Текст книги "Спуская псов войны"

– И что?

– Зеленая поверхность плохо отражает свет красного спектра. Красная краска, смешанная с зеленой, становится похожей на черную. Зеленая форма атакующих стала оптически черной, и роботы открыли огонь по своим. «Зеленые» были разбиты собственным оружием.

– Гениально…

– А мораль простая. Если ты не можешь заставить вражеского робота повиноваться себе – обмани его. Манипулируя поступающей к искину информацией, ты можешь манипулировать его выводами и поведением. Классический способ обмана робота – оптический обман. Манипуляции с каналами связи. Манипуляции с голосом. Вот проинструктировал ты робота и отправил на патрулирование. За углом он встречается с голографическим образом, который твоим голосом приказывает ему сделать что-либо – и вой-ла-ла. Робот повинуется, полагая, что получает приказ от тебя. Ты отдаешь роботу приказы по радио – еще проще. Подбираем частоту, дешифруем коды – для современных компьютеров это задача несложная – и начинаем приказывать от твоего имени.

Леонид хмыкнул:

– Ну положим, все это мне знакомо. Подслушивать вражеские частоты и при случае получать от врага доклады – это нормальное явление на Земле. Для того мы придумали запасные частоты, позывные, пароли…

– Вот именно! – воскликнул Касс. – Именно к этому все и сводится, что робота начинают обманывать точно так же, как люди обманывают друг друга! Вот только робота обмануть не в пример проще. Потому что самый совершенный робот все равно бинарный искин – и точка. Обман робота – это своего рода тест Тьюринга наоборот. Предвосхищая твои выпученные глаза и просьбу «а попроще?» – землянин Алан Тьюринг предложил простой тест. Общаясь с компьютером, эксперт должен понять, говорит он с компьютером или с человеком, а компьютер – убедить эксперта, что он человек. До Тьюринга этот тест предлагали десятка два других ученых разных рас… Так вот. Если эксперт точно знает, как подловить машину, – машина тест не пройдет. Мы обогнали вас, землян, очень сильно по части искусственного интеллекта – но тест Тьюринга и для наших искинов непреодолим.

Так вот, закон Тьюринга работает и в обратную сторону. Машину можно обмануть способом, направленным именно против этой машины, на который человек не купится. И хотя защита роботов все время совершенствуется – методы обмана всегда на шаг впереди. Для робота нет своих и чужих, есть критерии, по которым машина определяет, кто ее хозяин и кого она должна слушать. Ты понял эти критерии – все, робот считай что твой.

– Ну ладно. И как же защититься от того, что ты рассказал? За углом робот встречается с голографическим образом, который моим голосом приказывает ему сделать что-либо, – и что делать? Не ходить же с каждым роботом под ручку.

– Вот потому роботы неэффективны сами по себе. Если с каждым роботом идет солдат – тут уже не угонишь. Потому что робот отслеживает «своего» солдата в режиме реального времени и в случае появления дубликата считает дубликат подделкой. Но есть и другие способы. Например, ты отдаешь роботу команды только в штабе. Пока робот не завершит патрулирование и не вернется в штаб – он не воспринимает других команд, даже если это действительно будешь ты. Но, как ты понимаешь, об оперативном контроле можно забыть. Конечно, современные роботы уже распознают голографического двойника по отсутствию тени – значит, голопроектор просто надо разместить в затененном месте. И так далее. На любую защиту есть свой обход. И если человек удивится, мол, какого черта мой командир делает в этом пустом коридоре, он же должен быть в штабе, то робот, как я уже говорил, подозревать не умеет. Он только проверяет соответствие критериев. И хотя эти критерии можно заложить очень даже хитроумно – машина ограничена. Робот может подозревать только то, что запрограммирован подозревать. Прыгнуть выше головы и преодолеть собственные ограничения машина не в состоянии.

И вот тут вступает в действие принцип… назовем его принципом Касс-р-Кинна, тщеславного ублюдка. Пока противник не знает, что имеет дело с роботом, он не будет пытаться найти способ его обмануть. Если и будет – то как человека. Но к любым трюкам, на которые клюют люди, основанным на халатности, лени, глупости, страхе перед вышестоящими, у машины иммунитет. Робот всегда внимателен, исполнителен и действует четко по инструкции, трясти у него перед носом кулаком или погонами бесполезно. Еще каких-нибудь несколько тысяч периодов назад курьезы, когда робот отказывался пропустить в штаб своего прямого командира, забывшего пароль, случались тут и там, да и сейчас периодически происходят у менее развитых рас.

Что же мы имеем? Солдат, превосходящих живых бойцов физически, всегда работающих не на страх, а на совесть, лояльных и неподкупных. Элитные войска. И наша задача – не дать пронюхать об их единственной слабости.

В этот момент андроид открыл глаза и сел.

– Подзарядился, – обрадовался Касс, – ну-ка, боец, смирно!

Робот проворно выбрался из ящика, прицепил «плеер» к поясу и вытянулся по стойке «смирно».

– Как тебе? – спросил торговец у Леонида. – Ведет себя как человек, понимает голосовые команды и способен поддерживать короткие диалоги с посторонними… Идеальная маскировка.

– На Земле эта лажа бы точно не прокатила, – хмыкнул наемник, – стоять перед командиром по стойке «смирно» с наушниками – чушь полная.

– Накладочка, – согласился Касс, – но это мы поправим. Боец! Стоять перед командиром в наушниках запрещено!

Андроид быстро убрал провода в карман и доложил:

– Уровень зарядки два процента. Оперативное время – ориентировочно два часа.

– Нельзя такое говорить, – сказал Леонид Кассу, – пусть говорит что-то про сонливость, например.

– Ну вот и научи его. Начинай работать с персоналом.

– Как?!

– Да вот так же, как я только что. Он будет выполнять все инструкции, которые ты ему дашь. Как человек – но точнее.

– Ну ладно… Боец! Вместо уровня зарядки говори «я подустал», «я устал», «спать охота», «глаза слипаются» и все в таком духе. А если совсем батарея на исходе – «ща упаду».

– Вас понял. Глаза слипаются, ща упаду. Разрешите послушать музыку?

Касс буквально расцвел:

– Вот! А я что тебе говорил? Ты имеешь дело с искином, не намного уступающим тому, что у тебя в УРР.

– Да уж, он умнее, чем я думал. Слушай, боец, свою музыку… Это, Касс, он мне напоминает кого-то. Актера одного. Пол Ньюмен, кажется…

– Лица делались по фотографиям из земных газет и журналов – не исключено, что среди лиц будут и знакомые тебе. Давай еще одного вытащим.

– Касс, а их придется каждого вот так учить, что говорить и как себя вести?

– Нет. Второго учить вообще не надо. Ты начинай их распаковывать вместе с первым, а я доделаю кое-какие мелочи с интерпретатором, а заодно и инструкции. Роботы не могут напрямую обмениваться информацией через цифровые интерфейсы, у них вся связь полностью заблокирована, чтобы они не выдали себя радиосигналом. Переписывать информацию можно с помощью ключа – я потом научу тебя им пользоваться. Одного словами научил, как надо и как не надо, вставил в ухо ключ и скопировал. Затем загружаешь другому – и опа, другой уже знает все то же, что и первый.

Пока Касс занимался с ключом, обложившись несколькими дополнительными приборами, Леонид распаковал и подзарядил второго андроида, после чего пристроил обоих заниматься дальнейшей распаковкой, а сам уселся сбоку. Не мальчик на побегушках, в конце концов, и не грузчик. Пускай роботы вкалывают: если по уму, то в этом и заключается их предназначение.

* * *

Наемник вошел в рубку управления с бутылкой «пива» в руке и сел на свободное кресло.

– Что там? – спросил, не отрываясь от экрана, Касс.

– Распаковали двадцать штук, среди них Бельмондо и Брюс Уиллис в молодости и еще пару звезд поменьше. Должен тебе сказать, вы правильно сделали, что прикрыли проект: на Земле такая орава знаменитостей провалила бы любую маскировку. Слушай, а какова вообще легенда?

– Тут все просто. На Земле сильны военные традиции, передача военной профессии от отца к сыну – довольно распространенное явление. Нет ничего удивительного, что наемничество как вид деятельности у вас процветает. Но поскольку в последние годы наметилась тенденция к сокращению как войн, так и количества участников, то и работы для наемника все меньше. Чем воспользовался я, навербовав небольшое подразделение лучших профессионалов во главе с очень опытным командиром. Твой стаж, Леонид, – огромный козырь. Тридцать пять лет непрерывных войн – это даже по земным меркам «год за три» выходит четыреста с гаком периодов. По нашим меркам – выслуга практически нереальная.

– Ну положим, лет шесть я служил в разных местах, где вообще войны не было.

– Двадцать девять на три плюс шесть – девяносто три года выслуги. Примерно триста восемьдесят периодов. Все равно много. Ты воевал почти по всему шарику, без тебя ни один конфликт не обошелся. Восемь ран… это много по меркам цивилизованных народов. Обычно, пока солдат поправляется от серьезной раны, война заканчивается. У нас нет затяжных войн, как правило. И подавляющее большинство рас не посылает раненого воевать повторно – он как бы свой долг родине отдал, горя хлебнул порцию – хватит с него. Разумно и гуманно беды разделять на всех понемногу. Хотя тебе это понять трудно будет.

Леонид отхлебнул из бутылки.

– Да нет, я понимаю. У нас американцы так делали на втором фронте – порой до смешного доходило. Пилоты истребителей возвращались домой героями после двухсот часов боевых вылетов. Некоторые при этом противника в глаза не видели – война ведь к концу шла.

– Ну тем более. Словом, ты догадываешься, что восемь ран – это из разряда сказок в наших реалиях. Выслуга в почти четыреста периодов – такая вряд ли у кого найдется, даже у профессионалов. Я уже как бы слухи пустил о подразделении профессиональных наемников с определенными традициями – от тебя потребуется их не дискредитировать и вести себя, как и положено настоящему профессиональному воину в третьем поколении… или в четвертом? Я просто о твоих дедах знаю, а о прадедах – нет.

– Не приплетай сюда моих предков. Они с тобой контракта не заключали.

– Тоже верно. Ну, в общем, на всякий случай у твоего искина есть режим подсказок. Если что тебя будет в тупик ставить – он выкрутится, главное, говори то, что он тебе будет в визор писать.

– Ладно. Слушай, Касс. Ты вчера, напившись, рассказывал мне, какое дерьмо война. Отчего тебя на наемнический бизнес потянуло?

Тот оторвался от пульта и откинулся на спинку кресла.

– Не очень хорошо помню детали – но да, про то, как я горя на войне нахлебался, я не мог не рассказать. Из-за денег, конечно. Повоевав, я понял одну вещь. Что такие, как ты, всегда будут востребованы. Вам всегда будут хорошо платить. Просто для того, чтобы самим не хлебать это дерьмо. Ты знаешь, если бы я мог предвидеть будущее, мне уготованное, – продал бы все, что имел, и нанял бы кого-то, кто пошел бы воевать вместо меня, пускай бы он героем становился. Не пойми меня превратно; я, как это у вас называется, патриот, хотя сей термин подходит лишь условно. Я был готов умереть ради блага своего народа и сейчас готов. Но то, что мне выпало, – это уже слишком, и если бы я мог от этого отказаться… Да, я не стал бы великим героем – и в бездну. Я потерял лучших друзей – оно того стоило?! Война дала мне их – война же и отняла, вроде бы баш на баш, но боль потери останется со мной навсегда. Да, меня бы считали трусом, ну и что? Я бы жил как все, имел бы уважаемую профессию, ведь я прирожденный торговец, семью – жену или даже две, детей… А сейчас я живу, как бездом-ная собака. Вот чем закончилась для меня война – я жалею, что не погиб. И вот потому всегда найдутся те, которые предпочтут откупиться. Заплатить таким, как ты, чтобы ты воевал вместо них. Для тебя война – это не бедствие. И я думаю, что даже не работа. Это твоя жизнь. Война у тебя в крови. Ты не солдат, воюющий по необходимости, – наемники идут на нее сами. Ты ведь иначе не можешь.

