Электронная библиотека » Владимир Першанин » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Я прошел две войны!"


  • Текст добавлен: 28 октября 2017, 11:21


Автор книги: Владимир Першанин


Жанр: Книги о войне, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Пехотный взвод, наступавший следом, понес меньшие потери. Они вовремя поняли, что скорострельные русские пушки не дадут им достичь цели, и благоразумно отступили. Снайперскими выстрелами были убиты двое артиллеристов.

Девятая рота старшего лейтенанта Козырева и два расчета «сорокапяток» не просто отбили атаку, а сорвали подготовленный удар с фланга. В случае успеха роту бы просто смяли, а затем навалились бы на нашу немногочисленную восьмую роту.

Финны скопили для этого достаточно сил. Когда в низину обрушились снаряды дивизионных «трехдюймовок», перелесок спешно покинули сотни полторы солдат и ополченцев.

Для дальнейших действий им не хватало артиллерии. Финский батальон располагал всего лишь батареей 37-миллиметровок, не способных обеспечить прикрытие пехоты из-за своего малого калибра.

Минометы, которые крепко встряхнули нас, молчали. К ним не хватало боеприпасов.

Атака на нашу и седьмую роту также не увенчалась успехом. Атакующие ждали прорыва с фланга и большой активности не проявляли. Нас обстреливали все те же 37-миллиметровые «бофорсы». Снаряды весом семьсот граммов поднимали небольшие фонтаны снега и оставляли в мерзлой земле мелкие ямки.

Против пехоты они были малоэффективны, однако броню наших легких танков пробивали на расстоянии 500–700 метров.

В сторону моего третьего взвода продвигалась группа пехотинцев. Они проползли по снегу метров двести, умело используя ложбины и занесенные снегом камни. Наиболее активные солдаты ползли, выбирая сугробы.

Попав под обстрел, финны продвижение прекратили, но не тропились отступать, хотя в их сторону вели огонь два «максима» и несколько ручных пулеметов. Под ударами десятков пуль снег взлетал фонтанами, заставляя финнов искать более надежные укрытия – крупные валуны. Прячась за ними, снайперы огрызались редкими прицельными выстрелами.

Когда сорвалась атака на фланге, взвод так же неторопливо стал отползать, продолжая вести прицельный огонь из винтовок. Наши бойцы стреляли им вслед и кричали:

– Ну что, еще хотите?

При этом, воодушевленные успехом, некоторые красноармейцы высовывались по грудь над бруствером, чтобы лучше прицелиться.

– Не лезь под пули! – потянул я за шинель одного из красноармейцев.

– Они же удирают, – улыбаясь, возразил тот.

Такая неосторожность обходилась дорого.

У меня во взводе погиб от снайперского выстрела молодой боец. В то время у нас было мало касок, большинство красноармейцев носили шапки или буденовки из толстого сукна с подшлемниками. Боец как раз имел каску, но она его не спасла. Пуля, выпущенная с расстояния трехсот метров, пробила и каску, и голову.

В отместку мы открыли огонь из всех стволов, но вряд ли он был результативным. Финские солдаты в своих маскировочных костюмах сливались со снегом, одеты были легко и быстро перемещались.

Самые большие потери понесла девятая рота. В строю у старшего лейтенанта Козырева остались около пятидесяти человек (треть личного состава), в том числе несколько легкораненых. Они не захотели покидать своего командира.

Наш комбат Ягупов получил выговор от командира полка. Комбат был из молодых выдвиженцев, лет в двадцать семь получил «капитана» и батальоном командовал с полгода.

– Теперь ты понял, что такое фланги? – отчитывал его долговязый полковой командир Павел Петрович Усольцев, начинавший воевать еще в Первую мировую. – Я ведь тебя предупреждал, чтобы ты усилил девятую роту. Не просто так я им две «сорокапятки» выделил. И ты бы мог пару пулеметов из резерва дать. Если бы не расторопность товарища Козырева и меткий огонь артиллеристов, твой батальон бы смяли и уничтожили.

