Электронная библиотека » Владимир Козлов » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Плацкарт"


  • Текст добавлен: 4 ноября 2013, 16:53


Автор книги: Владимир Козлов


Жанр: Контркультура, Современная проза


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Суббота

На часах было пол-одиннадцатого. Соседи сверху ругались. В кухне бубнило радио. Анютина кровать пустовала – она еще не пришла от Макса.

Я сбросил с себя одеяло, сел на диване, свесил ноги на пол. Встал, прошлепал босыми ногами по комнате, прошел через зал, открыл балконную дверь. Ночью был дождь, плитки балкона еще не просохли. По небу двигались серые облака. У подъезда стоял Алексеенко с пятого этажа, с бутылкой пива и сигаретой.

Я вернулся в комнату, сел на диван, огляделся по сторонам. Здесь много лет ничего не менялось, кроме телевизора «Thomson» – его купили в прошлом году вместо старого «Горизонта». Себе я три года назад купил «Panasonic», он стоял в детской.

Голубые обои в цветочек – их наклеили перед моим первым курсом – выгорели и потускнели. Мама купила их в хозтоварах по «старой» цене, незадолго до всех подорожаний. Бежевую «дорожку» с желтыми розами и «мягкий угол» купили, когда я ходил в третий класс.

На стене, над чеканкой с профилем Неффертити и репродукцией картины Айвазовского, тикали часы «Луч» в деревянном полированном корпусе.

В крайней секции «стенки» стояли книги: серия «Классики и современники» в бумажных обложках, романы Мориса Дрюона, купленные «на макулатуру» – я их никогда не читал. Под книгами – транзистор «Selga», который отцу подарили в отделе на сорокалетие, и корабль-сувенир «Броненосец Потемкин». За стеклом – две хрустальные вазы – высокая, для цветов, и низкая, полукруглая – и шесть хрустальных фужеров. В центральной секции – катушечный магнитофон «Ростов-101».

Я вытянулся на диване, подложил под голову две подушки, взял с журнального столика пульт телевизора.


*


Солнце выглянуло из-за облака. Пляж был пустым, только две девушки загорали рядом с плакатом «Соблюдайте осторожность на воде!». Одна была в белье – черных трусах и фиолетовом лифчике, – другая задрала юбку и майку. Рядом с ними возился в песке пацан лет семи.

Наташа поднялась со скамейки, подошла к реке, сняла босоножек и попробовала пальцем воду.

– Холодная? – спросил я.

– Ага. Ледяная.

– Тогда не буду купаться.

– А ты что, собирался?

– Ну да, но если холодная, то не буду.

Наташа подошла, села рядом.

– А почему Кушнеренко предложил эту работу тебе? У него ведь, наверно, есть друзья в Москве…

– Я бы не удивился, если и нет у него никого. У него и раньше друзей почти не было. Характер плохой – всегда всех лажал, обсерал. Один я его только терпел. Вместе сидели, он у меня высшую математику списывал, лабораторные по технологии материалов…

– А в компьютерах он хорошо разбирается?

– Откуда я знаю? Наверно, неплохо, раз работал системным админом…

– Лучше, чем ты, или нет?

– Не знаю.

– Завидую я ему – в Австралию человек уезжает… А он не говорил, как у него получилось?

– Его жена – или врач, или медсестра – точно не помню, а в Австралии их не хватает.

– Все равно им завидую.

Наташа достала из сумочки пачку «Winston Lights», открыла ее, взяла сигарету, прикурила синей пластмассовой зажигалкой, выпустила дым изо рта.

Я сказал:

– Ну, кому-то и здесь неплохо…

– Тому, у кого много денег. Мы к таким не относимся… – Наташа затянулась. – Ну и что ты насчет этого думаешь? Хочешь ехать или не хочешь?

– Еще не решил. Пока я не вижу причин, почему я должен обязательно ехать. Мне здесь совсем не плохо. Это ты все время говоришь, что тебе плохо, а мне – нормально.

– А жить с родителями почти в тридцать лет – это нормально? Ты, наверно, до пенсии с ними бы жил? И всю жизнь, до пенсии, на своем бы заводе работал. Восемь лет уже – давай, продолжай в том же духе.

