Текст книги "Предатель"

Осторожно, боясь поскользнуться на отполированных ветром и дождями камнях, Кучер заглянул в провал. На большой площади затеяла чехарду светотень. Между рядами ярких прямоугольных бойниц, в которые заглядывало солнце, пролегали четкие границы темноты. Свистел ветер, выбивая из щелей между камнями остатки песка. На стенах ютилась жухлая трава, а выше пустили корни молодые деревья.

Пустота обнадеживала. Присмотревшись, Кучер нигде не заметил продуктов жизнедеятельности хищников. Кроме того, по углам не валялись и обглоданные человеческие кости. Мостовая, если не считать жалких пучков травы, выглядела девственно пустой.

Пугало безмолвие. Такое, что если бы не ветер, можно было съехать с катушек. Не кричали птицы, не жужжали насекомые. Даже у Кучера, как он ни храбрился, похолодело на сердце. Слева от него возвышалось сооружение, уцелевшее на уровне второго этажа. Туда он и рассчитывал забраться, справедливо рассудив, что большинству хищников путь наверх заказан. У него есть время до темноты, чтобы оглядеться – и вот за такой подарок следует сказать спасибо Грифону.

Вдоль стены, пытаясь до времени оставаться в тени, Кучер и двинулся, готовый в любой момент броситься назад. Стояла тишина. Только по-прежнему дул ветер, как последний скряга, пересыпавший кучи песка с места на место.

Кучер остановился, придирчиво осматривая каждый закуток. Если он хотел добраться до разрушенного здания – следовало решаться на короткий бросок по открытой местности. Перспектива не радовала. Парню виделись десятки кровожадных глаз, следящих за ним из укрытий. Однако выхода не было. Если он хочет определиться с ночлегом, следовало рискнуть. Это было последней осмысленной фразой, что оформилась в его голове.

Кучер рванулся с места, рассчитывая быстро одолеть открытое пространство, а потом подтянуться и, ухватившись за выступ, в два приема оказаться на втором этаже. Но даже если бы он так не торопился, конец его ждал один.

Как только он оторвался от стены, мир мгновенно потерял краски. Картинка застыла, от всех многочисленных оттенков остались лишь два цвета – белый и черный. Его нога угодила в ослепительный прямоугольник. Воздух всколыхнулся и столб света стал подниматься. Словно белая краска залила ботинок и ногу до колена, закрасив тени. Кучер хотел поставить ногу на мостовую, но, к своему ужасу, осознал, что земной поверхности нет. Его ботинок падал в пустоту. Парень потерял равновесие, споткнулся и кубарем полетел туда, где нет теней. Темнота позади него задрожала, неохотно выпуская тело из тесных объятий.

Белый свет пульсировал… или это только казалось ему, потерявшему голову от страха. Падая, парень успел удивиться той необычной легкости, которую ощущало его тело, летящее в пропасть. И только дернув рукой, осознал, что ее нет. Вся левая половина оказалась разрублена пополам. Липкий ветер хлестнул его по лицу, забивая ноздри клейкой массой. Кучер открыл рот и крикнул, что есть силы. И этот хриплый вой напомнил отчаяние хищника, из пасти которого вырвали обещанную жертву. Рот его заполнила солоноватая жидкость и он захлебнулся, отчаянно пытаясь выплюнуть, выбить из горла то, что затрудняло дыхание.

Белый ветер смешался с темнотой, расплывающейся чернильным пятном. И вихрь ворвался в Кучера, опалив огненным дыханием его плоть, испарив хлынувшую фонтаном кровь, разметав в пространстве куски его кожи.

Но Кучер уже ничего не чувствовал. Части его тела кружились в воздухе, соединяясь с небытием…

Хриплый крик пронесся по острову, заставив Димона вздрогнуть. Он поднял голову, пытаясь определить источник звука и едва не упал. Споткнувшись на ровном месте, он пробежал по песку, согнувшись в три погибели.

– Под ноги смотри, – сорвался на товарища по несчастью Русел. – Что-то мне это не нра…

– Это единственное, что тебе не нра? – огрызнулся в ответ Димон.

– Сдается мне, на одного из нас стало меньше, – уже миролюбивей сказал крепыш.

– Думаешь? А мне показалось, зверь завыл.

– Ты был прав. В смысле – когда решил пойти вдоль берега. В случае чего, можно и в море сигануть.

– Ага. Если именно там нас и не поджидают кровожадные твари. Знаешь, начиная с небольших таких рыбешек, объедающих мясо до кости.

– Слушай, заткнись, а?

– Вот, что надо было говорить, когда Кучер предложил всю эту бодягу.

– Чего сто раз повторять! Димон, слышь, я думаю: а может, надо сидеть, как Бодя, и не дергаться? Там вроде бы безопасно.

– Много мы с тобой знаем, где безопасно. Скоро ночь…

– Скоро! Ну, ты загнул.

– Когда-нибудь настанет. Вот тогда заварушка и начнется. Может быть.

– До ночи мы до северного края как-нибудь доберемся. Тут идти всего ничего. Напрямик час, может, два. Знаю я этот остров. Мне Михалыч рассказывал.

– Никто тут не был. И рассказывать некому. Хорош заливать.

– Михалыч его на яхте обходил! Чего мне врать?

Светило солнце. До тошноты ласково набегали на пологий берег волны, лизали песок и спешили убраться назад в море. Оседала пена, согретая солнечными лучами. Умирать не хотелось. Как будто, если бы стояла плохая погода, он скорее согласился бы распрощаться с жизнью! Димон шел по берегу, стараясь держаться подальше от воды. Внутри все окаменело. Тупая покорность вела его дальше. Хотя больше всего ему хотелось опуститься на песок и бесконечно долго, пока хватит сил, смотреть вдаль, задерживая взгляд на белых барашках, бороздивших морской простор. Одно только воспоминание о том, что так уже поступил Бодя, ставило крест на его желании.

Они остановились одновременно, тупо глядя перед собой. Впереди, прерывая их путь, в берег врезалась огромная бухта с пологими краями.

– Нехилая лагуна, – тоскливо отметил Русел. – Обходить будем или по мелководью махнем?

– Я в воду лезть не хочу.

– Я тоже. Пошли вокруг?

– Попробуем.

Штрафники двинулись правее, обходя бухту с изумрудной водой. Потом невысокий холм скрыл низкое солнце и вдающаяся в берег морская полоса сменила праздничный цвет на блеклый серый.

– Ты видишь? – полузадушено спросил Русел.

Но Димон без уточнений напрягал зрение, чтобы разглядеть то, что блестело прямо по курсу. С великой осторожностью он сделал десяток шагов. Абсолютно гладкая, отполированная до такой степени, что можно было разглядеть собственное отражение, путь преграждала стеклянная поверхность.

– Думаешь, спеклось от высокой температуры? – почему-то шепотом спросил Русел.

– Хрен его знает, от чего тут все спеклось, – процедил сквозь зубы светловолосый. – Но я туда не пойду.

– Что предлагаешь?

– По мелководью. На другой берег. Там, где светлее.

Димон повернулся и пошел назад. На его плечи обрушилась такая усталость, от которой с трудом передвигались ноги. Вся эта череда – и берег, и бухта, и стекло – вдруг показались ему едиными частями смертельного лабиринта. В котором не метались, нет! Четко брели в строго заданном направлении две жалкие, загнанные крысы.

Ему стало жаль себя до головной боли. И если бы так уже не сделал Бодя, пожалуй, он бы сдался. Вот сейчас рухнул бы на колени и завыл. Пройдет немного времени – будет также ослепительно синеть небо, так же неустанно катиться по небосклону это гребанное солнце. И так же равнодушно набежит волна, выбросив на берег его израненное, мертвое тело. Подобная банальность, наверняка продуманная перед смертью тысячами людей, пробила Димона на слезы. Горячие, они потекли по лицу, пачкая предательской влагой щеки. Он наклонился, якобы для того, чтобы разглядеть что-то под ногами и вытер лицо.

– Кто первый? – спросил Русел, прищурив глаза.

Димон, не слушая его, ступил в яркую, колышущуюся рябь. Он брел, оставляя в мокром песке раны, которые спешили затянуть набегавшие волны. Светловолосый не слышал, как пронзительно закричал Русел, и не видел, как недалеко в море лопнул гигантский пузырь, выбросивший из глубины группера – огромного, не меньше трех метров длинной. Рыбина всплыла кверху брюхом. Ее бугристая кожа лопалась, плавники били по воде, поднимая тучи брызг. Димон шел, окруженный безмолвием, затишьем перед бурей.

В море вспухла гигантская волна, поднялась сплошной стеной и двинулась к берегу, неся на себе мертвого группера и еще добрую сотню морских обитателей. Всей силой она обрушилась на бухту, погребая под собой Димона. Он заметил смерть в последний момент и принял ее почти спокойно. Накрытый толщей он еще барахтался некоторое время, тщетно пытаясь выбраться. Но вода прибывала, давила сверху с такой силой, что у парня хрустнули кости. Его тащило по дну как куклу, ломая конечности. Прямо на него, подминая под себя человека, рухнул труп группера. Легкие у Димона сжались от недостатка кислорода, и он открыл рот, выпуская пузырьки воздуха. И тут же внутрь его изуродованного тела хлынула вода.

Русел не знал, как погиб друг. Как только земля дрогнула, он закричал и бросился назад. Там его и настигла волна, в паре десятков метров от бухты. Сбила с ног и потащила по берегу вплоть до стеклянного озера. Крепыш отдался на волю стихии и до последнего не дышал, надеясь, что вода отступит. Но надежда умерла, когда с силой летящей по автостраде груженой фуры его впечатало в стекло, ломая кости и череп.

Потом, когда все стихло, труп штрафника еще долго носили волны, пока не выбросили в бухту…

Бодя поднялся и прислушался. Ему послышался далекий крик и шум прибоя. Прошло время, но стояла тишина. Он отшвырнул наручники в кусты и пошел по мостовой.

– Суки, вы все. Гады! Сволочи!

Он начал с цензурных ругательств, постепенно переходя на мат. Ноги несли его вглубь острова. Он все убыстрял шаги, перемежая их сначала отборным, а потом несвязным матом. Его хватило ненадолго – вскоре Бодя не выдержал и побежал, не обращая внимания ни на что. Его не покоробило пыльное облако, поднявшееся и закрутившееся в спираль, не удивили глубокие трещины в земной коре, повторявшие его путь, не поразили безлистые деревья, голыми сучьями указывающие куда-то на север.

Бодя бежал долго и плевать хотел на безмолвие и пустоту. Он остановился лишь в конце пути, оказавшись на северной точке острова. Только немного отклонился от направления – слева вдавалась в небо вышка, огороженная столбами.

– Я дошел! – крикнул он. – Слышишь, сволочь, я дошел!

На сухих, потрескавшихся губах, выступили капли крови. Парень слизнул их, словно они были водой, утоляющей жажду. Дыхание постепенно восстанавливалось. Он медленно подходил к вышке, сияя, как надраенный медный чайник. До намеченной точки оставалось всего ничего, когда земной пласт двинулся по кругу, молниеносно срезав парню ногу выше колена. Еще не понимая, что происходит, Бодя рухнул на колено в лужу собственной крови. Он не сыпал проклятиями. Даваясь криком от невыносимой боли, он полз, оставляя за собой кровавую дорожку. Парень приближался к вышке, пытаясь зажать рану, до последнего цепляясь за жизнь.

Кровь ручьем лилась из открытой раны. Столбы приближались медленно. Более того, парню показалось, что они стали отдаляться. Он бросил тело в последний раз и вышка, вместе с берегом и морем полетели куда-то вдаль, оставляя его в том месте, где не было света. И боли.

* * *

Грифон оторвался от мониторов и крутанулся в кресле, с ожиданием глядя на убеленного сединами Палыча. Тот не заставил себя долго просить.

– На этот раз сработано четко. Теперь, когда устранены погрешности, яснее видны результаты. Резонатор действует безотказно. Только в последнем случае мы видим, что мощности не хватило. И это тем более странно, что она рассчитана была на гораздо больший радиус воздействия…

– Результаты мне на стол, – жестко перебил его Грифон. – Кроме того, Иосиф Павлович, мне порядком надоело слышать это слово.

– Какое? – не понял Палыч.

– «Странно» – вот какое слово. Я хочу, чтобы все было предсказуемо. И прогнозируемо. И если это погрешности – то в пределах допустимого. Иначе, Палыч, – он подался вперед и заглянул худощавому доктору в глаза, – в следующий раз мы с вами окажемся на том острове. А здесь будут сидеть спецы. Там найдутся умные головы, поверьте мне, чтобы убрать странности.

Наркобарон поднялся и вышел на палубу, по пути подозвав рукой кстати подвернувшегося Дерибаса.

Грифон остановился возле борта, с наслаждением вдыхая морской воздух.

– Что? – спросил он.

– Сведения подтвердились. – Крепкий, высокий, со шрамами, чертившими щеки и лоб, Дери-бас застыл рядом с шефом. – Хаммер в затонувшем городе. Наш человек видел его. Хотя, как утверждают рыбаки на «Санта Клаусе», они высадили его на острове. Но там Хаммер не объявился. Как он попал в город, я не знаю. Но в данный момент его местонахождение известно.

– Хорошо. Снимок всем раздали?

– Так точно. Операцию начинаем по плану.

Грифон кивнул.

– Смотри. Чтобы на этот раз все было чисто. Он ранен, без оружия. Значит, достойного сопротивления оказать не сможет. На данный момент шесть трупов – перебор.

Он помолчал, давая возможность старому служаке оценить серьезность заявления.

– Ладно, иди, – наконец, сказал Грифон. Но как только Дерибас повернулся, наркобарон окликнул его. – Кстати, покажи снимок.

На фото весьма сомнительного качества, исподлобья смотрел высокий скуластый мужчина с тонким шрамом между бровей.

10

В могущественном и одном из самых древних государстве Индокитая Сиаме один из королей сам придумал казнь. Осужденного привязывали за руки обнаженного и выставляли на площади, полной народа. Палач в течение долгого времени отрезал от преступника части тела и заставлял того есть собственное мясо.

Огромная площадь бывшего производственного помещения, накрытого куполом, оказалась залитой водой. Между сваями, удерживающими потолок, сохранились стекла. Хрупкость конструкции подчеркивали трещины, змеившиеся по куполу. В рукотворном озере сверкали осколки солнца. Ветер морщил совершенную гладь воды, собираясь в складки возле мусорных завалов, оплывающих гнильем.

Стоя на пороге, Дикарь с беспокойством заметил гибкие тела жгучих каракатиц, снующих по дну.

– Там опасно, – бросил он через плечо, всерьез рассматривая возможность перебраться на тот берег по подоконнику.

Кира остудила его порыв.

– Не просто опасно. Смертельно, дайвер, – приглушенно сказала она. – Их там сотни, если не тысячи. Несмотря на то, что там по колено, и до середины добежать не успеем.

– Другой путь есть?

– Есть, – вяло протянула она.

– Веди.

– Веди, – передразнила девушка. – Сам на ногах еле держится, а туда же.

– Я справлюсь. Мне лучше, – невесело усмехнулся Дикарь. И после паузы добавил чуть слышно: – И постараюсь вытащить нас.

Но девчонка услышала. Мгновенно обернувшись, она ухватилась за его слова, как за спасательный круг. Тот самый, что послужит залогом успеха при смертельно опасном переходе в надежное место. В огромных восторженных глазах тонули солнечные блики.

Их взгляды встретились. Вдруг перестало иметь значение все – и утопающий в Океане город, и смертельно опасный переход, и раны. Не отрывая от девушки взгляда, Дикарь не уставал удивляться избирательности собственной памяти. Железобетонная плита, за которой скрывалась его сущность, периодически давала трещины. И оттуда вываливались различные знания. Вроде определения марок оружия и информации о повадках жгучих каракатиц, что ползали по дну водоема. Однако стоило ему сделать запрос о том, смотрела ли когда-нибудь на него женщина таким умопомрачительным взглядом, как память решительно подсунула ему кукиш под нос.

– Никогда, слышишь… Прошу. Не обманывай. Я… – Кира запуталась в словах. Потом шумно перевела дыхание и погасила восторг в глазах. – Тебе надо побриться.

– Самое время, – он с готовностью кивнул, – заняться личной гигиеной.

– Умник. Ладно. Делать нечего, пойдем через подвалы.

– В каком смысле? Какие здесь подвалы? Город затоплен…

– Хватает здесь дерьма, – девушка повернулась и пошла назад по коридору, отмеряя себе расстояние лучом фонаря. – Идти придется через торговый центр. А он весь как улей. Куча отсеков, и ни одного окна. Не люблю. Такая мерзость. В этих сотах может спрятаться такая пчела, что мы с тобой и ахнуть не успеем.

– Говори за себя, – двигаясь за девушкой, сказал Дикарь. – Я успею.

Не оборачиваясь, Кира хмыкнула.

– Накаркаешь, крутой парень.

Два пролета лестницы, ведущей наверх, закончились у сорванной с петель двери. Свет, падающий из уцелевшего окна, тонул в трещинах щербатых, оголенных до бетона ступенях. На стене красовался рисунок, оставленный рукой небесталанного художника. Тщательно, до мельчайших деталей прорисованная мужская голова. Человек улыбался искренно, широко, от уха до уха. В то время как его черепная коробка была снята. Она стояла перед ним в виде тарелки. И там, тоже прописанный до мелочей, лежал его собственный мозг.

– Нравится? – Кира, остановившись рядом с ним, заглядывала через плечо.

– Не очень.

– Вот и мне тоже.

Перед тем, как нырнуть в темноту, Дикарь проверил, легко ли вынимается из чехла нож. Расстегнул клапан на кармане, в котором лежала обойма. Затем достал фонарь.

– Кира, – окликнул он девушку, заставив ее задержаться на границе, отделяющей свет от тьмы. – Там опасно?

– Очень. Но ты не думай – я тебя буду защищать, – вымученно улыбнулась она.

Дикарь подошел к ней совсем близко. Настолько, что вдохнул горький запах ее волос.

– Теперь слушай меня, девушка. Фонарь я включу тогда, когда сочту нужным.

– Там очень темно.

– Все равно. До тех пор держись за мной. Твое дело показывать рукой, в какую сторону идти, – сказал он, снимая с ее плеча один из рюкзаков и закидывая себе за спину. – Ты будешь делать то, что я прикажу. Без всяких возражений. Если я скажу прыгай, ты прыгнешь. Если ложись, то…

– Да все понятно, командир, – нахмурилась Кира, однако отстраняться не спешила. – Может, и поведешь ты? – мягко, без гонора добавила она.

– Нет, поведешь ты. Я говорю о том, как ты должна себя вести.

– Слушаться.

– Хорошая девочка. Сначала выполняешь приказ, а потом шутишь.

– А можно наоборот?

– Можно. Только после того, как выполнишь приказ. Только в таком порядке. Кира?

– Есть командир, – тихо сказала она и еще долгих десять секунд стояла рядом с ним, прежде чем повернуться в сторону темного дверного провала.

Кира шагнула за порог как в омут. Основательно продышавшись, словно там, впереди, отсутствовал кислород.

Размеры огромного помещения с разрушенными перегородками и кучами мусора, хищно затаившимися в многочисленных отсеках, впечатляли. Затхлый воздух, насыщенный парами гниющих останков некогда шумного торгового центра, полнился звуками. С тихим стуком что-то рассыпалось. Эхо прошелестело по закоулкам и стихло, никак не отозвавшись ни на осторожное поскребывание когтистых лапок, ни на перестук капели, срывающейся с потолка.

Пока хватало света, Дикарь шел туда, куда указывала девушка. Кроме фонаря дайвер сжимал в руках пистолет. Он справедливо рассудил, что реакция некоторых мутировавших тварей превосходит человеческую. И те же кошки, после катаклизмов переродившиеся бог весть во что, вряд ли предоставят ему фору.

Напольная плитка прекрасно сохранилась. Только пыльные разводы скрывали мраморный рисунок. Дикарь двигался между отсеками, до последнего не включая фонарь. Более того, когда темнота чернильным пятном залила окружающее пространство, дайвер продолжал идти. Странное дело – ему казалось, что он способен различить очертания полуразрушенных перегородок и мусорных завалов. Он пошел на поводу у девушки – она, вцепившись дикой кошкой в его рукав, не видела ни зги.

Луч фонаря двинулся вперед, споткнувшись о тело гигантской змеи, поднявшей плоскую голову. Немигающий взгляд желтых глаз следил за непрошеными гостями. В приоткрытой пасти мелькнул язык, пробуя воздух на вкус. Но зашипела не змея. Шипящие звуки выдавила из себя девушка.

– Ненавиж-жу змей.

Дикарь обернулся, приложив палец к губам, призывая к молчанию. Хотя, на его взгляд, они могли разговаривать в полный голос: свет фонаря выдавал их с головой.

Внезапно стены раздались – пропали перегородки и луч света, метнувшись наверх, исчез, занятый поисками потолка. Однако не большие размеры зала, в котором они оказались, заставили девушку сдавленно ахнуть.

Прямо перед ними, возвышаясь среди мусора, на стуле сидел человек. Его не испугал ни луч света, уставившийся в лицо, ни черный ствол пистолета. Худой мужчина в спортивном костюме был мертв. В полузакрытых глазах таяли искры света. На синюшной коже, плотно обтянувшей голову с редкими волосами, блестели капли влаги. Длинные руки висели вдоль тела, почти касаясь пола. Черные губы дернулись, выпуская на свет насекомое, шустро сбежавшее по подбородку.

Дальше все случилось одновременно. Удивленный мыслью «почему мертвец не падает?» Дикарь пустил луч фонаря, как ищейку, по углам. Свет, с быстротой молнии скользнув по стенам, исчез в боковом ответвлении. И в тот же миг мертвый человек, сидящий на стуле, пошевелился и медленно поднял руку. Безвольная конечность успела проделать половину пути, когда пуля проткнула череп точно между глаз. Дайвер не спешил нажимать второй раз на спусковой крючок. Как только грохот стих, Дикарь услышал шорох за спиной и оглянулся.

Луч света вычленил из темноты бледное лицо Киры, которую держал сзади длинноволосый мужчина. Белое пламя сверкнуло на стальном лезвии, прижатом к беззащитному девичьему горлу.

– Без глупостей, придурок, – хрипло сказал длинноволосый, прикрываясь телом девушки. – Прирежу как нехрен делать. Оружие на пол. И фонарь убери. У нас свой свет имеется.

– Спокойно, мужик, – сказал Дикарь, отводя луч фонаря в сторону.

В боковом ответвлении посветлело. Из правого коридора вышли двое – щуплый мужчина с гладким молодым лицом, контрастирующим с седыми волосами и огромный увалень, державшийся чуть позади. Верзила нес в руках керосиновую горелку. Он прибавил света, выкрутив фитиль до упора, и поставил лампу на пол неподалеку от мертвеца. Куча мусора зашевелилась и оттуда, матерясь и отряхиваясь, выполз четвертый – лысый горбатый мужчина.

– Все, мужики, – хохотнул он, – в следующий раз пусть Громила в засаде сидит.

На его слова никто не отозвался.

– Ты слышал, что тебе сказали, парень? – хрипло спросил седой и передернул затвор пистолета, направленного Дикарю в лицо. – Оружие на пол! Иначе твоей девке конец. Ну!

– Спокойно, мужики, – повторил дайвер, опуская оружие. – Без паники.

– Это у кого тут паника? – угрожающе бросил тот, кто выбрался из завала. – Паника у тебя будет, умник. Минут через десять, если поторопимся. Обещаю.

– Оружие! – рявкнул седой. – Винни, давай девку в расход…

– Я понял. – Дикарь медленно присел и положил оружие на пол. – Все?

– Нет, не все. Теперь отбрось его ко мне. И руки, руки выше подними.

– Без проблем. А в чем дело-то, мужики?

Ему не ответили. Дикарь поднял руки, по-прежнему сжимая в одной фонарь. Пятно света поднялось наверх и затерялось на потолке. После этого дайвер неспешно отбросил пистолет ногой. Только в последний момент он поскользнулся, и, вместо того чтобы отлететь к седому, оружие проехалось по полу в сторону лысого мужчины.

– Эй-эй, – встрял в разговор тот, кто держал Киру, – ты же мне пистолет обещал! Слышишь, Бо-об?

Но щуплый его не слушал. На его щеках выразительно заиграли желваки.

– Я тебе куда сказал ствол отбросить? А ты что, падла, сделал? Ничего, припомню я тебе это, гаденыш. Когда ты будешь жрать собственное дерьмо…

– Бо-об, – снова затянул шарманку длинноволосый, – ты обещал мне! Походу ты меня опять динамишь. Обещал же! И что? Опять прогон? Когда еще такая пташка со стволом к нам залетит? Бо-о-об!

– Сопли подбери, – злобно бросил главарь. – И заткнись. А может, ну его на хрен, завалить крутышка? Все равно новая подстава нужна.

– Ты сказанул, – усмехнулся лысый, – такой… материал в расход пускать.

– Мужики, – спокойный голос Дикаря гулко отдался под сводами зала. – В чем проблемы? У нас с собой ничего нет. Оружие вы забрали. Вот рюкзак, – он шевельнул плечом, освобождаясь от ремня.

– Э! Потише! Медленно опускай! Громила, обыщи борзого.

Дикарь осторожно положил рюкзак на пол и так же медленно выпрямился. Он не сводил глаз с лысого мужчины, направившегося в сторону отброшенного пистолета.

– Ага, что тут у нас? Пистолетик. Мой будет, да, Боб? – хохотнул он.

– Бо-об! – надрывно завыл длинноволосый. – Ты же обеща-ал! Ну блин… Какого хрена меня все время накалывают? Что я, хуже других?

Он подался в сторону. Рука его, держащая лезвие у горла девушки раскрылась в жесте, полном разочарования. И это было последним движением в его жизни. В глазах его, отражающих тусклый свет керосиновой лампы, еще плескалось отчаяние, когда посланный недрогнувшей рукой Дикаря, в его грудь воткнулся нож по самую рукоять. В тот же миг Кира оттолкнула длинноволосого и упала на пол, откатившись куда-то за мусорный завал.

Быстро опомнившийся Боб выстрелил на поражение, но место, где только что стоял Дикарь, оказалось пустым. По полу, подпрыгивая на неровностях, катился фонарь.

В один прыжок дайвер одолел расстояние, отделяющее его от пистолета. Следом за ним побежала выщербленная в мраморе дорожка от пуль. Однако Боб запаздывал на долю секунды.

Они с лысым мужчиной потянулись к оружию одновременно – Дикарь оказался быстрее. Его удар снизу пришелся лысому в шею, намертво вбив кадык в горло. Так и не поднявшись, бандит захрипел, тяжело упал на колени и стал падать лицом вниз. Из приоткрытого рта и носа потоком хлынула кровь.

– Сволочь! – заорал главарь, нажимая на спусковой крючок.

Однако к тому времени дайвер, укрывшись за телом падающего бандита, нырнул в мусорную кучу, завладев оружием, на которое имели виды сразу два мертвеца.

– Громила, лови девчонку! – крикнул щуплый.

Правильно рассудив, что является отличной мишенью для стрелка, он метнулся в сторону, рассчитывая укрыться за грудой сваленной мебели. Однако реализовать свой замысел главарь не успел. Грохнул выстрел. Пуля метко ткнула его в ногу. Дикий вой взлетел под потолок. Оружие с глухим стуком выпало из его рук. Бандит тяжелым кулем рухнул на мраморный пол и пополз, зажимая рукой рану.

– Громила, – перекрывая вопли главаря, крикнул Дикарь, – оставь девочку в покое! Выходи с поднятыми руками, останешься жив.

– Он не нашел меня, Дикарь! – откуда-то сзади послышался дрожащий голос Киры.

– Отлично. Слышишь, верзила? Выходи с поднятыми руками. Тем более что я тебя вижу.

– Гонишь, чувак, – раздался приглушенный голос. – Не можешь ты меня видеть. Иди лучше ко мне. Поговорим. Как мужик с мужиком.

– Не вижу, говоришь? Считаю до трех и потом прострелю тебе ногу. Будете выть на два голоса. Раз.

Начатый отчет буквально вытолкнул громилу из укрытия.

– Эй-эй-эй, чувак, не стреляй! Я выхожу!

– Добро.

От завала отделилась огромная тень. Громила медленно двинулся вперед, задрав руки. В то же время, пользуясь тем, что внимание Дикаря переключилось, главарь, не прекращая завывания, пополз обратно к своему пистолету, по-прежнему лежащему на полу. Он почти коснулся ствола, когда Дикарь срубил его надежды на корню. Раздался выстрел. Пуля накрыла руку бандита, раздробив кисть.

– Стоять! – крикнул дайвер пригнувшемуся было гиганту.

– Не стреляй! Я иду! – надрывно взвыл тот.

– Не дергайся, стой смирно, – обнадежил его Дикарь. – Эта пуля не твоя.

– Слава-те… Ты кремень, мужик, – облегченно вздохнул Громила, выпрямляясь в полный рост.

– А вот эта – твоя, – негромко добавил Дикарь, нажимая на спусковой крючок.

Ствол в его руке дернулся, посылая смертоносную пулю в большой, с залысинами лоб. Гигант споткнулся, словно наткнувшись на невидимую преграду. Взмахнув ручищами, он рухнул на колени, потом упал лицом вниз.

– Кира? – спросил Дикарь, выбираясь из завала.

– Я в порядке, – отозвалась девушка. – Лихо ты. И одного, и второго… Прям не ожидала.

Дайвер ее не слушал. По пути подобрав старенький ТТ, он присел перед щуплым. Закатив глаза, тот стонал от боли, переваливаясь с боку на бок и прижимая к груди окровавленную руку. Дикарь обыскал его. На свет, выуженные из карманов, полетели нож и пара снаряженных обойм к пистолету.

– Тебе подарок, Кира, – сказал дайвер и вздернул взвывшего от боли главаря.

– Спасибо, – голос девушки раздался совсем рядом. – Людоеды… ненавижу…

– Суки… суки, – хрипел Боб, – вы покойники. Мои люди вас найдут. Из-под земли достанут. У них оружие… калаши. Мало не покажется. А девчонку вообще…

– Калаши, это хорошо, – веско бросил дайвер. – Кира, достань из рюкзака веревку. Отрежь чуть больше метра.

Через пару минут главарь, вздернутый за шиворот, утвердился на ногах. Дикарь, особо не церемонясь, стянул ему руки за спиной. Боб взвыл так, что у Киры заложило уши.

– Пойдем, – сказал Дикарь, припечатав щуплого пинком пониже спины, – покажешь, где твои люди. И калаши.

– Разбежался. – Но наперекор слову, от толчка, придавшего ускорение, главарь сделал по инерции несколько шагов, припадая на раненую ногу.

Дикарь повернулся к девушке.

– Кира, опробуй оружие. Прижми ствол к локтю этого недомерка и выстрели. Только не промахнись. Если пуля угодит в печень, долго он идти не сможет…

– Нет! Нет! Я понял! Не стреляй! – Боб шумно и тяжело задышал. – Я херню спорол. Нет у меня людей… Только не стреляй! Очканул реально. Это так… Так…

– Веди тогда. В логово.

– И калашей нет… туфта это все…

– Веди. Разберемся. Если через десять минут не дойдем – дальше ползти будешь – я прострелю тебе вторую ногу.

– Я поведу, поведу! Я все понял. Не убивай! Все-все-все бери… Там лекарства, обоймы еще. Я покажу.

Боб, приволакивая раненую ногу и подвывая при каждом шаге, свернул в боковой коридор и двинулся вперед. Пока не получил весьма ощутимый тычок в спину.

– Пасть закрой, – приказал Дикарь. – Будет засада – ты первый получишь пулю.

– Не убивай… Все сделаю, как ты скажешь. Нет там никого. У меня мало людей… было.

Они шли недолго. Луч фонаря, который держал Дикарь, прыгал, перебираясь через груды сваленной в кучу мебели. Пахло гнилью, тошнотворным запахом разлагающейся плоти. И с каждым пройденным метром смрад усиливался. Когда впереди забрезжил мерцающий свет, Дикарь обернулся и поставил у ног девушки рюкзак.

– Останься здесь, – тоном, не терпящим возражений, сказал он. – Услышишь выстрелы – беги назад, в зал. Поняла?

Девушка кивнула, устремив на него жалобный взгляд. Наверняка, она и проводила его таким же взглядом, полным разочарования. Словно он обещал ей подарить долгую и счастливую жизнь, но обещания не сдержал. Вот о чем думал Дикарь, двигаясь следом за главарем. Фонарь погас. Света оказалось достаточно, чтобы видеть все, что попадалось в поле зрения.

– На месте, пришли, – задыхаясь, сказал Боб, вступая в круг света. По его лицу катился пот. – Видишь, никого нет… Не убивай, прошу…