Текст книги "Дариус Дорван. Наемник"

Глава 4

Бист сидел спиной к затухающему костру и думал. О нескольких вещах сразу, он так умел. Он вообще многое знал и умел, человек, которого спящие сейчас наемники знали как Биста.

Не мог он только одного – вернуться на родину и занять то место, что принадлежит ему по праву. Что ж, собственная жизнь – достаточная цена, чтобы отказаться от него и покинуть родные края.

В Табалорн Бист попал три года назад проездом в Батингос. Почему-то тогда он наделялся, что именно в столице Фаронга будет в безопасности, ведь там много людей, похожих на его соплеменников, и среди них он сможет затеряться.

Бист провел рукой по безбородому подбородку. Ему уже скоро тридцать, а растительности на лице почти нет. У сюидов, а именно так называет себя его народ, это знак благородного происхождения.

В Фаронге сюидов переделали в свердов, и понятно почему. «Сверд» на языке местных жителей означает «темный», а у его соплеменников цвет кожи значительно смуглее, чем у северян.

Перебивая мысли Биста, простонал во сне Тацир. У рыжеволосого серьезное ранение, и, если рана воспалится, его лекарских познаний может и не хватить. Арбалетный болт вошел Тациру в правый бок, повредив ребра. По крайней мере, одно из них точно. И все же ему повезло: три пальца в сторону, и болт угодил бы в печень. А это означает только одно – смерть.

Вчера, перед тем как попытаться извлечь болт, он обратился к Дорвану:

– Он не выйдет так, как вошел. Смотри.

И Бист продемонстрировал разложенные на ладони железные арбалетные стрелы, самим же Дариусом и прихваченные вместе с арбалетом. Все болты выглядели одинаково, и у всех на наконечниках имелись большие зазубрины.

Гонорт ответил не задумываясь:

– Делай, что можешь, Бист, но оставлять болт в теле нельзя. Если понадобится, я помогу тебе удержать Тацира.

Помощь не потребовалась – раненый сразу же потерял сознание от боли, едва Бист прикоснулся к торчавшей из его тела арбалетной стреле. Болт лекарь извлек, надавив на него так, что он вышел через спину, а не пришедшего в себя Тацира уложили на носилки, изготовленные на скорую руку Торианом из жердей и собственного плаща.

Потом был долгий изнурительный бег, когда им пришлось уходить от погони.

Бист несколько раз выдыхался так, что без сил валился на землю, заверяя, что хочет остаться и прикрыть отход, отлично понимая, что такое решение для него – верная смерть. И каждый раз Дорван находил верные слова, чтобы заставить сверда подняться на ноги.

Бист смахнул со щеки комара и снова предался воспоминаниям.

Когда до Батингоса оставалось полдня пути, Бисту пришлось задержаться в Табалорне, потому что его верный спутник Малух, единственный, кто вместе с ним покинул родной Далумат, внезапно свалился в горячке.

Еще накануне вечером, когда они остановились на единственном в Табалорне постоялом дворе, ничто не указывало на то, что утром Малух не встанет с постели. Незадолго до этого он жаловался на сильный шум в ушах, но Бист не придал его словам особого значения, слишком уж был занят собственными грустными мыслями.

Больше недели Малух метался в горячечном бреду, и Бист ничем не смог ему помочь. Именно тогда сверд понял, что как целитель он еще весьма далек от совершенства. Да и как могло быть иначе, если его наставник Файель только и успел обучить его, как врачевать раны, полученные в бою. Не помог и местный лекарь, хотя содрал с Биста изрядную сумму золотом.

Малух все же умер, не приходя в себя, а Бист оказался перед выбором, что делать дальше. Ехать в Батингос или остаться в Табалорне, благо за это время он уже успел обзавестись знакомыми. После долгих раздумий и сомнений Бист принял решение остаться. Одной из основных причин стала та, что у сверда заканчивались деньги, а жизнь в столице всегда дороже, чем в любом другом городе.

