Текст книги "Посольский десант"

Все действительно оказалось совершенно ясным.

– Смотрите: один из кораблей и в самом деле направляется к нам, – возгласил Алас – единственный, пожалуй, из пятерых, не испытывавший, казалось, никакого волнения.

– Что же: приходится вспомнить, что мы все-таки дипломаты, – усмехнулся Изнов. – Советник, наши документы, надеюсь, в порядке?

– Были бы мы в порядке, – сказал Федоров. – А уж бумажек я, если понадобится, настругаю вам полную корзину.

Корабль неизвестных перехватчиков медленно приближался.

– Совсем не похоже на нашу конструкторскую традицию, – с интересом проговорил Меркурий. – Помесь морского ежа, какие водятся у вас на Терре, и положенной на ребро лестницы. Любопытно…

– К сожалению, они все же летают, хотя на нас и не похожи, – ответил Федоров. – Было бы лучше, если бы они были похожи, но не летали.

– Или летали бы где-нибудь в другой части мироздания, – присовокупил Гост.

– Ничего не попишешь – это их пространство, – пожал плечами Алас.

Федоров внимательно посмотрел на него, но промолчал.

– Ладно, – сказал Изнов. – Готовимся к встрече.

– На одного линейного дистанции! – скомандовал Федоров. – Вот только оркестра нет для полной торжественности. Хотя боюсь, что шума и так будет предостаточно.

– Пожалуйста, не настраивайтесь на драку, – попросил Изнов. – Мы оказались в достаточно двусмысленном положении. Как мы вообще попали в это пространство? Мы ведь шли в никому не принадлежащем сопространстве, никого не беспокоили… Как мы ухитрились вынырнуть здесь? Нас силой вытащили, что ли?

– Не надо было разрешать ему, – Федоров кивнул в сторону Аласа, – править вахту.

– Я тут ни при чем, – заявил бывший полковник.

– Ладно, разбираться будем потом – если останется такая возможность, – остановил их Изнов. – Они уже выдвигают рукав. Постарайтесь не схватываться хотя бы при посторонних.

– Открываю внешний люк, – объявил Меркурий.

Оба столь несхожих друг с другом корабля ухитрились все-таки соединиться в единое, хотя и хрупкое, целое. Остальные корабли тем временем продолжали описывать прежнюю окружность вокруг теперь уже двойного центра. Они вновь и вновь озарялись ярчайшими вспышками.

– Да, телевидение у них на высоте, – сказал Гост.

– На весьма большой, – согласился Меркурий, тем временем манипулировавший клавишами и тумблерами стояночного пульта и не забывавший наблюдать за большим экраном. – Кстати, до их планеты остается не более двух миллионов километров – если только мой грамотей правильно переводит их меры в наши.

– Поживем – увидим, – сказал Изнов успокоительно.

– Если поживем, – проворчал Гост.

Стыковка, синхронизация работы люков и сам переход прибывшего парламентера – или как еще можно было его назвать – прошли без осложнений. И уже через несколько минут собравшиеся в салоне путешественники (в центральном посту остался только Меркурий, не желавший оставить органы управления кораблем без призора) смогли узреть представителя нового для них мира, так сказать, в натуральную величину, без применения оптики и электроники. И особого изумления у них при этом не возникло.

Собственно, удивляться, правду говоря, было и нечему. Население Тивизы – во всяком случае, судя по парламентеру – в принципе не отличалось от самих прилетевших: две нижние конечности, две верхние. Пальцев, правда, был недочет: всего по четыре на каждой руке, зато противостоящих было целых два, так что получалась странная конфигурация: два больших пальца и два указательных; наверное, в этом было даже какое-то удобство. Зато тивизианин совершенно не имел шеи, торс плавно переходил в голову, что, надо полагать, значительно ограничивало возможность оглядываться, не поворачиваясь всем туловищем. Однако и в этой анатомической странности имелось, без сомнения, свое удобство, что не преминул заметить Гост:

– Вряд ли здесь в моде повешение, – пробормотал он.

– Мелочь, но приятно, – согласился с ним Федоров. – Вообще он сильно напоминает мне огурец – только несколько переросший. Интересно, каков он был бы в засоле.

– Не думал, что вы склонны к каннибализму, – укоризненно проговорил Изнов, одновременно ослепительно улыбаясь вновь прибывшему.

– Главное – чтобы людоедством не страдали они, – ответил Федоров. – Я уж как-нибудь стерплю…

И он тоже заулыбался, потому что как раз в это время парламентер обратился к ним с длинным монологом, который они решили считать приветственной речью, не поняв, правда, ни единого слова, поскольку язык местных обитателей больше всего напоминал достаточно монотонную мелодию, исполняемую на расстроенном ксилофоне.

Для полного соблюдения ритуала надо было чем-то и ответить. И посол торжественно откашлялся, хотя и чувствовал себя несколько стесненно: еще никогда в жизни он не оказывался в столь глупом положении, вынужденный говорить что-то существу, заведомо его не понимавшему.

– Уважаемый господин! – провозгласил он так громко, как только был способен. – Я счастлив заявить вам, что птичка божия не знает ни заботы, ни труда, хлопотливо не свивает долговечного гнезда, и еще чего-то там такое, встрепенется и поет: расцветали яблони и груши, я очень люблю груши, господа встречающие, и не премину заметить, что броня крепка и танки наши быстры, но тем не менее – извозчик стоит, Александр Сергеич прогуливается, и значит, наверное, что-нибудь произойдет, а кто спорит, тот ничего не стоит. О чем и заявляю торжественно от имени Правительства Терранской Федерации, а также любого, кто захочет присоединиться к моему заявлению. Все на выборы, господа!

Последние слова он выкрикнул с неподдельным энтузиазмом.

– Что это вы там наплели? – поинтересовался Федоров вполголоса. – Урина в голову ударила? Cлишком сильное потрясение? Да не стесняйтесь: может, вам нужна первая помощь? Или последняя?

– Да бросьте вы, – отмахнулся посол. – Должен же и я хоть как-то развлечься, я тоже живой человек; а этот все равно понял не больше, чем мы, из этой его лягушачьей музыки.

Федоров лишь покачал головой, словно сомневаясь. Меркурий же проговорил:

– Дипломату не пристало недооценивать возможности противостоящей стороны.

Он, возможно, сказал бы и еще что-нибудь, не испугавшись возникшей на лице Изнова гримасы. Но прибывший уже отреагировал: тут же раздался громкий треск; видимо, именно таким способом местный дипломат выражал свое одобрение, быстро-быстро щелкая пальцами. Лицо его, однако – на взгляд землян – не изменило выражения. Лишь упрятанные очень глубоко глаза выкатились, едва не отделяясь от лица, быстро обежали всех присутствующих, затем переместились на стоявший посреди салона круглый стол. Изнов собрался было сделать приглашающий жест, но парламентер, не дожидаясь его, подошел к столу и непринужденно уселся.

– Однако он наглец, – заметил Федоров достаточно громко.

– Повремените с выводами. Возможно, это в их обычаях, – попытался утихомирить его посол. – Сядем и мы: нам вовсе не пристало стоять перед ним навытяжку.

Четверо поспешно расселись. С минуту длилось молчание.

– Итак, мы готовы выслушать ваши предложения, – проговорил наконец Изнов, нимало не рассчитывая на успех. Говорил он по-граански: рассчитывать, что в этом неведомом углу Галактики понимают террану, и вовсе не приходилось. – Чему мы, так сказать, обязаны? – От безнадежности голос его звучал уныло. Он снова заставил себя улыбнуться; на большее посол не был сейчас способен.

Едва он умолк, как прибывший, снова предельно выкатив глаза, сосредоточил свой взгляд на Аласе. Словно повинуясь парламентеру, на экс-полковника обратились и остальные взгляды. Алас невольно поежился. Прибывший снова защелкал и заквакал. Алас опустил голову. Парламентер заговорил еще громче. Алас вздохнул и тихо проговорил что-то – к удивлению большинства, на том же деревянном языке. Федоров лишь вытянул губы, словно собираясь присвистнуть, но удержался и промолчал. Алас поднял голову.

– Он предлагает мне быть переводчиком…

– Похоже, вы вполне можете справиться с этой работой, – сухо произнес Изнов.

– Ну, мне приходилось бывать здесь… некогда.

– Вот сукин сын, – сказал Федоров. – Можешь это перевести: не он сукин сын, а ты.

– Потом, потом, – Изнов помешал ему продолжить. – Что же, положение в корне меняется – если мы можем найти общий язык. Спросите его, какого… м-м… чего они от нас хотят и вообще – по какому праву они нас задерживают.

Алас и тивизианин обменялись репликами.

– Он говорит, что мы оказались в их пространстве, не сделав предварительного уведомления и потому не получив соответственного разрешения. Они действуют в рамках Галактического права…

Парламентер продолжал говорить.

– Он говорит также, – переводил Алас, – что это не является грубым нарушением, и они не собираются применять к нам какие-либо санкции за сам факт нарушения их космической границы.

– Ну и слава Богу, – облегченно вздохнул посол. – Передайте ему, что мы весьма благодарны их властям за столь гуманное отношение. С нашей стороны нарушение, если оно и было, произошло непреднамеренно, и мы приносим свои извинения и хотели бы немедленно продолжить путь.

Выслушав, тивизианин ответил что-то, похоже, достаточно резкое.

– Они готовы принять извинения, однако считают, что этого недостаточно. Они желают, чтобы мы, для полного исчерпания ситуации, оказали им некоторые услуги… Да, по-моему, он так и сказал: услуги. Но на всякий случай переспрошу…

Снова прозвучали краткие фразы с той и другой стороны.

– Услуги, совершенно верно.

– Передайте ему, что мы крайне ограничены временем…

Они прислушивались к обмену репликами, стараясь разобраться если не в словах, то хотя бы в интонациях представителя местной власти.

– Он говорит, что, отказавшись, мы потеряем значительно больше времени, чем дав сразу же свое согласие.

– Это было бы совершенно противоправным действием.

– Он говорит, что на нас висит и обвинение, гораздо более серьезное, чем простое нарушение границы. Что наш корабль загружен протидом, а ввоз его в их пространство является уголовно наказуемым деянием.

Изнов лишь моргнул глазами. Федоров же сказал:

– Алас, я назвал тебя сукиным сыном. Я ошибся. Ты – гнида, самая вонючая гнида из всех, каких я когда-либо встречал.

– При чем тут я?..

– Ну да, ты чист как ангел. Это не ты вывел корабль сюда, находясь на вахте, и не ты, разумеется, сообщил им о нашем грузе!

Алас неожиданно ухмыльнулся, как человек, уверенный в своей безопасности.

– А хотя бы и так, – сказал он. – Каждый выкручивается, как умеет. Я ведь не просил вас увозить меня с Иссоры. Заварили кашу – вот и расхлебывайте ее сами.

– В этом ты прав, – согласился Федоров. – Надо было придушить тебя еще там, перед стартом. Ладно – лучше поздно, чем никогда.

– Угрожаешь?

– Просто предупреждаю. Не забудь: пока что ты еще не на их территории. На этом корабле их законы недействительны.

– Ничего, – утешил Алас. – Скоро вы там будете. Так что на твоем месте, ищейка, я подумал бы о своей судьбе, а не о моей.

До сих пор терпеливо ожидавший парламентер снова заговорил, не позволяя говорившим продолжить перепалку.

– Он говорит, что хочет раскрыть нам характер услуг, которые от нас ожидаются.

– С нетерпением ждем, – кивнул Изнов.

– Суть первой из них уже изложена в их послании, которое, как он предполагает, нам удалось расшифровать.

– То есть мы должны участвовать в их избирательной кампании в качестве независимых наблюдателей? Чтобы впоследствии подтвердить, что все происходило в соответствии с нормами Галактического права?

– Совершенно верно.

– Н-ну что же… Видимо, нам придется выполнить эту их просьбу.

Алас перевел. Тивизианин заговорил снова.

– Вторая услуга, ожидаемая ими от нас… от вас, вернее, – несколько сложнее. Он говорит, что наш корабль совершенно не похож на их космические аппараты…

– Это и мы успели заметить, – вставил Федоров.

– И поэтому они настоятельно просят вас – на вашем корабле, разумеется – принять участие в съемках грандиозного военного фильма.

– Передайте ему, пожалуйста, что мы не актеры…

– Он говорит, что и сам знает, что мы не актеры, а контрабандисты. И спрашивает, какое определение нам более по вкусу.

– Нет, я его все-таки убью, – пробормотал Федоров.

– Такие намерения не принято объявлять вслух, – предостерег его Изнов. – Это высказывание способно послужить судебным доказательством, самое малое, намерения…

– Ладно, ладно. Законы и я знаю. Алас, передайте: я сказал, что мы не актеры, чтобы предупредить, что можем сыграть неудачно.

Безгубый рот посланца Тивизы перекосился.

– Это он улыбается, – объяснил Алас. – И говорит, что от вас не потребуется никакого актерского мастерства. Нужно, чтобы вы лишь точно выполняли команды.

– Если мы будем способны их понять.

– Вам сразу же после окончания переговоров будут выданы личные дешифраторы: с тивизианского на граанский и обратно. Он полагает, что вы разберетесь: команд будет немного, и они крайне просты.

– М-м… В таком случае хотелось бы узнать содержание фильма – хотя бы в общих чертах, – в котором нам предстоит участвовать…

Тивизианин заговорил. На этот раз он не умолкал долго.

– Фильм в какой-то мере фантастический. Одной из узловых его сцен является нападение на Тивизу неизвестных пришельцев и высадка ими десанта на поверхность планеты. Вот в этих сценах вам и предстоит участвовать. Ваш корабль настолько необычен, что если бы мы даже попытались выдумать аппарат для пришельцев, то получилось бы куда менее удачно. Разумеется, будут и другие корабли – декоративные, но крупным планом будут снимать именно вас, и это даст ощущение полной достоверности. Схватка с кораблями нашей защиты в дальнем пространстве, затем в ближнем, выброска десанта – а потом уже и сражения на поверхности, захват космодрома и так далее. Много стрельбы, много жертв, много крови… Нет нужды говорить, что в конечном итоге десант будет уничтожен, но это вас уже не должно интересовать.

– Я бы не сказал, – нахмурился Изнов. – Нас как раз крайне интересует наша собственная судьба, проблемы безопасности и так далее. Кроме того, нас всего пятеро… даже четверо – не маловато ли для серьезного десанта?

– О, на этот счет совершенно не волнуйтесь. Драться на планете будут, само собой разумеется, совершенно другие люди. Вы все останетесь в корабле, и вся ваша задача, ваша роль сводится к тому, чтобы вы точно управляли вашим аппаратом во время схваток в пространстве, выброски десанта и посадки на планету. Только и всего.

– Интересно, – сказал Федоров, – как это мы будем участвовать в сцене сражения, когда корабль совершенно лишен вооружения? Это всего лишь мирное судно.

– Ну, об этом можете не думать. Мы тут же, в пространстве, несколько преобразим вас: вооружим корабль, так сказать, до когтей и рогов. На вас будет просто страшно посмотреть.

– И вы научите нас обращению с этим оружием?

– Нет, конечно. Оно ведь будет бутафорским, все это – лишь так называемые специальные эффекты; вам просто придется принять на борт трех-четырех наших специалистов – они и будут вести огонь, имитировать взрывы, и тому подобное. Да вы должны прекрасно представлять это. Не поверю, что там, откуда вы прилетели – или куда направлялись, – нет подобных зрелищ.

– Да есть, конечно, – вздохнул Изнов. – Куда же от них денешься.

– Ну вот видите! Без сомнения, все это вам по силам, и поскольку мы готовы работать уже сейчас, потеря времени с вашей стороны будет наименьшей.

– А гарантии? – поинтересовался Изнов.

– Какие гарантии?

– Ну, что в нас по ошибке не влепят боевой снаряд? Или что наш корабль не выдержит этих самых спецэффектов…

– Мы будем крайне осторожны, потому что в случае чего снимать дубли будет просто не с чем. Но ведь у вас на борту будут наши люди – своего рода заложники.

– Я думаю, придется согласиться, – сказал Федоров. – Хотя бы потому, что эти его слова насчет контрабанды и прочего показались мне достаточно убедительными. Соглашайтесь, посол. Но при одном условии.

– А именно?

– Чтобы этим типом, – Федоров кивнул в сторону Аласа, – на борту нашего корабля больше и не пахло. Иначе я…

– Советник, я категорически возражаю…

– Да нет, я его пальцем не трону – я человек брезгливый… Просто если он останется – тут, у нас на глазах, наверняка учинит какие-нибудь новые пакости, мы и моргнуть не успеем. У него, похоже, крупный талант по этой части.

– Это, пожалуй, верно. Переводите, Алас, и чтобы без купюр. Мы всего лишь воздаем вам должное, да и они должны знать вам цену.

Алас пожал плечами:

– Он все равно контролирует меня через дешифратор.

Он перевел. Парламентер ответил:

– Это совершенно невозможно. У этого господина нет ни приглашения, ни разрешения находиться на нашей территории, и даже если бы мы хотели все это оформить, легализация заняла бы очень много времени. А его у нас нет. И вообще ваше отношение к нему меня удивляет: он ведь не сделал вам ничего плохого? Во всяком случае, нам об этом ничего не известно.

– Врет как сивый мерин, – сказал Федоров по-русски.

– Несомненно, – на том же языке ответил Изнов. – Но формально они в своем праве: их дело – впускать или не впускать. Ничего не поделаешь. Переведите, Алас: мы снимаем свое условие.

Выслушав перевод, тивизианин тут же ответил:

– Я очень рад, что мы договорились. Уверяю вас: все пройдет наилучшим образом. Вам совершенно не о чем беспокоиться. Все, что меня сейчас заботит, – это необходимость уложиться в сроки. Фильм ведь заказан самим Великим Президентом и должен быть показан народу еще до выборов. А я являюсь его представителем на этой постановке. Президент, кстати, сам исполнит одну из главных ролей, сыграет самого себя, то есть Президента. Кстати, – похоже, тивизианин вздохнул, – его актерские данные меня тоже заботят. Та форма, в которой он подойдет ко времени съемок…

– Господин учитель, – сказал Федоров, – я хотел бы иметь ваши заботы… Нет-нет, Алас, это можно не переводить. Все равно ему не понять.

Вселенная разрывалась в клочья. Трассы боевых ракет, разноцветные лучи лазерных деструкторов (чтобы они воспринимались взглядом, съемочное пространство приходилось постоянно подпитывать голубоватым дымом): известно, что, если война не зрелищна, она не пользуется поддержкой общества. Это сражение более всего походило на гигантский фейерверк. Ослепительные, многокрасочные взрывы происходили едва ли не в каждом кубическом метре припланетного пространства Тивизы; однако эскадра, стремящаяся высадить на мирную и процветающую планету вооруженный до зубов десант, непостижимым образом увертываясь от плотного огня защитников цивилизации, стремительно приближалась к поверхности, описывая прямо-таки невозможные кривые. Конечно, атакующие несли и потери: вот только что разлетелся на мелкие куски один из ведомых кораблей десанта. Но флагман нападающих был словно заколдован и по-прежнему несся вперед и вперед; при этом сверхметкий огонь его ужасных орудий наносил ощутимый ущерб застигнутому почти врасплох космическому флоту миролюбивой Тивизы.

– Никогда не думал, что мой мирный кораблик может производить такое ужасающее впечатление, – проговорил Меркурий. Он сидел в капитанском кресле, расслабившись, откинувшись на спинку, и не без удовольствия смотрел на монитор Генерального компьютера. Руки Мерк на всякий случай заложил за спину – чтобы случайно не вмешаться в происходившие без его участия действия: программа была введена в Генеральный тивизианскими специалистами, и членам экипажа оставалась лишь роль зрителей.

– Ей-богу, мы сейчас вонзимся в этот крейсер! – испуганно воскликнул Алас. – Ваш компьютер сошел с ума! Зачем я только связался с этими… этими…

– Ничего не будет, – лениво пробормотал Федоров. – Разве не чувствуете – эта техника у них отработана до миллиметра. А зачем вы с ними связались – об этом побеседуем несколько позже. Не мешайте нам смотреть, пожалуйста.

– Но вот же он, вот!..

– А вы не смотрите на тот экран, – посоветовал Изнов. – Там вы видите то, что будет показано зрителям. Лучше гляньте на наш курсовой: там ясно видно, что мы разойдемся с ним на безопасном расстоянии.

– При чем тут курсовой… О Господи! Эта ракета нас догоняет – она самонаводящаяся… От нее нам не уйти!

Ракета, выпущенная одним из ближайших кораблей защиты, и в самом деле была уже совсем рядом. Но двигалась она до странного медленно, и резким маневром и в самом деле можно было уклониться, уйти с ее курса и, пропустив мимо, расстрелять в упор.

– Но мы ведь можем еще уклониться!

– Ничего мы не можем! Вы забыли, что давно уже управляем нашим кораблем вовсе не мы. Оттого и скорость такая – черепашья – и у них, и у нас тоже, – напомнил Меркурий.

– Это как раз понятно, – сказал Федоров. – Чем меньше скорость – тем больше маневренности, а потом эту пленку запустят с другой скоростью, и все закрутится так, что у зрителя дух будет захватывать.

– Но взрывы! Мощнейшие взрывы – разве они нам не опасны?

– Откуда нам знать? Да и к тому же нам-то видно, как далеко от нас они происходят. Это же кино! Иными словами – надувательство.

– Ну, это можно сказать о любом искусстве, – проворчал Изнов.

– Ничего подобного. Музыка, например, никого ни в чем не обманывает.

– Это музыка-то? Еще как! Она заставляет меня расслабляться и мечтать о несбыточном – хотя обстановка этому не способствует…

– Господа, – сказал Меркурий рассерженно. – С этой дискуссией можно и… как это? Растянуть время, так? Нет, неверно… Повременить, вспомнил. Сейчас меня начинает всерьез беспокоить одно обстоятельство: мы уже совсем близко от поверхности, вот-вот ощутим сопротивление атмосферы – а они, похоже, даже не собираются… Ох! Что это?

Корабль ощутимо качнуло.

– Пошел десант! – безошибочно определил Федоров. – Те самые их катера, что они декорировали под черт знает что – до полной неузнаваемости, те самые, что до сих пор прятались за нашей спиной.

– Один или два включили двигатели слишком близко от нас, – дополнил Меркурий. – Ничего. Это мы выдержим – если не будет повторяться слишком часто.

– А ведь внушительно, – проговорил Гост. – Если принимать все это всерьез, можно и на самом деле испугаться.

– Весьма профессионально, – согласился Изнов. – О Господи! Что это? Мы… мы гибнем! Советник! Меркурий! Мы…

И в самом деле: нестерпимое сияние озарило весь экран, мощный взрыв произошел, казалось, в самом носу корабля – на экране промелькнули бесформенные обломки. Все глаза обратились ко второму экрану – операторскому. Клуб бушующего пламени на нем все разрастался и наконец закрыл все видимое пространство. Изнов вздохнул.

В следующее мгновение в центральный пост вошел тивизианин – один из тех четырех, что, согласно договоренности, все время съемок находились на борту корабля. Скривившись в улыбке, он произнес несколько слов и кивнул Аласу.

– Ваш корабль уничтожен, – перевел тот. – Начинается истребление десанта на планете, но вы в нем не участвуете.

– Ну слава тебе Господи! – проговорил Изнов. – Значит, наша задача выполнена? Мы можем следовать своим путем?

– О, разумеется. Но не сразу. Не забудьте: вам предстоит еще присутствовать в качестве независимых галактических наблюдателей на президентских выборах Тивизы. И, главное, вам будет оказана большая честь: вас пожелал принять сам Президент!

– Генеральный продюсер, – усмехнулся Изнов. – Великий Президент Тивизы! Действительно, очень престижно… Или вы имеете в виду того, которого изберут – нового?

Тивизианин пренебрежительно махнул своими дважды двумя пальцами.

– Президент Тивизы? Нет, конечно; кому это интересно? Независимо от того, останется на этом посту старый или придет другой. Нет, вы будете удостоены приема у самого Отца Эфира – первого лица нашего мира, носителя абсолютной власти…

– Кто же он такой? Президент – чего?

– Президент Всепланетного Жизневидения!

– Это что еще за заведение? – поднял брови Федоров.

– Это вы еще успеете узнать, – пообещал тивизианин. – Вот это вам поможет.

И он выдал каждому из прилетевших по плоской коробочке.

– Это что за штуки? – поинтересовался Изнов.

– Языковые дешифраторы, – сказал Федоров. – Не самое последнее поколение, так что мы начнем понимать их речь не сразу – и то они станут переводить на граанский. Русский им не по силам. Так что если захотите облегчить душу, посол, – переходите на родную лексику.

– Думаете, придется?

– Более чем уверен. Мы впутались в черт знает какую ситуацию. Так что надо быть осторожнее и постараться тут не задерживаться. Если у них начнется какой-то мухлеж с выборами – чего доброго, свалят на нас: нас-то выгораживать в этом мире никто не станет. Надо хоть как-то подстраховаться, как по-вашему?

– Да, похоже, что это серьезно, – задумчиво проговорил Изнов. – Тут, думается мне, без верительных грамот не обойтись. Меркурий, придется вам и в самом деле вытаскивать все ваши вицмундиры, фраки, визитки и страусовые перья. Поспешайте!

– Потом, потом, – пробормотал Меркурий, не поворачивая головы. – Нам вернули управляемость и сейчас дали пеленг на посадку. Так что не спешите разоблачаться… Включите лучше страховку на полный.

И он привычно склонился над ходовым пультом.

Вот таким образом корабль с пятью населявшими его представителями четырех разных миров оказался, против их желания и без всякой связи с их планами и замыслами, на Тивизе – в мире, о котором ни у одного из них до нынешнего дня не было ни малейшего представления. Это и не удивительно: миров во Вселенной – невероятное количество, но лишь немногие из них заслуживают серьезного упоминания.

Посадка совершилась, едва они закончили приводить себя в порядок. Меркурий взял пробы внешней среды. Воздух был пригоден для дыхания, радиационный фон – несколько меньше земного, хотя и чуть превышал синерианский. Меркурий распахнул люки, и они по одному ступили на новую для них планету.

Их ждали с нетерпением. Свет прожекторов слепил, но они постарались держать глаза открытыми и улыбаться так приветливо, как только могли. Десятки камер держали прибывших в прицеле. Люди и их спутники старались не выказывать никакого удивления, словно бы такие встречи им приходилось переживать чуть ли не каждый день. Изнов, едва ощутив под ногами твердую поверхность, склонился в изящнейшем дипломатическом поклоне и скромно отступил в сторону, позволяя сойти на грунт и своим спутникам. Приветственный треск был воистину оглушительным. Операторы жизневидения неистовствовали. Их камеры – большие, малые и совсем крохотные – продолжали исписывать кристалл за кристаллом, запечатлевая происходившее для истории. Изнов, похоже, вознамерился произнести еще одну речь и, возможно, на сей раз обошелся бы без птички божией – но времени на это, видимо, режиссерами не было предусмотрено: уже подкатили экипажи, и путешественников вежливо пригласили усесться в них.

– Хвала Аллаху! – пробормотал Федоров. – Если вы тогда начали с классики, то на сей раз, чего доброго, вспомнили бы Баркова.

– Не приходилось читать, – сухо ответил посол.

– Врете ведь, ваше Приятное Свечение!

– Дипломаты никогда не врут, – наставительно произнес Изнов. – Они лишь приноравливают свои высказывания к конкретной обстановке. Дипломатия – это вам не разведка, советник, – неужели за столько времени вы так и не усвоили разницы?

Их рассадили по разным экипажам – и потому профессиональная дискуссия не получила дальнейшего развития.

Место, куда их доставили с космодрома, оказалось тем самым Центром ОКЖТ – Объединенной Компании Жизневидения Тивизы, – из которого терранские дипломаты и их спутники, после первого увиденного ими странного эпизода с отбором кого-то для чего-то, оставшись на какое-то время без присмотра – если не считать Аласа, разумеется, – сейчас лихорадочно пытались найти выход. Жизневидение – как они уже успели уразуметь при помощи лингвистических дешифраторов, которыми их снабдили еще на корабле, – этим словом здесь было заменено общепринятое «телевидение»; почему – ну, здешним обитателям было виднее, что к чему. Жизневидение – что же, пусть будет так.

…Сейчас они как будто неспешно, но на самом деле достаточно быстро приближались к той самой оживленной улице, на какую выходил Центр своим открытым концом. Приходилось постоянно лавировать, огибая какие-то установки, стационарные камеры на массивных фундаментах, решетчатые, опущенные сейчас, стрелы кранов, металлические рамы для установки декораций, какие-то объемистые сундуки и еще всякую всячину. Улица медленно, но все же приближалась, шум ее становился все слышнее, все громче грохотал где-то, совсем уже близко, тот самый оркестр. Изнову казалось порой, что до него доносится острый, неприятный запах отработанного топлива двигателей внутреннего сгорания, какими, вероятно, еще пользовались на Тивизе. Множество людей продолжало вышагивать по тротуарам, и, надо полагать, зрелище открытого взглядам Центра было для них совершенно привычным: никто даже и головы не повернул в эту сторону. Персонал же Центра, по-видимому, поголовно весь отправился обедать – или как это у них называлось, – так или иначе, беглецам по дороге не попалось ни одного существа, какое вознамерилось бы их задержать, за исключением, правда, одного раза, когда из-за какого-то замысловатого сооружения вывернулся вдруг некто и двинулся прямо навстречу им – все пятеро на мгновение замерли, но не от испуга, а скорее от удивления – настолько встретившееся существо не было похоже ни на них самих (что было бы неудивительно), ни на кого из здешних обитателей, к огуречному облику которых люди стали уже было привыкать. Вприпрыжку приближавшееся к ним существо больше всего напоминало, пожалуй, гриб выше человеческого роста, с округлой шляпкой, усеянной множеством бородавок, – впрочем, может быть, то были его органы зрения или того, чем это зрение заменялось. Трудно было даже сказать с первого взгляда: живое это существо или механическая кукла. Так или иначе, непонятное существо пропрыгало мимо них, не обратив, видимо, на встречных никакого внимания и уж точно не сделав ни малейшей попытки задержать их или просто обратиться, попытаться вступить в контакт. Когда оно скрылось позади, все одновременно вздохнули с облегчением и продолжили свой путь.

– Кукла, – сказал Федоров через несколько шагов.

– Что? – не понял Изнов.

– Да этот монстр. Кукла из съемок. Я только что, в буфете, на одном из экранов видел сразу нескольких таких. Зря испугались.

– Хорошо, если вы не ошибаетесь, – проговорил Меркурий. – Послушайте, от этого оркестра я скоро совершенно оглохну. Тут всем должны бы выдавать наушники…

– Да вон где играют – там, по ту сторону улицы. Карнавал, что ли? Не иначе – у них какой-то праздник нынче.

– А это вовсе не плохо, – оценил Федоров. – Даже отсюда видно, что народу там – видимо-невидимо. Вот для нас и задача: просочиться туда, по возможности ненавязчиво. Видите, впереди – похоже на нормальный подземный переход. Им и воспользуемся. Ну, еще несколько шагов… Да смелее, смелее!