Текст книги "Коротко о главном"

Бог коварен, но не злонамерен.

Альберт Эйнштейн

Владимир Львович, вам неоднократно приходилось вмешиваться в судьбу самых разных людей. Проникать в святая святых человеческого существа, делать там некую перестановку, направлять… Знаю из ваших книг, что вы не всегда довольны этой своей ролью. И все же… Когда вы окидываете взглядом свою работу, приходит ли вам на ум слово «миссия»?

– Миссия есть в этом мире у каждого. Когда-то и как-то, вольно или невольно каждый участвует в судьбе другого человека, вмешивается в нее. Авторемонтник, ковыряясь в вашей машине, может, о том не ведая, определить вашу жизнь или смерть на дороге… Кто-то задержал вас с пустяковым делом, вы опоздали на рейс, а от этого зависело…

Преступник сознательно калечит чужую судьбу в своих интересах. Но сломать чью-то судьбу можно и по неведению, с самыми благими намерениями. Если ты деятелен, да и даже если бездеятелен, если, казалось бы, пропускаешь свои ходы в жизненной партии, – все равно непроизвольных влияний на судьбы других оказываешь несчитанно много. В том числе и словом – «нам не дано предугадать, как слово наше отзовется»…

Длительные самонаблюдения над миссией психотерапевта убеждают меня, что произвольно, намеренно вмешаться в чью-то судьбу, говоря словами поэта, «трудней, чем резать ножницами воду». Если сознательно замыслишь изменить чью-то судьбу – допустим, сделать все от тебя зависящее, чтобы человек, которому до сей поры решительно не везло, удачно женился, чтобы обрел счастье в любви или преуспел в карьере – то, если только ты не великий мастер-судьбовед, мастер-практик, – скорее всего, у тебя ничего не выйдет. Судьба, у которой свой замысел и свои средства для его осуществления, твоему вмешательству начнет страшно сопротивляться. Чтобы переиграть соперницу, нужно понять ее логику, ее стратегию и тактику. Проследить причинно-следственные цепочки, найти решающие звенья (они обычно находятся в области человеческих мотиваций и зависимостей), направить туда усилия, предугадать, чем противница может ответить, упредить этот ответ…

Хирург, делающий операцию, врач, назначающий лекарство, юрист, ведущий судебное дело, – тоже вступают в поединки с чужими судьбами: иногда выигрывают, иногда проигрывают…

Когда вы говорите о судьбе, что вы вкладываете в это слово? Что такое судьба? Сумма обстоятельств, более сильных, чем воля индивида или общества? Илиможет быть, просто некое извинительное «алиби» для того, кто предпочитает плыть по волнам? Или какой-то внутренний сценарий характера, личности, убеждений? Насколько, с вашей точки зрения, податлива партитура человеческой души?

– «Судьба» этимологически – от «суд»: судить, присудить… Нечто предписанное некоей властью, приговор, подлежащий исполнению. В исток этого русского слова включено представление о некоей «властной структуре», управляющей течением событий и нами. Но всем более или менее понятно и то, что в жизни сочетаются предопределенность и неопределенность, неизбежность событий и возможность их выбора или создания, необходимость и свобода. Чем развитей существо, тем больше у него свободы, тем просторней пространство жизненных вариантов, выборов – это легко понять из простого сравнения человека и червяка.

Фотопленка доводит до очевидности тот не очевидный – из-за движения – факт, что в каждый миг жизни можно находиться только в одном месте, в одной позе, в одном состоянии. А в другие мгновения все иначе, и если бы в предыдущем ты выбрал иное, то и следующее стало бы иным.

Предопределенность, роковая неизбежность… Как тысячи лет назад, так и теперь этот базовый компонент существования слишком влиятелен, чтобы быть незаметным. Он есть и всегда действует. Он в том уже, что каждый из нас смертен, произошел из такой-то семьи, имеет такой-то пол, рост, характер, умственный потенциал, склонность к таким-то недугам… Называть это можно и другим словом: данность. То, что дано – и исходя из чего «требуется доказать», что ты существуешь не зря и достоин жить.