– Кишка у лопарей тонка третий батальон смять, – вызывающе и как-то по-детски оправдывался капитан Борис Ягупов. – Разве плохо ребята дрались?

– Ребята воевали нормально. Но удар для них оказался неожиданный, и здесь твоя вина. Бежать кинулись поначалу.

– За это я с ротного спрошу, – пытался показать свою решительность комбат.

– Ты что, ничего не понял? – покачал головой полковник Усольцев. – Удар был нанесен во фланг твоего батальона. Ты ночью обходил посты девятой роты?

– Это обязанность старшего лейтенанта Козырева.

– Ладно, пусть он что-то недосмотрел. А ты где был? Финны сосредоточили в перелеске сотни две своих солдат. Не по воздуху же они летали. Какой-то шум, голоса можно было услышать.

На этом небольшом совещании присутствовали все ротные командиры. По их лицам полковник угадал, что хватит искать виновных. Надо сделать выводы, чтобы подобное не повторилось. И Усольцев сменил тон:

– Перед нами сильный противник. Финские подразделения мобильны, боевой дух солдат высокий. Это мы должны учитывать и прекратить ненужные разговоры о том, что финская армия после первых ударов развалится. Недооценивать противника – последнее дело. У них мало танков, самолетов, но это компенсируется смелостью и высокой активностью личного состава.

Мой товарищ, лейтенант Гриша Чередник, которого официально утвердили на этом совещании в качестве командира нашей восьмой роты, рассказывал мне, что впервые слышал такую объективную оценку врага. Не боясь, что его одернет вышестоящее политическое руководство, полковник Усольцев говорил откровенно с командирами рот и батальонов, призывая их трезво оценивать сильные стороны финской армии.


Многое из сказанного подтвердилось в ходе дальнейших боев.

В течение двух дней мы получали пополнение. Полк был усилен артиллерией, нам была придана танковая рота, и вскоре мы продолжили наступление.

Артиллерия и танки нам помогали крепко. Танковая рота состояла в основном из машин Т-26 и БТ-7. На меня произвел особое впечатление танк БТ-7, скоростной, с мощным двигателем и сильным вооружением – пушкой калибра 45 миллиметров и двумя пулеметами.

Легкие танки мы изучали в военном училище, умели даже водить некоторые из них. Но как они действовали в бою, я видел впервые.

Во время атаки к БТ-7 иногда цепляли (если позволяла местность) металлические волокуши с высоким передним бортом. Там помещалось 10–12 бойцов, несколько человек садились на броню.

Несмотря на такую нагрузку, танк с его мощным двигателем в 400 лошадиных сил разгонялся до 30–40 километров в час и «доставлял» красноармейцев вплотную к финским позициям.

Я слышал, как пули звенели о броню танка и металлический борт волокуши. Десантники, которые находились на броне, зачастую несли потери и спрыгивали на ходу. Волокуша была более надежным средством доставки, но применять ее можно было на ровной местности.

БТ-7, когда шел в атаку без грузовой волокуши, развивал скорость свыше пятидесяти километров. Мы с гордостью наблюдали, как мчатся на врага эти скоростные машины. Другой легкий танк Т-26 уступал ему, двигался медленнее. Но любая танковая поддержка поднимала дух бойцов.

Башенные «сорокапятки» и пулеметы вели непрерывный огонь. Град снарядов поднимал фонтаны дыма, снега, раскидывал древесные завалы. Несмотря на свою храбрость, финны прятались в траншеи, ослабевал огонь, и это помогало нам занять очередной рубеж с меньшими потерями.

В то же время тягостно было видеть, как снаряды замаскированных 37-миллиметровых пушек пробивали броню и поджигали наши танки, работающие на бензине.

На захваченных позициях мне приходилось видеть разбитые противотанковые пушки и 37-миллиметровые снаряды. Пушки не производили грозного впечатления своими тонкими стволиками длиной чуть больше полутора метров. А небольшие снаряды с ярко-желтыми гильзами и разноцветными головками казались игрушечными.

