Текст книги "Комсомольск-на-Амуре. Это моя земля. Киберпутеводитель"

Тайна старых фотографий
Ирина Пустовалова

Асфальт за окном расплавился от жары, превратив воздух в дрожащее марево. В архиве Музея трудовой славы завода «Амурсталь» царил полумрак и тишина. Лишь старенький кондиционер мерно гудел, пытаясь победить духоту, но без особого успеха.

Дима, худощавый парень с копной непослушных кудрявых волос, с энтузиазмом протирал бархатной тряпочкой потускневший от времени макет доменной печи.

– Гляди, Ань, – торжествующе произнес он, – еще немного, и этот красавец засияет как новенький! Юбилейная выставка должна быть на высоте.

– Не сомневаюсь, – отозвалась Аня, не отрываясь от сортировки пожелтевших фотографий. – Только вот боюсь, одной этой печкой мы директора музея не впечатлим. Ей же подавай сенсаций, открытий каких-то…

Аня, девушка с яркими рыжими волосами, собранными в небрежный пучок, и веснушками, разбежавшимися по носу, вздохнула. Работа в музее, хоть и была связана с историей родного завода, где трудились несколько поколений их семьи, казалась порой скучноватой.

– Сенсации, говоришь? – Дима хитро прищурился, откладывая макет. – А что, если я скажу тебе, что у меня есть план?

Он многозначительно кивнул в сторону дальнего угла архива, где под грудой ящиков и старых вымпелов виднелась массивная деревянная дверь.

– Там, – продолжил Дима, понизив голос, – хранится то, что может стать настоящей бомбой для нашего музея!

Аня скептически посмотрела на него. Зная Димину страсть к преувеличениям, она не спешила разделять его энтузиазм.

– И что же там, по-твоему, скрывается? – спросила она, возвращаясь к сортировке фотографий. – Золотой слиток, отлитый к столетию завода? Или, может, секретные чертежи танка Т-34?

– Почти, – улыбнулся Дима, наслаждаясь эффектом своих слов. – Там хранится… наше прошлое.

Он резко развернулся и направился к таинственной двери, оставляя Аню в недоумении разглядывать его удаляющуюся спину.

Дверь, обитая выцветшим от времени дерматином, поддалась не сразу. Дима, кряхтя и пыхтя, налегал на нее всем своим весом, пока не раздался жалобный скрип петель и в помещение не ворвался запах пыли и чего-то неуловимо старого, как будто из давно забытого сундука на чердаке. Аня с опаской заглянула внутрь.

– И что же, это и есть твоя сенсация? – разочарованно протянула она, прикрывая нос платком. – Склад забытых вещей?

Комнатка, в которую они вошли, действительно больше напоминала кладовую, чем хранилище музейных ценностей. Посредине высилась гора старой мебели, укрытая полотнами, на которых проступали причудливые контуры стульев и этажерок. В углу громоздились картонные коробки, перевязанные бечевкой, а вдоль стен тянулись стеллажи, забитые папками, свертками и какими-то непонятными предметами, скрытыми под слоем пыли.

– Не суди поспешно, – Дима загадочно улыбнулся, пробираясь вглубь комнаты. – Иногда самые интересные вещи скрываются там, где их меньше всего ожидаешь найти.

Он остановился возле неприметного деревянного шкафчика, притулившегося в самом дальнем углу. Аня подошла ближе, разглядывая его с любопытством. Шкафчик и правда выглядел иначе, чем вся эта старая мебель – дерево было темнее, отполированное временем до благородного блеска, а на металлических уголках, крепящих дверцы, виднелись затейливые узоры.

– Мой дед рассказывал про этот шкаф, – пробормотал Дима, словно говоря сам с собой. – Он работал в музее с самого его основания. Говорил, тут хранятся самые ценные экспонаты, но доступ к ним имел только директор.

Он попробовал открыть дверцу, но та не поддалась. Замок, покрытый ржавчиной, давно не видал ключа. Аня, уже заразившаяся Диминым азартом, достала из кармана связку инструментов, которую всегда носила с собой.