Но ведь дано-то не только мне или вам, но сразу несметному числу людей.

– Ну конечно, в том-то и сложность поединков с судьбой – ты один, а против тебя что-то вроде компьютерной программы, в которой учтен опыт Бог знает какого числа игроков и партий. Программа эта действует и через тебя, заложена в тебя: ты не собственник своей жизни, хотя за нее отвечаешь. Потому именно и отвечаешь, что не собственник, и доверено тебе больше, чем только ты. Прав на свои последствия – на жизнь своих детей, например, – у тебя нет, а обязанностей хоть отбавляй…

Начиная свою книгу «Цвет судьбы», я поспешил напомнить читателю и себе: судьба – это вся наша жизнь, и вместе взятая, и по кусочкам – все в сплаве; но судьба – это еще и вся не наша жизнь, о чем мы часто и непростительно забываем…

– Да, это как карты, сданные тебе при игре, плюс то, какие карты достались партнерам…

– Плюс то, что ты не знаешь не только партнерских карт, но и многих своих, и часто играешь наугад, как попало.

По счастью, судьба, она же предопределенность, не монотонна и не одномерна, имеет разные уровни, слои, густоты, разную плотность…

Бывает предопределенность жесткая, однозначная; бывает – с ограниченным числом вариантов-выборов; бывает – с возможностью полной перемены, отмены. Простой медицинский пример: больные с генетическим дефектом обмена, называемым фенилкетонурией, до открытия механизма этой болезни были обречены на слабоумие с детства, на олигофрению, с соответствующей внешностью. Теперь, когда им с рождения начинают добавлять в пищу недостающее вещество, они вырастают нормальными людьми.

Все развитие человеческого интеллекта и культуры, нравственности и науки на то и направлено, чтобы отвоевывать у предопределенности все больше свободы, чтобы человек, говоря дерзко, делался все более богом. Прошлое теряет над нами власть, если мы его понимаем. Будущее – если предвидим.

Ваши суждения о разной плотности судьбы, о разной жесткости жизненных сценариев оставляют открытым вопрос, когда человек должен сказать: «На Бога надейся, а сам не плошай», а когда: «Да будет воля Твоя, а не моя»?

– Здесь не может быть «должен», это зависит от личного разумения и личного решения каждого. От личного характера и настроения. У судьбы каждого тоже есть некий характер и бывают разные настроения. Характер и настроения своей судьбы можно и ухудшать, и улучшать. Чтобы улучшить, требуется понять, в какой мере и в чем именно это – твое настроение, твой характер.

Если перевести разговор в экономическую терминологию, то моя практика показывает, что в общем и целом, при всех колебаниях туда и сюда, 51 процент акций судьбы принадлежит нам, человекам. Но другой Акционер иногда вносит в учредительный договор непредусмотренные изменения…

Как в бухгалтерии есть общий счет, баланс, и есть субсчета и проводки, так в жизни соотношение сил внешних и внутренних гибко меняется от ситуации к ситуации. Судьба – создание не безответное. Если человек в чем-то продвинется, превзойдет судьбу, то с большой вероятностью следует ожидать, что она постарается взять реванш, взять над ним верх в чем-то ином…

Мыслящего человека не может не занимать: а есть ли все же, действительно, какая-то единая или едино-разветвленная «властная структура», управляющая жизнью в целом и жизнью каждого из нас? Верно ли древние говорили о Боге, что «ни один волос не упадет без воли его?» Есть ли жизненные данности, определяемые не «набором карт» при рождении, а исходящие из другого уровня существования, не «отсюда», а «Оттуда»?..

