Текст книги "Конверт из Шанхая"

8

За время нашей беседы Маша раз сто произнесла слово «ужас». Несмотря на это, она не выглядела слабонервной барышней. Во всяком случае, в обмороки не падала и даже не собиралась. А еще меня порадовало ее умение слушать не перебивая. Я рассказала, по возможности без лишних подробностей, про убийство и про то, что жандармы на станции забрали тело и расспросили нас обо всем нам известном. Ну и постаралась преподнести все таким образом, будто просто уговорила Ивана Порфирьевича взять меня с собой и в первом, и во втором случаях. Но уловка не сработала.

– Даша, а почему жандарм выражал свое восхищение вами?

– Влюбился, – сказала я первое, что пришло в голову.

Маша посмеялась, сочтя это шуткой, и задала вопрос снова. Я подумала и пересказала наш диалог. Как меня пытались направить на путь истинный, и как мне пришлось доказывать неправильность таких суждений о девушках. Потом пришлось еще пояснять свои умозаключения.

– Я вот тоже пыталась нечто подобное проделать, – сказала Маша. – Возможно, у меня что-то и получилось.

Маша приняла самый загадочный вид, но тут же рассмеялась и стала рассказывать. Рассказывала она хорошо, только часто перескакивала с одного на другое. И выводы из наблюдений делала верные. Еще бы не смущалась при этом так часто, что я начинала вспоминать одного знакомого гимназиста с такой же привычкой смущаться без повода, а меня эти воспоминания отвлекали.

Про убийство всем стало известно еще до отхода поезда от станции Чулым. Прав был Иван Порфирьевич, этакое утаить было невозможно. Большая часть пассажиров была расстроена трагическим происшествием, но самую бурную реакцию оно вызвало у Софьи Яковлевны. У той случилась истерика, Ирина Родионовна, как могла, утешала ее. Даже погадать на картах обещала, от чего прежде по каким-то причинам отказывалась. Из их разговора стало казаться, что Софья Яковлевна считает себя виноватой в смерти господина Соболева. Поначалу тех, кто слышал ее сбивчивый рассказ, такое признание насторожило, но вскоре привело в изумление. Софья Яковлевна полагала, что она накликала смерть на человека, которого даже по имени не запомнила и называла в разговоре то Иваном Демидовичем, то Петром Анисимовичем, тем, что постоянно играла «на фортепьянах» похоронный марш.

– Вот я и предлагаю использовать ее склонность к мистике и всяким досужим приметам для достижения нашей цели, – закончила Маша.

Мне пришлось очень сильно напрячься, чтобы вспомнить, какая такая цель у нас была.

– Маша, а вы в самом деле полагаете, что господин капитан-лейтенант нуждается в нашей помощи? Может статься, ему попросту нравится угождать Софье Яковлевне?

– Да что вы такое говорите? Как это может нравиться?

– Откуда мне знать? Вот вам же хочется оказать ему услугу? Ему же хочется оказывать услуги другим людям.

– И я про то же! Алексей Павлович человек такой воспитанный, что его так и подмывает кому-нибудь оказать услугу. Но нельзя же этим пользоваться до такой степени беспардонно! Тут уж помыкание получается. Эксплуатация!

– А Софья Яковлевна не угомонилась за последний час? – решила я ухватиться за крохотную возможность. – После того как на нее раскаяние напало?

– Если бы! – Маша даже помрачнела от такого положения дел. – Алексей, принесите капли! Алексей, подайте плед, мне зябко! Тьфу! Три раза тьфу!

– Хорошо, Маша, – сдалась я. – Излагайте ваш план.

– Да план очень простой, – воодушевилась моя приятельница. – Коли она верит во всякие там знамения, то нужно, чтобы у нее было явление!

– Ничего не поняла.

– Ой! Ну должна ей явиться святая. Не важно которая, пусть будет святая Матрена. Придет и скажет: «Не смей помыкать рабом божиим Алексеем!» И все.

– То есть вы предлагаете переодеться и явиться ночью в образе святой…

– Ну да! Вы же, Даша, при театре служите, вам это не в диковинку будет!

Тут я, пожалуй бы, расхохоталась, но побоялась обижать наивную девушку. Пришлось очень мягко объяснять, что переодевания хороши на сцене, а в жизни сразу видно, что перед тобой не святая Матрена, а плохо загримированный и неправильно одетый лицедей. Опыт у меня уже был, приходилось однажды разъяснять одному мальчишке, что приклеенные усы и борода не сделают его взрослым. Даже похожим на взрослого не сделают. И тут я осеклась. Потому что именно с этим мальчишкой мы все же устроили позже переодевание, и даже некоторая польза от того маскарада была. Нет! Тут совсем иное дело, потому что есть и другие аргументы против.

– К тому же я не уверена, что православная святая вообще может явиться к Софье Яковлевне, – привела я один из таких аргументов.

– Ой! Отчего?

– Оттого что она не православная.

– Правда? А отчего вы так решили? Нет, не объясняйте, сама сейчас подумаю… Она креста не носит!

– Верно, поверх платья креста не видно. Но крест нательным зовут оттого, что его на самом теле обычно носят. Но есть более видимая причина. Сами подумаете?

– Да-да! Вспомнила! Она ни разу не перекрестилась! Были поводы, все крестились, она нет. Так?

– Так. И выходит, что Софья Яковлевна – не православная. Скорее всего, иудейской веры.

– А вдруг язычница? Ой! Это уж совсем глупо будет, потому как я не знаю, кого язычники почитают, кто им может указание сделать. Не каменные же идолы?

– Язычники почитают разных богов, а еще и духов. Они для них, наверное, не меньшие авторитеты, чем для нас святые.

– А для иудеев?

– Ну у них тоже должны быть святые. Только я не помню какие.

– Я тоже ничего припомнить не могу. Ой! Вы тут про духов сказали, так, может, к ней не святая придет, а дух какой? То есть привидение! В привидений все-все верят и боятся.

– Может, проще попросить вашу маменьку нагадать ей то, о чем мы попросим?

– Да вы что? Маменька своим гаданиям верит и ни за что не скажет того, чего карты не говорят. Лучше уж привидение!

– Но привидение может быть только одно! Нас двое, и одна из нас должна будет следить, чтобы оно не попалось на глаза кому другому, а не Софье Яковлевне. Вы все это придумали, вам и быть привидением!

Я надеялась, что Маша пойдет на попятную, но не угадала.

– Пусть я буду привидением, – покорно согласилась моя приятельница и зябко дернула плечами. Ей уже становилось страшно.

Ирина Родионовна позвала Машу к обеду, мы условились встретиться позже, и я пошла к себе.

«О господи, – подумала я. – Если в этом поезде еще и привидение заведется, что же это получится?»

Мне стало жутко стыдно за предстоящую проказу, но еще больше захотелось довести ее до конца.

9

Дедушка также собирался обедать, и я пошла умываться. По возвращении я застала Ивана Порфирьевича возле нашего купе.

– Вот, сговорились с Афанасием Николаевичем вместе идти обедать, – сказал он. – Не возражаете?

– Конечно, нет, – сказала я, уступая дорогу проходящему мимо нас старшему проводнику.

– Любезный, – окликнул его Еренев. – Могу я задержать вас на два слова?

– За-ради бога!

– Попрошу не обижаться, у меня нет причин вам не верить, и вопрос я задам лишь для того, чтобы прояснить для себя некоторые детали. Вот вы сказали, что в поезде не было посторонних. Но выказали небольшую неуверенность в этом. Отчего?

– Понимаете, ваше высокоблагородие, не стану врать, на других поездах случалось, что пускали в них без билета и даже знали, для чего пускали! Но здесь такого не заведено. На экспрессе служить и почетно, и удобства разные, и заработок выше. Никому не хочется такое место терять. Это у нас первое будет.

Проводник загнул мизинец левой руки, но не пальцем правой, а ключом, который в правой руке держал. Необычный, надо сказать, был ключ у него. Иван Порфирьевич кивнул.

– Второе будет вот каким. Большая часть пассажиров едет из Иркутска до Москвы и Петербурга, так что подсаживались немногие. И пустых мест у нас раз-два и обчелся. Ваш вагон целиком и полностью занятый подцепили. Куда тут чужому пристроиться и как в поезд прошмыгнуть?

Проводник загнул второй палец.

– Чувствую, что есть у вас и третье, – подбодрил его товарищ прокурора.

– Ох, есть. Ваши сотоварищи с концертом – не могу ничего плохого сказать, всем понравилось, – но суету подняли невероятную. Никто на месте не сидел, все туда-сюда-обратно, из конца в конец бродили. Могу с уверенностью сказать, что до станции Обь к нам бы и мышь не проскользнула. А вот в Оби и далее одну станцию, пока все не угомонилось, дело посложнее было. Мог чужой проникнуть. Была такая крохотная щелочка! Но это проникнуть! А куда, скажите на милость, он бы делся, как все разошлись и спать стали? То-то и оно! Вот и вышло, что врать, будто в точности никого не было, не хотел и говорил, что, наверное, не было, а не в точности.

– Спасибо большое. А с кем за столом был убитый?

– Так с офицерами молодыми, а четвертым был кто-то из иноземцев. Коли надо, так я спрошу у официантов, они вернее должны помнить.

– Спросите, сделайте одолжение.

Проводник ушел, Иван Порфирьевич обернулся ко мне:

– А что, Дарья Владимировна, можете вы с вашей новой знакомой Марьей Петровной переговорить с теми офицерами? На предмет, не было ли чужих в поезде, не вертелся ли кто подле их стола? Вот и славно! А с четвертым игроком я поговорю о том же. Вдруг что любопытное откроется.

– Какие будут указания? – полушутя спросила я.

– Какие могут быть указания, Даша? – всерьез ответил Иван Порфирьевич. – Я уж давно считаю вас опытным сыщиком и уверен, что вы и сами справитесь.

А вот последняя фраза каплю иронии содержала! Но я ничуть не обиделась.

– Ну-с, все в сборе? – спросил дедушка, появляясь в коридоре. – Идемте кушать.

Одним из наших планов на дорогу был перевод присланной маменькой пьесы английского сочинителя мистера Бернарда Шоу. Оказавшись вновь за одним столом с английским журналистом, дедушка завел разговор об этой пьесе.

– О! – сказал мистер Фрейзер. – Не считаю себя человеком, глубоко понимающим театр, но выскажу уверенность в том, что этот ирландец мистер Шоу прославится наравне с Шекспиром.

– Даже так?

– Несомненно! Этот драматург умеет уловить суть жизни, а не это ли главное в театре? Кстати, он большой острослов, что может подтвердить мои слова. Да вот один из его афоризмов, подходящий к нашему случаю: больше всего люди интересуются тем, что их совершенно не касается.

– Афоризм хорош и по-английски тонок, – похвалил дедушка. – И подходит к любому случаю.

– Я имел в виду то бурное обсуждение трагического происшествия в нашем поезде, что сейчас происходит за каждым столом здесь и в каждом купе, – понял намек англичанин. – А ведь оно никого из пассажиров не касается напрямую.

– И что же говорят? – не удержалась я.

– Строят догадки и рассказывают небылицы, – вежливо ответил мистер Фрейзер. – Говоря по правде, я не прислушивался.

– Получается, что именно журналист проявляет странное для него безразличие к такой популярной теме?

– Отчего вы так решили? Факты меня интересовали. Я постарался увидеть все, что возможно было увидеть своими глазами, задал несколько вопросов очевидцам. Но досужие рассуждения мне действительно неинтересны.

– А свое суждение у вас сложилось? Быть может, возникла какая параллель со схожими случаями? – не отставала я.

– Я, мисс Дарья, на криминальные темы не писал. Почти не писал. Так что из личного опыта ничего почерпнуть не смог. Но вы правы, возникла у меня параллель.

– Расскажите, будьте любезны.

– Тогда слушайте, – легко согласился мистер Фрейзер. – Речь пойдет о преступлении, совершенном в вагоне знаменитого поезда Orient-Express[30]30
  Orient-Express – знаменитый по книгам и фильмам Восточный экспресс, поезд, также отличавшийся роскошью и комфортом.


[Закрыть]. Не сомневаюсь, вы о нем слышали. Ездить не доводилось? Тогда чуть отступлю и скажу, что наш с вами Сибирский экспресс почти во всем его превосходит!

– Надеюсь, что этот комплимент не проистекает от исторической нелюбви англичан ко всему французскому? – засмеялся дедушка.

– Ни в коей мере! – уверил журналист. – Но вернемся к происшествию. Тогда также был убит банкир, так же, как здесь, все указывало на обыденное ограбление… Как я понял, вы более моего в курсе дел? Я прав, ничего не путаю? Тогда пойдем дальше. Следов взлома также не было, более того, купе было заперто изнутри! Естественно, газеты просто смаковали это дело. Но то, что я расскажу вам далее, взято мной не из газет, но из более достоверных источников. Подробности следствия мне неизвестны, а результаты его таковы: убийцей оказался не грабитель или вор, а любовник жены банкира. Он переоделся в униформу служащего поезда, заранее раздобыл универсальный ключ, которым можно было открыть любой из замков поезда даже в том случае, если дверь заперта изнутри. Сел незамеченным на станции, после которой поезд шел на очень малой скорости из-за крутизны поворотов, открыл нужное купе, нанес удар ножом в сердце, создал видимость ограбления и благополучно спрыгнул с поезда. Позже он намеревался вступить в брак с вдовой покойного и таким способом завладеть немалым капиталом.

Я слушала и пыталась представить нечто подобное применительно к нашему случаю. Могло такое быть? В принципе, да! Более того, подобный или схожий мотив мог объяснить и некоторые непонятные мне вещи. К примеру, пропажу бумаг. Ведь в этом случае преступнику не было важно, имеют они ценность или нет, нужно было хоть что-то забрать. Да и мне самой, не знаю отчего, но казалось, что это были обычные документы, имеющие значимость лишь для самого узкого круга людей. Да нет же, я знаю, отчего мне так казалось! Я уж вспоминала, как Михаил Наумович, перед тем как предоставить в наше с Машей распоряжение свое купе, взял из него нечто. И это нечто было небольшим, легко умещавшимся в заднем кармане брюк. Была бы важна папка, взял бы и ее. Кстати, а что он брал? Да, скорее всего, бумажник. Стоит подумать над тем, что убийство это было спланировано заранее. Стоит! Хотя Михаил Наумович и не был женат, но мог же кто-то из родственников желать его наследства.

– Получается, что у того преступника был двойной мотив для совершения злодеяния, – сказала я вслух, когда англичанин закончил свой рассказ. – Ревность и наследство.

– В суде он напирал на первое, полагая, что правосудие отнесется к нему не столь жестоко. Но помогло это мало.

Интересно, а могло быть так, что наш банкир не знал своих наследников? Едет такой наследник сейчас в поезде, сидит где-нибудь в ресторане невдалеке от нас, а мы и не знаем этого! Не знаем, что обедаем вместе с преступником. Я машинально стала вглядываться в лица пассажиров за соседними столами. Мистер Фрейзер неожиданно засмеялся.

– Вы, мисс Дарья, сейчас посмотрели на того усатого господина, и я вспомнил про него им же рассказанную комическую историю. Это торговец маслом, датчанин мистер Клаус Йенсен. Он уже несколько лет закупает в Сибири и на Алтае сыры и коровье масло. Продает их у себя в Дании и других странах с большой прибылью. А комизм здесь заключен в том, что сибирское масло он продает под маркой «Лучшее датское»!

Я решила воспользоваться случаем и что-нибудь разузнать о других пассажирах.

– Скажите, мистер Фрейзер…

– А могу я вас просить называть меня Джон?

– Можете, но тогда и меня зовите просто по имени. Джон, у нас в поезде, кроме вас и этого датчанина, есть другие иностранцы?

– Есть. Два американца и даже два бура! Вот кого-кого, а выходцев из Южной Африки я в Сибири ожидал встретить менее всего. И те и другие старатели, искали золото. Американцы где-то на Монгольском Алтае, буры – на юге Сибири. Я впрямую не спрашивал, счел такой вопрос бестактным, но раз они едут этим поездом, то поиски их, видимо, дали некоторые результаты. Американцы люди пожилые, тихие и добродушные. Почти все время спят или читают романы. А буры помоложе и повеселее. Они куда больше похожи на американских ковбоев из книжек Купера, чем американцы. Мы с бурами, можно сказать, стали приятелями. Да! У одного из них есть родственники в России, но подробностей я не знаю.

Тут господин журналист на секунду задумался и едва слышно сообщил нам:

– Раз уж речь зашла о пассажирах, то скажу вам, что в нашем вагоне едет совершенно загадочная личность. Занимает целиком купе, но с этим загадочным человеком еще никто ни разу не столкнулся, никто его не видел.

– Может, купе пустует? – выразил сомнение дедушка.

– Не пустует. Официанты регулярно носят туда закуски и капустный сок!

Мы с дедушкой вынуждены были сделать умственное усилие, чтобы понять, что же скрывается за этим капустным соком.

– Капустный рассол, вы хотели сказать? – первым сообразил дедушка.

– Совершенно верно! Забыл, что этот напиток так называют.

– Ну тогда ничего загадочного в той персоне нет! – засмеялся дед. – Давайте уже кушать, а то за разговорами начали забывать о столь важном деле. Даша, чтобы съела все!

– Дедушка, ну что ты мне как маленькой приказы даешь! – обиделась я, хотя замечание было уместным, я больше помешивала ложкой свой суп, чем ела его. – Ем я, ем.

10

Я вызвала Машу из ее купе, чтобы обсудить, как нам лучше завязать разговор с офицерами. Но ничего придумывать не пришлось, я даже не успела ничего объяснить Маше.

Мы направились беседовать в салон вагона и именно там застали обоих поручиков. Они играли в карты в какую-то простую детскую игру и были ею увлечены. Но не настолько, чтобы пропустить наше появление, при котором дружно вскочили и стали по стойке «смирно».

– Добрый день, сударыни, – поздоровался высокий.

– Нежданная, но очень приятная встреча, – подхватил тот, что пониже ростом.

– Так уж и нежданная? – чуть кокетливо спросила я. – Возможно, вы рассчитывали встретить не нас, но расчет на приятную встречу имели.

При этих словах мне пришлось чуть-чуть толкнуть локтем Машу, которой этот разговор пришелся не по нраву.

– Сударыня, извольте объясниться, – с наигранной суровостью потребовал первый.

– Да что тут объяснять? В карты вы могли играть и у себя. А раз выбрались на людное место, следовательно, рассчитывали на встречу. И уж, наверное, не желали встреч неприятных.

– Совершенно справедливо, не станем больше отказываться.

– Да, раз уж мы разоблачены, – подхватил второй, – то отказываться нет резону. Позволите спросить?

– Позволяем.

– Смеем ли мы надеяться, что эта долгожданная встреча не оборвется сей же миг?

– Если у вас есть чем нас развлечь…

– Можно сыграть во что-нибудь простое и не азартное.

– В азартное вы боитесь с нами играть, – улыбнулась я, – боитесь проигрыша?

– Мы? – воскликнули оба, но закончил тот, что с усиками: – Боимся?

– Тогда давайте сыграем на желания! – чуть кокетливо потребовала я.

Офицеры переглянулись, такой удачи они точно не ждали. Маша пребывала в растерянности, пришлось еще раз ее толкнуть и тем дать понять, что я затеваю небольшую интригу.

– Мария Петровна, раз уж обстоятельства столь благоприятны для нас, не представите ли вы нам свою подругу?

– Мы и сами не представлены друг другу, – все же выказала свое неудовольствие Маша.

Тем не менее мы познакомились. Высокого звали Михаилом, низкого – Владимиром.

Мы присели за стол, выбрали игру и обговорили условия. Главным было, что проигравшая пара должна была исполнить желание победителей. Владимир приготовился сдавать, но я попросила доверить первую сдачу мне.

Когда мы готовили ловушку для господина Тихонравова, цирковой фокусник Дмитрий Антонович объяснял и показывал нам, как он собирается проделать свой трюк. А чуть позже научил ему меня. Кроме этого, он еще научил тем приемам, которыми можно смутить соперника заранее. Вот это я и проделала. То есть не просто перетасовала карты, а сделала это эффектно. Моя ловкость обращения с картами произвела нужное впечатление, офицеры слегка приуныли. Зато Маша пришла в восторг.

– Да что же за невезение! – воскликнул после очередного проигрыша Михаил.

– Ничего, зато вчера вы, похоже, остались в выигрыше? – сделала я первый шаг, чтобы разузнать подробности вчерашней игры с участием Михаила Наумовича.

– Э, какой это выигрыш! – сделал кислую мину Михаил. – Господин банкир предложил начать с таких крохотных ставок, словно он и не банкир, а бедный родственник банкира. На конец игры в банке было не более пяти рублей. Смешно.

– Но все же выигрыш, – подбодрила я его.

– Да, – согласился Владимир. – На шампанское хватит. Не желаете прокутить вместе?

– А мы вина не пьем, – ответила ему Маша.

– А мы с вашего позволения выпьем, – Владимир с досадой кинул карты на стол. – А то нам совсем уже грустно становится от невезения. Разрешите и вас угостить?

Маша попросила фруктовой воды, а я горячего шоколада. После той истории с отравлением Ларисы я на него долгое время даже смотреть не могла. Но сейчас все забылось, и я снова полюбила этот сладкий напиток.

– Так вы говорите, что ставки были очень маленькие? – продолжала допытываться я. – Может, у господина Соболева не было денег при себе?

– Были у него деньги, – ответил Владимир, мрачно разглядывая свои карты. – Он несколько раз делал заказы в ресторане, угощал всех. Он еще катеньку у официанта разменивал, чтобы ставку сделать. Кажется, в бумажнике были еще три-четыре такие же купюры. Да что же это такое, не идет карта, словно сглазили.

– Так, может, вчера кто-то с дурным глазом позади вас стоял, вот и сглазил? – невинно поинтересовалась я.

– Никто позади нас не стоял, – загрустил теперь и Михаил, которому карта также не шла, к чему я в буквальном смысле приложила руки. – Кому интересно за такой мелочной игрой наблюдать? За вторым столом кореец свыше пятидесяти рублей выиграл, так и это никого не интересовало. Был бы выигрыш тысячный, вот тогда бы от зрителей отбою не было. Все! Мы проиграли и ждем вашего приговора.

– А приговор будет таким… – Маша сделала зверское лицо и долго наслаждалась паузой. – На большой станции вы выйдете на платформу и дуэтом станете кукарекать. Троекратно!

– Марь Петровна, не губите! – порозовел от смущения Михаил. – Мы же офицеры…

– А нужно ли было садиться играть с девушками? – в отличие от него Маша раскраснелась от удовольствия. – Или вы рассчитывали на легкий выигрыш?

Тут Михаил с Владимиром переглянулись.

– Что ж, – сказал второй. – Долги отдавать необходимо. А то, что станем глупо выглядеть, так заслужили!

– Ох, заслужили! – хоть я и жульничала, но мне их потерянный вид тоже доставлял удовольствие.

Я в полной мере насладилась ситуацией и попросила офицеров внимательно посмотреть на мои руки при сдаче карт.

– Примерно так обманывают любителей азартных игр! – объявила я.

– Так вы мошенничали? Да так ловко! – офицеры даже не подумали возмущаться, скорее им все это начинало нравиться. Догадались, что, раскрыв свои махинации, я не стану с них требовать исполнения обещаний.

– Мне хотелось немного воспитать в вас уважение к девушкам, – высокомерно произнесла я, но больше их мучить не стала. – Естественно, что наш выигрыш аннулирован. Но если вы настаиваете на сатисфакции, то присылайте секундантов.

Тут уж все хохотали до упаду.

– Пожалуй, на дуэль с вами я не отважусь, – сказал Владимир. – Жизнь дороже, знаете ли.

– Ты знаешь, Володя, я слова Дарьи Владимировны воспринял бы серьезнее, – перебил его товарищ. – Странно, но мне вот кажется, что и на дуэли, случись такое недоразумение, она бы стала победителем, а не мы. Даша, позвольте задать вам один вопрос?

Мы отошли немного в сторону.

– Поверьте, для этого вопроса у меня есть искренний и серьезный повод. А касается он госпожи Никольской. Далек от мысли, что моя попытка знакомства с ней должна была восприниматься ею с восторгом, но такой странной неприязни я вроде не заслужил. В чем может быть причина?

– Могу вас лишь уверить, что причина, и крайне веская, у Елены имеется, – вздохнула я. – Если вас это хоть немного утешит, то причина эта кроется не в вас, а в ее прошлом.

– Благодарю вас. Утешение слабое, но далее расспрашивать не смею.

Мы распрощались, и мне даже показалось, что все случившееся для этих молодых людей послужило им уроком в большей степени, чем я рассчитывала. От размышлений меня оторвала Маша:

– Ой, Даша! Вы меня не перестаете удивлять! Вы, оказывается, умеете так ловко мошенничать с картами.

– Умею я чуть-чуть. А использовала это умение впервые. Очень уж самоуверенны были наши партнеры, а полагаться на удачу не хотелось.

– Но зачем вы сознались? Я уже предвкушала, как они станут кукарекать! Это было так весело!

– Но нечестно.

– Нечестно, – вздохнула Маша. – Я правильно поняла, что вы все затеяли – ну, эту игру, знакомство, сам разговор, – чтобы расспросить про вчерашний вечер? Хотите узнать все, что предшествовало убийству?

– Пытаюсь узнать, – призналась я. – Хотя преступник давно уже покинул поезд, и ловить его – дело полиции. Но вдруг что-то из наших наблюдений ей будет полезно?

Сама я сильно сомневалась, что преступника уже нет в поезде. Но не говорить же об этом Маше!

Мы перешли к обсуждению нашего коварного и жуткого замысла с привидениями и проговорили не меньше часа.