– Отойди, – скомандовала она, прищурившись на замок. – Сейчас посмотрим, что тут у нас…

Через несколько минут, сопровождавшихся звоном металла и негромкой бранью, замок щелкнул и дверца приоткрылась, выпустив наружу густой запах нафталина и старых фотографий. Внутри, на полках, аккуратно расставленные, стояли коробки с фотопленками, рядом лежали несколько старых фотоаппаратов в кожаных чехлах.

– Вот это да… – прошептала Аня, осторожно доставая одну из коробок. – Посмотри, тут же сотни пленок! Интересно, что на них?

Дима взял в руки фотоаппарат, повертел его, разглядывая выгравированную на корпусе надпись «Спутник».

– Не знаю, что тут, – продолжил Дима, – но чует мое сердце, наш план с сенсацией начинает работать!

* * *

Следующие несколько дней в музее напоминали детективное расследование. Дима и Аня, словно заговорщики, пропадали в архиве, разбирая найденные пленки. Благо, в одной из коробок обнаружился старый, но все еще рабочий фотоувеличитель, а Дима, еще в школе увлекавшийся фотографией, смог наладить процесс проявки.

С каждым новым проявленным кадром их недоумение росло. На фотографиях, сделанных, судя по одежде и прическам людей, в конце 1980-х, были запечатлены не торжественные митинги и не передовики производства, что было привычно для музейных экспозиций. На снимках красовались странные постановки: рабочие в спецовках, но с нарисованными усами и в бумажных коронах, изображали каких-то вельмож, кто-то в робе сварщика пафосно декламировал стихи, стоя на фоне доменной печи, а группа женщин в ярких платках, повязанных на голову, словно юбки, весело отплясывала что-то напоминающее цыганочку.

– Что это, Дима? – Аня в очередной раз озадаченно посмотрела на него, держа в руках фотографию, где двое мужчин в касках, с намалеванными сажей на лицах усами, грозно смотрели друг на друга, сжимая в руках гаечные ключи вместо шпаг. – Это что, какой-то заводской капустник? Но почему тогда все так серьезно, продуманно? Смотри, у них же тут даже костюмы, декорации…

Дима, внимательно изучавший фотопленки через лупу, только пожал плечами. Он и сам ломал голову над этой загадкой. Фотографии явно не были случайными, любительскими снимками. Чувствовалось, что автор вкладывал в них какую-то свою мысль, идею. Но какую?

Чтобы хоть как-то продвинуться в своем расследовании, ребята решили расспросить старожилов завода, тех, кто работал еще в те времена. Дима достал из сейфа толстый альбом с фотографиями ветеранов предприятия и списком их контактных данных. Поиск нужных лиц по фотографиям в архиве занял немало времени, но в итоге у них появился список потенциальных «хранителей тайн». Однако опрос свидетелей только добавил тумана. Одни, посмотрев на фотографии, только удивленно качали головой, другие что-то припоминали, но говорили уклончиво, мол, было дело, молодость, веселились как могли. Кто-то и вовсе отмахивался, ссылаясь на почтенный возраст и проблемы с памятью.

Неудача следовала за неудачей. Дима с Аней уже были готовы признать свое поражение и списать загадочные фотографии на счет чьей-то причуды, как вдруг на одном из снимков Дима заметил деталь, на которую раньше не обращал внимания. На заднем плане, за спиной у рабочего в бумажной короне, красовался стенд с объявлением. Дима приблизил фотографию, настраивая резкость лупы. Буквы на стенде, выведенные от руки красной краской, сквозь трещины времени гласили: «Премьера! Спектакль по пьесе А. Ивановой „Стальные сердца“ в клубе завода 1 мая…»

– Аня, смотри! – взволнованно выдохнул Дима, указывая на надпись. – Это же не просто капустник! Это постановка целого спектакля! И у него даже автор есть – А. Иванова!

Аня, уже почти потерявшая надежду раскрыть тайну фотографий, оживилась:

– А. Иванова… Погоди, я кажется, что-то припоминаю! У нас в архиве хранятся старые программы заводского клуба. Там должны быть списки участников всех мероприятий. Если повезет, найдем эту Иванову и узнаем все из первых рук!

Поиск в архиве занял несколько часов. Папки с программами хранились в старом шкафу, заваленном стопками журналов и газет. Наконец, уже под вечер, когда за окном начал сгущаться сумеречный туман, Аня радостно вскрикнула:

– Нашла! Смотри, вот она, программа за май 1988 года. Спектакль «Стальные сердца», автор пьесы – Анна Ильинична Иванова!

Дима подскочил к ней, вглядываясь в пожелтевший лист бумаги. Сердце его билось часто-часто, словно предчувствуя близость разгадки. В глазах Ани он видел тот же азарт первооткрывателя, который сейчас бушевал в его собственной груди. Они нашли не просто автора фотографий, они нашли человека, который мог приоткрыть для них завесу прошлого, рассказать о том, как рождалось это необычное творчество в стенах их завода. Оставалось только найти эту Анну Ильиничну Иванову.

Поиск Анны Ильиничны оказался задачей не из легких. В списках работников завода за последние тридцать лет такой фамилии не встречалось. Тогда Дима с Аней решили обратиться за помощью к Валентине Петровне, секретарю профсоюзного комитета, женщине с феноменальной памятью и не менее феноменальной способностью добывать любую информацию. Валентина Петровна, выслушав их рассказ и с любопытством разглядывая фотографии, задумчиво провела рукой по своей пышной прическе, уложенной в сложную конструкцию из кос и завитков.

– Иванова… Анна Ильинична… – протянула она, словно пробуя фамилию на вкус. – А помните ли вы, деточки, из какого цеха был этот… как его… режиссер ваш?

Дима с Аней переглянулись. О режиссере они как-то не подумали, слишком увлеклись поисками автора пьесы.

– Нет, не помним, – покачала головой Аня. – А это важно?

– Еще как важно! – Валентина Петровна многозначительно прищурилась. – В те времена у нас на заводе каждый цех был как отдельное государство – со своими традициями, своими звездами. Если знаете цех, значит, половина дела сделана!

К счастью, одна из фотографий помогла им в этом. На заднем плане, за импровизированной сценой, где рабочие разыгрывали сцену из спектакля, виднелся плакат с надписью «Слава труженикам литейного цеха!»

– Литейщики! – воскликнула Валентина Петровна, хлопнув в ладоши. – Ну конечно! Это же они всегда славились своими талантами! У них и хор был, и ансамбль танцевальный, и драмкружок… А руководила всем этим делом… Вот склероз, имя вылетело из головы! Помню только, что была она женщина удивительной красоты и силы духа. Муж ее, тоже литейщик, погиб на производстве, оставил ее одну с маленькой дочкой… Но она не сломалась, продолжала работать, да еще и других воодушевляла своим оптимизмом. Анна… Анюта… А! Вспомнила! Анна Ильинична Соколова! Точно, она!

Валентина Петровна быстро нашла нужный номер телефона в своей записной книжке, исписанной убористым почерком. Звонок по указанному номеру принес радостную весть – Анна Ильинична Соколова оказалась жива и здорова, хотя и давно уже на пенсии.

Встреча с Анной Ильиничной состоялась на следующий же день в маленькой уютной квартирке, наполненной ароматом свежесваренного кофе и ванили. Дима с Аней как родные встретили ее рассказы о том времени, когда заводской клуб был центром притяжения для всех работников, а участие в художественной самодеятельности было делом чести. Анна Ильинична, хотя и выглядела уставшей, но глаза ее, когда она говорила о своем прошлом, загорались тем же огнем энтузиазма и творческой энергии, что и на старых фотографиях.

– Мы тогда жили не богато, – рассказывала она, перебирая пожелтевшие программы спектаклей. – Но душой были богаты! Каждый праздник отмечали всем заводом, сами писали сценарии, шили костюмы, репетировали после смены. И знаете, это было настоящее счастье – видеть радостные лица людей, слышать их аплодисменты. Мы хотели не просто работать, мы хотели творить, оставлять после себя что-то красивое, запоминающееся…

Она достала из шкафа толстую тетрадь в кожаном переплете. На обложке была вытеснена надпись «Стальные сердца».

– Это моя пьеса, – Анна Ильинична протянула тетрадь Диме. – Я писала ее ночами, после работы, вдохновляясь судьбами людей, которые меня окружали. В ней нет никакого пафоса, никакой ложной героики. Только правда о жизни простых рабочих, о их любви, дружбе, преданности своему делу.

Дима аккуратно принял тетрадь, словно это была не просто старая рукопись, а настоящая реликвия. Он листал страницы, исписанные аккуратным почерком Анны Ильиничны, и словно погружался в атмосферу той далекой эпохи, когда люди умели находить радость и вдохновение в самых обыденных вещах.

Благодаря находке Димы и Ани, юбилейная выставка Музея трудовой славы завода «Амурсталь» превратилась в настоящее событие. В отдельном зале, среди фотографий с постановки «Стальных сердец», были выставлены личные вещи Анны Ильиничны, ее рукописи, афиши спектаклей. А в день открытия выставки на импровизированной сцене в музейном дворе состоялось публичное чтение пьесы «Стальные сердца» с участием молодых работников завода.

И хотя времена героики труда ушли в прошлое, история о том, как простые рабочие создавали на заводе не только металл, но и искусство, нашла отклик в сердцах многих людей. А Дима с Аней, глядя на лица посетителей, понимали, что их случайная находка в запыленном архиве стала не просто сенсацией для музея, но и настоящим открытием для них самих.

 
Справка об объекте
 

Музей трудовой славы завода «Амурсталь»,

Россия, г. Комсомольск-на-Амуре,

ул. Заводская, д. 1

Металлургический завод «Амурсталь» – первенец черной металлургии на российском Дальнем Востоке.

18 июля 1985 года, в канун празднования профессионального праздника – Дня металлурга, был открыт музей трудовой и боевой славы завода «Амурсталь».

14 февраля 2009 года, после реконструкции, в новом просторном помещении бывшей столовой заводоуправления, открыл свои двери обновленный заводской музей, сохраняя историю и традиции дальневосточных металлургов, отдавая дань ветеранам предприятия.

Музей является визитной карточкой предприятия, в экспозиции которого отражаются не только история, но и достижения современного электросталеплавильного предприятия. Площадь, занятая под экспозицию, – 265 кв. м., где в хронологическом порядке рассказывается о становлении и развитии металлургии на Дальнем Востоке с 1935 года до настоящего времени.

Источник: https://corporate-museum.ru/project/bd14f638/

Герой с барельефа
Леонид Трофимов

1986 год. Комсомольск-на-Амуре дышал молодостью, энергией, верой в светлое будущее. Над еще не до конца обжитым городом, раскинувшимся по берегам могучего Амура, витал дух созидания, смелых мечтаний и неутомимого труда. Речной вокзал, недавно отстроенный и сияющий свежей краской, стал не только воротами города, но и символом его стремительного развития.

В это солнечное утро площадь перед вокзалом гудела, словно улей. Пассажиры, спешащие на теплоходы, грузчики, ловко орудующие тяжелыми мешками, продавцы с лотками, зазывающие покупателей – все сливались в единый, шумный, но в то же время гармоничный оркестр городской жизни. Крики чаек, кружащих над Амуром, доносились до площади, смешиваясь с гудками пароходов и звонким смехом детей.

Семья Петровых – отец Иван, мать Анна и маленький Миша – стояли у самого края пристани, ожидая дедушку Степана, который отправлялся в Хабаровск. Иван, высокий и крепкий мужчина с густыми, темными как смоль волосами и пронзительным взглядом, нервно поглядывал на часы. Анна, женщина с добрым, открытым лицом и русыми косами, уложенными в аккуратный пучок, пыталась успокоить разволновавшегося Мишу.

– Дедушка скоро придет, – говорила она, ласково гладя сына по голове. – Не волнуйся, он не опоздает.

Миша, невысокий худенький мальчик с большими серыми глазами и непослушной челкой, падающей на лоб, вертел в руках маленькую деревянную лопатку. Он с нетерпением ожидал дедушку – Степан всегда привозил ему интересные подарки из своих поездок. Но сегодня Мишу волновало не только это. Его внимание привлек барельеф на стене вокзала – молодой комсомолец в буденовке, с молотом в руке, словно высеченный из самого камня.

– Мама, а кто это? – спросил Миша, указывая пальцем на барельеф.

– Это комсомолец, – ответила Анна. – Он помогал строить наш город.

Миша завороженно смотрел на барельеф. Ему казалось, что комсомолец смотрит прямо на него, призывая к чему-то важному и значительному. В его детском сердце зародилось чувство гордости за свой город, за людей, которые его строили. В этот момент он почувствовал себя частью чего-то большого и значительного, частью истории, которая только начиналась.

– Вот и дедушка! – раздался голос Ивана.

Миша обернулся и увидел дедушку Степана, пробирающегося сквозь толпу. Это был высокий, подтянутый мужчина с седыми волосами и проницательными голубыми глазами. На его лице застыла улыбка, а в руках он держал небольшой чемодан. Миша бросился к нему навстречу.

– Дедушка! – Миша, радостно смеясь, обнял Степана за ноги.

– Здравствуй, мой орел! – Степан поднял внука на руки и крепко прижал к себе. – Как ты вырос! Совсем большой стал!

Поздоровавшись с Иваном и Анной, Степан опустил Мишу на землю. Мальчик сразу же снова указал на барельеф комсомольца.

– Деда, а ты знаешь его? – с любопытством спросил Миша.

– Конечно, знаю, – улыбнулся Степан.

Миша удивленно раскрыл глаза.

– Правда? – спросил он, не веря своим ушам. – Ты тоже был комсомольцем?

– Был, – кивнул Степан. – И не только я. Мы все вместе, молодые и полные энтузиазма, строили этот город. Камни таскали, лес валили… Работа была тяжелая, но мы не жаловались. Мы знали, что строим не просто здания, а будущее.

Степан замолчал, вглядываясь в даль, словно пытаясь увидеть там прошлое. Его глаза засветились особым блеском, а на лице появилась легкая улыбка. Он вспоминал молодость, полную трудностей и лишений, но в то же время яркую и наполненную смыслом.

– А этот комсомолец… – Миша снова показал на барельеф. – Он тоже здесь работал?

– Он был одним из лучших, – сказал Степан. – Сильный, смелый, настоящий герой. Он всегда был в первых рядах, всегда готов был прийти на помощь. Его звали Алексей.

Миша с восхищением смотрел на барельеф. Теперь этот комсомолец был для него не просто каменной фигурой, а живым человеком, героем, на которого хотелось быть похожим. Он представлял себе Алексея, молодого и сильного, работающего бок о бок с его дедушкой, строящего этот величественный вокзал.

– Расскажи мне про него, деда, – попросил Миша.

Степан улыбнулся и, взяв внука за руку, повел его к скамейке у стены вокзала. Он сел рядом с Мишей и, глядя на барельеф, начал свой рассказ.

– Это было трудное время… – голос Степана, обычно бодрый и звонкий, стал тихим и немного грустным. – 1935 год. Мы, совсем еще пацаны, приехали сюда по комсомольским путевкам. Город только-только начинал строиться. Кругом тайга, болота, мошкара летом так заедала, что спать было невозможно.

Миша с ужасом представил себе ту картину: дремучий лес, комары, холодные бараки… Неужели дедушка и его друзья все это выдержали?

Степан, словно прочитав мысли внука, ободряюще улыбнулся:

– Тяжело было, не спорю. Но мы же молодые были, сильные, полные энтузиазма! Песни пели, друг друга подбадривали. Верили, что строим новый мир, город будущего!

И он пустился в рассказы о первых годах жизни в Комсомольске-на-Амуре. О том, как рыли котлованы под будущие дома, как таскали на себе бревна, как радовались каждому построенному сараю, каждой лачуге.

