Текст книги "И имя мне – Легион"

Владимир Мясоедов
И имя мне – легион

Пролог

В громадном частном доме с просторными комнатами и вместительным подвалом шло какое-то торжество – то ли день рождения, то ли бал-маскарад. Гости, почти все одетые весьма странно, держали в руках разные свертки, коробочки, бутылочки и прочую подобную дребедень и по очереди вручали эти подарки одному и тому же человеку. Кринолины и гусарские мундиры, мантии и пиджаки, роскошные береты со страусиными перьями и кожаные кепки – все смешалось. Наряды не производили впечатления бутафорских, да и люди, чувствовалось, не в первый раз облачились в одеяния давно минувших дней. Виновник торжества, немолодой мужчина со смуглой кожей, горбоносый, смотрел на очередной презент, разве что не открыв рот от удивления. Впрочем, остальные были с ним солидарны, пребывая в состоянии, близком к шоковому.

– Невероятно! – воскликнул смуглолицый, крутя в руках золотую пластинку круглой формы с синим камнем в центре.

– Так меня не обманули? Это действительно творение атлантов? – спросил облаченный в форму времен Великой Отечественной мужчина лет сорока, который и сделал поразивший всех подарок.

– Оправа явно нет… новодел, – ответил ему пожилой, – не старше трех тысяч лет, но камень… О! Это действительно Слеза Неба, а их умели выращивать только на острове магов!

– То есть это нечто вроде кольца Соломона? – уточнила женщина, одетая как фрейлина Екатерины Второй. – Но это же артефакт просто неимоверной мощи!

– На порядок слабее, – покачал головой военный. – Я изучал историю подобных вещей и знаю, о чем говорю. Перстень древнего короля-колдуна раньше принадлежал кому-то из высших жрецов Атлантиды, а этот камень был сделан скорее для использования чародеем среднего звена… по их меркам среднего. Но все равно его мощь значительно превосходит все современные поделки.

– Да, – согласился с ним новый владелец. – Ученик… Нет! Мой любимый ученик и будущий преемник на посту главы ордена, где ты его достал?!

– Не поверите, – пожал плечами военный, – отошел по завещанию погибшего однополчанина. Я, как только понял, что попало мне в руки, расспросил его дух и узнал, что он забрал его из родового гнезда какого-то китайского мандарина. Был соблазн оставить его себе, признаюсь, но столь слабому магу всеми возможностями этой вещи не овладеть, так что дарю его вам.

– Просто невероятная удача, – покачал головой пожилой, – просто невероятная… Ну что ж… пришло время вернуть старые долги. Ученики! Для того чтобы активировать этот артефакт, вернуть ему былую силу, нужны жертвы… много жертв. Но их число можно сократить, если использовать тех, кто сам обладает даром, слабым, неразвитым, спящим… Без разницы! Найдите мне их!

Глава 1

Речитатив заклинания все тянулся и тянулся, постепенно повышаясь, пока наконец не оборвался на самой высокой ноте возгласом «Приди!». Но никто не пришел. То ли потому, что идти куда-то в двенадцать часов ночи с субботы на воскресенье было влом, то ли потому, что призывали вроде как на древнеегипетском, а откуда в современной России забугорные мелкие духи многотысячелетней давности? Нет, у нас, конечно, в стране много всякого разного просроченного барахла… Но не до такой степени!

– Ну вот, – со вздохом констатировал я, – опять не получилось. Может, мне точности не хватает? С другой стороны, вряд ли даже самый искусный древний писец мог вычертить контур призыва точнее, чем современный студент. Да еще и с миллиметровкой.

Магический чертеж, лежащий на полу ванной комнаты, мне не ответил. Да у него, впрочем, такой функции и планом-то не предусматривалось. Но выполнен он был хорошо. Качественно. Во всяком случае, в строгом соответствии с каноном, указанным в скачанной из Интернета инструкции. Да и собственной крови я на него не пожалел. Кстати, о крови…

– Закройся, – велел я порезу на указательном пальце и провел по нему ладонью здоровой руки. Немедленно ноющую конечность сковал холод, очень похожий по ощущениям на местный наркоз в стоматологической клинике, а алая жидкость, капающая из раны, мгновенно высохла, и ранка превратилась в потрескавшуюся корочку.

