Текст книги "На крыльях Павшего Луча"

Глава 2. Коварный ядоцвет

«Клерики Ордена Радуги невероятно талантливы, они не только умеют творить чудеса и лечить большинство известных болезней удивительными зельями, но и приносят яркие краски в жизнь людей, стоя на страже Добра и Света»

Элорн Хоримский. «Размышления о Древних Школах Северных королевств»

«Все мерзкие секты нужно выжечь огнём с лица Империи, особенно – так называемую Школу Радуги: её послушники наглы, высокомерны и не платят налоги. Их место – на Арене вместе с разбойниками!»

Верховный Наместник Холлинг

Утро проснулось, хохоча, словно королевский шут и принялось гоняться солнечными зайчиками за трёхцветным монастырским котом. Яркие лучи сияющими нитями пробивались сквозь окна, открывая новый день.

Свет хотел радоваться и смеяться, хотел прятаться в забытых уголках или рисовать узоры на прозрачной глади озера. Свет любил новый день и мечтал, чтобы все в мире позволили ему подарить частичку тепла, но никто этого пока не знал, поэтому ему стало немного грустно. Иногда люди не замечают ничего дальше собственного носа! Будь его воля, он бы создал целый солнечный мир, полный ярких красок.

Мир, в котором сбываются мечты, нет места для тени, серого равнодушия или жестокости.

Лучик скользнул золотистым узором по подушке, прошёлся по тёмным волосам спящего и пощекотал его.

Ксано чихнул, встал с кровати и потянулся. Затем прочитал нараспев Слова, которые помогали ему получить заряд бодрости на весь день. Подошёл к окну, распахнул его, впустив в комнату волны тепла. Кончики пальцев едва заметно засияли – так-то лучше! А сейчас попробуем поймать шустрый рассветный луч…

Клерик вытянул руки, чувствуя, как нежное тепло струится сквозь пальцы. Сердце забилось быстрее, будто предвкушая начало нового приключения. Ксано вдохнул полной грудью чистый утренний воздух, с губ клерика сорвались слова приветствия Новому Дню.

Словно по команде невидимого дирижёра, обычная комнатка вспыхнула, озарилась всеми цветами радуги.

Будь счастлив, глаза открывая, когда рассвет незримую грань меж тьмою и светом пронзает! Будь счастлив!

И дню разделить эту радость с тобой позволь!

Лучик подпрыгнул от радости, пронесся сверкающей лентой по потолку и замер, притаившись в углу. Подождал несколько секунд, затем скользнул солнечным бликом на одежду Ксано, отдавая ему тепло.

А за окном просыпался новый мир, полный тайн и загадок, чудес и секретов. Луч едва удержался от того, чтобы не завопить от восторга, превратившись в огненный шар.

Его желание исполнилось!

Ксано проверил, хорошо ли убрали комнаты послушники, взял сумку с зельями и вышел на улицу.

Монастырь находился на краю небольшой деревеньки. Каждый день клерик обходил прихожан, лечил больных, выслушивал жалобы и мольбы. Работы полно – к вечеру иногда приходилось обойти всю деревеньку по несколько раз.

И в этом для клерика заключалась особая прелесть. Общение с людьми помогало понять суть Радуги всё глубже с каждым днём.

Ксано видел маленькие семейные драмы, которые разгорались неожиданным фиолетовым огнём, видел серую, почти невыносимую боль простых людей и пытался её разделить.

Он добавлял яркие краски туда, где скрипело зубами отчаяние, и на душе становилось хорошо. Ведь он хоть на мгновение, но приблизил Радугу к людям! А ради этого стоит жить.

Больше всего ему нравилось, когда наступал вечер, и детвора собиралась у заброшенной мельницы, чтобы послушать истории.

Ксано давно приглашали в город, но он не хотел оставлять монастырь: каждого крестьянина знал в лицо, они стали ему родными, заменив семью. Люди искренние, отзывчивые, а что ещё нужно?

– Урр-раа! – завопил кто-то и бросился на спину парню.

Ксано вздрогнул, обернулся, его лицо засияло улыбкой.

– Миа, здравствуй! Что задумала на этот раз?

– Ещё не знаю! – конопатая девчушка с золотой косой до пояса обхватила руками шею клерика, прижалась щекой к лицу. – Ещё не придумала! Ты придёшь сегодня, сказочник?