– Конечно, и о культуре не забывали, – продолжал Степан. – Вот на месте этого вокзала раньше площадь была, деревянная сцена стояла. Мы там концерты устраивали, спектакли ставили. А Лешка, тот, что на барельефе, он у нас первым артистом был – голос красивый, душа компании!

Миша с интересом разглядывал барельеф. Трудно было представить, что этот суровый комсомолец с молотом мог петь и танцевать.

– А что он с молотком-то? – спросил Миша. – Он что, и строитель, и артист был?

– Молот – это символ труда, Миша, – объяснил Степан. – Лешка ведь не только на сцене блистал. Он на стройке ударником был, дома помогал возводить, дороги прокладывать. Всегда говорил: «Город наш молодой, ему крепкие руки нужны!»

Степан рассказал, как Алексей, несмотря на творческую натуру, не боялся никакой работы, как он вдохновлял своим примером товарищей, как радовался каждому успеху.

– Жаль, недолго он с нами был… – вздохнул Степан. – В геологическую партию уехал на север, новые земли осваивать. Пропал без вести… Говорят, лавина сошла в горах… Вот так и остался в нашей памяти вечно молодым, полным жизни и энергии.

Миша молчал. Он смотрел на барельеф Алексея, и ему казалось, что комсомолец смотрит на него с одобрением. В душе мальчика зарождалось желание быть похожим на этих смелых и самоотверженных людей, строивших новую жизнь.

Рассказ деда прервал гудок теплохода, напоминавший, что время прощания неумолимо приближается. Степан поднялся со скамейки, поправил сумку на плече.

– Ну, Миша, расти большим и сильным! – сказал он, трепля внука по голове. – И помни о тех, кто строил наш город, кто вложил в него свою душу.

Он достал из кармана что-то маленькое и протянул Мише. Это был деревянный молоток, искусно вырезанный из светлого дерева. Игрушечный, но очень похожий на тот, что держал в руке комсомолец на барельефе.

– Это тебе на память, – сказал Степан. – Чтобы ты не забывал историю нашего города, историю своей семьи.

Миша осторожно взял подарок. Молоток был гладким и теплым от прикосновения дедушкиных рук. Мальчику показалось, что он держит в руках не просто игрушку, а частичку прошлого, связь времен. Он поднял глаза на барельеф и в этот миг ясно понял слова деда. Он будет помнить.

Прощание было коротким. Объятия, последние напутствия, обещание Миши хорошо учиться и слушаться маму с папой. Теплоход медленно отошел от пристани, гулко хлопнул тронувшийся с места трап. Миша смотрел вслед удаляющемуся белому теплоходу, крепко сжимая в руке деревянный молоток.

Солнце уже поднялось высоко, заливая Речной вокзал ярким светом. Миша еще раз посмотрел на барельеф комсомольца. Теперь, после рассказов деда, этот образ обрел для него совсем иной смысл. Это был не просто безликий персонаж из прошлого, а живой человек с его мечтами, надеждами, с его судьбой, неразрывно связанной с историей родного города.

Миша еще не знал, кем он станет, когда вырастет. Но он точно знал, что будет жить и трудиться в этом городе, строить его будущее, продолжая дело своего деда и тех, кто стоял у истоков его рождения. А маленький деревянный молоток, подарок дедушки Степана, всегда будет напоминать ему о важности исторической памяти, о связи поколений и о том, что каждый человек может внести свой вклад в создание чего-то важного и значимого.

 
Справка об объекте
 

Речной вокзал,

Россия, г. Комсомольск-на-Амуре,

ул. Набережная, д. 7

В 1969—1976 годах в Комсомольске-на-Амуре построили речной вокзал. Его проект разработал архитектор из Ленинграда Борис Вотинов. Обращенный к Амуру фасад украшают кованое изображение строителя и цифры 1932 – официальная дата рождения города.

В здании располагались зал ожидания, билетные кассы, гостиница, медпункт, ресторан, комната отдыха и багажное отделение.

Все отмечали удачное расположение прогулочных галерей вокруг ресторана, гостиницы и зала ожидания. Фасад украшали огромные часы, но в настоящее время они демонтированы.

Источник: https://dzen.ru/a/ZOLQ-KTaMEvw5T1l