Текст книги "Штурмовая группа. Взять Берлин!"
Автор книги: Владимир Першанин
Жанр: Книги о войне, Современная проза
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Милушкин упорно двигался вперед, и эта настырность раздражала Антипова. За орденом, очередной звездочкой гонится! Об экипаже бы лучше подумал. Сам он не собирался продвигать свою машину дальше, хотя расстояние в два километра значительно снижало эффективность стрельбы.
– Ничего, с нашей «восьмидесятипяткой» мы и отсюда шороху наведем, – подмигнул он своему наводчику, старшему сержанту.
– Наведем, – неопределенно отозвался тот.
Это лазанье по горам на тридцатитонной машине ему не слишком нравилось. Угнетала мысль, что из трех танков во взводе остался всего один. Он следил за самоходкой, которая продолжала движение.
Юрий Милушкин приметил широкий уступ, прикрытый большими обкатанными валунами, принесенными сюда много веков назад древним ледником. Отсюда открывался хороший обзор. Кроме того, имелась возможность маневрировать на пятачке в полсотни метров и даже прятаться от мин за утесом.
Туда он и направил свою «сушку», едва успев уклониться от очередной мины, прилетевшей снизу. Осмотревшись, лейтенант связался с Ольховым. Доложил, что находится на позиции, готов открыть по сигналу огонь. Заканчивая короткий разговор, попросил:
– Минометы бы ихние в первую очередь погасить.
Он не стал пояснять, что для его самоходки с открытым верхом мины опаснее, чем снаряды. Прилетит одна, и прощай весь экипаж, как это случилось на дороге с машиной из его взвода. Три человека вместе в открытой рубке плюс снаряды к орудию. Шансов уцелеть после прямого попадания не остается.
Тем временем десантники и саперы, заняв исходные позиции, ждали условного сигнала. Их разделили на два взвода, во главе которых стояли Василий Ольхов и Петр Шевченко.
– Двинулись помалу, – махнул рукой капитан.
Командный пункт у разобщенной, понесшей большие потери штурмовой группы отсутствовал. Необходимые распоряжения были отданы, оставалось только вступить в бой. А чем он закончится, один Бог знает.
Почти одновременно открыли огонь «тридцатьчетверка», самоходка Милушкина и гарнизон каменной башни во главе с командиром взвода разведки Савелием Грачом.
Майор, командир немецкого узла обороны, был еще с вечера ранен мелким осколком в шею. Рана была так себе. Хирург вытащил осколок, но рана воспалилась, ныла и мешала поворачивать голову.
Майору было сорок шесть лет, и свое долгожданное звание он получил полтора месяца назад, вступив в новую должность. Еще тогда, зимой, он оценил выгодное место, которое выбрали для оборонительного узла.
Расстояние до Берлина составляло отсюда менее ста километров. Вечному капитану, командиру минометной батареи, оказали огромное доверие – перекрывать одну из дорог, ведущую к столице Рейха.
Майор наблюдал в перископ за начавшимся наступлением русской пехоты. Он приказал подпустить ее поближе. Как больной зуб во рту, торчала сторожевая башня, которую ночью захватили русские. Ее гарнизон явно зевнул, но сражался отчаянно. Убежали лишь двое солдат, оба из молодого пополнения. У майора убили прошлой осенью сына, их ровесника, а другой стал инвалидом – потеряв под Севастополем ногу.
Майор хотел поставить обоих солдат снова в строй, но его помощник, из ведомства Гиммлера, посоветовал расстрелять трусов в назидание другим. Майор был против, но эсэсовец, улыбаясь, настаивал.
– Вы ведь сами не собираетесь бросать свой пост? – И, не дождавшись ответа, добавил: – Ну вот. Я тоже не собираюсь. Это будет хороший урок остальным.
И двое солдат, пытавшихся спасти свою жизнь, были расстреляны.
Эсэсовец оказался прав. Гарнизон понял, что церемониться ни с кем не будут. Люди примолкли, изредка перешептываясь друг с другом. Невольно бросали взгляды на лежавшие у крепостной стены мертвые тела с табличкой на груди: «Трусам и предателям нет места на земле».
А затем начался бой. С первых минут майор понял, что ничейного результата не будет. Или они уничтожат штурмовой русский отряд, либо русские доведут дело до конца.
Со склона горы открыли огонь новый вражеский танк и самоходная установка. Снаряды взрывались на линии обороны, заполнив пространство грохотом, свистом осколков и клубами дыма.
Башня, которая буквально нависала над укреплениями, вела огонь в упор, доставая обороняющихся в каменных укрытиях. Была возможность расправиться с танком и самоходкой. Но пули из башни выбили расчет 88-миллиметрового орудия, а мины завершили дело, исковеркали приборы наведения и поворотный механизм.
Атаку пехоты удалось приостановить. Русские залегли среди камней, но продолжали упорно ползти. Из башни вели огонь пулеметы, летели мины. В запасе оставались два огнеметчика. Майор приказал им добраться до башни любой ценой.
– Если мы их не прикончим, то они прикончат нас.
Словно подтверждая его слова, пуля, выпущенная русским снайпером, угодила в голову пулеметчику. Его место занял второй номер, не слишком опытный паренек из новобранцев.
– Ребята, они выбивают самых опытных и не щадят никого. Разделайтесь с ними.
Под прикрытием дымовых шашек оба огнеметчика и унтер-офицер с помощником, вооруженные «фаустпатронами», сумели приблизиться вплотную к башне. Но добились лишь частичного успеха.
Савелий Грач за время службы в разведке выработал почти звериное чутье на опасность. Ничего не видя сквозь клубы гряз но-желто го дыма, он чувствовал, что готовится удар. Захватив с собой Ивана Шугаева, выбрались на террасу.
Находиться здесь было опасно. Пулеметные и автоматные очереди шли хоть и наугад, но высокая плотность огня заполняла все свистом, лязгающими ударами, пули выбивали каменное крошево, рикошетили.
Опытный унтер-офицер сумел точно угодить зарядом «фаустпатрона» в амбразуру, откуда вел огонь «Дегтярев». Помощник тоже сработал точно, вложив реактивную мину в другую амбразуру. Ранило подносчика боеприпасов, который тащил ящик с минами.
Более опытный огнеметчик все еще выбирал позицию. Унтер-офицер и помощник прятались в нише крепостной стены, у них имелись еще два «фаустпатрона». Второй огнеметчик вдруг оказался на открытом месте – взрывы рассеяли дым.
Растерянный, он нажал на спуск, поливая струей пламени каменную громаду башни. Прицелиться толком не успел, и огонь растекался по камням. Его срезали автоматной очередью, а в унтер-офицера и его помощника полетели с террасы гранаты.
Осколки хлестнули в довольно широкую нишу и ранили обоих немцев. Унтер-офицер понял, что следующие гранаты их добьют, и подхватил помощника. Оба с трудом бежали вдоль стены.
Второй огнеметчик целился в площадку, прикрытую полутораметровой каменной стенкой. Здесь находился минометный расчет, на который обрушилась струя кипящего пламени. Сержант, охваченный огнем, катался по камням, тщетно пытаясь сбить липкое пламя, прожигающее тело до костей.
Кричать он не мог, ему опалило гортань. Боль выжимала хрипение и отчаянные попытки выбраться из огня. Второй минометчик в горевшем бушлате сумел сбросить его. Сделать шаг, чтобы помочь товарищу, но в этот момент сдетонировали сразу несколько мин в деревянном ящике.
Взрыв прекратил мучения сержанта, разорвав тело на части. Ствол миномета отбросило и сплющило о стену. Молодого бойца отшвырнуло взрывной волной в другую сторону, ударило головой о ступени. От смерти его спасла каска, надетая на шапку.
Он лежал, медленно приходя в себя. В ушах затихал гул, затем снова бил в мозг болезненными толчками. В нескольких шагах шипело и пенилось пламя, пожирая разорванное тело сержанта, пахло горелым мясом и порохом. Минометчик кое-как приподнялся и пополз прочь. Он боялся новой струи пламени, которое сожжет его.
Но и сам огнеметчик лежал лицом вниз, разбросав руки. Выстрелы из бойниц догнали его. Огонь, которым он собирался уничтожить упрямых русских, растекался из пробитого баллона и охватил его тело.
Из всей группы уцелел лишь унтер-офицер. Он очень хотел выжить и уползал, волоча пробитую осколками ногу. Еще немного, и он нырнет в воронку, а там начинаются кусты. Рана в ногу не смертельная, и война приближается к концу.
Удар под левую лопатку заставил унтер-офицера дернуться. Боли он не чувствовал, но двигаться больше не мог и с ужасом осознавал, что его жизнь кончается.
Иван Шугаев дал очередь по неподвижному телу, но необходимости в этом не было. Снайпер Маневич угодил в цель точно. Двинув затвором, выбросил стреляную гильзу и снова припал к оптике, высматривая новую цель.
Ольхов, Петр Шевченко и два командира десантных взводов вместе с бойцами подобрались к укреплениям вплотную.
Со склона горы продолжали обстрел «тридцатьчетверка» и самоходка «СУ-76». Приземистая «сушка» с расстояния километра точными выстрелами подавляла одну огневую точку за другой. Снаряды более мощного 85-миллиметрового орудия «Т-34», из-за большого расстояния рассеивались. От грохота их взрывов было больше шума, чем толку.
Но маленький самоходчик Юрий Милушкин сильно рисковал. К нему пристрелялись минометы. После очередного выстрела, когда самоходка уходила под прикрытие каменной глыбы, одна из мин взорвалась у кормы машины.
Набравшая высокую скорость при падении на каменную поверхность, мина весом три с половиной килограмма рванула с полной силой. Взрывная волна и осколки разорвали гусеницу смяли кормовую броню. Осколком в голову был убит заряжающий.
Машина, продолжавшаяся двигаться по инерции, сминала, скручивала гусеницу. Лейтенант Милушкин с запозданием крикнул: «Стой!», но это уже не имело значения. Его быстрая, послушная в управлении самоходка была обездвижена. Под ногами растекалась лужа крови из пробитой головы заряжающего.
Артиллеристы, как и хищники, чувствуют, когда удар нанесен в цель. Мины посыпались одна за другой. Одна взорвалась на броне прямо под орудием, пробив кожух. Милушкин выстрелил, целясь непонятно куда, орудие действовало. Значит, покидать машину экипаж не имел права.
Возможно, следующие мины подожгли бы, взорвали самоходную установку, но на позиции ворвалась пехота. Ольхов бросил гранату в двойной окоп, где стояли два миномета. Его ординарец Николай Антюфеев стрелял длинными очередями из автомата.
Из боковой амбразуры дота вел огонь пулемет, смахнув вырвавшихся вперед двоих десантников. Сапер с трофейным «фаустпатроном» целился в амбразуру, однако нажать на спуск не успел. Лейтенант-эсэсовец вместе с своим отделением рослых крепких парней в камуфляже шли напролом, стреляя из автоматов.
Они пробили коридор, оставив позади несколько убитых русских, но судьба укрепления уже была решена. Эсэсовцы, пытавшиеся поднять в контратаку остальной гарнизон, падали один за другим под выстрелами со всех сторон.
Лейтенант, получивший Железный крест за успешную борьбу с партизанами, лежал с перебитым бедром. К нему подбежал молодой боец и на секунду замешкался, держа палец на спусковом крючке.
– Амба, Иван! – отчетливо произнес немец с серебряными «молниями» и черепом на петлице. – Сдохни!
Из последних сил нажал на спуск пистолета, но пожилой сапер, набежавший сзади, ударом ноги выбил пистолет и обрушил приклад, разбивая лицо эсэсовцу. Очередью в спину догнал другого и крикнул солдату:
– Чего зеваешь? Это же эсэс!
Майор, командир гарнизона, вместе с адъютантом и двумя автоматчиками отступали под прикрытием пулемета.
– Сдавайтесь! – крикнул кто-то.
Но майор ответил на выкрик очередью.
– Будем пробиваться! – призывал он оставшихся в живых.
Несколько человек добежали до дороги, заметались перед полосой минного поля. Затем бросились вперед. Двое сумели пересечь дорогу. Майор наступил на мину и лежал с оторванной ступней.
В нескольких шагах от него ворочался совсем еще юный солдат «фольксштурма». Майор повернулся к нему.
– Перетяни ногу жгутом, – с трудом произнес он. – Выбирайся отсюда…
Двое бойцов, подбежавшие к опушке леса, были другого мнения. Они не хотели упускать врагов, даже искалеченных. Рисковать, лезть на минное поле и вытаскивать немцев они тоже не собирались. Отстучали две очереди. Старший из красноармейцев, убедившись, что с фрицами покончено, закинул автомат за спину.
– Пошли, Антоха, – позвал он товарища.
Бой вскоре закончился. Штурмовая группа понесла такие потери, что продолжать самостоятельные действия не могла.
Через несколько часов подошел передовой танковый батальон, за ним остальные силы дивизии.
– Повоевал? – спросил Ольхова комдив.
Непонятно, что скрывалось за этим вопросом.
Одобрение, что капитан со своим небольшим отрядом все же одолел вражеский опорный узел. Возможно, хотел по привычке поддеть Ольхова – почему так долго ковырялся?
Светловолосый, с закопченным лицом и перевязанной ладонью капитан ничего не ответил.
– Ранен, что ли? – спросил его адъютант командира дивизии. – Чего молчишь?
Адъютант, тоже капитан, только в новенькой форме, с блестящими орденами и автоматом на груди словно сошел с плаката «Воин-освободитель».
– Отстань от него, – буркнул полковник и, глядя на Ольхова, сменил тон: – Тяжко вам пришлось. Ладно, приводи людей в порядок, отправляй кого надо в санчасть. Позже обсудим все дела.
Глава 4. Вот он, Берлин!
Передышка длилась всего несколько дней. Войска Красной Армии опередили союзников и приблизились к Берлину на расстояние около 60 километров. Войска союзников (Соединенных Штатов, Великобритании и отдельные французские части) были в 100–120 километрах.
Но если наши корпуса и дивизии продвигались, ломая ожесточенное сопротивление вермахта, то с начала апреля Западный фронт практически развалился. Сопротивление продолжалось, но многие немецкие части сдавались союзникам. Главные силы были направлены против Красной Армии.
Верховное командование Германии всеми силами старалось отстоять Берлин. Понимая, что капитуляции не избежать, руководство вермахта надеялось путем упорного сопротивления выставить при капитуляции свои условия.
Столица Германии была превращена в крепость, окруженную мощными оборонительными сооружениями. Я не пишу историческое исследование битвы за Берлин, а показываю лишь часть этого ожесточенного сражения. Но считаю необходимым упомянуть некоторые исторические детали.
Крепостью называли в свое время мой родной город Сталинград. Хотя это был обычный русский город. И даже во время войны там не строили практически никаких укреплений, если не считать противотанкового рва, который копали сами жители.
Немцы разрушили город невиданными по масштабу бомбардировками. Сталинградская битва шла среди развалин домов, которые неожиданно для всего мира стали непреодолимой крепостью для немцев.
Берлин, хоть и порядком разрушенный бомбардировками американской и английской авиации, представлял собой крепость в полном смысле этого слова. Три оборонительных кольца: внешнее, внутреннее и городское. В городе насчитывались 400 железобетонных долговременных сооружений. Самые крупные из них – шестиэтажные бункеры, вмещавшие до тысячи человек. То есть практически полк, укрытый толщей бетона, имеющий все современные виды оружия.
Советским войскам противостояла оборонительная группировка, насчитывающая около миллиона человек. До конца апреля она постоянно увеличивалась за счет отступающих к городу войск и привлечения к обороне молодежи из нацистской организации гитлерюгенд. В фольксштурм (народное ополчение) широко привлекалось гражданское население в возрасте до 60 лет и старше.
И это ополчение не было добровольным, как в городах Советского Союза. Туда призывали, не спрашивая согласия, а уклоняющиеся попадали под действие военного суда. Приговор, как правило, был один – смертная казнь.
На вооружении обороняющихся состояли 11 тысяч орудий и минометов, полторы тысячи танков и штурмовых орудий, 3300 боевых самолетов, в том числе значительное количество реактивных истребителей-бомбардировщиков «Мессершмитт-262».
В распоряжении Берлинского гарнизона имелись подземные арсеналы, набитые оружием и боеприпасами. В том числе самыми современными.
Так, например, к концу войны уже были выпущены 400 тысяч автоматических штурмовых винтовок «МП-43» с прицельной дальностью стрельбы восемьсот метров, под уменьшенный винтовочный патрон калибра 7,92 миллиметра. Это оружие по-внешнему виду напоминало появившийся позже советский автомат Калашникова и превосходило все остальные образцы автоматического оружия.
Для борьбы против советских танков были внедрены новые усиленные «фаустпатроны», пробивающие любую броню на расстоянии 100–150 метров. Хотя следует сразу отметить, что специалистов-гранатометчиков не хватало, готовить их просто не успевали.
Корпус в течение пяти дней пополняли людьми и техникой. Штурмовая группа, которую возглавлял Ольхов, понесла такие потери, что капитан ожидал – ее расформируют.
Война вступила в заключительную фазу, предстоял штурм Берлина. Какие там штурмовые группы, когда сосредоточена огромная масса войск, артиллерии, бронетехники! Василий Ольхов готовился возглавить обычную стрелковую роту. В душе рассчитывал на батальон. Но особых иллюзий не питал.
Неизвестно, как оценивало его действия начальство. Не слитком гладко получалось. Видать по всему, придется заканчивать войну ротным командиром.
Однако Ольхова вызвали в штаб полка и сообщили, что в предстоящих боях в Берлине планируется широко использовать штурмовые группы, которые неплохо показали себя в предыдущих боях.
– Неплохо, – с долей сарказма подтвердил капитан. – Только от моей группы почти ничего не осталось. Единственный танк уцелел, не говоря про людские потери.
– Дивизия потеряла бы в несколько раз больше, – заметил начальник штаба. – Если бы не имела впереди такой штурмовой группы. Лобовые удары обходятся слитком дорого. Кстати, тебя представили к ордену Отечественной войны.
Награда считалась престижной. Награждали этим орденом немногих. За конкретные боевые операции и личную храбрость. Этой конкретностью он отличался от других орденов, которые зачастую правдами и неправдами получали тыловики.
– Меня за Днепр к Красному Знамени представляли. И к Отечественной войне за Карпаты. До сих пор идут…
– Придут, – спокойно заметил начштаба, а командир полка, более молодой и резкий, осадил капитана. – Мы тебя не торговаться вызвали. Поступаешь в распоряжение штаба дивизии. Забирай свою роту и завтра к девяти ноль-ноль быть на месте. Вопросы есть?
– Людей одеть бы надо. Форма поистрепалась. Да и обувку, по горам лазая, разбили.
– Это мы решим. Зам по тылу уже в курсе.
– И еще… Я тут список приготовил. Хочу забрать десятка полтора ребят из четвертой и шестой роты. Имеют опыт уличных боев в Сталинграде и Познани.
Командир полка Щербаков был выдвинут на эту должность в двадцать девять лет. Тогда же получил и звание подполковника. В нем уживалась властность большого командира и простота молодости. Нахмурил брови, покосился на красивую радистку в углу комнаты.
– Почти всех сержантов забираешь. Ротные бунт поднимут.
– Утверждай список, Анатолий Семенович, – подтолкнул бумагу поближе начштаба, по возрасту в полтора раза старше командира полка. – Не чужим отдаем.
К ночи все вопросы были решены, а утром следующего дня Василий Ольхов уже докладывал о прибытии в штабе дивизии. Предыдущий приказ оставался в действии, и это облегчило переформировку.
Не хотели отпускать командира разведвзвода Савелия Грача, но Ольхов настоял на своем, тем более планировал его снова назначить своим заместителем. Грач получил третью звездочку на погоны и орден Красной Звезды.
– Это за прошлые дела, – поспешил сообщить он. – Приказ о награждении нашей группы еще не утвержден.
Петр Петрович Шевченко, командир саперного взвода, обнял Василия, хотя не виделись всего несколько дней.
– Снова вместе? – хлопал он по спине капитана. – Дошли ведь до Берлина, а? Дошли!
Танкист Борис Антипов радости не проявлял. Он рассчитывал на повышение. Однако начальство мудрить не стало. Если включен в список штурмовой группы, значит, в ней и оставайся. Взвод старшего лейтенанта был увеличен до четырех танков. Антипов хмуро отрапортовал Ольхову:
– Товарищ капитан, взвод из четырех танков «Т-34-85» прибыл в ваше распоряжение.
– Чего кислый такой?
– Чему радоваться? Если танки в город вводят – жди мясорубки. Пожгут нас, к чертовой матери, «фаустники»!
– Давай не помирать раньше времени.
Вечером собрались, выпили, немного оживились.
Грач хохотал над собственным анекдотом, когда в дом, отведенный под штаб группы, вошел лейтенант Малкин. Политработнику налили штрафную, заставили закусить, затем поинтересовались:
– А ты в каком качестве назначен?
– Следить за моральным духом личного состава. И чтобы немок не обижали.
– Не обижали, это как? – с любопытством поинтересовался Савелий.
– Ну, чтобы…
– Как монахи себя вели?
– Чтобы без взаимного согласия не лезли, – ответил быстро хмелевший лейтенант, считавший себя уже бывалым воякой.
– Ха-ха-ха, нуты даешь! Это что, указание политотдела?
– Мое личное мнение, – стучал себя кулаком в грудь Яша Малкин.
К медали «За боевые заслуги» прибавился орден Отечественной войны. Тот самый, который обещали Василию Ольхову.
– С наградой вас, – покосившись на своего командира, сказал старшина Калинчук. – За рейд удостоились?
Раньше он был с Малкиным на «ты», а сейчас обращался с преувеличенным почтением.
– За рейд, – подтвердил Малкин. – Начальник политотдела так и сказал. Те, кто Берлин брать будет, должны быть с орденами.
– Берлин не баба, чтобы ее брать да хватать, – мрачно заметил Савелий Грач. – За этот городишко драться в полную силу придется.
– Где ордена выписывают, там их и получают, – рассудительно изрек Тимофей Калинчук. – Служил бы я при штабе, тоже бы с таким блестящим орденом ходил.
Посидел еще немного, и разошлись. По слухам, через день выступать, а завтра дел еще по горло.
Согласно официальным документам Генерального штаба Красной Армии, Берлинская стратегическая операция началась 16 апреля 1945 года. Именно в этот день войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов начали наступление на Берлин. Войска довольно успешно преодолели первую оборонительную линию противника.
Однако на пути встали хорошо укрепленные Зееловские высоты, за которые развернулись упорные и кровопролитные бои. Гористая местность с крутыми склонами была труднопроходима и для техники, и для пехоты. Здесь наши части понесли большие потери.
Спустя годы некоторые историки и крупные военачальники высказывали мнение, что маршал Жуков действовал при взятии высот тактически неправильно. Следует отметить, что «ошибки» вскрывали в то время, когда прославленный полководец был уже снят со всех постов и отправлен Хрущевым на пенсию, более напоминающую ссылку.
Сейчас трудно судить те или иные эпизоды той далекой битвы. К сожалению, людей не щадили и другие полководцы, проламывая лобовыми ударами самые мощные укрепления, чтобы первыми выйти вперед.
В киноэпопее Юрия Озерова «Освобождение» показан характерный эпизод. Маршал Жуков принял решение начать наступление ночью при свете зенитных прожекторов. Этот замысел большинством военачальников был принят недоверчиво. Тогда Жуков назначил следующее совещание ночью на полигоне, где собралась большая группа высших офицеров.
Они негромко переговаривались, курили. Вдруг в глаза им ударил мощный свет нескольких десятков прожекторов. Они были буквально ослеплены, растеряны, закрывая глаза руками и отворачиваясь от яркого света. По замыслу Жукова так же предполагалось ослепить и ошеломить немцев, а затем стремительной танковой атакой прорвать оборону.
К сожалению, этот ход не сработал. Густая пыль, поднятая гусеницами танков, и дым от взрывов заволокли окрестности сплошной пеленой, сквозь которую с трудом пробивались лучи прожекторов.
Начавшаяся на Зееловских высотах битва за Берлин вошла в историю не только мужеством и упорством советских солдат, но и огромными потерями, которая понесла Красная Армия на подступах к столице Рейха.
Грохот взрывов, рев моторов, непрерывная стрельба не стихали ни днем, ни ночью. Упорное сопротивление немецких войск сразу показало, что навязчивая пропаганда политорганов о том, что враг сломлен, не соответствует действительности. Битва за Берлин будет жестокой и кровопролитной.
Предместье Берлина, куда втянулась небольшая колонна из четырех танков, трех бронетранспортеров, нескольких грузовиков и мотоциклов, представляло собой поселок, застроенный аккуратными домами из красного кирпича.
Война, разрушившая большую часть города, проявила себя здесь лишь в немногих местах. Посреди зеленой лужайки темнела глубокая воронка. Еще одна бомба снесла половину тополя. Верхняя часть ствола разлетелась на куски. Груда ломаных веток торопилась выпустить мелкие клейкие листочки.
Неподалеку была позиция передислоцированной отсюда тяжелой зенитной батареи. Орудия, их было шесть штук, стояли в глубоких капонирах. Один капонир был завален землей, которую позже разрыли. Видимо, доставали тела убитых и раненых артиллеристов.
Другое орудие вытащили наверх, но оно получило сильные повреждения. Сплющило откатное устройство, переломило массивный станок с лапами – опорами. Неподалеку виднелись остатки солдатского кладбища. Оно было снесено бульдозером, кресты частично сожгли, каски валялись в кустах.
За время наступления бойцы привыкли к виду таких уничтоженных кладбищ. Оставляя позиции, немцы старались сровнять с землей места захоронения своих камрадов. Они знали, что русские все равно снесут кресты и раскидают каски. Возможно, им внушали мысль, что безбожники-большевики выкопают и надругаются над телами воинов Рейха.
– Зенитки-то калибра сто пять миллиметров, – сказал пулеметчик на бронетранспортере Ольхова. – Громадины! Наверное, в город уволокли.
– Там нас и встретят, – буркнул ординарец Антюфеев. – Сейчас им не до самолетов.
Но встреча с противником произошла раньше.
В голове штурмовой группы двигались разведчики и саперы. Их прикрывал взвод пехоты, а уже следом шла техника. Пускать вперед мотоциклы и бронетранспортеры Ольхов остерегался – слишком приметная цель.
Выстрелы и взрывы доносились и слева и справа. Поодаль шла сплошная канонада, а группа капитана словно втягивалась в безмолвный туннель.
– Выжидают, – продолжал бормотать Антюфеев, оглядываясь по сторонам. – Шарахнуть бы из пушки вон по тому дому.
Ему не ответили. Ольхов, привстав, наблюдал в бинокль. Лейтенант Малкин был так напряжен, что по щекам скатывались крупные капли пота, хотя утро было прохладное. Старшина Калинчук заменял пулеметчика и стоял, вцепившись в рукоятки кормового «браунинга», расположенного на левом борту.
Улица в этом месте делала поворот. «Скаут» тоже повернул, и в тот же момент хлопнул выстрел. Он прозвучал из укрытия и был негромким.
Рослый сержант-разведчик, осторожно шагавший вдоль ограды, на секунду застыл и, качнувшись, свалился на землю. Короткий приглушенный хрип услыхал лишь напарник сержанта. Он шел в трех метрах позади.
Стрелял снайпер, угодив сержанту точно в голову. Разведчики в большинстве не носили каски, которые ухудшали слышимость. Но от винтовочной или автоматной пули не спасла бы никакая каска. Ни наша «жестянка», ни германская, массивная и довольно прочная каска. Второй разведчик, имевший достаточный опыт, вжимался в металлические прутья ограды, частично защищенный кирпичным столбом.
У него было невыгодное положение, половина туловища была досягаема для пуль, но боец знал, что двигаться нельзя, даже если каждую секунду ждешь выстрела, направленного в тебя.
Неизвестно где засевший снайпер наверняка выберет для следующего выстрела движущуюся цель.
– Вишняк, слышь, – негромко окликнул его сапер, лежавший возле той же ограды. – Надо сматываться. Он нас видит.
– Лежи…
Сергей Вишняк, прошедший путь от Волги до Берлина, хорошо постиг науку уличных боев в Сталинграде, Орле, польском городе Познани. Вражеский снайпер притих, зная, что его высматривают несколько пар глаз. Но обязательно проявит себя, когда начнется движение, суета.
Сапер, как завороженный, уставился на мертвое тело сержанта. Он упал на спину, разбросав руки. Вместо левого глаза зияла черная дыра, а вокруг головы мгновенно натекла огромная лужа густой крови. Звенели налетевшие неизвестно откуда мухи. Облепив лицо и открытый рот.
Эта отвисшая челюсть и мушиный звон в нескольких шагах перед молодым сапером заставляли мелко дрожать руки. Ожидание следующего выстрела и давящая тишина сделались невыносимыми. Сапер вскочил и пригибаясь, побежал прочь.
– Стой… ложись…
Последнее слово прозвучало глухо, как сквозь вату. Парню казалось, что он бежит, легко отталкиваясь от земли, но лицо уткнулось во влажную зеленую траву газона, а тело отказывалось повиноваться.
Пуля угодила между лопатками, боль почти не ощущалась, но девятнадцатилетний сапер понимал, что для него все кончается. Он хотел крикнуть, позвать на помощь, но сил хватило лишь шевельнуть пальцами и ощутить знакомую упругость свежей весенней травы.
Выстрел заставил вскочить и побежать еще одного бойца. Снайпер выстрелил в него, промахнулся, а лейтенант Савелий Грач и разведчик из пополнения Сергей Вишняк увидели короткую вспышку метрах в ста пятидесяти впереди.
Кто-то открыл огонь из автомата длинными, бестолковыми очередями. Застрочил другой «ППШ», а в ответ, с характерным рычащим звуком, заработал самый скорострельный пулемет вермахта «МГ-42», выпуская двадцать пуль в секунду.
Бой начался.
Вперед выдвинулся бронетранспортер разведки и, не вылезая на открытое место, ударил из обоих своих пулеметов: крупнокалиберного и обычного.
Снайпер, опытный унтер-офицер, уже покинул укрытие и занял запасную позицию, окоп среди развалин кирпичного сарая. Неподалеку возвышался двухэтажный дом с выбитыми стеклами и проломленной крышей. Со второго этажа открывался хороший обзор.
Однако снайпер, двадцатитрехлетний баварец, не любил лезть на возвышения. Из замаскированного окопа такого обзора не будет, но зато укрытие незаметное. А в дом уже наверняка забрался ушлый пулеметный расчет из молодняка, готовый положить наступающую русскую цепь.
Эти рвущиеся напролом цепи красноармейцев, оставшиеся в бесчисленных ямах-могилах в России, на Украине, в Польше стали символом тупого азиатского напора, в котором жизнь солдата ничего не стоит. Но бывалый унтер знал, что Красная Армия уже научилась воевать.
На Зееловских высотах, по слухам, все овраги были завалены телами русских. Они яростно прорывались к Берлину, не считаясь с потерями. А когда прорвали оборону, то в траншеях и окопах остались тысячи убитых, исковерканных снарядами и бомбами немецких солдат.
Очередь крупнокалиберного пулемета прочесала кустарник, откуда брызнули срезанные, как косой, кусты, мелкие ветки. Еще одна очередь прошла рядом с окопом. Пули калибра 12,7 миллиметра били с такой силой, что снайпер чувствовал их удары даже сквозь толщину земли.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
