Текст книги "Любовь земная"

Любовь земная
Владимир Павловский

© Владимир Павловский, 2023

ISBN 978-5-0060-6233-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Любовь земная

Луна на небе бледно-серой

Тарелкой выглядит – точь-в-точь

На землю под небесной сферой

Спокойная спустилась ночь.

Туман недвижимо-прозрачный

Повис над зеркалом пруда,

Луна роняет свет призра́чный,

Сребрится темная вода.

Чернеют берега, кустами

Заросшие почти везде.

И тишина здесь над водами,

Ни звука не слыхать нигде.

Тропинка с берега крутого

Спускается прям до мостков,

Её скрывает тень покровом

Густым и чёрным от кустов.

А на мостках – бывает диво —

Под лунный попадая свет,

Колени обхватив красиво,

Сидит девица юных лет!

Нет, разглядеть совсем не сложно,

Нарисовать картину чтоб.

Вот прядь волос неосторожно

Упала на высокий лоб,

Глаза красивые, с прищуром,

Устремлены куда-то вдаль.

Ресницы стрелами амура…

Во взгляде томная печаль.

И носик маленький, прелестный,

И губки пухлые, и рот —

Красавица, ей-богу, честно,

Здесь, на мостках уселась… Вот,

Изящные бледнеют руки,

Бледнеет голая спина…

Ужели просто так от скуки

Сидит здесь девица одна?!

Не знаю… но оставим, после…

Теперь отправимся в шинок.

За столиком у входа возле

Спит захмелевший паренёк.

Чуть дальше пьяная компанья

Расселась за столом большим.

Кричат все – речи, пожеланья…

Горилку всё подносят им.

Пирует шумная ватага

Здоровых молодых парней.

Рекой течёт хмельная брага

И речи всё длинней, длинней.

Один встает, наполнив кружку,

Качаясь на хмельных ногах…

– Остап, прелестную подружку

Себе ты выбрал – просто, ах!

Красива, молода, богата,

В тебя, как кошка, влюблена!

Вот будет для тебя отрада

На ней жениться, пьём до дна!

Ну вот, теперь понятно вроде,

Что здесь в компании лихой

Остап чудесно ночь проводит,

Прощаясь с жизнью холостой.

Уж скоро будет всё иначе,

Труды, заботы и жена.

Недаром он немного мрачен,

За кружкой кружку пьёт до дна.

Вот выпили, пустые кружки

На стол поставили – бабах!

Как быстро на хмельной пирушке

Горилка тает… Впопыхах

Уж снова полные бутыли

Шинкарь подносит к их столу.

Про жениха все позабыли…

Тот руку приложив к челу,

Сидит недвижим, отрешЕнный,

Уставив в кружку взгляд пустой…

Вдруг рядом глас проникновенный:

– Чего грустишь-то, что с тобой?

Не рад женитьбе скоротечной?

– Ты кто?.. Подсел ты не спрося…

– Кто я? Да, друг я твой сердечный, —

Так голос продолжал, гнуся…

– Мой друг? Не помню тебя что-то!

Вот чёрт, откуда ты пришёл?

– Да нет! Для чёрта ты – работа,

А я же друг твой, балабол.

Скажу тебе лишь откровенно,

По доброй воле я ведь здесь.

Тебя утешить непременно

Хочу я…

– Чёрт! Да кто ты есть?

– Кто есть…, кто есть… Сама не знаю!

Но только я имею вес!

Короче… я – любовь земная!

– Да чёрт! Тогда ты всё же бес!

Известно всем в глуши дремучей,

Что бес боится, как огня

Креста… На всякий случай

Перекрестился… Чур меня! —

Остап… Глядит, но рядом нету

Вокруг такого никого,

Мой бог, за чистую монету

Ведь чуть не принял я его!

И смотрят удивлённо хлопцы…

– Ты с кем там, друже, говоришь?

– Ни с кем! Я предлагаю хлопнуть!

– Ах, вот как… и всего-то лишь…

Налили, выпили все дружно

И продолжается гульба.

Пожалуй, мне до ветра нужно, —

Остап решил, – А то труба!

Решил… Ни с кем не стал гутарить,

Пошёл быстрей до нужника.

Да только вот в хмельном угаре

Пошёл налево от шинка.

Нужник же чёртов был направо…

Ну да Остапу наплевать.

Нехитрое он дело справил

Прям у плетня… и тут же глядь,

А рядышком стоит старуха,

Глядит за ним во все глаза.

Остап ей кинул тут же сухо:

– Чего уставилась, коза?

И слышит голосок гнусавый

Сейчас же прозвучал в ответ:

– Остап, ты, вижу, хлопец бравый.

Хочу я дать тебе совет.

– Так вот какие бесы нонче! —

Остап решился пошутить, —

Ты говорила между прочим,

Что ты любовь ведь, мать етить!

– Ну да, любовь… любовь земная!

Ты сумневаешься, поди?

– Любовь должна быть молодая,

А у тебя всё позади!

– Ну надо же! Вот так сужденья

Того, кто не нашёл нужник!

А я здесь с мира сотворенья,

Представь себе, дурак, на миг!

Старуха подошла поближе,

Попав под бледный свет луны.

Остапа чуть она пониже,

Морщины на лице видны…

Зато она весьма дородна.