Для начала Бисту необходимо было определиться, чем зарабатывать себе на хлеб. Вряд ли кому-нибудь в Табалорне могли пригодиться его знания о движении звезд по небу или способность слагать стихи, умение читать свитки с мыслями древних сюидских мудрецов и вести философские диспуты.

Игру на восьмиструнной фитре как способ зарабатывать деньги он отверг сразу. Бист уже свыкся с мыслью, что прошлая жизнь когда-нибудь его разыщет, но не хватало еще, чтобы кто-нибудь из прежних знакомых увидел его во время игры на потеху толпе, выискивающим в пыли брошенные под ноги монеты.

Подумав, сверд отказался и от мысли пристроиться к кому-нибудь толмачом – а он знал несколько языков, – ведь в этом случае существовала опасность встречи с соотечественниками, которые знали его в лицо. В итоге осталось только воинское мастерство, и предстояло выбрать, кому его продать.

С этим вопросом он и обратился к одному из своих новых знакомых, Медису, владельцу самой богатой лавки в Табалорне.

Познакомился Бист с лавочником, когда покупал снадобья (а у Медиса и они продавались) в отчаянной попытке спасти Малуха. Когда соотечественник все же умер, а деньги у сверда закончились, ему пришлось наведаться в лавку для того, чтобы продать кое-что из оставшихся у него ценных вещей и купить самое необходимое – еду. Словом, Бист обращался к Медису довольно часто.

Именно лавочник и посоветовал ему вступить в какую-нибудь котерию, из тех нескольких, что имелись в Табалорне. Например, он точно знал, что гонорту Дариусу Дорвану требуются люди.

Гонорт Дорван поначалу Биста совсем не впечатлил. Младше его, с виду почти мальчишка, с трудом удерживающий на лице серьезное выражение. Бист сидел в корчме, медленно пережевывая бобы, залитые темным безвкусным соусом, и запивая их кислым дрянным вином, – на большее денег уже не хватало. По соседству, чуть ли не за соседним столом расположились люди Дорвана во главе со своим гонортом и праздновали удачное завершение контракта.

Вот Дариус рассмеялся шутке сидевшего напротив верзилы с сажеными плечами, и лицо его стало совсем уж мальчишеским. Бист едва заметно поморщился. Все-таки он надеялся вступить в котерию, где старший не мальчишка, мужчина.

«Лучше подождать, – решил он. – В конце концов, есть у меня одна золотая вещица, абсолютно бесполезная, разве что дорогая сердцу как память о прежних днях, и за нее Медис предлагает неплохую цену».

И тут Бист увидел, как Дариус о чем-то заговорил. Заговорил тихо, не пытаясь перекричать подвыпивших наемников. Громкий, веселый гомон стих как по волшебству. Все сидели и внимательно слушали, не перебивая и не пытаясь вставить слово. Так слушают людей, которых уважают и кому полностью доверяют свои жизни.

Бист подошел к Дорвану на следующий день. Тот внимательно его выслушал, кивнул головой и предложил сразиться с одним из его людей. Противником Биста оказался тот верзила, что накануне сидел рядом с Дариусом за столом, как оказалось, правая рука гонорта – Ториан.

Тор оказался неплохим воином, грозившим через несколько лет превратиться в мастера, уж в этом-то Бист толк знал.

Конечно, при желании Бист смог бы справиться с ним легко, но, решив, что показать только часть своего умения будет вполне достаточно, не стал этого делать. Затем был первый контракт, довольно тяжелый, но и заплатили неплохо. Следом второй, третий, четвертый…

В итоге Бист в котерии Дариуса почти три года, и ни разу ему еще не пришлось пожалеть о своем решении. За это время он успел дважды отказаться от предложения онора Маридуиса, местного барона, пожелавшего увидеть его среди своих людей. Отказался, хотя и в деньгах выиграл бы, и жизнь стала бы не в пример спокойнее. Бист вспомнил надменный взгляд барона и покачал головой. Нет. Все-таки отношения в котерии совсем другие, такие, какие и должны быть в боевом братстве.

