Текст книги "Агарта"

В 168-й стрелковой дивизии подходили к концу боеприпасы, продовольствие и медикаменты. Пробиться в расположение дивизии по дороге Питкяранта – Китель было невозможно. Единственный путь пролегал по льду Ладожского озера мимо занятой финнами группы небольших островов. Дорога эта проходила в полутора километрах от берега и впоследствии получила название «дорога смерти».

Большой обоз, насчитывающий сотни саней, вышел в путь еще затемно. Возглавлял обоз взвод Никиты. Оставив взвод, он ушел вперед к островам, на которых таилась засада. Прыжками в полсотни метров, чтобы сильно не тратить энергию, он достиг первого островка. Телепортация получалась все лучше. На островке было пусто. Перебрался на второй и, активировав ночное зрение, обнаружил три цели. Снайпер сидел на высокой сосне, опираясь на люльку. Внизу стояли автоматчик и сапер.

«Значит, тропинки заминированы». Он попытался почувствовать, где мины. Холодный, не живой металл обнаружить не получалось, а время поджимало. Скоро покажется обоз. Решил не мудрить. Сделал длинный прыжок и оказался в десяти метрах от группы. Сразу парализовал их, послав мощный импульс. Теперь они долго не очнутся.

Ударами по щекам разбудил сапера. Выяснил, что он понимает по-русски. Введя в состояние гипноза, допросил. Карта минных ловушек была у того начерчена в блокноте. Прыжками добрался до конца острова и фонариком просигнализировал, что путь свободен. Через десять минут к Никите подошел его взвод во главе с лейтенантом Алексеевым, недавно назначенным политруком отряда. Он досрочно закончил Ново-Петергофское военно-политическое пограничное училище войск НКВД имени К.Е. Ворошилова и был прекрасным лыжником, чемпионом своего училища. После того памятного боя и ранения пограничники Никиту признали, но командование взводом он старался переложить на других. Ему нравилось действовать одному, хотя это и было не по уставу.

Никита провел взвод на остров, отдав саперу – сержанту Мухину блокнот финского коллеги. Быстро допросили остальных пленных. Те не особо запирались. На третьем острове располагался полноценный взвод. Две снайперские группы, три миномета и пулемет. Никита решил атаковать финнов с западной части острова. Там был расположен замаскированный снайпер. Хотя как таковых снайперов у финнов не было. Просто почти все мужчины были охотниками и умели метко стрелять.

Стреляли обычно в командиров, их выделяли полушубки и кобуры. Охотник прятался в укромном месте, построенном из еловых веток и укрытом снегом. Если специально не искать, трудно заметить. Но Никита знал, как искать.

Выйдя из портала возле одного такого места, он быстро облучил кукушку параличом. Забрав винтовку и патроны, снова посигналил своим. Когда пограничники подошли к острову, Никита вместе с Алексеевым быстро распределили все цели. Первым атаку начал Никита, подстрелив пулеметчика. Пограничники, незаметно подобравшись на близкое расстояние, закидали финнов гранатами. Удар был внезапным, и враги еще толком не проснулись, поэтому у взвода потерь не было.

Удалось захватить командира финского взвода. Молодой парень, только из училища, хорошо говорил по-немецки, знания которого полностью усвоились Никитой. Подарок Белова оказался очень кстати. Лейтенант рассказал о задачах взвода и о времени подвоза обеда. Финны на этом направлении пока никого не ждали. Выставили взвод на всякий случай.

Вскоре показался обоз. Взвод во главе с Алексеевым остался на островах, а Никита ушел во главе обоза. На оставшемся пути их не потревожили. Вскоре обоз встретили разведчики дивизии. Короткой дорогой они привели его к штабу, где началась быстрая выгрузка.

Из штаба вышел начальник штаба дивизии Королев. К нему подошел Храбров и передал какие-то документы. Никита с санями, загруженными медикаментами, подъехал к медсанбату, расположенному в соседних землянках. Началась быстрая погрузка. Ею командовала уставшая докторша лет тридцати, в форме капитана.

– Кладите, в первую очередь, тяжелораненых.

Санитары с трудом стали выносить раненых. Голод и утомление сказывались на них. Ездовые кинулись им на помощь. Докторша достала папиросу и попыталась прикурить. Порывистый ветер задувал спичку. Никита подошел к ней и щелкнул зажигалкой.

– Лейтенант Белов, – представился он. – Много раненых, товарищ капитан?

– А! Это вы привели обоз. Капитан Игнатьева Вера Андреевна. – Она глубоко затянулась, закрыв усталые глаза. – Раненых много, но еще больше обмороженных и больных. Сегодня ночью было минус пятьдесят.

– А чем болеют?

– Воспаление легких, бронхиты, простуда почти у всех. Ничего не слышно, когда нас вытащат или дадут приказ на отход? – В ее голосе слышалась надежда.

– Извините. Меня не ставили в известность. Приказано провести обоз и забрать раненых. Постарайтесь загрузить по максимуму. Боюсь, завтра так легко не пройдем. Ходячие раненые пусть меняются. Надо пройти примерно семнадцать километров, а потом всех посадят на машины.

Обратно успели уйти по светлому. Королев собрал усиленную роту с минометчиками. Они должны были прикрывать дорогу, заняв острова. Никита провел командира роты к островам и показал трофейные минометы. Вскоре взвод соединился с обозом, который беспрепятственно добрался до безопасного места.

В Видлице произошла пересадка. Раненых посадили на машины и отправили в направление на Лодейное поле. От него до Ленинграда было более двухсот километров. Часов за семь можно доехать.

Никита занимался загрузкой боеприпасов, когда его вызвали в штаб. Возле штаба стояла машина Ракутина. Перед входом в избу Никита отряхнул валенки.

– Заходи Белов. Наливай себе чай.

На столе стоял самовар, рядом на блюдце лежали сушки.

– Здравия желаю, товарищ комбриг! – приветствовал он начальство. Затем подошел к печи и прислонился к ней спиной.

– Скажи, Белов, ты сможешь завтра провести обоз тем же путем? – спросил Ракутин.

– Смогу. Но легкой прогулки не будет. Финское командование уже знает наш новый маршрут. Значит, подтянут резервы. Вдоль пути посадят кукушек и корректировщиков, но идти все равно надо. А если не секрет, куда товарища майора? – кивнул он на Храброва.

– Майора Никитенко убили. Он занимался тем же самым, что и ты, только в 18-й дивизии, – с грустью ответил Ракитин, который очень уважал Никитенко.

– Надо не отличаться от красноармейцев. Я, например, снял кобуру. По-хорошему и полушубок надо снять, но он очень теплый. Скажите, товарищ комбриг, меня сегодня спрашивали, когда их дивизию выручат или дадут приказ на отход?

– А! – махнул рукой Ракитин. – Командарм уже звонил и в Ленинград, и в Москву. Там, – показал он пальцем вверх, – запретили отступать!

– Понятно. Тогда я прослежу за погрузкой и посплю несколько часов. Завтра опять с разведкой выйду рано.

Спалось плохо. Никита представлял себя на месте финского генерала и пытался предвидеть его действия. Рано утром холодный воздух быстро взбодрил его. За два часа до рассвета собрался в дорогу. Караван повел Алексеев. При выходе на озеро Никита остановился и облокотился спиной к сосне. Закрыв глаза, попросил сержанта Миргачана Силантьева, потомственного тунгусского охотника, не беспокоить.

– С духами разговаривает, как наш шаман! – с уважением объяснил сержант другим пограничникам.

«Да! Странная слава пошла обо мне. Но сейчас это не важно, главное – спасти побольше людей», – подумал Никита.

Соединившись с духом Воздуха, он облетел дорогу на пять километров вперед. Ничего подозрительного не увидел. Взвод преодолел этот участок за час. Добравшись до намеченного ориентира, Никита присел в сугроб. Прикрывшись плащ-палаткой, снова произвел разведку. Впереди, в трех километрах, обнаружил что-то живое. Подлетев поближе, заметил финского наблюдателя. Он лежал в палатке белого цвета в километре от ледовой дороги. В руках держал хороший немецкий бинокль. Рядом стоял телефон. Никита пролетел вдоль замаскированного провода, покрашенного в белый цвет, и в полукилометре, за маленьким островком обнаружил батарею минометов. Ее защищали два пулемета и взвод пехотинцев. Дальше путь до островов был чист.

– Со мной идет отделение Силантьева, – приказал Никита, закончив разведку. – После того как мы уничтожим засаду, остаетесь с минометами. На обратном пути заберем вас. Остальные сопровождают обоз.

Длинным прыжком телепортировался к корректировщику. Оглушил его и связал руки веревкой. Начальник разведки постоянно просил пограничников доставлять к нему новых пленных. Информации о противнике катастрофически не хватало. Фонариком Никита посигналил своим бойцам, которые подошли к нему минут через сорок.

– Через десять минут начинайте выдвигаться к островку.

Силантьев кивнул в ответ. Появились первые лучики солнца, значит, уже полдесятого.

Отойдя от отряда метров на триста, Никита прыгнул на окраину острова. Островок был небольшой – метров двести в длину и семьдесят в ширину. Поднявшись на гранитный валун, он первым делом выстрелил в пулеметчика. Три гранаты удачно легли между палатками, из которых выбегали заспанные финны. После этого совершил прыжок в другой конец острова, где располагалась минометная батарея. Минометчики беспомощно оглядывались на своего офицера, тщетно пытающегося понять, откуда приходит смерть. Никита, чтобы не лить лишнюю кровь, с помощью гипноза усыпил компактно стоящую группу. Вскоре подошли пограничники во главе с Силантьевым и быстро довершили разгром противника, закидав их гранатами. Когда взяли под контроль остров, быстро допросили пленного лейтенанта. Оказалось, что их взвод входит в состав резервного батальона, которому поставили задачу перерезать дорогу по льду.

Оставив Силантьева за главного на острове, Никита вернулся к обозу и приказал еще ускориться. Через два часа прибыли к штабу. Его встретил командир дивизии полковник Бондарев. Поблагодарил за доставку обоза и сильно обеспокоился новыми разведданными. Быстро забрав раненых, обоз отправился в обратную дорогу. С ними уходил неполный взвод минометчиков. Когда проходили мимо островка, где осталась группа Силантьева, услышали звуки боя.

– Андрей, уводи обоз! – приказал Никита Алексееву. – А мы с минометчиками к Силантьеву. Выстави боковые дозоры. Доложи Ракутину, чтобы прислали резерв для охраны островов. Если они нас выбьют, то 168-я окажется в полном окружении.

– Сделаю.

Никита вместе с минометчиками побежал к островку. Точнее, он побежал, а минометчики, кашляя, пошли быстрым шагом. Добежал за пятнадцать минут и разыскал Силантьева. Тот стрелял из пулемета по вспышкам.

– Докладывай, Миргачан. – Никита лег рядом.

– Противник подошел два часа назад. Примерно рота. Погиб Корниевич, и тяжело ранен Самойленко. Снайпер снял. Мы пока их отогнали, но уже стемнело. Как бы гранатами не забросали.

– Я там минометчиков привел. Покажи им все и приставь человека к корректировщику, – приказал Никита, пересчитывая оставшиеся патроны. Двести штук. Нормально.

– А вы? – спросил Силантьев.

– А я пойду на ночную охоту, – ответил Никита.

Тунгус недобро ухмыльнулся.

* * *

Никита удобно устроился в овраге и слился с духом Воды. Каждый раз этот навык срабатывал все легче. Картина выходила не очень радостная. Отряд Белова основательно обкладывали. Финская рота, одетая в белые маскхалаты, полностью сливались с ландшафтом. Никита составил план действий, с учетом того, что сил у него оставалось мало. Последние два дня потребовали много энергии, а зимой, в сильный холод, она восстанавливалась медленно.

Скрывшись от наблюдения глазастых пограничников, Никита сделал длинный прыжок в сторону командного пункта финнов. Возле командира роты находилось три человека. Подобравшись к ним на расстояние десять метров, усыпил всех гипнозом. Его способность работала только на таком расстоянии. Затем разбудил командира роты и допросил его. Тот выложил, что ожидает пушку «Бофорс». Утром будет атака на все острова. Из города Сортавала идет резервный полк.

Затем началось «избиение младенцев». Телепортация и ночное зрение – это сильное преимущество в ночном бою. Сорок минут – и угроза нападения временно устранена. В этот момент у Никиты некстати заговорила совесть. Было неприятно лишать жизни парней, которые защищают свою страну. Успокаивал себя тем, что финская армия неминуемо примет активное участие в блокаде Ленинграда.

Во время боя Никита потратил много сил, в том числе и моральных. Чтобы немного восстановиться, он залез в трофейную палатку и попытался отдохнуть. Внезапно перед глазами замелькала отметка Камилы. Она была совсем рядом, в районе Сортавалы. Мелькнула даже мысль тотчас отправиться к ней. Вот только сил совсем не осталось.

«Жди! Скоро буду!» – мысленно отправил ей он короткий посыл. После чего провалился в сон на два часа.

Пробуждение пришло резко. Кольнуло ощущение опасности. Никита быстро осмотрелся и увидел грузовую машину, к которой была прицеплена пушка. Она медленно двигалась по занесенной снегом дороге. Совершив два прыжка, Никита вышел на дорогу и поднял руку, преграждая машине путь. Когда она остановилась, Никита подошел к кабине и усыпил водителя. Его ноги подкосились, и он рухнул на дорогу. Ментальное тело полностью истощилось. Сильно хотелось спать.

С трудом связав пленного ремнями, он сел за руль и поехал к острову. Остановил машину за сто метров перед островом и стал сигналить фонариком. Простейшие сигналы знали все пограничники. Вскоре подошел Силантьев с водителем, который отвез машину в укромное место за островом. Когда отсоединили орудие и выгрузили из кузова снаряды, Никита сказал водителю:

– Андронов, отвезешь пленных и передашь мое сообщение Ракутину, Храброву или кому-нибудь из штаба. Пусть пришлют помощь и артиллеристов, – после чего пошел в трофейную палатку, где и уснул до утра.

– Товарищ лейтенант. Наши! – разбудил его в шесть утра Силантьев. Никита вышел из палатки, сонно потирая глаза. Силантьев привел его к месту, где ночью расположили пушку. Рядом с ней стояло два командира.

– «Бофорс». Калибр 37 мм, товарищ капитан, – сказал командир с планшетом на боку.

«Новичок», – подумал Никита.

– Здравия желаю, товарищ капитан, – представился он второму.

– Капитан Большаков. Мой батальон меняет вас. А вы срочно направляйтесь в распоряжение комбрига Ракутина, – рыкающим голосом распорядился капитан.

– Старший лейтенант Томилин, – представился артиллерист. – Как вы умудрились захватить пушку?

– В засаду их заманили. Силантьев, сворачиваемся, – обернулся Никита к своему сержанту.

– Лихие вы парни, пограничники, – сказал капитан.

– Удачи! Нелегко вам придется! – попрощался Никита со сменщиками.

– А где сейчас легко? – пробурчал капитан.

Через три часа отряд Белова прибыл к штабу армии. После того как Никита привел себя в порядок и быстро поел, его отвели в штабную избу. В комнате, кроме Ракутина, находился Храбров и какой-то незнакомый майор.

– Поздравляю, лейтенант! За беспрепятственное прохождение конвоя и захват пушки тебя представили к медали «За отвагу», – сказал Ракутин Никите.

– Служу трудовому народу! – выпрямился он.

– Майор Петров из штаба армии введет в обстановку и получишь новое задание. Бери чай и располагайся возле карты, – приказал комбриг.

Дежурный принес хорошо заваренный чай в мельхиоровом подстаканнике.

– Война для 18-й стрелковой дивизии началась 30 ноября 1939 года в 8 часов утра. К 19 декабря дивизия продвинулась на сорок километров в западном направлении и овладела Южным Леметти. Первые бои велись за села Уома и Лаваярви, – водил указкой по карте майор Петров. – Бойцы столкнулись с непривычной им тактикой финнов – колонна упиралась в завал, устроенный на дороге, и, как только саперы приступали к расчистке, – начинался их обстрел кукушками. А по утрам, из леса, выскакивала группа лыжников с двух или трех сторон. Постреляют пять – десять минут из-за деревьев и обратно в лес. Цель – запугать людей. Им это удалось. Много потерь: самострелы и дезертиры. Дивизии в усиление была придана 34-я легкотанковая бригада под командованием комбрига Кондратьева. И вся эта армада двигалась на запад по узкой дороге, пока не уперлась…

– А это не та танковая бригада, которая нас выручила? – оглянулся Никита на Храброва.

– Она самая. Теперь их надо выручать, – сказал Храбров, поправляя свой новый орден.

– 28 декабря финны, скрытно пройдя лесными дорогами, вышли к Лаваярви и, пользуясь внезапностью, захватили гарнизон, – продолжил Петров. – Бой длился почти весь день, но наши не смогли сковырнуть финнов обратно. Дорога на Петрозаводск была перерезана. Вторая группа финнов ударила по Уома. Телефонная связь с центром прервалась, видимо, провода перерезали, а по рации не связаться.

– Уома – это тыл дивизии. Там расположены склады продовольствия, снаряды, патроны, бензин, фураж для лошадей, оборудование, – уточнил Храбров.

– Обоз, везущий зимнее обмундирование, не смог пройти через финнов, и рядовой состав дивизии мерзнет без полушубков, валенок и ватников. Комдив Кондрашов не захотел идти на выручку тыловым гарнизонам.

– Почему? Ведь без тылов много не навоюешь? – изумился Никита.

Майор Петров замялся с ответом.

– Тогда надо было бы отказаться от наступления. Нарушался график и приказ командования, – оторвался от чтения документов Ракутин.

«Еще не затихли репрессии. Все запуганы. Любой донос – и ты враг народа. В итоге гибнут люди», – подумал Никита, и ему стало грустно.

– В начале января финны начали окружать южное и северное Леметти. – Никита внимательно запоминал отметки. Не просто так ему все это показывают. – С постов стали пропадать часовые, и лишь утром обнаруживалась уходящая в лес лыжня, говорящая, что ночью в гарнизоне опять побывали финские разведчики. 3 января на гарнизон с трех сторон пошли финны. Они рвались к штабным землянкам. Знали, кто и где сидит. Атаку отбили, но финны тайно подтянули артиллерию и ежедневно стали обстреливать позиции дивизии. Комдив Кондрашов по согласованию с комбригом Кондратьевым издал приказ об организации круговой обороны. Особенно досталось неподвижным танкам. Телефонная связь с полками была нарушена, а потом восстановлена.

– Видимо, восстановили финны. Скорее всего, вся телефонная линия прослушивается, – сказал Храбров. – А еще активизировались снайперы. Передвижение по гарнизону стало опасным. Наши разведчики взяли пленных. Они рассказали, что руководит окружением Южного Леметти майор Аарнио Матти Армас, командир 4-го егерского батальона.

– И?.. – Никита вопросительно посмотрел на Храброва.

– Его называют Мотти. Матти – финское название котла на военном сленге.

– И этот «мастер котлов» всего лишь командир батальона? Не очень его там ценят, – тихо проговорил Никита.

– Ему в подчинение передали еще шесть батальонов, – услышал его Храбров. – Он здесь знает каждую тропку и быстро перебрасывает резервы. Финские самолеты разбрасывают листовки, где предлагают обменивать оружие и даже танки на деньги.

– И много дают за танк? – заинтересованно спросил Никита.

– Десять тысяч, – ухмыльнулся Петров. Бойцы, конечно, смеются, но на душе у них тревога, сумятица и страх. А самое главное – голод и морозы, к которым наши не готовы.

– Ладно, товарищи! Основное сказано, – прервал Петрова Ракутин. – Вчера утром в штаб армии пришла тревожная телеграмма.

Комбриг передал Никите листок бумаги. На нем было написано:

«Положение критическое. Командные пункты полков беспрерывно атакуются. В ротах осталось по тридцать – сорок человек. Тылы не прибыли. Требуется срочная эффективная помощь, иначе будет поздно».

– Прочел? – забрал Ракутин шифрограмму. – Твои подчиненные говорят, что ты можешь незаметно пробраться куда угодно. Это так?

– В этом есть определенно преувеличение, товарищ комбриг, но я действительно вижу ночью, почти как днем, – осторожно ответил Никита.

– Хорошее качество для пограничника и разведчика, – задумчиво проговорил Ракутин. – Тогда у нас есть задание для тебя. Нужно проникнуть в расположение штаба 18-й дивизии и передать им новую рацию и запасные батареи. Справишься?

– Сделаю, – не раздумывая ответил Никита. – Только мне нужно отдохнуть. Очень устал. А выходить лучше в полночь. К утру будем там.

– Детали обсудите с Храбровым и Петровым, – напутствовал его комбриг.

Группа вышла в путь после полуночи. С собой Никита взял Силантьева и еще пять пограничников, которые тише всех передвигались в лесу. В санитарной роте выпросили сани для перевозки раненых. Их мог утащить один человек. На них положили рацию с запасными батареями и медикаменты. Никита после обсуждения маршрута завалился спать на хорошо протопленную печь. Стихия Огня и плотный ужин полностью восстановили его силы. Разведчики довели до места соприкосновения с противником и договорились, что будут ждать в этом месте три дня.

Никита, заняв удобную позу, обследовал путь вперед на пять километров. Сплошных окопов не было. В трех километрах обнаружился замаскированный дзот, перекрывавший тропу. Финны умели быстро возводить такие сооружения. Как правило, перед дзотом выставлялось минное поле.

«Ничего, прорвемся. Финны чувствуют себя в безопасности. А я снова буду прыгать», – мысленно подбодрил себя Никита. На расстоянии примерно километра до дзота он остановил группу. Эта ночь была особенно холодной. Не меньше минус сорока пяти градусов. Финны вели себя спокойно. Отойдя от своих бойцов, Никита прыгнул прямо к дзоту, возле которого курил часовой, выпуская дым колечками. Сразу усыпил его коротким импульсом. Часовой упал в сугроб, автомат тихонько лязгнул, никого не разбудив.

Никита осторожно открыл дверь и быстро осмотрел помещение. Все же дверь тихонько скрипнула, на звук обернулся солдат, подкладывающий дрова в буржуйку. Никита мгновенно усыпил всех. Почувствовав отток сил, он присел возле печи, восстанавливая энергию. В дзоте находилось четыре человека. Отдохнув, втащил часового в дзот и быстро всех обыскал. У пожилого сержанта нашел листок с картой минных ловушек. Обойдя ловушки, посигналил фонариком, и уже через пятнадцать минут группа отогревалась в дзоте. Допрос командира отделения не занял много времени. Выяснилось, что до утра их не хватятся. Лишь в полдень придет боец с горячим питанием.

Посоветовавшись с Силантьевым, Никита послал бойца за разведчиками. Остальные стали снимать одежду с пленных. Было очень холодно, а окруженцы умирали от обморожения, из-за отсутствия теплой одежды. Финнам была привычна такая погода, и, что более важно, они были соответствующим образом одеты. Одежду они носили слоями. «Принцип луковицы»: теплое белье, свитер, брюки и теплая куртка, а поверх всего этого маскировка из белых простыней. Эти накидки и капюшоны лыжных патрулей делали их похожими на форму американского ку-клукс-клана.

Любой из предметов одежды можно было в случае необходимости легко снять. В экипировке финнов имелось множество самых разнообразных вязаных вещей. Вещи эти были с любовью связаны пожилыми дамами, домохозяйками, молодыми девушками – всеми, кто умел держать в руках спицы. Вязались нагрудники, подшлемники, шарфы, перчатки и носки, подчас не очень элегантные, зато очень теплые и удобные…

Вскоре подошли разведчики во главе с лейтенантом, которого, как и Никиту, досрочно выпустили из пехотного училища. Пограничники, аккуратно упаковав теплые вещи, отправились дальше. Прошли десять километров, замирая от каждого звука, но никого не встретив. По карте через шесть км должны были выйти к своим. Поэтому удвоили осторожность. Никита опять просканировал местность и обнаружил большой палаточный лагерь, который его группа обошла по дуге, и вскоре услышали звуки пулеметной стрельбы.

Силантьев, незаметно подобравшись к пулеметчику, ударил его прикладом в затылок. Вскоре группа, обогнув мины, которые Никита почувствовал с расстояния трех метров, вышла в расположение дивизии.

Никиту привели к усталому и какому-то равнодушному командиру дивизии Кондрашову, которому он передал пакет из штаба армии. Прочитав его, Кондрашов вызвал дивизионного радиста. Молодой сержант в круглых очках очень обрадовался новым батареям.

– Когда думаете возвращаться? – спросил Кондрашов.

– Сегодня вечером. У нас с собой пять комплектов теплой одежды и немного лекарств.

– Хорошо. Отдайте их в медсанбат, – приказал Кондрашов. – Перед уходом зайдите в штаб. Я передам вам пакет для командующего армией.

Начальник медицинской службы дивизии, с петлицами подполковника, вышел из операционной в окровавленном халате.

– Лейтенант Белов. Вам посылка с лекарствами, товарищ подполковник. – Глаза подполковника загорелись.

– Что там? – с надеждой спросил врач.

– Не знаю, товарищ подполковник, – пожал плечами Никита.

– Маша, прими! – приказал врач медсестре. – А вас, молодой человек, прошу следовать за мной.

…– А позавчера, 16 января, стало для нашей дивизии одним из самых страшных дней. Мороз – сорок градусов, а ночью доходило до пятидесяти градусов. Многие часовые отморозили руки и ноги. Медсанбат переполнен. А вторая беда – бесконечный артобстрел весь день. Впервые прилетели финские бомбардировщики и произвели прицельную бомбардировку гарнизона. Да вы пейте, лейтенант…

Никита отхлебнул чая без сахара. Кипяток с хвоей лучше, чем ничего, когда нет заварки.

– Во время обеда объявили, что столовая закрывается. Слишком велик риск передвижения людей по гарнизону, к тому же нет мяса, хлеба, все остальное подлежит тщательному учету и выдается сухим пайком в подразделения. Лошадей уже всех съели – некоторых зарезали, другие околели сами по себе. Ни овса, ни сена в запасе нет.

Никита вздохнул. Ему тоже все это не нравилось, а как изменить ситуацию, он не знал.

– Но все же гарнизон яростно сопротивляется и сдаваться не собирается. Скажите, товарищ лейтенант, возможно провести раненых? Ведь вы же как-то прошли? – затаив дыхание, с надеждой спросила капитан Балуева – опытный хирург-травматолог, севшая слева от Белова.

– Прошли тренированные пограничники, – задумался Никита. – Хотя. Сани освободились. Думаю, одного раненого мы можем захватить.

– Спасибо, товарищ лейтенант, – услышал он и отключился.

* * *

Утром Никиту разбудил шум боя. Быстро приведя себя в порядок, пошел выяснять, что происходит. Вскоре увидел группу в танкистских шлемах. Они несли на носилках своих товарищей в госпиталь. Никита разговорился со старшим лейтенантом Лемешевым, раненным в руку. Оказалось, что это прорвался из Северного Леметти небольшой отряд танкистов из 34-й легкотанковой бригады. Их там тоже окружили.

– Артиллерия первым делом уничтожила бензовозы и обездвижила танки. Сами машины старались не уничтожать, а только повредить, танки финнам самим нужны, и они старались их захватить, – рассказывал танкист. – Когда положение стало совсем безнадежным, было принято решение прорываться к своим, в Южное Леметти. Мы уничтожили оставшиеся танки, взорвали и сожгли около пятидесяти машин.

Из избы вышел доктор.

– Ну? – подскочил к нему лейтенант.

– Ваш комбат жив. Осколки я убрал. Но если через сутки не доставить его в нормальный госпиталь, то он умрет.

– И что же делать? – Лейтенант умоляюще посмотрел в глаза начальнику госпиталя.

– Ночью в тыл уходит группа Белова. Он обещал взять одного тяжелого. Мы хотели дать ему Настю – нашу медсестру. Она попала под бомбежку. Осколок рядом с позвоночником. Здесь оперировать невозможно.

– Слушай, Белов! Возьми еще и комбата. Где один, там и двое пройдут. Вот такой мужик. Не дай ему пропасть!

– Да я бы всех взял, но идти придется быстро. Финны хорошо бегают. После того как снимем пулеметчиков, уйдем в отрыв. За два часа надо выйти к нашим. А бежать придется в темноте и по буеракам. Растрясем.

– Пожалуйста. Титов многих наших спас, – с надеждой попросил танкист.

– Ладно. Возьму. Только тащить его будешь сам. Мои ребята вас прикроют. Доктор! Что у него с рукой?

– Кость не задета. Две недели лечения – и снова в строй. Только какое тут лечение, – махнул рукой доктор.

В общем, Никиту уговорили взять трех тяжелых и девять раненых ходячих. Третьим тяжелым был командир роты разведчиков. Наступил на мину, и ему оторвало ступню. Зато уточнил место расположения финских лагерей. Возле одного из них и решили проскочить.

Сборный отряд уходил оврагом. На другом его краю стоял пулемет, все дно было усеяно минными ловушками. Разведчики знали, когда будет пересмена у финских пулеметчиков. И в девять часов вечера Никита, создав портал, вышел позади двоих пулеметчиков. С помощью гипноза взял их под контроль, после чего быстро допросил. Узнав о расположении постов, посигналил Силантьеву, чтобы тот начинал движение. Свет фонарика стал тусклым, батарейки почти разрядились. Незамедлительно свою работу начал сапер. За двадцать минут он дошел до Никиты, прихватив несколько мин.

Никита внутренним зрением осмотрел тяжелораненых и незаметно запустил в них плетение малой регенерации. До госпиталя должны были дотянуть. Отряд Белова старался идти быстро, особенно когда вышли на наезженную дорогу. Позади обоза Силантьев расставлял мины.

Выходили к нашим постам возле большой ели, в ветвях которой затаился финский снайпер. Никита застрелил его с расстояния трехсот метров. Сапер снял две мины, и отряд через полчаса оказался в расположении пехотного полка. Их встречал полковой особист, которого по рации предупредили о выходе группы Белова. Он организовал грузовую машину, в которую переложили раненых. Все они добрались до медсанбата живыми. Пограничники доехали до штаба на санях. Доложившись Храброву, Ракутин уехал в Петрозаводск. Никита заснул без сил. Впрочем, сон их не особо добавил. Всю ночь снились кошмары. К нему приходили убитые горем родственники финских солдат…