Текст книги "Князья Эльдорадо"

– А где спасенные народы?

Юсупов молча пробежался по пойменному лесу и вернулся обескураженный.

– Романыч, мы, по-моему, перепугали негритосов напрочь. Под кустами прячутся, посерели все. По-нашему – побледнели.

– Ну елы-палы.

Около часа собирали и успокаивали разбежавшихся аборигенов. Те и так россиян считали спасителями, а тут они оказались где-то на уровне богов. Кошкину и Юсупову тут же предоставили походный шатер, покрытый кожей антилоп, и назначили четырех адъютантов – по два на каждого. Попивая кокосовое молоко, Кошкин кивнул на пачки бетеля:

– Мачо, ты в курсе, что это такое?

Илья пожал плечами:

– Вроде табачная жвачка.

– Темнота, бетель рядом с табаком не стоял. Это алколоидная «жевательная резинка», имеет градусы, но небольшие. Получают бетель из семян бетелевой пальмы, ее еще называют катеху. Семена соединяют с вытяжкой из листьев гамбира и небольшим количеством извести. После перемешивания заворачивают в свежий лист острого перца и выдерживают несколько дней. Обладает стимулирующим и возбуждающим свойствами.

– О как, спасибо, Батя, за информацию, надо попробовать пожевать.

Юсупов как-то уж очень внимательно всматривался в лицо бывшего командира. Тот забеспокоился:

– Чего уставился? На мне узоров нет.

– Романыч, у тебя седина исчезла, и вообще ты помолодел на несколько лет.

– Шутки у тебя дурацкие, Илья.

– Какие шутки, – взвился Юсупов. – Глянь на себя в зеркало.

Такового не нашлось, пришлось пялиться в полированный клинок десантного ножа.

– Ну елки, точно.

– Зоркий Сокол, и все-то он видит.

В свою очередь, он стал разглядывать Мачо:

– Между прочим, ты тоже помолодел, видно, перенос во времени сказался.

При захвате португальцев первым делом выяснили, какой сейчас год. Услышанное мало обрадовало – на дворе 1625 год от Р. Х.

Вечером началось празднество: веселилось все племя тсонга во главе с вождем, которого звали непроизносимым именем Мобавегеве. Его обозвали Мо – коротко и ясно. Рядом с россиянами сидел их личный переводчик с таким же трудновыговариваемым именем – он получил имя Уно. Щуплый негритос в красной набедренной повязке бойко лопотал по-португальски, что позволяло общаться с местным населением. Из них на языках банту никто не говорил.

На вопрос, откуда он знает португальский, Уно поведал интересные вещи. Они, оказывается, находятся на территории местного государства Мономотапа, которое с начала XVI века ведет войну с захватчиками. Уно пожал плечами:

– За сто лет войны можно выучить язык врагов.

В это время поднялся вождь Мо и произнес торжественную речь, Уно переводил. Мужики с удивлением узнали, что спасли младшего брата вождя и их ждет не только почет и уважение племени, но и богатейшие подарки, а также… тут Уно закатил глаза… встреча с Той, которая все знает. Это великая честь, ее редко кто удостаивался. По знаку вождя перед Кошкиным и Юсуповым негры, то бишь африканцы, стали складывать дары. Слоновую кость, накидки из шкур леопардов, резные сундучки из зеленого и красного дерева. Открытые крышки позволяли видеть, что они наполнены золотыми брусками и алмазами.

Кошкин с Юсуповым ошарашенно переглянулись – вот тебе и бедненькие негры. Вождь, видя их реакцию, довольно похохатывал. Над ним и россиянами мерно опускались и поднимались опахала из страусиных перьев – этакий местный климат-контроль.

Мачо о чем-то возбужденно переругивался с Уно, тот закатывал глаза от возмущения и махал руками, что вентилятор лопастями.

Капитан все-таки догнал переводчика, для чего ему пришлось рявкнуть пару раз.

Кошкин лениво поинтересовался:

– Чего на бедного негритоса наехал?

Юсупов фыркнул:

– Ты мне должен спасибо сказать и в ножки поклониться. Нам чуть было королевское блюдо не преподнесли.

– Ну и чо, поди не отравились бы?