Тацир снова застонал, и лекарь встрепенулся, очнувшись от воспоминаний. Раненому бы покой, хотя бы на две-три недели, да где же его взять? Одна надежда – встретится по дороге какое-нибудь селение, где Тацира можно будет оставить, пока он не поправится.

Заворочался во сне Дариус, вздрогнул всем телом, зашарил вокруг себя руками и снова уснул, прижав топор к груди.

Как же вовремя он вчера подоспел, когда впору было отчаяться. Варисурги зажали их с Галугом в самом неподходящем месте, где не очень-то и развернешься, не давая даже носу высунуть из-за камней.

Галугу очень не повезло – стрела догнала его в самый последний момент, угодив в кисть левой руки, тогда, когда он посчитал себя уже в безопасности, скрывшись за валуном. Лучник не мечник, для стрельбы ему необходимы обе руки.

И остались они тогда с тремя руками против семерых пусть и не самых умелых воинов. Жрецы на рожон не лезли, вероятно, дожидаясь помощи, и только перекрикивались между собой. Одного из них сверд сумел достать, уж слишком он бравировал перед своими. И попал очень удачно – в живот. При таком ранении пострадавший уже не воин. Но и не мертв, а значит, будет обузой.

Когда Бист услышал рык, донесшийся из промоины справа от них, он понял сразу – это Дариус. Рык Дорвана был ему уже знаком. Первый раз он услышал его от своего гонорта в ситуации, совсем не напоминавшей сегодняшнюю. Тогда Дариус поставил на место изрядно перебравшего наемника из чужой котерии, выразившего сомнения в том, что стать гонортом по силам любому молокососу. Рыка хватило, чтобы его угомонить, причем Ториан на полном серьезе посоветовал ему в следующий раз, когда он вновь обратится к гонорту Дорвану непочтительно, иметь при себе запасные штаны, потому что так легко он уже не отделается.

О том, что практически любого человека можно привести в полное замешательство простым криком, он слышал еще в Далумате. Сам Бист так не умел: не нашлось среди его наставников человека, который смог бы его обучить. А теперь уже слишком поздно, учат тогда, когда голос только перестает ломаться. С другой стороны, есть и у него свои маленькие хитрости, и работают они нисколько не хуже.

Бист прислушался к шороху ветвей на верхушках деревьев. Как неуютно поначалу чувствовал он себя в густом лесу, которому, казалось, нет ни конца ни края. На его родине, в Далумате, таких лесов нет. Так, сады, редкие рощицы да заросли кустарников, что растут на склонах гор. Ну ничего, человек ко всему привыкает, привык и Бист. Почти привык, если уж быть до конца честным.

В последние дни после пробуждения Дариус первым делом всегда вспоминал об исчезнувшей сабле, отчего настроение сразу же безнадежно портилось. Так произошло и на этот раз.

Кроме того, после вчерашнего бегства от варисургов, когда им весь день пришлось нести на носилках Тацира, все тело болело так, что казалось, каждая мышца молит о пощаде. А это ведь еще только утро и позади целая ночь отдыха. Что же будет к полудню? Не говоря уже о вечере…

Поначалу им пришлось нести Тацира втроем, сменяя друг друга за носилками. Рана у Галуга как будто бы и не большая, но пришлась она на руку, и он ничем помочь не мог.

Затем Бист сумел прямо на ходу сделать кожаную лямку, которую Галуг накинул себе на шею, пропустив под ручки носилок. Стало немного легче, потому что меняться начали сразу парами. Как им удалось выскользнуть из горной долины, ставшей тайным прибежищем проклятых жрецов бога смерти, Дариус удивлялся до сих пор. Варисурги преследовали упрямо, а было их десятка три человек, никак не меньше. Пару раз его охватывало чувство отчаяния, так безнадежно выглядели все их попытки оторваться от жрецов. Помог счастливый случай.

В решении Дариуса остаться вдвоем с Бистом в узком длинном проходе между двух скал, чтобы задержать преследование, тоже было больше отчаяния, чем расчета.

Местность совершенно незнакомая, и вполне могло оказаться так, что существовала дорога в обход ущелья, где остались они со свердом, прикрывая отход. Им повезло – обходного пути не нашлось. Повезло еще и с тем, что жрецы Вариса явно не торопились предстать пред своим кумиром.