С дорожной сумкою в руке,

В цветастом длинном платье модном

И в сапожка́х на каблуке…

Но вид вполне благопристойный,

Пусть и потасканный чуть-чуть,

Но смог бы более достойно

Прожить так долго кто-нибудь?

Остап же хлопец очень видный:

Высок, чубат, широк в плечах!

Как ни крути, жених завидный

В влюблённых девичьих очах!

– Так вот, скажу тебе, касатик, —

Вот первый мой тебе совет, —

Жениться вздумал ты не кстати,

Ведь у тебя любви к ней нет!

– Любви-то нет, зато богата

Его невеста и мила! —

Так произнёс мужик горбатый,

Вдруг появясь из-за угла.

Кто к нам пожаловал! – старуха

Вдруг оживилась, – Вот мастак!

Остапчик, ты его не слухай —

Он человеков первый враг!

– Ничуть, – сказал мужик сердечно,

Баском с приятной хрипотцой, —

У человеков враг, конечно,

Не я, а кто-нибудь другой!

Жениться по любви абсурдно

И глупо, что ни говори.

Ведь неизбежно флёр амурный

Исчезнет года через три!

А тут останутся деньжата!

Угодья и поместье – всё,

Что в жизни этой очень надо,

Что б жить достойно, ё-моё!

– Но ты забыл, что с нелюбимой

Не будет жизни никакой!

С любовью же неповторимый

И в шалаше рай, ангел мой!

Остап, девчонка есть! Ты любишь

Прекрасный взгляд её очей.

Вот разделить с кем счастлив будешь

Ты дни и таинства ночей,

И страсть любовного томленья.

И смелые твои мечты

Лишь с ней получат воплощенье…

Зачем её бросаешь ты? —

Так молвила старуха нервно,

Ручищи уперев в бока.

Мужик ответил: – Верно, верно!

Прошли столетия, века!

А ты, душа моя, всё та же!

Всё та же пламенная страсть,

Совсем не изменилась даже…

– И ты всё тот же! Вот напасть…

Они взглянули друг на друга,

Да так, что искра пронеслась.

Остап аж замер от испуга!

Куда же влип я, что за страсть?

Нет, не на шутку эти бесы

Схлестнулись тут, ядрёна мать.

Ну всё, пора, – решил повеса, —

Отсюда побыстрей тикать!

И дёрнул так, что только пятки

Сверкнули ярко в темноте.

– Сбежал гадёныш без оглядки!

Людишки уж совсем не те! —

Мужик сказал весьма солидно, —

Ну что же, старая карга,

Пари устроим, очевидно?

– Опять пари? Давай, брюзга!

Вдруг изменились их фигуры…

При свете призрачном луны

Теперь, как будто два Амура

Довольно миленьких видны.

Присели на плетень удобно,

Сложивши крылья за спиной —

Картинка, право, бесподобна, —

Сидят – гутарят меж собой!

Один из них чернее ночи,

Другой же даже дня светлей!

Вот и гадай теперь, как хочешь,

Кто эти двое нелюдей.

Остап же, пробежав недолго,

Остановился у кустов.

Зачем от них бежать? – без толку,

Нет, удирать я не готов.

Что делать дальше? Сел на землю,

Прям под кусточком размышлять.

О боже, провинился чем я?

Как быть теперь, ядрена мать?

А в это время по дороге

Из хутора как раз в шинок

Шёл кряжистый и кривоногий,

Широкоплечий мужичок.

Он так расстроен чем-то вроде,

Что в возмущении своём

Вокруг он злобным взглядом водит,

В руках ружьё – трясёт ружьём.

Нет, не увидел он Остапа,

В тени кромешной за кустом…

Но это же Оксанкин папа!

Но что же у него с лицом?

Ух, как его перекосило!

Ужель по душу, по мою, —

Остапа мысль вдруг посетила…

А тот ревёт: – Убью… убью!

Убью… Но всё ж проходит мимо…

Ух, прям от сердца отлегло.

Так он в шинок идёт вестимо…

Но отчего глядит так зло?

Как отчего? – Амурчик белый

Перед Остапом тут предстал, —

Оксанку помнишь? Ах как смело

Ты с ней любовь крутил, нахал…

Какой вы славной были парой…

Но ты ушёл теперь к другой,

Да нет, отец её недаром

Расправы хочет над тобой!

Есть сведенья – она брюхата, —

Амур Остапу подмигнул.

– Не может быть! Брехать не надо, —

Остап поднялся и икнул.

– Ну да… ну да… ну да, не может!

Конечно может, знаешь сам!

– Ну всё пропал теперь, о боже!

Ведь он убьёт меня к чертям! —

Остап опять икнул пугливо, —

И что же делать, ангелок?

В ответ тот улыбнулся криво:

– Что ж, будет для тебя урок.

Пойдём к шинку, взглянём в окошко —

Уж так ли злится тот простак?

Пускай остынет он немножко…

Решим потом уж что и как!

Остап пошёл, Амурчик белый

Летел немного впереди.

– Скажи, мой ангел легкотелый,

Ведь ты старушка та, поди? —

Остап вдруг произнёс нежданно.

– Вот прозорливый-то… ха-ха!