– До вечера я не сказочник, а самый обыкновенный служитель Радуги, – он мягко опустил девочку на землю. – В сказочника я превращаюсь, когда девочки ведут себя хорошо и помогают родителям.

– Ну-у… я сегодня совсем хорошая-прехорошая: встала рано, полола огород и поливала цветы. Даже с мальчишками не дралась, вот. Правда ночью была не очень хорошей, – она замялась.

– Опять подкрадывалась к монастырю? Ты же знаешь, ночью вне дома бывает опасно! Я говорил тебе?

– Говорил… – девочка опустила голову. – Но в этот раз я почти совсем не виновата, то есть… мне привиделись таленги. Они танцевали.

– Ты видела танец таленгов? – Ксано погладил Миа по огненной головке. – И не заснула?

– Ага, не заснула, правда с большущим трудом! Они показали мне ледяное царство, потом берег и красивое, синее-синее море, а потом пришёл Большой Мишка и пообещал вылечить маму.

– Малыш, всё будет хорошо. Но ты должна мне подробнее рассказать обо всём, что видела, иначе я не смогу помочь.

Миа кивнула.

Ксано слушал внимательно и не перебивал. Несмотря на сбивчивый, местами путаный рассказ девочки, его лицо становилось всё серьёзнее.

– Ты не должна была выходить из дома! Вдруг на тебя напали бы ночью? Ты же знаешь, таленги могут привести за собой очень опасных существ, – Миа опустила глаза. Она знала.

– Но ведь ты учил всегда выполнять обещания. Разве я могла обмануть Говорящего Медведя? – Ксано невольно улыбнулся, он не мог сердиться на детей.

– Значит, я неплохо тебя учил. Но в следующий раз будь осторожнее.

– Хорошо! – девочка сразу повеселела, поняв, что её не будут ругать за ночные прогулки. Клерик был слишком задумчив и рассеян. – Только мой друг заболел.

– Приводи своего друга, я посмотрю, – пообещал Ксано.

– Здорово! – она понеслась стрелой к невысокому домику, затем остановилась, словно вспомнила что-то и помахала рукой. – Я скоро верну-усь, не уходи далеко!

Не успел парень досчитать до десяти, как девочка примчалась, держа в руках мохнатого зверька с большими розовыми ушами. Мышастик забавно сверкал глазками-бусинками, с любопытством глядя на Ксано.

– Что же случилось с ним?

– Не знаю… я осматривала Монастырь, пытаясь разгадать загадку, а Кыш летал вокруг, вынюхивал что-нибудь интересненькое. Он залез на высоченный куст, наверное, хотел полакомиться ягодами, но запутался в ветках. Стал трепыхаться, пищать – у меня от страха чуть сердце не выскочило! Я попыталась снять его, но никак не могла достать. А потом Кыш запищал так пронзительно и свалился с куста, вывихнув лапку, – Миа шмыгнула носом, протягивая питомца. – Ему не будет больно?

– Нет, он даже не почувствует! – Ксано бережно взял зверька, погладил, чувствуя, как он дрожит. – Думаю, я смогу помочь, у меня есть хорошая мазь.

– И он выздоровеет? Станет бегать и резвиться, как раньше?

– Даже шустрее, но сначала я должен подготовить его, – Клерик начал читать слова, от которых у Миа по коже побежали мурашки. Кончики пальцев Ксано вспыхнули белым пламенем. Кыш дёрнулся, пытаясь вырваться, но парень держал крепко.

Пламя разгоралось всё сильнее. Глаза девочки стали похожи на две большие монеты. Не мигая, она следила за каждым движением друга.

Наконец, Ксано замолчал, вытер пот со лба и протянул перепуганного зверька девочке.

– Давай питомцу побольше свежих фруктов и родниковой воды, ему нужно восстановить силы. Он отравился ягодами – сок ядоцвета очень концентрированный, твоему другу не стоит … – тут он осёкся, поняв, что девочке не нужно знать лишнего.

– Отравление? – казалось, голубые глаза Миа сейчас выскочат из орбит. – Но ведь тот кустик совсем не походил на ядоцвет!

– Всё-то тебе нужно знать! Я специально наложил на него иллюзию, чтобы всякие любопытные мальчишки не воровали ягоды. Но это тайна, поняла?

– Я закрыла рот на семь замочков, теперь никто не узнает про ядоцвет даже если станет щекотать мои пятки! – торжественно пообещала девочка и засмеялась. – Прости, Ксано! Я не должна была отпускать Кыша. Уфф… у меня чуть сердце не выпрыгнуло, когда он упал! Когда же он поправится?

– Будешь ухаживать – через пару дней станет бегать как заводной, – пообещал Ксано. – Только не забудь принести его вечером, обработаю твоего озорника мазью.

Девочка улыбнулась и повернулась по направлению к дому. Пробежав несколько шагов, она остановилась, подошла к клерику, встала на цыпочки, и, обняв его шею ручонками, поцеловала в щёку.

Засмеялась и поскакала домой, напевая какую-то песенку.

Ксано помахал ей рукой. Когда Миа скрылась из виду, его лицо стало мрачным.

Видения девочки не имели ничего общего с обычным детским сном, полным невинных шалостей. Клерик чувствовал, как внутри скользкими червями поднимался страх. Таленги никогда не показывали картины детям, слишком большой риск, что ребёнок не справится с огромным напряжением.

Но Миа вела себя так, словно никакой усталости не было.

На лбу клерика появились глубокие складки. Как связать вместе странные образы и понять, что скрывалось за ними?

С такой задачей мог справиться только мерцающий, который нашёл путь к Поющим Камням.

Но что если существа предупреждали девочку об опасности, грозящей не только деревне, но и всей Ламерии? Ксано похолодел, каким-то внутренним чутьём понимая: от разгадки странных приключений девочки может зависеть судьба многих жизней.

Нужно как можно скорее понять, был ли танец таленгов удивительным совпадением, игрой фантазии ребёнка, озорством непредсказуемых существ или чем-то большим.

И он, служитель Радуги, не отступит, пока не разберётся.

Глава 3. Один долгий день клерика

«Среди всех даров леса часто незаслуженно

забывают о Зелёном Пламени, в народе именуемом изумрудником, который не только в целительстве, но и в других областях обладает широкими свойствами.

Равно как в одном человеке редкие добродетели часто смешаны с пороками, кои грязь душевная есть.»

Элорн Хоримский. «Травология счастья»

Толпа возбуждённых мальчишек с нетерпением ожидала у самого берега озера, за которым начинался густой лес – главная достопримечательность деревеньки после разрушенной мельницы и пса кузнеца Хрона, способного пускать ветер в стиле забавных мелодий.

Мальчишки издали недовольный гул, когда у берега показалась раскрасневшаяся Миа, а не Ксано.

– Ну, щас опять рыжая все мозги забьёт, – хмыкнул широкоплечий Влар. – Держитесь, пацаны!

– Ага, готовьтесь к газовой атаке! К нам бежит сама Принцесса Перебзделка! – поддержал долговязый, вечно ухмыляющийся Арен.

Тут же раздался громогласный гогот. Арена любили за шутки и подколы, а кроме него никто не мог так виртуозно имитировать мычание бешеного быка, запрыгивающего на корову. Разумеется, с таким очевидным талантом он быстро стал лидером ватаги ребятни.

– Приве-ет всем! – Миа помахала рукой, улыбнулась, отчего её веснушчатое личико засияло. – Ксано просил передать, чтобы мы не ждали его, а собрали в лесу лепестки огнецвета, видянки и халои. Он будет делать это самое… уни-вер… дер… пердисуальное зелье! Вот!

– Первый раз слышу о таком зелье, рыжая, – хмыкнул Влар. – Ты ничего не перепутала?

– Нет, я повторяла по дороге. Каждый должен собрать как можно больше: за пятьдесят лепестков огнецвета заплатит, – она сделала паузу, окинула мальчишек многозначительным взглядом. – По медной монете!

– Чё, серьёзно? Да за медную монету я готов штаны снять и танцевать задом на муравейнике, хахаха! – Арен сразу перестал ухмыляться, подсчитывая, сколько сможет заработать за день. – Ну, пацаны, раз Ксано сказал – верное дело! Если кто появится на Лосиной Поляне – все рога поотшибаю!

Не дожидаясь ответа, Арен зашагал к лесу. Мальчишки переглянулись: Лосиная Поляна давно считалась местом, где густо росли самые редкие травы. Хорош, нечего сказать! Лес общий, а этот верзила хочет один всё собрать, пока остальные будут лазить по чащам. Навалиться бы на него, да отдубасить, чтобы не выпендривался! Как же, справишься с таким, телок откормленный…

Ребятня тут же устремилась к лесу с другой стороны озера, чтобы не встретиться с Ареном. Они мчались с такой скоростью, словно за ними гнались разъярённые людоеды.

– Быстрее, быстрее! Пока все лучшие места не заняли!

– Чур, в Кошмарные Заросли не лезть!

– Урра-а-а! Я первый, первы-ый!

– Нет, я! Да не толкайся, медведь кривоногий!

– А ты не лезь! Вот я тебе…

– А-а-а, я ногу подверну-у-ул! – завопил маленький мальчик, которого толкнули в беготне. По раскрасневшимся щекам потекли слёзы, не столько от боли, сколько от жгучей, невыносимой обиды: как же так, все они бегут Туда, в таинственный, полный приключений и удивительных находок лес, будут собирать редкие травы, слушать птиц и любоваться дикими цветами, а его толкнули, толкнули специально, чтобы оставить одного здесь?! Несправедливо!

– Нечего вперёд старших соваться, – со злостью кинул ему Влар. – Тебе только с девчонками возиться. Сопля!

Клерик спешил к дому Миилы, надеясь, что горячка хоть немного спала. В Монастыре Радуги не хватало эликсиров, поэтому всё зависело от результатов очередного травосбора.

Соберут мальчишки хотя бы несколько сотен лепестков огнецвета – хватит на пару эликсиров, которые спасут жизнь какого-нибудь крестьянина, покусанного в лесу волками или девушки, отравившейся грибами.

Каждая пара рук, каждый взъерошенный мальчуган на счету. Это для них поход в лес – необычное приключение, игра, возможность посоревноваться, кто лучше завоет волком или первым найдёт шкуру змеегрыза, которую эти существа скидывают каждый месяц. А для него – ещё одна головная боль: сумеют ли вернуться целыми? А что если забредут глубоко в чащу (хотя он сотни раз предупреждал не соваться дальше исхоженных, проверенных тропок) и встретят ядозуба, гнилоеда или хмырня?

Вот и решай, Ксано, что лучше: оставить маленьких разбойников без дела, чтобы они передрались друг с другом от скуки, или отправить с поручением в лес, где даже опытному следопыту понадобится хороший лук и полный колчан стрел с серебряным наконечником.

Так. Спокойно, клерик, спокойно! Всё будет хорошо. Ты же объяснял, как отличить обычный муравейник от полного голодных плотоядных жуков гнезда живоглорок? Теперь даже самые маленькие дети ориентируются получше взрослых. А гнилоеды и ядозубы им не попадутся – слишком далеко от их излюбленных болот.

Ксано вздохнул. На душе было неспокойно, будто кто-то медленно царапал острыми коготками изнутри.

Когда ребятня с дикими воплями унеслась на поиски лесных сокровищ, Миа подошла к лежащему в траве и помогла подняться.

– Наверное, я ногу слома-а-ал! – захныкал Шако. – Или сра-а-азу обе! А-а-а!

– Нет, что ты! – она погладила его по голове. – Просто ушиб. Мне Ксано показывал, как отличить.

– Точно? – мальчик тут же перестал хныкать. – Вот теперь мне никто не поверит, что я убежал от людоедов и переломал ноги, прыгая через их ловушки!

– Выдумщик ты! – фыркнула девочка. – Зачем же хвастаться тем, чего не было?

– Ничего ты не понимаешь! Шрамы украшают мужчину! – возмутился неудачливый следопыт. – И как же я объясню, что за весь день ничего не собрал? Надо мной же вся деревня смеяться будет!

– Ну, ты ещё сможешь утереть нос Влару и остальным, – она улыбнулась и погладила сидящего с довольным видом на плече мышастика. Кыш деловито почесал розовые ушки и подмигнул мальчугану.

Слезы тут же высохли у охотника на людоедов. В припухших синих глазах заблестели любопытные искорки.

Наместник мрачно смотрел на квадратные фигуры одетых в тёмно-зелёные плащи стражников, которые почти полностью сливались с деревьями. Только опытный следопыт сможет заметить разницу, но едва ли успеет кого-то предупредить: промедлил долю секунды – стрела в горле.

Пока всё идёт по плану.

– Все тропы перекрыты, – Райлин возник внезапно и начал без предисловия. Чего ещё ожидать от вояки, который не привык к этикету?

– Мастер Холлинг, – сухо поправил лейтенанта мужчина и сделал жуткую гримасу.

– Мастер Холлинг, позвольте мне, невыносимому вояке, привыкшему голыми руками давить слизней и болотников, вместо того, чтобы насиживать геморрой в роскошном замке, доложить? – ухмыльнулся воин и расправил могучие плечи, возвышаясь на голову перед невысоким Наместником.

– Над сарказмом ещё работать и работать, – поморщился Холлинг. Докладывай.

– Лес заняли мои ребята. Из деревни не выскользнет даже мышь, сожравшая зелье невидимости. Приказ никого не выпускать, в случае появления людей – стрелять на поражение.

– За операцию ты отвечаешь головой, Райлин. Императору нужно новое представление, чтобы разбудить Око. А для этого нам нужны не бродяги, или кучка голодных разбойников, которые не в состоянии даже отличить самодовольного рыцаря от Охотника. Необходим серьёзный боец, редкий экземпляр, понимаешь? Восстание в Кливии отняло слишком много сил, поэтому зрители требуют новое зрелище на Арене. Чем лучше ты справишься, тем больше шансов на успех. Лекарь, если он действительно так хорош, как говорят, нужен живым, остальные не имеют значения.

– Понял. Но что делать, если, например, появятся дети? Они могут забраться в лес за ягодами или травами.

– Это твои проблемы, лейтенант. Главное – обойдись без лишнего шума.

– Хм, – Райлин почесал затылок. – Можешь считать меня тряпкой, Наместник, но стрелять по детям – не моя специальность. Я лейтенант гвардии, да будет тебе известно, а не убийца. Надеюсь, они сюда не забредут, и всё пройдёт спокойно.

Холлинг вместо ответа бросил на воина недовольный взгляд, затем коснулся массивного перстня с Императорской печатью.

Лейтенант вздрогнул, взгляд потускнел. Он что-то прошептал, поклонился Наместнику и мгновенно растворился в лесном лабиринте.

– Ну вот, так всегда… – Миа погладила Кыша. Зверёк тут же лёг на спину, подставляя мягкий пушистый живот, и заурчал. – И никто даже не стал слушать, что за пучок изумрудного папоротника монахи обещали целых три медяка. Вернуть их и рассказать или нет?

– Три медяка-а? – глаза Шако расширились до размеров огромных монет. Мальчик тут же вскочил, позабыв про ушиб. – Обалдеть можно! Конечно, вернуть! Вернуть, нам же достанется от Арена и Влара, когда они узнают! Только представь, что они с нами сделают! Три медяка, опупеть, да чтоб меня в вонючего скалозуба превратили! ТРИ НАСТОЯЩИХ МЕДЯКА! У-у!

– Да ладно, не бзди, – девочка небрежно махнула рукой. – Ничего они не сделают, а проучить этих наглых обормотов стоит. В последнее время стали ещё сильнее носы задирать! И почему вообще мальчишки так не любят слушать девочек?

– Просто они считают себя крутыми. А тем, кто ничего не стоит, трудно прислушиваться к другим. А ты вот совсем не такая глупая. Для девчонки, конечно, – Шако шмыгнул носом

– Спасибо, теперь прямо камень с души свалился, – Миа улыбнулась и тряхнула рыжей головкой.

– Ой… то есть… я не то хотел сказать! Ты не похожа на остальных, поэтому с тобой не скучно, да и не ржёшь над каждой глупой шуткой. Значит, у тебя точно больше одной извилины, – радостно подытожил мальчик. – А это, сама понимаешь, для девчонки большая редкость!

– Угу, рада, что ты оценил. Ну что, Кыш, позовём мальчишек назад?

– Ньет! – ответил мышастик и прищурил хитрые глазки.

– Как скажешь, – девочка достала из кармашка кусочек сыра и угостила друга. Тот зажмурился от удовольствия, подпрыгнул и сделал кувырок через голову, словно не падал недавно с большой высоты.

– Слушай, Миа, а ты не перепутала ничего? – жалобно спросил Шако минуту спустя. Его тёмно-синие глаза заблестели. На лбу выступили капельки пота. – Три медяка – это же целое состояние, да? Весь Монастырь разорится, если за каждый пучок изумрудника станет такие деньжищи выплачивать!

– Ну как тебе сказать… – девочка лукаво прищурилась. – Ксано рассказывал: поступил заказ из города. В Кливии опять, это… как его… воз-рас-та-ние напряжения было, помнишь, нам бродячие торговцы рассказывали? – Мальчик кивнул. Он помнил смешного торговца, который дарил прикольные деревянные игрушки, но странная фраза «возрастание» для него почему-то пахла варёной картошкой и уж тем более никак не связывалась с напряжением. Хотя где-то в глубине души стала просыпаться странная колючая тревога.

Кливяне поставляли зелье из изумрудника в Империю, об этом знали все. Эликсир помогал излечивать многие болезни, его даже давали беременным, чтобы роды проходили хорошо.

Но когда случилось новое восстание, гордые южане стали делать из папоротника какие-то жуткие яды для стрел.

– И ты думаешь, больше нигде в Империи нет изумрудника? – с недоверием спросил Шако. Задача была слишком сложной для мальчика. Голова просто взрывалась от всевозможных вариантов.

– Только у нас остался, – шёпотом, словно кто-то мог подслушать её на берегу и стырить весь дорожающий на глазах папоротник, сообщила Миа. – Остальное пустили на какую-то модную краску для баронов и ихних мазелей. Я подслушала около мужской бани, когда монахи разговаривали. – Девочку буквально распирало от счастья. – Ну, теперь понял?

– Ух ты! Ещё бы! Тогда… тогда этому изумруднику просто цены нет! Чего же мы ждём? – Шако запрыгал от нетерпения.

– Дьём! Дьём! Ра-ба-ждьём! – крикнул Кыш и захлопал круглыми ушами как крыльями.

Миа засмеялась и поглядела в сторону леса, куда несколько минут назад умчались мальчишки во главе с Ареном и Вларом.

Дети переглянулись, затем с громким хохотом помчались на другой берег озера, который часто называли изумрудным.

Тем временем Ксано внимательно осматривал Миилу, мать девочки. Женщина уже вторую неделю не вставала с постели.

Её большие тёмно-карие глаза ввалились, лицо осунулось. Казалось, за последние дни она постарела на десять лет.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, выбирая подходящее зелье из кожаной сумки.

– Всё тело ломит, добрый целитель… внутри горит, и всё время хочется пить.

– Такие симптомы могут быть только при серьёзном отравлении. Я должен знать точно, что ты ела подозрительного.

– Ничего… хлеб, молоко, – мы живём лишь своим трудом, – одними губами прошептала она. Лицо исказила гримаса боли, словно внутри её что-то пожирало. – Да в лесу иногда ягоды собирала.

– Это должно помочь, – он достал бутылочку с зеленоватой полупрозрачной жидкостью и влил несколько капель в раскрытый рот женщины. Миила закашлялась. Ксано коснулся кончиками пальцев её лба и прошептал едва различимые слова. Кашель тут же утих.

Крестьянка закрыла глаза. Постепенно глубокие морщины на лице стали понемногу разглаживаться. Она провалилась в цепкие объятья сна.

Когда клерик выходил из дома, высоченный Сарх, похожий на кряжистый дуб, бросился к нему.

– Ну как? Она… это, ну! Оклемается?

– Всё будет в порядке, – ледяным голосом сказал Ксано, будто хотел убедить самого себя. – Давай ей побольше родниковой воды и через каждые два-три часа несколько капель эликсира изумрудника. Вернейшее средство. Но расходуй экономно – не известно, когда Монастырь сумеет пополнить запасы.

Сарх с благоговением взял грубыми пальцами крохотную бутылочку.

– Ага, – он кивнул. – Мы, значить, люди не знатные, но ежели что – зовите! Буду хошь землю жрать, а выполню ваш приказ!

– Да брось, я не барон, чтобы приказы раздавать, – улыбнулся клерик. – Но от редких ингредиентов для экспериментов никогда не откажусь.

– Энто каких?

– Например, лунный корень, мандрагора или веренянка трёхголовая… изумрудный папоротник, опять же – сейчас с компонентами беда, любая помощь пригодится. Даже мальчишек в лес приходится посылать.

Сарх крякнул, почесал пятернёй затылок.

– Я половину из энтих и выговорить не смогу. Лучше дочке скажу, Миа у меня толковая – вся в маму пошла, – его широкое лицо просияло. Ксано невольно улыбнулся, вспомнив девочку, которая в сборе трав могла обставить даже старших мальчишек, знала в лесу множество потаённых тропок. – Тогда, к столу, значить? Чем богаты, уж не побрезговайте!

– Это с удовольствием.

Берег озера полыхал изумрудным пламенем, словно груда сокровищ, искрился и отбрасывал радужные блики.

Сердце замирало от сказочной картины. Просто нереальная красотища!

Дети несколько минут стояли в зарослях папоротника, любуясь игрой света в алмазных капельках росы, покрывающих пушистые веточки, будто драгоценные ожерелья.

– Обалдеть можно… – наконец выдохнул Шако и облизнул губы.

– Ага, – прошептала Миа.

– Лдеть мозня! – повторил Кыш. В его восторженных глазках-бусинках отражались крупные капли росы.

Мальчик осторожно взял Миа за руку. Мышастик, сидящий на плече девочки, бросил на Шако сердитый взгляд, но затем вновь повернулся к берегу, покрытому сказочными зарослями.

Так они простояли ещё несколько минут. Каждому казалось, что все трое: огненноволосая девочка, синеглазый мальчуган и взъерошенный зверёк с круглыми розовыми ушами стали единым целым.

Время остановилось, лишь лёгкий ветер ласково шелестел рядом.

– Мне даже… жалко такую красотень срывать, – признался Шако. – Как будто озеро изменится, исчезнет, потеряет волшебство, если сорвать хотя бы маленькую ветку папоротника. Не знаю даже как объяснить.

– Но чудо останется внутри, в самых-самых тайных уголочках, накроется невидимым покрывалом и будет ждать, когда мы снова найдём его, – глаза Миа заблестели искорками.

– А если мы не найдём его больше? Что если превратимся в больших и скучных взрослых? Тогда больше никогда не сможем увидеть это чудо, а покрывало останется навсегда…

– Вот уж нет! Я ни за что на свете не стану взрослой. Гораздо интересней оставаться собой.

– Ага, – прошептал Шако.

– Га, – повторил Кыш и покрепче прижался к плечу девочки.

– Тогда мы должны… загадать желание! Точно! Если трое очень-преочень захотят одного, захотят одного сразу – у желания гораздо больше шансов сбыться, чем у одного человека. Понимаешь?

– Да. Это ты круто придумала! А Кыш нам поможет?

– Фр-ряможет, – повторил мышастик с какой-то странной интонацией. Дети засмеялись.

Затем одновременно, не сговариваясь, побежали в густые заросли изумрудного папоротника, чувствуя, как пушистые ветки щекочут нагретую солнцем кожу.

Шако держал девочку за руку, и они чувствовали себя самыми счастливыми на свете: утопающее в лучах солнца озеро, похожее на золотистую, искрящуюся мечту принадлежало им. Весь лес, полный удивительный тайн, странных существ и растений с трудновыговариваемыми названиями тоже принадлежал им!

А за лесом жил целый мир, окружённый счастьем и сверкающим, непередаваемым восторгом!

Никто из ребят даже не задумывался, что произойдёт, если в их маленький светлый мир проникнет кто-то чужой. Проникнет, чтобы найти ответы на другие, совсем взрослые вопросы. Поэтому они хохотали, прыгали, издавая дикие вопли, танцевали в пушистых зарослях папоротника, чтобы сохранить навсегда неуловимые мгновения праздника.

Солнце поднималось над озером, озаряя лес яркими лучами-стрелами.

Миа осторожно срывала изящные веточки папоротника, аккуратно складывая в пушистые пучки, и перевязывала их верёвочкой. Кыш вертелся рядом, совсем позабыв про больную лапку. Его любопытная мордашка появлялась в густых зарослях, затем исчезала. Шако собирал вязанки в кучу.

Дети не заметили, как подкрался вечер. Неужели они так долго просидели тут? Казалось, только-только пришли к озеру!

Миа решила передохнуть, достала кусочек хлеба. Кыш тут же вынырнул из кустов, поводил носиком. Опустил розовые ушки, сложил лапки на груди и посмотрел на девочку хитрющими глазками.

Ну как отказать такому попрошайке?

Мышастик проглотил хлеб и радостно заурчал, растянувшись на мягкой, шелковистой траве, подставляя хозяйке пушистое брюшко. Миа засмеялась и почесала Кыша.

Наверное, стоило позвать мальчишек – пока они в лесу шишек набьют, пока соберут лепестки… А то ещё встретят дикого волка или страховидлу какую.

– Ой! Что это? – невольно вскрикнула она. Собирая папоротник, дети всё дальше уходили от берега.

– Где? – Шако завертел головой. – Ты о чём? Ого! Мама родная, кто же тут лазил! Взгляд уловил примятую траву чуть подальше папоротниковых зарослей. Только взрослый мужчина мог оставить такой след.

Девочка почувствовала, как по спине скользнули коготки страха. Деревенские мужики редко ходили в лес, а мальчишки побежали другой стороной, вокруг озера.

Тогда кто же тут ходил?

Внутри всё похолодело. Разбойники! О них ещё вчера рассказывал Ксано!

Разбойники – такие двуногие чудовища, которые нападают на путников, крадут всё ценное и, по словам мальчишек, высасывают мозги, чтобы продать на рынке за серебро.

Как именно жуткие создания высасывали мозги, мальчишки не уточняли, зато с большой охотой говорили о подземных тайниках, полных несметных сокровищ: ржавого оружия и пауков-людоедов.

Миа не была уверена, что гигантские создания, способные разорвать телёнка огромными клешнями, имели что-то общее с сокровищами, но мальчишки, особенно хвастливый Арен, стояли на своём.

– А паучандры эти, слышь, вьют серебристые коконы, в которые затаскивают путников. И там их мучают до смерти. А в трупы откладывают яйца. Ага!

– Но… зачем? – однажды спросила девочка. От жутковатеньких историй Арена становилось не по себе и за каждым кустом уже мерещились пауки-людоеды, ожидающие удобного момента, чтобы выпрыгнуть, откусить все пальцы и утащить в подземное логово.

– Как – зачем? – хмыкнул мальчик, расправил плечи и почесал затылок. – Они высасывают всю кровь, а потом скармливают своим гадёнышам, от человеческого мяса те растут как быки. Во какие вымахивают! А потом паучки сидят под землёй, голодают, понимаешь, голодают, до тех пор, пока не почуют людей. Ну, они подкрадываются сзади, стреляют липкой, вонючей паутиной и…

– А-а-а! Мамочка родная! Миа представила паука-людоеда размером с быка и внутри всё похолодело. А что если где-то рядом под землёй находится их логово! Что если они подкрадываются, чтобы тайком напасть на деревню? Мы должны их спасти!

– Кого спасти? Миа, ты в порядке? – Шако коснулся щеки девочки. Кожа была горячей. Он с испугом отдёрнул руку.

– Там! Там! Разбойники, пауки… они хотят напасть! – закричала Миа, вскочила, уронив ветки папоротника. – Мы должны предупредить всех! Всех, обязательно всех!

– Предупредить от чего?

– Ну как ты не понимаешь! – она замахала руками, не находя нужные слова. В глазах заблестели слёзы. – Такие следы могли оставить только взрослые мужчины.

– А-а… – лицо мальчика вытянулось. – И ты решила, что это сделали Повелители Пауков, о которых так любит рассказывать по ночам Арен? Ха-ха-ха!

– Ну да… а почему ты смеёшься?

День Ксано прошёл в обычных хлопотах. У одного крестьянина захворала корова, у другого поднялась температура, третий отравился – всем нужна помощь, ни на минуту нельзя отвлечься.

В глубине души клерик понимал: не его способности помогали людям, а простая вера. Иногда добрый совет, улыбка или ободряющий жест мог сделать больше, чем самое сложное зелье.