Варисурги непременно смяли бы заслон из двух человек, но для этого им необходимо было атаковать всем сразу. Расстояние небольшое, его можно преодолеть за один бросок, и у него с Бистом попросту не хватило бы времени, чтобы перебить их всех. Слава Мароху, на такой шаг варисурги не решились.

Особенно после того, как от трех стрел потеряли трех человек. Причем сам Дариус только и успел, что натянуть лук, оставленный ему Галугом, остальное – заслуга Биста.

– Гонорт, – услышал он голос Ториана, отвлекший его от воспоминаний о событиях вчерашнего дня. – Иди сюда, поедим перед дорогой.

Вот у кого сил с избытком, так это у Ториана. Тор выглядел так, как будто и не было накануне никакой изнуряющей погони, когда все рухнули на землю тут же, как только Дариус объявил привал после того, как выяснилось, что им все же удалось оторваться. Все, кроме него. Вчера, когда Дариус с Бистом остались в ущелье, Ториан забрал у них все, кроме оружия, чтобы им было легче нагнать своих. Он и потом ничего не отдал, хотя наравне со всеми впрягался в носилки с Тациром.

Завтрак состоял из черствых лепешек и мяса, засушенного до такой степени, что каждый раз его приходилось обрезать ножом у самых губ. Ну и нескольких пучков дикого лука, собранного поутру все тем же неутомимым Торианом.

Тор единственный из всех улыбался, прибаутками сдабривая скудную трапезу. Но вот он неловко повернулся, и по его лицу пробежала мимолетная тень.

«Рана все же еще беспокоит его, – догадался Дариус. – Натрудил он ногу, но старается даже виду не подать».

Бисту удалось напоить Тацира, заботливо придерживая ему голову. От еды тот отказался, да и что они могли ему предложить? Помимо боли в раненом боку, он страдал еще и от поврежденной стрелой челюсти.

«Вот уж кому точно не везет, – думал Дариус, наблюдая за мучительной гримасой рыжеволосого Тацира, когда тот пил воду. – Глядя на него, о пропаже Кунтюра начинаешь думать несколько иначе».

– Ну как он? – спросил Дорван Биста, убедившись, что раненый точно их не услышит. – Надежда есть?

Тот не задумываясь ответил:

– Надежда есть всегда. Болт ничего не задел, кроме ребер, конечно. Главное теперь, чтобы рана не загноилась изнутри. Но Тациру будет очень тяжело. Покой бы ему, хотя бы недели на две.

«Где ж его взять-то, покой? Остается только надеяться, что все обойдется», – с тоской подумал Дариус. После чего обвел всех взглядом, коротко бросил: «Идем», – и первым взялся за ручки носилок.

Дорога теперь почти постоянно шла под уклон, что делало ее более легкой. Затем и вовсе начался крутой склон, густо поросший горным можжевельником, в конце которого среди древесных стволов блеснула лента неширокой реки.

Река оказалась такой, как и большинство горных рек, – со стремительным течением и холодной, ледяной водой. Берег почти сплошь был покрыт поросшими лишайником камнями, скользкими от близкой воды.

Изредка речной берег поднимался ввысь, становясь обрывистым, и такие места приходилось обходить, карабкаясь по крутым склонам с густыми зарослями колючего кустарника. После того как Тацир едва не вывалился из носилок, его пришлось к ним привязать. За полдня пути все устали так, что на коротких привалах без сил валились на землю и некоторое время лежали не двигаясь.

Наконец наемники добрели до такого места, где и без того неширокая река сузилась настолько, что верхушка поваленного бурей дерева оказалась на другом берегу.

– По стволу с носилками не перебраться, – подал голос Ториан, словно прочитав мысли Дариуса. – Нужно валить еще одно.

Дорван в очередной раз обвел взглядом всех своих людей. Бледный от усталости Бист всматривается в ту сторону, откуда они пришли, пытаясь увидеть преследующих их варисургов. Галуг, прижимая к груди раненую руку, с той же целью смотрит вверх по склону.

