Книга: Морфология волшебной сказки - Владимир Пропп

Но все же думается, что в настоящей форме работа доступна каждому любителю сказки, если только он сам захочет последовать за нами в лабиринт сказочного многообразия, которое в итоге предстанет перед ним как чудесное единообразие

Если Кэмпбелл ради подтверждения своих крайне спорных выводов тщательно подбирает только удобные и подходящие примеры, напрочь игнорируя все, что не укладывается в прокрустово ложе его юнгианского фантазерства, то Пропп вскрывает саму генетику мифа – художественным преодолением и отрицанием которого становится сказка.

Некоторым рецензентам кажется будто Пропп препарируя генезис сказки убивает ее, лишает ее того мистического очарования, благодаря которому она сохраняет свою притягательность. С этим трудно согласиться.

Прочитав книгу советского исследователя, ты не перестаешь любить сказку, но начинаешь ценить ее в большей степени, чем прежде. Отныне сказка, это не просто результат творческих усилий неведомых древних сочинителей, употребивших свой талант на выдумывание историй о говорящих волках, зачарованных лягушках и похищенных царевнах. Нет, сказка теперь воспринимается как отголосок еще более древнего, чем она сама мифа. Безжалостного, иррационального, мрачного и таинственного. Это подлинно языческий мир – жестокий и в то же время обезоруживающе практичный.

Но этого мира больше нет. Он сгинул в круговерти тысячелетий, а его законы более не обязательны к исполнению. Осталась только сказка. Победившее в битве со временем отражение давно закончившегося карнавала хтонических монстров. К такому выводу (насколько я могу судить) приходит Пропп. А такой интересный вывод стоит того, чтобы с ним ознакомиться.

В области народной, фольклорной сказки рассмотрение форм и установление закономерностей строя возможно с такой же точностью, с какой возможна морфология органических образований.

В то время в фольклористике остро стояла проблема систематизации и классификации сказок, и данная работа предлагала метод - и основу для дальнейших выводов. Опять-таки, "Морфология волшебной сказки" не является научно-популярной работой в современном смысле этого выражения. Нынешний научпоп должен не только образовывать, но и развлекать. Научпоп начала 20 века был рассчитан, все-таки, на подготовленного читателя, а потому сегодня многим эта книга покажется скучноватой. Её ЦА - филологи, историки, студенты вышеупомянутых направлений, писатели. Владимир Яковлевич не дожил до расцвета фэнтези, но выявленные им цепочки функций вполне видны "вооруженному" методикой глазу и в авторских сказках, и в фэнтези-эпопеях. Мне эта книга пригодилась однажды для работы в средней школе, когда мои дети сочиняли собственные сказки по случайно собранным последовательностям функций. С тех пор я, слава богу, литературу не преподавала, а потому взялась перечитывать "Морфологию" как основу для чтения следующей работы ("Исторические корни волшебной сказки"). Предложенный - и принятый, кстати, фольклористикой - метод Проппа имеет, на мой взгляд, некоторые спорные моменты, но... За прошедшие сто лет на него наставили достаточное количество заплаток, развили, дополнили, поправили... Короче, наука живет и развивается, и знать ее фундаментальные основы не так уж плохо. Читаем же мы древних греков...

Можно самому создавать новые сюжеты искусственно в неограниченном количестве, причем все эти сюжеты будут отражать основную схему, а сами могут быть не похожими друг на друга. Чтобы создать сказку искусственно, можно взять любое А, затем одно из возможных В, затем С↑, затем уже абсолютно любое Д, затем Г, затем одно из возможных Z, затем любое R и т. д. При этом любые элементы могут опускаться (кроме разве что А или а), или повторяться утроенно, или повторяться в различных видах.

Автор проделал большую работу и теперь все сказки можно разложить по полочкам. Для каталогизации. Читать если очень интересуетесь этой темой, или необходимо для вашей работы, то есть читать выборочно и использовать.

А вот "Исторические корни" совсем другое дело: разбор таких сказок, о которых мы и не слышали в детстве. Они очень жестоки. И корнями часто восходят к обряду инициации, как сказано.