Мой опыт: есть разные уровни и взаимодействие между ними – есть «отсюда», есть и Оттуда. Об этом свидетельствуют, в частности, вещие сны…

– Тот, кто читал Ницше или Льва Шестова, знает, чторазныеучения отвечали на этот вопрос поразноту. А это, в свою очередь, влияло на образ мысли и жизненный уклад целых цивилизаций.

– Да, так. Есть большой восточный пассивно-фаталистический массив в человечестве – даосизм, классический индуизм – и западный, более активный и интерактивный подход к судьбе – христианский, и еще более активный, инструментальный – атеистический. Но внутри каждого из этих больших массивов – свои люфты, колебания в ту или другую сторону. Среди ортодоксальных иудеев, католиков или православных можно найти и убежденных фаталистов, и завзятых активников. Среди атеистов – тоже…

Больше это зависит не от религиозной принадлежности, а от темперамента, характера и самочувствия. В моей фортунологии («Цвет судьбы», «Вагон удачи») представлены четыре человеческих полюса по этому измерению: Баловни судьбы, Рокоборцы, Авантюристы, Пришибленные. Четыре собирательных типа, для каждого из которых судьба имеет свой характер и физиономию. И у каждого, соответственно, своя система отсчета: когда «не плошай», а когда «да будет»…

Эти ваши четыре типа соответствуют четырем классическим темпераментам? В Баловне видится флегматик, в Рокоборце холерик, в Авантюристе – сангвиник, в Пришибленном – меланхолик.

– Соответствия бывают часто, но не всегда. Авантюристами, как ни странно, бывают и флегматики. Вдруг отчебучивают такое… Среди Рокоборцев мы видим и сангвиников, и меланхоликов. И Баловни судьбы бывают меланхоликами. Довольно яркий образчик такого типа всем известный милый детский персонаж Чебурашка. Сколько угодно встретишь Пришибленных сангвиников или холериков…

Вот человек, один-одинешенек, находится в потоке перемен с головой. Как ему разобраться, против чего восставать, на что плюнуть, что менять, а что культивировать? Как Вы решаете этот вопрос?

– Молитву Воннегута помните? Цитирую, может быть, не совсем буквально: «Дай мне силу принимать то, что я не могу изменить, мужество – изменять то, что могу, и мудрость – отличать одно от другого».

Я давно для себя определил ум как зрячую решительность, она же умение надеяться и рисковать. Показать это легко на шахматной модели. Вот, допустим, у вас партия в проигрышной позиции, с потерянными фигурами, но мат еще не объявлен, игра продолжается. Кто может сказать человеку все, хватит, продул, сдавайся? Любой человек, понимающий игру. Но! Вопрос о победе или поражении в шахматах зависит и от позиции на доске, и от того, кто за доской – кто играет и с кем.

Если из проигранной позиции гроссмейстер играет с новичком – это одно, если два гроссмейстера одного класса – другое, если два новичка – третье… Плюс фактор времени: какого формата партия: блиц – одно, быстрые шахматы – другое, обычные – третье, по переписке, где думать можно сколько угодно – четвертое. В блице часто и проигранную позицию можно довести до победной и выиграть, если заставить соперника занервничать и ошибиться, или если он сам к этому склонен…

В нашей партии с судьбой тоже важны и исходная позиция, и кт о играет и с кем, и сколько осталось времени. Если мы хоть в какой-то степени умеем прогнозировать ходы, которые наша соперница может делать, ей становится труднее нас одолеть. Как и шахматному сопернику, судьбе требуется скрывать и маскировать свои замыслы, готовить атаки исподволь. Инкогнито, незамеченность, неопознанность – чтобы состоялось, чтобы не сорвалось – постоянная тактика судьбы, основная ее черта: тихое коварство. Что нами не замечается, то и внедряется и происходит с нами: инфекция, привычка, опьянение, засыпание, беременность, старение…

Как же играет судьба, по правилам или без?

– Судьба как игрок непостижимым образом соединяет в себе свойства новичка и даже менее того, игрока среднего класса и супергроссмейстера. Гения, посредственности и идиота в одном лице. Но это только на взгляд человеческий – на мой, в частности. За превратностями судеб скрывается какая-то постоянно действующая великая тайна.

Каждый из нас как фортуноигрок имеет свой личный класс, свой уровень, судить о котором верно может только игрок более высокого класса. В неких пределах свой класс можно повысить, для этого нужна внимательность, объективность и вдумчивая решительность в жизненном экспериментировании. Можно и снизить свой фортунологический класс, это сделать очень легко – пропить, скажем, или пустить в жертву любой другой зависимости.

У каждого в игре с судьбой, как и в шахматах и в любой области, – свой потолок, свой предел видимости и возможностей – это важно и знать вообще, и уметь принимать в своем личном случае. Рокоборцы завышают свой потолок и потому об него стукаются то и дело; Пришибленные – занижают и потому ползают по полу; Авантюристы умудряются по потолку ходить, а Баловни просто в него плюют. Примите, пожалуйста, это высказывание как метафору с долей шутки, точнее, как шутку с долей метафоры…

Вот крупная сложность положения психотерапевта или психолога-консультанта как повивальной бабки судьбы. Даже если ты понимаешь ошибки человека – те самые грабли, на которые он с упорством, достойным лучшего применения, наступает снова и снова, с каждым разом упрямее превращая их в гробли – если видишь его ограничения, его потолок – ему самому ты можешь об этом внятно и нетравматично сказать очень редко.

Как правило, Обращающийся пребывает в той или иной иллюзии относительно своей «партии» и своих в ней возможностей. Приближение его к реалистическому миро– и самопониманию – дело долгое, постепенное, тонкое. Каждый выходит на поединок с судьбой в собственных доспехах. У каждого свои пути и свои путы…

Интересно, какое место в своей классификации вы отвели себе?

– Скажу прежде, что чистые, однозначные фортунологические типы редки.

Правильнее сказать, что это больше или меньше выраженные, более или менее продолжительные и устойчивые состояния людей. И – что важнее всего – более или менее осознаваемые. Осознание – первый шаг к возможной перемене.

О себе: я бывал и бываю, живал и живу во всех четырех типажах-состояниях, знаю их нутром. Бывали и бывают периоды удачливого авантюризма.

Бывали и бывают – неудачливого рокоборчества. И пришибленность знавал, она всегда где-то неподалеку. И Баловнем был и верю: буду еще не раз… Чего и вам желаю.

Есть ли у вас формула или заповедь для Баловня? Как поступать с дарами судьбы?

– Бери и береги. Береги и развивай – если это дар Божий, талант. Развивай – и дари другим…

Мимолетностью мир творится и пишутся письмена.

Замечено мимоходом одним моим персонажем

Из пословиц, афоризмов о судьбе или стихов – чьих-то или ваших собственных, у вас их немало, – какие вам больше всего по душе, и почему?

– Из общеизвестных: судьба играет человеком, а человек играет на трубе – есть такое ироническое присловье. А мне оно нравится всерьез как жизненная программа. Тут явно слышится, что если судьба человеком играет, подчас и как кошка с мышкой, то человеку тоже стоит научиться играть – не обязательно на трубе, не обязательно на компьютере или на кошачьем хвосте, но на чем-нибудь… Играть со своими жизненными возможностями, изучать их поиском, воображением и действием, как это делают дети.

Замечали, наверное? – Когда дети общаются между собой не играя – они начинают актерски, с полным вживанием в образы играть взрослых, притом нередко довольно скучных и противных. Когда, взрослея, мы утрачиваем детское игровое отношение к жизни, – судьба делает из нас свою игрушку и, как дитя, поломав, где попало бросает…

Одна из моих личных успокоительно-вдохновительных формул: все будет так, как должно быть, даже если будет иначе.

Вроде бы нелепость, даже смешно, а на самом деле парадокс истины, попадающий в самое яблочко извечного противоречия между необходимостью и свободой. О том же и стих мой, играющий с образами античных богинь судьбы Мойр – тех, что ткут нити судеб не только людей, но даже самих олимпийских богов…

 
Есть провода судьбы, вечно по ним текут
сроки и расстояния, встречи и расставания,
вечный из них ковер девы слепые ткут,
вещие видят сны, дел земных расписания…
Рок собирает оброк. Все состоится в срок.
Мокрые Мойры швырнут оземь меня, как куклу…
Сверстан уже приговор. Но побродить между строк
можно еще успеть, духом стирая букву.
 

Стирать духом потусторонние буквы – предреченные события, роковые – и вписывать новые, собственные, творить судьбу, и не только свою – это и есть основное человеческое занятие…

Время от времени приходится освежать в памяти – вернее, в душе – некоторые утверждения, касающиеся жизненных потерь.

В жизненных уравнениях нужны и минусы.

Что потеряно – то посеяно.

Посеяно – значит взойдет, вырастет, обретется – когда-то, где-то и как-то…

Или кем-то, да? Потеряла мужа, развелась ничего, взойдет на другой грядке, на чужом огороде.

– А это неважно, вам свой огород возделывать можно спокойно, радуясь, что уже без сорняка…

По поводу спутников жизни, теряемых и искомых, моя зарубка на носу вот какая, начиная с общеизвестного: кто ищет, тот всегда найдет. Но не обязательно то, что ищет.

– Обычнее именно не то, сперва принимаемое за то.

– Да, чаще так, и это касается не только спутников жизни, но и работы, квартиры, врачей, ботинок, психологов…

Как найти в себе импульс искать, если уже знаешь, что скорее всего найдешь опять не то, если в удачу уже не веришь?

– Видите ли – кто никуда не плывет, того куда-то несет; если не ищешь ты, то найдут тебя, и скорее всего не те, о ком ты мечтаешь. Искать – не значит суетиться, прошу заметить. Качество сознания важнее количества действий (мыслей, денег, связей, попыток решения проблемы…).

Перед решением войди в затишье… Пять минут медитации, освобождающей тело и душу, могут дать больше толка, чем сутки, месяцы или годы судорожной суеты.

Что главное дает медитация, что она с нами делает?

– Как и молитва – освежает веру, придает вере силу снова и снова. Вера работает с веро-ятностями бытия. Тонким влиянием веры можно, если духу достанет, перетянуть ту или иную вероятность, еще событийно не определившуюся, на свою сторону. Посему: знай о худшем, готовься ко всякому, веруй в лучшее.

Не забудем еще, что сознание может верить в одно, подсознание – в другое. Если подсознание не верит в то, во что верит или пытается верить сознание, судьба скорее подыграет в пользу подсознания…

– Да, сколько раз…

– И поэтому стоит учиться отпускать себя в спонтанность, в поток решений и действий: иногда ноги лучше нас знают, куда шагать – вот в такое самошагающее состояние, само выстраивающее события… Меня этому учат мои фортепианные импровизации, они же медитации. Стихи тоже приходят «чем случайней, тем вернее»:

 
Я сегодня проспал…
Без тринадцати вечность
проснулся. Мертвецки устал.
Я работал во сне, я верстал,
я верстал поперечность
к жизнесмерти своей
и какую-то книгу листал,
раскрытую как крылья белой птицы,
и как перо – строка внутри страницы:
 

цель бега есть полет

 
Я это знал с мальчишеского детства,
когда летал как мячик через лужи:
полет разбегом бешеным заслужен,
но и полет – не цель, а только средство
иного состояния души – как конопля,
сырье простецкой каши –
источник пресловутой анаши.
На тонком плане все поступки наши
суть буквицы таинственного текста…
Из той же книги – далее:
цель бегства – кем быть
И кто-то книгу поспешил закрыть,
и чья-то тень с душой моей боролась…
Вдруг тихо, близко-близко произнес
невероятно неясный женский голос:
цель жизни есть вопрос
цель смерти – ответ
С той стороны в глаза ударил свет,
и я прозрел…
Держа перо как шпагу
пронзаю жизни черную бумагу
 

Это стихотворение, довольно давно написанное, началось и вправду во сне, странными строчками, которые привиделись…

А вот это пришло из бодрствования, из простой прозы жизни. Прозрение лентяя:

 
Не вылез на мороз,
дровишек не припас –
и вот дрожу как пес,
а тьма хоть вырви глаз…
В нетопленой избе
я понял суть урока:
кто не жесток к себе,
к тому судьба жестока.
Иди, душа, на боль,
гони на стужу тело,
глотай земную соль,
пока не отлетела…
Парус мой, душа моя!
Смело принимай
встречный ветер бытия,
тьме хребет ломай!
 

Почти лошадь
гений как миф и как норма жизни (из бесед с Георгием Даримым)

В ваших произведениях, Владимир Львович, нельзя не заметить настойчивого обращения к теме одаренности и ее высшей степени – гениальности. Одна из ранних статей, помнится, была о двух типах гениев: «от Бога» и «от себя». В «Нестандартномребенке» – повесть о гениальном мальчике «Леонардо Подбитый Глаз». В книге «Зачеркнутый профиль» эссе, где резкими штрихами разграничиваются гениальность и посредственность. Вот этот текст:

«Да не заподозрят, будто посредственности кто-либо отказывает в священном праве на бытность. Если кто и отказывается быть собой в своем качестве, то это сама посредственность. Ей больно, ей стыдно, ей завидно, она не желает себя признавать такою как есть, она притязает на несравненно большее. Вот уж напрасно. Кормилица, мать-земля, всех и всего начало и продолжение, и уж точно всему конец…

Посредственностью именую все, что не гениально, без переходных, сравнительных и обнадеживающих степеней, вроде «талантливости». Либо гений – либо посредственность, ничего более, даже если перед нами весьма талантливая посредственность. Природа одна, и едина Истина.

Только Гений ее выражает без искажений. Талант – врожденное неумение делать плохо, помноженное на засученные рукава, а гениальность внемерна и вообще не принадлежит человеку. Талант нуждается в поклонниках, это закон Природы, одолеваемый только на высших ступенях духовности. Гений в поклонниках не нуждается, ему лишь бы не мешали. Талант – абитуриент; а гений уже сдал экзамены.

Гений может дозреть, если он есть. Но до гения нельзя дорасти: не бывает почти гениев, как не бывает почти лошадей. Чистое качество, абсолютное однообразие в абсолюте своеобразия.

Посредственность же неистово многолика по оттенкам и степеням, по количествам, по тому, насколько и как вкраплены в нее частицы Божественного Совершенства, в отдельности таковым не являющиеся, как искры не суть пламя, хоть иногда и возжигают пожары.

Посредственность невероятно жизнеспособна: у нее есть и ум, и воля, и хитрость, и проницательность, и неистощимая жажда достижения, и самоотверженность – все есть, кроме гениальности. А у гения нет ничего, кроме себя.

Посредственность в нашем мире царствует, управляет всеми и всем – и, как вполне очевидно, делает это посредственно: не достигает добра, не достигает гармонии, совершенства – даже и изо всех сил стараясь, не достигает. Адская мощь заключена в неисчерпаемости этих дробей, всем стадом стремящихся к своему недосягаемому пределу – Единице, Единственной Единице…»

Должен признаться, текст этот, хотя с ним вроде бы не поспоришь, как-то царапает душу и вызывает чувство протеста. Какая-то в нем присутствует высокомерность. Гений, по вашему выходит, – некая отдельная порода внутри человечества, недосягаемо чистая раса, единственно достойная жизни…

– Я не сказал, что единственно достойная. Просто достойная. Как все остальные. И не раса и не порода это, а бытность. Особое состояние существа – нахождение на прямой связи с Истиной. Присущий человеку способ мыслить и чувствовать, способ работать, творить, способ жить – дающий совершенный, абсолютный результат, как в суперчемпионской стрельбе по мишени: все в яблочко, ни одного промаха, никакой приблизительности.

Подозреваю, что душу вам скребет слово «посредственность». Компьютеру моему – тоже: в программе «ворд» он его упорно подчеркивает. Спрашиваю, в чем дело – жму правую кнопку мыши – а он отвечает: «слово с ярко выраженной экспрессивной, негативной, иронической интонацией».

Видите, какой чувствительный и ранимый парень этот компьютер – на «посредственность» обижается, требует не обзываться. И не объяснишь ему, что ничего негативного или иронического в слово «посредственность» я не вкладываю и спокойно его отношу к самому себе.

«Не бывает почти гениев, как не бывает почти лошадей»… А мул, помесь лошади и осла?

– Хороший вопрос. Помесь лошади и осла имеет уйму достоинств в сравнении и с лошадью, и с ослом. Только вот, жаль, бесплодна.

В подтверждение того, что гений – не порода существ, а состояние существа, замечу еще, что гений не передается по наследству. У гения мозга не больше, чем у любого. Все то же на вид серое вещество. Единственное отличие: проводимость. Сверх проводимость.

Способности, одаренность разных степеней, талантливость и самобытность как почва для возможной гениальности – передаются, примеров много. Но гений в своем роду всегда одиночка – либо среди людей заурядных, как в случае Пушкина или Бетховена, либо в сюите талантов, как Бах. В династии Бахов Иоганн Себастьян, величайший из великих – один, и сравнить его не с кем, он абсолютен.

Единственный известный мне случай, близкий к исключению из этого правила, – два гения, две вершины в одном роду: Григорий Сковорода, гениальный украинский мыслитель, и его двоюродный правнук Владимир Соловьев, тоже гениальный мыслитель, русский. Двоюродный правнук – родственник, но не прямой потомок. Одаренных Соловьевых тоже целая династия, но Владимир – вне ряда, другое качество: абсолют.

– А что скажете о дуплетах: отец и сын Тарковские, отец и сын Райкины?

– В этих парах, на мой взгляд, один – гений, другой – великий талант. Кто именно, уточнять не стоит. Прекрасная удача духотворящей природы. Отец Моцарта Леопольд Моцарт был тоже талантлив, а вот дети гениального Вольфганга не блеснули даже талантами, тут природа позволила себе отдохнуть.

А Дюма-отец и Дюма-сын?

– Эти славные ребята, по-моему оба таланты – один мощный и яркий, другой послабей, побледней.

– Не согласен: Дюма-отец – типичнейший гений, творил как вулкан в состоянии непрерывного извержения. «Три мушкетера», «Граф Монтекристо» – это же бессмертно, это навсегда и для всех. Если это не гениально, то что?

– Радуюсь вашему возражению. Имеете право на собственную оценку. Титул гения присваивается не Нобелевским комитетом и не Комиссией по правам человека, его может подарить каждый каждому. Бог не дает справок о гениальности, разве только намеки. Наконец мы подошли к определению понятия, к наполнению термина.

Можно, теперь я задам вам несколько вопросов? Пожалуйста.

– Что значит «гениальное» (творение, произведение, мысль, решение, исполнение, движение, слово…)? Что мы вкладываем в прилагательное «гениальный», относя его к разным человеческим (или не только человеческим) проявлениям?

Высылая степень соответствия своему назначению или замыслу, законченное совершенство. Что-то сделанное или придуманное великолепно, превосходно, исключительно хорошо, как нельзя лучше. Что-то абсолютно оригинальное, неповторимое и абсолютно верное. Что-то потрясающее… Ну, довольно?

– Довольно. Следующий вопрос: что такое или кто такой гений?

– Тот, кто может творить нечто гениальное. Кто делает что-то гениально.

– Сверяемся со словарем… У Даля – три определения, три значения слова «гений». Первое: незримый, бесплотный дух, добрый или злой; дух-покровитель человека, добрый и злой. Второе: самобытный творческий дар в человеке; высший творческий ум; созидательная способность; высокий природный дар, дарования; самобытность изобретательного ума. Третье: человек этих свойств или качеств.

Первое определение восходит к истории слова. Первое его значение в древнеримском язычестве – дух-родитель, дух-покровитель – места, вещи или человека.

Каждому месту, каждой вещи и каждому человеку приписывался свой гений?

– Да, у каждого человека, у каждого места, у каждого зверя и каждой вещи, как думали древние, и не только римляне, есть свой дух-родитель-покровитель, свой гений, он же даймон по-гречески, демон, злой, добрый или так себе… Если бы я жил две-три тысячи лет назад, то верил бы, что у моего стола есть свой гений, у компьютера и подавно.

Я и сейчас склонен так не то чтобы верить или думать, но чувствовать или подозревать.

– И я тоже… А во второй половине восемнадцатого века в Европе произошла перезагрузка понятия. Философы и поэты стали называть гениями не духов, а друг друга и себя самих. Непостижимый таинственный дух, рождающий нечто великое, уже не отделялся от человека, а понимался как особое свойство избранных представителей человечьей природы – как дар, присущий волшебникам творчества.

Одним из первых получил звание гения задним числом Шекспир. Байрона тоже причислили к этому сословию, еще прижизненно; сам же он простодушно признался, что понятия не имеет, гений он или нет, и что ему на это наплевать.

Тем не менее, его сделали ходячим образчиком, синонимом гения как нынче говорят, запиарили.

– Вот-вот, озвездячили, и к тому вопрос: кто озвездячивает? Кто определяет, гениально ли произведение (мысль, решение и так далее), гений ли человек – или нет? Судьи – кто?

Люди. История.

– Понятно, а какие люди, конкретно? Большинство или меньшинство? Народ, публика – или только разбирающиеся, посвященные, истинные ценители?.. История делается и пишется людьми. Кто же именно устанавливает исторический табель о рангах человеческих способностей и достижений? Кто записывает в ту или иную строку этого табеля нас с вами? Кто может компетентно решать вопрос, кого помещать на строку самую верхнюю и присваивать титул гения?

Общественное мнение, большинство, если речь идет о творческих продуктах широкого потребления – таких, как колесо или самолет, или таких, как кино, музыка, художественная литература. Меньшинство – посвященные знатоки, эксперты, если дело касается предметов узко специальных, таких, как физика или математика. Ну, и главное: время, течение времени расставляет все и всех по местам и показывает, кто есть кто.

– Все так, да, но можем ли мы быть уверенными, что эта расстановка по рангам, до гения включительно, производится объективно и верно, без искажений и упущений? Что общественное мнение всегда справедливо, что оценки знатоков-экспертов всегда добросовестны и безошибочны? Что время, работающее через посредство людей и только людей, ничего не упускает и никогда не обманывается?

Уверенными быть не можем, но что еще остается?.. Да, гений, видимо, понятие относительное. Для моего соседа Евтушенко – гений, а Бродский – пустоеместо, дляменя – по-другому. Длямоего друга-композитора гении Шостакович и Шнитке – а мне остается только верить ему на слово, в музыке я дальше шансона, джаза и бардовской песни не пошел. Конечно, всегда есть место сомнению, и всегда есть право на личное суждение и оценку. Но, слава Богу, есть в человечестве и несомненные, немеркнущие, бессмертные образцы для сопоставления, эталоны, если хотите. Пифагор, Архимед, Сократ…

– Аристотель, Авиценна. Ньютон, Эйнштейн.

– Леонардо, Микеланджело, Рафаэль. Шекспир, Гете…