Далее его взгляд упал на Тацира, выглядевшего бледной тенью самого себя. Искусанные губы, темные круги вокруг глаз, внутри которых плескалась боль. Боль нестерпимая, Тацир несколько раз просил избавить себя, а заодно и всех остальных от мук. И даже Ториану изменила его обычная добродушная полуулыбка, сейчас он выглядел не менее измученным, чем остальные.

– Руби, – кивнул Дариус, протягивая ему топор. – Переправляться будем здесь.

Тор отложил глефу в сторону, взявшись за топор. Сам же гонорт, взведя захваченный у варисургов арбалет, передал его Галугу, забрав у того тул со стрелами и лук. Случись что, лук в руках Галуга будет бесполезен, а у арбалета имеется «козья ножка», а значит, удастся взвести его даже одной рукой.

Если погоня настигнет их здесь, варисурги, нет никакого сомнения, покажутся выше по склону, он в этом месте вполне проходим. Вверху им будет удобно скрываться за камнями, а расстояние для луков вполне доступное.

Наемникам же укрыться будет негде, разве что броситься в реку. Вниз по течению берег вновь поднимается, но попробуй устоять на ногах: течение стремительное, а вода холодна, как лед. У Дорвана даже плечи передернулись, как от озноба, когда он представил, что придется прыгнуть в этот бешеный поток воды.

Звонкий стук топора разносился далеко по всей округе.

«Длины ствола должно хватить, обязательно должно», – убеждал себя Дариус, глядя на подрагивающий от ударов кедр.

В тот момент, когда Галуг напряженно начал вглядываться во что-то показавшееся ему подозрительным на склоне и даже вскинул арбалет, пристроив его на предплечье больной руки, послышался треск. Кедр, окончательно поняв, что ему не устоять, начал падать. Сначала медленно, а затем все стремительнее и стремительнее, пока, наконец, не рухнул, вздрогнув так, будто навсегда попрощался с небом, к которому тянулся всю свою длинную жизнь.

Длины ствола хватило, и расчет Ториана оказался верным: кедр лег почти вплотную с уже поваленным деревом. Оставались сущие пустяки: очистить получившийся мост от веток, чтобы появилась возможность пройти по нему с носилками.

Дариус снова взглянул на Галуга. Он обладает очень острым зрением и, вполне вероятно, смог увидеть то, что другим разглядеть не под силу. Но нет, плечи Галуга расслабились, а сам он опустил арбалет.

– Бист! – окликнул сверда Дариус, когда Ториан, справившись со всеми мешающими ветвями, остался на противоположном берегу, держа в руках топор и внимательно осматривая окрестности. – Помоги с носилками. Галуг, глефу Тора не забудь.

После того как все они перебрались через реку, оставалось разрушить только что сооруженный мост. Надолго преследователей это не задержит, деревьев-великанов на берегу реки полно, но любая отсрочка только на руку. Потом был кажущийся бесконечным переход до самых сумерек, когда они все еще спешили, но уже не так нервно реагировали на любой подозрительный звук.

Вечером, при свете костра, Дариус наконец-то подробно рассмотрел добытый в бою с варисургами арбалет. Подобную вещь он держал в руках впервые. Нет, с арбалетами иметь дело ему уже приходилось, причем не один раз, но только не с таким.

С первого взгляда становилось понятным, что изготовил его настоящий мастер. И дело даже не в богатой отделке. Составной лук, удобное деревянное ложе, внутри которого скрывался сложный механизм взвода тетивы. «Козья ножка», с чьей помощью и осуществлялся взвод, являлась неотъемлемой частью конструкции и располагалась снизу. В самом конце станка, где лук крепился к ложу, имелось и небольшое стремя, позволяющее взвести арбалет и металлическим крючком. Подстраховка на тот случай, если основной механизм придет в негодность. Имелась и пружина – загнутая стальная полоска, прижимающая болт в желобе, благодаря чему можно было стрелять из неудобных позиций, не боясь, что болт вывалится. Кроме всего прочего, устройство арбалета позволяло стрелять свинцовыми шариками.

