Текст книги "По Кубани речка Ея"

Владимир Попов
По Кубани речка Ея

Любимому дедушке Вове к 71-летию

Дорогой Дедушка!

Мы с большим удовольствием читаем твои стихи и вместе с тобой проходим дорогами и тропами твоего детства и твоей жизни.

Твои стихи ещё больше открыли нам твою душу и позволили глубже понять твою историю.

От Вали, Таты, Саши, Кати, Поли, Коли и Жени, Веры, Алёны и Анечки

Владимир Алексеевич Попов

Предисловие

Когда я была маленькой, Дедушка часто рассказывал, что когда-нибудь обязательно напечатает книгу со своими стихами. Всей семьёй мы решили исполнить его давнюю мечту.

В этой книги только часть его стихов.

Первые воспоминания о Дедушке – как Дедушка режет по дереву и вкусно пахнет стружкой. Его работы можно было видеть даже на наших детских площадках в московских парках, хотя жил он тогда в Подмосковье. Когда мы приходили на площадку с друзьями, я всегда хвасталась: «А вот это мой дедушка вырезал этой зимой, я помню, как видела эти столбики и коней в его мастерской!»

Попов Владимир Алексеевич родился 2 августа 1951 года, в станице Новопокровской Краснодарского края. Потомственный казак. В этом году отметил золотую свадьбу с Василисой Поповой.

Внучка Катя

Старая хата

 
Старая хата
Слепое окно.
Выщерблен угол.
Разбито крыльцо.
Дверь перекошена,
В петлях визжит.
Всеми заброшена
Хата стоит.
 
 
Старые руки.
Слепые глаза.
Сколько в них муки,
Одна маята.
На жизненном склоне
Остались вдвоём.
Тихо в том доме,
Родном и чужом.
 
 
Рано покинул
Родные места.
В городе сгинул.
Квартира. Жена.
Но часто ночами
Лежу я без сна.
Плывет пред очами
Моя сторона.
 
 
В тине, затонах
Ея река.
В кубанских просторах
Отголосков века.
В старых посадках
Акации снег.
Вьюжит в садах
И летит первоцвет.
 
 
Старая хата —
Жизни родник,
Как далека ты —
Детство на миг.
 

Москва, Ясенево

1998

Однажды

 
Полон автобус
Спешащих людей;
Кому на работу,
А кто от друзей.
В сутолоке, в давке,
Сквозь зубы терпя,
Локти соседские,
Дух чеснока.
 
 
Как-то однажды
В этой толпе
Синеглазое чудо
Прижалось ко мне.
Робко взглянула
Из-под ресниц
И улыбнулась
Прости, мол, старик.
 
 
Упругое тело.
Волос волной.
На тоненькой шее
Виток заводной
С синей прожилкой
В такт задрожал.
Стало мне жарко —
Её я обнял.
 
 
Усмешка блуждала,
Искрилась в губах.
И черти плясали
В синих глазах.
Ямочка слева.
Брови дугой.
Руки, как крылья,
Сошлись за спиной.
 
 
Лишь взгляд обнажённым
Нервом цеплялся
В синих глубинах
Темнеющих глаз.
Да, дрожью пронзённый,
Я тщетно пытался
В призрачных мыслях
Её удержать.
 
 
Автобус качнулся,
Скрипя тормозами.
Народ встрепенулся,
На выход полез.
Она улыбнулась,
Встряхнув волосами,
Каких, мол, не увидишь
На свете чудес.
 
 
Свой взгляд на мгновенье
В моём задержала.
Такое свиданье
Вовек не сыскать.
И в знак расставания
Пальцы прижала
К моим онемевшим,
Засохшим губам.
 
 
Давно промелькнул
Силуэт незнакомки
В шумной, бурлящей
Страстями толпе.
А взгляд всё искал
Её линии тонкие —
Может весна
Прикоснулась ко мне?
 

23:30

31 декабря 1998

Осенние зарисовки

I

 
Султаны жёлтых камышей
По ветру выгнулись дугой.
Река всё мористей, темней,
В брегах полощется сильней
И тучам машет вслед волной,
Такой же грустной и седой.
 

Апрель 2000

II

 
Тучи небо затянули,
Лес угрюмей стал ещё.
Листья жёлтые влетели
В приоткрытое окно.
Даже свежесть ярких красок
Не вспугнули грусть-тоску.
Покружившись в карусели,
Листья спрятались в углу.
 

2 августа 2000

В осеннем саду

 
Тишина, как плед, разлеглась в саду,
Только ветер с ней не всегда в ладу.
Только слышишь вслед с яблонь гулкий стук.
Да на мятый след дождь прольется вдруг.
 

Октябрь 2001

«Осень. Неуютный сад…»

 
Осень. Неуютный сад.
Листья с ветром прочь спешат.
Луж зеркальные овалы
На тропинках засияли
И морщинят небо взором
С холоднеющим укором,
Отражая сизость туч,
Ждут, когда блеснёт в них луч.
 
 
А на ветках след дождя,
Стылой осени межа.
 

Октябрь 2001

Жёлтый цвет

 
Осень выбрала свой цвет,
Жёлтый, равный всем ответ.
С виду как-то утомлённый,
Даже больше, угнетённый.
Еле тлеет жёлтый цвет,
Мимолётный всем привет.
Он сверкнёт на гребне ветра,
Как поблёкший отзвук ретро,
В торопливый шум дождя
Окунётся навсегда.
Но своим же мимолетьем
Даст надежду, словно зельем.
Через зиму в день весенний
Проведёт нас цвет осенний.
 

Ноябрь 2001

«Осень соседствует с грустью…»

 
Осень соседствует с грустью,
Нет тепла летнего в ней,
Что пронеслась надо мною
В солнечном вихре тех дней.
 
 
Может другая причина,
Может быть яркость костра,
Что разложила в берёзовом крае
Тихо рябина одна.
 
 
Может быть в шорохе листьев
С ветром ведущих свой спор.
Зачем, проходя по бульварам тенистым,
Осень меняет узор.
 
 
Может в последнем аккорде
Слышится нам с высоты:
Стая, прощаясь с родимым гнездовьем,
Нам ворожит о любви.
 
 
Есть что-то в этом печальном,
Радость и слёз маята.
Где-то надеждой, а где-то отчаяньем
Мы оживаем всегда.
Искры лучистого солнца
В сердце своём задержи,
Чтобы зимою в морозы согреться,
Весной чтобы вновь расцвести.
 

Август 2000

«Осень плакала дождями…»

 
Осень плакала дождями
Над намокшими домами
 
 
И галдела стаями ворон:
«Ещё больше нанесу урон».
 
 
Листья падают, как дни,
Но шепчу я о любви.
 
 
От того и набегают слёзы,
Белые, когда шумят берёзы.
 
 
Тихо кронами шумят,
Тихо меж собой молчат.
 
 
Но пробьётся в памяти моей
Ярость красок тех весенних дней.
 
 
От того и станет больно,
Осенью, с тобой, невольно
 
 
Мы прощались под жёлтый листопад
В окружении сереньких оград.
 
 
С тем живу я долго лет,
Но всегда осенний след
 
 
Отзовётся мокрою берёзой,
От того и набегают слёзы.
 

Москва, Ясенево

Январь 2001

Ночной снегопад

 
Над деревьями, домами,
Замороженной травой
Полуночными ветрами
Разносился снег густой.
 
 
С каждой новою снежинкой,
Что цеплялась за листву,
С каждой новою снежинкой,
Что ложилась на траву
 
 
Ночь добрела и светлела.
Словно ласковая мать
В снеговые одеяла
Завернула всех. Всем спать!
 
 
Только снег неугомонный
Всё кружит, кружит во мгле,
И настрой его задорный
Передался нам во сне.
 
 
Ранним утром, возбуждённый,
Выйдешь ты на первый снег.
Старый мир, преображённый,
Вновь раскроется тебе.
 

Москва, Ясенево

2 августа 2000

Бабье лето

 
Осень – баба строгая
Облаком нахмурилась,
По ветру пустила
Паутины нить.
Лист кленовый трогая,
Солнышком прищурилась,
И тогда решила
Всё дождём обмыть.
 
 
Лист зелёный,
Жёлтый лист.
Кружатся, порхают
И летят беспечно вниз.
Что их ждёт? Не знают.
 
 
Волны в речке вспенила,
Припугнула холодом,
Но на лес накинула
Праздничную шаль.
В окна взгляд свой бросила
И позвала шёпотом.
 
 
Дверью тихо скрипнула
В синеющую даль.
Лист зелёный,
Жёлтый лист,
Кружатся, порхают.
И летят беспечно вниз.
Что их ждёт? Не знают.
 
 
А кругом жемчужные
Травы расстилаются.
В них играют блёстками
Капельки росы.
Вечерами алые
Зори разливаются.
Только стали грустными
Вдруг все эти дни.
 
 
Лист зелёный,
Жёлтый лист,
Кружатся, порхают.
И летят беспечно вниз.
Что их ждёт? Не знают.
 
 
От того ль, что осень
Баба слишком строгая.
От того ль, что мглою
В наш крадется дом.
Даже неба просинь
Стала как-то серая.
От того с луною
Думы о былом.
 
 
Лист зелёный,
Жёлтый лист,
Кружатся, порхают.
И летят беспечно вниз.
Что их ждёт? Не знают.
 

Москва, Ясенево

Июль 2001

«Я сам осенняя пора…»

 
Я сам осенняя пора,
Когда акации шумят с утра.
По лужам ветер лист гоняет
И мне потом в лицо швыряет
Пригоршни нудного дождя.
Тогда я, словно облака,
Мечусь, покой не настигаю.
Гонимый мыслями всегда
От одиночества страдаю,
От безысходности такой
Не знаешь, что найдешь, где потеряешь.
И так измучаешь порой —
Себя же в угол загоняешь.
Простое нам напоминанье
Под веток резкое хлестанье
И шум дождя. Мне мнится весть
О том, что временны мы здесь.
Из ниоткуда в никуда
Уйдем, следов мы не оставим.
Какие ни были б года,
Но время точки все расставит.
И эта шумная вода
И ветра завывание,
Как говорливые слова,
Что шепчут нашему сознанию:
Печаль, тоска и горечь, скука,
Так щедро осень их плодит.
А в шуме этом обостренье слуха
Пытается надежду уловить.
 

Апрель 2000

Хайку[1]1
  Японское трёхстишие:
  В первой строке – 5 слогов
  Во второй строке – 7 слогов
  В третьей строке – 5 слогов)
  Используя 17 слогов нужно по максимуму выразить свои чувства…


[Закрыть]

 
В кружево ветра
С тихой печалью осень
Вплетает вальс листа.
 
 
Белое буйство
Акаций ароматных
Зовёт в дом детства.
 
 
Годы. Стареем.
Но под Грудой седины
Бьется пульс весны.
 
 
Ветер. Рыхлый снег.
Пробираюсь через лес.
Сок березы сладок.
 
 
Солнце на закат.
Клин журавлей тревожит.
Где-то бродит смерть.
 
 
Туман холодный
С луной нанижет
Капельки росы.
 
 
Прозрачный воздух,
Садов цветочных аромат:
Весны дыхание.
 
 
Волны прибоя
В пене гасили искры
Янтарной луны.
 
 
Сосну янтарную
Зажгла вечерняя заря
На склоне дня.
 
 
Чем ближе старость,
Тем сердцу тревожнее.
Реформы в стране.
 
 
Чем Россы плохи?
Безмерностью ли земли
Иль щедрой душой?
 
 
Дом в огне. Слышен
Утробный рёв пожара
Из древних веков.
 
 
В красках закатных
День осенний, словно лист
Ветром унесёт.
 
 
Жёлтые листья
С берез в осень слетают
На плечи платком.
 
 
Медленно Солнца
Диск раскалённый в водах
Багряных погас.
 
 
Жёлтый цвет бодрит —
Ярость Солнца сквозь зенит.
Птица в нем звенит.
 
 
Гомон над полем,
Вороны хищно кружат.
Зиму в гости ждут.
 
 
Кони мимо шли.
В топоте и ржании
Слышен гул веков.
 

Из цикла «Любимая»

I

 
Я помню ярко вечер вчерашний,
Задумчивый месяц светил нам в глаза.
Шептал я бессвязно слов признаний.
В лазоревом небе дрожала звезда.
 
 
И с дрожью ты мне отвечала: «Люблю».
И звёзды венчально мерцали как свечи,
Дыханьем своим я твое ловлю,
Целую глаза и жаркие плечи.
 
 
И в сладкой истоме глаза закрывались.
Мы с временем прочные связи теряли,
И долго потом мы на небо смотрели,
Как звёзды с луной в облаках укрывались.
 
 
И взявшись за руки о многом мечтали:
«Вдвоём – говорили – пройдем до конца».
Как счастливы были, как в мыслях летали,
Какими лучистыми были глаза.
 

II

 
Я помню, какой была встреча желанной,
Как страстно смотрел я в твои глаза.
Каким был тот вечер благоуханным,
Как пышно раскинула листья лоза.
 
 
Твоё, очарованный, слушал молчанье,
То вздохом, то сжатием рук отвечал.
Ты вся пребывала во власти лобзанья.
Нам только тихонько ручей подпевал.
 
 
Любовной игрою мой взгляд увлечённый
Твоё отраженье в ручье увидал.
И понял, стрелою Амура сражённый,
Какое же счастье себе отыскал.
 

Май 1998

III

 
Передо мной лежала ты —
Непостижимая загадка.
Твои движения, черты,
Полны достоинств, красоты,
Меня пленяли и влекли —
Найду ли я отгадку.
 
 
За что я вас люблю?
Меня ты взором вопрашала.
Застыв в восторге, я молчу,
Молчу словами – ты прощала.
 
 
Передо мной лежала ты.
И как мне совладать с собою,
Коль глазки светятся любовью
И груди царственно белы.
 
 
В твои глаза я окунусь,
В твоих объятьях я растаю.
К губам, зовущим, я прильну
И нежно, нежно их лобзаю.
 
 
Передо мной лежала ты.
Прекрасная. На белом.
И тело, полное любви,
Меня звало и пело.
 

Июль 1998

IV

 
И шорох одежды, спадающей с плеч,
Струился к ногам белопенной волной,
Как сумрак полночный метнулся меж свеч,
И смолк, потрясённый твоей красотой.
 
 
Неяркие блики по телу теплились,
Призывно горели на бёдрах, груди.
Волнистые кудри вкруг стана обвились,
Усилив смуглость цыганской крови.
 
 
Всё также прекрасна, и также стройна,
И та же усмешка во встречных взорах.
Но также наивна, и также смешна,
Пытавшая спрятать себя в ладонях.
 

Москва, Ясенево

25 ноября 1998

V

 
Передо мной лежала ты…
Прекрасная, на белом.
И тело, полное любви,
Меня звало и пело.
 
 
В твои глаза я загляну —
Пожар любви пылает
И в сладострастной тишине
От поцелуев таешь.
 
 
От нежных рук и дрожь и жар
И сладость грудь сжимает.
Каков прелестен твой наряд!
Как сердце замирает.
 
 
Все звёзды ночи нам светили,
Но свет для нас их гас.
В восторге взгляд не отводили —
Любовь светилась в нас.
 
 
Передо мной лежала ты…
 

Май 2001

«Красивые карие очи…»

 
Красивые карие очи
Мелькнули в житейской среде.
И стали бессонными ночи:
Таких не видал я нигде.
 
 
Такого открытого взгляда
Не смог удержать на себе.
Один только миг, как награда,
Украдкою брошен по мне.
 
 
Ноет, болит моё сердце.
Забыть не могу я ту встречу.
Вы помните шёпот в бездонном колодце?
Ночь среди дня, день среди ночи.
 
 
Ночь среди дня, день среди ночи.
Камнем могильным застыл я на месте.
Неслышно кричу что есть мочи:
«Вместе! Должны быть мы вместе!»
 
 
Жизни бурлящий водоворот
Нас раскидал по свету.
Я часто хожу на тот поворот.
Может быть встречу.
Может быть встречу.
 

Февраль 1990

«Как много взглядом ты сказала…»

Житомир.

Старый драмтеатр.

Весна 1972 г.

 
Как много взглядом ты сказала.
Вы только взглянули и промолчали.
Я вспоминаю образ твой:
Как в полутьме глаза сверкали
Жемчужной, редкой красотой.
 
 
Вперёд подавшись, ты следила,
Игрою сцены увлечена,
Лесную Мавку ты любила,
Ведь её ты сама была.
 
 
Я сохраню в воспоминаньях
Спектакль тот, игру теней.
Как выразительны страданья
Во вздохе и в движении бровей.
 
 
И как забыть бульвар старинный,
Улыбку на лице твоём.
Из-под ресницы взор твой страстный,
Меня чарующий огнём.
 
 
Как много взглядом ты сказала,
От этой истины светло.
А сердце посекундно восклицало:
«Счастье! Счастье! Вот оно!»
 

Май 2001

«Средь вечернего покоя…»

 
Средь вечернего покоя
Телефон взахлёб звенит.
Сердце взвилось, как от зноя.
Голос музыкой звучит.
 
 
Сколько нежности и ласки
И тревоги за меня,
Наставлений, указаний:
«Не забудь. Прошу тебя».
 
 
Снега тихое шептанье
Слышно где-то в темноте.
И рисует воспоминанье
Образ милой на тёмном окне.
 

Февраль 2007

Летний вечер

 
Вот и день затих румяный.
Угомон его свалил.
Ветер медленно, как пьяный,
Меж берёзами бродил.
 
 
То в кустах завязнет сонный,
То, как мышь, шуршит травой.
Лес, темнея, однотонный,
Машет вслед ему листвой.
 
 
Вот длиннее стали тени.
Шар златой коснулся вод.
Заискрились, заалели
Облака над головой.
 
 
Гладь реки преобразилась,
Стала зеркалом немым.
В нём все блики исказились
Нереальным, неземным.
 
 
Вечер тихий, как мечтанье,
Осаждает летний жар
И в прохладное купанье
Окунают росы нас.
 
 
Пар, сгущаясь над водою,
Поглотил тростник прибрежный
И ленивой полосою
Стал ползти на стан ночлежный.
 
 
Чуть прозрачной пеленою
Потянулся синий дым
Над рекой, с водой парною,
И над пляжем золотым.
 
 
Словно бабочка ночная
Мгла стремится на костёр.
Извиваясь, обжигаясь
Свой накинула шатёр.
 
 
Звёзды, вспыхнув, в хороводе
Закрутились в Млечный Путь.
Где-то скрипнула подвода…
Кто-то…, где-то… лёг вздремнуть
 

Январь 1998

Гроза

 
Небо гневно тучи насупило.
К дому вплотную гроза подошла
И над главою басами заухала,
Пыль со двора подметать начала.
 
 
Ветром согнула деревья упрямые.
Листья взметнула и понесла
Жёлто-зелёные крики немые.
В вихре взъерошенном нет им числа.
 
 
Сизо-лиловые тучи клубились,
В землю вцепились колючим дождём.
В мертвенных глыбах тени носились,
В прятки играя с закатным лучом.
 
 
Всё переполнилось разными звуками:
Громом раскатистым, ярким огнём.
Гроза навалилась с природными страхами
И по станице хлестнула дождём.
 
 
Складки дождя проносились по улице.
В шквальных порывах шатался забор.
Стайка акаций, поддавшись сумятице,
Стала цепляться ветвями за дом.
 
 
Бились в окно и царапали стены,
Будто молили: «Нас защити!
Мы же давали густые вам тени,
Когда задыхались вы от жары».
 
 
Долго стоял у окна потрясённый,
Глядя на буйство вечерней грозы.
Она же, ликуя, неслась в поднебесье
Прямо навстречу багровой зари.
 

Январь 1999

Вольница

 
Босоногая ватага
Голопузых пацанов
Пронеслась по огородам
Словно стая воробьёв.
Бабки вслед кричали что-то,
Да услышат ли они?
По своим, чужим, неважно,
Дань собрали для реки.
На реку поход – не в гости,
Им запасы для души.
 
 
После долгого купанья,
Изученья глубины,
С посиневшими губами
Выползали из воды.
И на солнце, с дрожью крупной,
Выставляются бока.
Затихает голос юный,
Отдыхает пацанва.
Вот счастливые минуты,
Разметавшись по земле,
Погрузиться тихо в грёзы,
Стать героями во сне.
 
 
Тишина, покой ложатся
На реку, камыш густой.
Вновь стрекозы суетятся
Над ленивою водой.
Ошалевшие лягушки
От визжащих детских дел,
Словно робкие подружки,
Смотрят с вод на груду тел.
И тихонько, с наслаждением,
Свой концерт заводят вновь.
Словно не было вторженья
Под куширь, в подводный кров.
 
 
Но опять взорвались страсти.
Вновь вода бурлит ключом.
Словно сразу все напасти
Собрались на пацанов.
Здесь есть всё: и смех, и крики,
И взметнулся ил со дна.
И чумазые их лики,
И счастливые глаза.
До багряного заката
Гомонилась детвора,
И дымилась от загара
Почерневшая спина.
 
 
Босоногая ватага
Голопузых пацанов
Возвращается устало,
Словно с праведных трудов.
Солнце село за деревья,
И вдоль улиц тень ползёт.
Мать вздыхает от волненья,
Где ж там сын её бредёт?
И не раз она к калитке
Подойдёт, слегка взгрустнёт.
Пожелает, как по нитке,
Пусть домой сынок идёт.
 
 
И, запыхавшись, примчался
Чёрный весь, как сто чертей.
Прокричал, в фальцет сорвался:
«Мам! Я есть хочу! Скорей!»
В обе щёки уминая,
Он рассказ ведёт взахлёб.
Сон уже глаза сминает,
И подушка спать зовёт.
 
 
Босоногая ватага
Голопузых пацанов,
Перед ними, словно стяги,
Как в кино, десятки снов.
 

Январь 1999

«Сидя на завалинке…»

 
Сидя на завалинке
Летом, вечерами,
Слушаю, как «Валенки»
Плывут над домами.
 
 
Песня разлеталась
Широко и грустно.
Плакала, смеялась.
Кому-то было скучно.
 
 
Жизнь, тоска-копеечка,
Не сложилась, видно.
Мается. Эх, девочка!
Стало как-то стыдно.
 
 
Словно ненароком
Я к душе коснулся.
Обожжённый шоком
Я в себя вернулся.
 
 
Песня над домами
Тихо проплывает,
Будто бы кострами
Душу согревает.
 

Апрель 2000

По Кубани речка Ея…

 
В перекатах, в переливах
Еле движется вода.
Синеватая под ивой
И бездонна у моста.
 
 
В переливах, в перекатах
По-степному хороша.
Золотистая в закатах
С мелкой рябью камыша.
 
 
По Кубани речка Ея
Меж станицами течёт.
Отражаясь, голубеет
В ней бездонный небосвод.
 
 
В тишине садов цветущих,
В гуще жёлтых камышей,
Средь хлебов, в коре растущих
Серебристых тополей,
 
 
Пролегла широкой лентой
Тиховодная река,
Где качает колыбелью
Лист туманная волна.
 
 
Хорошо у речки летом
Посидеть в вечерний час,
Посмотреть, как век за веком
Текут воды мимо нас.
 
 
Это лунная дорожка,
Тёмно-синий звёздный плед,
Ежедневно, понемножку
Оставляют в душе след.
 
 
Ты взгляни на звёзд мерцанье,
Низко как над головой,
Бередят воспоминанья
И колдуют над душой.
 
 
И тогда, как в час прощальный,
Отзовётся всё в крови.
Станет радостным, печальным,
Ты признаешься в любви
 
 
Ко всему, что окружает,
Даже к шороху листа.
Потому и назначаешь
Встречу с речкой у моста.
 

Апрель 2000

Утро

 
Утро травами шумело,
Прозвенело петухом.
Над цветком шмелём пропело
И дохнуло ветерком.
 
 
Камышом чертило воду,
Знаки тайные творя,
Чтоб в прекрасную погоду
Растекалася заря.
 
 
Мимоходом веткой розы
Стукнет в сонное окно:
«Эй! Вставайте лежебоки!
Я вас жду давным-давно».
 
 
И станица взгомонилась,
Стала шумной, как базар.
Тишина к реке спустилась,
Там прохлада, там туман.
 
 
Но поверх тумана дробью
Выдал трактор сизый чих.
Тут дремотные угодья
Покорились в один миг.
 
 
День рождался перед нами
В шуме, полной суеты,
Создаваемый возами,
И с бравадой голосами
Ещё сонными людьми.
И тихонько в ритм втянулись
И за солнцем потянулись.
 

Июль 2000

«Песня над станицей…»

 
Песня над станицей
Разлилась рекой.
Звёзды вереницей
Ходят надо мной.
 
 
Кто-то грусть выводит,
Кто-то плачет в ней,
Кто-то с кем-то спорит
В темноте аллей.
 
 
Ночь туманом манит,
Душу – соловей.
Любит – не обманет,
Думы все о ней.
 
 
Шорох сада смолкнет,
Тени утаят,
Ветер лишь разносит,
Как сердца стучат.
 
 
Всё до слёз знакомо.
Знаю, любишь ты.
И любовно наше лоно
Стерегут цветы.
 
 
Песни над станицей,
Ветер да луна.
 

Ноябрь 2000

Просторы

 
Вот и солнце давно за горою,
А полуденный жар продолжает гореть.
И скажу я вам честно, вечерней порою,
На просторы степные приятней смотреть.
 
 
Что мне лес. Он стоит предо мной.
В нём лишь ель да осина с берёзой видна.
И кусты на меня, как морскою волною,
Набегают и хлещут, бегут от меня.
 
 
Я родился в степях, видел волны седые,
Их раскачивал гордый ковыль на ветру.
Но живу я в краях, где массивы лесные.
А вот память о ветре степном берегу.
 
 
И приятно мне вспомнить, как ветер ласкает,
Когда он по полю, по ниве спешит.
Первоцвет у садов на крыло поднимает
И причёску, как батя, шутя теребит.
 
 
По просторам степным бы промчаться
И свернуть к камышам, что стеною стоят.
Но от радости вольной слегка мне взгрустнётся:
Сквозь камыш ко мне шорохи леса летят.
 

Февраль 2001

«Был он высокого роста…»

Памяти отца

Посвящается

 
Был он высокого роста,
Сильным и добрым отцом.
И мне представляется просто:
Сидящим с весёлым лицом.
          Пчёлы снуют перед взятком,
          Кисть винограда искрит,
          Баня желанная мажет нас паром,
          Печкой зазывно шумит.
 
 
Ветер теперь стал усладой,
Стылую стелет постель.
Иней лёг покрывалом,
Его отделил от людей.
          Воздух вокруг стал затором,
          Его продохнуть тяжело.
          И на кубанских просторах
          Могила отца далеко.
 
 
Я уезжаю на север,
Там мои дети, семья.
Но прилетающий южный ветер
Мне донесёт отголоски отца.
          Вижу кубанские степи,
          Вижу коней у реки,
          Вижу те тропы, где вместе
          С ним мы когда-то прошли.
 
 
Был он высокого роста
Сильным и добрым отцом.
 

Ноябрь 2006

Из цикла «Задушевное»

Печальный круг

I

 
Туман в распадке. Шум дождя.
А может буйство снега?
На сердце высветят слова:
«Осталась лишь надежда?»
 
 
Хочу знать правду, хоть на миг,
Чтоб освятилась бренность.
Но каждый взгляд мой, как тупик:
«Куда пропала нежность?»
 
 
Обманные слова и клятвы,
Опять слова – печальный круг.
И боль, и видимые яды.
В объятиях порочных рук.
 
 
В мерцанье, словно бы во сне,
Ушла любовь и стало пусто.
Зима, ликуя, при луне
Морозный круг выводит густо.
 

II

 
Во мне живут лесные грёзы,
Туман в распадке, шум дождя,
Неслышный план родной берёзы.
Вопрос извечный: «Где? Когда?»
Казалось счастье постоянным,
Размеренным, как ход часов.
От близости твоей был пьяным,
Но всё исчезло. Нет концов.
Остались лишь неясны грёзы,
Да марево: то тень, то свет,
И след дождя на алой розе —
Судьбы таков был мне ответ.
 

Январь 2007