Тебя, дружок, я постоянно

Уберегаю от греха! —

Сказав так, ангел легкокрылый

К Остапу повернулся вдруг,

Взглянул скептически уныло,

Продолжил менторски: – Мой друг!

Бывает всё же трудно очень…

Ты вон же вымахал какой!

Чуть отвлечёшься между прочим,

А ты с какой-нибудь другой!

Самодовольная ухмылка

Явилась на уста его

И он добавил очень пылко:

– Пока всё в общем ничего!

Так, рассуждая о житейском,

Они доходят до шинка.

Тут ангел заявил злодейски:

– Оставлю здесь тебя, пока!

Негоже ангелам являться

Туда, где их совсем не ждут,

Сам постарайся разобраться

Со всем, что происходит тут.

И он исчезнул вдруг мгновенно…

Остап хотел сказать: Постой!

Но тут почти одновременно

Явился ангелок другой —

Такой же точно, чёрный только.

Остап разинул рот тот час,

Глаза затанцевали польку

И он промямлил:

– Сколько вас!

Вы братья что ль?

– Я – альтер эго!

Вообще не забивай башку.

Мне целого не хватит века,

Чтоб объяснить всё дураку!

– Ну почему же всё понятно —

Ты чёрт!

– Ну я б так не сказал!

– Ты ангел!?

– Что ж весьма занятно.

Есть у тебя потенциал!

Однако тему я закрою,

Теперь совсем не до того!

В окошко поглядим с тобою

На недруга, на твоего.

Тогда они зашли за угол.

Остановившись пред окном,

Остап в него взглянул с испугом…

И что же он увидел в нём?

По центру комнаты просторной,

Приклад ружья к плечу прижав,

Пред парубков толпой покорной

Отец Оксанки Бронислав

Стоит, глазами водит страшно

Туда-сюда, туда-сюда…

– Ну… где подонок бесшабашный

Остап, теперь пошёл куда?

А ну-ка, признавайтесь, черти!

Считаете, что я шучу?

Ха-ха! Желаете – проверьте!

Стрельнуть я в каждого хочу!

В тебя, Артём? Ты лучший кореш!

Или в тебя, или в тебя!

А ты, Витёк, свой род позоришь

Так нагло на меня глядя.

– Но, дядя Броня, мы не знаем,

Куда Остап пошёл теперь.

Я только видел глаза краем,

Когда за ним закрылась дверь…

– Молчи! Я слушать не желаю.

Вы все здесь, черти, заодно.

С тебя начну, Витёк, – ты с краю!

– Но, дядя Броня!

– Решено!

 
Сейчас он выстрелит, глядите!
Как помешать мне подлецу? —
Остап воскликнул, – бог мой, Витя!
Кровь хлынула к его лицу,
 
 
Остап напрягся, прыгнуть хочет
Туда, в шинок через окно!
Но ангел чёрный лишь хохочет:
– Постой! Мгновение одно!
 
 
И правда, дверь со стуком
Вдруг отворилась и в шинок
Вошёл походкою упругой
Ероха – Бронькин куманёк.
 
 
Ероха тоже весь на взводе
Идёт с ружьём наперевес
Глазами страшными обводит
Компанью всю – ну чистый бес!
 
 
А этому чего здесь надо? —
Остап вдруг выпучил глаза
И тихо прошептал с досадой:
– Опять из-за меня гроза…
 
 
– Да! У него вторая дочка
Теперь на выданье, как раз.
Ведь и до этого цветочка
Ты дотянулся, ловелас, —
 
 
Шутливо молвил ангел чёрный,
Встав в позу белому под стать, —
Уж дюже парень ты проворный!
Прям дон Гуан – ни дать, ни взять.
 
 
Как хорошо не знает белый —
Его б повергло это в шок!
Какой ты парубок умелый,
Вон скольких обрюхатить смог!
 
 
А тот всё думает жениться
Ты, сокол, будешь по любви
Всепобеждающей и чистой
Глупец ведь, как ни назови, —
 
 
И ангел улыбнулся чёрный
Тот час чему-то своему…
В шинке ж раздался крик задорный,
Ерохин, судя по всему.
 
 
Остап и ангел чернокрылый
Сейчас же глянули в окно —
Там в общем было всё, как было,
Но поменялось лишь одно:
 
 
Теперь их было трое злобных,
Шинка стоящих посреди…
И ангел молвил: – Бесподобно!
Но кто же третий, мать ети?
 
 
А третьим был мужчина грузный
С густой, холёной бородой,
Поблёскивает крест нагрудный
Подрясник длинный дорогой!
 
 
В руке дымящее кадило —
Отец Ефим среди шинка,
Как воплощенье божьей силы
Стоит, похожий на быка.
 
 
Да! – изумился ангел чёрный, —
Остап! Ну ты проныра все ж…
Скажи же мне, прошу покорно,
Ты что ж к поповой дочке вхож?
 
 
Остап зарделся… глазки кучкой
Он в землю тут же опустил, —
Ты знаешь, ангел, что за штучка…
– О боже! Вот ведь крокодил! —
 
 
Тут ангел потянулся сладко:
– Ну девки, вот же каковы!
Нет, не сносить тебе, Остапка,
Теперь, пожалуй, головы.
 
 
Но, впрочем, не кручинься – рано.
К чему загадывать вперёд,
Сейчас Ефимка всех в нирвану
Религиозную введёт! —
 
 
Сказал и начал с интересом
Глядеть в шинок через окно:
– Нет, правда, нужно выгнать бесов
Из всех людей давным-давно.
 
 
Святой отец кадилом быстро
Взмахнул и лоб перекрестил.
И басом вдруг густым и чистым
На весь шинок заголосил:
 
 
– Известно всем греховны люди.
О, Господи! Прости нас всех!
Но милостив Господь… Забудет
Однажды совершённый грех.
 
 
Но вы, ребята молодые!
Для очищения души
Молитвы чистые святые
В любое время хороши!
 
 
Пусть снизойдет сегодня ночью
На вас святая благодать
Душа молиться пусть захочет
И грешников суду предать!
 
 
Остап на ангела воззрился:
– Но что имеет он ввиду?
– Чтоб ты сейчас же воротился!
Чтобы предать тебя суду!
 
 
– Предать суду? Мой бог, за что же?
– Да это образно, вообще…
Женить тебя он хочет может
На дочери своей ещЕ…
 
 
– А двум другим тогда что надо?
Зачем меня убить хотят?
– Да нет же! нет, моя отрада,
Зачем им убивать тебя!
 
 
Они поймать тебя решили
Затем лишь, глупый сорванец,
Что дочери с тобой грешили —
Ты внуков будущий отец!
 
 
Негоже девушке приличной
Рожать ребёнка без отца
И каждый из них хочет лично
Довесть тебя лишь до венца,
 
 
А вовсе не свести в могилу…
Нет-нет! Ты нужен им живой!
Расслабься, мой глупец унылый,
Не дрейфь… пока что я с тобой!
 
 
И ангел тут самодовольно
Взглянул в глаза Остапу прям…
– Утешил ты меня… довольно!
Но вот друзья мои же там, —
 
 
Остап в ответ заметил хмуро, —
Вот им-то каково теперь!
Пан Бронислав с его натурой
По сути своей просто зверь —
 
 
Стрельнуть в живого человека
Он может и за просто так!
Я может и не стал бы бегать,
Но ведь, ей-богу, он – дурак!
 
 
Тут в подтвержденье слов Остапа
Раздался выстрел: бах, бабах!
– Ну всё! Похоже надо драпать…
– Но там друзья твои…
– Ну нах…
 
 
– Да погоди, постой, глупышка,
Пока ещё всё впереди!
Ты молод, а уже нервишки…
В окно скорее погляди!
 
 
Они опять в окно взглянули…
Нет мёртвых – все присели ток!
Пан Бронька для острастки пулю
Всадил похоже в потолок!
 
 
И встал теперь с ружьём над всеми.
Крестом себя вдруг осеня,
Сказал: – Бесовское вы племя?
Надеюсь, поняли меня!
 
 
Шинкарь, давай-ка побыстрее
Сюда горилки на троих…
Вы ж думайте, что вам важнее —
Уйти живым иль этот псих!
 
 
Все парубки, собравшись в кучу,
Забились смирно в уголок,
Пан Бронька же на всякий случай
Насыпал порох на полок.
 
 
И в ствол забил покрепче пулю…
Шинкарь тут подоспел, как раз.
– Панове… Ах… ещё могу ли
Я сделать что-нибудь для вас?
 
 
– Ещё, любезный, только бражки
И больше вовсе ничего.
Давайте выпьем по баклажке,
Потом допросим кой кого, —
 
 
Так заявил зловеще Бронька.
Ероха со святым отцом
Ему в ответ кивнули только,
Подумав каждый о своём.
 
 
Присели трое супостатов,
Разлив горилку в стопари:
– Ну, чтобы вышло всё, как надо!
Что б сделать дело до зари…
 
 
Известно всем, как только брага
Кому-то попадает в рот,
То смелость, удаль и отвага
Его немедленно растёт!
 
 
Пан Ерофей спросил учтиво:
– Скажите, добрые друзья,
Чьей дочке этот гад паршивый
Теперь достанется в мужья?
 
 
– Чьей дочке? Уж моей, наверно! —
Раздался сиплый тенорок —
Так толстый человек чрезмерно
Промолвил, заходя в шинок.
 
 
Все трое оглянулись тут же,
Что б посмотреть кто там такой
Решительный и борзый дюже —
Так голова же хуторской…
 
 
– Пан Шнырь, ну боже мой, откуда
Ты к нам пожаловал сюда?
– Пан Бронислав, я врать не буду!
Мне доложили, что беда
 
 
С зятьком моим тут приключилась.
Напал, мол, кто-то на него!
– И где же он, скажи на милость?
– Не знаю! Вот ищу его!
 
 
– Любезный пан высокочтимый, —
Заговорил отец Ефим, —
Поступок тут необратимый
Допущен был недавно им!
 
 
Не знаю уж в какую ночку,
Как тут сказать? … того-сего…
Но вот моя меньшая дочка
Теперь брюхата от него!
 
 
А потому жениться должен
Подлец на дочери моей!
– Но и с моей случилось тоже, —
Промолвил тихо Ерофей.
 
 
– Панове, право, если честно
И я наследника уж жду!
– Пан Шнырь, и ты! Вот как прелестно,
– Попал в такую же беду!
 
 
Пан Бронислав сказал со злостью, —
Ну и дела – вот поворот!
Я предлагаю кинуть кости,
Чью дочку в жёны гад возьмёт!
 
 
Что делать с этими, панове? —
Спросил угрюмо Ерофей.
– Да высечь надо бы до крови…
Всех этих молодых чертей! —
 
 
Пан Бронислав взглянул сурово
На всю компанию в углу, —
Валите! Но даю вам слово:
– Из вас я каждого найду!
 
 
Им повторять не надо было,
Мгновенно опустел шинок.
Ефим сложил свое кадило,
И тихо отпустил курок.
 
 
Пан Бронислав… Наполнил кружки, —
Затем промолвил, – Баш на баш!
Ведь все мы у судьбы на мушке,
Так разыграем жребий наш!
 
 
– Постой, постой! Мне нет резона!
О чём болтаешь, светлый пан? —
Пан Шнырь сказал: – Ведь по закону
Избранник этот мне отдан!
 
 
– Какой такой закон – не знаю!
Мы тут все четверо равны.
С какого интересно краю
Ты вдруг ровнее стал, чем мы? —
 
 
Произнеся слова такие,
Пан Бронислав взглянул кругом…
Отец святой, напрягши выю,
Сказал: – Но ты ведь о земном!
 
 
Пан Шнырь! А тут другое…
Есть божий промысел во всём,
Оставь в покое всё земное,
Прими, как есть – мы вчетвером!
 
 
Пускай же жребий справедливый
Рассудит наших дочерей.
Кому из них козёл блудливый
Достанется… Так, Ерофей?
 
 
Пан Ерофей кивнул согласно
И крепче взялся за ружьё:
– Пан Шнырь, не спорь теперь напрасно,
Здесь нужно каждому своё!
 
 
На это действо ангел чёрный
С улыбкой странною глядел,
Остап же хмыкал возмущённо,
Мол, это полный беспредел!
 
 
– Не торопись! Смотри, что будет…
Уж скоро красочный финал.
Пойми, Остап, они лишь люди,
Чего от них ты ожидал?
 
 
А между тем, четыре пана
Сомкнули дружно стопари
И выпили… на дно стакана
Сложили кости…
– Ну, смотри! —
 
 
Пан Бронислав по-молодецки
Стакан сейчас же раскрутил
И кинул кости… хмыкнул дерзко:
– Панове, что я говорил!
 
 
Вот поглядите! – обе кости
Шестёрками упали вверх, —
Ну что? Попробуйте так бросьте!
Похоже, я уделал всех.
 
 
И в демонической ухмылке
Его уста скривились вдруг,
Отец Ефим, разлив горилку,
Заметил: – Бес твой лучший друг!
 
 
Затем вздохнув, он кинул кости —
Ну помоги мне, божья мать! —
Притихли все, как на погосте…
Остановились кости, глядь…
Шестёрки выпали опять…
 
 
– Вот это, мать твою, полёт!
Похоже и тебе везёт!
Пан Ерофей, давай вперёд.
Настал и твой уже черёд! —
 
 
Такую высказал тираду
Пан Бронислав на весь шинок.
Испепелил б наверно взглядом
Отца Ефима, если б смог.
 
 
Пан Ерофей сверкнул глазами
И к кружке жадными устами
Приник, отправив без хлопот
Аж литр целый в свой живот!
 
 
Затем из-под цветной рубахи
Достал нательный крестик свой,
– О боже! Помоги девахе,
Мой крест нательный золотой!
 
 
И бросил кости! Те со стуком
Упали, катятся чрез стол,
Затем ударились друг в друга
И с лету шлепнулись на пол.
 
 
Вскочили все смотреть… и что же
Пан Шнырь увидел раньше всех:
– Бес помогает вам похоже!
Опять шестёрками наверх!
 
 
Не может быть так в самом деле,
Шутить вы вздумали со мной?
Поиздеваться захотели?
Не выйдет! Я совсем другой.
 
 
Пан Шнырь взглянул на всех сердито
И повторил упрямо: – Да!
Вы этим фокусом избитым
Не проведёте, господа!
 
 
Нет! Не останусь ни секунды
В компанье вашей шулеров!
Противен ваш обман паскудный! —
И, хлопнув дверью, был таков!
 
 
Я не ослышался, панове? —
Пан Бронислав тут возопил, —
Он усомнился в честном слове
И в шулерстве нас обвинил?
 
 
Прощать такое не намерен
Я даже чёрту самому!
Теперь же прямо и проверим
На саблях кто тут врёт кому…
 
 
Вослед обидчику сейчас же
Пан Бронислав рванул быстрей.
Не обинуясь вовсе даже
За ним рванул и Ерофей!
 
 
Отец Ефим лишь с сожаленьем
Взглянул приятелям вослед:
Нельзя такое представленье
Мне видеть – у меня обет!
 
 
А потому, наполнив кружку,
Опустошил её до дна
И после, почесав макушку,
Решил, ей-богу, хрень одна…
 
 
Ну, право слово, все мы грешны
И будем после отвечать,
А сцены вот такой потешной
Мне больше, может, не видать.
 
 
Перекрестившись троекратно,
Он тоже вышел из шинка.
И видит с саблею булатной
Севрюк идёт на севрюка!
 
 
Пан Шнырь с надменною ухмылкой,
Из ножен сабельку достав,
Глядит, как подступает пылко
К нему взбешённый Бронислав.
 
 
Но вот сошлись и зазвенели
Зловеще в тишине клинки.
Пыхтя, ругаясь, стервенея,
Друг друга рубят севрюки.
 
 
Пан Бронислав как замахнется,
Ударит со всего плеча,
Пан Шнырь лишь ловко увернется,
Чуть-чуть отступит, хохоча
 
 
И приговаривая: – Ловко!
Удар такой для школяров.
Похоже потерял сноровку,
Пан Бронька – чёртов пустослов!
 
 
Пан Бронислав же закипает,
Зубами крепкими скрипит,
Клинок как бабочка порхает,
Но лишь смеётся паразит.
 
 
То отбивая очень бойко,
То прыгая туда-сюда
И приговаривает только:
– Ты не годишься никуда!
 
 
Пан Бронислав, взбешенный очень,
Вдруг рубанул наискосок!
Достал почти что между прочим
И ткань портков порвал клинок.
 
 
Ах так! – пан Шнырь вскричал визгливо
В одно мгновенье осердясь, —
Так получай же, гад бодливый!
И по руке как Броньку хрясь!
 
 
Пятно кровавое мгновенно
Тому окрасило рукав.
И охнул он одновременно
Всю спесь куда-то растеряв.
 
 
Стал отступать и боязливо
Вдруг крикнул: – Друже, помогай!
Убьёт меня ведь чёрт ретивый,
Злодейство совершить не дай!
 
 
Ероха с саблей обнажённой
Сейчас же вышел из кустов,
Пан Шнырь же, схваткой возбуждённый,
И двух сразить уже готов!
 
 
Но вот уже два супостата
К Шнырю решительно идут.
Зажать пытаются ведь гады,
Чтобы прикончить прямо тут.
 
 
Пан Шнырь же с саблей наготове,
С ухмылкой дерзкой на устах
Их поджидает: – Что, панове,
Совсем вы потеряли страх?
 
 
Вот сшиблись, Шнырь сработал чисто,
Отбивши сразу два клинка,
Ногой по заднице мясистой
Ерохе тут же дал пинка…
 
 
Ещё успел заехать в ухо
Прям пану Броньке кулаком.
Тот только всхлипнул как-то глухо
И грохнулся в траву потом.
 
 
Ну всё! Конец пришёл Ерохе!
Настал теперь его черёд.
Пан Шнырь, не думая нитрохи,
Клинок свой выставил вперёд!
 
 
И тут же встал наизготовку
Лицом к врагу, спиной к кустам.
В тени ж кустов скрывался ловко,
Совсем не видимый бойцам
 
 
Отец Ефим… Понятно было
Что здесь теперь произойдет,
Тогда Ефим, взмахнув кадилом,
Тихонько двинулся вперёд.
 
 
Отец Ефим – мужчина важный
И силушкой не обделён.
По голове Шныря отважно
Тот час кадилом стукнул он.
 
 
Да видно слишком много силы
Отец Ефим в удар вложил.
Раздался хруст и стон унылый
Пан Шнырь на раз лишился сил,
 
 
Упал затем на бок на правый…
Ефим его перекрестил…
И изо рта струёй кровавой
Он дух последний испустил!
 
 
Убит? Убит… убит, так что же…
Такого не хотел, поверь, —
Отец Ефим промолвил, – Боже!
Прими же грешника теперь.
 
 
Перекрестился, на колени
Встал перед телом и рукой
Глаза закрыл ему: – Прощенье
Теперь обрёл ты и покой…
 
 
Всем храбрецам, погибшим в битвах,
Прощение дает господь.
Я ж помяну тебя в молитвах…
Но где схороним его плоть?
 
 
Пан Ерофей идёт несмело,
С дрожащей саблею в руках:
– Теперь нам надо спрятать тело.
Схороним там его в кустах.
 
 
Они подняли труп тяжёлый
И понесли его за куст…
Вздох обречённый, невесёлый
Слетает у Ефима с уст:
 
 
– Простит меня, господь, конечно,
Ведь зла я не желал ему!
Но происходит со мной вечно
Конфуз. Аж стыдно самому!
 
 
*****
Мой бог! Как это лицемерно,
Молился б о своей душе!
Да не спасти её наверно
Молитвой никакой уже!
 
 
Что делать, ангел? Что же делать? —
Перебирал слова Остап.
– Что делать? Слава богу, целы
С тобой мы… вижу, ты ослаб.
 
 
Ты не привык к тому злодейству,
Что средь людей с покон веков.
Вся жизнь людская фарисейство —
Вот в чём основа из основ!
 
 
Не унывай, спектакль этот
Ещё не кончился совсем.
Пока в запасе у поэта
Есть пара нераскрытых тем.
 
 
Сейчас они пойдут обратно
В шинок, а мы к окну с тобой —
Посмотрим… правда ведь занятно,
Что будет дальше, друже мой!
 
 
Они ушли. Через мгновенье
Очнулся гордый Бронислав,
Вокруг взглянул с недоуменьем,
Потом увидел свой рукав
 
 
И вскрикнул сразу же от страха,
Затем его обуял гнев!
– Вот гад! Порезал мне рубаху, —
И встал от боли засопев.
 
 
Затем клинком взмахнул два раза
Туда-сюда, сюда-туда,
Мол, где ты, подлая зараза,
Давай быстрей иди сюда!
 
 
Но нет его, идут тихонько
Отец Ефим и Ерофей:
– Уймись, всё кончено, пан Бронька,
Уж упокоился злодей!
 
 
Пан Бронислав вздохнул глубоко:
– Что ж я остался не у дел?
Врага мово за ради бога
Скажите, кто убить посмел?
 
 
Никто, – сказал Ефим спокойно, —
То был всевышнего наказ,
Кадилом получил покойный
По буйной голове за раз.
 
 
Затем печальной вереницей,
За другом друг пошли вослед
В шинок опять, как говорится,
Чтоб на троих держать совет.
 
 
И вот за стол уже злодеи
Садятся рядом. – Человек!
Горилки нам и поскорее… —
Пан Бронислав тотчас изрек, —
 
 
Эх, горло промочить мне надо.
Башка гудит. А потому
Соображаю туговато.
Что делать дальше, не пойму!
 
 
Пан Ерофей горилки крепкой
Плеснул сейчас же в стопари.
Ей-богу, а одной проблемкой
Всё ж меньше, что ни говори, —
 
 
Отец Ефим сказал с смиреньем
И поднял стопочку свою, —
Теперь с особенным почтеньем
Хвалу я господу пою!
 
 
Перекрестился, выпил чинно.
Злодеи выпили за ним.
– Другое дело!.. Очевидно…
Давайте жребий повторим, —
 
 
Пан Бронислав без промедленья
Воскликнул – Всё, его душа
Уже не ведала сомненья,
Игру с судьбой свою верша!
 
 
Он поглядел на всех азартно…
Пан Ерофей сказал, крепясь:
– Теперь мы может кинем карты?
– Давай! – кивнул перекрестясь
 
 
Отец Ефим. Кивнул согласно
Пан Бронислав: – Я тоже за!
И… чтобы не тянуть напрасно
Кидаем просто до туза!
 
 
Все трое выпили степенно,
Колоду новую на стол
Шинкарь приносит им мгновенно.
Затем отходит, глядя в пол.
 
 
Пан Бронислав колоду нежно
Берёт уверенной рукой,
Тасует деланно небрежно:
– Пан Ерофей… сними, друг мой!
 
 
Пан Ерофей, не понимая,
Что толком от него хотят
Две карты верхние снимает,
Кладёт их вниз… потом назад!
 
 
Потом снимает их обратно…
– Простите, паны, не готов,
Избавьте уж меня вы, ладно…
От этих карточных понтов.
 
 
И говорит затем Ефиму:
– Ну, боже мой, отец святой,
Сними уж ты… ведь всем вестимо,
Господь ведёт твоей рукой.
 
 
Ефим зарделся: – Верно, верно…
Ты это, друже, говоришь!
А за окошком ангел черный
На это улыбнулся лишь,
 
 
И хлопнул по плечу Остапа —
Мол, хлопец, что я говорил!
Вот, погляди кем эта жаба
Себя теперь вообразил!
 
 
А между тем уже по кругу
Метает карты Бронислав.
Пан Ерофей следит с испугом,
Отец Ефим чуть-чуть привстав.
 
 
Вот круг прошёл, другой и третий,
Четвёртый, пятый и шестой…
– Бывают чудеса на свете,
Но где ж тузы-то, ангел мой? —
 
 
Остап спросил нетерпеливо.
– Мне интересно самому,
Куда их спрятал пан ретивый!
– Ты шутишь, судя по всему?
 
 
Ведь я следил за ними зорко,
И не заметил ничего!
– По Фрейду эта оговорка…
– Что ты несёшь! Кого, кого?
 
 
– Да так я… не бери в расчёты…
Пока познать вам не дано…
Кажись, там происходит что-то!
Вон лучше погляди в окно!
 
 
И правда! Вышло всё банально,
Пан Бронислав раздал туза
Себе, конечно же, нахально
Теперь сидел, прикрыв глаза!
 
 
– О, Боже! Это справедливо, —
Вдруг произнёс он, вскинув бровь, —
Пусть будет дивчина счастливой.
Я знаю, что у них любовь!
 
 
Сказал и прослезился даже,
Затем утёр глаза рукой:
– Как жаль, проходит время наше.
Пойду, пожалуй, что домой!
 
 
Другие двое только страшно
Топорщили усы теперь.
Бывайте, паны! – молвил важно
Пан Бронислав, открывши дверь,
 
 
И вышел из шинка наружу,
Вздохнул и двинулся домой.
Так-так! Теперь ты будешь мужем
Оксанки, верно, друже мой! —
 
 
Так ангел произнёс задорно.
Остап же хмуро промолчал.
– И кто из нас тут бес проворный,
Я или папочка – нахал?
 
 
Но посмотри, что происходит, —
Тут ангел округлил глаза, —
Они под стол залезли вроде!
И что там?.. Сразу три туза!
 
 
Помилуй, бог! Какой разбойник! —
Отец Ефим, с коленей встав,
Провозгласил, – А ведь покойник —
Пан Шнырь, тогда был всё же прав!
 
 
За ним, от гнева пунцовея,
Пан Ерофей воскликнул: – Всё!
Не отпущу теперь злодея!
Сказал и в руки взял ружьё!
 
 
И вышел тут же, хлопнув дверью…
Отец Ефим за стол присел:
– Ах, боже мой! Какие звери…
Как низко… как же он посмел?
 
 
Нет, не прощу! Прощать не можно…
Ибо предательство есть грех!
О, Господи! Тебе ж не сложно…
Ну накажи же ты их всех!
 
 
Так рассуждая благородно,
Отец Ефим в стопарь налил…
Да, в этом есть богоугодный
И знаменательный посыл —
 
 
Ведь сказано в святом писанье:
«За око око, зуб за зуб…» —
Вот в чём моё предначертанье,
Спасти теперь того, кто люб!
 
 
Раздался выстрел – сделал дело
Посланец смертоносный мой.
Тузы ты подложил умело,
Отец Ефим, – гордись собой!
 
 
Перекрестившись, опрокинул
Стопарик с зельем себе в рот
Отец Ефим: – Похоже, сгинул
Ещё один. Ну что ж – пойдёт!
 
 
Пан Бронислав, покойся с миром,
Уж помолюсь я за тебя,
Хоть ты разбойник и проныра, —
Так думал браги пригубя
 
 
Отец Ефим. Но тут ужасно
Дверная скрипнула петля…
В шинок вошёл от гнева красный,
Вокруг всё взглядом пепеля,
 
 
Пан Бронислав: – Ах, вот ты шельма!
Меня решил оговорить?
Чего выпячиваешь бельма…
Настал же срок твой, мать етить…
 
 
Ствол у ружья ещё дымится —
Подметил тут отец Ефим —
Не зарядил его тупица…
Что ж, хорошо… поговорим:
 

– О чём ты тут болтаешь, друже?

И где же друг наш Ерофей?

Хотели выпить мы за мужа

Оксаны – дочери твоей!

Тут восхитился ангел чёрный:

– Ты слышал, милый мой Остап?

Вот человек какой проворный,

Ну покраснел бы что ль хотя б!

О боже! Слышу голос змея, —

Воскликнул Бронислав тот час, —

Не ты ли пана Ерофея

Послал убить меня как раз?

Отец Ефим печальным взором

Взглянул сейчас же на него:

– О боже! Этим оговором

Ты добиваешься чего?

Ах, Бронька, Бронька, я прощаю

Теперь тебе твои слова.

Скажи, что за обида злая

Вдруг верх над разумом взяла!

Быть может что неосторожно

Тебе сказал пан Ерофей?

Но бог мой, Бронька, разве можно

Не верить так в своих друзей?

Я вижу, Бронька, как дымится

Ствол у оружья твоего.

Теперь ты перешёл границу

Убил ты друга своего!

Пан Бронислав стоял и слушал

Ефима длинный монолог,

Но для чего тот лезет в душу,

Понять теперь совсем не мог.

Ему так всё осточертело,

Он думал выпить бы сейчас.

Отец Ефим подвёл умело:

– Пан Бронислав, давай за нас!

Иль… нет, нет, нет. Давай-ка лучше

За мужа дочери твоей,

Пускай останется везучим

До окончанья самых дней!

Смотри, Остапчик, эти люди

Желают выпить за тебя!

Жених ведь возражать не будет? —

Так ангел выступил, шутя.

Давай же выпьем, хорошо же! —

Пан Бронислав чуть просветлел, —

А в остальном нам Бог поможет!

Прости, коль я тебя задел…

И паны выпили по чарке,

Присев на лавку у стола.

– Скажи, что ты нашёл в Оксанке,

Она ж тебя с ума свела? —

Промолвил ангел деловито,

Вдруг на Остапа покосясь, —

Родитель вон какой сердитый,

Убьёт ведь не моргнув за связь!

Остап глядел, скрипя зубами

На это действие теперь.

– И что же ангел будет с нами?

– Не знаю, милый мой, поверь!

Ей-богу, всё в руках у бога! —

За тавтологию прости —

Теперь же обождём немного.

Поверь мне – рано! Не грусти.

Вон, дверь открылась, посмотри-ка!

Кто ж там?.. Бледнее, чем луна,

Глазищами вращая дико,

Заходит Бронькина жена.

Пан Бронислав застыл сначала:

– Мария, бог мой… что за вид?

Мария смотрит одичало,

Роняет слёзы и молчит…

Да, говори! Тебя прошу же… —

Пан Бронислав подходит к ней, —

Да говори же… ну же… ну же!

– Нет больше дочери твоей! —

Промолвила Мария тихо…

– Не понимаю, как же нет?

Ты наговариваешь лихо!

Что происходит-то, мой свет?

– Что происходит… происходит…

Она не вынесла, увы,

Того, что говорят в народе —

Тупой, бессмысленной молвы!

– И что же… что же?

– Утопилась

Сегодня наша дочь в пруду, —

И тут Мария чувств лишилась…

Пан Бронька прохрипел: – Найду!

Найду тебя я, чёрт поганый!

На дно морское спрячься хоть…

Зарежу просто, как барана

О будь свидетелем, господь.

И на руки, Марию нежа,

Поднял её, добавив в тон: