Текст книги "Иллюзорный рассвет"

Зеленоватое свечение на востоке зарделось алыми красками.

«Сколько же я спал?»

С каждым шагом корабль-носитель и кровожадные кхары оставались всё дальше и дальше… и дальше.

Небо просветлело. Настроение у чужака явно улучшилось. Кажется, он уже перестал замечать присутствие Уилла. Сейд негромко мурлыкал, и звуки эти напоминали слова песни. Рядовой отметил про себя, как мягко звучит речь дикаря. То ли из-за плохо развитой грудной клетки и слабых лёгких, то ли из-за хрупкой шеи, но звуковой диапазон существа оставался высоким и тонким, как у ребёнка. Если бы Уильяму дали послушать запись голоса сейда несколько месяцев назад, он бы и принял его за такового. Но Доуман пробыл на планете достаточно времени и знал, что рядом с ним вышагивает вполне взрослая мужская особь данного вида.

Особь повернулась и посмотрела на Доумана. Уголки пасти дикаря были приподняты, а веки полуопущены.

«Да он же улыбается!»

– Э-э-э… слушай, дружище…

При первых звуках человеческой речи сейд перестал улыбаться, приняв внимательно-сосредоточенный вид.

Ночную победу нужно было развивать. Доуман перебирал в голове наставления, полученные за годы практики в академии, пытаясь понять, с какой стороны приступить к беседе. Припомнив стандартные шаблоны, рядовой быстро пришёл к выводу, что ни один из них не подходит к варианту, когда стоящее перед тобой существо не способно говорить ни на одном из человеческих языков. Тогда он решил изменить тактику.

– Вот, смотри! – Уилл поднял руку и похлопал себя ладонью по груди. – Человек.

Потом он протянул руку и легонько похлопал аборигена по плечу:

– А ты сейд. Сейд – человек. Человек – сейд.

Доуман несколько раз повторил жесты и фразу. Всё ещё внимательно рассматривая Уилла, дикарь чуть склонил голову налево. Это неосознанное кинесическое движение придало рядовому уверенности.

– Сейд, сейд. Ты сейд, – тыча в него пальцем, говорил Уилл. – А я человек, человек.

– Це-фе-фек, – неожиданно чётко проговорил дикарь.

Доуман ткнул себя в грудь:

– Да. Да! Человек. Уф-ф. Неужели до тебя дошло!..

Сейд уже не слушал. Он пустился бежать. Пробежав несколько шагов, абориген плюхнулся на песок и принялся его разгребать. И вот он уже снова стоял на ногах, сжимая в когтях сороконожку. Конечно, сороконожкой назвать это существо мог лишь неисправимый оптимист. То извивающееся создание, что абориген удерживал в когтях, походило на трилобита или многоножку-переростка весом под два с лишним фунта.

Без особых церемоний сейд оторвал у добычи хвост и начал его жевать. От этого зрелища желудок Доумана сделал сальто. По крайней мере, так это ощущалось. Уилл поймал себя на мысли, что, несмотря на отвратительную картину, внутри него пробудился страшный голод. Глядя, как сейд хрустит ещё трепыхающимся существом и с аппетитом причмокивает, рядовой непроизвольно сглотнул.

Это не ускользнуло от внимания дикаря. Внезапно он перестал жевать и уставился на Уилла. Правильно истолковав странный взгляд цефефека, сейд резким движением отломил от тела сороконожки большой кусок сегментированного торакса. Существо дёрнулось в предсмертной судороге и безвольно поникло. Не обратив на это никакого внимания, дикарь протянул кусок Доуману.

– Это мне? С-с-спасибо. – Уилл принял из рук дикаря свою долю и с недоверием уставился на неё.

– Ня-ка! – бодро ответил сейд.

Абориген более не обращал внимания на рядового, он принялся с увлечением грызть панцирный нарост в том месте, где у сороконожки была голова.

С куска Уилла щедро стекала густая жёлтая кровь.

– Ня-ка, – упавшим голосом повторил Доуман.

Сбоку донеслись чавкающие звуки. Аборигену всё-таки удалось разгрызть броню сороконожки.

«На вид как дерьмо кхара…»

Доуман снял с лица мнемофильтр и закрыл глаза.

«… и пахнет как дерьмо кхара».

Стараясь ни о чём не думать, Уилл поднёс кусок ко рту и вгрызся в плоть. Она была липкой, вяжущей и слегка солоноватой. Доуман думал, что его вывернет наизнанку. Ничего подобного не произошло. Оказалось, он настолько проголодался, что даже не обратил внимания на панцирь. Подобно дикарю, рядовой отрывал и отламывал части сегментированный брони и продолжал жевать. За несколько минут борьбы с хитином Уилл полностью перемазался в желтоватой субстанции и изрезал губы.

Абориген подошёл вплотную и с нескрываемым любопытством рассматривал лицо Уилла.

«Наверное, он никогда раньше не видел людей без мнемофильтра».

Уилл оторвался от сороконожки. Чувствуя, как по подбородку стекают тонкие тёплые ручейки, он невнятно пробубнил:

– Ня-ка.

Сейд прыснул. Зажав перемазанными лапами рот, он силился побороть себя, но через них всё равно прорывался тонкий писк. Потом дикарь и вовсе перестал сдерживаться. Согнувшись пополам, он упёрся лапами в колени и засмеялся во весь голос…

И это было так странно… Казалось, будто смеётся маленький ребёнок.

Уильям непроизвольно улыбнулся. Голова закружилась. Пришлось поспешно прижать к лицу фильтр. Восстанавливая дыхание, Доуман наблюдал за сейдом. Его смех понемногу утихал, пока наконец не сошёл на короткие пофыркивания. Успокоившись, абориген снова поднял взгляд на Уилла, однако, едва увидев его лицо, захохотал с новой силой.

Оба вынуждены были остановиться: Доуман оттого, что всё ещё приходил в себя после большой дозы воздуха из враждебной атмосферы, а сейд для того, чтобы успокоить расшалившиеся нервы. После короткой передышки дикарь удобно уселся на песке, откинувшись назад. Его глаза блестели от влаги. Уилл счёл, что снова пришёл в норму, и продолжил есть.

До конца трапезы абориген не произнёс ни звука, но выражение его лица, а в особенности широко раскрытые глаза и подозрительно приподнятые уголки рта, подсказывали Доуману, что дикарь беззвучно смеётся над ним.

Когда с едой было покончено, Уилл решил, что ситуация располагает к беседе. Рядовой придвинулся к сейду.

– Смотри! – Он начал водить пальцем по песку. – Вот я. Вот ты.

Уилл нарисовал две схематичные фигурки. Одна из них, высокая и худощавая, была похожа на человека. Другая, ниже ростом, с хвостом и ушами резной формы, напоминала сейда.

Доуман следил за реакцией чужака. Тот с любопытством посмотрел на каракули и снова поднял взгляд на Уилла.

– Я… – Тут он задумался, соображая, как проще донести до собеседника суть следующей фразы. Дикарь, очевидно, обладал развитым мышлением (его непроизвольный смех был тому подтверждением). – Уилл.

Он ткнул пальцем в своё изображение на песке.

– Уилл.

– Илл… – повторил сейд, тряхнув головой, отчего его уши заходили ходуном.

– Сам ты «больной»! Я Уилл, Уилл… слышишь? А тебя как зовут?

– Илл, – улыбаясь от уха до уха, ответил дикарь.

Доуман решил, что данное слово вызвало у чужака непредвиденные ассоциации, которые не имели никакого отношения к делу.

– Болван!

Некоторое время они сидели молча. Дикарь сладко зевнул, обнажив ровные ряды крохотных белоснежных зубов и нежно-розовый, точно игрушечный, язычок. Задрав голову, сейд принялся почёсывать шею. Уилл с удивлением отметил, что на ней совершенно отсутствует кадык или его подобие.

Немного поразмыслив, Доуман предпринял ещё одну попытку. Он указал на картинку с изображением человека.

– Человек! – Потом он перевёл палец на соседнее изображение: – Сейд.

И так несколько раз. Затем он указал на свою фигурку на песке и сказал:

– Уилл.

Теперь Доуман перевёл палец на изображение аборигена и испытующе смотрел на дикаря, ожидая, когда тот сообразит, что от него требуется.

Но вместо ответа его собеседник посмотрел за спину Доумана и произнёс что-то на своём наречии.

Рядовой оглянулся. Позади, словно горбы верблюдов, выстроились в ряд вершины барханов, а далеко-далеко за ними тянулись бесконечные каменистые пустоши и редкие пучки растительности. Безликий, мёртвый пейзаж, к которому привыкаешь за первую неделю пребывания на планете. Но что же привлекло внимание чужака?

– Подожди, – Уилл удержал аборигена, когда тот попытался встать на ноги. – Пожалуйста, ещё минуту.

Доуман принялся лихорадочно выводить на песке новую картинку. Сейд подвинулся ближе и с любопытством заглядывал через плечо. Вскоре на песке появилось изображение огромной капли, покоящейся на трёх больших лапах.

Уилл ткнул себя пальцем в грудь, а потом указал на корабль. К его удивлению, сейд сразу утвердительно заурчал (по крайней мере, Доуману так показалось). Сейд наклонился и начал рисовать что-то рядом. Его лапа двигалась неуверенно, коготь то едва касался песка, то погружался слишком глубоко, размазывая линию. Дорисовав, дикарь чуть посторонился, чтобы освободить Доуману обзор. Ожидая, пока Уилл осмотрит правки, сейд наклонился и оборонил одноединственное слово:

– Кхаро.

Дикарь нарисовал на песке несколько фигурок с раскинутыми руками. В одной из лап каждая из фигурок сжимала короткую палку. Сперва у Уилла оставались сомнения по поводу того, кого именно изобразил сейд, но единственное замечание подтвердило наихудшие опасения.

В довершение своей речи абориген набросал ещё множество хаотичных штрихов вокруг капли.

– Кхаро, – повторил он.

Доуман в бессилии опустил руки и упёрся ими в песок. Он закрыл глаза.

«Выходит, кхары захватили не только источник. Они каким-то образом умудрились взять в осаду корабль. Потрясающе бесстрашные существа. Удивительные. Опасные».

Уилл ощутил, как сейд легонько коснулся его плеча.

– Илл…

«Надо же! Он запомнил!»

Абориген стёр старые рисунки одним широким взмахом и снова принялся рисовать. Доуман, глядя со стороны, долго всматривался в нагромождение появляющихся линий и штрихов, но так и не мог понять, что именно пытается изобразить дикарь.

Это было похоже на клыки какого-то зверя. Треугольный частокол ютился вплотную друг к другу. Но вот между клыками появились непонятные… копья? Сейд нарисовал несколько прямых линий с короткими перекладинами. В довершение картины чужак бегло набросал между клыками фигурки…

Дикарь в точности скопировал предыдущее изображение человека. Он рисовал всё новых и новых цефефеков между рядами клыков и торчащих копий.

– Чтоб меня кхары защекотали… – непроизвольно вырвалось у Доумана, когда до него дошло, что именно пытается нарисовать сейд.

Абориген обернулся.

– Лагерь?.. Это же лагерь людей, верно? А эти штуки? Антенны?

Сейд поднял лапу, указывая когтем:

– Олфл!

– Что значит «олфл»? – Уилл мысленно прикинул направление.

Фигурки, кхары, клыки. Наконец всё встало на свои места!

– Подожди… Верно! Где-то там располагается одна из наших застав. Внешний контур обороны корабля-носителя. Палаточные лагеря, чтобы не подпускать аборигенов слишком близко к кораблю.

Сейд поднялся на ноги. Доуман последовал его примеру:

– Ты отведёшь меня туда? – с надеждой спросил Уилл.

Проводник не ответил, но удостоил Уилла долгим умудрённым взглядом. Мордашка дикаря выглядела озабоченной. Он снова ответил что-то на своём языке.

10

Уильям потратил несколько последующих часов в попытках научить сейда новым словам.

Довольно быстро выяснилось, что оппонент потерял всякий интерес к обучению и слушал, что называется, вполуха. На все вопросительные жесты Доумана он отвечал невнятным бормотанием и постоянно отвлекался.

Как и люди, сейд предпочёл не передвигаться днём. Он привёл рядового в безопасное место, где можно переждать жару.

После очередной порции воды, которой с ним поделился Илл, Эф решительно взял копьё в лапы и направился в сторону низких зарослей, виднеющихся к востоку от места стоянки. По его соображениям, там могли быть норы шуршащих. Но стоило ему двинуться, как цефефек направился за ним. Сейд недовольно урчал и делал Иллу знаки оставаться на месте, но тот, по-видимому, не понимал их.

Ему было невдомёк, что поведение рядового объяснялось очень просто. Уилл потерял компас. Скорее всего, это случилось, когда он удирал от кхаров. Теперь Доуман не имел ни малейшего представления, где находится. Поэтому для себя он принял единственно верное и логичное решение: не отходить от аборигена ни на шаг.

Потратив всё терпение, но так и не убедив цефефека оставаться там, где стоит, Эф обречённо вздохнул и потопал к зарослям. Догадка сейда вскоре подтвердилась. То там, то здесь кусты шевелились при их приближении, а на песке нашлось множество мелких следов.

Все планы Эфа пошли наперекосяк из-за неуклюжести Илла. Мало того, что он топал по песку как стадо зиратов, так вдобавок постоянно бубнил себе под нос. В очередной раз заслышав его голос, парочка шуршащих скрылась в норе прямо перед носом сейда.

Это оказалось последней каплей. Эф повернулся к Иллу и разразился длинной нелестной тирадой о той самке, что произвела на свет такое нелепое существо. Уилл, в свою очередь, не понял ни слова из подчёркнуто экспрессивной речи спутника, но частью сознания ощутил, что сейд им крайне недоволен.

В конце концов Илл выставил перед собой руки с раскрытыми ладонями и попятился. Он отошёл от Эфа на значительное расстояние и сел на песок, не выпуская его из виду. Это вполне устраивало сейда. Раздражённо фыркнув, он вернулся к охоте.

Для начала Эф выбрал место, откуда можно было наблюдать за несколькими входами в норы одновременно. Спрятавшись в зарослях, он пригнулся и стал ждать. Время от времени сейд бросал косые взгляды на цефефека. Иллу скоро наскучило сидеть, и он стал бесцельно бродить по округе, однако к месту засады не приближался.

Из нор показались длинные носы, украшенные розовой пуговкой. Несмотря на внешнюю безобидность, шуршащие представляли большую опасность. Помимо острых резцов, которыми они могли запросто прокусить лапу до самой кости, у них имелись внушительные копательные когти, которыми они рыли норы. Это делало подземных обитателей опасными противниками. Однако сейд знал, что шуршащие по натуре трусливые существа. Их первой естественной реакцией на угрозу будет желание скрыться от опасности. Если действовать быстро и решительно, они не смогут причинить вред, если нет… Лучше об этом сейчас не думать.

Эф предпринял две попытки. Оба раза он застал шуршащих врасплох. Первый бросок оказался неудачным, зато следующий принёс желаемый результат.

Спрятав добычу недалеко от места охоты, сейд огляделся. Илла нигде не было видно. Перебрав несколько малоприятных эпитетов, Эф хотел было отправиться на поиски нерадивого цефефека, но тут из норы выскочил упитанный зверёк и нагло направился прямиком к месту засады.

Сейд приготовился к броску. Цель быстро приближалась. Охотник прекрасно видел бурую шерсть, мелькавшую сквозь вздрагивающие заросли. Неожиданно добыча замерла. Словно почуяв опасность, зверёк встал на задние лапы и, задрав нос, стал принюхиваться. Кончиками ушей Эф почувствовал, что направление ветра изменилось. Ещё мгновение – и его местоположение будет раскрыто. Нужно действовать. И действовать быстро.

Он вскочил. Заслышав треск сухой травы, существо бросилось удирать. Сейд сделал так, как его учила сестра: задержал дыхание и метнул копьё, целясь на опережение. Он не особо рассчитывал на удачу, но попадание оказалось идеальным. От гордости Эф огласил заросли боевым кличем племени.

Обе добытые тушки он связал хвостами. Перекинув их через плечо, Эф пустился на поиски Илла. Найти его оказалось несложно. Один быстрый взгляд на чёткую цепочку следов – и цефефек обнаружился в нескольких хвостах от места охоты. Заметив приближение Эфа, он махнул:

– Эй!

Эф скрипнул зубами, но Илл, казалось, этого не заметил и снова повторил:

– Эй!

Недовольство сейда достигло кончиков ушей. В два прыжка он подскочил к цефефеку и зарычал:

– Эф! Эф! Аше кас эмос’е Эф!

– Смотри! Что это?

Бесцельно слоняясь по округе, Доуман увидел небольшой покатый валун, а уже позже обнаружил множество гладких камней поменьше. Сначала эта находка не сильно заинтересовала рядового, но когда он пригляделся получше, то изрядно удивился: камни лежали вовсе не хаотично, а образовывали сложный спиральный узор. Более того, когда Уилл подошёл, то сумел разглядеть, что поверхность голышей покрывают волнистые линии.

Доуман повторил свой вопрос и потянулся к ближайшему камню. Зрачки Эфа сузились. Уилл повернулся к аборигену спиной и не видел, как тот бросился к нему. Рядовой подхватил ближайший камень как раз в тот момент, когда дикарь вцепился в его комбинезон и со всей силы рванул на себя.

Доуман потерял равновесие, однако за мгновение до того, как упасть, он ощутил дикую боль. Миллиарды нейронов в его голове одновременно передали по магистралям аксонов один-единственный импульс: сигнал кричащей боли.

* * *

Припекало с правой стороны. Именно так, как и запомнилось Уиллу.

Доуман медленно сел и огляделся. Сейд сидел рядом, обхватив голову лапами. Его длинные уши поникли и безвольно лежали на плечах. Подобрав задние лапы, абориген слегка покачивался из стороны в сторону и тихонько поскуливал. Злополучные камни были на месте, но на несколько ярдов южнее. Списав сверхъестественный сдвиг на плохое самочувствие и невнимательность Уильям обратился к Эфу:

– Что произошло? – Он почувствовал, что пустыня под ним накренилась и упёрся руками в песок, чтобы не упасть.

Сейд пошевелился. Его уши поднялись и заняли привычное стоячее положение. Всё ещё держась одной лапой за голову, он поднялся. Стараясь не смотреть вниз, пошарил лапой по песку и поднял копьё. Не сказав ни слова, дикарь развернулся и направился к стоянке.

Тем же вечером, но уже намного позже, сейд взирал на Уилла характерным прищуренным взглядом, в котором без труда угадывалось неодобрение. В отличие от Доумана, дикарь управился со своей долей пищи за считаные минуты.

Сырое жилистое мясо песчаных крыс оказалось не по зубам рядовому. Да и пахло оно не слишком аппетитно.

Выставив мощность дизъюнктора на минимум, Уильям уложил тушку на относительно ровную поверхность песчаника и принялся за поджарку. Воздух мгновенно наполнился запахом палёной шерсти.

Слабо обогащённая плазма делала свое дело. Кожа на тушке потемнела. Однако внутри мясо по-прежнему оставалось сырым. Доуман убедился в этом, сняв первую пробу.

Предприняв ещё несколько попыток и выслушав новой поток непонятных замечаний от сейда, Уилл оставил безнадёжное занятие. С трудом разжевав несколько плохо прожаренных кусков, Доуман решил, что наелся. Дикарь обнюхал остатки кулинарных изысканий рядового, но едва уловив исходящий запах, тут же демонстративно отшатнулся.

– Можно подумать, от тебя пахнет лучше!

Доуман не рассчитывал, что абориген каким-то образом сможет его понять. Просто решил отыграться.

Спустя несколько часов на песке отпечатались бесплотные следы их теней. Абориген сразу же поднялся на ноги и растолкал задремавшего Доумана. Взбираясь по очередному склону, Уильям оступился и чуть не подвернул ногу. Выругавшись яростным шёпотом, он заметил на себе взгляд сейда. Несколько раз у Доумана разгоралось сильное желание расспросить дикаря о странном каменном… «Капище, что ли?»… Но каждый раз он приходил к тому, что не имеет способа выразить свои мысли. Одних жестов было явно недостаточно. Абориген же делиться информацией не спешил. Большую часть времени он вообще молчал.

Чем дальше на север они продвигались, тем темнее становился песок. Вскоре он и вовсе стал похож на ржавчину. Вдалеке протянулись бесконечно извивающиеся вершины дюн, напоминающие огромных, застывших мёртвых змей. От этого зрелища у Уилла закружилась голова. Он приложился к фляге и передал её проводнику. За то время, что сейд и человек были вместе, дикарь приноровился самостоятельно откручивать и закручивать крышку. Сделав глоток, абориген вернул фляжку владельцу.

Уильям как раз пристёгивал генератор к креплению, когда сейд упал на колени и потянул рядового за собой. Доуман чертыхнулся, но решил отложить разбирательство на потом.

Опустив уши, дикарь внимательно изучал местность впереди. Уилл проследил за его взглядом и рассмотрел вдалеке несколько торчащих из песка антенн.

– Мы пришли, – прошептал Доуман, словно не веря в происходящее.

Он хотел подняться на ноги, но сейд ухватил его за руку.

– Что?.. Что не так?

Дикарь не ответил, лишь продолжал напряжённо всматриваться вдаль. Бесцеремонно схватив Уилла, он потащил его вниз по склону. Там он несколько раз хлопнул по песку, объясняя рядовому, чтобы тот оставался на месте. Доуман хотел возразить, но что-то во взгляде проводника остановило его от этой затеи. Сейд поднялся на лапы и, пригибаясь, забрался на гребень.

Мелькнул хвост. Прошуршал осыпающийся песок. Наступила тишина.

Уилл терпеливо ждал. По мысленным оценкам прошло около десяти минут, прежде чем он услышал шорох. Дикарь лихо скатился по склону рядом с ним.

Доуман научился различать эмоции дикаря. Когда он радовался, то широко раскрывал глаза и характерно «улыбался». Если же сейд был чем-то недоволен, то щурился, фырчал и пригибал уши. Сейчас же мордочка спутника не выражала ничего. Провожатый цокнул языком и сделал заискивающий жест, сжимая и разжимая когти.

Преодолев подъём, они двинулись в сторону лагеря. Уилл ускорил шаг.

«Наконец-то! Цивилизация!»

Он был готов расцеловать сейда. Кстати, о нём… Абориген смело вышагивал рядом, нисколько не боясь, что его могут заметить часовые из лагеря. Своё трофейное копьё дикарь приспособил под посох, однако Доуман не сомневался, что в случае опасности он пустит его в ход.

Приближаясь к стоянке, Уилл почуял неладное: ни одного постового. Через мгновение худшие опасения подтвердились. Часть палаток была сломана. Повсюду на песке отпечатались следы десятков ног и лап. Всюду лежали тела. Много тел. Люди, кхары и руло. Здесь была настоящая бойня.

Рядовой упал на колени, чувствуя, как к горлу подкатывает комок.

Не без помощи дикаря Уилл сел, опершись спиной на мачту антенны. Решив, что цефефеку ничего не угрожает, сейд оставил его и принялся обследовать лагерь.

Посидев несколько минут, Доуман действительно пришёл в себя и первым же делом отыскал проводника. Оторвавшись от осмотра тел кхаров, сейд встал на цыпочки и внимательно изучил лицо рядового, точно оценивая его состояние.

– Идём-ка. Нужно найти рацию.

Уильям решительно ухватил сейда за лапу и, несмотря на протесты, потянул за собой. Они обошли центральную часть лагеря, бегло заглядывая в уцелевшие палатки. В одной из них Доуман нашёл тело капрала.

Абориген остался ждать его снаружи, но, отодвинув полог, с любопытством заглядывал внутрь. Рядовой между тем снял рацию с пояса капрала и нажал несколько кнопок, но передатчик не подавал никаких признаков жизни.

– А, чтоб тебя! Дерьмо!

Неожиданное восклицание напугало сейда. Раз – и дикарь испарился.

Уилл с размаху швырнул бесполезное устройство в дальний угол палатки и в бессилии опустился рядом со столом.

Прошло немного времени.

Самый краешек полога палатки отогнулся, и сквозь образовавшуюся щёлку на Уилла уставился карий глаз. Убедившись, что всё спокойно, сейд робко протиснулся внутрь. Не глядя на Уилла, абориген принялся осматриваться. Для начала он недоверчиво обнюхал подвесной светильник на стене, потом потрогал лапой спальник и с любопытством поскрёб когтями перекладины пустой стойки для оружия.

Доуману надоела эта немая сцена. Он решил двигаться дальше. Поднимаясь, рядовой ненароком зацепился взглядом за тело командира. На его поясе он заприметил вещицу, напоминающую поножи. Уилл задержал дыхание. На то, чтобы наклониться и отстегнуть пояс, потребовалось не так много усилий. Выдохнув, рядовой быстро выбежал наружу, чтобы перевести дух. Сейд торопливо последовал за ним, будто боясь остаться один на один с покойником.

Снаружи Доуман попытался обхватить дикаря за талию, чтобы примерить на него находку, но это не на шутку напугало сейда. Он вырвался и отступил, угрожающе рыча.

– Эй!.. Не бойся. Иди сюда.

Рядовой устало присел на песок. Дикарь тоже опустился на колени, но ближе подходить не стал.

– Да подойди же!

Уильям постучал ладонью по песку, привлекая внимание дикаря. В ответ сейд зеркально повторил жест, похлопав лапой по песку.

– Вот болван… – Доуман устало вздохнул.

Рядовой отвернулся и окинул взглядом царившую вокруг разруху. Сбоку послышался шорох.

– Сюда, – не глядя и не оборачиваясь, указал Уилл.

Сейд подполз ближе.

– Ну вот, так бы сразу. Лапы подними.

Как бы не так, пришлось делать всё самому. Стоило автоматической пряжке защёлкнуться – и сейд снова попытался вырваться, но Уилл удержал его.

– Эй! Не дёргайся!

Дикарь перестал сопротивляться. Он посмотрел на рядового в упор. Расстояние между их глазами было не более дюйма.

– Эф.

– Что, прости?

– Эф, – словно бы поняв вопрос, повторил сейд.

– Выходит, тебя зовут Эф?.. Эф, верно?

Услышав правильные слова из уст цефефека, сейд утвердительно уркнул и даже расплылся в улыбке.

– Я битый час пытался узнать твоё имя, а ты… Ты решил ответить, только услышав мой оклик? Ну ты и бол… Эф.

Сейд заурчал и чуть склонил голову вправо.

– Ну надо же… – Под маской-фильтром Уилл улыбнулся. – Хорошо, Эф, смотри.

Доуман показал дикарю пояс и научил застёгивать и расстёгивать автоматическую пряжку. Абориген с любопытством наблюдал, жадно поглощая глазами каждое движение.

– А это…

На свет появилось прямое, холодно поблескивающее лезвие. Глаза дикаря прямо загорелись.

– …Это клип-пойнт. Вот, попробуй, – с этими словами Уилл передал оружие проводнику.

С благоговейным трепетом сейд принял клинок. Он внимательным образом осмотрел его со всех сторон и попробовал остроту лезвия когтем. Абориген по достоинству оценил смертоносность оружия, сопровождая осмотр многозначительными вздохами.

Всё ещё зачарованный ровным холодным блеском лезвия, сейд протянул оружие Доуману.

– Нет-нет, теперь он твой. – Уилл отстранил протянутые лапы. – Это поножи. Вот, гляди.

Рядовой научил аборигена быстро вынимать и убирать оружие, а после прикрепил перевязь на ремень. Эф никак не мог приспособиться к новому предмету одежды: шагая, он неуклюже придерживал правую лапу на весу, чтобы не задевать перевязь.

– Ничего, привыкнешь, – Уилл усмехнулся. – А знаешь что?

Доуман снова ухватил сейда за лапу, и они продолжили осмотр лагеря. Вскоре на пояс к Эфу перекочевала чудом уцелевшая фляжка с генератором влаги. Уильям снял её с пояса солдата, горло которого распороло огромное копьё. Что такое фляга, сейд уже знал (хотя и не понимал, откуда в ней постоянно появляется вода), а потому с восторгом принял новый подарок. Свои эмоции он не преминул выразить довольным урчанием.

Осматривая уцелевшие палатки, Доуман наткнулся на хозяйственный склад. Разрушения обошли это место стороной, и потому всё, включая складной стул по центру, оставалось на своих местах.

Рядовой усадил сейда на единственный предмет мебели внутри, но тот сразу повалился на пол. Казалось, Эф впервые обнаружил, что у него есть ноги и их можно сгибать. Пришлось повторить процедуру, объяснив дикарю, как держать равновесие.

Пока Уильям один за другим вытаскивал и вскрывал контейнеры, абориген ёрзал и всё никак не мог усидеть на месте. Вконец извертевшись, сейд решил подняться. Правда, сделал он это неосторожно, а потому примитивный пружинный механизм стула резво сложился.

– У-уу-о! – взвыв, как противотуманная сирена на космодроме, дикарь принялся носиться по кругу, опрокидывая всё, что попадётся под лапу.

Доуман чертыхнулся. Когда злосчастный хвост был освобождён, Уилл притулил сейда на кучу разбросанных вещей.

– Сиди здесь! – строгим голосом приказал рядовой и погрозил ему пальцем. – И ничего не трогай! Понял, Эф?

Эф не понял. Он молча глазел на Доумана снизу вверх.

Уилл продолжил поиски. Вскрыв ещё несколько погрузочных контейнеров из полисилинита, он наконец нашёл то, что искал.

Все колонисты носили защитные комбинезоны со вставками бронепластин на груди, по типу того, в который был одет Уилл. Однако кроме них существовало много другой экипировки. То были всевозможные скафандры для выхода в открытый космос или укреплённые тяжёлые экзоскелеты для погрузочных работ. Имелись и специальные плащи из плотного комбинированного материала, который превосходно защищал своего носителя как от дождя, так и от песчаной бури. Доуману удалось найти два таких плаща. Он повернулся к сейду, чтобы продемонстрировать находку, и, предвкушая реакцию дикаря, произнёс:

– Ну вот смотри…

Увидев, чем занимается сейд, он непроизвольно закричал:

– Болван! Быстро сними это с головы!

11

Убедившись, что на складе нет передатчика, Уилл продолжил осмотр лагеря.

Некоторое время они с Эфом изучали повреждённый генератор, который питал внутренние установки и антенны. Вернее, не так. Рядовому было достаточно беглого взгляда, чтобы понять: машина ремонту не подлежит. Дикарь, в свою очередь, заметил неплохие отражающие свойства хромированной лицевой панели. Он сопел и грозно скалил зубы своему отражению.

С помощью всё того же клип-пойнта Уилл укоротил плащ дикаря, чтобы он не волочился по песку, а для ещё большего удобства сделал на макушке капюшона два надреза, рассчитанных под уши дикаря. Доуман, не скрывая улыбки, наблюдал за ужимками аборигена. Вдоволь навертевшись, сейд зачарованно провёл лапой по гладкой поверхности плаща. Радостное выражение его мордочки неожиданно сменилось задумчивостью: уши медленно опустились, плечи безвольно поникли.

– Эф, ты чего? – тихонько позвал Уилл.

Сейд обернулся и растерянно посмотрел на человека.

Доуману оставалось лишь гадать о причинах столь резкой смены настроения. Эф отвернулся от панели. Взгляд его стал отрешённым. Видно было, что он полностью погрузился в себя. Уильям решил, что сейду нужно немного времени, чтобы побыть одному. Стараясь не шуметь, он обошёл Эфа и продолжил поиски передатчика в одиночестве.

Осматривая безжизненные тела, Уилл услышал подозрительный звук и остановился. Он прислушивался, но вокруг стояла удивительная тишина. Даже ветер, и тот едва шептал, ласково поглаживая склоны дюн. Доуман вернулся в осмотренную палатку. Внутри было три тела. Двое военных и кхар.

«Показалось», – подумал Уилл, и в тот же момент звук повторился.

Немало удивлённый, рядовой вошёл внутрь и замер. Следы борьбы и засохшей крови были повсюду. Труп кхара лежал поперёк, загораживая вход.

Уилл оглянулся в поисках источника возможного шума и почти сразу его обнаружил. Вернее, столкнулся с ним взглядом. Под одним из тел военных лежал руло. Виднелись лишь верхняя часть его туловища и морда, покрытая запёкшейся кровью.

Абориген всё ещё был жив! Он прерывисто и тяжело дышал, и именно этот звук услыхал Доуман, заглянув внутрь.

Одна из отличительных особенностей дикарей и загадка для учёных – цвет белка глаз, варьирующийся от тёмнобордового до нежно-оранжевого. В отличие от белков, радужка всегда окрашена в глубокий тёмный цвет.

Руло успели зарекомендовать себя как весьма агрессивный вид. Они единственные, кто не захотел вступать в переговоры.