Он не удержался от соблазна, одним движением рычага взвел арбалет и нажал на спуск. Усилий потребовалось немного.

«Да уж, его можно заряжать и в седле, даже на полном скаку. Жаль только, что с ним придется расстаться», – и Дорван заранее, задолго до расставания с арбалетом, вздохнул, печалясь.

А расстаться с ним, по всей видимости, действительно придется – необходимо будет оплатить лечение Тацира. Хорошие лекари стоят дорого, их еще нужно найти.

И сейчас главное донести Тацира живым туда, где они есть.

«Да чего уж тут, – в очередной раз вздохнул Дариус, – вряд ли мне когда-нибудь повезет так еще раз, но Тацира нужно спасти. И что я скажу Хельде, его матери, – денег у нас не хватило, чтобы поднять на ноги вашего сына? Зато посмотрите, госпожа Хельда, какой у меня прекрасный арбалет».

Чтобы окончательно успокоить себя, Дорван взглянул на лежавшего с закрытыми глазами Тацира, только что отказавшегося от миски с мясной похлебкой.

Они шли все дальше на север, пробираясь сквозь чащобы, кажущиеся бесконечными. На исходе третьего дня пути наемники заметили едва различимую тропинку, которая вывела их на луг со стогом свежего сена.

От луга тянулась едва наезженная колея, и по ней они вышли к небольшому озеру, на берегу которого расположилось небольшое селение – десятка два деревянных домишек, окруженных оградой из заостренных сверху тонких древесных стволов. Частокол явно предназначался для защиты от лесного зверья, потому что подготовленный человек перемахнул бы его без особых проблем. У Дариуса такие все, разве что Тациру в его нынешнем состоянии и через лавку перелезть не под силу.

Деревня явно не могла принадлежать варисургам, даже такая – затерянная в этих бескрайних лесных чащобах. Ветряная мельница на холме неподалеку, загороженный выпас с мирно щиплющим траву скотом. Ржаное поле с уже наливающимися колосьями.

«Нет, здесь живет кто угодно, только не жрецы, – размышлял Дариус, внимательно разглядывая селение и его окрестности. – Обычная деревенька, вполне возможно, что и без хозяина, в таких глухих местах это не редкость. Тацира придется оставить здесь, дальнейшей дороги он не выдержит. И это еще везение, что мы смогли донести его сюда живым».

К деревне шли открыто, не сторожась, удивляясь беспечности жителей. Вдруг к ним тати лесные забрели, а они даже не тревожатся. Уже перед самым входом в деревню наемников встретил ленивый брех собак.

Дариус переглянулся с Торианом:

«Да уж, и что это? Жизнь еще не научила их относиться к чужакам с осторожностью или здесь так уверены в своих силах?»

С другой стороны, если судить по количеству домов, жителей должно быть не меньше сотни человек, а их всего четверо, если не считать почти не приходящего в сознание Тацира. Ну а если они только часть большой банды, и остальные скрываются в лесу, дожидаясь условного сигнала?

«Ага, а Тацира специально положили на носилки, чтобы ввести всех в заблуждение», – улыбнулся своим мыслям Дариус.

Внутри деревня выглядела вымершей, и лишь старый, как сам мир, дед, сидевший на колоде возле открытых настежь ворот в частоколе, проводил чужаков нелюбопытным взглядом.

Они прошли к центру селения, где улица раздавалась вширь, создавая подобие небольшой площади с колодцем посередине. Пристроив носилки с Тациром под расположенный рядом с колодцем крытый дранкой навес, сами уселись там же.

Деятельный Ториан, поскрипев колодезным журавлем, наполнил деревянное ведерко.

Вода оказалась на редкость вкусной, а холодной настолько, что после пары глотков начинало ломить зубы. Вокруг по-прежнему не появлялось ни единой живой души, и даже седобородый дедок у ворот, одетый не по погоде в меховую шапку, куда-то исчез. Ожидая, когда на них хоть кто-нибудь обратит внимание, Дариус принялся рассматривать селение, где волей случая им пришлось оказаться.