Мне понравилось про Бабу-Ягу, насколько старинные сказки с участием ее женского образа властительницы леса и сторожа в царство мёртвых. "Костяная нога", привычная с детства, заиграла совершенно новыми красками. И абзац про слепоту:

Слепота существ, подобных яге, явление международное, и если уже становиться на путь изучения этимологии имени или слова для обозначающего его явления (что всегда очень опасно и часто неверно по существу, так как значение меняется, а слово остается), то нужно было бы заняться сравнительным изучением обозначения слепоты в разных языках. К названию яги не приведет ни одно из них. Но подобный анализ мог бы показать, что под «слепотой» понимается не просто отсутствие зрен ːXX Так, латинское caecus не только означает активную слепоту (невидящий), но и, так сказать, пассивную (невидимый – caeca nox – «слепая» ночь). То же можно вывести относительно немецкого ein blindes Fenster.

Итак, анализ понятия слепоты мог бы привести к понятию невидимости. Слеп человек не сам по себе, а по отношению к чему-нибудь. Под «слепотой» может быть вскрыто понятие некоторой обоюдности невидимости. По отношению к яге это могло бы привести к переносу отношения мира живых в мир мертвых: живые не видят мертвых точно так же, как мертвые не видят живых. Но, можно возразить, тогда и герой должен был бы представляться слепым. Действительно, так оно должно было бы быть, и так оно и есть на самом деле. Мы увидим, что герой, попавший к яге, слепнет.

Морфология волшебной сказки. Исторические корни волшебной сказки Владимир Яковлевич Пропп

Также меня удивили волшебные помощники. Меня с детства раздражало, что явление герою золотой рыбки/говорящей щуки/Конек-Горбунок в подарок и.т.д. и.т.п. сразу обеспечивают гарантированный успех. Никакого труда и старания, просто... повезло?! Меня это бесило, хотя в словах было не выразить, но чувствовалось, что такая победа не может быть настоящей. Построенная не на преодолевание себя и трудностей, старании и упорном труде, борьбе со своими страхами и внешними врагами. А прост. Вот свалилось на голову. Абсолютно опускаются руки что либо делать. Зачем, если нужно просто подождать дара/удачного стечения обстоятельств, и все само придёт. Даже если ты дурак-Иван. Даже если 30 лет на печи валялся, старцы приходят, хоба! силушка богатырская появилась и пошел татар гонять и Русь спасать. Конек-горбунок сам все сделает, просто слушайся лайф-хаков и исполняй строго, работай не своим умом. Щука и печка у Емели весело расписаны, но опять мозгов и стараний - ноль. Только сказка о Золотой Рыбке была мудра и полноценна в моих глазах -- там в конце было ВОЗМЕЗДИЕ, и вообще хорошая многоплановая мораль (Не задирай нос, трудись и преодолевай препятствия своими силами, иначе магия развеется в какой-то момент и останешься с разбитым корытом).

Сюда же относится трудная задача: «Поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что» (Аф. 212). Страна, куда посылается герой, есть тридесятое царство, а «то, не знаю что» оказывается помощником, имя, название которого табуировано и высказывается не прямо, а иносказательно. Эта иносказательность непонятна для героя до того момента, пока он не приобретает помощника.

Раньше я думала, что это о креативном мышлении. И о развитии смекалки. Но зачем? Просто жди подсказки волшебного помощника, которого редко когда действительно заслуженно получил. Он просто сваливается на голову! В один прекрасный день!

И вот глупо же злиться на сказки. Но ведь в других культурах удачные и интересные примеры (хотя не старинные, из мультиков вспоминаю): дракончик Мушу в "Мулан" был послан предками рода, и помогал реально и небольшими делами, отлично, всё основное лежало на Мулан в.т.ч. личностый рост! В японских аниме раз за разом можно наблюдать культ старания и учёбы, грызть гранит науки, не сдаваться, стать Хокаге! Дисней начинал с экранизированных сказок а ля "девушка в беде", но постепенно через Шрека и далее это менялось на "возьми жизнь в свои руки, ты сможешь!"

Сказки меняются в новой реальности. И русские сказки тоже. И это здорово, потому что интенция на тему "эх, да ладно, повезет!" и бездействие это мало и редко выигрывающая стратегия. У нас новая реальность и новые законы. Хочу такую сказку, где герой, поймав исполняющую желания щуку-джина, на ее вопрос: "Чего желаешь?", усмехнулся бы и выкинул её назад в речку.Промолвив: "Свои мечты и желания я исполняю сам. Путь важнее цели, дорогу осилит идущий".

«Прежде чем ответить на вопрос, откуда сказка происходит, надо ответить на вопрос, что она собой представляет»

⠀ ⠀ ⠀Взявшись в 1920-х годах за описание структуры русской волшебной сказки (за основание было взято примерно сто сказок из известного сборника русских народных сказок составителя А.Н. Афанасьева), Пропп уже стоял на основании предшественников, искавших единую структуру, "морфологию" сказки... ⠀В полемике с Веселовским ("Поэтика", именно здесь выражение «морфология сказки» было впервые употреблено ещё в 1884 г.!), Вундтом ("Психология народов"), Волковым ("Сказка. Разыскание по сюжетосложению народной сказки"), Пропп видит слабые стороны научных попыток классифицировать сказки по тем или иным признакам и берётся составить универсальную систему, но не для того, чтобы вписать сказки в придуманную систему, а чтобы из самих сказок извлечь "функции", выработать методологию единого подхода и структурирования сказки. (

«Под функцией понимается поступок действующего лица, определённый с точки зрения его значимости для хода действия»

). ⠀ ⠀Многие попытки классифицировать сказки по героям, по мотивам, по сюжетам... не привели к тому, чтобы охватить и описать сказки ТАК, чтобы показать единую схему, по которым все сказки существуют, по которым они написаны и видоизменялись со временем. А Владимир Пропп сумел. ⠀Вот его четыре тезиса: ⠀

1. Постоянными, устойчивыми элементами сказки служат функции действующих лиц независимо от того, кем и как она выполняются. Они образуют основные части сказок. 2. Число функций, известных волшебной сказке, ограниченно. 3. Последовательность функций всегда одинакова. 4. Все волшебные сказки однотипны по своему строению.

⠀ Удивительно, что даже в Голливуде хорошо знакомы с Проппом! ⠀ ⠀Из воспоминаний Изалия Земцовского, фольклориста-музыковеда, который был близок с Проппом, а ныне живет в Америке, стало известно, что американская писательница и сценаристка голливудских фильмов Виктория Нельсон говорила следующее: ⠀«У нас в Голливуде есть популярная и безотказно спасительная формула — „Do it with Propp!“... Когда нужно в одной фразе изложить суть будущего фильма, особенно в случае хитрого комбинирования, например, двух сюжетов, опытные мастера-сценаристы советуют: „Follow Propp!“. Выведенные им законы построения сказки работают и в кинематографии. Его книга „Морфология сказки“ — второе американское издание 1968 г. — перепечатывалась в США уже не менее 20 раз. Все сценаристы ее имеют. Это их рабочая Библия...» ⠀ ⠀Опубликовав «Морфологию волшебной сказки» в 1928 г., Пропп приступил к установлению широких этнографических соответствий темам и мотивам волшебной сказки. Почти десять лет спустя первая редакция «Исторических корней волшебной сказки» была завершена и в 1939 году защищена как докторская диссертация. Можно сказать, что «Морфология» явилась введением к изучению глубоких связей между самим повествованием и тем, как и почему оно было изложено в той форме, в какой дошло до современности. Пропп своими исследованиями раскрыл практически неизменяемую структуру сказок, его таблицы и схемы позволили применить методологию в широком плане, его прозрения привели к исследованиям мирового эпоса, древних мифологий, древних текстов, даже Библии. ⠀ ⠀Мне было интересно читать, хотя эта первая монография автора больше похожа на сгусток уже сделанных выводов, словно сухой остаток — без глубоких рассуждений, где был бы виден сам процесс исследований. Обязательно приступлю к следующей работе — «Исторических корней волшебной сказки».

⠀

«Конечно, не наше дело — истолковать это явление. Наше дело — констатировать самый факт. Но всё-таки хочется поставить вопрос: если все волшебные сказки так единообразны по своей форме, то не значит ли это, что все они происходят из одного источника?»