Но летящие со скоростью 750 метров в секунду, эти раскаленные головки с донными взрывателями прошивали броню, тела танкистов, отрывали конечности и воспламеняли бензиновые двигатели.

Во время одного из боев на моих глазах был подбит легкий танк Т-26. Этот самый многочисленный в Красной армии танк образца 1931 года имел броню толщиной всего 15 миллиметров. Хотя машина не обладала высокой скоростью (километров до 30 в час), экипаж, лавируя, вел огонь из башенного орудия и двух пулеметов и быстро приближался к вражеским позициям.

Мы бежали под его прикрытием. Я отчетливо услышал звук удара. «Игрушечный» снаряд просадил насквозь лобовую броню. Эти снаряды раскалялись в полете до малинового свечения. Брызнули снопом искры, машина дернулась и застыла.

Механик пытался запустить двигатель и уйти с линии огня. Следующий снаряд ударил в башню, танк задымил, показались языки пламени. Они вырвались из открытого люка, пробоин. Спустя считаные минуты вспыхнул двигатель.

Успели выскочить двое ребят из экипажа. На одном из них горел комбинезон, он катался по снегу, сбивая пламя. Мы помогали ему, сорвали тлеющий комбинезон, накинули шинель.

Старшина-танкист крикнул мне:

– Уходим, сейчас рванет. В машине почти сотня снарядов.

Я оглянулся на бегу. Никогда бы не мог подумать, что так может полыхать металл. Пламя гудело, как в топке, поднялось грибовидное облако маслянистого дыма. Внутри что-то трещало и лопалось. За какие-то пять минут боевая машина превратилась в огненный шар.

Дым прикрывал нас от пуль, которые летели со стороны финских позиций. Бросившись в снег, я стрелял по вспышкам из трофейного «суоми». Вели огонь из винтовок бойцы моего взвода.

Сильный взрыв заставил нас прикрыть головы – сдетонировали снаряды. Полукруглую башню накренило, разлетелись мелкие обломки и какие-то горящие клочья, которые гасли на снегу.

Снаряды взрывались пачками, сотрясая машину, в нескольких местах лопнула броня. Выбило переднюю часть башни, пушка повисла на исковерканных креплениях стволом вниз. Закопченная снарядная гильза взлетела как ракета и упала в снег рядом с нами.

– А командир там остался, – кивнул в сторону горящего танка старшина. – Не успели мы нашего лейтенанта вытащить.

Гибель машины и ее командира произвела на нас тягостное впечатление. Хотя нам не раз приходилось видеть сгоревшие танки, этот эпизод крепко врезался в память.

Если до этого мы зачастую ворчали на танкистов, которые, по нашему мнению, недостаточно активно поддерживали нас, то теперь изменили свой взгляд.

Вспомнили, как горели и взрывались машины, которые поддерживали пехоту в наступлении. А ведь нередко погибал весь экипаж, чтобы проложить пехотной роте дорогу и погасить пулеметные точки.

Быстрой победы не получалось. Финны дрались упорно. Большинству из нас и в голову не приходило, что мы ведем несправедливую войну. Да и не положено солдату размышлять, что верно, а что неверно. Получил приказ – выполняй его!

В опасной близости от Ленинграда находилась буржуазная страна, от которой, согласно советской пропаганде, можно было ожидать чего угодно. Нашей задачей являлось предотвратить опасность внезапного нападения. Что мы и делали, неся немалые потери, вторгнувшись на чужую землю.

Глава 2
Линия Маннергейма

Война с Финляндией продолжалась с 30 ноября 1939 года по 12 марта 1940 года. Получившая название Зимняя война, она не принесла Советскому Союзу славы. Наша страна, как агрессор, была исключена из Лиги Наций.

По данным, обнародованным в 90-х годах, Красная армия потеряла в этой короткой войне убитыми, умершими, пропавшими без вести 130 тысяч бойцов и командиров. Финны потеряли 25 тысяч человек убитыми и 45 тысяч ранеными.

Некоторые историки считают, что непродуманные операции нашей армии в Зимней войне, за ходом которой внимательно наблюдал Адольф Гитлер, привели его к выводу о слабости Красной армии, ее командования, и укрепили намерение напасть на Советский Союз.

Но, говоря о Зимней войне, следует отметить, что вооруженные конфликты редко возникают на пустом месте.

Осенью 1939 года, видя, как фашистская Германия упорно продвигается на восток, Советское правительство обратилось к Финляндии с предложениями обмена территориями, чтобы отодвинуть границу на Карельском перешейке, которая проходила в 30 километрах от Ленинграда и крупной военно-морской базы. Кроме того, выдвигались настойчивые требования отдать Советскому Союзу в долгосрочную аренду порт Ханко.

Если переговоры насчет Карельского перешейка имели какие-то перспективы, то отдать порт Ханко финны категорически отказывались. Он прикрывал вход в Финский залив и являлся важной стратегической точкой в обороне Финляндии.

Финская армия насчитывала всего 200 тысяч солдат и офицеров, слабую артиллерию, небольшое количество легких танков «Виккерс» и около 300 самолетов. Говоря об авиации, следует отметить, что малочисленные финские авиационные соединения сбили в воздушных боях около 200 советских самолетов, потеряв лишь 62 свои боевые машины.

Красная армия на 30 ноября 1939 года имела на границе с Финляндией и вблизи нее 2900 танков, три тысячи самолетов, а общая численность личного состава составляла около полумиллиона человек.

На «освобождение» Финляндии советским командованием отводилось три недели, и победоносный поход должен был закончиться до 21 декабря, ко дню рождения Сталина. Но упрямые финны испортили праздник.

Красная армия натолкнулась на стойкую оборону регулярных частей и ополченцев. Мы еще не дошли до знаменитой линии Маннергейма, главной оборонительной линии этой небольшой страны, но сразу почувствовали, что война легкой не будет.

Я уже дал описание одного из первых боев, в котором мне пришлось участвовать. Оценивая высокие боевые качества финской армии, я категорически не согласен с публикациями 90-х годов, когда некоторые военные историки и журналисты с плохо скрытым злорадством пытались показать, что Красная армия воевать не умела. Мол, наши командиры, запуганные сталинскими репрессиями, проявляли беспомощность, страх перед вышестоящим начальством, а полками и бригадами командовали вчерашние лейтенанты, не имевшие ни опыта, ни нормальной подготовки.

Это было не так, хотя какая-то часть истины в подобных утверждениях имеется. Но, вспоминая Зимнюю войну 1939–1940 годов, могу уверенно сказать, что воевали мы не так и плохо.

Главной ошибкой считаю, что наше командование не учло специфики будущей войны. Откуда взялось ложное убеждение, что финские солдаты побегут после первых залпов нашей артиллерии? Что они не желают воевать за свое «буржуазное» правительство и с нетерпением ждут прихода Советской власти?

Главнокомандующий финской армии Карл Маннергейм, опытный военачальник, трезво оценивающий ситуацию, хорошо понимал, что даже самая мощная оборонительная линия не спасет его страну. Любая крепость рано или поздно будет разрушена и взята врагом.

Маннергейм создал мощную оборонительную линию, названную его именем, шириной 130 километров и глубиной 90 километров. Но главную надежду он возлагал на своих солдат, офицеров, а также простых ополченцев. Моральный дух защитников страны был высок, они были твердо намерены сражаться, несмотря на явное превосходство Красной армии.

Компенсируя недостаток тяжелого вооружения, маршал Маннергейм сделал свою армию маневренной, способной наносить быстрые удары с тыла и флангов. Многочисленные лыжные батальоны, роты, просто отряды, хорошо знающие местность, воевали налегке, были хорошо вооружены и способны преодолевать десятки километров за считаные часы.

Я отвлекусь от общих фраз и расскажу лишь несколько эпизодов.

Наш батальон продвигался по зимней дороге. Впереди, как положено, шла разведка. Уставшие от долгого перехода роты растянулись километра на полтора.

