Текст книги "Дариус Дорван. Наемник"

«Потерпи, друг, мне очень не хочется, чтобы ты подвел в тот момент, когда от тебя будет зависеть моя жизнь», – успокаивал его Дариус, внимательно разглядывая оружие после учиненного издевательства.

Лук выдержал, и слои нигде не разошлись, и пошедшие на обмотку сухожилия тоже были в порядке. Так, теперь стрелы.

«Дюжина, – решил Дариус. – Мне хватит и дюжины стрел. Отправься мы на лошадях – и лишний тул не стал бы помехой, а так… Шесть стрел с трехгранными наконечниками и столько же охотничьих, с широкими листовидными. Они отлично подойдут и для охоты, и против бездоспешных воинов».

Подумав, Дариус сунул в тул еще три бронебойные стрелы, затем таким же решительным движением вынул их обратно, отложив колчан в сторону, – со стрелами тоже все. Теперь засапожный нож, куда ж без него. Проведя ножом по коже предплечья, дунул на лезвие, убирая срезанные волоски. Острый, править не надо.

Кстати! И Дариус снова взял в руки колчан. С внутренней стороны пришиты ножны со вставленным в них метательным ножом. Удобно – пошлешь руку за спину будто бы за очередной стрелой, опустишь ее чуть ниже – и вот она, рукоять. Однажды самому ему чуть не пришлось расстаться с жизнью (палец Дариуса помимо желания прошелся по небольшому шраму на шее), когда он посчитал, что противнику не хватит времени на то, чтобы пустить в него стрелу. Но, как оказалось, рука врага метнулась совсем не к висевшему за спиной колчану. Как ему тогда удалось уклониться от ножа, он до сих пор понять не мог. Не иначе как сам покровитель воинов Марох помог, подтолкнув в плечо.

Лезвие метательного ножа в три пальца шириной имело двухстороннюю заточку. Рукоять небольшая, как раз по ширине ладони, обмотана в два слоя толстой нитью. Дариус взялся за рукоять, отвел руку за спину, примериваясь к броску, и тут же отказался от своего намерения. Грейсиль обязательно увидит новую отметину от вонзившегося ножа. Она ничего не скажет, но посмотрит очень выразительно и покачает головой.

А вот подправить лезвие у этого ножа следовало бы. Так, сначала добиться, чтобы на режущей кромке с обеих сторон не было заусенцев, затем пройтись мелким оселком. Металл, из которого сделан метательный нож, мягкий, но зато и затачивать легко. Достигнув на режущей кромке черной полоски, такой тонкой, что даже свет на ней не отражается, Дариус несколько раз провел по лезвию тканью, слегка пропитанной маслом, после чего вставил оружие обратно в ножны.

Скрипнула дверь, пропуская матушку Грейсиль. Женщина прошла к полке, заставленной парадной посудой, что-то там поправила, звякнув кувшином о глубокую чашу с незатейливым орнаментом, затем поинтересовалась:

– Скажи, Дариус, а отказаться ты не мог?

Не годится это – женщинам лезть в дела мужчин, но слишком уж с озабоченным лицом он тогда вернулся, хотя и пытался это скрыть.

– Все будет хорошо, матушка Грейсиль. Да и сколько можно дома сидеть? – попытался отшутиться Дариус. – А сено для Тельды найдем, если сам не успею накосить – куплю. Или Роя попрошу, чтобы накосил.

Грейсиль вздохнула и задала новый вопрос:

– Когда думаешь вернуться?

– К следующему сенокосу точно буду.

Женщина вздохнула еще раз, но промолчала.

«Быстрее бы уж он женился, – хмурилась она, замешивая тесто для лепешек. – Сначала мужа ждала, потом сына, теперь вот Дара ждать приходится. Женится – невестку в дом приведет, хоть не одной уже. Детишек нарожают, и будет все, как у людей. А то иногда вечерами от одиночества выть хочется. И ждешь, ждешь, ждешь, прислушиваясь к каждому звуку за окном. Так вся жизнь и пройдет в ожидании».