– А тебе что, обязательно надо, чтобы своя квартира была?

– А почему бы и нет, что в этом плохого?

По цементной дорожке вдоль пляжа шли трое парней лет по двадцать. Они повернули головы и стали разглядывать девушек. Та, что в белье, прикрылась оранжевой майкой.

– Я в Москве никогда не была, – сказала Наташа.

– А я был, один раз, еще в школе.

– Да, помню, ты рассказывал, но давно уже…

– Ездили на экскурсию, после шестого класса. Но я почти все забыл. Помню только, что в Москве тогда был фестиваль Индии или что-то подобное. И нас привели в Парк Горького, а там – эстрада открытая, и на ней стоит посередине индус и бьет в барабан, а вокруг него человек пятьдесят или сто взялись за руки, как в хороводе, и танцуют – и индусы, и наши.

– Что, серьезно?

– Ну да. Прыгают, взявшись за руки. А еще, помню, иду к туалету, и оттуда выходит индус в своем индусском наряде – каком-то балахоне, и что-то там поправляет в том месте, где должна быть ширинка. Может быть, это он так мастурбировал…

– Да ладно тебе сочинять…

– Я не сочиняю, рассказываю все, как было.

– Ага, как было. Кроме ширинки индуса, можно подумать, в Москве ничего интересного не было.

– Как это – не было? Красную площадь помню еще, ГУМ. Ну и все. Я потом, тем самым летом, ездил с родителями в Ленинград – была экскурсия от их завода. И Ленинград мне намного больше понравился, чем Москва.

Я обнял Наташу за плечи. Мы смотрели на набережную на другом берегу, на полукруглую крышу дворца спорта и девятиэтажки за ней, на машины и трамваи на мосту.


На эстраде у дворца спорта выступал ансамбль народного танца. Десятка два девушек в сарафанах и парней в длинных рубахах отплясывали, стуча сапогами. Им подыгрывал дядька с баяном. У эстрады толпились зрители – в основном, пенсионеры и дети. За столиками у палаток народ пил пиво и ел шашлыки. Рядом, у фонтанов, дети катались на машинках с электромотором.

Я и Наташа шли по площади у дворца, держа в руках по бутылке «Балтики-тройки».

– А я и забыла, что сегодня день города, – сказала Наташа. – С такой работой вообще все на свете забудешь.

Я промолчал, глотнул пива. Мы подошли к ограде набережной, остановились.

– Митя, а может, будет лучше, если ты уедешь – и все?

– Что значит – все?

– Ну, у нас с тобой все.

– Ты что, этого хочешь?

– Да нет, но я не знаю… Мы давно с тобой, я привыкла, но я не вижу никакой перспективы. Не вижу какого-то будущего…

– А зачем тебе будущее? Надо жить сегодняшним днем. А если я и уеду, что тут страшного? Ты тоже можешь ко мне перебраться, найдешь там работу…

По реке проехала моторная лодка, от нее разошлись в обе стороны волны.

Я сказал:

– А помнишь, лет двадцать назад весь тот берег был уставлен моторками?

– Помню. И плавало их тоже много. В выходные особенно. И куда они делись?

– Разрезали автогеном и сдали на металлолом.

Воскресенье

Шел дождь. На трубках антенны, привинченной к краю балкона, висели крупные капли. Из-за листьев двух старых кленов двора почти не было видно. Телевизор работал на малой громкости, шла передача «Смак».

Мама встала с дивана, подошла к окну, поправила занавеску.

– И зачем тебе ехать в эту Москву? Там такое творится – то террористы, то взрывы. Совсем ведь недавно метро там взорвали – столько людей погибло. А о нас ты подумал? Хочешь, чтобы мы тут испереживались…

– На самом деле, это ты думаешь только о себе – чтобы я был под боком, чтобы не волноваться. А это, может быть, мой единственный шанс.

– А ты знаешь, сколько таких уже съездили, поработали и вернулись – без денег и без всего? А некоторые и не вернулись: или с поезда сбросили, или там, в Москве, убили за деньги. Я тебе что, не рассказывала про сына Нины Сергеевны? Работал охранником, напали – два удара ножом в живот и чем-то тяжелым по голове. До сих пор в реанимации. Она поехала, с ним там сидит – хорошо, хоть начальник его оказался хорошим, гостиницу ей оплачивает.

– Я ж не охранником еду работать…

– А какая разница? Все равно там опасно. – Мама посмотрела на папу. – А ты что нам скажешь?

– А что я могу вам сказать? Главное – делать свое дело, ощущать, что ты – на своем месте, разве не так? Да, многое изменилось за последние годы, но ведь это – основа всего, без этого невозможно. Разве нет?

– А помните, как трудно нам было, когда Союз развалился? – сказала мама. – Инфляция, шоковая терапия, заводы стояли, зарплату месяцами не выдавали. Снег в детском саду приходилось по очереди убирать: ты – до занятий, мы – вечером, после работы. А сейчас, вроде, все нормализуется, зарплаты растут… Хоть медленно, но растут, и рубль стабильный. Кто-то говорит, что Путин плохой, но ведь стабильность в стране…

– Только давайте не будем здесь про политику, ладно? – перебил я.

Мама замолчала, поглядела в окно, снова заговорила:

– Пора тебе, Дима, остепениться. Поженились бы с Наташей, а то сколько вы уже с ней? Года четыре?

– Пять.

– Ну вот, пять. И ты нам никогда не рассказываешь ничего… Ты ей предложение делал? И что она? Не хочет за тебя выходить? Или ты сам не хочешь жениться?

– Сколько раз тебе повторять? Нас устраивает так, как сейчас – по крайней мере, на сегодняшний день. А там будет видно…

– И как ты это себе представляешь? Ты – в Москве, она – здесь. Это что, нормальная ситуация?

– Да ладно, что ты напала на парня? Сами во всем разберутся. – Папа отложил газету и поскреб грудь в вырезе майки. Волосы на груди у него были седыми.

– А я что, Диме плохого желаю? Я хочу, чтобы все было как у людей. Поженились бы, сейчас кредит можно взять на квартиру, если молодая семья…

– Кредиты дают до тридцати лет, а мне уже скоро тридцать.

– Ну и что? Наташа могла бы взять на себя. Ей ведь еще двадцать девять?

– Да перестань ты, мам… Кредиты… Что, специально ради кредита жениться?

– Я и не говорю, что специально…

– Ну и все. Я уже говорил и опять повторю: нам и так хорошо.

– Ну, если вам хорошо… Делайте, что хотите. – Мама поправила воротник халата, села в кресло, подняла с пола пульт телевизора.

Я прошел в детскую, сел на кровать, взял телефон и набрал номер Игоря. Он уже где-то напился или не протрезвел со вчерашнего дня.

– Ну, что ты решил насчет переезда в столицу? – спросил он.

– Скорее всего, надо ехать.

– Правильное решение. Хотя, в сущности, никакого решения не было, и выбора у тебя тоже не было. Все это давно уже кто-то решил за тебя. В высших сферах.

– Ты это серьезно?

– Конечно. Высшие сферы всегда все решают за нас. От них даже зависит, напиться сегодня мне, или нет. С Кушнеренко ты уже виделся?

– Нет, завтра подойду к поезду.

– Ладно, привет ему передавай, хоть он и мудила.

Понедельник

Антон курил под дождем у вагона. Я подошел, мы поздоровались за руку, он встал под мой зонтик.

– Сейчас докурю – и пойдем побазарим.

Я посмотрел на окна вагона.

– Ты что, в плацкарте ездишь?

– Ну да. А зачем мне купе? Ехать всего одну ночь: вечером лег, утром проснулся. – Антон сделал затяжку и бросил бычок под вагон. – Все, пошли.

Проводница спросила:

– А ваши билеты?

– Я показывал уже свой. Вы что, не помните? А это – со мной, провожающий.


– Контингент на фирме, в целом, нормальный, – сказал Антон. – Некоторые, конечно, придурки. Тормозные, короче – их надо прессовать, а то сядут на шею. Но ты не боись, все будет, как надо. Все путем. – Он ухмыльнулся, отодвинул занавеску и выглянул из окна. На перроне стояли под зонтиками два мента и две девушки. Девушки хохотали.

– Хорошо, что мои родоки не поперлись меня провожать. А хотели. Но я им жестко сказал: попрощаемся дома – и все. Надо мне, чтоб мамаша здесь плакать еще начала – она это умеет.

Мы сидели друг напротив друга. У окна, рядом с Антоном, толстый мужик с длинными, до подбородка, усами читал «Комсомольскую правду». Рядом со мной сидела женщина чуть за тридцать, с девочкой. Девочка ела крекеры, по одному доставая их из разорванной пачки.

Антон посмотрел на меня, наморщил лоб.

– Главное – ты не бзди. В Москве нужна наглость. Двери ногой открывать – тогда все будет, как надо. Москвичи – они лентяи и распиздяи. У них все есть, и поэтому они не хотят ничего делать. Правильно, ну а хули им? У родителей – квартира и дача, и у бабушек-дедушек тоже. Можно не волноваться. С работы выгнали – не пропадешь, помогут другую найти. Поэтому я москвичей не люблю, физически не перевариваю.

– Как ты там тогда столько лет жил?

– Там же не одни москвичи. В Москве сейчас два миллиона приезжих – или все три. А кроме того, много таких, кто вроде как москвичи – прописка, туда-сюда, – а сами недавно приехали. Ну, учились, может быть, и остались потом. А многие – просто сорвались, как я. У них нет этой московской хуйни. Шеф, например. Он сам из Ростова, учился в Москве – в институте стали и сплавов… Что-то горло, бля, пересохло. – Антон вынул из сумки бутылку воды «Бонаква», открутил пробку, сделал глоток.

– А коренные москвичи – эти никогда не поймут, что если отъехать на двести кэмэ от Москвы – все, полный пиздец. Людям зарплату по полгода не платят, и пять тысяч считается хорошей зарплатой. Понимаю, у тебя очко немного играет. Столько лет прожил в этом говне – оно тебя и засосало, ты не чувствуешь разницы. А вообще, в России только в Москве можно жить нормально – это ты сам скоро поймешь. Понравится – уезжать не захочешь. Я бы тоже никогда не уехал, если бы не Австралия.

– Ты мне лучше скажи, какими программами они пользуются. Я бы книжки пока почитал…

– Все стандартное. «Винда экс-пи профешнл» – левая копия, само собой. На железо денег они не жалеют, это надо признать, а софт почти весь левый. Зачем платить за лицензию, когда можно купить один диск за восемьдесят рэ и всем установить? Ну, в бухгалтерии «Один-эс» – он, конечно, не левый. Ты с «один-эс» работал когда-нибудь?

– Где я мог с ним работать? Я ж не бухгалтер…

– Не ссы, разберешься, там ничего сложного нет. Вот, короче и все. «Винда», «офис» – это ясно, и «один-эс» в бухгалтерии. Так, что еще? А, квартира. Лучше снимай через агентство. Если просто, по объявлению – наебут. Могу агентство одно посоветовать, мы сами снимали у них – на метро «Парк культуры». Пришлю тебе адрес по СМС, не помню сейчас.

– А квартира, которую ты сейчас снимаешь? Может, мне ее снять?

– Не, с той квартирой – облом. К хозяйке кто-то жить приезжает – поступать или типа того. Она ее больше не будет сдавать.

– Провожающие, выходите, пожалуйста из вагона! – закричала из тамбура проводница.

Я поднялся. Мы пожали друг другу руки. Антон, не выпуская моей руки, зашептал в ухо:

– Ты, может, думаешь, что я специально женился на Ленке, из-за варианта с Австралией? Не-а. Просто в какой-то момент я четко понял: всех не переебешь. Ну и есть еще генетическая хуйня – не у всех, но у меня, видно, есть. Ну, чтобы жениться, детей – выполнить план, короче. А что у тебя с Натахой? Не хотите еще – законным браком?

– Пока нет.

– И правильно. Не надо спешить. Ладно, договорились: я заканчиваю шестнадцатого, в среду, а ты в понедельник выходишь, двадцать первого. Два дня перебьются и без админа, ничего с ними не станет, потом – выходные. А я из Москвы сразу в Питер. Ленка моя из Питера. Там все дела утрясем, и – на Мельбурн.

* * *

Анюта сидела за столом и что-то писала в общей тетради. На столе лежали открытые книги. Телевизор работал без звука – канал «ЭмТиВи». Шел клип группы «Rasmus». Внизу экрана висела надпись: «Скачай эту мелодию. Отправь SMS».

Я спросил:

– И ты это смотришь?

– Практически не смотрю. Но на других каналах еще больший отстой. Ну как, проводил Кушнеренко?

– Ага.

– Что он тебе говорил? Я все думаю – какой у него здесь свой интерес? Для чего он решил тебя вытащить? По-моему, он никому ничего не делает просто так.

– Может быть. Но сейчас ничего не просил, даже не намекнул. А чем тебе Антон так не нравится?

– Скользкий он тип, противный.

– Какой есть, такой есть. Но сейчас уже это неважно. Я с ним, может, еще раз увижусь – и все.

Следующим клипом были «Иномарки» «Би-2». Я взял со стола пульт и сделал звук чуть погромче, сел на диван, просил у Анюты:

– Что ты пишешь, доклад?

– Да. По литературе Великобритании и США. «Война в творчестве Хемингуэя».

– Помню, я курсе на третьем тащился от Хемингуэя. Особенно от рассказов. Правда, не помню, названий – ну, там, где главный герой Ник.

Я встал с дивана, дошел до окна. Дождь уменьшился. У забора таксопарка тусовалась компания местных парней и девчонок.

– Что, переживаешь – ехать, не ехать? – спросила Анюта.

– Да не особо. Решил ведь уже, все.

– И хорошо. А то хуже всего, когда начинается: а я правильно делаю или нет? Может, лучше остаться? А сравнивать не с чем, откуда ты можешь знать, что было бы здесь, если бы ты не уехал? Или что у тебя будет там?

– Ну да, все так. Ты права.


«Иномарки» закончились, началась реклама журнала «Cool Girl». Я взял пульт и выключил звук.

Анюта спросила:

– А как родители среагировали?

– Мама – не очень, папа – нормально.

– Ну и ладно. Она тоже привыкнет. Придется смириться.

Я прилег на диван, взял журнал «Фузз», начал листать. Зазвонил телефон, Анюта взяла трубку, подала мне.

– Привет, Дим. Как дела? – Это был Леха, бывший басист моей группы.

– Так себе. Дождь этот противный, никакого вообще настроения…

– Забей ты на дождь, в жопу его. Короче, я вот почему звоню – у меня один пацан хочет басуху купить. Дает полста баксов. Я подумал, подумал – инструмент, по ходу, так себе. Не «Урал», конечно, но и «Музима» сейчас мало что стоит… Короче, хочу у тебя спросить – там и твои бабки вложены, ты половину давал…

– Забудь про те бабки. Сколько уже лет прошло? Десять?

– Девять. Но все-таки…

– А ты что, вообще не играешь на ней? Так, для себя?

– Не-а, уже года два, может, в руки не брал…

– Правда?

– Ну да, как-то все времени нет. А ты на гитаре играешь?

– Нет. Давно уже в руки не брал.

– Ну ладно, короче, ты точно не будешь забирать половину?

– Сказал же, что не буду.

– Ладно, спасибо. Я тогда мобильник возьму. Стас свой старый «Сименс» хочет продать – за полтинник. Он себе новый взял, тоже «Сименс», но с какими-то наворотами. Баксов за сто пятьдесят.

– Ну и бери, на здоровье. Что еще у тебя происходит?

– Ни хера интересного. На работу, с работы, бухнуть, отоспаться – и опять на работу.

– А я в Москву уезжаю работать.

– Что, серьезно? И кем?

– Системным админом.

– Ну, это круто, конечно. Поздравляю.

– Спасибо.

– Может, и насчет музыки что-нибудь там замутишь?

– Нет, даже не собираюсь.

– Что так?

– Не хочу, надоело. Причем давно надоело.

– Нет, последняя наша программа была очень даже в порядке. Мне все, кому ставил, сказали, что не хуже, чем «Би-2» или «Сплин». Просто они нашли бабки на то, чтобы раскрутиться, а мы не нашли. Вот поэтому они – там, а мы – в жопе. Шоу-бизнес, бля…

– Да ладно, дело не в одних только бабках.

– Конечно. У нас и играть негде, по ходу, – один клуб был нормальный, «Карлсберг», и тот разорился… Мне пацан говорил – он в «Посте» играет, такой пауэр-метал, – они в Москву раза два уже съездили, в клубах играли. В Москве металлюжная туса неслабая, не то, что в нашей дыре…

– Ладно, слушай, мне сейчас надо уйти…

– Ну, давай. Ты хоть домой будешь приезжать, или – с концами?

– Буду, конечно.

– Ну, звони тогда, расскажешь, как там Москва. Все, давай…

– Пока.

* * *

Наша группа называлась «Кислотный дождь». Первый концерт у нас был в девяносто четвертом году, ранней весной, на фестивале студенческих групп «Молодежь за гражданское общество». Фестиваль проводил в нашем актовом зале профком института. Профкомовцы хотели заработать побольше, и билеты стоили дорого. Но многие их обхитрили – пролезли в зал через подвал или через гримерки. В результате народу набилось раза в три больше, чем мог вместить зал.


На полу гримерки валялись провода и чехлы от гитар. Гитары лежали на столах или стояли, прислоненные к стенам. Стульев не было, музыканты сидели на полу. Почти все пили водку. Мы не пили – решили, что выйдем на сцену трезвыми. «Кислотный дождь» играл вторым из восемнадцати групп.


Ведущий концерта, парень с пятого курса, в костюме и белой рубашке, с короткими рыжими волосами, прокричал в микрофон:

– А теперь мы просим на сцену следующих участников – группу, под которую никто из вас не хотел бы попасть, уверяю вас, дамы и господа… Группа «Кислотный дождь»!

В зале недружно захлопали.

Старый хиппан-звукореж показал мне и Лехе, в какой усилитель совать провода от гитар. Стас устраивался за установкой.

Я подошел к краю сцены, глянул в зал и офигел от количества зрителей. Многие сидели в проходах, девушки – у парней на коленях. Звенели бутылки. В тусовке у сцены выделялись два панка с выбритыми висками и покрашенными в синий цвет «ирокезами», в джинсовых куртках, обрисованных ручкой. Кто-то зааплодировал, один панк заорал:

– Сыграйте «Инструкцию» – «Час до полночи»!

Стас крикнул мне:

– Какая первая песня?

– «Другой». Ты что, все забыл?

Стас дал счет, мы с Лехой вступили.


Зрители хлопали. Кто-то крикнул «Еще!» Панки жали мне руки, пытаясь стянуть со сцены.

Один из них сказал:

– Зря не сыграли «Инструкцию», но все равно заебись!

Я выдернул провод из усилителя. Звукореж заорал:

– Ну кто так делает? Сначала выруби, потом вынимай!

Я нагнулся, подобрал провода и спустился в гримерку. Стас с Лехой уже были там. На сцену выходила новая группа – три длинноволосых парня и стриженая девчонка-басистка.


Мы бросили гитары в гримерке и вышли через заднюю дверь. В коридоре главного корпуса к нам подбежал паренек лет пятнадцати.

– Это вы только играли, да, ребята? А автограф у вас можно взять?

Он достал из кармана ручку и билет со штампом профкома.

Я приложил билет к стенке, расписался, прорвав в нем дыру. Потом расписались Леха и Стас. Паренек убежал. В зале начала играла следующая команда.

Мы вышли на крыльцо. Уже стемнело. Несколько человек без билетов толкались у входа.

– Нормально мы залабали, да? – спросил Леха, закуривая.

Я ответил:

– Да, супер.

С крыши третьего корпуса капало. Лужа возле крыльца покрылась тонкой корочкой льда. В ней отражался фонарь.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации