Текст книги "Корсары. Легенда о Черном Капитане"

– Ну и славно! Ступай-ка братец, – Билл был сама доброжелательность.

Для напарника щеголя такое поведение явилось большим сюрпризом. В первый момент он изумился, затем, изрыгая брань, вырвал трубку изо рта Тернера и вдребезги разбил ее об пол. Боцман неторопливо поднялся на ноги. Ростом он был немногим больше шести футов, – так что его темноволосая голова слегка задела почерневшие от дыма балки потолка, – а ширина плеч под фиолетовым камзолом могла вызвать у задиры тревогу, если бы он имел время подумать. Мозолистая смуглая рука, потянулась, и как будто тиски сомкнулись на шее буяна, так что он покачнулся, а другая рука крепко схватила его за штаны. Тернер приподнял нападавшего и с грохотом швырнул в угол, на шаткий столик, сломавшийся от удара, как лучинка.

В наступившей тишине Уильям спокойно уселся на место и подозвал служанку, которая смотрела на эту сцену разинув рот.

– Вот! – сказал Уилл и бросил ей пару шиллингов. – Это плата за беспорядок который мне пришлось тут организовать…

Ворочаясь среди черепков здоровяк пытался подняться. Вот он встал, наконец, потряхивая головой. Оглянулся на своего хозяина, и угрюмо взрыкнув, двинулся на Тернера…

– Сударь, – бросил Питер щеголю, поднимаясь, решив что время вмешаться и вытаскивая шпагу, – уймите вашего дружка или мне придется поучить его хорошим манерам – после чего он вряд ли вам пригодится…

Он запоздало сообразил что брошенная в сердцах фраза звучит двусмысленно, тем более собравшиеся напряженно захихикали. Он само собой ничего такого ввиду не имел, хотя содомия не была для него чем-то невиданным – среди моряков такое бывает – также как впрочем и среди монахов или там адвокатов с разными актерами. Отец его старался не брать на борт уж слишком явных «голубков» – но когда в команде вечно не хватает людей не до законов и приличий…

Некоторое время громила переводил взгляд с Питера на Тернера, а потом выбрав наконец цель вновь двинулся – уже на капитана…

– Стой, Урфин, – прозвучал насмешливый высокий голос. Не стоит… Оскорбление нанесено в конце концов не тебе а мне – как твоему командиру. Но сейчас не время и не место решать этот вопрос, – незнакомец как-то странно держался в тени, так что шляпа закрывала ему лицо – от чего вся картина выглядела слегка зловеще. Мы сейчас уйдем, оставив этих добрых джентльменов…

– Сударь, – сухо произнес Питер, – если вы считаете…

– Нет нужды, молодой джентльмен, – насмешливо сообщила ему тень под полями шляпы, – можете считать что вы закончили дела с Урфином, а со мной еще не начинали. Урфин – за мной…

И оба исчезли за дверью, так словно их тут и не было.

Засобирался и Питер через какое то время.

– Мистер Блейк, – наклонившись к уху осведомился Тернер, – я думаю нам надо выйти через кухню. Не считайте меня трусом но эта парочка мне не нравится – Бог знает что от них можно ожидать!

Питер хотел было усмехнутся в ответ, но сдержался.

– Хорошо… – просто сказал он.

Сунутые кухарю шесть пенсов открыли им заднюю дверь, и они вышли в грязный вонючий проулок.

Дождь прекратился, и луна выглядывала из-за рваных облаков. Капитан махнул рукой Тернеру, поправляя треуголку и пошел быстрым шагом, не подозревая, что движется навстречу своей судьбе. Они прошли шагов двести как дорогу им преградило двое. …И даже не видя еще лиц, Питер внезапно все понял…

Капитан взялся за эфес.

– Сударь, – тихо, почти по змеиному прошелестел голос. Вы видимо этого не знали, но Альфредо д’Аялла всегда привык получать свои долги…

С негромким скрежетом клинок его покинул ножны.

– Если ваше оружие слишком коротко Урфин подаст вам свое.

И не пробуйте бежать – от Урфина еще никто не убегал… Да и я не старик!

Почуяв как напрягся Тернер, Питер спокойно обнажил шпагу.

– Нет – благодарю, – он сам поразился спокойствию своего голоса. Мое оружие меня вполне устраивает. – Эта шпага принадлежала Чарльзу Блейку, моему прапрадеду. Полтора века назад сам адмирал Дрейк наградил его этой шпагой за участие в сражении с «Испанской Армадой» при Гравелине. Ее отдал сэру Дрейку испанский генерал морской службы дон Аугусто де Пиночет. Он взмахнул шпагой, на эфесе которой были изображены короны; дельфины и морские духи, собравшиеся вокруг сидящего на троне Нептуна. Навершие эфеса украшала большая сапфировая звезда.

Толедская сталь с инкрустацией золотом блеснула при Луне – Питер не мог не восхитится лишний раз ее упругостью и закалкой.

– Хороший клинок, – понимающе кивнул Альфредо. – Им можно бриться.

– Это испанский клинок, и думаю не зазорно будет окропить его вашей испанской кровью, – сообщил Питер.

– Испанской? – высокомерно хохотнул д’Аялла. Ошибаешься, английский петушок – я люблю испанцев лишь чуть больше чем вас, англичан.

– То есть? – несколько опешил Питер. Вы разве…

– Я наваррец, – презрительно сообщил противник. Слышал про такой край?

Ну – готов? Тогда – a garde!

И он плавно перетек из одной позиции в другую, а его шпага зазмеилась в полумраке серебряным зигзагом. Но и Питер был не так прост. Капитан обрушил на клинок врага удар, которому его обучал один их его наставников – явно не на торговом корабле служивший. Хотя обычное оружие моряков – сабля и палаш, но капитан предпочитал более изящную и смертоносную шпагу, и достиг немалого мастерства во владении этим оружием… Тем временем Урфин с пронзительным криком бросился на Питера. В руке его блеснул клинок. Пожалуй плохо бы пришлось капитану, если бы не Тернер, заступивший путь телохранителю господина Альфредо с кортиком. Ловко отведя его кривой тесак, он упер в горло оторопевшего громилы острие.

– Ловкий шельмец! – весело воскликнул Альфредо. И вправду, Урфин – это наше дело. Мистер капитан сегодня должен доказать что он настоящий мужчина, а не сопливый мальчишка, только что выпорхнувший их под юбки своей матери.

– Полегче, мистер француз, – бросил Питер, загораясь – хотя и понимая что его хотят вывести из себя. Моя матушка давно умерла но мне не очень нравится когда ее поминают не к месту.

– Резонно…

Нехотя Урфин отступил к стене.

– Ты будешь плохо умирать, сынок, – с ненавистью процедил он, глядя на Тернера. Обещаю это тебе! Оглянувшись назад, Альфредо махнул шпагой, затем отступил и сделал резкий глубокий – на всю длину клинка – выпад. Питер в подробностях разглядел его оружие тяжелую основательную шпагу немецкой ковки, с фигурной чашкой-гардой, которой ловкие фехтовальщики могли захватить клинок противника и сломать его или вырвать из рук.

Глядя на противника д’Аялла улыбался.

Питер еще раз вздохнула поглубже. Гнев покинул его.

Хорошо, наглая французская свинья – сейчас ты у меня перестанешь ухмыляться, черт бы тебя побрал!~ Питер перекинул шпагу из правой руки в левую. Он не владел обеими руками одинаково хорошо – но драться левой вполне мог – а удары с левой руки отражать не так просто.

Питер сделал первый выпад. Француз прижал ее шпагу сверху, и атаковал вдоль клинка, метя зацепить руку. Чуть заметным движением эфеса Питер отклонил удар, шпага противника только скользнула по ее камзолу, зато острие его шпаги коcнулось плаща врага чуть ниже ключицы. Что – то кроваво блеснув в лунном свете – он даже подумал что зацепил д’ Аяллу – отлетело прочь.

– Derche![4]4
  Задница. (фр)


[Закрыть] – выругался француз, отскакивая.

Улыбаться он уже перестал. Возможно, он успел понять что победа над молодым «наглецом» ему не гарантирована и что он ввязался в дело, которое может скверно закончиться для него. …Шпаги вновь скрестились, чуть позвякивая друг о друга…

Аялла резко отбил клинок Питера вверх каким-то итальянским хитрым финтом и кинулся вперед.

Но за миг до того Питер нырнул под его удар.

Он присел так низко, что пришлось опереться левой рукой о грязный булыжник мостовой. И ударил снизу, метя в руку. И попал!

– Дьябло! – прохрипел Альфредо. А ты ведь меня зацепил, англичанин…

Отступив на шаг, он смотрела на него сверху вниз, как бы удивляясь что этот тип никак не хочет умирать.

Схватка возобновилась…

На этот раз д’Аялла сражался осторожнее, стараясь особо не нападать.

Питер следил за своим соперником, выбирая цель, однако тот двигался несколько иначе, чем это обычно делают нынешние фехтовальщики. Так помнится двигался наставник его учителя фехтования мастера шпаги Георга Хейза – старенький уже восьмидесятилетний маэстро Джованни Адальберто – иногда, когда навещая своего ученика и друга решал кое-что показать его подопечным. Неужто его учил кто-то из дряхлых знатоков вымершей почти ныне сложной старой итальянской школы?

Питер понимал что судьба свела его с опасным противником, который вряд ли пощадит его. И хорошо осознавал – как учили его – что с таким бесполезно пытаться уходить в глухую оборону рассчитывая что настанет момент когда противник отроется и даст ему шанс – обычно те кто ждал этого так и умирали, ибо противник шанса не давал. Спасение лишь одно – вперед, атаковать самому, не боятся пляшущего в воздухе как кобра лезвия, заставить врага делать ошибки…

Он отвел шпагу Альфредо вниз во время одного из его уколов и направил острие своего клинка в ему в грудь.

И не понял что произошло – капитан сделал стремительное движение как то по хитрому изогнутой рукой – та двинулась вперед, ударив предплечьем и ладонью снизу по шпаге Питера. Кажется перчатка Аяллы оказалась распорота, но удар был отведен. Что за черт?

– И так бывает, мой юный друг! – бросил француз, глядя Блейка. – Вижу вы удивлены? Парировать рукой? Да… На такое мало кто способен… Но вам не повезло – я обучен этому! И в этот момент в их схватку вмешалась судьба, на этот раз приняв облик четырех лондонских стражников, с алебардами наперевес, появившихся из-за угла. Несколько секунд подчиненные лорд-мэра взирали на нарушителей королевских указов и законов – видимо соотношение сил – четверо против четверых их не очень вдохновляло. Но потом, поудобнее перехватив древки оружия размеренным шагом двинулись к дуэлянтам. Не сговариваясь и не издавая ни звука Альфредо а за ним и Урфин ринулись в ближайший переулок. А мгновение спустя место действия покинули и Тернер с Питером – правда в другой переулок идущий в противоположном направлении. Остановились они пробежав квартала два, промчавшись не помня себя по убогим улочкам Ист-Энда, не забывая благословить Бога что у их жителей не было денег на ночную стражу и рогатки. Тут они остановились у полуразрушенного дома, тяжело дыша привалившись к стене… – А вы его почти сделали, мистер Блейк, – усмехаясь бросил вдруг Тернер. Зверь-то матерый, битый – видал я таких в портах да кабаках… Но все равно – если бы не стража – посмотрели бы какого цвета у него кровь!

– Спасибо, Билли, – ответил Питер, хотя был не особо уверен в правоте слов подчиненного. Но и ты меня выручил! – Ну а какой же я был бы боцман если б своему капитану не помог! Возьмите – протянул Тернер что-то Питеру. Ваш трофей! С недоумением тот некоторое время разглядывал в свете Луны мутным желтым блеском и кровавыми искрами вещицу. – Это его застежка – ну на плаще. Вы ее сорвали когда первый раз чуть не проткнули хмыря. Пожав плечами Блейк сунул увесистую побрякушку в карман. Пойдемте, мистер Тернер, бросил он. Ночь – не время для прогулок да и отплытие не сегодня-завтра. Несколько раз капитан и боцман вздрагивали при появлении навстречу патрулей стражи. Но в порт они вернулись благополучно. Короткая стычка не привлекла внимания, так как подобные происшествия были не редки в Лондоне.