Дома смотрели на площадь входными дверями, без всяких палисадников перед ними. Это-то как раз понятно, не так уж и много земли в огороженном частоколом пространстве, но сквозь окна, затянутые бычьими пузырями, не заметно даже теней любопытствующих. Ладно окна, сквозь них ничего, кроме мутного света, и не увидишь, но почему нет детей, украдкой выглядывающих сквозь щели между прутьями плетней? Нет оценивающих женских взглядов, а женщины всегда любопытнее мужчин. Нет и самих мужчин, которые должны показать, что у каждой женщины есть свой хозяин? Почему здесь так пусто?

Все тот же Ториан подошел к дому, выглядевшему самым большим, единственному с застекленными окнами, и постучал кулаком в дверь.

– Хозяева! – окликнул он гулким басом. Послушав тишину, стукнул еще раз, пожал плечами и вернулся под навес, усевшись рядом с Дариусом. – Странно как-то все это, – произнес Ториан.

Теперь плечами пожал Дорван.

– Подождем, – зевнув, ответил он. – Уходить отсюда на ночь глядя глупо.

– А вдруг здесь какой-нибудь мор случился? – предположил Галуг, баюкая раненую руку и встревоженно оглядываясь по сторонам.

На этот раз плечами пожал снова Ториан.

– Похоже на то. То-то мне запах мертвечины чудится, – сказал он с самым серьезным выражением лица.

И расхохотался, взглянув на вмиг побледневшего Галуга.

– Или это не мертвечина? – Ториан, повернувшись в сторону Галуга, сделал вид, что тщательно принюхивается, затем разогнал ладонью воздух перед носом и делано поморщился, явно намекая на то, что лучник от испуга наделал прямо в штаны. – Точно не мертвечина, – уверенно добавил он, как будто бы ему действительно удалось что-то унюхать.

«Вот всем Галуг хорош, – подумал Дариус. – И следопыт непревзойденный, и отважен в меру, без безрассудства, что тоже достоинство, и стрелок отличный. Но чего это ему везде мор мерещится? И ведь нет ничего у него связанного с поветрием. Мора если уж кому и бояться, так это Ториану. Именно у него двух братьев и отца Варис к себе забрал, когда в Табалорне чуть ли не все переболели ветряной оспой. Хотя, если разобраться, у каждого из нас свой собственный страх имеется. Взять того же Ториана. Никак не скажешь по нему, что он высоты до ужаса боится. Ему проще на медведя с голыми руками выйти, чем на крышу дома забраться. Как ему переход через горы дался, только он сам один и знает. Или вот еще Бист…»

Дариус однажды видел, как стремительно побледнел сверд в ситуации, явно к тому не располагающей. Не имелось ничего в ней такого, чтобы чего-то испугаться. Лишь внезапно повстречавшийся им отряд всадников, явно куда-то спешащих, с пропыленными, темными от загара лицами. Дариус заметил, как рука Биста дернулась к тулу с луком, висевшему у него на бедре. И как расслабился сверд, когда всадники приблизились, а затем проскакали мимо. Но расспрашивать гонорт не стал. Посчитает нужным – расскажет. Нет, так нет. Да и сам он тоже ведь свой страх имеет. И тянется его страх с самого детства, когда руки Сторна вырвали его из пекла.

Дариус укоризненно глянул на друга, и Ториан, крякнув, дружески хлопнул Галуга по плечу, успокоив его по-своему:

– Да ладно тебе, Луга, не бойся, откуда в таких глухих местах мор возьмется? Если, конечно, мы сами его сюда не принесли, – и хохотнул своей же шутке.

То, что Ториан назвал его Луга, тоже легкая насмешка. Луга – это прозвище, тянувшееся за Галугом с самого раннего детства, когда тот не мог выговорить свое имя. В те времена самого Ториана еще и в помине не было, он младше почти на шесть лет.

