Текст книги "Пространство любви"

– Что ж это ты, непутёвая, такой коньяк дорогой пролила?

И дух прамамочки вдруг замер в уголке дольмена. Владимир налил ещё коньяка в её стаканчик, наверх камушек, потом конфетку снова положил. И снова, словно про себя, заговорил: «Надо хоть дорожку нормальную к твоему дольмену проложить. Ты подожди ещё немножко. Будет дорожка к твоему дольмену. А по дорожке к тебе женщины придут. Ты им расскажешь, о чём нужно думать, когда ребёнка маленького кормят материнской грудью. А у тебя, наверное, была очень красивая грудь…»

Потом Владимир стал с горы спускаться. Поздней ночью пришёл в свою квартирку. Он один сидел на диванчике в холодной квартирке, перевязывал раны и смотрел видеокассету. Ему дали посмотреть видеокассету, которую люди в разных городах переписывали и передавали друг другу.

На экране телевизора выступающего слушала большая аудитория, в основном женщины. Он говорил о Боге, о силе духа праведного человека. Потом он стал говорить обо мне. О том, что я идеал женщины, к которому нужно стремиться. Сила разума и духа мои велики, и мне помогают силы Света, и теперь, когда я больше познаю жизнь людей обычного мира, смогу помочь им.

Много хорошего обо мне говорилось. И вдруг… И было сказано, что ещё не встретился мне настоящий мужчина. А тот, с которым я общалась, ненастоящий мужчина… И ещё раньше другими говорилось, что в Австралии есть молодой человек, достойный меня, что я с ним встречусь, встречусь с ним, настоящим мужчиной…

А он, Владимир, он… Понимаете… Он один сидел. Слушал эти слова… И всё пытался одной рукой перевязать раны на ногах. Вторая рука у него сильно болела от ушибов. Я рванулась лучиком к Владимиру. Хотела раны его обогреть, изгнать боль его. И сказать… Как-то сказать… Он никогда не слышит, когда я говорю с ним на расстоянии, но в этот раз получилось бы… Наверное, получилось бы, потому что я очень сильно хотела, чтобы услышал он. Услышал, как люблю я его! Только его. И только он, мой любимый, он – настоящий мужчина.

Но меня обожгло и отбросило на траву. Что-то не допускало к Владимиру мой лучик. Я снова быстро направила лучик в комнату, где он сидел перед телевизором, и увидела: перед Владимиром сгустком невидимой энергии стоит на коленях дух моей прамамочки. Владимир не мог видеть её и слышать. Он смотрел и слушал видеокассету. А прамамочка моя дыханием своим обогревала раны на ногах Владимира. Когда Владимир лил на ранки этот ужасающе обжигающий одеколон. И говорить пыталась что-то прамамочка ему, Владимиру, её не слышащему.

Прамамочка так сильна своим духом, что ничто невидимое не сможет пробиться сквозь неё. И установки психотропного оружия разлетятся, если их направить на неё. Она даже внимания не обратит на них. Всё равно всё будет отброшено. И я уже никак не могла вмешаться. Только смотреть… Я смотрела и быстро-быстро думала. Что произошло? Почему возникла такая ситуация? Почему так говорил выступавший? Он хотел мне помочь? Что-то пояснить? Что? Почему мой лучик так к Владимиру стремился? Конечно, я испугалась, что Владимиру стало обидно от слов «ненастоящий мужчина» и что он будет ревновать меня к другому. И тут вдруг… О, как же это было больно… Обидно… Владимир всё прослушал, вздохнул и сказал: «Надо же, настоящий мужчина. В Австралии он, что ли. Они встретятся. Может, сына мне тогда отдадут».

Мой лучик задрожал. Как-то всё словно помутнело. Понимаете… Владимир не ревновал. Это, конечно, нехорошее чувство – ревность. Но мне хотелось, чтобы хоть чуточку. Чуточку-чуточку он поревновал. Но Владимир словно отдавал меня с безразличием другому. Я уже не могла сдерживаться и закричала. Стала просить, умолять прамамочку объяснить, что я сделала не так. В чём ошиблась? Нагрешила? Она не отвечала, пока Владимир не перевязал последнюю рану. Потом прамамочка сказала с грустью: «Надо было просто любить, доченька. Думать о хорошем для любимого, не возвеличивать себя при этом».

Я пыталась пояснить, что хотела только хорошего. Но она снова тихо сказала: «Себе ты пожелала, доченька, картины, музыку, стихи и песни. Всё сбудется, твоя мечта сильна, я знаю, для всех людей она и для тобой любимого, но для тебя земную получить любовь теперь всё тяжелее будет. Ты становишься звездой, доченька. Звездой можно любоваться и любить звезду как звезду, не как женщину».

Прамамочка не говорила больше ничего. Я теряла контроль над собой, крикнула, пыталась пояснить или доказать, что я не хочу быть звездой, что я хочу быть просто женщиной и любимой! Но меня никто не слышал.

Помогите мне, пожалуйста! Теперь я многое поняла. Не за себя боюсь, с собой я справлюсь. Владимир дольше будет понимать, его такая информация от Истины уводит.

Пусть прекратится распространение этой кассеты. Она внушает людям и Владимиру, что я идеал, звезда, что не он, а другой должен быть со мной.

Я не звезда. Я женщина. Я хочу любить того, кого сама хочу любить.

Мой путь не только мной определён.

Я ошиблась. Помечтала, что сделается так, что обо мне будут говорить, стихи и песни посвящать, художники будут рисовать… Всё так и произошло.

Всегда всё сбывается, когда я мечтаю. И это произошло. Спасибо за стихи и песни. Спасибо поэтам. Но я ошиблась. Помечтала так. Стихи нужны! Но я звездой быть не должна.

Я хотела всего этого, чтобы Владимир на это смотрел и слушал. Чтобы вспоминал. Чтобы вспоминал меня. Но я не знала, когда мечтала. Я теперь поняла. Я становлюсь звездой. Звёздами все любуются. А любят просто женщину.

– Анастасия, что вы! Остановить распространение кассеты, да ещё которую люди сами переписывают, невозможно. Этот процесс неуправляем. Никто этого не сможет сделать.

– Вот видите. Вы не можете. Но Владимир… Он предприниматель. И пусть процесс неуправляем. Он всё равно хоть что-нибудь предпринял бы. Но он не хочет ничего предпринимать, смирившись с тем, что я ему не пара.

Светлые силы

Седой учёный, словно обо всём забыв, продолжал засыпать Анастасию вопросами:

– Что такое светлые силы, Анастасия?

– Это светлые мысли, когда-либо произведённые людьми. Ими заполнено всё пространство.

– Вы можете свободно с ними общаться, видеть их?

– Да, могу.

– Вы можете ответить на любой вопрос, стоящий перед наукой?

– Может быть, на многие. Но каждый учёный, каждый человек тоже может получать ответы. Всё зависит от чистоты помыслов, цели спрашивающего.

– Вы могли бы для науки пояснить некоторые явления?

– Если у вас не возникает ответа, значит, недостаточно чисты ваши помыслы. Таков закон Создателя, я не буду нарушать его, если почувствую отрицание.

– Что-то есть выше светлых мыслей, произведённых человеком?

– Да, есть. Но они равны по значимости.

– Что это? Как вы можете это назвать?

– Так, как вы способны воспринять.

– Вы можете говорить с Ним?

– Да. Иногда. Я думаю, что говорю именно с Ним.

– Какая-то энергия существует во Вселенной, неизвестная на Земле?

– Самая большая энергия Вселенной – на Земле. Её нужно только понять.

– Вы, Анастасия, можете хоть как-то приблизительно охарактеризовать эту энергию? Она похожа на ядерную реакцию? Вакуумные явления?

– Самая сильная энергия во Вселенной – это энергия Чистой Любви.

– Я говорю о видимой, осязаемой энергии, способной влиять на технический прогресс, согревать, светить. Ну и, если хотите, взрывать.

– И я говорю о том же. Все, вместе взятые, существующие рукотворные установки не могут долго освещать Землю. Энергия Любви может.

– Всё же вы говорите как-то иносказательно. В другом каком-то, непрямом смысле.

– Я говорю в прямом, «вашем» смысле.

– Но любовь – это чувство. Невидимое, его нельзя использовать, увидеть.

– Это энергия. Она отражается, её можно видеть.

– Где отражается? Когда можно увидеть?

– Солнце, звёзды, все видимые планеты являются лишь отражателями этой энергии. Свет Солнца, что всему земному жизнь даёт, людской любовью создаётся. Во всей Вселенной лишь в душе людской энергия Любви воссоздаётся, взлетает ввысь она, фильтруясь, отражаясь, от планет вселенских на Землю благодатным светом льётся.

– Разве на Солнце не происходят самостоятельные реакции горения, химические реакции?

– Достаточно всего чуточку поразмыслить, чтобы понять, осознать неверность такого умозаключения. Это же, по-вашему, как «дважды два» …

– Человек может управлять этой энергией?

– В значительной мере пока нет.

– А вы знаете, как это делается?

– Я не знаю. Если бы знала, мой любимый уже любил бы меня.

– Вы можете общаться с Ним, Тем, кто выше Светлых сил? Он всегда отвечает вам? Охотно?

– Всегда. Он очень ласково всегда отвечает. Потому что не может иначе.

– У Него вы можете спросить, как управлять энергией Любви?

– Я спрашивала.

– И что же?

– Чтобы понять некоторые Его ответы, нужно иметь определённый уровень осознанности, чистоты, во мне всего этого недостаточно. Я не все ответы понимаю.

– Но вы будете ещё как-то пытаться действовать, добиваться ответной любви?

– Конечно. Я буду действовать.

– Как?

– Буду думать. Помогите мне. Надо спросить у всех женщин, которые любили, стали и не стали любимыми. Они подумают, проанализируют и произведут мысли, которые появятся в измерении Светлых сил. Я увижу их. Пойму и всем потом помогу. Мысли Светлого измерения всегда понятны.

– Анастасия, невозможно задать вопрос сразу всем женщинам. Никто этого сделать не сможет.

– Тогда попросите Владимира, он придумает, как это сделать, что-то предпримет. Ради меня одной не станет думать. Вы сумеете объяснить ему, что это очень важно для всех людей, для него, если он почувствует важность, то что-то обязательно предпримет. Найдёт способ, как спросить у всех женщин.

– Вы так сильно в него верите. Почему же он тогда не смог полюбить вас?

– Он не виноват в этом. Я виновата. Я совершила много ошибок. Может быть, поспешила и показалась ему нереальной со своими способностями. Может быть, он пока ещё не может осознать, почему сын его должен воспитываться, как ему кажется, в непривычных для человека условиях – в лесу. Может быть, я не должна была так резко мешать его обычным привычкам, вмешиваться в его осознанность. Теперь я знаю: мужчинам это сильно не нравится. Они даже бьют за это женщин. Надо было, наверное, подождать, он сам бы всё понял. Он должен был ощущать себя хоть в чём-то сильнее меня. Но я не сообразила вовремя. Сказала, что сына нельзя ему видеть, пока не очистится. В тот момент я думала только о сыне, о том, как будет для него лучше, и нечаянно сказала: «Нехорошо, если сын будет видеть своего отца недоумком». Вот и получилось, что я вся из себя умная, а мой любимый – глупый. О какой ответной любви после такого можно мечтать?

– Зачем же вам тогда у женщин других спрашивать, если вы сами способны так анализировать?

– Мне необходимо разобраться, есть ли возможность всё исправить. Сама не могу разобраться, сильно волнуюсь, когда о нём думаю. Анализировать нужно спокойно, вспоминая, сопоставляя. Но мне нечего вспоминать, кроме него.

– А поговорить вы с ним можете?

– Думаю, обычные слова бесполезны. Настоящая любовь не возникает от слов. Нужны какие-то действия. Но какие? Может, у кого-то из женщин есть опыт и ответ?

– И лучом своим никак не можете повлиять?

– Теперь я лучиком даже прикоснуться к нему не могу. Дух прамамочки моей часто рядом с ним находится. И она не позволяет. Я поняла почему…

Захват

К лагерю приближался вертолёт. Мы все молча смотрели, как он опускается. Вышедшие из вертолёта лётчики подошли к нашей группе. Лётчики тоже стали смотреть на Анастасию. Группа здоровых вооружённых мужиков молча смотрела на стоящую перед ними одинокую женщину в старенькой кофточке, и уже всем было понятно – эта женщина должна быть захвачена ими. Вопрос состоял только в том, как обставить этот захват наиболее благопристойно. Борис Моисеевич, заговорив после длинной паузы, изложил всё прямолинейно:

– Анастасия, вы представляете определённую ценность для науки. Уже принято решение о вашем переселении. Это необходимо, в том числе и для вашего блага. Если вы из-за своего непонимания ситуации откажетесь это сделать добровольно, мы вынуждены будем доставить вас силой. Вы, конечно же, захотите, чтобы ваш ребёнок был с вами и на новом месте. Покажите на карте свою поляну, и вертолёт привезёт вашего ребёнка. Впоследствии мы можем отловить и некоторых зверей для переселения их к вашему новому месту жительства. Я повторяю: всё это нужно для пользы вашей, вашего сына и для других людей. Вы ведь хотите принести пользу людям?

– Да, – спокойно ответила Анастасия и тут же добавила: – Всё, что знаю, всем готова поделиться с людьми, если это будет интересно, но со всеми людьми. Наука не является достоянием всех сразу. Сначала её достижения используются локальными группами и часто в корыстных, личных интересах. Большинству достаётся лишь то, что локальным группам выгодно обнародовать. Вот вы кого представляете? Разве не отдельную локальную группу? Я не могу поехать с вами. Мне нужно воспитать человека, своего сына. В полной мере это возможно сделать там, где создано пространство Любви. Пространство это создавалось и совершенствовалось моими далёкими и близкими родителями, оно пока маленькое, но именно через него я связана со всем сущим во Вселенной. Каждый человек должен создать вокруг себя своё пространство Любви, подарить его своему ребёнку. Нельзя преступно рожать детей, не подготовив для них пространство Любви. Каждый человек должен создать вокруг себя маленькое пространство Любви. И если это поймёт и сделает каждый, тогда вся Земля станет светящейся точкой Любви во Вселенной. Так хотел Он, и в этом предназначение человека. Ибо только человек может сотворить такое.

Двое крепких мужчин из охраны обошли Анастасию сзади. Неизвестно, по чьему приказу они действовали. Начальника охраны? Или всё было спланировано заранее? Они переглянулись и одновременно схватили Анастасию за руки. Сделали они это довольно профессионально, но и с какой-то опаской. Они прочно держали её за руки, словно пойманную птицу за растопыренные крылья. Коренастый, коротко стриженный начальник охраны вышел вперёд и встал рядом с Борисом Моисеевичем. На лице Анастасии не было выражения испуга. Но она уже не смотрела на нас. Она чуть наклонила голову к земле, ресницы её были опущены, скрывали взгляд. И заговорила она, уже не поднимая глаз, но по-прежнему спокойно и с добротой в голосе:

– Не применяйте, пожалуйста, насилие, это опасно.

– Для кого? – хрипло спросил начальник охраны.

– Для вас. И мне будет неприятно.

Борис Моисеевич, стараясь сдерживать то ли страх, то ли волнение, спросил:

– Вы можете причинить нам физическую боль, используя не присущие человеку способности?

– Я человек. Человек, как и все люди. Но я волнуюсь. Волнение может позволить сделать нежелаемое.

– Что, например?

– Материя… клетки… атомы… ядро атома… хаотично движимые частички ядра… Вы знаете о них. Если ярко и точно их представить, увидеть, изучить, воображением вывести из ядра хотя бы одну хаотично движущуюся частичку, с материей происходит, происходит…

Анастасия повернула голову в сторону, чуть приподняла ресницы и стала смотреть на лежащий на земле камень. Камень начал рассыпаться на отдельные частички и быстро превратился в кучку песка. Потом она подняла взгляд на начальника охраны, сощуренный, сконцентрированный взгляд. От кончика левого уха начальника охраны начал исходить пар. Хрящик уха медленно, миллиметр за миллиметром исчезал, и вдруг стоящий рядом молодой охранник с побледневшим от страха лицом выхватил пистолет. Он это сделал профессионально, не думая. Он быстро направил пистолет в сторону Анастасии и выпустил в неё всю обойму.

Наверное, у каждого из нас мысли в это мгновение неслись очень быстро, и произошло явление, уже известное по случаям, происходившим с солдатами во время войны, когда в экстремальных условиях они видели движущийся снаряд или пулю. И хотя летят те со своей обычной скоростью, из-за ускорения мысли и восприятия видятся медленно летящими.

Я видел, как одна за одной летели в Анастасию пули, выпущенные из пистолета побледневшего охранника. Первая пуля, летящая в голову Анастасии, задела её висок. Последующие не долетали до неё, рассыпаясь на лету в пыль, как камень, на который смотрела Анастасия раньше.

Все мы стояли словно в каком-то оцепенении. Мы стояли и смотрели, как из-под платка по щеке Анастасии медленно стекала струйка крови.

Охранники, державшие Анастасию за руки, при выстрелах отшатнулись от неё, но рук её не выпустили. Вцепившись мёртвой хваткой, они тянули её за руки в разные стороны. И вдруг по земле вокруг нас стало разливаться голубоватое свечение. Оно исходило откуда-то сверху и быстро усиливалось. Оно завораживало нас, не давая возможности двигаться и говорить. В наступившей необыкновенной тишине прозвучали слова Анастасии:

– Отпустите, пожалуйста, мои руки. Я могу не успеть. Пожалуйста, отпустите.

Но, словно оцепеневшие, охранники продолжали держать её своей мёртвой хваткой. Теперь я понимаю, для чего она поднимала вверх в характерном жесте руку, когда общалась с тобой. Она тем самым показывала кому-то вверху, что с ней всё в порядке и помощь не требуется. Но в этот раз Анастасии не дали поднять руку вверх…

Голубоватое свечение продолжало усиливаться, потом что-то словно сверкнуло, и мы увидели… Мы увидели висящий над нами, пульсирующий голубым светом огненный шар. Он был похож на большую шаровую молнию. И внутри него сверкали, переплетались множество молний-разрядов. Иногда они, вырываясь за пределы голубой оболочки, прикасались к верхушкам стоящих вдали от нас деревьев, к цветкам у наших ног, но никакого вреда им не причиняли. Один из тоненьких лучей-молний на мгновение прикоснулся к завалу, образовавшемуся в ручье из камней и поваленного дерева. Завал тут же превратился в облачко и испарился.

Вероятно, лучи, вырывающиеся за пределы голубой оболочки огненного шара, обладали огромной силой неизвестной нам энергии. Она управлялась каким-то разумом.

Создавалось впечатление присутствия рядом с нами разумного существа, обладающего немыслимой силой. Но самым невероятным и противоестественным для данной ситуации были наши ощущения от его присутствия. В нас не вселился ни страх, ни даже насторожённость, наоборот…

Ты только представь себе, в такой ситуации мы стали ощущать спокойствие и благодать, будто рядом что-то очень близкое и родное появилось.

Голубой пульсирующий шар парил над нами и словно изучал, оценивал ситуацию. Вдруг, описав в воздухе круг, он опустился к ногам Анастасии. Усилилось голубое свечение, оно, как благодатная истома, расслабляло нас так, что не хотелось двигаться, что-либо слышать и говорить.

Голубая оболочка шара пропустила сразу несколько огненных молний, они метнулись к Анастасии, стали прикасаться, словно поглаживать пальцы её босых ног.

Анастасия освободила свои руки от расслабившихся охранников и протянула их к шару. Он тут же переместился на уровень её лица, и огненные молнии, на наших глазах в пыль разнёсшие камни в завале ручья, стали касаться её рук, не причиняя им вреда.

Анастасия заговорила с шаром. Слов её нам слышно не было, но, судя по её жестам, по выражению лица, она пыталась ему что-то пояснить или доказать, убедить его в чём-то своём – и не могла убедить. Шар никак не отвечал ей, и всё равно было понятно, что он не соглашается с ней. Это было ясно потому, что Анастасия всё с большим волнением продолжала убеждать. Наверное, от волнения её щёки разрумянились, не переставая говорить, она сняла платок. Золотисто-пшеничные пряди волос покрыли плечи Анастасии, закрыли струйку запёкшейся крови на её лице. Мы увидели, как прекрасны и совершенны черты её лица. Шар огненной кометой несколько раз облетел вокруг Анастасии, снова замер у её лица, тысячи тоненьких молний метнулись к золотистым волосам, они аккуратно прикасались к каждому волоску в отдельности и, приподнимая, словно гладили их. Один из лучиков приподнял сразу целую прядь волос и открыл рану от пули на виске Анастасии, другой лучик медленно заскользил по следу запёкшейся крови. Не словами, а действиями своих огненных лучей шар будто напоминал ей о происшедшем и не соглашался с её доводами. Он убрал внутрь все свои лучи, Анастасия опустила голову и замолчала. Шар, ещё раз облетев вокруг Анастасии, взметнулся ввысь. Голубоватое свечение стало слабее, к нам возвращалось прежнее состояние, но вместо голубого света от земли поднималась коричневая дымка. Эта дымка заполняла всё пространство вокруг нас, и лишь Анастасия оставалась в маленьком голубом круге. И когда коричневатая дымка окутала нас полностью, мы познали, что такое ад.