* * *

…Под утро Питер вышел на палубу, и его разгоряченное лицо скользким шелком одела морская сумеречная прохлада. На расстоянии полукабельтова, покачивался на волнах фрегат «Медуза» и отблеск ее фонаря кровавой струей тек под корму. На баке и юте пенителя морей безлюдно и тихо; на шкафуте темнела фигура вахтенного матроса. Он горланил старую шанти:[5]5
  Шанти – матросская песня.


[Закрыть]

 
Просят судьи: «Назови
Тайну нам твоей любви!»
– Судьи, я теперь одна,
Месть моя была страшна…
 

Он вдруг подумал что если сейчас броситься в воду с борта и проплыть до берега, то можно еще что-то изменить, переиграть в судьбе, неизбежно подступающей к нему.

Но он тут же отбросил эту мысль как нелепую и дикую! Тысяча чертей – он же капитан, и это его первый корабль! Но почему он не радуется, что тревожит его?

Или это из-за той идиотской дуэли с французом?

Он огляделся. Паруса были спущены – они стояли меж двух противолежащих якорей, или, как говорят моряки, на фертоинге. Корпус шлюпа тихо поворачивался до натяжения одной из якорных цепей, потом вздрагивал и начинал движение в обратную сторону. Питер подозвал вахтенного и велел ему завтра с рассветом собрать всех на палубе.

Завтра как можно раньше он отплывет. Уж спустившись в каюту он нашарил в кармане брошь, сорванную с д’Аяллы.

В сущности, вдруг подумал Питер, если представится случай он вернет украшение и попробует помириться с заносчивым бретером.

С этой мыслью он и лег спать на узкой койке, даже не раздеваясь – лишь стащив камзол и сапоги…

* * *

С мостика капитану Блейку был хорошо виден Порт-Ройял, в гавань которого они медленно входили. Город – столица владений английской короны в Карибском море стоял на оконечности узкой косы, вдающейся далеко в море, подобно вытянутой руке. Рейд представлял собой довольно глубокую бухту с прозрачной, как горный хрусталь, водой. Якорь устремился ко дну, распугивая многочисленные стайки рыб самой пестрой окраски. Они так и прыскали от него в разные стороны, будто осколки разлетевшегося вдребезги зеркала. Но вот, наконец, проскрежетало в клюзах последнее звено якорной цепи, и зазубренные черные лапы прочно впились в песчаное дно лагуны.

C некоторым разочарованием взирал Питер на открывавшийся вид, вспоминая восторги Тернера и рассказы других бывалых людей… Обычный портовый город каких он повидал немало – щетина мачт, которыми окаймлен причал, гул прибоя, который скоро перестаешь слышать, как тиканье стенных часов.

По большому счету мало чем не отличается от Гамбурга или Бильбао.

Доки и причалы выглядели со стороны ничуть не менее внушительными, чем портовые сооружения в Лондоне. На сотни футов вдоль берега тянулись пакгаузы и штабеля разнообразных товаров. Знакомая ему с раннего детства картина с той лишь разницей, что здесь погрузкой и разгрузкой пришвартованных у пирса судов занимались по большей части рабы. Женщины трудились наравне с мужчинами. Они точно так же таскали на плечах тяжелые мешки и ящики, перекатывали бочки или несли на головах огромные корзины.

Сразу за портом раскинулся большой город, поднимавшийся уступами по склонам пологого холма вплоть до самой вершины. Убогие деревянные хижины сплошь и рядом соседствовали с добротными белокаменными зданиями с черепичными крышами. При этом все они лепились друг к другу почти так же тесно, как пчелиные соты.

Лучшего места для стоянки кораблей не вообразить. «Дублон» бросил якорь чуть дальше, чем обычно, сразу за двумя фрегатами и бригом.

C кормы брига донеслась знакомая песня.

 
С квартердека раздается:
«Все на брасы! В дрейф ложись!»
Флаг приспущенный не вьется,
Оборвалась чья-то жизнь.
Как ведется меж матросов,
Тело в парус завернут,
Оплетут покрепче тросом
И за борт его столкнут.
Ни креста, ни глади моря,
Ни единого цветка.
Только волны, только зори
Над могилой моряка…
 

У Питера, всегда перехватывало горло, когда песня доходила до этого места.