«Смог бы – обязательно отказался, – размышлял Дариус, снимая со стены висевшие на деревянном колышке ножны с саблей. – Но не получилось».

Вынув из ножен блестящее, слегка изогнутое лезвие, гонорт невольно залюбовался. Казалось бы, пора уже привыкнуть, сабля у него уже долгие восемь лет, но каждый раз при виде этого оружия у него перехватывало дух.

Сабля трофейная и досталась ему от первого убитого врага. Тогда, восемь лет назад, после боя с долузсцами, в котором они умудрились победить, люди из котерии Сторна настаивали на том, чтобы сабля была продана, а деньги разделены между всеми – слишком уж дорогим выглядело оружие. Но Сторн убедил их отдать ее Дариусу, особо упирая на то, что тот лично убил долузсца, убил в четырнадцать лет, и это говорит о многом. Став обладателем этого сокровища, Дариус поменял ножны на более скромные – прежние смотрелись слишком дорого, такие впору иметь какому-нибудь барону или даже графу. И еще он заменил рукоять, которая оказалась для него толстовата.

Через пару лет рукоять пришлось поменять снова, подстраивая под подросшую руку владельца. А лезвие конечно же оставалось прежним. С долом, почти доходящим до неширокой елмани, и красивой поверхностью, украшенной вязью. Сторн говорил: клинок изготовлен не долузсцами, они таких делать не умеют.

Сабля была в полном порядке. Еще бы: Дариус всегда тщательно следил за тем, чтобы на лезвии не появилось даже малейшего пятнышка ржи. Несколько раз взмахнув саблей, он с удовольствием послушал свист разрезаемого ею воздуха. Нет, до чего же хороша! А уж как заточку держит! Говорят, таким клинкам в старину давали собственные имена, и слава о них разносилась далеко-далеко. У сабли Дариуса тоже имелось имя, сам он его и дал, но никогда не произносил вслух.

Единственный недостаток, если это можно назвать недостатком – длина клинка. Все же он предназначен для конной рубки. Носить саблю на боку, на перевязи, когда идешь пешком, не очень удобно, но и оставить ее дома…

Ничего, не в первый раз. Дариус может пристроить саблю за спиной. Конечно, и в этом случае возникают определенные неудобства, ведь клинок такой длины не выхватишь из-за спины одним движением, а в бою одно потерянное мгновение может стоить жизни.

Но за все всегда нужно платить, так говаривал Сторн.

Кираса. Старая добрая верная кожаная кираса. Взять ее с собой необходимо, хотя и лишний вес. Но не ту, у которой между слоями кожи спрятана тонкая кольчужная сеть. Нет, вот эту, она хоть и из толстенной бычьей кожи, но полегче и покороче, полы едва достигают середины бедер. Правый наплечник заменен сразу по возвращении из прошлого дела, а остальное… Дариус взял кирасу за наплечники, отвел руки перед собой и критически ее осмотрел – все остальное в порядке.

Есть еще глефа с наконечником, похожим на короткую саблю, самое подходящее оружие для пешего путешествия. Но тогда встанет выбор между глефой и саблей, и, понятное дело, победу одержит конечно же сабля. К чему тогда все эти раздумья?

Кинжал на поясе всегда с ним, и он тоже в порядке.

Осмотрев сапоги, Дариус пришел к выводу, что еще один поход они точно протянут. Имеется у него и новая пара сапог, но разнашивать их на ходу будет дуростью, можно стереть ноги так, что всем обузой станешь. Становиться же ему обузой нельзя – он гонорт, и люди ему свои жизни доверяют. А потерять авторитет значительно проще, чем заработать его.

Вот, как будто бы точно все, остальное – заботы матушки Грейсиль.

Она напечет лепешек, таких твердых, что проще размочить, чем разгрызть. Положит в дорожный мешок копченую колбасу, что коптится целых две недели и удивительно долго хранится. Пшена на похлебку, соль, куски застывшего кленового сока. Сладкий кленовый сок хорошо помогает восстанавливать силы после трудного дня. Или в том случае, когда потеряешь много крови от ранения, что может быть лучше сладкой воды? Положит рулоны полотна, истолченный в порошок мох, которым следует засыпать рану, чтобы она не загноилась, перед тем, как наложить на нее повязку, и еще множество необходимых вещей.

