Текст книги "Ударник некоммунистического труда"

В день приезда родителей Вова проснулся от аппетитного запаха, который витал по всей квартире. Он, не одеваясь дошёл до кухни и увидав приготовленное тушёное блюдо, только произнёс:

– Ничего себе вот это ты за кашеварила кушанье. Они не осилят столько.

– Ты поможешь, – улыбнулась она. – И вообще все достижения по хозяйству квартиры, смело приписывай себе. Они тебе поверят, всё-таки ты сыр с яйцами обалденно готовишь. А я поеду домой, – сняла он с себя фартук и сунула ему в руки.

***

Родители Вовы вернулись в одну из пятниц июля. Они были поражены сохранённым порядком в доме. Всё кругом блестело и сверкало, посуда вымыта, осевшей пыли на мебели нет. А в ванной невооружённым глазом было видно, что кафель тоже прошёл санитарную обработку. Но больше всех папу с мамой поразил приготовленный обед: Сборная солянка и язык, запечённый с шампиньонами и орехами, привёл их в восторг. Так как приготовлено было кушанье со знанием кулинарного искусства. С дороги они всё смели под чистую и поблагодарив сына, мама обратилась к нему.

– Вова, ты дай мне телефон этой компании, которая тебе блюда готовила и марафет в квартире наводила. Хочу у них спросить рецепт языка. Он мне очень понравился!

– Мам да не было никакой компании, – приготовился он соврать родителям. – Всё готовил я лично, а рецепт я тебе сейчас покажу.

Он из своей спальни принёс общую тетрадь Юли, которая от корки до корки была заполнена разными рецептами. Мама полистала тетрадь и с недоверием посмотрела на сына:

– Ты что латынь знаешь? – спросила она, и вглядевшись лучше в писанину Юли, сразу разоблачила его. – Да и почерк не похож на твой, эта тетрадь принадлежит медику.

Отец тоже заглянул в тетрадь и переглянувшись с матерью, пожал плечами и сделал свой вывод: мне кажется, наш сын приготовил нам успокаивающие сказки для взрослых. Потому что у меня из бара куда – то делась бутылка самого дорогого вина Пино-Нуар. Так что давай признавайся Вова, мы тебя не осудим, если узнаем, что у здесь был субботник, который ты провёл с бригадой девочек.

После этого отец приятно засмеялся. Этот смех Вова счёл за одобрение и решил им во всём признаться:

– Я вам перед отъездом коротко говорил о ней, но вам было не до моих откровений. Чемоданы собирали, хотя холодильник мне не забыли набить. Её зовут Юля, – начал он заочно и повторно знакомить свою любимую девушку с родителями. – Она через год будет врачом. Очень милая и невероятно красивая девушка. Увидите, обомлеете и конечно одобрите мой выбор. Это самоё настоящее сокровище! Она похожа на американскую актрису и танцовщицу Керри Расселл.

– Нам это ничего не говорит, – сказала мать, – мы с папой не смотрим американских фильмов.

– Так и я не смотрю, а её портрет увидел в журнале, и он мне понравился. Запомнил её имя, для кругозора, а когда встретил Юлю у меня такое впечатление было что американка сошла со страницы журнала. И что радует: мы оба запали друг на друге. И это ерунда, что она старше меня на два года.

– Конечно ерунда, – внёс свою ремарку отец, – наша мама тоже старше меня на два года, а выглядит моложе меня. Ты лучше соберись и пригласи её вместе с родителями к нам, устроим перед сватовством смотрины. Но только с условием: если, твои намерения серьёзные.

– Нет у неё родителей, – взгрустнул Вова, – задохнулись они год назад в автомобиле перед Городцом.

– Ни Сэм ей фамилия? – прерывисто задышала мама и опустилась на стул.

– Да Сэм, – подтвердил Вова, – ты что знаешь её родителей?

– Да, конечно, знаю, – утвердительно качала она головой, – Мы с папой были на их похоронах. Нина Ильинична была очень хорошим врачом – гинекологом. Я всю их семью помню, по семейной базе отдыха для медиков «Эскулап». У нас даже фотография есть общая в альбоме.

– А я где был? – удивлённо спросил Вова.

– И ты с нами есть на фото, – улыбнулась мать. – Это кажется 1985 год был? Особо мы не дружили, по причине того, что далековато друг от друга жили, да и работали в разных точках. А когда ты пошёл в третий класс, мы покинули страну, на три года. И все связи и знакомства кануло к забвению.

– А сын с ними был в этом санатории? – не унимался Вова.

– Не помню, надо фото искать, – сказала мать, – но только не сейчас, мы с дороги очень устали.

Но мама поторопилась с отказом, так как папа её опередил и принёс коллективное фото отдыхающих медиков. Он передал фото сыну. Вова с интересом вглядывался в групповое фото выискивая Юлю. Себя он быстро нашёл, так как он из мальчиков дошкольного возраста один сидел рядом с мамой. А вот с девочками было труднее, их было семь человек и все они находились у родителей на коленях. Юры Сэма здесь и близко не было.

– Этой фотографии пятнадцать лет, – уточнил отец, – вряд ли ты на ней, кроме нашей семьи кого признаешь, особенно деток.

– Покажи мне их семью? – Вова подошёл ближе к отцу.

– Вот Нина Ильинична, с дочкой на коленях, – ткнул он пальцем в фото, – а рядом Сергей Фёдорович, глава семейства Сэм.

Затем фотография перекочевала в руки мамы. Она на этот раз надела очки и долго вглядывалась в фото, бурча себе что-то под нос.

– Нет, – возвратила она фотографию Вове, – сына их тут точно нет. Я бы помнила, ведь их стол в столовой стоял рядом с нашим. Был бы мальчик, я бы запомнила. А вот дочку их, я помню отлично. Угольком её называли за чёрные глаза. Она несколько раз во время приёмов пищи, подходила к нашему столику и демонстрировала тебе, свою вылизанную тарелку после манной каши. Иногда с полной тарелкой садилась с нами завтракать. А ты вообще неохоч был до каш, кроме гречки.

– Я и сейчас многие каши не жалую, хотя кирзы за два года много пришлось съесть, – сказал он, не отрываясь от фотки.

На этот раз Уголька он обнаружил быстро.

– Забудь про то прошлое жизненное ненастье сынок, сказала мать, – хотя горечью эти два года порой отдаваться будут. Но я приветствую твои порывы, и думаю, этот Уголёк в первую очередь поможет тебе забыться.

– Надеюсь, что так и будет, – согласился он с мамой.

– А если она тебе нравиться, держись за неё и руками и зубами, – дала совет мать. – Правильно я говорю папа? – сняла она очки и умилённо посмотрела на отца.

– Угу, – промолвил отец и подошёл к телефону, – сейчас узнаю на какой стадии находятся наши документы. Может пора их забирать на регистрацию.

Ему никто мешать не стал. Все удалились по своим комнатам. Вова не прислушивался к разговору отца. Но по спокойному и довольному голосу отца, он определил, что лёд тронулся, и в скором будущем их семья будет обременена кучей дополнительных забот. И это Вову радовало! Он отвлёкся от компьютера и направился к отцу чтобы узнать подробности по продвижению их будущей фирмы, но мать сказала: отец поехала к Седову в офис за документами. Тогда он набрал телефон Юли, предупредив её, чтобы она ждала его с приятным сюрпризом.

***

Он появился у неё через час, зайдя попутно на рынок, где приобрёл там для Юли фрукты, овощи и огромный букет цветов. Открыв дверь, она молча прильнула к нему, и он почувствовал, как её несколько слезинок скатились ему на грудь.

– Ты чего это раскисла, – отстранил он её от себя, пытливо смотря в её увлажнённые глаза.

– Ты попробуй эти капельки на язык и поймёшь, что это слёзы медовые, – сострила она. – Мне очень приятно, что ты нашёл время меня навестить. Хотя мы простились с тобой чуть больше трёх часов, а я уже заскучала. А ты словно чувствуя моё состояние, делаешь мне визит с сюрпризом, – ставит она цветы в большую напольную вазу.

– Ты сытый? – спросила она.