Я открыл горячую воду и смыл ее, наслаждаясь ощущениями тепла. Магический побочный эффект от лечащего заклинания – вещь, конечно, полезная, во всяком случае боль снимает хорошо, но все-таки чувствовать его достаточно неприятно.

– Попытка номер сто двадцать девять, – сказал я сам себе, любуясь на абсолютно здоровую, без следа каких-либо повреждений кожу, – закончилась пшиком. Счет сто двадцать шесть с половиной – два с половиной в пользу всякой чуши, которой полно в разнообразных общедоступных источниках. Блин, что же я делаю не так? Или, может, у меня способности узконаправленные, а?

Мне никто не ответил. А жаль. Очень жаль. О магии как таковой вообще и своих силах в частности я бы хотел узнать как можно больше и был готов, если потребуется, за эти знания платить. Вот только кому? Единственный полезный фокус-покус, который после недолгих раздумий получил название «Исцеление царапин», был открыт мною совершенно случайно, и повторного успеха на ниве изучения сверхъестественных способностей пока не случилось.

Началось все около полугода назад. Хотя как сказать «началось»? Первые плоды появились. Я их и не ждал, являясь до одного погожего весеннего денька то ли латентным агностиком, то ли мечтательным материалистом. В тот знаменательный день, когда я непроизвольно сотворил свое первое заклинание, ничто не предвещало столь резкого изменения картины мира. Впрочем, нет – кое-что все-таки случилось. У меня на лице, если быть уж совсем точным, на верхней губе, самым наглым образом вылез фурункул. Или, попросту говоря, прыщ. Здоровый, гаденыш. По внешнему виду даже не верилось, что он появился всего за одну ночь. Незваный гость был немедленно удален, а ранку, к слову сказать, достаточно заметную, я прижег. Щипало знатно, но, к счастью, недолго.

Поскольку я живу в городе, и не маленьком, то добираюсь из одной точки в другую исключительно на общественном транспорте, а значит, у меня регулярно появляется время, которое абсолютно нечем занять. Люди по-разному убивают время в дороге: кто-то слушает музыку, кто-то пялится в окно, некоторые умудряются читать при постоянной тряске. Ну а я делал нехитрые упражнения с внутренней энергетикой, случайно вычитанные на одном интернет-сайте, посвященном то ли эзотерике, то ли оккультизму. Если уж образ жизни у меня неспортивный, так почему бы не заняться дыхательной гимнастикой, на которую разные ловкие типчики в глубокой древности понакрутили множество сакральных смыслов? Тем более тренировки пять дней в неделю получаются на диво регулярными, пропускаю их только по праздникам. Делал я эти упражнения не то чтобы долго – года полтора. С небольшими перерывами. Просто толк от них получался заметный. Раньше стоило мне без остановки взбежать по лестнице на свой этаж, как начинались трудности с дыханием. А спустя какой-то месяц регулярных тренировок эта проблема исчезла. Конечно, ее можно было решить и проще, например с помощью лифта, но этот способ передвижения между этажами, увы, не был запланирован при строительстве старенькой, еще советской многоэтажки. Да и другая физическая работа вроде бы стала даваться немного легче. Так что дыхательные упражнения я не бросал, был стимул ими заниматься. К тому же в автобусе или троллейбусе все равно делать нечего.

Почему тогда отменили рабочий день, я уже плохо помню. Была какая-то причина. Так или иначе, все разбежались по домам в девять нуль-нуль. Так вот, на обратном пути, когда от дома меня отделяло всего-навсего две остановки, мне в голову пришла идея, вызванная насущной физиологической необходимостью. Почесать свежеобразованную болячку, которая нещадно саднила. Ну я и потянулся к ней раньше, чем успел сообразить, что это вообще-то весьма негигиенично. Я просто хотел, чтобы неприятные ощущения исчезли. Стоило моей руке дотронуться до больного места, как по губе стремительным потоком разлился холод. Да что там холод? Мороз! Помните, я говорил, что анестезирующее действие моей магии похоже на местный наркоз? Так вот, наркоз действует не сразу, посетители зубных кабинетов это прекрасно знают: чтобы разойтись по сосудам, хитрой химии требуется несколько минут. Появившийся холод сковал верхнюю губу моментально. Если бы меня в тот момент о чем-нибудь спросили, то я вряд ли бы сумел внятно ответить. Просто речевой аппарат сработал бы с ошибками. Еще не до конца понимая, что происходит, я провел пальцами по занемевшей губе, попутно дотрагиваясь до корня всех зол. Корочка подсохшей крови отлетела так охотно, словно ей уже было никак не меньше трех-четырех дней. Пальцы же вместо переставшей кровоточить ранки нащупали кожу. Здоровую. Ну абсолютно здоровую, без каких-нибудь бугров и впадин. Холод, возникший непонятно откуда, потихоньку отступал. Уже через тридцать секунд он едва ощущался, а через минуту и вовсе исчез. А вот следов от болячки на лице я так и не обнаружил. В автобусе, понятное дело, не было зеркала, разве что в сумке какой-нибудь пассажирки или боковое, но я сообразил воспользоваться поверхностью дисплея своего мобильного телефона. Темный экран тоже способен отражать солнечные лучи, и довольно сносно, надо сказать. Так вот в отражении, пусть и не слишком хорошего качества, я легко разглядел одну прелюбопытную вещицу. Болячки на лице действительно не было.

Связать два и два, то есть появившееся ощущение холода и пропажу ранки, было делом нескольких секунд. Вообще-то за глаза хватило бы и одной, но я все же был в ступоре от аномальности случившегося. Любой здоровый человек обладает одной крайне мешающей жить чертой характера. Любопытством. И именно оно не дало мне отмахнуться от происшедшего, а напротив, заставило вцепиться в него руками, ногами, зубами и отсутствующим хвостом.

«Итак, – стал рассуждать я, – что же случилось? Ну, ответ понятен: повреждение моего тела неожиданно помахало ручкой и ушло не попрощавшись. А почему? Вариант первый – фармакологическое вмешательство. Но я же не мазал ранку ничем, кроме тройного одеколона, а он далеко не панацея. А внутрь… внутрь я сегодня принимал только макароны и чай. Могла в них быть какая-то неучтенная добавка? В принципе да… но сомнительно, что трансгенные продукты, даже если они пошли на приготовление моего завтрака, могут иметь такие незадокументированные свойства. Их бы тогда продавали не дешевле, а дороже обычных, причем раз эдак в – дцать. Может, на меня чего-нибудь распылили? Вроде из пульверизатора в лицо не прыскали. Может, в воздух какая-нибудь химия попала? Ага, с самолета, который пролетал в верхних слоях атмосферы, сбросили на город пару тонн быстро растворяющегося в воздухе порошка «заживлин», разработанного строго секретным НИИ имени последнего здорового коммуниста. Бредово звучит. Но факт есть факт, ранка была три минуты назад, а сейчас ее нет. Материальных предпосылок для ее исчезновения вроде бы тоже нет…»

И тут до меня дошло. Ведь в ту секунду, когда я дотронулся до губы, мой организм был занят привычным делом. Дыхательными упражнениями. Хотя все же нет, отнюдь не дыхательными. Упражнениями с внутренней энергией. Долго я пытался сам себя уверить, что это бред, долго ощупывал то место, где еще недавно была болячка, долго… В общем, остановку я проехал.

Искать настоящее зеркало, чтобы еще раз убедиться в реальности произошедшего, не пришлось. Витрина магазина, примостившегося рядом с дорогой, вполне сносно отражала в своей мутноватой поверхности молодого человека, на чьем абсолютно гладком лице крупными буквами было написано: «Не верю».

Поверить пришлось. Когда я снова попытался проанализировать все, что чувствовал в те секунды, холод вернулся. Был он, правда, куда менее жестоким, да и исчез быстрее, но это ничего не меняло. Странная способность оказалась управляема. В тот же день и тот же час я опять сделал невозможное. Поскольку никаких иных болячек кроме злополучного прыща не было, я умышленно причинил вред своему здоровью. Проще говоря, поцарапался, не слишком сильно ударив рукой по стене и содрав кожу с костяшек пальцев. А потом попытался снова почувствовать холод. И он пришел. Пусть не сразу, пусть попытки с пятнадцатой, когда я уже многократно мысленно назвал себя идиотом, но пришел. Онемение руки длилось секунды три, но за это время следы от соприкосновения кулака с препятствием исчезли. Рассосались прямо на глазах. Я внимательно изучил руку. Все в полном порядке, разве что помыть не мешало бы.

«Регенерация? – ошалело подумал я. – Нет, это вроде бы когда само заживает. А у меня, скорее, самоисцеление. Интересно…»

Примерно неделя ушла на то, чтобы научиться вызывать ощущение холода с первой попытки и в любой части тела. Было сложно, я отвлекался на все, что можно и что нельзя, временами на меня косились из-за практически не слезавшего с лица выражения хмурой сосредоточенности, но, как известно, терпение и труд все перетрут. Итогом странных тренировок стала моя способность удерживать холод в любой точке тела на протяжении тридцати с хвостиком секунд. Дольше не удавалось, хоть ты тресни. Возможно, раны были слишком незначительные, но я оказался все же не настолько любопытен, чтобы рискнуть и нанести себе по-настоящему серьезные повреждения. Заодно незаметно попытался подлечить родителей от возрастных болячек, замаскировав свои действия сквозняком. Кажется, им стало получше. Во всяком случае, теперь они реже звонили мне и просили купить в аптеке очередной препарат.

– Целитель, – задумчиво пробормотал я, рассматривая кровь на кухонном ноже. Холод, который я призвал как раз перед тем, как проткнуть лезвием ладонь, болевые ощущения блокировал не полностью, и потому сейчас я ощущал некий дискомфорт. Слабый. Примерно как после сильного укола булавкой. Кровь не текла, а края раны смыкались так, словно у меня вместо кожи был нагретый пластилин.

Следующим пунктом в исследованиях стояло исцеление другого существа от смертельных ран. На рынке мною был куплен прекрасный карп, который, перед тем как продавец, периодически кричавший на весь базар: «Живая рыба! Настоящая живая рыба!», закинул его в мой пакет, успел хлестануть хвостом по любопытному носу волшебника-самоучки, склонившегося над будущим пациентом. Месть моя была ужасной. Я обернул жабры наглой рыбы мокрой тканью и уволок ее домой, где в течение часа боролся за жизнь своего первого подопытного. Хотя карп, определенно, мечтал умереть намного раньше. Но кто же ему даст? Во всяком случае не я. Холод, наполняющий мои пальцы, прирастил на место счищенную ранее чешую, закрыл ножевые разрезы и даже вроде бы заставил остановившееся было сердце снова биться. А может, это было и не сердце. В рыбьих внутренностях я разбираюсь плохо. Но в любом случае, если бы зеленые увидели, как измываются над несчастной рыбой, то открыли бы на меня сезон охоты.

– Кажется, я все-таки целитель, – пробормотал я, рассматривая распотрошенную, позабывшую про воду, но все еще живую рыбину, которая наконец бросила попытки вырваться из импровизированных тисков, в которые я ее зажал, чтобы не мешала, и теперь жадно глотала воздух. Интересно, а что-нибудь еще, кроме как заживлять раны, я умею? Не умею. Как ни старался, сдвинуть взглядом или взмахом руки обычный лист бумаги у меня не получилось. И загораться он тоже не желал. И замораживаться. А я ведь всерьез рассчитывал, что получится, как-никак были предпосылки. Но – полный ноль. Молнии между ладонями не возникали. Отслужившие свое батарейки, правда, после того как я их мял, снова начинали функционировать какое-то время, но этот способ срабатывает в руках абсолютно любого человека. Управление эмоциями окружающих мне не было доступно. Телепатия тоже. А вот мои взгляды, кажется, обычные люди стали чувствовать намного лучше, чем раньше. Во всяком случае, стоило мне мысленно облизнуться на стройные ножки или высокую грудь какой-нибудь девушки, как она немедленно начинала поправлять одежду. Немного поколебавшись, я счел это скорее отрицательным, чем положительным результатом, потому что просто поглазеть на проходящих мимо красоток теперь толком не получалось. Они чаще всего старались побыстрее от меня удалиться. Иногда бегом. Знакомые тоже отметили, что со мной что-то не то, но точную характеристику дать не смогли. Сказали только, что вид у меня угрюмый. Еще бы он не был угрюмым, когда хочешь колдовать, можешь колдовать, но колдовать почему-то не получается!

Но, так или иначе, полбалла я себе за эту способность добавил. В конце концов, пусть это и не то, чего я хотел достичь, но что-то ведь получилось!

– А чего я расстраиваюсь? – спросил я как-то сам себя. – Целительство – это не так уж и плохо! И для себя любимого пригодится, и зарабатывать можно, как квалификации наберусь. А много мне было бы толка с того же фаербола? Банк с ним наперевес грабить или, может, воду в котельной кипятить? Опять же, если начну прием пациентов, то про конкурентов довольно быстро узнаю, а это значит, с другими волшебниками, поопытнее, познакомлюсь. Может, они подскажут чего. Но до этого еще далеко. Раз грубым натиском магию не взять, будем действовать тоньше.

И я начал действовать тоньше. Пробовал спиритическими методами войти в контакт с духами… Жаль, но они не желали идти на контакт со мной. Пытался наделить предметы необычными свойствами. Если не считать необычным, что некоторые разломал, крутя в руках, то и это не получилось. Вырезал руны, раскладывал карты таро, пытался анимировать трупы насекомых, рыб и кур, даже завязывался в узлы при помощи йоги. Помогло. Правда, опять получилось что-то не то, что планировалось изначально. Когда я, пытаясь стать маленьким, как атом, резко встал в какую-то хитрую позу, то потерял равновесие и грохнулся на пол. И увидел себя со стороны. В смысле лежит на полу тело. Мое. А я на него смотрю откуда-то сверху, причем сам я стал каким-то полупрозрачным. Ой, и перепугался тогда! Хорошо хоть, спустя несколько секунд метаний и панических воплей, сообразил, что грудь у меня вздымается, а это значит – дышу. В общем, я как-то умудрился выйти из тела. Когда я это сообразил, то мигом вернулся обратно, машинально заживил расквашенный нос и пошел истреблять запасы валерьянки.

Еще полторы недели ушло на то, чтобы научить себя выходить из тела без неожиданного удара линолеумом по лбу. Трюк оказался жутко интересным, но абсолютно бесперспективным. Далеко уйти от моей бренной оболочки я так и не сумел: с каждым шагом сопротивление окружающей среды возрастало. Сквозь стены я, правда, в таком состоянии проходил легко… Но много ли в этом толку, если даже из квартиры выйти не получается? В общем, круг радиусом шесть метров от лежащего в трансе тела стал для меня пределом. Воздействовать из такого состояния на материальный мир у меня не получалось, предметы все так же не желали двигаться, а люди мои потуги привлечь их внимание игнорировали. Зато, кажется, животные меня видели. Во всяком случае, кошки – точно. Представители мурлыкающего племени, как домашние, так и бродячие, заинтересованно таращились в мою сторону всякий раз, как я выходил из тела.

На этом перечень оккультных успехов пока обрывался; метания по различным источникам, описывающим магию, дальнейших результатов не приносили. Никакие представители ночного дозора и других подобных организаций ко мне не приходили, а за попытку на паре форумов высказаться, что, мол, вот он я, маг и кудесник, я подвергся жестокому осмеянию.

Последние три ночи я работал с той областью знаний, которую первоначально счел чересчур опасной для профана, но за неимением в текущий момент времени альтернативы решил рискнуть. С демонологией. В ванной комнате, где не было окон, я расстилал на кафеле заранее приготовленный чертеж, расставлял свечи и читал заклинания. Воскуривать разные благовония, как рекомендовалось, я поостерегся. А то некоторые составчики хоть и не входят в список наркосодержащих препаратов, но с успехом могут их заменить. Гадай потом, какой демон вызван пентаграммой, какой собственным воображением. Приготовлены были и средства самообороны, на случай если на мои действия все же откликнется какое-нибудь не очень дружелюбно настроенное существо: святая вода из ближайшей церкви, осиновая заостренная палка, бензин в поллитровой бутылке с замотанным тряпкой горлышком, немного кислоты, слитой из старого аккумулятора в такую же емкость, несколько остро заточенных серебряных ножей, очень яркая вспышка из магазина розыгрышей и топор, причем не какой-нибудь плотницкий, а настоящий, мясницкий, лезвие которого годилось специально для разрубания плоти. Ружья, к сожалению, не было, но, с другой стороны, если ничего из вышеперечисленного на гостя из другого плана бытия не подействует, то чем поможет пуля?

– Кажется, я перестраховался, – со вздохом сказал я, пряча ножи в футляр для хранения столового серебра. – Выходит, и правда наука демонология не для чайников придумана. Или, может, поздно уже – все силы зла спят давно.

И тут в зеркале, висевшем на стене перед моим лицом, что-то отразилось. Ну как, «что-то»? Вереница искорок, вытягивающихся из точки в высокое, не меньше двух метров, веретено, которое медленно и величественно возникло на месте пентаграммы.

– Замедленное срабатывание, – ошалело пробормотал я, хватая на всякий случай осиновый дрын. – То ли об этом в гримуаре упомянуть забыли, то ли я и правда кого-то разбудил. Надеюсь, эта тварь не со времен Древнего Египта дрыхла, а то ведь наверняка проголодалась.

Искорки, которых с каждым мигом становилось все больше, вдруг разом погасли, а на месте светящегося веретена оказался человек. Обычный такой, без рогов, хвоста и крыльев. Хотя, если вспомнить, кого я призывал, то, скорее, он должен был обладать головой какой-нибудь твари, вероятнее всего шакала или собаки. Но нет, передо мной стоял довольно крепкого телосложения мужчина лет так сорока-пятидесяти с короткой прической. Даже глаза у него не светились. Зрачок, правда, в колеблющемся пламени свечей я рассмотреть не мог, но был уверен, что он круглый. Внешность у него была… Ну, не русская, точно. Волосы, в которых проглядывала седина, были черными, нос горбатым. Кепку бы ему и усы, так вообще вылитый торговец с рынка получится.

– Акрэссе… – затянул я подчиняющую молитву, не выпуская, однако, оружия.

Человек повел в мою сторону рукой, и плитка пола одним движением бросилась мне в лицо.

В себя я пришел так же резко, как и вырубился. Ужасно болел нос, кажется, я его сломал. Лежу в позе морской звезды на чем-то твердом и холодном, предположительно – на полу. Шевелиться не получается, руки и ноги надежно зафиксированы. Чем – не видно: голову не повернуть, ее тоже что-то держит. И неудобно так как-то держит, кадыком в зенит. Слышится чей-то тихий плач. Женский.

Первым делом я попытался убрать мешающую думать боль, призвав холод. Не вышло. И снова не вышло. И опять не вышло.

– Бесполезно, – сказал мужской голос в паре метров сзади от меня. – Магию использовать не получится. Старый урод, что приковал тебя, поработал надежно. Ты, кстати, кто?

– Роман, – представился я. – А ты?

– Вася. Но я не про имя. Ты по классу кто?

– В смысле? Школу я уже давно закончил.

– Ты что, в РПГ не играл ни разу? Я вот, например, паладин. Или что-то вроде. Во всяком случае, отстаивать свою правоту я предпочитаю кулаками и молитвами. Вот только в этом месте они почему-то не действуют.

– А… – протянул я, по-прежнему ничего не понимая. – Целитель. Вроде как.

– Понятно… А у тебя знакомые волшебники есть? Ну или хоть кто-то, кто может помочь? Инквизиторы, маги, вампиры, оборотни, да хоть Баба-яга в ступе?

Я от услышанного впал в ступор. Нет, в то, что все вышеназванные существа имеют место быть не только в легендах, я верю процентов эдак на девяносто. Благо есть причина. Но в то, что у меня среди них могут быть знакомые… Хотя, черт его знает, может, и есть, я же не орал направо и налево о своих способностях. Интернет-форумы не в счет, там, если покопаться, владык бездны на сайт как минимум трое найдется да еще плюс демиургов парочка.

– Значит, нету, – правильно истолковал мое молчание Вася. – Жаль.

– А тебе зачем? – спросил я.

– Да знаешь, как-то не очень хочется помирать на алтаре, – признался мне паладин, – но, похоже, придется.

– А мы на алтаре лежим? – удивился я, заподозрив, что самое худшее еще впереди.

– Нет, мы вокруг, – заверил меня Вася. – На самом алтаре, думаю, будет лежать этот хренов некромант. А ты вообще как к нему попал?

– Не знаю, – сознался я. – Я проводил ритуал, пытался разобраться со своими способностями, и тут какой-то полупенсионер грузинской наружности появился прямо у меня за спиной. А потом все. Финиш. И нос очень болит.

– А я по глупости попался, – пожаловался на судьбу паладин. – Почуял я, что из одного дома смертью и болью тянет так, словно это не маленький особнячок, а громадный концлагерь. Ну и пошел разбираться, что да как. Кастет и травматик взял, косуху с противоударной прокладкой надел, силу Господа призвал и через забор перелез. А дальше меня во всем моем прикиде как шибанет током! Очнулся я уже здесь, когда этот чернокнижник остальных крепил.

– Остальных? – удивился я. – Так нас здесь много?

– Много, – раздался третий голос, женский, но не тот, что плакал.

– О, нашего полку прибыло, – обрадовался паладин. – А ты кто, о прекрасная незнакомка?

– Лена, – представилась неизвестная. – Гот. И предупреждаю сразу, никого позвать на помощь без телефона не могу, хотя очень хотела бы. Меня поймали, когда я по кладбищу гуляла. Кто ловил, не помню, но я тогда не одна была, а с компанией человек в десять, так что просто так оглушить меня было бы затруднительно.

– А может, ты все-таки не гот, а некромант? – улыбнулся я. – Как я посмотрю, в этом зале неустановленное лицо грузинской наружности собирает исключительно волшебников и им подобную публику.

– Не, я немножко оборотень, – возразила девушка. – А тот тип, что нас тут собрал, никакой он не грузин, а итальянец.

– Откуда знаешь? – удивился паладин. – И как можно быть немножко оборотнем?

– Превращаться целиком я не умею, а вот маникюр иногда у меня отрастает такой, что камни царапает, да и прикус по полнолуниям ощутимо меняется. Хорошо хоть шерсти по телу нет. Ну еще намерения животных хорошо понимаю, – поделилась своей тайной невидимая собеседница. – А что это итальянец, я уверена, в Европу с родителями как-то ездила. Так что сицилийца от выходца с Кавказа отличу.

Плач усилился. Та, которая его издавала, кажется, была где-то слева, но точно не поручусь. Звуки, разносящие в гулком помещении, были странными. Как бы и членораздельными, но как бы и не очень.

– Вась, – окликнул я паладина, – а кто это плачет?

– Ведьма это, – откликнулся парень, – она в сознание еще раньше меня пришла и чернокнижника проклясть пыталась.

– Ну и?

– Ну он ей язык и обрезал.

– Как «обрезал»? – воскликнула Лена.

– Чик, и все, – мрачно сказал паладин.

– А ты откуда знаешь? – удивился я. – Ты можешь головой вертеть?

– Могу, – подтвердил паладин. – Меня иначе, чем вас, заковали, я не лежу, а сижу.

– Освободиться сможешь? – быстро спросила готка.

– Уже нет, – ответил нам новый голос, принадлежавший, судя по неизвестному мне акценту, человеку, чья родина была где-то далеко. Например, на знаменитом полуострове в виде сапожка.

Вслед за этим раздался сдавленный хрип, какое-то бульканье и подозрительное журчание.

– Прощай, целитель, – севшим голосом произнес Василий, – ты у него следующий.

– В каком смыс… – попытался переспросить я, и тут мне в горло вонзился нож.

Боль была адская. Я вообще боли боюсь. Способность соображать улетучилась с первыми струйками драгоценной крови, стремительно утекавшей через громадный разрез. Меркнувшим сознанием я кое-как осознал, что это все. Конец. И последней моей связной мыслью стало обиженное детское: «Не хочу!»

Я воспарил над истекающим кровью телом почти так же, как во время своих оккультных экспериментов, но в этот раз я не завис в воздухе, а начал медленно, но неуклонно, будто сдвигаемый невидимым прессом, продвигаться в сторону непонятного возвышения, бывшего, по всей видимости, тем самым алтарем, о котором говорил паладин Вася. Тут же мимо меня пронесся полупрозрачный силуэт, беспорядочно размахивающий руками, и провалился куда-то внутрь алтаря.

Я отчаянно пытался перебороть свое продвижение вперед, понимая, что ничем хорошим это не кончится, и, кажется, что-то даже получилось. Следующий полупрозрачный, как и я, силуэт всосался в непонятный предмет, похожий на чайное блюдечко, лежащее на алтаре. Еще один. И еще. Оглянувшись посмотреть, что происходит, я так растерялся, что расстояние, отделяющее меня от возвышения, сократилось на треть. Мы находились в пещере, несомненно, природной, но носившей следы деятельности человека. Тот свет, что я видел, давало несколько лампочек Ильича, которые вместе с толстыми нитками проводов свисали с потолка. Я рассмотрел людей. Десятки человек в разных позах вокруг каменного алтаря. Почти все без сознания, и только парочка отчаянно дергалась, крутила головами и пыталась мычать сквозь кляпы. Между ними ходил тот самый человек, который явился после проведенного мной ритуала и деловито перерезал глотки пленникам. Я вместе с еще полудюжиной бедолаг, которые уже не дергались, оказался ближе к возвышению и, видимо, поэтому был зарезан в числе первых. Труп рядом замер не в лежачем, а в сидячем положении, примотанный тонкими цепочками к большому бетонному блоку. Вероятно, это и был Василий.

Хнычущая ведьма, девчонка лет пятнадцати, оказалась примерно в середине своеобразного строя. Боюсь, к тому моменту, когда этот чертов колдун до нее доберется, она свихнется от ужаса.

Несмотря на мои отчаянные дергания, алтарь с лежащим на нем медальоном, а что это было не блюдце, а большой медальон, я успел рассмотреть, неотвратимо приближался. Новые силуэты обгоняли меня и исчезали внутри. Конвейер смерти работал бесперебойно, до тех пор пока в него неожиданно не попали одновременно две души. Их втягивание как-то не заладилось. Они замерцали, стали буквально разрываться на части и таять. Прозрачные лица исказились гримасами боли, но из перекошенных ртов не донеслось ни звука.

«Блин, меня же вместе с ними перемелет, – сообразил я, из последних сил цепляясь за воздух уже в считаных сантиметрах от каменного возвышения. – Надо что-то делать. Но что?!»

И тут в медальон врезалась третья душа. Первые две провалились внутрь колдовского амулета рывком почти по плечи.