И обязательно парочку чудных, запеченных в печи цыплят с золотистой корочкой, завернутых в большую тонкую лепешку. Цыплят, следуя строгим наказам матушки Грейсиль, необходимо съесть на первой же остановке на ночь.

Останется лишь пристроить в дорожный мешок вощеные тетивы для лука, кремни с кресалом да всякие мелочи вроде иголки с ниткой и рыболовной лесы с крючками.

Со двора через распахнутое настежь окно донеслись голоса. Это Ториан с Роем, ошибиться сложно. Слышны были густой бас Ториана и ломающийся басок Роя, во всем старающегося походить на своего брата, даже голосом.

Грейсиль беззлобно поругивала Тора. Вероятно, за то, что в прошлый свой визит он, споткнувшись, вдребезги разнес плечом большой глиняный горшок, пристроенный на плетне донышком вверх.

Да, неплохо они тогда посидели за корчагой доброго меда, выставленной Михельсом по случаю гибели дикого кабана, давнего своего недруга, повадившегося на его огород.

Ториан, кстати, и взял кабана на рогатину.

Дариус встретил новых гостей опять за столом.

Тор уселся за стол и сразу же, без всяких предисловий, начал:

– Ты взял Бора с Сегуром? Зачем?

Примостившийся рядом с ним на лавке Рой в знак согласия с мнением старшего брата закивал головой.

Вообще-то Дариус как гонорт котерии отчитываться не обязан. Это его право – набирать народ, не считаясь ни с чьим мнением. Но Ториан больше, чем друг, он ему брат, пусть и не единоутробный.

– У тебя есть кого предложить получше, Ториан? – вопросом на вопрос ответил Дорван. – У меня нет. Знаешь, в Табалорне вы с матушкой Грейсиль, наверное, больше всех Бора терпеть не можете. Ладно, брат, ничего, не так уж и долго вам вместе быть придется. – И снова повторил те же слова, что и матушке Грейсиль: – Все будет хорошо.

Хотя сам он в это не очень-то и верил.

Солнце едва тронуло первыми лучами белоснежные вершины далеких Баросских гор, окрашивая их в нежный розовый цвет, когда они, все семеро, собрались у сторожевой башни, прозванной в Табалорне Вдовушкой. Наверное, так ее назвали потому, что когда-то башен было две. Развалины второй, находящиеся шагах в пятидесяти, виднелись в предрассветных сумерках.

Шестеро человек стояли напротив Дариуса, и он по очереди посмотрел на каждого из них. Первым с правого края был Ториан.

«Удивительно, что для охоты на кабана ему понадобилась рогатина, – с улыбкой подумал гонорт, – мог бы зверя и руками на части разорвать».

Глефа, на поясе кинжал, размерами немногим уступающий мечу. Ториан что-то сказал стоявшему рядом с ним Бисту, и тот сверкнул улыбкой на темном лице.

У Биста, как и у самого Дариуса, над левым плечом виднелся эфес сабли. Ничего удивительного – от него Дорван и перенял этот способ ношения сабли. А вот тул у Биста свисал с левого бока, так он привык.

Следующим стоял огненно-рыжий Тацир, державший в руках длинный топор. Он единственный из людей Дариуса не умел пользоваться луком. Кроме Сегура, конечно, но его Дорван своим и не считал. Впрочем, висел колчан на боку и у Тацира, для Галуга, стоявшего по левую руку от него.

Галуг – лучник отменный. Он если и уступает Бисту в мастерстве, то не намного. Имелся у Галуга и меч с коротким и широким лезвием. Далеко не всегда можно пользоваться луком, в ближнем бою толку от него будет мало. Галуг, с виду невзрачный, помимо того что отличный стрелок и неплохой мечник, так еще и следопыт каких поискать. Он следы, как собака, носом чует. Всем хорош, только пить ему много нельзя, на себя становится непохож и зачастую дуреет. Еще Галуг немного шепелявит от рождения. Иногда, особенно когда выпьет, его даже понять сложно.

Ну и Бор с Сегуром. Бор, вооруженный мечом и луком, как и все в котерии, облачен в кожаную кирасу, поверх которой на груди лежала заплетенная в две длинные косички борода. Сегур опирался на древко глефы, единственный из всех с непокрытой головой. Легкий ветерок трепал его длинные космы, такое впечатление, что ни разу в жизни не чесанные. Все.

Нет, где-то неподалеку обязательно должен прятаться готовый к долгому походу Рой, отчаянно надеющийся, что в последний миг произойдет чудо и его возьмут с собой.

«Нет, парень, только не в этот раз. Потом – да, как представится подходящий случай, ты обязательно пойдешь с нами. Глядишь, и передумаешь связывать с этим ремеслом свою жизнь. Вон и старику Чаверсу помощник нужен. Стар он становится, сам уже жаловался, что не всякий лук, им же и сделанный, может натянуть. Так что ты ему в самый раз придешься, со своей любовью к стрельбе. А там, глядишь, и науку его переймешь».

Дариус еще раз оглядел всех и негромко скомандовал: «Идем».

Затем первым зашагал вслед за уже тронувшимся в путь обозом из двух десятков телег, что будет их попутчиком в ближайшие несколько дней.

Глава 2

«Тот, в кустах, должен быть последним. – Дариус, прижавшись спиной к стволу огромного, в два обхвата кедра, тщательно оттирал клинок от крови лоскутом, оторванным от полотняной рубахи лежавшего под ногами только что убитого им человека. – Всего было девять душ, и восемь из них точно на небесах. Или, наоборот, глубоко под землей – тогда они стали слугами бога смерти Вариса».

Такого с Дорваном никогда еще не было. Прошло всего несколько дней, как они вступили в Балинуйский лес, а это уже третья стычка, и ни одной невозможно было избежать.

Первая произошла чуть ли не сразу после того, как они вошли в лес, расставшись с попутным торговым караваном. Торговый путь поворачивал на запад, их же дорога лежала строго на север – так они значительно сокращали время. Дело шло к полудню, и Дариус все чаще поглядывал на солнце, собираясь объявить привал, когда из кустарника, росшего на опушке леса, показалось с десяток разбойников. Выглядели они как крестьяне, взявшиеся за оружие, но то, что это именно разбойники, сомнений быть не могло.

В этих местах частенько случается, что жители затерянных в Балинуйском лесу деревень собираются в вооруженные ватаги и идут к торговому пути грабить проезжающих мимо купцов. Почему-то такое занятие считается у них не душегубством, а своего рода промыслом, как, например, бортничество. С другой стороны, ничего удивительного, все эти лесные поселения и состоят в основном из тех, кому за совершенные грехи назад к людям дороги нет.

«Вероятно, это лишь часть банды, с таким количеством делать на дороге нечего: пять-шесть хороших воинов из охранения каравана разнесут их в клочья. Но миром не разойтись», – сообразил Дариус.

Правая рука привычно потянула из тула стрелу, а левая уже сжимала лук.

Два десятка шагов – самое подходящее расстояние для того, чтобы успеть выпустить стрелу, выхватить саблю и встретить врага с клинком в руке.

Стрела угодила туда, куда он ее и направил: в центр груди ближайшего к нему разбойника, заросшего по самые глаза бородой и обутого в высокие, много выше колен сапоги, явно снятые с убитого всадника.

Сторн, обучая его, не раз повторял, что лучше научиться стрелять быстро, пусть и по недалекой цели, чем поражать бегущего зайца за две сотни шагов, тщательно выбирая момент для выстрела, рассчитывая дистанцию, скорость бега и силу ветра.

– Быстрая стрельба не раз спасет тебе жизнь, – объяснял Сторн. – Не каждому дано быть хорошим лучником, отличными стрелками и вовсе могут стать единицы, а обучить бить в упор быстро и наверняка можно всех…

Пальцы левой руки разжались, выпуская лук, чтобы потянуться назад, за правое плечо, ухватиться за ножны и дернуть их вперед. Правая рука сжалась на рукояти, резкий рывок в противоположные стороны – и клинок голубоватой стали устремил хищное острие на врага.

Выстрел гонорта был не первым, слева и справа от него тетива щелкнула еще прежде, чем он успел натянуть лук. И смотреть не надо – это Галуг и Бист, ведь кроме него самого лук имеется только у Бора, но тот так быстро выстрелить не сумеет. Вправо можно не смотреть еще и потому, что у сверда лук другой формы в отличие о тех, что используются в Фаронге, с рогами, сильно загнутыми вперед. У его оружия даже скрип отличается, и тетива при стрельбе звучит по-особенному.

Цель Галуга упала со стрелой во лбу, успев по дороге к земле сделать чуть ли не полный оборот вокруг своей оси. Разбойник, в которого попал Бист, хрипел, ухватившись за черенок стрелы, торчавшей у него под подбородком.

Выхватывал саблю Дариус уже на бегу, стремясь покрыть разделяющее их с врагом расстояние как можно быстрее и слыша за спиной топот ног бросившихся вслед за ним его людей.

В левую руку он схватил кинжал, сжав рукоять обратным хватом и прижимая лезвие к предплечью. Щитов в дорогу не брал никто – лишний вес, а лезвием можно блокировать удар или увести его в сторону.

Сторн таким образом спокойно оборонялся от двух-трех противников, вооруженных кто чем. В учебном бою, конечно, но все равно впечатляло.

Дариус выбрал себе целью здоровенного мужика в заломленной набок, похожей на колпак шапке. Он был самым ближним и, вероятно, главным среди так некстати повстречавшихся разбойников.

Гонорт с ходу нанес длинный размашистый удар. Он выбрал такую атаку из-за того, что его противник держал поперек себя топор с длинным деревянным топорищем, которым и попытался прикрыть голову, выставив его перед собой. Расчет оправдался полностью – лезвие легко преодолело деревянную преграду, вонзившись в голову вожака.

Будь в руке любое другое оружие, Дариус бы десять раз подумал, прежде чем поступить именно так. Но на свою саблю он надеялся полностью, и она, как всегда, его не подвела.

Дорван сразу же с потягом ударил влево по обутой в сыромятный постол ноге, целясь в подколенный сгиб. Там жилы, там вены, и самое главное – теперь раненый не сможет закончить атаку. Галуг, воспользовавшись тем, что его противника покачнуло, с силой воткнул обломок меча ему в лицо. И уже затем подхватил с земли оброненный врагом топор с широким и длинным лезвием, о которое он и сломал оружие.

К тому времени бой уже был завершен. Противник Ториана, видя несущегося на него с яростным ревом здоровяка, отшатнулся назад, запнулся, упал, да так на земле и остался.

Бор с Сегуром со своими управились быстро, выбрав такую же пару, как и они сами. Не по комплекции, по манере держаться вместе. Бор, не обращая внимания на зверский оскал и могучий замах своего противника, всадил меч в прикрытую овчинной душегрейкой грудь, не забыв провернуть, когда вытаскивал его из раны. А вооруженный глефой Сегур дважды опустил ее лезвие на голову разбойника чуть ли не вдвое меньше себя, вдребезги разнеся его попытки защититься.

И лишь сверд Бист сближаться с противником не стал, он издали выпустил пару стрел, и каждая из них нашла свою цель.

Последние двое оставшиеся в живых разбойников попытались спастись бегством, но скрыться среди деревьев сумел лишь один. Другому Сегур метнул вслед глефу, рассчитывая сбить его с ног. Сбить-то он сбил, но разбойник падал уже со стрелой в затылке. Стрелой Биста – тот всегда красит оперение в ярко-красный цвет.

«Вот что значит случайные люди в котерии, – досадовал Дариус, осматривая место недавнего боя. – Был бы вместо Сегура человек, ходивший с нами хотя бы пару раз, не сбежал бы никто. Тот же Мозел, которого не отпустила молодая жена, или Пронт Красавчик, некстати решивший попробовать себя в торговле и устроившийся помощником в лавку Медиса. У Медиса старшая дочь на выданье, так что устремления Пронта понятны».

Все произошло так быстро, что Тацир едва успел выхватить из-за пояса свой длинный топор. Он даже не замахнулся им ни разу, хотя и бросился вперед вместе со всеми.

«Неопытен он еще, – подумал Дариус, глядя на явно смущенного наемника. – И это первый его бой, а в первом бою простительно многое, иногда даже трусость».

Убежавшего татя преследовать не стали, вместо этого выпотрошили разбойничьи мешки с поклажей, вытряхивая содержимое прямо на траву.

Ничего ценного там не оказалось. Да и откуда оно возьмется? Эти люди шли на грабеж, а не возвращались после него. Несколько медных монет, перстень из серебра с мутным красным камешком. Да еще Сегур взял пояс одного из разбойников. Дариус так и не понял, чем он его прельстил.

Ну и Галуг выбрал себе топор взамен сломанного меча. Он критически осмотрел его, щелкнул по лезвию пальцем, хмыкнул, буркнул, но за пояс все же сунул. Неудачный у него вышел удар, хотя и меч был дрянной.

Затем они добрый час бежали в глубь леса, изредка переходя на быстрый шаг. Существовала вероятность встречи с остальными разбойниками: никто не сомневался, что им попалась только часть ватаги. Остановились у подножия невысокой гранитной скалы, каким-то чудом оказавшейся посреди густого соснового бора.

Следовало передохнуть, да и припрятать до лучшей поры то, что они захватили с собой: наконечники двух пик, переделанных из кос, топоры, несколько ножей и кинжалов. Сталь на их изготовление пошла самая паршивая, но не оставлять же ее, она и такого качества денег стоит. Пусть лежит себе, есть-пить не просит. Мало ли каким боком судьба повернется, глядишь и снова придется побывать в этих местах.

Отдышались, напились воды из бьющего из-под скалы родничка, немного перекусили.

– Силен ты, парень, настолько силен, что даже трогать их не стал, – не по чести такому богатырю связываться со всяким отребьем, – заявил вдруг Бор Тациру, криво ухмыляясь щербатым ртом.

Дариус выразительно посмотрел на Бора, и тот сразу заткнулся, успев, правда, что-то буркнуть себе под нос.

Тацир не трус, Дариус знал это точно. Растерялся немного, это да, с кем не бывает? Убить трудно, особенно в первый раз. Он хорошо помнил свои переживания, когда впервые убил человека. Помнит кровь, залившую его лицо, ее тошнотворный вкус, когда она, хлынув на него сверху, случайно попала ему в рот. Ее липкость, ее запах. Помнит, как дергалась рукоять меча, что достал до сердца долузсца.

И еще слова Сторна, успокаивающего его:

– Рано у тебя это случилось, слишком рано. Но ведь и выбора не было. Жизнь, она вся такая – либо ты, либо тебя…

Дальше они шли уже не столько быстро, сколько осторожно. Балинуйский лес огромный, но встретить в нем людей иногда на удивление просто, тут уж как повезет. Недавняя встреча – прямое тому подтверждение. Поговаривают, что, помимо деревень, в лесу есть и серебряные копи, настоящие рудники. Вот и притягиваются сюда самые разные люди – от ищущих вольной жизни крестьян до беглых каторжников.

«Хотя о серебре, наверное, все же врут, – на ходу размышлял Дариус, не забывая поглядывать по сторонам. – Если оно есть, то какой смысл заниматься грабежом купеческих караванов? Легко ведь и без головы остаться».

Следующие два дня ходьбы по густому лесу выдались спокойными, и лишь один раз им попалось сразу пять человеческих скелетов взрослых мужчин. Этих людей убили, определить не сложно.

У одного оказался проломленным череп, другому явно снесли голову, третьему в бок пришелся удар такой силы, что даже Бор покачал головой, столько ребер было повреждено. Остальные скелеты никаких отметин не имели, но вряд ли эти люди умерли просто так, за компанию, вскрыв себе вены.

Во главе отряда, за проводника, все время шел Бор, единственный из всех, кто забирался в Балинуйский лес так глубоко. С какой целью он здесь побывал, наемник не рассказывал, но шел он уверенно, изредка отклоняясь в сторону от направления, что вело на заснеженный пик одной из Баросских гор, виднеющихся далеко впереди. Прямые дороги не всегда самые короткие, в этом за свою жизнь Дариус успел уже убедиться не раз. И действительно, каждый раз они либо проходили краем болота, либо миновали стороной россыпь огромных валунов, где так легко переломать ноги.

На этот раз они расположились на ночь на берегу неширокой речушки с быстрым течением, хотя местность вокруг была довольно ровная. Причем Бор некоторое время вел отряд вниз по течению, пока наконец не остановился и не сказал:

– Здесь.

Место для ночлега и впрямь оказалось удачным: высокий каменистый берег на самом верху образовывал козырек, защищая от возможного дождя, с двух сторон густо разросся колючий кустарник, а сама река значительно раздавалась в ширину.

Все оживились, скинули обувь, чтобы потоптаться горячими от ходьбы ступнями по прохладной траве, кое-кто даже разделся до пояса, но оружие каждый держал при себе.

Сложенный из камней очаг был полон давно остывшей золы.

«Что же он здесь делал такого, о чем не хочет рассказывать?» – подумал Дариус, наблюдая за тем, как Бор извлекает спрятанные между камнями потемневшие от времени деревянные рогатки с перекладиной под котелок.

Еще днем Галуг подстрелил молодую лань, разделанную ими на части едва ли не на ходу, так что наемникам впервые после того как они отделились от каравана, довелось отведать горячей похлебки. Ужин удался на славу. Хотя возможно, все дело в том, что еда была горячей и ее вдоволь хватило на всех. На отсутствие аппетита тоже никто пожаловаться не мог.

На следующий день на них напали снова.

Случилось это, когда они переправлялись через реку. Брод оказался мелким, не выше колена, дно каменистым, а течение реки в этом месте сильно замедляло свой бег. Лес на противоположном берегу стоял сплошной стеной, но в месте переправы отступал от воды на несколько десятков шагов, образуя лужок, сплошь заросший желтыми невзрачными цветками на высоких тонких стеблях.

Шедшие впереди Бор с Сегуром уже успели переправиться на противоположный берег, когда из леса на поляну, где отряд останавливался на ночлег, выскочили люди, много людей, несколько десятков. Они не походили ни на разбойников, ни на крестьян, ни на стражников, они вообще не походили ни на кого. Худые, одетые в серые рваные рубища, с грязными сальными космами, они держали в руках оружие, а глаза у них горели безумием.

– Лидхи! – Вопль Тацира заставил всех вздрогнуть. Так называли восставших из могил мертвецов. Но ведь они существуют только в страшилках, которыми дети пугают друг друга зимними длинными вечерами, – мертвецы, питающиеся плотью живых людей.

И сейчас Дариус в них верил. Он почувствовал, как задрожали руки. Затем послышался знакомый скрип, тенькнула тетива, и лидх, идущий впереди всех, завалился на землю со стрелой во лбу.

«Они не лидхи, это живые люди, – подумал Дариус, упирая в выступавший из воды камень один из рогов лука, наваливаясь всем весом и лихорадочно натягивая тетиву. – Мертвеца нельзя убить стрелой, не освященной в храме Гитура, так говорят легенды».

За спиной снова тенькнуло – и еще один лидх упал на землю, корчась и держась за живот, из которого торчала стрела с ярко-красным оперением.

Следующим выстрелом стал выстрел самого Дариуса. Вышел он скверным: стрела угодила в плечо противнику. Целился Дариус, как обычно, в центр груди, но, видимо, дрогнула рука, или в горячке он не сумел задержать дыхание.

Затем защелкали тетивы еще двух луков, и выскочившие из леса оборванцы начали отступать.

– Кто бы они ни были, они умирают и боятся смерти, как обычные люди, – весело крикнул Ториан то, что, наверное, думал каждый из наемников.

Дариус, пятясь, отходил последним, лицом к неожиданному врагу, изо всех сил борясь с соблазном развернуться и несколькими прыжками очутиться на берегу.

Этого делать нельзя, на него смотрят люди, а он гонорт. И пусть никто ничего и не скажет, но отношение к командиру сразу изменится.

«Наверное, если бы мы бросились в атаку, то легко одолели бы всех этих людей, словно появившихся из ночных кошмаров, – размышлял Дариус, когда отряд удалился от брода. – Не знаю, хватило бы у меня духу рубить их клинком, ведь для этого следовало приблизиться к ним вплотную. Нет, лучше уж так, стрелами, издалека».

Котерию никто не преследовал, хотя они старательно вслушивались в звуки за спиной. И нет-нет да и бросали назад взгляды. После пары часов бега по берегу они снова переправились через реку, прыгая с камня на камень.

На этот раз отряд разделился на две группы. Те, что оставались на берегу, дожидаясь своей очереди, держали луки наготове. Затем их прикрывали наемники, перешедшие реку первыми. И уже вечером зашел разговор о том, кем же могли быть люди, напавшие на них. Строилось много предположений, одно другого нелепее, но к общему мнению так и не пришли.

Когда обратились к Бору – уж он-то, бывавший здесь раньше, да еще и не один раз, должен был о них хотя бы слышать, – тот лишь пожал плечами: не знаю.

Следующие два дня прошли спокойно…

Прижимаясь спиной к стволу кедра, Дариус еще раз внимательно осмотрел клинок. Отличная сталь, и заточку держит, и не выкрашивается от ударов, но очень боится сырости. Стоит лишь чуть недоглядеть, как лезвие сабли начинает покрываться едва различимыми пятнышками ржи. Бой еще не закончился, но он мог себе позволить заняться клинком, поскольку сейчас вся надежда была только на Биста да на Галуга, лучников.

Где-то там, за спиной, в кустарнике, скрывался последний оставшийся в живых враг, остальных они успели прикончить. Хитрый враг, не подающий ни звука. И очень опасный, стреляющий на звук ничуть не хуже Биста или Галуга. От него Дариуса прикрывал ствол кедра, настолько толстый, что понадобится не менее трех человек, чтобы его обхватить.

Дорван скрылся за деревом сразу же, едва услышав скрип натягиваемого лука. Стрела свистнула так близко, что ему даже показалось, будто ее оперение задело лицо. Возможно, сам бог воинов Марох спас, в последний миг чуть подтолкнув руку стрелка и сбив ему прицел.

Высовываться из-за дерева не имело никакого смысла. Впереди открытое место – заросшая высокой травой поляна с редкими кустиками. Укрыться там невозможно, а шансов поймать стрелу более чем достаточно.

Так случилось с Тациром. Стрела вошла ему в левую щеку, выйдя наполовину из правой, выбив или раздробив по пути несколько зубов. И все же Тациру повезло – попади стрела чуть выше, в висок, или чуть ниже, в горло…

Дариус стрелять уже не мог: висевший за спиной тул принял на себя удар меча и теперь даже страшно представить, что случилось с его луком. Гонорт сам подставил под удар спину, видя, что не успевает ни отклонить его, парируя, ни просто уйти в сторону. На спине тул с луком и стрелами и мешок с необходимыми вещами, который Дорван не успел вовремя скинуть – слишком стремительно все произошло. И, как оказалось, не успел к счастью, ведь кожаная кираса от удара такой силы, что его повело далеко вперед, едва не бросив на колени, спасти бы не смогла. То, что находилось в мешке, тоже могло пострадать. Но Дариус спокойно расстался бы со всем этим добром, если бы пришлось скинуть мешок, уходя от погони. А вот лук жалко, причем очень.

Дариус весь обратился в слух. Главное сейчас – не пропустить момент, когда притихший враг попытается спастись бегством, чтобы приблизиться к нему на расстояние удара. Сейчас он сидит тихо, но надолго ли его хватит?

Где-то сбоку затаились Галуг и Бист, держащие луки наготове, чтобы поразить цель на звук.

«Шевельнись же, – мысленно обратился к врагу Дариус. – Не можешь же ты пролежать без движения вечность? Прими ее, наконец, свою смерть, нам давно уже следовало быть как можно дальше отсюда».