– Более чем, – тяжело вздохнул он, – наелся от пуза, и ты покорила моих родителей своими блюдами. Особенно маме понравился твой язык с орехами и грибами. Она мне сказала, что так могут готовить язык, только те, кто в детстве съедая манную кашу, вылизывал языком тарелку до блеска.

Юля в начале не поняла, о чём он говорит и начала учащённо хлопать ресницами:

– Не нахожу взаимосвязи, причём тут детская привычка и приготовление блюда?

– Всё очень просто, – достал он из пакета с овощами её тетрадь с рецептами, – ты же облизывала в детстве тарелки?

– Так этим пороком страдали многие дети? – не понимала она его.

– Может и страдали, – засмеялся Вова, – а вот мастер-класс по этому пороку показывала мне девочка, которую все звали Уголёк.

– Юрка проболтался про мою детскую обзывалку? – бросила она на него пытливый взгляд.

– Причём здесь Юрка, когда мы с тобой знакомы четырнадцать лет, – ошарашил он её таким известием.

– Ты что-то дорогой заговариваться начал? – недоумённо смотрела она на него, – спустись из космоса на землю. Тогда поймёшь большую разницу между днями и годами. Четырнадцать дней – это точный календарь нашего знакомства.

– Взгляни в свой поваренный источник, – протянул он ей общую тетрадь. – И ты убедишься, что я не из космоса упал к твоим ногам. Внутри фото, попробуй найти знакомые лица. Юля открыла тетрадь и посмотрев на фото, недовольно сморщила свой пикантный носик. – Зачем он семейные снимки раздаёт, – эта фотография с моими родителями. Они меня пару раз возили летом в этот пансионат на Волгу.

– А меня ты там не узнаёшь с моими родителями? – возбуждённо спросил он.

Она на мгновение прекратила дышать, затаённо смотря на фото:

– Не может быть Вова, – произнесла она, – я сейчас сама в космос улечу от такого стечения обстоятельств. Голова закружилась от избытка эмоций. Присядь на диван, а я пойду умоюсь. Обалдеть, оказывается мы с тобой познакомились в другой стране много лет назад. Да, конечно, я вспомнила тебя, – сказала она и скрылась за дверью ванны.

Возвратилась она оттуда в знакомом коротком халате и с полотенцем на шее. Присев на диван рядом с Вовой, произнесла:

– Я вспомнила до мельчайших подробностей наше короткое детство на этой базе. Помню хорошо, твоего широкоплечего папу, с чёрными волосами как у меня. Мне тогда по детской наивности казалось, что с такими габаритами он не мог поместиться рядом с твоей изящной мамой на одной кровати. Я мысленно, сочувствовала твоей маме, похожей на диктора телевидения, так как обнять её ночью было некому. Помню, когда вечером устраивали танцы для наших родителей, нас не укладывали рано спать, а приводили в игровую комнату, где я играла перед мальчиком с плохим аппетитом, роль воспитателя. И конечно про кашу и тарелку, тоже забыть нельзя. Я же иногда садилась к вам за стол и составляла тебе компанию за завтраком. А привычка хвалиться пустой тарелкой у меня осталась с детского сада. Я была как стимулятор для деток, плохо кушавших кашу. Меня всегда, воспитатели в пример ставили и просили показать свою тарелку. Мне казалось тогда, что я Чемпионка по кашам.

– А я вот смутно помню то время, – признался Вова, – но командира Уголька забыть нельзя. Помню мама моя об Угольке выразилась очень лестно: из этой девочки вырастит выдающийся педагог.

– Юля громко рассмеялась, после чего встала с дивана и прикрыла окно:

– Если мы слышим разговоры за окном, то и нас слышат на улице, – заняла она своё место возле Вовы и положила ему голову на плечо. – Я помню эту фразу про педагога, но мне всегда хотелось быть похожей на маму. Я срослась с её специфическим запахом врача и белым халатом. И этого было достаточно, чтобы я пошла по её пути.

– А ещё, что ты помнишь из дальнего детства? – спросил он.