Вздохнув, он спустился в каюту. Да – впервые в жизни у Питера на борту корабля была своя каюта. Должность штурмана шлюпа не такая уж высокая – чтобы ему полагалось отдельное жилище – это не фрегат или тем более – линкор с галеоном.

Так что хотя каюта была невелика и низковата, но для него стала домом родным. Со временем как надеялся Питер, будут у него обширные апартаменты – в каких обитают капитаны больших кораблей в тысячу или даже полторы тонн водоизмещением – ну а пока поживем в этой – хоть она темновата и сыровата, что греха таить…

Над его головой висела масляная лампа дававшая довольно света, чтобы Питер мог заполнять судовой журнал. Глаза у него горели от усталости, он с трудом сдерживал зевки, окуная гусиное перо в чернила и глядя на лист пергамента. У каждого морехода – собственная лоция, бесценный журнал, куда записываются особенности океанов и морей, течений и побережий, гаваней и удобных мест для высадки; а также таблицы загадочных отклонений компаса, когда корабль углубляется в чуждые воды, и карты ночного неба, которое меняется с широтой. Эти знания каждый судоводитель ценой тяжкого труда и опасностей накапливает всю жизнь – и по собственным наблюдениям, и по чужим рассказам. Ибо кораблевождение – это не пошлое ремесло, как у сапожника или трубочиста. Это искусство сродни игре на арфе или скрипке – разве что вместо струн – полторы сотни тросов и снастей…

Но все же – черт возьми – плавание окончилось удачей. Он пересек океан не попав в шторм или штиль, не потеряв ни одного человека из команды и доставил ценный груз по адресу. Осталось лишь дождаться пока люди Компании заберут свое добро, получить от них коносаменты на груз, принять на борт ром или индиго – и отплыть обратно. А года через два, когда «Дублону» и впрямь придет время отправляться на корабельное кладбище… Впрочем – может он еще выкупит его и подремонтирует – кораблик-то не так плох – все ж голландская работа! И из капитанов он станет судовладельцем.

Сейчас он вернулся мыслями ко дням долгого, трехнедельного плавания через Атлантику. Хотя все время дул попутный ветер пришлось все же немало потрудиться.

Из-за того, что штурмана на борту не было, почти все дневное время и изрядную часть ночного он проводил на палубе, чаще всего в сопровождении боцмана.

Причем в конце плавания между ними состоялся довольно занятный разговор. На траверсе Бермуд боцман предупредил, что они приближаемся к водам, где сильно возрастает риск столкнуться с пиратским кораблем.

– И что же будет, мистер Тернер, если они нас обнаружат? – спросил Питер, больше побуждаемый любопытством, нежели страхом.

– Если на горизонте появится черный флаг, мы незамедлительно спустим свой, – невозмутимо ответил Уильям. – Они вышлют абордажную команду, поднимутся на борт и заберут все, что пожелают.

И мы просто так сдадимся? Не сопротивляясь?

– Бесполезно. Нас всех тут же перебьют и вышвырнут за борт.

– А потом? Я слышал пираты убивают всех пленников…

– Бывает и так – вздохнул боцман. Но обычно все обходится без лишней крови. Пираты ведь не чокнутые головорезы а если подумать, деловые люди навроде всяких джентльменов из Ост-Индийской компании к примеру… Даже больше – немало наших парней присоединится к пиратам. Сам я не видел, но старые моряки рассказывали, что бывало что от всей команды оставалось два-три человека во главе с капитаном. Бывало даже что и капитаны соблазнялись… Ну вы человек честный и справедливый, – словно спохватился боцман, – так что само собой это не про вас.

Ну вот – бывает что даже отпустят вместе с кораблем – наш «Дублон» тем более старый и стоит недорого. А если нет – то просто посадят в шлюпку вместе с пассажирами и отправят на все четыре стороны.

Но вообще то это как команда решит. В Береговом братстве у капитана не много власти над простым матросом. Он вздохнул, и Питер некстати вспомнил о шрамах увиденных им на спине боцмана когда тот работал на палубе полуголый.

– Береговое братство? – переспросил Питер чтобы отвлечься от неподходящих мыслей.

– Это как бы вам сказать поточнее – так называют всех флибустьеров скопом, – пояснил Джон. – Желающие присоединиться к нему подписывают что то вроде договора…

– Как с чертом? – усмехнулся Питер.

– Скорее уж как водится между торговцами, когда они собираются проворачивать дела вместе… Понимаете, мистер Блейк, далеко не все из этих парней отъявленные мерзавцы…

Да – мысль о возможной встрече с пиратами тогда его не на шутку обеспокоила.

«Дублон» корабль не новый, но вряд ли пираты, узнав что они идут с грузом железа отпустили бы их восвояси.

Так что уж если случится такое – не знаешь что и делать – смеяться или плакать.

А то ведь выбросят пираты весь груз, не разобравшись что к чему…

Питер невольно вернулся мыслями в тот вечер – как раз накануне дурацкой дуэли, когда он в одиночестве – как и было приказано – мерил шагами палубу мирно покачивающегося «Дублона».

Он не сразу заметил как на причал выехала телега, груженная мешками, и запряженная парой тяжеловозов ирландской породы.

Правил ею ничем не примечательный мужичок вполне деревенского вида.

Позади на телеге пристроились еще четверо – три здоровяка – на вид поденщики или крючники, и немолодой лысоватый человек одетый как приказчик средней руки – в полукафтан серого сукна и желтые сапоги.

Питер даже удивился, что столь ценный груз везут под такой слабой охраной – но тут же вспомнил о необходимости соблюдать тайну, и мысленно согласился с мистером Ройтоном – или кто там был заказчиком – ибо приставить к телеге охрану означало оповестить весь лихой народ, крутящийся вокруг Лондонского порта – «Люди добрые – «Дублон»-то прощупать надо бы!».

Повозка остановилась напротив шхуны, и спрыгнувший с нее приказчик по хозяйски поднялся по сходням, навстречу Питеру.

Капитан Блейк? – сухо осведомился он не подавая руки.

– Да, мистер…

– Джек Джексон, – сообщил приказчик. Вы один на судне?

– Да – как и распорядился мистер Ройтон, – под непроницаемым взглядом этого типа Питер ощутил непонятно откуда взявшуюся мимолетную робость.

– Отлично. В каком трюме у вас железо? – так же сухо и деловито задал вопрос Джексон.

Повинуясь негромки отрывистым приказам мистера Джексона, его спутники без труда растащили мешки на телеге – судя по всему в них была какая-то ветошь для виду, и выволокли два не очень больших, но увесистых бочонка.

Затем по заботливо подставленным доскам – тоже привезенным с собой, их по очереди спустили на камни пирса и с натугой закатили по сходням на палубу – сперва один, потом – второй.

Тем временем мужик привел в готовность корабельную лебедку и сдвинул крышку трюмного люка – словно занимался этим всю жизнь.

(«Вот странно – а на моряка не похож!» – удивился про себя Питер. )

Потом, ловко орудуя стропами и лебедкой бочонки спустили вниз, как убедился Питер – аккуратно воткнув их среди упакованных в дубовые клети железных чушек.

После этого люк был вновь закрыт и крышка закреплена.

Напоследок Джексон протянул Питеру запечатанный конверт.

– Тут указано – кому передать груз в Порт-Ройале – сообщил он. За ним придут, скорее всего, в первый же день…

Распрощавшись с неулыбчивым мистером Джексоном, Питер спустился в каюту и тут же вскрыл конверт.

Самое обычное письмо на самой обычной бумаге, написанное четким писарским почерком, с бледным почти неразличимым оттиском печати конторы «Ройтон и Бриксвит».

В нем капитану Блейку предписывалось отдать «указанный груз» поверенному в делах «Ройтон и Бриксвит» на Ямайке Николасу Грэму по предъявлении распорядительного письма от фирмы «Ройтон и Бриксвит». И больше ничего…

От мыслей и воспоминаний его отвлек шум на палубе.

Выбравшись из каюты Питер с тревогой, непривычно сжавшей сердце увидел как у борта, на дощатом пирсе, столпилась компания солдат в истрепанных красных мундирах.

Главный – немолодой лейтенант, уже стоял на трапе, отодвинув оробевшего вахтенного…

И вот тут…

Вот тут Питер почуял второй раз в жизни непонятный холодок в затылке – почти такой же как перед той дуэлью с чертовым Альфредо.

Или это прибыли за грузом? Но ни о чем таком его не предупреждали – золото должны были забрать люди Компании… Да и лица у солдат были злые и напряженные.

– Нас кажется берут на абордаж! – пробормотал он.

Кто-то тронул его за рукав.

– Погодите паниковать, мистер Блейк – прошептал неслышно подошедший Билл. – Возможно, это всего лишь вербовочная команда.

У Блейка слегка отлегло от сердца – и в самом деле, случалось что испытывая нехватку в людях, военные – что пехота, что моряки, не церемонясь, ловили матросов – и своих и иноземных – и силком загоняли в рекруты.

Но обычно это делалось на суше, в кабаках и прочих злачных местах, а жертвами были лыка не вяжущие пьяницы… Неужто местных офицеров и джентльменов так подперло что они не могут подождать пока его команда сойдет на берег?

– Давайте я поговорю с ними, попробую заморочить им мозги.

– Добрый вечер, господин лейтенант. Проходите, не стесняйтесь… – Эй, Фред! – окликнул он кока. – Рому джентльменам, да поживее!

– Прошу прощения, мистер, – сухо прервал его офицер, – но нас интересует отнюдь не выпивка. Мы разыскиваем пиратов, и мы их, похоже, нашли, клянусь Богом!

Кто здесь капитан Питер Блейк. Вы? – обнаженная шпага чуть поднялась, указывая на боцмана.

– Я капитан! – вышел вперед Блейк. Чем обязан, джентльмены?

– Вы обвиняетесь в сообщничестве морскому разбою, обмане судовладельцев и краже вверенного вам груза, – грубо произнес лейтенант, поправляя сбившийся засаленный парик.

Джойс, Меллори – заковать! – – вперед выступили двое солдат позванивающих уже приготовленными кандалами.

Питер в растерянности позволил надеть на себя цепи, равнодушно глядя как бельмастый сержант навесил на них солидный кованный замок, запиравшийся хитрым медным ключом.

– В тюрьму его! – бросил лейтенант рассыпавшимся по кораблю солдатам. И держите крепче – помните как Лейдер Полноги за борт вот так сиганул в цепях – так ведь и не нашли.

– Это просто дьявольщина какая-то! – только и смог вымолвить полушепотом Питер, пока угрюмые солдаты, подталкивая его прикладами в спину, вели его по грязной улочке.

Тюрьма оказалась недалеко – шли они всего минут десять.

У ворот они ненадолго остановились – пока лейтенант что-то зло говорил часовым у ворот.

Все еще растерянно озиравшийся Блейк остановил глаза на высоком дереве, росшем в тюремном дворе – раскидистой сейбе. И не сразу понял – что это…

Уродливое громоздкое сооружение, подвешенное к нижним ветвям, жалобно поскрипывало, едва заметно раскачиваясь на ветру. Это была железная клетка, которую сплошь облепили большие черные птицы. При их приближении они взмыли в воздух, шумно хлопая крыльями, но далеко не улетели, рассевшись по соседним ветвям.

Ему случалось и раньше видеть повешенных подобным образом. С детства помнились вываливающиеся сквозь решетку побелевшие кости скелетов в таких вот клетках на стенах Плимутской цитадели, не забыл он и обмазанное дегтем тело матроса в кандалах на входе в Бристольский залив. Но в Англии все было по-другому. Там преступника сначала казнили, тогда как здесь помещенный в клетку человек был еще жив. Своими крючковатыми клювами стервятники успели выклевать ему глаза и ободрать до костей мясо. Кровь капала с истерзанных щек, застывая темными лужицами в пыли и смрад от него исходил, как от уже разложившегося трупа. Внезапно тело несчастного конвульсивно задергалось. Полчища навозных мух взвились в воздух и закружились над закачавшейся клеткой сердито жужжа. Узник в клетке слабо пошевелил рукой и разжал губы, словно пытаясь что-то сказать.

Конвоиры задержались на несколько секунд, прежде чем тронуться дальше, видать для того чтобы жертва прониклась ужасом. И хотя Питер был не из пугливых – трусу в море вообще не место, но своей цели они вполне достигли.

Он плохо помнил как его приволокли в кордегардию, где лейтенант что-то вполголоса доложил другому офицеру – которого как смог понять Питер, звали майор Кортни. Затем его сдали с рук на руки тюремщику – здоровенному детине воняющему псиной.

У подножия первого лестничного пролета его втолкнули в довольно просторную камеру, что находилась в ряду десяти или дюжины таких же камер, куда вели прочные кованные решетки или двери, усаженные металлическими болтами.

– Апартаменты как раз для вас, сэр пират, – сказал тюремщик, захлопывая за Питером решетку и запирая ее на ключ – один из многих висевших у него на поясе. – Вы будете жить в этой гостинице вместе с другими убийцами, грабителями и мятежниками. Я уверен, здесь вы будете как дома.

…Сил Блейка едва хватило, чтобы лечь на влажную солому, покрывавшую каменный пол.

На полу валялись кучи прелого сена, в углу стояло зловонное ведро свет пробивался в крохотное незастекленное окошко где-то под самым потолком. Массивная решетка, отделила его от мрачного коридора подобно границе между миром живых и миром мертвых.

* * *

…Его провели в кабинет начальника тюрьмы. Там его встретило два хорошо одетых человека представившиеся как судья Харрис и вице-губернатор Модифорд. Они восседали за столом, крытым красным сукном, а сбоку пристроился лысоватый стряпчий с чернильницей и бумагами. Питер поймал его сочувственный взгляд. За другим столом сидели офицеры – два лейтенанта и майор Кортни.

Комната была ярко освещена, пламя дюжины восковых свечей плясало на сквозняке из открытой двери.

– Кто вы такой и откуда? – деревянно спросил его Харрис, не поднимая глаз от бумаг.

Лицо Модифорда осталось неподвижным.

– Ваше имя? – повторил вице – губернатор вопрос.

– Я еще не менял его…

– Потрудитесь говорить мне «сэр». Ваше имя?

– Питер Блейк.

– C какой целью вы завербовались на судно «Дублон» компании «Бриксвит и Ройтон»?

– Им требовался капитан, сэр Харрис.

– Почему вам было оказано такое доверие? Вы раньше сталкивались с кем то из упомянутых джентльменов-арматоров?

– Нет, сэр, – просто им требовался капитан, и мои рекомендательные письма их устроили.

– Кого из пиратов вы знаете лично? – вступил в разговор Модифорд.

– Никого сэр! Бог уберег меня от знакомства с морскими разбойниками, – нервно сжал пальцы Питер.

– Когда вы первый раз встретились с капитаном Гудли? – казалось не расслышав вопроса продолжил Модифорд.

– Не имею чести знать этого человека…

– Cэр!

– Не имею чести знать этого человека, сэр…

– Кто вас свел с Инглэндом? – вновь вступил в разговор Харрис.

Про Инглэнда капитан Блейк кое-что слышал, поэтому возмущенно вскочил.

– Это какая-то ошибка! Я повторяю что не имею ничего общего с пиратами!

– Кстати – сколько там было золота?

– Пятьдесят тысяч фунтов стерлингов в соверенах. Два бочонка.

– А откуда вы знаете точную цифру если не крали его?! – довольно воскликнул Харрис.

– Сэр – сумма была указана в письме адмирала Берли!

Модифорд снова усмехнулся:

– Допустим – но как вы объясните пропажу вверенного вам золота?

Блейк самым подробным образом изложил историю со злополучным грузом.

– То есть вы действовали по поручению судовладельца? – гудел рассерженным шмелем Харрис.

– Да…

– Сэр!

– Да сэр!

– Это было в Лондоне?

– Именно так, сэр. Возле Ньюгейтских доков.

– Вы не могли бы поподробнее описать людей, участвовавших в сделке? – напомнил о себе Модифорд.

– Ну, я знал только мистера Ройтона… – он сморщился тщетно пытаясь припомнить невыразительное лицо.