– Ага, сейчас я те аппетит-то подпорчу. Королевское блюдо готовится так – с кокоса срезают верхушку и запускают туда головастика лягушки. Вот так и растет там, питаясь кокосовым молоком и в нем же бултыхаясь. А затем, когда вырастет, его подают к столу.

– Что, прямо живьем? – икнул от неожиданности майор.

Мачо на миг задумался:

– Нет, не всегда, при желании могут поджарить или сварить со специями.

Кошкин скривился, сплюнул в сторону:

– Тогда персональное спасибо. Многое приходилось жрать в командировках, но лягушек… Мы не французы чокнутые, хотя если подойти философски, це ж белок, кушать захочешь и не такое схаваешь.

Уно, путаясь в междометиях, добросовестно переводил названия и состав местных блюд. Из напитков, кроме различных соков, большой популярностью пользовался местный алкоголь – смесь забродившего кокосового сока и вытяжки из семян бетелевой пальмы. Прохладный напиток по градусам напоминал молодую бражку. Где-то через час Кошкину стало скучновато и он предложил Юсупову сотворить коктейль. Ну а нашим только подкинь идею, энтузиазма – море, тем более майор поделился:

– В первую очередь угостим вождя с товарищами. Думаю, разведем градусов до тридцати, а не то передохнут.

– Верно, Романыч, они поди крепче своей бузы ничего не пробовали.

Илья мухой слетал за тетрапаком и складным стаканчиком, а затем принялся аптекарскими дозами отмерять спирт. Кошкин в литровый золотой кубок нацедил лимонного и апельсинового сока. Для улучшения вкуса добавил немного ледяной ключевой воды и размешал коктейль десантным ножом, поскольку ложек не наблюдалось.

– Уно, нужен поднос и семь стопарей.

Переводчик в тему не въезжал. Юсупов на пальцах объяснил аборигену. Золотые чашки мигом нашлись, Иван, не глядя, наполнил их поровну «по булькам». Илья восхитился:

– Глаз ватерпас, Романыч.

Взяв чашки в руки, отослали Уно к вождю с подносом. Встали, помахали Мо рукой и подняли посудины – ну, этот жест интернационален и понятен каждому. Выпили, сели. Вождь с родичами загалдели и тоже хлопнули по рюмашке. Реакция оказалась неожиданной. Группа приближенных лиц во главе с Мо вдруг шмякнулась на траву, задрав вверх розовые пятки. Мужики переглянулись:

– Чо падать, коктейль слабенький.

На всякий случай подсказали Уно:

– Отпаивайте пострадавших водой, да побыстрее.

Возникшую панику и гвалт уняли с трудом. Вождь и товарищи так в этот вечер и не пришли в себя, все норовили ткнуться мордой в стол. Слуги аккуратно придерживали «гоп-компанию» за плечи.

– Столько спирта зазря перевели, – сокрушался Мачо.

– Да, хлипковатые здесь народы, – поддержал его Иван. – Хрен с ними, налей, Илюха, чистенького.

Пляски тсонга продолжались часов до трех утра. Уставшие негры падали, где придется, или засыпали у импровизированных столов – две широкие доски, лежащие на камнях или ящиках.

Проснувшийся поутру Кошкин, выйдя из шатра, наблюдал безмолвную картину.

– Куликово поле, – вякнул подошедший Юсупов.

Все племя валялось вповалку.

– Пошли умываться.

– Дык мы не против.

И парни помчались к ручью.

Через три дня аборигены закончили празднество, по выражению Ильи, ползали по лагерю, что беременные тараканы, отходя от пьянки. Португальский экипаж в две смены с проклятьями и стенаниями отдраивал «Божий промысел». Название решили не менять, пусть будет. Спустя четыре дня за ними пришел Уно – вождь зовет. У шатра вождя обнаружили новое лицо – шамана с татуировками и шрамами по всему лицу.

После цветистых приветствий негритосы объявили:

– Щас едем к Той, которая все знает. Возражения не принимаются, день наиболее благоприятный.

Парни переглянулись, пожали плечами:

– Ну пшли, дак пшли.

Идти пришлось далековато, километров двенадцать.

Привели к какому-то огромному холму, поросшему деревьями. Небольшая толпа тсонга рухнула на колени у деревянного идола. Идол, к удивлению, представлял собой вырезанную из красного дерева фигуру женщины. Вокруг нее лежали жертвоприношения – золотые самородки, кучки необработанных алмазов, истлевшие шкуры, кремневый пистолет со сломанным курком и две драные шляпы вкупе с большим морским компасом.

– Они нас, по-моему, за дураков держат, – шепнул Илья Ивану. – Эта деревяшка вещать начнет, смех один.

Гекконы на его груди обеспокоенно завертели головами – ящерки, на удивление, всегда чувствовали настроение хозяина.

– Не суетитесь раньше времени, посмотрим, что дальше будет, – буркнул Кошкин.

Негры меж тем вывалили какие-то дары идолу и уселись перед ним рядком. Шаман закатил длинную речь, а затем припал ухом к земле:

– Можно идти.

Отправились впятером: вождь Мо, шаман и Уно-переводчик, замыкали процессию Кошкин с Юсуповым. Отойдя вправо от идола метров за пятьдесят, свернули на еле заметную тропку, вьющуюся между деревьев. Подойдя к скалистому основанию, остановились. Шаман выдал пару фраз и замолк, явно чего-то ожидая. Неожиданно большой плоский камень бесшумно отодвинулся в сторону, открывая большой вход в пещеру.

– Метра три на два, – прикинули парни.

Шаман, напыжившись, пробулькал что-то на местном наречии и ткнул пальцем в Кошкина.

Уно перевел:

– Тебе первому.

Иван не стал спорить и шагнул в полумрак пещеры.

На удивление, темно не было – на стенах рос какой-то светящийся лишайник. Пройдя по песчаному полу метров пять, наткнулся на поворот влево. Дальше обнаружился небольшой зальчик с более ярким освещением, в центре которого неожиданно запульсировал круг двухметрового диаметра. Вернее, пульсировала его внешняя кромка эдаким нежно-розовым цветом, но не это поразило Кошкина. За кругом отчетливо просматривалась металлическая овальная дверь.

– Что за фуйня? – пытался осмыслить происходящее майор.

Тут же раздался мелодичный, но сварливый женский голосок:

– Сейчас же перестань ругаться, не люблю я этого. Встань в круг, не бойся. Тебе ничего не угрожает.

Ошарашенный Иван подчинился.

Круг на миг вспыхнул золотым светом.

– Позови своего товарища, отсканирую сразу обоих, чего время терять, – промурлыкал тот же голосок.

Таща за рукав Юсупова, Иван втолковывал ему на ухо:

– Ничему не удивляйся и главное – не матерись.

Мачо хлопал глазами и согласно кивал башкой, но, встав в круг, забыл все наставления и один в один повторил вопрос командира:

– Что за фуйня?

Иван запоздало толкнул его в бок.

Женский голос зазвенел от возмущения:

– Молчи, матерщинник, а то в угол поставлю. Ты у меня похихикай, похихикай.

На Илью накинулся Кошкин:

– Замолчи, дурак, а то влипнем из-за тебя по самое немогу!

– Слушай старших, Аника-воин. Все встали, стойте спокойно.

В круге вспыхнул золотистый столб, упершийся в каменный потолок. Сканирование длилось недолго – минут пятнадцать, после чего овальная дверь распахнулась и женский голос пригласил внутрь:

– Следуйте по светящимся стрелкам.

Пройдя метров сто, вошли в кабину лифта, который с жуткой скоростью доставил их в пункт назначения. Пройдя через очередную отодвинувшуюся переборку, попали в самую натуральную рубку управления.

– Ешкин кот, никак космический корабль, – вырвалось у Ивана.

Мачо ошарашено вертел головой.

Нежный голосок подтвердил:

– Совершенно верно, вы находитесь на крейсере дальнего прыжка «Пересвет».

Мачо не удержался и забегал по рубке:

– Так вы наши, русские? Как вы сюда умудрились вляпаться? Где вы, девушка, покажитесь.

– Я перед вами, справа окошечко, видите? Меня зовут Искин 23–12. Не имя, а сплошное издевательство, не находите? Ребята, садитесь поудобнее, поведаю нашу печальную судьбу. Как вы поняли, наш крейсер из 2312 года, был построен на стапелях Луны, экипаж – двести пять человек. Наша пятая экспедиция имела задачу вырваться за пределы Солнечной системы. Четыре предыдущие сгинули безвозвратно. Кто-то или что-то нас упорно не пускает. Вот и мы при выполнении дальнего прыжка во время так называемого нуль-перехода оказались на матушке Земле. Управление кораблем оказалось невозможным, слишком все быстро произошло, больше половины экипажа погибло. Дальше оказалось, что передняя часть крейсера находится в южной части Африки. Но самое трагичное – то, что «Пересвет» провалился во времени. Мы оказались в 1036 году от Р. Х. На данный момент в живых не осталось никого, несмотря на продолжительность жизни в двести пятьдесят лет. Одна я тут горе мыкаю среди диких аборигенов, – вдруг запричитала Искин.

– Да не расстраивайтесь вы, не убивайтесь, теперь нас трое. Ничего, перетерпим, перебедуем.

– И то правда, – звуки, похожие на шмыганье носом, прекратились. – Жаль, угостить вас нечем, у всех бортовых пайков давно вышли сроки хранения.

– Не стоит беспокоиться, – парни протестующее замахали руками.

– А скажи, как ты, Искин…

Весьма полезная для обеих сторон беседа затянулась не на один час. Из пещеры они вышли к вечеру, пообещав Искин наведаться завтра. Тсонга встретили их оглушительными воплями радости – наверное, уже не чаяли увидеть парней живыми.

Глава 2

К одиннадцати часам утра Кошкин был готов к рандеву – тщательно выбрит, камуфляж почищен, берцы надраены. В руках он держал огромный букет цветов. Объявившийся Мачо, осклабившись, хрюкнул.

– Будешь хихикать, получишь в глаз, – пригрозил Иван. – На свидание к девушке идем, понимать надо.

Мачо вскинулся:

– Да ты чо, Романыч, это же железяка, компутер!

– Балда ты, Илюха, невнимательная! Неужели не понял, с нами общалась полноценная личность. Не удивлюсь, если окажется, что матрицу перенесли в Искин с конкретного человека, с какой-нибудь молодой девушки.

Илья надолго задумался и разговорился только при подходе к холму:

– Все может быть, а мы сейчас у нее и спросим.

Вход оказался открытым – видимо, их ждали.

После часовой беседы Искин вдруг предложила остаться одному Кошкину, вежливо извинившись и распрощавшись с Юсуповым.

Ивану она откровенно призналась, что он ей больше нравится, да к тому же такой внимательный – цветы преподнес.

Только тут до него дошло:

– Искин, значит, ты нас не только слышишь, но и видишь?

Хозяйка звонко рассмеялась:

– Конечно, у меня сенсорные датчики выверены не только внутри крейсера, но и снаружи.

– А как ты оказалась с половинкой корабля внутри холма?

– Сама не знаю, видимо, следствие перехода.

– Хорошо, не на дно моря угодили.

– Иван, я правильно поняла, что вы скоро отправляетесь в плавание?

– Да, все так.

– Ага, наладились, значит, на родину, на Русь.

– Ну да, чего нам здесь торчать.

– Иван, у меня огромная просьба. Обещай, что выполнишь.

Кошкин внутренне помялся, но так хотелось помочь хоть чем-то существу, запертому в метровый шар из бронебойного хрусталя, что он сказал:

– Конечно, о чем речь.

– Ура, ура, ура! – донеслось со всех сторон. – Я так счастлива! Я не ошиблась в тебе. Ты прекрасный человек.

Затем без всякого перехода нежным голоском изложила свою просьбу:

– Мальчики, возьмите меня с собой. У вас со мной проблем не будет, а польза огромная.

Кошкин попытался вяло отбрыкаться: мол, путешествие – дело опасное, можно утонуть, да и пираты опять же.

– Ай, какая ерунда, – отмахнулась Искин. – Иван, ведь я не забавы для прошусь с вами в большой мир. Моя мечта – обрести физическое тело и жить полноценной человеческой жизнью. Ты не представляешь, как мне тяжело в хрустальной тюрьме. Помоги, пожалуйста.

Послышался тихий плач. Этого Кошкин перенести не мог. Он подскочил к окошечку, принялся его бессознательно гладить и успокаивать Искин:

– Не плачь, пожалуйста, не рви мне душу. Мы обязательно поможем. И вообще, ты мне очень нравишься, ты добрая и честная.

Сказал и испугался, что Искин обидится. Но нет, шар внутри рубки управления замерцал и стал переливаться волнами цвета – от изумрудного до ало-красного.

Затем Искин заявила, что хочет заранее отблагодарить своих спасителей. Иван, услышавший, каким образом, обалдело тряс головой и лишь бормотал с глупой улыбкой на лице:

– Да нет, такого не может быть, сказки все это.

Искин предложила им с Юсуповым ни много ни мало перестройку организма, чтобы прожить еще минимум двести лет.

– Ваня, не сомневайся, на «Пересвете» отличный кибердоктор. Дня за три сделает из вас долгожителей. Да, кибердока придется взять с собой. Только с его помощью можно совершить пересадку матрицы моей личности в физическое тело. Сходи в лагерь и предупреди друга, что тебя не будет три дня. Потом возвращайся.

Они управились за неделю, больше было мороки доставить кибердока и его саркофаг-камеру на каракку, да спрятать оборудование в трюм.

Пришлось повозиться и с Искин. По ее требованию они снимали в крейсере и с близлежащих деревьев многочисленные датчики. Сняли не все, оставили десятка два. Как она объяснила, для запасного аварийного компьютера – тот личностью не обладал и был чисто функциональным железом.

Искин переносили в большом сколоченном ящике. На сам демонтаж потратили десять дней – работа тонкая, ювелирная.

Племя тсонга помогло с запасом продуктов, свежей водой и кучей разнообразных фруктов. С «Пересвета» друзья прихватили много трофеев, оружия среди них, к сожалению, не было. У всего личного оружия бывшего экипажа крейсера, бластеров-шмастеров, сели батареи. Они в свое время с удивлением узнали о резервном энергетическом блоке, к счастью, находившемся в передней части корабля.

Так вот, эта установка пополняла свой запас энергии практически из всего: из магнитного поля, солнечного света, жесткого космического излучения и многого другого.

Из оружия они обнаружили лишь две раритетные сабли в дорогих ножнах в капитанской каюте, да Искин подарила им с десяток металлических шаров, типа бильярдных, предупредив:

– Обращаться осторожно, не кантовать. При резком ударе – взрыв в пару мегатонн.

Пришлось под каждую бомбу делать отдельный ящик, закутывать в птичий пух и нежные антилопьи шкуры. Повезло с инструментом – по подсказке Искин нашли несколько шикарных слесарных наборов. Забрали также с десяток кислородных баллонов и столько же космических скафандров. Напоследок задали программу резервному компьютеру, а также сообщили ему звуковой пароль: «ДШБ 2010, Кошкин и Юсупов». Теперь только по нему откроется вход в пещеру и дверь «Пересвета». Много чего не могли демонтировать и упереть чисто технически, да и каракка не резиновая.

Илью особо удручал один факт – невозможность забрать с собой носовые пушки, ввиду их неподъемности. Он долго недовольно крутил головой и втихаря матерился. Вождю Мо подарили двадцать корабельных пушек на маленьких колесиках с запасом ядер и пороха, а также несколько мушкетов и пистолетов. С десяток дней обучали аборигенов огненному бою, правда, без особого успеха. Экипаж судна давно освободили от колодок, и матросы носились по палубе, что наскипидаренные, выполняя приказы новых хозяев. Португальцы просто-таки боялись этих двух русских с холодными глазами убийц. Им хватило одного наглядного примера – Толстяк Педро и Кривой Энрике вякнули на свою голову по поводу передачи пушек неграм: мол, останемся с голым задом, без вооружения. В общем, раскритиковали действия хозяев, а зря – услышавший их русский, с забавным именем Илия, убил матросов голыми руками двумя неуловимыми ударами в горло, после чего приказал выбросить трупы за борт на корм крокодилам. Добавив при этом, что длинные языки будут отрезать вместе с глупыми головами. После чего все ужаснулись, лишние разговоры прекратились, и экипаж молил Бога о скорейшем окончании плавания.

Наконец по усиленным сходням загнали на палубу «Десантник» и закутали его в брезент. Он занял все свободное место между обеими мачтами.

Пришел день прощания, тсонга закатили пир в честь отплытия белых богов. К удивлению парней, вождь Мо приказал десяти воинам и переводчику Уно сопровождать их в нелегком путешествии в качестве телохранителей.

После полуторамесячного пребывания в Мозамбике Кошкин с Юсуповым на карраке отчалили и подались вон от осточертевшей африканской экзотики. Племя тсонга в полном составе стояло на берегу – провожали, махая руками, некоторые даже плакали. По знаку вождя рявкнула пушка, выстрелив холостым зарядом. В ответ бухнула носовая пушка, окутавшись дымным облаком. Матросы подняли прямые паруса, и ветер, надув их, погнал «Божий промысел» вниз по Лимпопо. Через день плавания вода посинела, берега остались позади – судно вышло в Индийский океан.

Повернув направо и оставляя берег материка в прямой видимости, каракка ходко пустилась в дальнее плавание. Больше всего парней раздражала черепашья скорость – шесть-восемь узлов при попутном ветре и все. Искин посоветовала запастись терпением и не дергаться. Иван с Ильей поставили несколько датчиков на судне вплоть до верхушки фок-мачты. Мало того, один видеодатчик Кошкин повесил себе на грудь на просмоленной бечевочке. Как-то Иван посетовал на затруднения в общении с неграми – без переводчика возникали сложности. Искин решила проблему на раз:

– Вы ведь грузили с медоборудованием несколько блестящих обручей небольшого диаметра.

Кошкин вспомнил:

– Было дело. Еще подумал, на кой хрен металлолом лишний грузим, но раз в списке есть – пускай будет.

Искин пояснила:

– Обручи используются для синхронного перевода и обучения.

Таким образом негров обучили не только русскому, но испанскому и голландскому языкам. Мало того, тсонга обучились грамоте, и теперь их не узнать. Глаза засветились разумом, и они стали выглядеть людьми, знающими себе цену. Через полторы недели плавания мягко, но настойчиво попросили у хозяев штаны – дескать, негоже цивилизованным и культурным людям ходить нагишом в одной набедренной повязке. Пришлось на первое время конфисковать у экипажа.

До берегов западной Африки добирались месяц, раза два попадали в мертвый штиль – потеряли дней восемь. В Гвинейском заливе, на реке Комоэ, пополнили запасы еды.

Экипаж и часть негров ночевали на берегу, три дня охотились – пополняли запасы.

До Испании оставалось около девяти тысяч километров. Жара с повышенной влажностью достала всех, народ сделался нервным и раздражительным. На «семейном» совете постановили – раз в две недели приставать к берегу, в устье какой-нибудь реки, и давать экипажу отдых, возможность находиться на твердой земле. Негров распределили между матросами, и те учили их разбираться с парусами и прочей оснасткой. В общем, проходили курс молодого бойца, а переводчика, кстати, тоже поднапрягли на это дело. Тсонга к морской науке отнеслись с энтузиазмом и весело скалились белоснежными зубами. Мачо вбил себе в голову сделать из них канониров. Первое время мат стоял по всему кораблю, пока его не урезонил Кошкин:

– Хорош лаяться, Искин все слышит.

Терпенье и труд все перетрут. К концу пятой недели негры вполне грамотно заряжали пушки, производили выстрел, охлаждали орудие уксусом и чистили на вполне приличном уровне. С мушкетами и пистолетами дело обстояло сложнее – на освоение личного оружия понадобилось вдвое больше времени. Особо заметных событий не происходило, не считая того, что на экваторе, в Гвинейском заливе, наших негров посвятили в мореманы: облили каждого из кожаного ведра и дали выпить по глотку морской воды. В районе островов Бижагош двое суток прятались от шторма в крошечном заливе, а через три дня мирную каракку пытались захватить две наглые шхуны с хищными обводами.

Нападение случилось у берегов Мавритании. Во время плавания очень редко попадались суда, шли себе беззаботно под португальским флагом. Да и что с них взять, видно, что не пузатый купец идет, но в этот раз – облом. Чего пираты прицепились, хрен его знает. Примерно так рассуждал Кошкин, разглядывая две чужие посудины, шедшие в кильватере. Иван передал бинокль штурману.

– Хозяин, они напасть хотят, красный флаг подняли.

Кошкин качнулся с пятки на носок, почесал затылок и изрек:

– Как дам знак, сделаешь поворот налево.

– Слушаюсь!

Шхуны постепенно нагоняли каракку. Донесся звук выстрела, и над передней поднялось облако дыма. Ядро, проскакав мячиком по гребням волн, затонуло на отметке двести метров – со шхун тонко намекали лечь в дрейф. Негры освободили от брезента орудийную башенку «Десантника», и Мачо, откинув люк, залез внутрь.

Кошкин кивнул штурману, тот заорал рулевому:

– Поворот!

С немыслимой для данного времени дистанцией в восемьсот метров автоматическая пушка дала короткую очередь: «бу-бу-бум»!

Первая шхуна, получив несколько снарядов в нос на уровне ватерлинии, стала тонуть, зарываясь мордой в воду, вторая поспешила ей на помощь. «Божий промысел», встав на курс, продолжил плавание. Сказать, что экипаж был в шоке, – значит, ничего не сказать. С выпученными глазами они наблюдали скоротечный бой, и Кошкин с Юсуповым всерьез опасались, что у португальцев разовьется «базедова болезнь». Одним неграм все было по барабану, ну дак им не с чем было сравнивать.

Плавание продолжилось дальше в спокойной и безмятежной обстановке вплоть до Марокко. Здесь они подверглись нападению магрибских пиратов, причем в паскудное время – за час до рассвета. Тревогу подняла Искин. Миг – и сна ни в одном глазу. В полумарке серыми тенями скользили галерные шебеки. Кошкин насчитал семь штук, они подбирались с двух сторон. Два чернокожих телохранителя молча сняли брезент с машины. Пираты толпились у бортов, готовясь к абордажу. Каракка по приказу Кошкина пошла змейкой, меняя галсы – иначе с пулемета плохишей не достать. ПКТ залаял короткими, экономными очередями, сметая живую силу неприятеля. Послышались крики, стоны. Кошкин расстрелял бандитов, словно в тире, с трехсот метров. На каракке заполошно забегал экипаж, разбуженный пулеметной стрельбой. Досмотровая команда, составленная из одних тсонга, вооруженных мушкетами, осмотрела захваченные шебеки. Гребцов-невольников освободили, раненых и убитых пиратов выкинули за борт, предварительно забрав у них все ценное. В качестве трофеев забрали много оружия, оставив небольшую часть бывшим невольникам. Те буквально встали на колени, благодаря своих освободителей. На одной посудине обнаружился свой – русский, его забрали с собой. Днем галерника подстригли, побрили, и он из захудалого старика превратился в молодого мужчину. Рванину его выкинули, самого отмыли и приодели. Русич назвался Никитой Тверским, из казаков, в стычке на землях Дикого Поля попал в плен к крымчакам. Те продали его туркам, а после них попал на галеру – ворочал веслом уже третий год. Узнав, что каракка держит путь в Голландию, а там рукой подать до Московии, Никита заплакал.

– Не чаял уже увидеть родную землю, десять лет в неволе. Спаси вас Христос, бояре, помогите. А я отслужу, ей-Богу, – он истово перекрестился трижды и бухнулся на колени.

Кое-как подняли, успокоили.

– Если хочешь, сам домой от голландцев добирайся, денег дадим. А пожелаешь, вернешься с нами, нам чуток задержаться надобно в Европах, на год-другой. Но после прямиком на Русь-матушку.

– Если можно, я с вами. Языков не знаю, а народишко там склизкий, опять в полон попаду.

– Ну дело твое, вливайся в коллектив. Паруса знаешь как ставить?

– Дык, дурное дело нехитрое.

– Тогда иди отъедайся на камбуз, три дня тебе отдыха. – Уно, Никиту определи со своими ребятами, он наш человек, имей в виду.

– Как скажешь, господин, и переводчик поспешил вслед за Никитой на камбуз.

В первых числах сентября легли в дрейф у берегов Испании – ждали «Золотой флот». Стоянка затянулась, и лишь на одиннадцатый день появился большой караван судов, прущий из Южной Америки. Искин насчитала тридцать восемь вымпелов. Из них двенадцать явно военные, видимо, охрана. Мачо радостно потирал ладошки:

– Ох, и пограбим, ешкин кот.

По сравнению с грозными испанцами с их трех-четырехпушечными палубами на трехмачтовых линейных кораблях, «Божий промысел» выглядел бледно – утлое суденышко, эдакий гадкий утенок.

И когда они приблизились к каравану и подняли красный вымпел, над водой раздался хохот испанцев.

– Сейчас вам ребята будет не до смеха, – пробормотал Юсупов, усаживаясь на место наводчика в «Десантнике».

Каракка, убрав часть парусов, по крутой дуге стала огибать охранение, и с дистанции в пятьсот метров Илья открыл огонь. Пушка коротко пробухала одну очередь, другую – три судна испанцев, черпая воду в пробоины, стали тонуть. Кошкин приказал стрелять новоиспеченным канонирам из допотопных пушек – пусть тренируются. Для этого «Божий промысел» приблизился к каравану и в результате получил несколько «подарков» от испанцев. Вражескими ядрами убило двух матросов и пробило парус на фок-мачте в нескольких местах.

– Нет, на фиг, на фиг, увеличить дистанцию, – скомандовал Кошкин.

Теперь картина радовала глаз – тонуло уже семь кораблей охранения.

Негры веселились и затеяли было пляски на палубе. По знаку Кошкина, боцман Жуан врезал им линьком по задницам. В один момент порядок был восстановлен. Упрямые испанцы продолжали пыхтеть – торговые суда ринулись на помощь тонувшим, а оставшаяся пятерка попыталась взять каракку в клещи.

Упрямство до хорошего не доводит – в результате и у оставшихся вояк возникли крупные проблемы. Они стали тонуть. Мачо четко стрелял по ватерлинии и чуть ниже.

Наконец стрельба закончилась, и он вылез из «Десантника». Купцам не мешали спасать экипажи тонущих судов. Испанцы вытащили практически всех. Казалось бы, после такого разгрома по логике нужно спасаться на милость победителя, ан нет, видимо, у вояк от злости мозги переклинило. Неповоротливые купцы предприняли атаку. Только после того как утопили одного из них и помощь была отогнана пулеметными очередями, до придурочных испанцев дошло: лучший вариант – спустить паруса.

Всю оставшуюся половину дня досмотровая команда шныряла между неприятельскими судами. Семь посудин, с которых выкинули пушки, отпустили восвояси, на них, кстати, пересадили экипажи с военных кораблей.

На данных кораблях золота и серебра не оказалось, а возиться с хлопком, пряностями и прочим грузом посчитали не с руки. Зато на остальных девятнадцати драгметалла – полные трюмы, в среднем около тонны в каждом. Мачо выбрал самый быстроходный корабль и перешел на него с командой негров, вооруженных до зубов, – их каракка замыкала караван, следя за испанцами, чтобы не разбежались.

Вереница судов направилась прямым ходом в Нидерланды через Ла-Манш. При подходе к берегам Франции спустили испанские флаги и подняли голландские. На счастье французов и англичан, они не стали препятствовать проходу каравана, не то получили бы щепки на воде.

Через неделю суда встали на рейде Амстердама, в заливе Эйсселмер. С портовыми властями общий язык нашли быстро, тем более подкрепили хорошей взяткой. Кошкин, переодевшись в роскошный испанский костюм и взяв с собой двух негров на запятки наемной кареты, отправился в город. Горожане подсказали, где расположен крупнейший амстердамский банк.

Связь с Искин он держал через горошину дальней связи, спрятанную в ухе. Она подсказала Ивану, как правильно оформить банковские бумаги.

С трофейным золотом и серебром поступили просто – продали его банку из расчета десять к семи. В итоге получилось где-то около четырех с половиной миллионов золотых гульденов. Выгрузка золота в хранилища банка заняла несколько дней. Затем сняли большой особняк с парком и солидными хозпостройками. Ночью, не включая двигателя, три десятка лошадей-тяжеловозов притащили «Десантник» от порта до особняка, где его спрятали в большом сарае. Остальные трофеи с «Пересвета» вывезли в повозках, спрятанных под брезент. С португальцами честно рассчитались, выдав по килограмму золота и отправив их домой на родной каракке. С испанцами поступили вполне гуманно – посадили все экипажи на четыре корабля и отпустили восвояси. Остальные пятнадцать посудин выставили на продажу – каждая стоила примерно полмиллиона золотом. Постепенно освоились, обжились в дождливом Амстердаме, и где-то через месяц встал вопрос: «А что дальше?» Собрали совет в Филях. Мачо рвался в Россию, но его быстро охладили.