Валенки – хорошая теплая обувь для зимы. Но если кому приходилось шагать в них долго, да еще и с оружием и грузом на плечах, тот знает, как утомляет эта ходьба. Кажется, что ноги отваливаются, и с нетерпением ждешь привала.

А груз я вам перечислю. Винтовка, 100–150 патронов, две-три гранаты, саперная лопатка, фляжка с водой, котелок, запасное белье, индивидуальный санитарный пакет и что-нибудь, навьюченное старшиной, из ротного имущества (коробка с пулеметной лентой, кусок брезента, кирка и т. д.) – повозок, как всегда, не хватало.

Время перевалило за полдень, люди устали, стихли разговоры. Кто-то поскользнулся на обледеневшей дороге, загремел котелок, винтовка упала в снег. Молодому бойцу помогли подняться, а старшина приказал:

– Прочистить ствол не забудь.

– Ладно…

– Не ладно, а сейчас же. Иначе первым же выстрелом разорвет.

Первого выстрела долго ждать не пришлось. Из овражка, метрах в ста пятидесяти от дороги, ударили сразу 5–6 автоматов и захлопали винтовки. Одновременно поднялась стрельба в голове колонны.

– Ложись! – крикнул наш ротный Григорий Чередник.

Обстрел батальона на марше всегда является неожиданностью, хотя за эти дни мы уже изучили повадки финских диверсионных отрядов. Внезапного удара можно ждать в любом месте.

Судя по всему, нас обстреливала группа численностью 15–20 человек. Что происходило впереди, мы не знали. Большинство красноармейцев залегли после первых же выстрелов. Щелкали затворы винтовок, сержант Антюфеев разворачивал свой «максим».

Спустя считаные минуты колонна огрызнулась ответным огнем. В нашей восьмой роте имелись два «максима» и несколько ручных пулеметов Дегтярева. «Максимы», ровесники Первой мировой войны, не считались тогда устаревшим оружием. Они имели хорошую прицельность, и финны предпочитали сразу уходить из-под их плотного огня.

Цепочка лыжников быстро скользила по заранее определенному маршруту, прячась за деревья и кустарник. Когда группа исчезла, оставив убитого лыжника, санитары доложили Череднику, что в роте погибли трое красноармейцев, несколько человек были ранены.

Самые большие потери понесла седьмая рота, идущая впереди. Их обстреляли из миномета. Кроме того, финны перегородили дорогу и обочины противопехотными минами, на которых подорвались двое бойцов и лейтенант, командир взвода.

Но и финские диверсанты угодили под пулеметный огонь. Попытались вынести своих убитых и раненых, образовалась толкучка. Командир седьмой роты и отделение разведчиков воспользовались суматохой, открыли прицельный огонь и уничтожили семь-восемь финских солдат во главе с офицером.

На сани спешно грузили раненых, их набралось более двадцати человек, и отправили под охраной в санчасть. Вскоре появился командир полка Павел Петрович Усольцев. Соскочив с коня, постоял возле погибших бойцов (их было одиннадцать).

– Теряем людей, – хриплым простуженным голосом проговорил он. – И не в наступлении, а на марше. Твоя вина, Ягупов.

Наш комбат молча стоял навытяжку.

– Ну, докладывай, как финны вам бока намяли.

Капитан, запинаясь, доложил о внезапном нападении.

– Внезапное, – с невеселой усмешкой проговорил Усольцев. – Внезапно только муж с командировки возвращается. А все остальное можно предусмотреть заранее. Почему именно на ваш третий батальон напали, а не на второй?

– Потому что мы последними шли, – угрюмо отозвался капитан. – Легче ударить и отойти. Но и мы отпор дали, девять «шуцкоровцев» положили.

– И своих бойцов больше тридцати потеряли.

– Война без жертв не бывает…

Временами мне казалось, что полковник Усольцев относился к командиру нашего третьего батальона предвзято. Хотя хорошо понимал, что мое мнение, молодого взводного лейтенанта, всего полгода назад закончившего училище, никто всерьез не примет.

А командир полка тем временем отрывисто перечислял ошибки, допущенные комбатом Борисом Ягуповым. Батальон отстал от других подразделений, растянулся на полтора километра, а это значит, ослабил свою боеспособность.

– По дороге плелись три роты, почти не связанные между собой, – не повышая тона, говорил полковник. – Пару часов назад помощник начальника штаба вам делал замечание, но вы мер не приняли. Наблюдение за флангами велось из рук вон безобразно. Отделение разведки сбилось в кучу и было наполовину уничтожено в первые же минуты боя. А надо ли было собирать их всех вместе? Часть разведчиков следовало рассредоточить на флангах, тогда мы бы избежали внезапного удара с двух сторон.

Ничего не скажешь, полковник Усольцев был прав. Теперь я видел наш батальон другими глазами. Молодой комбат Борис Ягупов, быстро продвигавшийся по служебной лестнице, нас, взводных, замечал, лишь когда мы допускали промахи.

За те месяцы, что он командовал батальоном, он ни разу «не опускался» до простого разговора со мной, как и с остальными взводными лейтенантами. Сейчас я невольно испытывал чувство удовлетворения, что высокомерный комбат получил заслуженную оценку. Нехорошее это чувство (что-то вроде злорадства), но я даже ожидал, что Ягупова снимут с батальона.

Однако комбат был оставлен на своей прежней должности. Уезжая, полковник даже приободрил Ягупова:

– Смотри веселее, капитан. За одного битого двух небитых дают. Не простая здесь обстановка, будь начеку и строже взыскивай со своих командиров.


С настоящими трудностями мы столкнулись, когда подступили к линии Маннергейма. Эти укрепления, практически перегораживающие весь Карельский перешеек, упирались своими флангами в Финский залив и Ладожское озеро. Строительство линии началось почти сразу же после обретения Финляндией независимости в 1918 году и продолжалось с перерывами до 1939 года. Десятки больших и малых дотов маскировались среди лесного массива, каменных уступов, огромных валунов. Каменистые гряды тянулись в разных направлениях, их пересекали речки. На перешейке было много озер.

Наряду с небольшими дотами постройки двадцатых годов позже были возведены более мощные доты. Все они отличались большой толщиной железобетонных стен (до 2 метров) и горизонтальных перекрытий.

Что представляла собой линия Маннергейма, можно судить по трехкилометровому участку между озером Сумма-Ярви и незамерзающим болотом Мунасуо.

На левом фланге возвышался мощный дот длиной 60 метров и шириной 12 метров. Вооружение гарнизона составляло три пушки и более десятка пулеметов. Полутораметровый бетонный потолок был усилен каменной насыпью в два человеческих роста. Помещение для гарнизона, склады боеприпасов и продовольствия располагались на десятиметровой глубине.

В километре от этого дота находилось второе укрепление с лобовой бронированной стеной толщиной полметра. На этом трехкилометровом участке находились еще два таких же мощных дота, а между ними 13 дзотов.

Подходы к дотам прикрывали противотанковые рвы, проволочные заграждения и многочисленные каменные надолбы. С тыла эту оборонительную систему защищала бетонная стена с амбразурами для пушек и пулеметов.

В период Зимней войны линия Маннергейма удерживала наступление Красной армии около двух месяцев. Наши войска несли огромные потери, проводя лобовые атаки. Многочисленные полевые пушки и даже гаубицы калибра 122 и 152 миллиметра не могли разрушить эту оборонительную систему.

Скажу прямо, если бы наш полк после первых боев бросили на штурм линии Маннергейма, он был бы уничтожен в считаные дни или недели.

Нам в какой-то степени повезло. Мы около месяца воевали на другом участке. Слово «повезло» можно смело взять в кавычки. В течение декабря мы испытали на себе, что такое не подготовленная толком война в лесистой, горной местности, среди болот и речек.

Декабрь 1939 года стал для меня школой, какую я не прошел бы и в самом лучшем военном училище. Вскоре перестали быть неожиданностью внезапные налеты лыжников или штурмовых пехотных групп, которые широко практиковали финны.

– Какая внезапность? – говорил ротный Козырев, прошедший пятнадцать лет службы. – Кто это слово выдумал? Глядеть надо в оба и схватывать привычки врага.

Кстати, вскоре старший лейтенант Козырев заменил комбата Ягупова. Вроде тот отморозил пальцы на ногах и был отправлен в санбат. Но, как мы понимали, это был лишь повод.

Тимофей Филиппович Козырев оказался куда более сильным командиром, чем капитан Ягупов (вскоре Козырев тоже получил капитанское звание).

Учитывая то, что мы постоянно действовали в лесистой местности, он обеспечил хорошую дозорную службу. На марше впереди батальона всегда шла группа из 5–7 разведчиков на лыжах с ручным пулеметом.

Разведчики по штатному расписанию в стрелковом батальоне предусмотрены не были, лишь при штабе полка имелся взвод пешей разведки. А между тем батальоны по штатам 1939 года насчитывали три стрелковых роты и пулеметно-минометную роту, всего 600–620 активных штыков, не считая вспомогательных подразделений.

Без хорошо налаженной разведки и дозоров в условиях карельских скал и лесов это была бы толпа – хорошая мишень для снайперов и замаскированных засад.

Пулеметно-минометная рота в нашем полку числилась лишь на бумаге. Минометов у нас не было, а «максимы» распределялись по батальонам. Какое-то количество этих надежных, но устаревших пулеметов держал в резерве командир полка.

Козырев через своих приятелей в службе снабжения дивизии обменял две повозки, которые постоянно вязли в снегу, на сани и установил на них «максимы». Это сразу дало результаты.

Разведчики в один из дней обнаружили впереди завал из спиленных елей. Приближаться не стали, а, высмотрев в бинокль засаду, открыли с трехсот метров огонь из «максима».

Финны, находившиеся в засадах, имели, как правило, легкое стрелковое оружие – автоматы, винтовки, иногда один-два ручных пулемета. И огонь открывали, подпустив наших бойцов на сто – сто пятьдесят шагов. На триста метров эффективность таких засад была невелика.

Между тем «максим» на своем тяжелом станке клал очереди в цель на пятьсот метров и дальше. Расчет Антюфеева, самый сильный не только в роте, но и в батальоне, прижал засаду к земле, а бойцы стали окружать финнов с двух сторон.

Им нельзя было отказать в решительности. Три десятка лыжников оборонялись отчаянно, но переоценили свои силы. Скорострельные автоматы «суоми», эффективные в ближнем бою, сыпали пули с большим разбросом. Ручной пулемет тоже не обеспечивал нужного эффекта.

Точные очереди «максима» пробивали древесные стволы, за которыми прятались финны, и выбивали стрелков одного за другим. Хорошие охотники и умелые лыжники, финские солдаты и ополченцы зачастую свысока воспринимали красноармейцев в их длиннополых, громоздких шинелях, с трудом преодолевающих сугробы.

Но чем сильны были наши взводы и роты, это – слаженностью и дисциплиной. Батальон нес потери от точных выстрелов снайперов, но упорно замыкал кольцо. Финская засада, порой наносящая нам немалые потери, сама оказалась в полукольце. А когда стала прорываться, угодила под очереди второго «максима» и дружный огонь сразу двух взводов.

Я видел, как финны пытались вывезти на волокушах своих раненых. Это упорство и самопожертвование внушало уважение. Командир финского взвода, держа на весу ручной пулемет, стрелял, укрываясь за сосновым стволом. У ручных пулеметов сильная отдача, и такая стрельба бесполезна, хотя подобные сцены часто можно видеть в военных фильмах.

Но реальный бой – это не кино. Финский лейтенант показал свою храбрость, не более. Хотя ему следовало командовать и спасать остатки взвода, который смешался и действовал разрозненно.

Очередь «максима» выбила древесное крошево, в разные стороны брызнули куски коры. Лейтенант выронил пулемет и, пригибаясь, заскользил прочь на своих коротких лыжах. Одна рука бессильно свисала, он что-то выкрикивал, затем свалился в снег.

Его подхватили двое солдат. Михаил Ходырев выстрелил, ранил одного из солдат и передернул затвор.

– Поздно, лопари хреновы. Все здесь останетесь.

Как и другие красноармейцы, сержант был обозлен потерей товарищей и постоянным холодом, который выматывал людей, – почти все мы страдали от цистита, обморожений, лопались губы.

Я стрелял из трофейного автомата, подаренного мне Михаилом. Кажется, подранил второго солдата. Из засады, ставшей ловушкой, сумела вырваться лишь половина диверсионного отряда. На месте боя мы насчитали четырнадцать финнов.

Один из них был еще жив. Он лежал окровавленный, с перебитой ногой. Когда к нему приблизился молодой младший лейтенант из девятой роты, финский сержант выстрелил в него из «парабеллума». Пуля вырвала клок кожи из полушубка, младший лейтенант застыл от неожиданности с наганом в руке.

Выстрелить второй раз у финна не хватило сил. Кто-то из бойцов добил его ударом штыка и протянул командиру «парабеллум»:

– Возьмите на память, товарищ лейтенант. Сегодня вы заново родились. С пяти шагов редко промахиваются.

Козырев не скрывал удовлетворения, что не дал развернуться вражеской засаде и уничтожил половину финского взвода. Усольцев скупо его похвалил и, глядя на разбросанные в снегу тела, проговорил:

– Это только начало. Тяжело нам даже мелкие успехи достаются.

Капитан Козырев, да и мы с Гришей Чередником не считали этот успех мелким, но благоразумно промолчали. В ходе боя погибли семь-восемь красноармейцев. Если бы мы не открыли огонь первыми, жертв было бы больше. Стычки с финнами, как правило, обходилось нам дорого.

Правоту нашего бывалого командира полка Усольцева мы поняли, когда подступили к укреплениям линии Маннергейма. Здесь полк хватанул в полной мере фунт лиха.


Говорят, что весной и летом здешние места исключительно живописны. Голубые озера, высокие ели и сосны на скалах, прозрачные горные ручьи. Даже хорошую лирическую песню сочинят:

 
Долго будет Карелия сниться,
Будут сниться с этих пор
Остроконечных елей ресницы
Над голубыми глазами озер…
 

Душевная песня. Хорошо ее петь у костра на берегу озера или речки. И мне часто снилась Карелия до сорок первого года, в хорошее теплое время я там ни разу не побывал. И воспоминания остались совсем другие.

В серый декабрьский день полк окапывался в сосновом лесу. Впрочем, «окапывался» – слишком громко сказано. Долбили мы каменистую промерзшую землю. Гнулись и ломались саперные лопатки. Одолеть промерзшую землю можно было лишь ломами и кирками, а обломками лопат, как совками, выгребали мерзлое крошево.

От тяжелой безостановочной работы стало жарко. Сбросили полушубки, шинели, телогрейки, оставшись в гимнастерках или даже в нательных рубашках.

Во время коротких перекуров оглядывались по сторонам. Земля была покрыта снегом, но все вокруг казалось серым и мрачным. Скалы с пучками бурого мха, холодное небо, сплошь затянутое облаками, и даже вода в незамерзающей речке казалась темной и густой, хотя, когда ее приносили в котелках, чтобы утолить жажду, она была совершенно прозрачная, родниковой чистоты.

Серой глыбой проглядывал крупный дот, с которого бомбежкой сорвало маскировку. Командиры рот во главе с комбатом Козыревым разглядывали его в бинокль. Там же находился командир гаубичной 122-миллиметровой батареи, приданной нашему батальону.

Меня, как и других взводных, на это совещание (или рекогносцировку) не приглашали. Наше дело телячье, закапывайся и жди команды. Мой вестовой Балакин Егор, накинув на гимнастерку, взмокшую от пота, свою прожженную у костров шинель, сворачивал самокрутку и рассуждал:


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 3.5 Оценок: 11

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации