Текст книги "Колибри и Крокодил, который не умел чихать. Добрая Молния. Новые сказки"

МОЛОТОК И ГВОЗДЬ

Молоток, которому в любом доме всегда найдётся место, гордился и своей длинной деревянной рукояткой, и своей металлической ударной частью, которая состоит, как известно, из бойка, клина и носка. Все это вместе позволяло Молотку время от времени демонстрировать силу и мощь окружающим. Если, конечно, Мастер Генри находил ему занятие.

Вообще-то у Молотка никогда раньше не возникало сомнений насчёт того, что он делает. Если ржавый гвоздь торчит из старой доски, его обязательно надо забить обратно. Если понадобится повесить на стену картину, то и тут без Молотка не обойтись.

Вот и сейчас, когда пришла пора украсить стену гостиной большого загородного дома только что приобретённой Хозяином новой картиной, Мастер Генри взял в руки Молоток и на мгновение задумался, глядя на изображённый на холсте городской пейзаж.

На полотне рядком расположились дома со старинными фасадами. Параллельно им выстроились привычные к городской пыли и копоти тополя с аккуратно подрезанной шаровидной кроной. Под ними разместились белые урны для мусора. А в нижнем левом углу картины почти что на проезжей части застыла в стремительном движении вперёд к неведомой цели фигура человека в белом.

Было видно, что художник не жалел красок, их плотные слои создавали дополнительное ощущение объёмности пейзажа. Вот такая это была картина!

Мастер Генри оторвал наконец от неё взгляд, повертел Молотком в руке, нацелился в нужное место и поначалу слегка ударил Молотком по шляпке Гвоздя.

– Ой! – услышал Мастер Генри вдруг чей-то тонкий голос. – Больно!

Оказалось, что это вскричал Гвоздь, которого готовились загнать в стену.

– Никогда такого не было… – растерянно произнёс Мастер Генри и намерился было, не обращая внимания на Гвоздь, разом покончить с этим в общем-то нехитрым делом – развеской картин.

– Погодите! – вдруг заупрямился Молоток в руках у Мастера Генри. – Наверное, ему и правда больно! А я не хочу причинять ему боль!

– Спасибо, уважаемый Молоток! – растроганно проговорил Гвоздь. – Вы так добры ко мне. Это ведь очень редкое в наше время чувство…

– Не за что, – отвечал Молоток. – Я только сейчас понял, как много я принёс в своей жизни боли тем вашим сородичам, которых приходилось забивать в стены, полы, в шкафы и двери. Но вы – первый, кто сказал правду о том, что чувствуют при этом гвозди…

– Но что же делать мне? – вопросительно развёл руки Мастер Генри. – Как повесить картину, если не трогать Гвоздь? Что скажет Хозяин дома, узнав, что мы не справились с таким простым заданием?

– Придумал! – вскричал Молоток, который так и оставался без движения в руке Мастера Генри. – Давайте попросим Шуруп сыграть роль крепления для картины. Ведь его надо не вбивать, а просто вкручивать в стену при помощи отвёртки, и Молоток тут не нужен.

– Пожалуйста, – охотно откликнулся на просьбу Шуруп, до этого мирно почивавший в переносном ящике Мастера Генри. – Мне даже нравится, когда меня вкручивают в какую-либо поверхность. Для меня это похоже на танец, в котором приятно кружиться…

Отвёртка, которой, понятное дело, также нашлось место в ящике Мастера Генри, конечно, не возражала против того, чтобы прийти на помощь в столь важном деле.

Не прошло и пары минут, как картина висела на положенном ей почётном месте на стене. Хозяин дома был очень доволен и даже выдал Мастеру Генри премию за его старания.

Как видим, доброта всегда бывает вознаграждена…

УТОЧКА СТЕЛЛА И УТЁНОК МАЙК

Утёнок Майк жил под мостом.

Не то чтобы он жил совсем в воде, нет – он жил в воде по колено. Это самый лучший способ сделать так, будто ты купаешься, и не подать виду, что ты почти совсем не умеешь плавать.

А утёнок Майк как раз и не умел плавать – почти совсем не или совсем почти не – это не столь уж существенно, главное, что не умел. Но когда взрослые укоризненно и с сожалением говорили ему: «Бедный утёнок Майк, ты совсем не умеешь плавать…» – «А что, я – рыба?..» – отвечал утёнок Майк, и взрослым волей-неволей приходилось с этим соглашаться, потому что, в отличие от утёнка Майка, зоологию они уже проходили.

Утёнок Майк очень любил лежать в полдень на берегу реки, подняв кверху лапки, и разглядывать сквозь тонкую, нежную перепонку ровный, брызжущий светом блин солнца.

Это занятие ему нисколько не наскучивало, потому что всякий раз он с удивлением обнаруживал, что, если глядеть на солнце сквозь перепонку на лапках, то оно кажется то оранжевым, то жёлтым, то зелёным, то фиолетовым.

В этот день утёнок Майк точно установил, что солнце было явно… голубого цвета, и, вскочив, зашагал к реке.

– Ах! – неожиданно воскликнул утёнок Майк, потому что вдруг увидел уточку Стеллу, плывущую по реке. – Ах, как красиво она плывёт!

И в самом деле – одно удовольствие было наблюдать за тем, как плыла по реке уточка Стелла, высоко подняв хвостик и задрав клюв почти к самому небу.

Но вот над рекой пронёсся лёгкий ветерок, речка наморщилась от его дыхания, и уточка Стелла стала часто-часто кивать головой, клюв её стал пропадать в реке, и только хвостик всё так же был ясно виден.

– Ах, она, должно быть, тонет! – обеспокоенно произнёс утёнок Майк, потому что просто не умел ещё думать про себя, и когда ему надо было что-то подумать, он просто говорил это вслух. Оттого и мысли его были всем понятны.

– Ах, она, должно быть, плохо плавает! – воскликнул утёнок Майк. – Наверное, совсем как я…

Он проговорил это довольно громко и на всякий случай оглянулся, чтобы убедиться, что на сей раз его мысли никто не слышит.

– Но ей надо помочь, её надо спасать! Или нет – спасти! – забормотал утёнок Майк, на минуту задумавшись над грамматикой. – Именно спасти! И это должен сделать я! А почему именно я? Наверное, потому, что кроме меня здесь, под мостом, никто не живёт!

И утёнок Майк кинулся спасать уточку Стеллу, бросившись прямо в речку, и стал быстро-быстро перебирать лапками.

Он добрался до уточки Стеллы в тот самый миг, когда острый клювик её почти совсем исчез под водой. Утёнок Майк стал подталкивать уточку Стеллу своим клювом вперёд, к берегу, к тому самому мосту, где вода была ему по колено и где он, стало быть, и жил.

Когда утёнок Майк стал делать ей на берегу искусственное дыхание, как он читал об этом в книжках, сидя под мостом, уточка Стелла тихо проговорила:

– Пи-пи…

И утёнок Майк сразу понял, что уточке Стелле больше не грозит опасность…

Он провёл с ней вместе прекрасные два дня. И когда утёнок Майк обнимал её, уточка Стелла тихо и нежно выговаривала:

– Пи-пи…

И ему сразу становилось легко и радостно на душе.

Когда он предлагал уточке Стелле вкусного червячка на завтрак, а потом на обед и ужин, она опять говорила:

– Пи-пи…

И почему-то всегда отказывалась.

Когда он играл с ней, то тоже слышал всё время:

– Пи-пи…

И понимал, что ей, наверное, очень приятно играть с ним, утёнком Майком.

Но на третий день, когда уточка Стелла сказала ему, проснувшись: «Пи-пи», утёнок Майк вдруг услышал, как кто-то совсем рядом громко плачет.

Это плакала девочка Анни, которой так жалко было потерять резиновую уточку Стеллу, потому что она успела с ней крепко подружиться ещё давным-давно, до того как она её потеряла и вот – нашла.

Девочка Анни крепко прижала уточку Стеллу к груди, та громко проговорила:

– Пи-пи…

И утёнок Майк понял, что потерял уточку Стеллу навсегда.

Он не плакал, потому что это было впустую, так как он был ещё мокрый после купания, и только грустно смотрел вслед девочке Анни и уточке Стелле, и ему ещё долго-долго слышалось знакомое «Пи-пи»…

Утёнок Майк впервые в жизни поднялся на мост и пошёл по нему, оставляя на асфальте мокрые следы перепончатых лапок – левой-правой, правой-левой – и так до тех пор, пока не дошёл до большого озера, где не было моста, но зато было вдоволь воды и солнца…

В полуденные часы утёнок Майк очень любил лежать на берегу озера, подняв кверху лапки, и разглядывать сквозь нежную, тонкую перепонку ровный, брызжущий светом блин солнца. А потом он входил в озеро по самую грудку и плыл на самую середину водной глади. А почему?

Потому что утёнок Майк умел плавать.

А ещё потому, что для этого вовсе не обязательно быть рыбой.

БУКВА А И БУКВА О

Как-то Буква А и Буква О решили прогуляться в лесу вдоль речного берега. Речка по имени Антония была не шумной, не бурливой. Она спокойно несла свои воды к ближайшему морю, хотя, по правде говоря, это море было очень далеко от того места, где прогуливались обе буквы.

Однако прогуливаться вместе им было совсем не просто: Буква О ведь была овальной формы, то есть могла катиться по берегу, покрытому низкой травой. А вот Буква А должна была вышагивать по прибрежной тропинке, потому что иначе двигаться ей было бы невозможно – просто посмотрите на то, как она выглядит!

Так они прошли совсем немного вдоль речного берега. Причём Буква О, конечно же, чаще всего опережала подружку, и полноценного разговора у них не получалось.

«А что, если…» – только подумала Буква А, как Буква О тут же откликнулась, как будто умела читать мысли других:

– О, это было бы прекрасно!

Оказалось, что они вместе подумали об одном и том же: зачем неудобно идти, когда можно удобно… плыть по реке? Обе буквы могли легко держаться на воде, и опасность утонуть им не грозила.

Но как же им плыть вместе, так чтобы не отстать друг от друга?

– А я предлагаю сделать плот! – воскликнула, хлопнув себя по лбу, Буква А.

– Ой, но каким же образом мы этот плот сделаем? – с сомнением в голосе высказалась Буква О. – У нас же ведь нет с собой никаких инструментов.

– А это очень просто, – откликнулась Буква А. – Мы сделаем плот из… себя.

– О, – с удивлением промолвила Буква О, – вот как… – и ненадолго задумалась.

– О, я поняла! – буквально через пару секунд восторженно заявила Буква О. – Я лягу на воду, а ты встанешь на меня, опершись обеими ногами, как будто ты – парус, и мы поплывём в таком виде вместе по реке по имени Антония подобно кораблю…

– А я подвяжу, пожалуй, себе на макушку мой красный шейный платок, – рассудительно заметила Буква А.

Так обе буквы и поступили. Они спустились к реке, шагнули в воду. Буква О не спеша улеглась на её поверхность. Буква А встала по обоим краям Буквы О, распустила свой красный шейный шарф, повязала его себе на макушку – вот и получился даже не плот, а целый корабль, плывущий по реке по имени Антония.

Антония очень обрадовалась тому, что по ней отправились в плавание Буква А и Буква О, ведь и в её имени эти две буквы тоже присутствовали. Так что можно сказать, что их связывали почти родственные отношения.

– О, как здорово плыть по реке! – радостно восклицала Буква О, слегка приподнявшись над водой, чтобы Буква А её услышала. – Это куда удобнее, чем просто идти или катиться. Главное, не надо ничего делать – просто лежишь на воде, а река сама несёт тебя вдаль…

– А я думаю, как это замечательно, когда можно никуда не торопиться и спокойно наслаждаться пейзажами вдоль реки! – не менее радостным тоном возвещала Буква А, которой, конечно же, было видно сверху гораздо больше, чем качавшейся на речных перекатах Букве О.

Так они и плыли, наслаждаясь чистой водой, цветущей природой, лёгким ветерком, который развевал красный шарф на макушке Буквы А, и чувствовали себя просто великолепно.

Но тут вдруг забеспокоилась река Антония: она вспомнила, что забыла предупредить друзей, что у них впереди на пути низвергающийся глубоко вниз водопад и что, если обе буквы попадут в него, они могут пораниться об острые камни или вовсе – погибнуть.

«Что же делать?» – стала напряжённо размышлять река Антония, и тут ей пришло на ум обратиться к живущему неподалёку бобру по имени Гектор.

Гектор был очень умным бобром. Он сразу сообразил, в чем дело, и немедленно начал сооружать на реке плотину, которая должны была остановить плывущие по воде буквы ещё до того, как они достигнут водопада.

Так и произошло. Бобровая плотина перегородила реку, Букве А и Букве О пришлось остановиться. А когда они узнали от бобра по имени Гектор, в чем причина этой неожиданной остановки, то принялись горячо благодарить его за спасение.

– О, как мы вам благодарны, уважаемый Гектор! – говорила Буква О.

– А позвольте вас поцеловать, дорогой Гектор? – вежливо спросила Буква А.

Бобёр по имени Гектор был очень смущён, но, понятно, не возражал против поцелуя.

Река по имени Антония успокоилась. Её воды сгладились, и она на прощанье прошелестела обеим буквам:

– До свида-а-анья!..

Приключение на воде Буквы А и Буквы О завершилось. Они попрощались с рекой Антонией и с бобром по имени Гектор. Ведь им надо было спешить назад, к Алфавиту, где они были неотъемлемой его частью.

А какой же Алфавит полноценен без Буквы А и Буквы О?

Вы согласны?

ПУСТОТА

Пустота жила в пещере, затерянной в предгорье, к которому вплотную подступал густой лес. Пустота была в пещере одна. Точнее говоря, её окружали скалистые стены пещеры, а также сталактиты и сталагмиты – сосульки, свисающие со сводов пещеры либо растущие от её пола вверх.

Иногда стекавшая с сосулек вода капала так громко, что Пустота бывала вынуждена призывать на помощь Тишину, с которой дружила, чтобы та навела в пещере порядок. Тогда сосульки боязливо застывали, и Пустота могла в полной мере наслаждаться и Тишиной, и Темнотой, которая царила в пещере.

Пустота никогда не выходила из пещеры. Да и зачем ей надо было это делать, если в пещере было всё спокойно, и даже смена дня и ночи проходила там незаметно.

Но вот однажды Пустоте стало скучно. Ей вдруг очень захотелось с кем-то поболтать. Но с подругой Тишиной не поболтаешь, иначе та не была бы Тишиной. Сосульки, понятно, тоже на роль собеседников не годились. Да и Темнота была неразговорчива.

Но вот, когда Пустота уже почти отчаялась, не зная, как преодолеть скуку, в пещеру как-то днём случайно влетела летучая мышь по имени Венди.

Это была очень вежливая летучая мышь, поэтому, прежде чем обосноваться в пещере, она спросила разрешения у Пустоты, можно ли в ней устроиться.

– О, конечно! – гулким эхом ответила обрадовавшаяся визиту Венди Пустота. – Пожалуйста, располагайся, будь как дома…

– Спасибо, уважаемая Пустота! – проговорила летучая мышь. – Здесь у вас так удобно и тихо, есть за что зацепиться и хорошо выспаться…

Надо сказать, что летучие мыши – так уж у них повелось – спят днём, а летают по округе в поисках пищи ночью.

Но Пустота этого не знала и стала задавать Венди много вопросов на тему о том, что происходит в большом мире, снаружи пещеры, так же ли пусто там, как здесь, среди сталактитов и сталагмитов.

Летучая мышь начала было рассказ о том, как ей живётся под ночным звёздным небом, каково это – быть рукокрылым и как здорово уметь летать, но у неё стали быстро слипаться глаза, и Венди заснула крепким сном, разместившись на каменной стене пещеры в привычной позе головой вниз.

Пустота из-за этого совсем не обиделась на Венди. Ведь теперь в пещере стало не так пусто, и даже сосульки на время прекратили свою капель, чтобы не мешать Венди спать сладким сном… Во всяком случае, до тех пор, пока не наступила ночь и летучая мышь на время покинула пещеру…

Но потом, когда снаружи уже рассвело, она вернулась. Да не одна, а с десятками сородичей – других летучих мышей. Все они хором поздоровались с Пустотой, но ответа так и не дождались.

А почему? А потому, что Пустота попросту… исчезла! Ведь пещера была уже не пустой – её заполнили летучие мыши, да и сталактиты со сталагмитами тоже сразу ожили, заполучив такую дружную компанию. Они даже умудрились сделать так, что капли с них стекали теперь очень тихо или будто бы подчинялись какому-то особому ритму, убаюкивавшему летучих мышей.

Венди, конечно, немного расстроилась из-за того, что так вот получилось с Пустотой. Но потом её так потянуло в сон, что она, запахнувшись крыльями, как одеялом, повисла, как и другие летучие мыши, под сводом пещеры и заснула.

Ей приснилось, что Пустота никуда не исчезла, а просто растворилась в большом мире за пределами пещеры и радуется многообразию жизни в нём.

Пусть и Пустоте улыбнётся счастье!

МОЛОКО УБЕЖАЛО

Вообще-то Молоко не привыкло бегать. Оно спокойно собиралось в путь от коровы, которая и давала Молоко (её звали Хельга), до молочного комбината. Там оно очищалось, охлаждалось и затем переливалось в стильные литровые картонные пакеты. А уж оттуда, совершив небольшой переезд, Молоко попадало на полку в магазине, где его мог купить любой желающий.

В этот раз Молоко купила девушка по имени Анна. Придя домой, она разогрела плиту, налила Молоко в кастрюлю, поставила её на огонь, а сама пошла в гостиную, чтобы поболтать по телефону с подружкой. Подружку звали Барбара.

Тут-то Молоко и надумало сбежать. Когда вода стала кипеть всё сильнее и сильнее, оно вместе с пенкой перелилось через кастрюлю на плиту, затем перетекло на подоконник и, так как окно было этим летним днём открыто, выскользнуло на улицу.

На улице ему очень понравилось. В отличие от молокозавода или тесной кухоньки в квартире девушки Анны, на улице было очень оживлённо: мимо проносились машины, сновали люди, шумели на ветру своими кронами деревья, пели птицы.

Вслушиваясь во все эти звуки, Молоко вспомнило о том, что когда-то слышало сказку о стране, где текут молочные реки с кисельными берегами и все вокруг живут счастливо.

«Как бы мне найти эту страну?» – подумало Молоко и решило для себя, что надо просто двигаться вперёд.

Тротуар на улице, где Молоко очутилось, сбежав от девушки Анны, был ровный и чистый. Ещё он был очень длинным, таким длинным, что казалось, будто он уходил в бесконечность. На самом деле это было, конечно, не так, потому что время от времени тротуар прерывался там, где одну улицу пересекает другая. Так что Молоку пришлось не раз останавливаться и дожидаться зелёного сигнала светофора, чтобы затем двинуться дальше.

– Простите, как мне найти страну с молочными реками и кисельными берегами? – вежливо спрашивало Молоко у прохожих. Но многие из них просто спешили по своим делам, не замечая Молока.

Мальчишки на самокатах, пролетая на большой скорости мимо, громко смеялись в ответ. Только старушка в лёгком ситцевом платьице и белой шляпке на седой голове, услышав вопрос, наклонила голову поближе к Молоку и прошепелявила с ноткой грусти:

– Я и сама ищу эту страну всю жизнь. Только где она, никто не знает…

Проходил мимо пёс по имени Сэм. Подмигнув, он весело тявкнул:

– Нигде не может быть лучше, чем на кухне у моего хозяина Эдвина. Когда он зовёт меня туда, я чувствую прямо прилив счастья…

Чёрный кот по имени Блэк, неожиданно оказавшийся рядом в тот момент, когда Сэм скрылся за поворотом, ничего не сказал. Он вспомнил, что как раз пришло время обеда, и в несколько приёмов… быстро слизнул с тротуара убежавшее Молоко.

Довольно облизнувшись, Блэк помчался домой, в свой зелёный тенистый двор, до которого было всего лишь два квартала.

Так и закончился у беглеца путь в страну с молочными реками и кисельными берегами, о которой никто не знает, где она.

А девушка Анна всё так же продолжала ворковать по телефону с подругой по имени Барбара и ещё не знала, что гречневую кашу ей придётся в этот раз есть без молока…

ГОЛУБЬ И ЛУЖА

Только что прошёл сильный дождь, и на местами неровном уличном асфальте образовалась Лужа. После дождя в ней отражалось осторожно выглянувшее солнце, а прохладный ветерок создавал на поверхности Лужи лёгкую рябь, и Луже иной раз казалось, что она – что-то вроде мини-моря.

Поэтому Лужа была очень недовольна, когда спешившие по своим делам прохожие неуважительно наступали на неё, да ещё и поругивались, если вода попадала им в ботинки и туфли.

«Как-то это непочтительно по отношению ко мне, – размышляла возгордившаяся вдруг Лужа, – неужели люди не могут просто обойти меня? Ведь места на тротуаре вполне достаточно!»

Иногда прямо по Луже проезжали и мальчишки на электросамокатах, и взрослые, солидно выглядевшие люди на велосипедах. Не то чтобы Луже было больно от всех этих прикосновений – ведь воде больно не бывает – но раздражение в ней росло.

Луже просто хотелось красоваться перед всеми на уличном асфальте, наслаждаться прикосновением ласковых солнечных лучей и прохладного ветерка, а не разбрасывать вокруг себя снопы брызг, попадавших и на обувь, и на одежду прохожих, а то и на колёса проезжавших мимо автомашин, которые, впрочем, по этому поводу явно не слишком беспокоились.