– Ты прав, – согласился Леонид, глотнув из бутылки, – для нас в английском языке даже особенный эвфемизм есть. «…На всю страну монаршим криком грянет «Пощады нет!», спуская псов войны».

– Шекспир, «Юлий Цезарь», – кивнул Касс.

– Ты читал?! – удивился Леонид.

– Был в театре. Знаешь, хорошее название для подразделения. «Псы войны» – это звучит жестко. Признаться, первые лет шесть на Земле я прорабатывал вариант с реальными наемниками.

Леонид, внимательно слушая, распечатал пачку с чем-то, напоминающим прогорклые чипсы, и принялся хрустеть. Касс, заметив это, сказал:

– Вижу, проблема питания остро уже не стоит?

– Да как сказать. Вкус явно не королевский, но, признаться, когда желудок не болит, даже горькие чипсы идут за милую душу. Так что ты про вербовку говорил?

– Дохлая идея была. Масса нерешаемых проблем, в том числе и женский вопрос. Где бы я набрал нужное число наемниц-женщин? А вариант только с мужчинами заведомо шит белыми нитками. Мне бы никто не поверил, что сотня молодых здоровых мужчин добровольно согласилась покинуть родную планету, обрекая себя на одиночество до смерти и невозможность продолжить род. Так что тут над легендой еще поработать надо. Как вариант – наши бойцы собираются в будущем вывезти с Земли и свои семьи…

– Кстати! Что насчет Thema nummer eins[2]2
  «Тема номер один» (нем.) – эвфемизм, под которым немцы понимают секс (прим. авт.).


[Закрыть] в отношении меня?! Я, может, и не молодой и не очень здоровый – но в плане «вопроса номер один» меня рановато списывать со счетов!

– Мы решим и эту проблемку. Возить тебя на побывку будет попроще, чем все подразделение. Кстати. У меня тоже поднакопились к тебе вопросы, ответов на которые я, прорабатывая твою кандидатуру, не нашел.

– Ну спрашивай. Скрывать мне нечего. Ну почти.

– Ты учти, что меня обмануть сможешь – а вот нанимателя вряд ли. Детектор лжи, помнишь? Считай, что отвечаешь нанимателю. Не факт, что тебя вообще о чем-то спросят, но надо быть готовыми к осложнениям. Итак, вопрос первый. Тебе приходилось убивать детей?

Леонид ухмыльнулся:

– Ответ зависит от того, что мы будем подразумевать под ребенком.

– Вообще говоря, ребенок – врасу любого вида в период от рождения до окончания полового созревания. В твоем случае стоит руководствоваться нормами твоей расы.

– В моем случае я лично руководствуюсь нормами моей расы с профессиональной поправкой «…не имеющий оружия», – отрезал наемник, – и потому – нет, не приходилось.

Касс потер пальцем щеку:

– Значит, все же приходилось. Могу я узнать детали?

– Если бы ты изучал Землю не только в театре или воруя секретные чертежи, то знал бы, что в Африке и по сей день в войнах используют детей в возрасте от десяти лет. Я так считаю, когда человек берет в руки оружие – детство заканчивается. Все, взрослый. Потому что когда в тебя стреляют – ты не станешь делать скидку на возраст врага.

– Понятно. Тебе приходилось воевать против своих бывших нанимателей?

– Нет. А вот работать на бывших врагов – да. В Ираке я работал на американцев, которых перед тем отстреливал в Боснии. Не то чтоб я против них воевал – просто америкосов при случае отстреливали все, и хорваты, и сербы, и боснийцы.

– Почему?

– Потому что их туда никто не звал. И хорваты, и их враги – они хотя бы в той или иной степени на своей земле воевали. Кто там был прав, кто виноват – одному богу ведомо. А вот американцы с любой точки зрения агрессоры.

– Ясно. Расстреливать пленных?

Леонид ухмыльнулся:

– Расстреливать – нет. А вот забивать до смерти – да. Все в той же Боснии – забили всемером сбитого американского пилота.

– Вот это не всем может понравиться, – осторожно заметил Касс.

«Легкое осуждение», – подсказал искин.

– Серьезно? – прищурился наемник. – А когда пилоты бомбят мирное население – это кому-то нравится? Конкретно тот пилот отбомбился по лощине с беженцами. Печку-буржуйку за зенитный комплекс принял. Америкосы скорее сбросят бомбы на мирных жителей, чем рискнут своей шелудивой шкурой для проверки с малой высоты. Так что, если только рядом не было высокопоставленных офицеров, сбитых американцев обычно убивали. Чем значительно улучшали генофонд человечества, хе-хе.

– Это такая шутка? Я не понял про генофонд.

Наемник почесал затылок:

– Как тебе объяснить… Если пилот катапультировался над местом, которое только что бомбил, – то он умственно неполноценный. Американцы сами же пишут в памятках для пилотов – ни в коем случае нельзя катапультироваться над местом, по которому ты отбомбился! И если пилот не только туп, но еще и не дисциплинирован – к черту. Его смерть приводит к изъятию ущербных генов из генофонда.

– Если самолет падает – что делать, кроме как катапультироваться?

– Не катапультироваться вообще. Если бы тот пилот остался в самолете – умер бы мгновенно, а не в муках. Смерть солдата на боевом посту в своей машине и смерть собаки, забитой сапогами. Прочувствуй разницу.

– Понимаю. Это единственный случай в твоей карьере?

– Да, – беззаботно кивнул Леонид.

– Ты что-то недоговариваешь.

– Искин подсказал? Скажем так, мы пленных обычно не брали, за исключением случаев, когда я нанимался как военнослужащий на регулярной основе. Наемники не пользуются правами военнопленных, нас в плен, как правило, не берут. И мы тоже не берем.

Касс вздохнул:

– В общем, дело такое. Тебе придется подучить правовые аспекты цивилизованной войны. У нас очень многое не так, как на Земле. В частности, понятие «наемник» отличается от земного – оно вообще не имеет юридического значения. Под наемником обычно понимают солдата, воюющего не за свою расу, или солдата, служащего частному лицу либо компании. Воюя за сссла против криффов, на тебя будут распространяться все общие соглашения, а также индивидуальные между сссла и криффами. Наемник приравнивается к обычному солдату. А точнее – многие врасу вообще не видят разницы. И что тебе покажется странным – тут не существует запрета на выполнение «преступного приказа». Ты можешь пойти на любое преступление, если получил такой приказ, отвечает за наемника всегда его прямой наниматель. Разумеется, можешь и отказаться.

– То есть что бы я ни сделал, ты будешь в ответе?

– При условии, что я приказал сделать это.

– Если я буду сомневаться – потребую приказ в письменной форме.

– Это ни к чему. Благодаря детектору лжи достаточно устного правдивого свидетельства.

– О как… ну это уже лучше, – сказал Леонид, отхлебнул из бутылки и закусил инопланетным чипсом.

– Есть и обратная сторона. Ты сам должен придерживаться этих правил.

– Разумеется. А конкретно?

– Например, воюющие стороны обязаны брать в плен сдающегося противника. Порой доходит до абсурда. Лет триста назад танду отобрали у криффов небольшую необжитую планетку, построили там подземную базу и очень хорошо укрепили. Криффы перебросили туда примерно сто тысяч десантников, которые сразу же по факту десантирования сдались. Весит крифф много и жрет много – в итоге танду оказались не в состоянии прокормить такую массу военнопленных из своих запасов, рассчитанных только на гарнизон, и им пришлось убраться восвояси, оставив базу в руках пленников. Криффы заполучили планету обратно – вместе с обустроенной базой.

– Танду не могли не принять капитуляцию? И отказаться кормить тоже не могли?

– Вот именно.

– Почему они не заставили самих криффов кормить пленников?

– Воюющие стороны не обязаны вступать в переговоры. Когда ты захватываешь пленных – ты за них отвечаешь. Их жизнь в приемлемых для них условиях – твоя забота. Конечно, существуют правила и механизмы компенсаций, репараций и прочего, с жесткими временными рамками. Стороны обязаны возместить противнику издержки на содержание их пленных и уплатить выкуп либо после окончания боевых действий, либо в течение одного периода по требованию пленителя. План криффов строился на том, что такое количество пленных сожрет запасы гарнизона в считаные дни. Криффы гибнут от голода в течение пяти-шести стандартных циклов – то есть в течение земной недели максимум. Если бы план провалился и танду сумели бы наладить снабжение – Конфедерация Крифф влетела бы в адскую копеечку на компенсации и выкупы. Но танду оказались не в состоянии перебросить на блокадную планету такое количество жратвы в такие сроки, им не осталось ничего другого, как сдать планету обратно, после чего освободить пленных прямо на месте, а самим убраться восвояси.

– Оригинально… Послушай, а что было бы, если бы танду перебили пленных или уморили голодом? Санкции Вершителей?

Касс вздохнул:

– Тебе с твоей ступеньки развития сложно будет понять тех, кто стоит много выше. Тут дело даже не в Вершителях. Правила придуманы не просто так, и высокоразвитые существа понимают, для чего эти правила нужны и что будет, если начать их нарушать. Я не говорю, что правила совсем никогда не нарушаются, но давай предположим, что ты взял в плен врага и убил его. Если это станет известно – все твои соотечественники в плену у врага будут немедленно истреблены, а на твоей расе повиснет клеймо кровожадных варваров. Пленение врага есть способ взаимно уменьшить причиняемые войной потери: война закончилась, люди возвращаются по домам, а не остаются лежать в земле и болотах. Так воюют высокоразвитые цивилизации: если войны избежать нельзя, ущерб должен быть сведен к минимуму. Да, иногда эти правила сильно мешают – но с другой стороны, когда завтра будет сдаваться твой брат или ты сам – те же правила спасут его и тебя. Сегодня правило, запрещающее истреблять захваченное население и бомбить родные планеты, не позволит тебе раз и навсегда расправиться с твоими врагами. Но завтра оно же спасет твой вид от тотального истребления кем-то еще более сильным. Если нарушать правила – воцарится хаос кромешный. Выпустив из бутылки джинна, обратно его не загонишь. Такое уже было – ту Войну пережили немногие. И теперь оставшиеся не желают второго дубля.

– Понял. А кто вообще устанавливает правила? Совет?

– Да.

– В котором заседают и сссла? Дай-ка угадаю. Ведь совет не станет придумывать правила, себе невыгодные?

– А ты не простак, – растянул рот в ухмылке Касс.

– Был бы простаком – выслугу в четыреста периодов не сдюжил бы.

– Ты прав. Правила действительно выгодны совету, поскольку направлены на сохранение стабильности и, как результат, на продолжение доминирования «большой одиннадцатки». Всем остальным, кого устраивают текущее положение дел и текущие тенденции, правила тоже по нраву. А вот желающим устроить переделы, перераспределения и прочее «Кодекс предотвращения» как кость в горле. Ибо единственный способ устроить быстрый передел чего-либо – это война, и тут кодекс – прямо воплощение палки в колесе.

– …И в итоге правила служат интересам сильнейших. Нет чтобы сразу так сказать и голову не морочить.

– Точнее – интересам подавляющего большинства. «Большая одиннадцатка» не смогла бы навязать свою волю, если бы все остальные были против.

– Ладно. Что еще я должен знать?

– Пусть твой искин скачает данные с бортового компьютера. А пока что-то меня зависть замучила… Надо промочить горло.

Касс включил внутреннюю громкую связь и сказал:

– Ну-ка, кто-нибудь, принесите мне с камбуза выпивку и закусить!

Менее чем через минуту появился «Уиллис».

– Видал? – обрадовался торговец, принимая из рук андроида заказанное. – Искины что надо.

– Угу, – кивнул Леонид, – но вот их резиновые рожи на меня тоску навевают. Пойду вздремну. Главное, не забудь разбудить, когда будем пролетать мимо твоей хваленой суперпушки.

* * *

Целые сутки Леонид откровенно скучал. Звездолет, чудесная вещь, когда о нем пишут в книгах, на деле оказался скучным и пыльным. В рубке управления с включенными обзорными экранами сидеть – уже интересней, но если в подпространстве можно было увидеть забавную диковинку вроде «Бисмарка» или еще какую галлюцинацию, то в обычном космосе – статичные звездные обои на воображаемом небесном потолке. Красиво, нет спору, но однообразно. Под созерцательное настроение с пивом годится, а так чтобы постоянно на звездную россыпь пялиться – не очень.

Наблюдать, как Касс управляет своим кораблем, тоже оказалось не слишком познавательно.

– Ну прямо один в один, когда я на вертолете летал, – заметил как-то наемник.

– Сравнил вертолет со звездолетом, – фыркнул Касс.

– Говорю же, один в один. Что там я смотрел пилоту под руку и ни уха ни рыла не понимал, что тут.

Желаете получить наставления по управлению звездолетом, господин, или…

– Изыди, зануда! Это я искину…

Приказ невыполним, хозяин. Возможно, вы имели в виду приказ замолчать?

– Да. Черт бы тебя взял. Это я опять искину.

Потому большую часть времени Леонид провел в своей каюте, слушая бормотание искина или просто глядя сны. Он все же заставил зануду скачать с бортового компьютера какую-то комедию на историческую тему и просмотрел ее с помощью УРР – бред, да и только. Своим недоумением Леонид поделился с Кассом:

– Вот скажи мне, где смеяться-то? Я посмотрел вроде бы комедию, в которой целая куча сссла вначале ведет пространный монолог, а потом совершает самоубийство. В голову себе стреляют или ложатся под танк целым взводом, предварительно высказавшись про то, что они совершенно безнадежные стрелки, не способные попасть из противотанкового ружья в тот самый танк. В чем смысл, с позволения сказать, «комедии»??

Тот только пожал плечами:

– Тебе – ни в чем. Там же был такой сссла в черном костюме с нагрудным значком?

– Да… каждый раз, когда он куда-то приходил, начинались самоубийства.

– Вот в нем. Фильм – весьма злобная пародия на агитфильмы времен нашей холодной войны, примерно полторы тысячи периодов назад. Тогда у нас была крайне строгая цензура, запрещавшая критиковать власть и их решения. С одной стороны, это правильно, народ не должен сомневаться в своей власти. С другой – иногда бывали и проколы. Тот сссла со значком – пародия на одну бездарную личность, однажды случайно оказавшуюся на ответственном посту и совершившую массу глупостей. Тогда нашелся острослов, который высмеял и дурака, и систему, позволившую дураку попасть на руководящую должность, и цензуру, обойдя ее. Герои фильма, получая от главного действующего лица глупые приказы, высмеивают сами себя за свою неспособность правильно их выполнять и сами себя же убивают. Это аллюзии на реальные события, когда из-за глупых приказов гибли люди. При этом представитель власти, виновный в гибели людей и многих других ошибках, не высмеивается напрямую – что есть высмеивание цензуры. Юмор в переносе критики с виновника на пострадавших. И с тех пор в таком ключе частенько снимают комедии. Но постой. Разве искин не сказал тебе, что наши фильмы тебе будут неинтересны и непонятны?

– Сказал, – ухмыльнулся Леонид, – и я жалею, что не послушал. То ли мы слишком от вас отстали, то ли вы чересчур обогнали. Будем считать, что приобщился к высочайшей культуре сссла.

– Сарказм тут не к месту, – ухмыльнулся в ответ Касс.

Еще через несколько часов корабль наконец-то приблизился к главной достопримечательности системы.

– Вон, гляди, – указал Касс на один из экранов.

На красноватом фоне планеты, занимающей четверть «окна», выделялась массивная черная конструкция, размерами и очертаниями действительно напоминавшая крупный остров.

– Отсюда толком не видать.

– Ну еще бы, до него двенадцать тысяч километров или около того, – сказал торговец и потыкал пальцем в приборную консоль.

Изображение начало увеличиваться. Черное пятно заполнило собой сначала половину экрана, затем весь, а затем перестало влезать в него, и только тогда стали визуально заметны башенки с орудиями, длинные шпили непонятного назначения, растущие из корпуса гигантского корабля, углубления, похожие на маневровые двигатели, пирамидальные возвышения, зияющие чернотой проемы.

– Вот эти пушки в поворотных башнях, – указал Касс, – имеют толщину стенки ствола шесть метров, длина их – восемьдесят метров, калибр – около двадцати сантиметров всего лишь. Чем они стреляют – неизвестно. По всему кораблю таких несколько тысяч.

– А где суперпушка?

– Внутри корпуса. Отсюда не видно, так как мы сбоку находимся. Канал ствола этого рельсотрона имеет в длину двенадцать километров, дуло овальное – сто пять метров по длинному диаметру и шестьдесят по короткому.

– Сколько-сколько?!! – Глаза Леонида непроизвольно полезли на лоб.

– Да-да. Рельсы – по двадцать пять метров в диаметре каждая. На самом дне ствола между ними висит, удерживаемая магнитным полем или каким-то другим, болванка размерами с британский «даблдэкер» – автобус двухэтажный. Но калибр ствола позволяет стрелять снарядами диаметром в пятьдесят метров, так что, возможно, в запасе у Реликта есть еще большие боеприпасы, нежели автобус. Скорость выстрела неизвестна – но такое оружие, видимо, предназначено для уничтожения планет. Бабах – и Земля на куски. Бабах – Сссла со сквозной дырой. Бабах – Балларан, Тандузо, Криффанда, Кинкога превращаются в астероидные пояса. Теперь ты понимаешь, почему все так боятся большой Войны.

На фоне Реликта появился какой-то небольшой корабль.

– Что это?

– Боевой спутник. Таких вокруг Реликта полно висит.

– Господи… неужели такую громадину можно пронять со спутников?!

– Пффф, нет, конечно. Спутники предназначены для стрельбы по приближающимся кораблям, а не по Реликту. Реликт давно висит возле единственной планеты в системе Таркат – но защищать ее уже, видимо, перестал. По крайней мере, садиться на нее не мешает никому.

– А откуда известно, что он ее защищает?

– Все остальные планеты – а их было еще три – превратились в обломки. Таркат-1 подобной участи избежал, но его обитателей заступничество Реликта все равно не спасло. Планета мертвее мертвого – все живое на ней погибло, не считая анаэробных микроорганизмов-экстремофилов. Что особенно интересно – невозможно установить причины гибели. Кислорода в атмосфере ноль, сама атмосфера основательно разрежена – причины, опять же, неизвестны, как и способ реализации. Сплошные догадки на этот счет.

Камера выхватила огромный пролом в корпусе: оплавленные, во все стороны торчащие края, расходящиеся по борту трещины. Леонид только присвистнул: вот уж долбанули так долбанули.

– Предположительно – результат попадания высокоэнергетического сгустка плазмы высокой плотности, – прокомментировал Касс.

– Ты говорил – плазмомет в космосе не работает?

– Наши – не работают. Но технологии, существовавшие до Войны, даже для нас сравнимы со сказочными. Я ведь и не говорил, что та плазма была запущена из рельсового плазмомета. Реликт держал тут бой против таких же, как сам, кораблей – и, как видишь, выстоял. Другой вопрос, что судьба экипажа, если он на нем вообще был, неизвестна.