Книга: Последний день матриархата - Владимир Машков

– Какие у тебя красивые волосы – мечта любой девчонки. Я поскорее натянул на голову вязаную шапочку. – А ты здорово с ними расправилась, – перевел я разговор. – Для меня это пустяки, – Наташа махнула рукой. – Я знаю приемы самбо, дзюдо, джиу-джитсу…

Вот такая ситуация, лучше всего которую резюмировал некто Саня – лучший друг нашего влюбленного Кира, и по совместительству самый мужественный из всех имеющихся в наличии мальчиков:

– Матриархат, – с трудом выдавил из себя Саня. – Что? – поразился я. Тогда впервые было произнесено это слово, казалось, навсегда погребенное в пыли веков и оставшееся лишь в учебниках по очень древней истории. – Ма-три-ар-хат, – раздельно, по слогам, словно несмышленышу, повторил Саня. – Это когда всем заправляли женщины? – переспросил я. – Они, бабы. – Так когда это было? – присвистнул я. – При царе Горохе. – Матриархат возвращается, – стоял на своем Саня. – Ну-ка расскажи, как тебя отдубасила Наташка? – Ну уж отдубасила, – обиделся я, но все-таки рассказал Сане, какие испытания мне устроила Наташа, как она храбро одолела трех хулиганов. Саня не разделял моих восторгов. – Вот до чего дошло, – мрачно заключил он. – Видишь, как они готовятся? А мы? Где рыцари? Я спрашиваю, где настоящие мужчины? Где? – Полным-полно, – я был оптимистом. – Назови мне хоть троих, – спокойно произнес Саня и поднял вверх руку, готовый загибать пальцы… Я перебирал одного за другим мальчишек из нашего класса, и у каждого находился какой-нибудь недостаток. Наконец, в растерянности я уставился на Саню. – Правильно, Наташа, – Саня высказал вслух мои мысли. – Единственный пацан в нашем классе – это девчонка. Вот до чего мы дожили.

Не знаю, как насчет художественности, но в плане тематическом книга весьма любопытная. Описываемые в ней процессы, что называется, продолжают ставить в тупик и заставляют путаться в рассуждениях заинтересованных наблюдателей. Что, например, значит, вести себя как мальчик? Боксировать? Пожалуй. Просто быть социально активной? Вряд ли. Опять-таки, что значит вести себя как девочка? Ну, тут больше девочкам и карты в руки. Наташе, чтобы превратить ее в девочку, сунули куклу в руки, и утащили в городок, воздух которого «напоен поэзией». Ну, кукла – это, наверное, женственно, а поэзия – это что, не мужественно? Кстати, книжка как раз весьма любопытна тем, что в ней нет ничего даже похожего на попытку как-то решить поставленные вопросы. Автор словно бы и сам зашел в тупик. Итог же подводится следующим пассажем:

Папина борьба за свободу и независимость в собственном доме завершилась его победой. Папа стал главой семьи и, как истинный хозяин, вел все дела в доме, то есть готовил обед и все прочее. А мама отложила отпуск на лето и вновь занялась своей наукой, и работа у нее пошла на лад. – Как твоя борьба с матриархатом? – спросил у Сани папа, когда после обеда мы обрушили на него поток похвал. Саня махнул рукой. Мол, чего вы спрашиваете, сами знаете, что дело безнадежное. – Ребята, – папа поднялся, – все прекрасное на земле создано мужчинами, влюбленными в женщин, вдохновленных женщинами. Папа обвел руками кухню. Я понял, что папа имеет в виду и обеды, которые он мастерски готовит. Раньше он старался ради мамы, а сегодня ради Наташи. А еще я подумал вот о чем. Для того, чтобы мальчишки хорошо играли в футбол, девчонке совсем не обязательно бегать вместе с ними по полю. Она может просто глядеть на игру, и этого достаточно, чтобы мальчишки забивали по сто мячей за один матч. – Я за такой матриархат, – папа поднял обе руки. И я не понял, то ли он голосует двумя руками за такое положение дел, то ли сдается на милость женщинам.

Так ведь мама-то ушла на свою научную работу, а вовсе не восторгаться успехами папы, который, как готовил обед, так и готовит. В общем, папа озвучил вечную мужскую мечту о преклоняющейся перед мужчиной женщине, но «преклоняющиеся» женщины заняты другими делами (многие из них). Так что тот «матриархат», за который он голосует, - это не тот матриархат, из-за которого весь сыр-бор. И, создается полное впечатление, что бедная Наташа так всю жизнь и будет шарахаться от одной идентичности к другой, и периодически играть то в куклы, то в боксерские перчатки.