– Помню пляж, осликов на которых катались все детишки. И дядьку хорошо помню того, кто осликами командовал. Ассоциации у меня неприятные создаются, при встрече похожих на него мужчин. Седина на голове у него сливалась с его бледным лицом. Такое впечатление создавалось, что он готовил себя к загробной жизни. И ты представляешь будто я предрекла ему печальную участь: он вскоре умер от почечной недостаточности, а осликов отвезли не то в цирк, не то в зоопарк.

– Зачем о неприятном вспоминать? – оборвал он её. – Я не знаю, может я где-то вычитал, а может от прочитанного у меня сформировалось личное убеждение: «я считаю надо просто любить жизнь и не позволять плохому вторгаться тебе в душу! И для этого совсем необязательно предаваться тоскливым и траурным воспоминаниям. Думать надо о приятном, о том, что радость приносит!»

Юля подняла голову с плеча, внимательно посмотрела на него. И нежно закрыв его глаза ладошкой, произнесла:

– Как-то ты по – философски выразил своё убеждение, – чмокнула она его в губы. – Мудро выражаться – это удел лидеров, так у нас ректор говорит, к кому он и себя причисляет. А ты неужели такие познания в неволе получил? – убрала она ладонь с его глаз.

– Как тебе сказать, – смутился он. – Во-первых я учился не плохо, а во-вторых, все два года я читал беспрерывно ту литературу, какая попадала нам в камеру. Мои старшие сокамерники, как не удивительно стали подражать мне. Даже садясь за обеденный стол, они брали с собой книгу.

– И как тебе удалось такому на вид, изнеженному мальчику привить уголовникам любовь к книгам?

– Всё очень просто, – улыбнулся он, – Нас в камере было двенадцать человек: представляешь, чтобы смотреть каждый день на одни и те же лица, не каждому это по нутру. Начинаются споры, необоснованные придирки по мелочам, вот тогда я и предложил всем беречь свои нервы и повышать кругозор книгами. Не поверишь, но они прислушались ко мне. После моего совета библиотекарь к нам ходил через день, привозил на коляске разные книги, на которые мы делали письменные заявки.

– А к тебе они тоже придирались?

– Нет, конечно, по-детски хихикнул он, – моя слава Ударника позволяла им с мной быть вежливыми и почтительными. И мне это льстило, но я её никогда и ничем не выражал. К тому они все знали, что Юра Сэм мой земляк. А он был авторитетным зеком. Одним словом, пахан зоны, в переводе на гражданский язык – генерал.

– Ну, с Юрой всё ясно, – тяжело вздохнула она, – он всегда хоть в толпе, хоть в узком кругу выделялся своей неординарностью: так мама говорила, но никогда не думала, что он после получения высшего образования, сядет на скамью подсудимых. И сейчас похоже он не хочет рвать с прошлым. В его квартире нередко собираются сомнительные компании, правда ведут себя тихо.

– Книжки читают, – с иронией сказал Вова и они оба рассмеялись.

– Какие, сберегательные? – просмеявшись спросила Юля.

– Вряд ли он решиться копировать своё прошлое, – выдал своё мнение Вова,

– Юра не употребляет спиртного, а это говорит уже о том, что он никогда не пойдёт на контакт с безумием. Он квартиру себе купил не для того, чтобы поменять её на тюремную камеру, – так он мне сказал. И я ему верю.

– Ну и хорошо, – прижалась она плотней к Вове, – может жену себе найдёт и не будет подыматься ко мне ежедневно кушать. Мне же своего мужа скоро придётся кормить, – потёрлась она своей щекой о его лицо, – скажи мне что-нибудь ласковое? – внезапно попросила она.

– А ты где так вкусно готовить научилась? – отвлечённо спросил он.

– Вот это выдал ты мне ласку, – прыснула она от смеха. – Я жду от него нежности, а его в данный момент интересуют, где я получила кухонные навыки. Я же тебе говорила, что я посещала курсы известного в нашем городе владельца вкусных заведений Садыка Мирзоева. Почти два месяца проходила и многому там научилась. Иногда он меня приглашал практиковаться в свои точки общепита. А точнее говоря рестораны.

– Извини я помню, – помрачнел он, – отвлёкся немного думами о своей работой, поэтому не то выдал. – После чего он прижал её крепко к своей груди. И вместе с подкравшейся страстью, выдал ей её же продукцию, – ту, чему она его учила несколько дней в его квартире. Сейчас от его поцелуя она сомлела и скинула свой короткометражный халатик. Их постельный марафон длился без перерыва продолжительное время. Они наслаждались друг другом, не отказывая себе ни в чём, понимая, что время идёт на убыль. Ему предстояло ночное дежурство, а ей ночное одиночество.

***

Ему ужасно не хотелось покидать Юлю, она в этот день подарила ему всю ласку. И с каждым днём после их сближения его всё больше тянуло к ней. А после сегодняшнего дня, когда они узнали, что давно знакомы их сердца ещё больше сблизились.

Время подходило к вечеру, пора было собираться на работу. Она сделала пару бутербродов с ветчиной и засунула их ему в поясную сумку:

– Если не насытишься, приходи ночью, я тебе добавки дам, – с двойственным намёком произнесла она и расцеловав в обе щёки Юля выпустила его из квартиры, напомнив, что после дежурства в любом случае будет его обязательно ждать у себя дома.

Была пятница, он с хорошим настроением походил к месту своей работы. Сотрудники в этот день на час раньше покинули рабочие места. И он мечтал, придя на работу, обойти территорию и немного отдохнуть в сторожке. Но его мечту обломали два сотрудника из СК. Один занимался с Васей в прорабской конторе. А второй, худощавый следователь, увёл Вову в актовый зал управления на второй этаж. Он представился следователем комитета Максимовым и раскрыл перед собой папку с исписанными листами. Затем смело уселся за стол президиума, не предложив Вове присесть:

– Я много времени не буду у вас отнимать, задам только несколько вопросов. А вы, постарайтесь мне ответить на них, по существу, и желательно правдиво.

– А что случилось? – напрягся Вова, – и вряд ли я буду вам чем – то полезен, так как я человек новый здесь. Всего пять смен отдежурил.

– Это мне известно, да и не только, и другие параграфы мне известны о вас. Но сейчас суть дела не в этом. В последнее ваше дежурство в среду на территории управления был тяжело травмирован и ограблен, хозяин трёх ларьков Виктор Гулько. Он вышел из бани спортивного комплекса подшофе через чёрный ход. Его кто-то встретил на вашей территории и чем-то сильно ударили по голове. Сняли золотую цепочку, часы и забрали сумочку с дневной выручкой его ларьков. Он сейчас в сознании, но врачи никаких утешительных прогнозов не дают. Ждём улучшения его состояния, чтобы установить истину. А к вам у меня вопрос первый: металлическая дверка, к которой ведёт тротуар от управления, кто её закрывал в ваше дежурство?

– Только не я, – спокойно ответил Вова, – я ещё здесь в роли новичка, – пока осваиваюсь к обстановке.

– Тогда закрывал ваш напарник? – спросил он.

– Не обязательно, замок мог повесить и вахтёр, которого мы меняем в девятнадцать часов.

– Не было там замка, – уверенно заявил опер, – конторский персонал шёл на работу и увидели торчащие из кустов ноги Гулько. Замок нашли в урне около магазина «Колесо», что находится в пятнадцати метрах от вас.

– Тогда вам надо опросить работников и посетителей бани, – посоветовал Вова, – это не наша сфера, и мы её не касаемся. Хотя этот комплекс и относится к нашему тресту.

– Там обстановку тоже прояснили, – сказал дознаватель, – баня была оплачена на всю ночь для компании Гулько. Они все утверждают, что он бесшумно исчез с поля их зрения в шесть часов утра.

Максимов встал из-за стола и подойдя к окну отдёрнул бархатную штору с окна и осмотрел территорию со стороны, где произошло преступление. Затем поманил пальчиком Вову:

– Скажите мне, вот перед сдачей смены, вы проверяли наличие замка в тот день?

– Наверное нет, – не раздумывая ответил Вова, – иначе ноги этого бедолаги я бы заметил. И вообще я на эту сторону не ходок, так как этот вход работает только с восьми утра и до восемнадцати вечера. А вы посмотрите сменный журнал?

– Проверили и его, – тихо произнёс следователь, – дело в том, что эта дверка не является доступом к материальным ценностям. Как нам сказали, что все конторские сотрудники ходили через вашу, главную проходную. Это кто-то покапризничал из ленивых и решил сократить путь к работе. Не буду кривить душой, но самая шаткая позиция в этой ситуации у вас.

От нехорошего предчувствия у Вовы словно молотком садануло по мозгам. Он глубоко вздохнул и на мгновение перестал дышать, затем выпустил из себя весь воздух…

«Держи себя в руках Вова, – скомандовал он мысленно себе: у него не может ничего быть на тебя, так как ты вёл себя достойно на свободе. Даже под ноги себе не плевал, только в урну или густую траву».

– Это кому я так не понравился, – ядовито усмехнулся Вова.

– Не волнуйтесь, Воронов? – успокоил Максимов Вову. – Мне вы сейчас нравитесь, а вот ваша характеристика из мест заключения, заставляет сомневаться в вашей невиновности. Всё-таки вы из семьсот дней находясь в заключении, только одиннадцать дней были на зоне. А остальной срок в Строгих Условиях Содержания СУС, или как выражаются зеки – БУР. А это я скажу серьёзно! Подобный камерный стаж нашими органами приравнивается к высшему противоправному образованию. Вас спасла амнистия от тюремного режима. Я не собираюсь огульно обвинять вас в содеянном против Гулько. Но вы сами вдумайтесь, почему вы под подозрением, отвечаю: вы судимы, ваша смена была, ключ от калитки висит на гвозде, замок найден в урне после вашего дежурства. Ко всему этому: ваш напарник проспал пьяным до шести утра, и заполнив журнал покинул подведомственную территорию.

– Так оно и было с дядей Васей, – подтвердил Вова данный факт, только ушёл, на час раньше. Я за ним на проходной закрывал дверь на засов.

– Ну вот и выходит, что вы всю ночь вместе с собаками были полновластными хозяевами здесь.

Вова понял, что конкретного у этого дознавателя на него ничего нет, да и не может быть. И вообще Максимов не с того начал вести дознание, – рассуждал мысленно он: – «помогать ему он не может, по причине того, что ничего не знает, да и оказывать помощь этой государственной службе я категорически отказываюсь».

– Ну и что из этого следует? – сохраняя спокойствие, сказал Вова. – А если бы этого Гулько отоварили в подъезде моего дома, то весь бы подъезд был под подозрением или только я?

– Вот и я про тоже: вы окончили «противоправный ВУЗ», имеете территориальные знания, с некоторыми сотрудниками здесь знакомы, помогите мне? И уясните одно: подозрение – это не обвинение, а ключ к объективности. Так что если вы заинтересованы в своём покое, тогда со своей колокольни дайте мне ухватиться за ниточку к раскрытию преступления?

– Я бы и клубок для вас не пожалел, не только ниточку, – с сарказмом заявил ему Вова. – Неужели вам не понятно, что я новый человек в управлении и прохожу сейчас курсы молодого бойца.

– Ничего себе новичок, – Максимов пристально вгляделся в глаза Вовы, – в своё первое дежурство пресёк кражу бензина. Это в журнале зафиксировано и так сообщил нам сегодня заведующий гаражами, Пряхин. Поэтому я особо напрягать вас своими подозрениями не буду. Максимов вернулся к столу и взяв с него папку, предостерёг Вову:

– Я сегодня явился не обвинять вас, – мой визит скорее предупреждающий. Попрошу вас держать здесь ухо востро и пресекайте пьянство вашего напарника. О вас очень хорошо отзывается инженер Антон Сурков, а ему не доверять у меня нет основания.

– Не иначе Антон у вас во внештатных сотрудниках числится? – спросил Вова.

– Не угадали – покачал головой Максимов, – Антон муж моей сестры.

Вова сразу умолк, поняв, что сказал лишнее, и последовал вниз за опером. Вахтёр дожидался их. Он закрыл капитально на все замки двери и отдал ключи Вове.

***

Вова с Васей посмотрели вслед уезжающей машине с дознавателями и словно сговорившись присели молча, на скамью, стоявшую около проходной.

– Вот это я попал под ножницы, – первым нарушил молчание Василий. – Либо наводить на себя подозрение, либо признаваться в пьянке. А алиби у меня железное, я же был у Никиты в пожарной части. Меня там целый расчёт видел, пускай и спящий, – пошутил он.

– Если ты чудишь Василий Макарович, значит у тебя всё хорошо, – успокоил его Вова.

– Так я же признался в пьянке, – злился он сам на себя, – теперь на меня Пряхин насел: говорит, чтобы я написал объяснительную записку по употреблению спиртных напитков на рабочем месте.

– Дядя Вася прошло два дня после этого, – сказал ему Вова, – тебе же экспертизу никто не делал. Значит напиши в этой записке, что ты намеренно себя оговорил, чтобы отвести от себя подозрения милиции по преступлению, которого не совершал. И не забудь напомнить ему, что в твою смену ни один замок не взломан с помещений и ни с одной машины не слили бензин и весь транспорт вышел из проходной не разутый. Отрази свою заслугу – настаивал Вова. – А про то, что ты покинул рабочее место раньше времени: скажи отлучиться надо было, чтобы принести собакам еды. Ты же в журнале написал, что смену сдал, а вахтёр Хламов у тебя принял её. Вот и вся проблема. Твою объяснительную сразу замаринуют и хода ей не дадут. И вообще мы не подчиняемся Пряхину, у нас есть главный инженер Кольцов. Вася смотрел на Вову, как на бога, не забыв перекрестится:

– Мальчик у тебя откуда такие познания в тонких производственных вопросах? – ахнул он, – у тебя что в роду имеются нарушители трудовой дисциплины с изворотливой хваткой, или ты отпрыск правоведов?

Вова от души громко рассмеялся:

– Нет, конечно, мои родители медики. И ты оказался первым человеком, из управления, узнавший из какой я семьи. Отец преподаёт в медицинском училище, где мама директор. А жизненные познания я получил из книг, прочитанных мною целый вагон и маленькую тележку, – пояснил Вова. – А на визит ментов не обращай внимания, у них работа такая. Не знаю кто с тобой разговаривал, а у меня был мыслящий и вежливый дознаватель. В принципе он на меня и не давил, а мог бы. Всё-таки смена наша была.

Вася вдруг неожиданно ударил в ладоши и резко поднявшись со скамьи, крикнул:

– А пошло оно всё к чертям, я сегодня зарплату получил. Сбегаю в магазин и возьму пузырёк. Собаки сегодня накормленные, их кладовщицы и экономисты накормили. И пол ведра кулеша принесли из цеха сухих красок, под утро им в таз выльем.

Он забежал в сторожку и выкатив оттуда велосипед, сказал:

– Купил сегодня у одного пожарника по дешёвке, – постучал он ладонями по винторогому рулю и закинул ногу на раму велосипеда. – Теперь мне всё по барабану: буду до глубокой осени находится в седле, не тратя бабки на бензин. А ты собак запрягай в тележку дорожников, – кивнул он на стоявшую около кучи песка тачку с одним колесом, – и объезжай пограничные рубежи, – после чего он три раза плюнул через левое плечо и надавил на педали.

Вова осмотрелся вокруг: собак по близости не было видно, посторонних людей тоже на горизонте не просматривалось. Попробовал посвистеть, но у него ничего не получилось. Тогда он закрыл сторожку на ключ и направился в сторону той незадачливой тропы, где было совершенно преступление. Обход он начал делать с цеха сухих красок, затем прошёл от начала до конца тыльную часть спорткомплекса. Дойдя до калитки, он проверил замок и возвращаясь назад, увидел в кустах жёлтых ромашек валявшуюся такого же цвета шариковую авторучку. Он поднял её, – конструкция находки отличалась от обычных ручек из киосков, своей оригинальностью. Она была похожа на палец элегантной дамы, где на выходе пишущего стержня красовался изящный ноготь из белого металла. Тогда он провёл ей по запястью руки, увидав оставленный яркий свет ручки, он выбрасывать её не стал, а решил оставить себе. Бросив её в поясную сумку с Юлиными бутербродами, он перешёл на другую, основную половину территории. Там его встретили собаки и начали повсюду сопровождать. Проверив все замки на воротах гаражей и помещениях, он вернулся в сторожку, оставив собак на улице. Включил телевизор и прикрыв глаза немного задремал под него. Через некоторое время он услышал лай собак. Он выглянул в окно. Около припаркованных машин, где в его первое дежурство была попытка слива бензина, метались собаки и рыча и лая на всю прилегающую округу. Вова вышел на улицу и направился к собакам. Но пока он шёл к ним, собаки неожиданно угомонились и стали, весело повизгивать около него, одновременно стуча своими хвостами по его ногам, выражая этим свою радость.

– Наверное на приблудную псину гавкали, – недовольно пробурчал Вова и опять скрылся в сторожке.

Время подходило к двадцати часам, а Васи ещё не было. Обычно он оборачивался за пятнадцать минут без велосипеда, так как магазинов на Кленовом бульваре не счесть: «Вот это дядя Вася ускорился, – подумал Вова, – либо заехал в пожарку к родственнику. А может уже напился? Нежелательно его присутствие в пьяном виде. Он хоть дядька не вредный, но дышать спиртными парами находясь рядом с ним не совсем приятно».

Но вскоре Вася появился трезвым, встревоженным и с полным набором выпивки: водкой, вином и пивом:

– Ты представляешь Вова, решил заехать к себе домой за салом и редиской и напоролся около своего дома на наших сменщиков. Они козлы уже ужалены спиртом, зарплату надо же отпраздновать. Начали мне дурацкие претензии предъявлять. Говорят, якобы я сам безответственный и сопляка – гимназиста избаловал сном, Макута так тебя назвал, – пояснил он. – Отчего в наши смены начали происходить кражи и даже совершаться преступления. А это не позволительно для сохранения их авторитета, так как им доверили охранную работу, как честным людям, не как нам с тобой разгильдяям.

– Прямо так и сказали? – невозмутимо спросил Вова.

– Слово в слово, – заверил Василий, – а ещё они намерены нам сегодня визит нанести. Прочитать лекцию о морали и правилах охраны объекта. Это уже Филина стезя, он падла любит права качать на улице всем, включая и родственников.

– Пускай приходят– сохраняя спокойствие произнёс Вася, – лично я никого слушать не буду. Выйду на улицу, да и спать можно на скамейке. Ночи тёплые пока стоят.

– Комары сожрут, – заметил Вася, – да и не явятся они. Пьяные поди уже. Правда Макута может, его жена крепко воспитывает и на порог хорошо задвинутого может не пустить.

– Они меня видели всего два раза и то если исчислять в минутах, то это будет цифра десять. А уже собираются мне лекцию читать. Но я сам смогу им на уши такой продуктивной лапши навешать, что они убегут отсюда без тапочек. Ведь по сути дела они со мной даже не знакомы и не знают, как звать.

– Так у них менталитет у обоих дремучий, – засмеялся Вася, – на тебя посмотришь, безошибочно скажешь медалист школы хорошо владеющий этикой. У меня вот ученики в ПТУ все были как на подбор, похожи на зубила, да на молотки. Только резцы ломать могли. Ох и тяжело, бывало, с ними. А сейчас я скучаю по этим «молоткам и зубилам».

– Так вертайся Василий Макарович, если тяга есть, – посоветовал Вова, – ты ещё не старый.

– Скучать – это не значит бежать к ним обниматься на радостях, – налил он себе стопку водки, и выпив её, закончил фразу: если бы к этой скуки были приложены приличные деньги, конечно я бы рванул без разговора туда. Здесь я работаю только из-за наваристой подработки. Мне хорошие деньги платят за станочные работы, ведь я и токарь, и фрезеровщик, и шлифовщик. Короче станочник универсал. Им я тоже выгоден в такой ипостаси. А попробуй найди такого специалиста, – замучаются. А я эконом станочник в нескольких лицах. Вася сидел и трескал сало запивая его пивом и мечтательно смотрел в окно: