Текст книги "Я сделаю Русь великой. Фэнтези"

Глава пятая

– Гей! Постой-ка, народ торговый! – На малоезженую и поросшую травой плетуньей дрогу лесную вышел громадный мужик в жилетке из волчьей шкуры с огромной дубиной на плече. – Шибко ли спешите? Не трудно ли везете? Может, постоим тут да добром поделимся? И вам полегшает, и нам будет какое добро с собой притащить. А то и бока помять могем. – Верзила поиграл в воздухе дубинкой так ловко, словно она совсем свой вес потеряла.

– Чей будешь, богатырь, когда с таким нахалом на незнакомцев прешь? – Поинтересовался облаченный в воинские доспехи конник, что ехал во главе обоза на вороном коне. – И много ли вас тута таких храбрых?

– Слыхал про Крива? Так мы из ватаги его. Сколь душ тебе знать незачем. На тебя хватит. Будешь делиться добром, али как?! – Настаивал верзила.

– Оно бы и поделиться можно, только с Кривом повидаться бы. Давно о том мечтал. Не позовешь ли? Такому злодею сам все отдам. Много о нем слыхал. – Вел разговор обозный.

– Чего же не позвать, когда дело миром решить обещаешься. Не надо будет людишек твоих бить да калечить. – Согласился верзила, подавая знак тем, кто прятался за кустами, чтобы исполнили просьбу обозного.

– Десятка с полтора себя выявили сотоварищи его. Вели побить этот народец, отец, чтоб не зарывались больно. Мы уже определились – кому кого. Чай у нас навыка к этим делам поболе, чем у любого из них. – Подъехал к обозному молодой паренек и тихо проговорил, склонившись к его уху.

– Чего шептаться?! – Рыкну верзила. – Тебя, Крив, видеть хотят, – известил вышедшего из лесу, – по-иному не желают товацем делиться.

– Ну, тута я! – Заявил мужик, названный верзилой Кривом. – его надобно-то?

– Спросить очень захотелось у тебя, Сом, какого лешего ты тут моим именем прикрываешься? Отчего творишь то, к чему тебе веления от меня не было?! Забыл в чем слово друг другу дадено? – Обозный со всего маху огрел самозванца плетеной плетью так, что наискось через лицо того залегла багровая опухоль, тонкой лентой пробежав по левому глазу.

– Прости, Крив, нечистая подбила взять такое на себя! – Молил Сом, не обращая внимания, что по щеке его стекает кровь вместе с выбитым глазом. И, обернувшись к лесу, – выходите ужо. Он Крив настоящий. Я в подручных у него только и бегал. Прости, Крив!

– Помощь окажите самозванцу этому. – Повелел настоящий Крив вышедшим из лесу. – И чем вы решили народец проезжий пугать? Колышками своими заостренными вместо стрел да дубинами. Один добрый дружинник с десяток вас уложит, пока сам жизни лишится. Моим нынешним «обозникам» и пропотеть не пришлось бы, мечами помахав. Покосили бы вас, дураков, словно траву сухую. А то – вои. Легки на помине они! Вона отрядец в нашу сторону прет. Видать нашумели уже вы тут. – Обернулся к своим обозника. – Повяжите их тут с пяток. Остальные пусть в лесу затихнут. Дальше я сам с воями разговор вести буду.

Когда отряд дружинников поравнялся с обозом, то глазам их предстали повязанные разбойники числом семь человек, среди которых возмущенно рычал туго спутанный верзила¸ делая попытки путы разорвать.

– Здоров будь, гость торговый! – Поприветствовал Крива старший дружинник. – Видать, опоздали мы к главному?

– Опоздали, милок. – Согласился Крив. – Мы тут сами дело свершили.

– А Крива взяли?

– Какого Крива?

– Да объявился тута залетный разбойничек под именем таким. Говорят, в боярстве Пристеньском много разору учинил. – Пояснил старший дружинник.

– Так того Крива ужо года три, как стрела сразила. Сам я из тех краев. Купцом Миланом кличут меня. Давно там об этом Криве и память потеряли. Самозванцы видать. – Заверил Крив. – И то, деньгу на них заработаю. Ныне к степнякам путь держу. Там охотно мужиков на базарах берут. Особливо таких, как тот! – Крив ткнул рукоятью плети в верзилу. За него серебром заплатят.

– Выходит, нам тута и дела нет? – Грустно произнес старший дружинник. – Воевода обещал, коли словим их, так по медяку кажному дать. Медку бы попили…

– А ты не тужи! – Воскликнул Крив. – Я сам вам по медяку дам, коли из лесу проводите. Все одно по пути.

– Идет! – Радостно отозвался старший дружинник.

Обоз продолжил свой путь. А параллельно с ним, таясь в зарослях лесных, вел остаток своей ватаги одноглазый теперь Сом с окровавленной тряпицей на лицеиз-под которой торчали листья какой-то травы лесной.

– Ловко ты все дело повернул, отец! – Восхитился случившимся юный обозный.

– Повезло, что на Сома нарвались. Трусоват он завсегда был. – Ответил Крив.

– Что делать с мужиками станешь?

– Одних прогоню навовсе, зарок взяв, што не вернутся к такому. Сома же с некоторыми к себе в ватагу возьму. Пока время не придет, походят с нами.

– Чего ждем-то?

– Когда ты, сын полным мужиком станешь. И по разуму, и по силе. Время то скоро грянет. Заодно Подлесок, что под селение себе у старейшины Загруды откупил, надобно обстроить до конца, чтобы бабы с детками спокойно ждали нас, когда из походов в края разные вертаться будем. Ныне мы – купцы, завтра – грозный народ лесной. Так-то легше погони с хвоста снимать. В Подлеске мы все купцы, охотники да хлеборобы. Про то Загруда верно ведает. В том и спокойствие наше. Племя Зарбан – защита наша.

– Как ловко ты отец, надумал все! – Восхитился Радомир.

– Не я один. Забыл, как собирали всех через знаки в дупле да решали, какой дорогой топать? Общая мудрость в том. Потому и братство наше окрепло и тверже камня стало. Славно ведь, когда идет обоз купеческий соломой и камнем груженный. Не прячется. Многим знаком уж. А вертается с товарцем разным, который и себе надобен и в торги в иное место свозить можно. Кто нас за злыдней лихих принять в силах? Казна у нас полна. Народец сыт, обут, одет на зависть иным. Племени, что приют нам дало, дары приносим. Заодно и Стрибогу*, что нас под своей рукой держит, жертвы отдаем.

* божество, связанное с атмосферными функциями

Глава шестая

Еще пяток лет прошло. Растет Подлесок, как говорится, не по дням, а по часам. Уже и улицы образовались сами по себе. Дабы не заглядывали соседи за забор бывшего купца, а ныне головы городского Милана, устроил голова себе отдельный двор на высоком берегу реки Заставы. Обнес его высоким частоколом из бревен тесаных. Ворота кованые навесил в том месте, где ров копаный вручную дугой частокол облег и водой из реки наполнился. Такие строения видал Крив-Милан во время походов своих скрытных в городах иных. Детинец* его удачен был. Возвышался нал всем Подлеском. Там и вся ватага его разместилась, которая ныне дружиной звалась. Терем себе поставил голова. Большой. На башенке верхней шпиль торчит, а на шпиле том крутится из стороны сторону морда волчья. Такая же морда, на манер иных городов, на щите большом, что к стене над воротами на мост через ров ведущими прибит, такая же морда намалевана местным талантом. Эту же морду можно было зреть на щите головы городского и висевших на древках над четырьмя угловыми башенками значках. Сам город тоже стеной обзавелся. И как иначе. Прирост народу большой. Из разных мест народ умелый прибиваться стал да постоянным жильем обрастать. На перепутье торговом город стал. Прямо за стенами детинца, под приглядом дружинников на большой площади торговые ряды легли. Всегда там народу полно. Приезжие и свои вперемешку. Пришлось ставить над рядами старшину с откупщиками**, дабы прибылью гости торговые делились с казной городской. Не малый доход имеет от того голова. Постепенно совсем от прежних дел разбойничьих ушел. К чему это ему теперь? Уважение и величие всюду велики стали. Не понапрасну, поди, старейшиной Загрудой на сход глав родов племени Зарбан с почтением зван. Надо ехать. И Всеслава с собой брать. Не вьюнош уж мужчина. Пора бы и девку достойую в невесты ему присмотреть на пиру у Загруды. Малка лучше всех в том разберется. _________________________

* одно из названий внутренней городской крепости

** сборщики налогов в старину

– Дружинников с дюжину приготовь. – Велел Милан Чалому, который теперь был старшим его дружинником. – Завтра выезжаем. Как там Сом над торгами старшинствует? Верно ли оброк собирается? Откупщики его не утаивают ли сборы? Хорошо надзор учинил?

– Все, как надо. Второй глаз Сому надобен еще. Подворовывает сам понемногу. То там, то тут подарок какой утаит. То мелочь. Пущай на корм себе и детям своим хоронит. От оброка же и песчинки не оторвет. Верно то. – Твердо сообщим Чалый.

– Тогда ладно. Собираться будем. Что лазутчики твои донесли. Отчего на пир к Загруде зван?

– В точности никто не ведает. Однако, дочь его меньшая проболтала среди подруг, будто надеется невестой сыну твоему стать. Может тут какое дело затеял Загруда. – Сообщил Чалый.

– Ладно. Поглядим там, какова затея и старейшины.

Оказалось, не один Милан зван был на пир к Загруде. Собрал он к себе несколько соседей из трех племен да двух бояр, одним из которых был Истислав Пристеньский. Гостям разбиты были шатры большие на большой поляне лесной, где, чуть в стороне сколочены были длинные столы, за которыми гостям предстояло меда сладкого попить, закусить сытно, да и о делах поговорить. Не запросто так такие люди званы были.

После шумной суеты, какая завсегда сопровождает большой сбор гостей, Загруда пригласил всех за стол. Рядом с собой усадил бояр родовитых да старейшин от племен-соседей. За ними, с правой руки Загруды усажен были и Милан с Всеславом, да Чалым. Баб и девиц с детворой усадили за соседним столом, стоявшим в трех шагах от того, где сели мужи.

– Примите мое почтение, гости дорогие, за то, что не отказали да приехали по зову моему. – Поднялся Загруда с чарой меда в руке, когда гости хлебнули хмельного за встречу, как положено то было за всяким застольем. Не сказано было мной наперед зачем кликнул вас к столу своему. Простите! Хотел без ранних разговоров свою мысль тут положить. А мысль моя такова: судили мы тут да рядили с соседними племенами, как дальше быть. Уходит то время, когда можно жить было жить самим по себе, со своими укладами. Мы никого не задирали, нас никто не задирал. Деды так жили, их деды тож. И тех дедов деды одинаково. Только объявились в соседстве с нами степняки. Народ злобный. Все норовят урон нанести. Села жгут. Людей куда-то уводят. Грабят нещадно. А у нас противостоять им некому. Пахари, охотники, рыболовы в основе народов наших. Коли и дальше друг друга сторониться будем, изведут нас эти степняки. Как тучи черные налетают на своих лохматых лошадках, с коими, видать, от веку не расстаются, потому, как и пахнут едино. Скоры в налетах своих. Стрелы больно метко мечут. Урон большой повсюду. Единиться нам надобно да войско свое завести. Да во главе всех, как и у степняков заведено один кто-то стоял. Решили мы на совете племен поставить над собой такого человека и власть ему дать большую. А самим присягнуть на верность, оставаясь старейшинами в племенах своих. Однако же землю всю объединить в единое боярство. Пусть Залесьем зовется, как нареклись земли эти невесть когда. Что думаете?

– Чего думать-то много? – Важно возвысился над столом боярин Истислав. – Под кого стать-то решили? Под меня? Али под соседа моего Задора из Припяти? Я согласный в случай чего!

– Я тоже не супротив. – Встал на другой стороне стола боярин Задор.

– Благодарен вам, гости высокие за то, как руку помощи тянете. – Отвечал Загруда. – Однако, поручение у меня тут имеется от старейшин племен, которое с моим желанием в ряд ложится. Говорить? Иль сначала меду хлебнем, а после уж?

– Говори! Говори! – Потребовали за столом.

– Так вот! Удумали мы такое: звать на новое боярство главу из Подлеска, Милана. Показался он всем нам. И умом, и ловкостью, и тем, как дела торговые и воинские умело затевает и ведет. В нем наперед защиту и праведный суд узрели. Ништо, коли из других земель боги его к нам привели. Пупом прирос уже пупом к Залесью. Пусть и станет он первым боярином Залесским с сыном и потомством его на праве самому определять, кто взамен него станет, коли он богами призван будет. Таково решение наше! Коли у гостей есть какие вести о том, как недостоин он быть на боярстве, говорите прямо сейчас! – Выждав короткое время и не получив возражений, Загруда продолжил. – Ты сам, Милан, имеешь что супротив сказать?

– Большой ответ на меня ложите люди знатные. Большой! Даже и не спросясь воли моей наперед. Трусом не был никогда. Коли запрягаете, поволоку воз этот. Всеми силами поволоку! И душой всей. Принимаю вашу волю! – Милан вышел из-за стола и склонился глубоким поклоном перед сидящими во главе его.

– Клянись в том! – Произнес Загруда и в сопровождении остальных старейшин подошел к Милану. Когда Милан повторил за ним слова клятвы, водрузил на его голову боярскую тафью* и вложил в руки соболью шапку. – В ставай, боярин Милан, наши клятвы принять.

Когда Милан вскочил на ноги, все старейшины опустились на колени и поочередно поклялись в верности и обязательном исполнении воли его.

– Садись, боярин, во главу стола, где теперь наперед тебе завсегда сидеть! – Торжественно произнес Загруда, подводя Милана к тому месту, на котором только что сам восседал. – Я же твое займу, когда со всем покончим разом да понастоящему за пир возьмемся. Порешали мы тут промеж собой, что породниться бы тебе не мешало с кем-то из старейшин. Тако вернее будет. Сын твой жених завидный. Как смотришь на то, Милан?

– Не глядючи, невесту выбирать, али как? – Поинтересовался

* небольшая шапка, расшитая золотом и жемчугом, которую в старину бояре носили под шапкой.

Милан.

– Отчего. – Возразил Загруда. – Ждут все пятеро вон в том шатре. Как и заведено, поначалу мать жениха, Малка, глянуть их должна, нет ли изъянов. Потом жениху явим. На какую глаз его ляжет, ту и отдадим ему тут же.

Малка скрылась в указанном ей шатре. Все пятеро невест скинули перед ней всю одежду и явили себя так, как на свет явились. Няньки стояли позади невест, помогая им исполнять требования малки. Девки, как на подбор, были румяны и сочны. Казалось, вот-вот брызнет на Малку наливший их сок, когда ощупывала она бедра их и груди. Хороши невесты, что и говорить.

– Одевайтесь ужо! К жениху выйдем! – Скомандовала Малка, кончая осмотр. Веренице проследовали за ней пятеро девиц к тому месту, которое она им указало. Надобно было, чтобы свету солнечного поболе падало на них с небес.

– Выбирай, сын! – Предложил Всеславу Милан.

Замер поначалу парень на красоту девичью глядючи. Потом прошелся раз, прошелся два и взял за рук ту, что стояла в самой середине.

– Ее беру! – Твердо заявил он.

– Ладушка! Дитятко мое! Счастье-то какое! – Подбежала к жениху и невесте жена Загруда.

– В точку попал парень. – Шепнул на ухо Милану Чалый. – О ней с тобой разговор-то вели.

Сердцем, видать, чуяла. – Заулыбался в ответ Милан.

– Вот теперь все решено. Зови боярин гостей к столу! – Заявил Загруда. – Ныне у тебя мы уже в гостях. Веди пир. Он крепко обнял Милана и Всеслава. Мамки! Место жениху с невестой быстро наладьте. Два праздника ныне празднуем!

Женщины за суетились. Вскоре жених с невестой уже сидели за отдельным столом, окруженные подругами невесты.

Глава седьмая

– Новость несу тебе, боярин! – Заявил с порога Путимир. – Не ведомо мне – хороша ли. Новое боярство ныне объявилось. Все племена в Залесье под одного боярина стали. К клятве его привели уже. Да и сами поклялись в верности. А сына его на дочери одного из старейшин поженили.

– Кого на боярство посадили? Ведомо ли? – Поинтересовался Радомир.

– Ведомо только, что пришлый он у них. Из гостя торгового в боярина перерядился. Верно, перед тем земельку у них прикупил и на ней свой город поставил. Подлеском назван. И детинец там с вой имеет. – Отвечал воевода.

– А, откуда явился этот купец, не прознал?

– Нет пока, боярин. Но прознаю. Вроде не совсем ближний, но сосед наш теперь. Знать должны поболе.

– Верно мыслишь воевода. Чего сам к тому не пришел? – Спросил словно невзначай Радомир. А сам подумал: «Стареет воевода. Давно бы надобно Хромом заменить. Тот порасторопней. А Путимира наделом наделить где-то под городом да окольничим* назначить для почету. Заслужил, поди. Матушка, та на своем уделе сидит. В дела мои не лезет. Всеслава с Твердиславом-мальцом у нее гостит. Уже, почитай пол лета. – Посылайте с Хромом лазутчиков в Подлесок. Пусть все как надобно разузнают. Серебра отсыпь им, не жадничая. Может, кого, слабого на язык, в друзья себе через те монеты получат. Больше знать станут. «Всюду Хрома мне сует! – Возмущенно подумал Путимир. – Словно я совсем слаб умом стал!» Он, сам не замечая того, махнул на свои мысли рукой и пошел к выходу.

* высший чин при боярине. Лицо, ведущее все дела боярства

– Чего руками размахался, воевода? – Прозвучал вдогонку голов боярина. – Мухи одолели?

«Чует мои мысли, старик! – Уверенно подумал Радомир. – Не надо откладывать решение надолго. Призову обоих, да и скажу то, как надумал».

– Лазутчиков снарядить надобно нам с тобой, Хром, к боярину Милану в Залесье. Говори, кто тебе расторопным к такому делу кажется. – Объявил Путимир, найдя хрома в казарме, чихвостившего дружинника за недогляд в чистке коня.

– Конь жисть твою спасает. Потому, больше жисти его сберегать должон, раззява! Гриву, хвост укороти, как надобно коню боевому. Венди снова к реке. Потом гляну. Коле не заблестит на солнце, велю тебя плетью посечь! Так-то! – Накричал Хром и повернулся к воеводе. – Я тут на кой? Ты воевода. Тебе по чину дела такие вершить.

– Видать боярину иначе все смотрится. Чую, в скорости тебе дружину у меня брать под свое начало. Потому, готов будь. Вскоре уже призовет. Мне про то и старый Губан на ухо шепнул. Он – ведун. Зря не обмолвится. Еще вещал: с чудными делами встречу поимеем. Двух одинаковых людей узрим в скорости. К чем у бы такое?

– Кто знает, что боги ведуну нашему на уши шепчут? Видать, обождать надобно маленько. – Откликнулся Хром, почесывая пальцами густую бороду цвета вороньего крыла. – А в лазутчики я бы Брова с Тырком определил. Много складны к тому.

– А и то верно! Сам про них мыслил. – Согласился воевода. – К скоморохам их приставь. На скоморохов никто глаз настороженно не кладет. Чего взять с пустого народа, который едино может – морды строить. Скоморохам везде рады. Пускай потешат народ в Залесье. По трактирам пущай пооколачиваются. Где завсегда люд обиде глаза хмелем заливает? Там и языки развязываются легше всего. Про боярина и сына его знать должны много. Неведомо, откуда взялся боярин тот, невесть какие мысли в голове его. Вона сколь племен в боярство сложилось. Оно, почитай, ныне покрупнее многих соседей будет. Знать должны мы наверняка: миром жить станем, али ратных дел не миновать. Так-то.

*****

Пока в Белани у боярина Радомира ближние люди его готовились заслать в залесье лазутчиков, бояре Задор из Припяти и Истислав из Пристени иное вершить задумывали.

– А что, Истислав, – поинтересовался Задор, когда гость его желанный прибыл в Припять и они сели за накрытый стол отметить этот случай, – не положит ли нам глаз на земли залесские? Почитай, самое время свои уделы прирастить за счет земелек тех.

– Отчего нет, боярин Задор. Коли сами поломали свой устой племена залесские, то и зароки о мире, которые исстари с ними положены были дедами нашими, порушены стали. С боярином-выскочкой Миланом, у нас никакого сговору нету. А он, купчишка зазнавшийся, из чужих краев сюда забежавший на один ряд с нами стать захотел Ишь – какой! Родовитых бояр с купцами роднить надумал!

– То-то и есть! – Поддержал Задор. – Ныне еще полянский боярин Борок заехать должен. И его пригласил. Пущай земелька у него мала, да и народца не то, как нашего, все же подмога какая-никакая случиться от него. Да и то, как не едины мы в замыслах, перед иными боярами да князьями нам в защиту. Правое дело вершили. Порядок должный ставили, а не на чужую земельку глаз.

– Мудрый ты, боярин Задор! Велик умом! Коли с Борком сговоримся, то надобно уже к поздней весне, когда землица подсохнет, да травка прорастет. Готовить полки, чтобы к началу лета и набежать на Залесье. Пока там дружину сколотят да обучат мечи и стрелы в руках держать, мы ужо и намнем им бока да свою власть учиним, поделив земли меж собой по справедливости. А вон и Борок! – В проеме открытой двери появился сутулый старик в боярском одеянии.

– Ко времени поспел? – Поинтересовался Борок.

– Самое время! – Успокоил его Задор. – Мы тут пока только про жисть разговор вели, тебя дожидаючись. Теперь выпьем по чарке вина чужеземного, да и к главному разговору обрвтимся.

– Вот и славно. – Проговорил Борок. Позвольте сына старшого сюда призвать. Он ныне главная моя опора в делах. Ему и вершить с моего благословения то, как здесь у нас в мыслях сложится.

– Зови, чего там! – Откликнулся Истислав. И вскоре к столу подсел статный широкоплечий сын боярский, который был раза в два покрупнее усыхающего отца своего. – Заводи, боярин Задор, разговор про дела грядущие. Будем вместе думу думать.