Дариус неодобрительно покосился на Ториана еще раз. Дела у них и так обстоят далеко не самым лучшим образом, не хватало еще грызни. Затем извлек из заплечного мешка оселок и в очередной раз начал править лезвие топора, которое и без того было таким острым, что им бриться впору. Но это занятие отвлекало его от грустных мыслей.

И кто дернул его тогда за язык? Зачем он согласился взять этот контракт? Все пошло не так. Потеря клинка, исчезновение Бора с Сегуром, встреча с варисургами и, наконец, ранение Тацира. Неизвестно еще, выживет ли он.

Где-то далеко за спиной послышались едва различимые голоса. Дариус поднялся на ноги, а вслед за ним вскочили и Бист с Торианом.

Затем, кряхтя и опираясь на здоровую руку, поднялся Галуг. И лишь ненадолго пришедший в себя Тацир остался лежать, глядя в небо безучастным взором.

Голоса все приближались, пока, наконец, из-за крайней избы, стоявшей почти у самого частокола, показались люди, много людей. Создавалось такое впечатление, как будто бы откуда-то возвращаются все жители деревни. По улице шли старики и дети, мужчины и женщины всех возрастов, а впереди шагал бородатый пожилой мужик, все еще крепкий на вид, заметно припадавший на правую ногу.

Рядом с ним шел мужик того же возраста, не в пример более худой, лысый и с всклокоченной редкой бороденкой, махая руками и явно что-то ему доказывая.

Увидев чужаков, оба они замолчали.

Подойдя вплотную, бородач посмотрел на Дариуса, сразу определив в нем старшего.

Дариус поприветствовал его кивком:

– Есть разговор.

Мужик указал подбородком на деревянную, заменявшую лавку колоду с отполированной до блеска поверхностью: присядем, мол, в ногах правды нет.

Присели. Мужик сделал это неловко, отставив в сторону не гнущуюся в колене ногу, после чего плюхнулся на колоду.

«То-то он хромал», – подумал Дариус, настраиваясь на беседу. Помолчали.

Староста деревни, а, судя по всему, это был именно он, углубился в свои думы и первым разговора не начинал.

– Мы здесь оказались случайно, – сказал Дариус для того, чтобы хоть что-то сказать. – Направляемся в Фагос. Я так понимаю, что мы на территории Энзеля?

Староста как-то неопределенно мотнул головой, то ли подтверждая, то ли опровергая слова гонорта.

– У нас раненый, – продолжил Дорван. – Рана у него серьезная, дело у нас срочное, надолго задержаться мы здесь не можем, а дороги ему не перенести. Мне хотелось бы договориться оставить его здесь. Мы заплатим, – добавил он, глядя на все еще молчавшего старосту.

– В Лоринте есть хороший лекарь, – заговорил наконец староста. – По-настоящему хороший. Он больных чуть ли не из могилы вытаскивает. Что же касается платы… Видишь ли в чем дело… Как тебя зовут? – неожиданно спросил он.

Дариус выпрямил спину и с легким кивком произнес:

– Дариус Дорван, гонорт, – посчитав, что вставать и расшаркиваться нет необходимости.

– Лиден, можешь называть меня просто Лиденом, – ответно представился староста. – Так вот, Дариус Дорван, если бы ты смог помочь нам решить одну проблему, платить за твоего раненого товарища было бы не нужно. Мы даже сами тебе заплатили бы. Немного, конечно.

«Проблемы – это всегда плохо, – подумал Дариус. – Особенно, когда приходится их решать. А если уж из-за них придется еще и задержаться…»

– И что за проблема, Лиден? – осторожно поинтересовался он.

– Понимаешь, – теперь староста смотрел на него взглядом человека, неожиданно обретшего надежду, – тебя с твоими людьми как будто бы сама богиня судьбы Лиона сюда прислала.

Затем умолк на мгновение, после чего продолжил:

– В общем, нужно убить человека. – Лиден испытующе посмотрел на Дариуса.

– Ну и в чем тут проблема? – спокойно спросил Дорван. – У вас в Лоринте достаточно мужчин. Не сомневаюсь, некоторым из них приходилось убивать людей, причем не один раз.