Текст книги "Страсти по любви"

Мистер-Сакс или Юное тело даётся только раз в жизни

В последнее время она всё чаще вспоминала вечеринки в замке в Монте-Карло. «Мистер-Сакс» – какая это была музыка! Саксофон, труба… Под эту музыку можно было танцевать до утра.

А её гардероб? – О, это было что-то! Она по три раза за вечер меняла вечерние платья и при этом за все пять зим проведённых в этом городе мечты ни разу не повторилась. Дважды появиться в одном и тот же платье – для неё тогда это было признаком плохого тона и безвкусия.

Светская львица, королева вечеринок для избранных, та, к которой выстраивалась очередь из владельцев лучших ювелирных магазинов города только для того, чтобы предложить ей свою визитную карточку. Они считали большой удачей, если она соблаговолит и снизойдёт с небес до них, смертных, и оденет на вечер их лучшие украшения.

Какое было время! Отборный жемчуг метрами, бриллианты, стоимость которых превосходила годовые бюджеты некоторых государств. Избалованная мадемуазель даже не притрагивалась к винам, которые были моложе её самой и могла дать фору лучшим сомелье Франции.

Всё это было тогда, в той прошлой жизни, которая исчезла вместе с её молодостью, всё это было в жизни, которую назад уже не вернуть. «Юное тело даётся только раз в жизни» – любила она тогда повторять. Как жаль, что понимание жизни приходит только с годами.

Она завершала свой ежедневный утренний обход мусорных контейнеров. Не обследованным оставался только один. Обычно он был самым урожайным и она оставляла его на самый конец для того, чтобы не таскаться со всем найденным там добром.

До контейнера оставалось каких-то пару шагов, как её кто-то сильно отшвырнул в сторону. Лёжа посреди лужи она наблюдала за тем, как какой-то незнакомый бомж бомбит контейнер, который она только неделю назад отвоевала для себя у двух старых шалав из Средней Азии.

Рядом с ней лежал здоровенный дрын. Решение пришло само собой. Собравшись с силами, она встала, не дыша сделала несколько шагов и как следует замахнувшись, огрела конкурента.

– Это моветон, не пропускать даму вперёд, – сказала она, глядя на тяжело дышащего бомжару с выпученными, как у рыбы, глазищами.

Улов сегодня был не ахти какой: азбука в состоянии средней паршивости, на вид вполне приличный пылесос, пластмассовый чемодан со сломанными замками, почти новые тапочки и чучело вороны с надписью на подставке «Ворон обыкновенный».

Она запихала всё в чемодан, перевязала снятой тут же во дворе бельевой верёвкой и уже собиралась уходить, как заметила стоящую чуть поодаль девушку на шпильках, держащую в руках два пакета. Добраться к контейнеру можно было только пройдя через здоровенную лужу. Заметив растерянность девушки, женщина подошла к ней.

– Давай сюда! Жалко такую обувь портить. Salvatore Ferragamo? Прошлогодняя коллекция? – спросила она, глядя на обувь девушки.

– Да, – недоумённо глядя на неё тихо произнесла девушка.

– Эх, молодость!

– Юное тело даётся только раз в жизни, – почти хором произнесли они.

Обе вздрогнули, словно от полученного электрического разряда. Они стояли и смотрели друг на друга. Это был разговор без слов. Им не нужны были слова, они и так прекрасно понимали друг друга.

– Спасибо вам.

– Не за что. Ступай с Богом.

– С этим-то всё в порядке? Может, скорую вызвать? – спросило юное создание, указывая на бомжа.

– А, ерунда. Авитаминоз у него. Скоро оклемается.

– Удачи вам!

– И тебе, красавица!

Девушка ушла. Рассмотрев содержимое пакетов, женщина задрожала. В пакетах находились два вечерних платья, плащ, три кофточки и три юбки, несколько пар зимней и летней обуви и нижнее бельё.

Она давно уже собиралась начать новую жизнь, но как же начать новую жизнь, если у тебя нечего надеть для начала этой жизни? А тут… А вдруг, это шанс, данный ей свыше?

Женщина посмотрела по сторонам. Две кошки, молодая и потрёпанная жизнью, нежились под первыми тёплыми весенними лучами, из земли пробивалась, ещё совсем скудная, но всё же зелень, на другом конце двора на детской площадке во всю резвилась малышня.

Уже выходящую из двора женщину неожиданно догнала девушка и протянула ей свёрнутые в рулон и затянутые резинкой деньги.

– Это вам. Берите, берите! Юное тело даётся только раз в жизни, но разглядеть в себе человека можно всегда. Этого вам хватит на первое время. А я пошла. Мне пора лететь в Монте-Карло. Счастья вам!

Девушка удалялась и с каждым шагом, женщина узнавала в ней всё больше и больше саму себя.

PS.

Банщик сильно удивился выходящей из женского отделения стильно одетой женщине с немного оплывшим лицом, но всё ещё сохранившим остатки былой красоты. Стройная походка говорила бывшему швейцару из «Метрополя» о том, что перед ним настоящая леди. Он встал, открыл перед ней входные двери и вытянулся.

– Прошу, мадам!

Дама поблагодарила и полезла в сумочку за мелочью.

– Спасибо, сэр, – сказала она улыбаясь и дала ему несколько монеток.

Она шла по вечернему городу и радовалась жизни, радовалась открывшемуся перед ней вновь миру, радовалась шансу, который дала ей судьба. В витрине одного из ресторанов она заметила плакат, на котором красовался одетый во всё белое саксофонист и под ним располагалась надпись «Мистер-Сакс! Только сегодня! Не упустите такой шанс!» Из заведения доносилась мелодия, которую невозможно ни с чем спутать. Дослушав её до конца, она улыбнулась и направилась дальше.

– Я не упущу свой шанс!

Тост для корпоратива горбунов

Высоко-высоко в горах, там, где дотронуться до неба проще, чем до женщины, а звёзд так много, что их количество уступает только количеству человеческих греховных желаний, жила-была юная красавица.

Родители воспитывали её в строгости и постоянно ей напоминали о том, что девушка должна быть, как роза неприступной, чтобы не каждый мог насладиться её нежностью и утолить своими губами жажду, свежестью утренней росы с её лепестков. И поэтому росла эта роза такой же гордой и неприступной, как горы, гуляла исключительно с тучками, а приятель у неё был один лишь только ветер.

И как только не пытались козлы всякие соблазнить эту девушку! Но все их попытки были тщетными, несмотря на то, что среди них попадались и те, с остротой языков которых мог сравниться только кинжал горца.

Но однажды появился в их ауле привыкший не обращать внимание на иголки с шипами верблюд и сорвал этот нежнейший, и прекраснейший цветок.

За горбатых!

Сегодня только ты, я и музыка

Она стояла практически рядом. Сладковато-мускусный аромат её духов, перемешанный с каким-то едва уловимым тонким девичьим запахом, превращал мужчину в пленника своих фантазий. Поселившаяся в его душе страсть рисовала на оголённых нервах греховные сцены.

Какой-то метр. Можно без проблем дотянуться. О боже, как ему этого сейчас хочется. Но двадцать лет разницы в возрасте является пропастью, которая кажется непреодолимой. Здравый смысл кричит: «Табу! Нельзя! Забудь её! Это не твоё!» – и как перевёрнутый бинокль увеличивает расстояние до запретного плода.

Метр превращаеся в сто сантиметров, а они в свою очередь в тысячу. Пусть всего лишь в тысячу миллиметров, но каждая чёрточка этого миллиметра является ступенькой вниз, в преисподнюю. Или в небо к жерлу пылающего вулкана. Результат в обеих случаях ожидается примерно одинаковый.

И надо же было увидеть эту девушку сегодня в ночном клубе. Он уже начал было потихоньку её забывать, а тут она совсем рядом…

Всё труднее сдерживать подстёгиваемые бурной фантазией мысли, всё труднее не сделать этот роковой шаг.

Разогрев заканчивается и на сцену выходит долгожданная звезда.

Толпа становится плотнее и побеждает в его внутренней борьбе. Расстояние между ними быстро сокращается…

Какая же она горячая! Даже через джинсовую ткань ощущается её плоть.

Девушка поворачивается и стараясь перекричать громкую музыку, здоровается с ним, как со старым знакомым.

– Приветики! Рада тебя снова видеть! У тебя хорошее чувство ритма. Будем держаться вместе, ты не против? Прижмись ко мне сзади сильнее и обхвати руками. Расслабься и поддайся ритму. Растворись в музыке без остатка. Сегодня только ты, я и музыка.

Эту фразу она повторит уже под самое утро в твоей постели.

– Сегодня только ты, я и музыка, – прижмётся к тебе сильнее и засыпая, уставшая и счастливая, добавит, – Музыка нашей любви.

Зарисовка

Небо, если на него смотреть через оконную раму, сегодня похоже на раскрашенный серо-голубой акварелью лист бумаги. Формы и очертания размыты. Тона переходят друг в друга без видимых границ. Но ощущения воздушности не складывается. Скорее, наоборот – кажется, что эта краска с добавлением свинца, на столько оно тяжёлое. Трёхмерность вытянута вниз, к земле.

По фактуре оно водянистое, напоминающее губку. Старую, износившуюся кухонную губку для мойки посуды. Сейчас дежурный по камбузу в небесной канцелярии её выжмет и снова польёт…

Вдруг правый угол горизонта кто-то медленно надрывает и мы видим, как появляется малюсенький такой, крошечный уголок чистого, лазурного неба. Как-будто из другой, прямоугольной, реальности показывается солнце. Виновато так высовывается. Как бы извиняясь за опоздание, граничащее с прогулом. Даже покраснело от стыда.

Или от смущения? Вот же парочка влюблённых на свидании. Может, оно за ними подглядывает? Правда интересно, почему же оно решило сегодня выглянуть? Или я плохо знаю солнце или оно специально появилось для влюблённых – одно из двух!

Скорее всего, парень поспорил с девушкой, что выполнит любое её желание. Она заказала солнце. На поцелуй спорили, конечно. И оно наперекор всем прогнозам и на зло всем синоптикам под вечер решило согреть зарождающееся чувство.

Да потому что юноша очень сильно этого хотел. Он мечтал об этом больше всего на свете.

А как этого поцелуя ждала девушка! Она закрыла глаза, сжала свои кулачки и беззвучно, одними губами, как молитву повторяла старую детскую считалочку.

.. солнце-солнце, покажись,

милый мой в меня влюбись.

Если ли в этом мире что-то нежнее и чище первой любви? А слаще юношеского поцелуя? Вот то-то же!

Нацеловавшись и наобнимавшись вдоволь, они в обнимку уйдут счастливые домой. Он навсегда запомнит вкус и аромат её губной помада, а у неё, при воспоминании об этом вечере, будет появляться загадочное выражение лица. Лёгкий румянец на щеках, одновременно с оттенком кокетства и стыдливости, с сегодняшнего дня появится в арсенале её женских чар. День шагнёт во вчера и постепенно, шаг за шагом, уйдёт в прошлое, в котором живёт первая любовь.

Осенний вальс

– Прыгай!

– Отстаньте!

– Прыгай, кому говорят!

– Не время ещё.

– Давай, прыгай. Не позорь нас.

– Никого я не позорю. Надо будет – прыгну.

– Трус!

– Нет, не трус.

– Не трус? А почему так покраснел?

– Порода у меня такая.

– Порода? Ой-ой-ой, смотрите на него. Да ты ещё летом всех достал своей породой. Канадец, видите ли он.

– Да, канадец.

– Чайник ты, а не канадец!

– Обзывайте, как хотите. Мне всё равно.

– И не стыдно тебе?

– А почему мне должно быть стыдно?

– Почему? – Потому, что ты не с коллективом. Потому что ты не хочешь вместе со всеми отрываться по полной.

– Оторвусь, не беспокойтесь. Придёт время – оторвусь.

– А сейчас, что? – Не время? Соседи давно уже все отпрыгались. Лежат вот в куче, отдыхают. А мы, как всегда, кого-то придурка ждать должны.

– Подождёте.

– Сволочь!

– Как вам угодно.

Из-за поворота на парковой дорожке показалась парочка влюблённых. Он давно их ждал и готовился к этому моменту, в тайне наизусть заучивая осенний вальс.

– Как там было? – Три-четыре? Ну всё, теперь пора.

Для храбрости впитав в себя каплю осеннего тумана, канадец, наконец, решился.

Немного повернувшись в одну сторону, а потом резко в другую, он вдруг почувствовал фантастическую лёгкость.

– Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…

Отдавшись музыке, которая звучала у него внутри, кленовый лист, кружа, медленно опускался на землю.

– Ромка, смотри! Кленовый листик вальс танцует!

– Где?

– Да вот же?

– Точно. Артист!

– Красиво, правда?

– Очень! А почему мы стоим?

Учтиво поклонившись, молодой человек произносит:

– Надежда, позвольте иметь счастье пригласить Вас на вальс.

– Роман, Вы меня ангажируете?

– Да! Сударыня, не окажете ли Вы мне удовольствие танцевать с Вами?

Надя слегка наклоняет голову и с королевским достоинством даёт своё согласие:

– Благодарю Вас.

Нежно глядя в глаза друг друга и улыбаясь, молодая пара под музыку любви кружит среди осени. Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три. Долго не раздумывая, к ним присоединяется поднятая ногами и подхваченная свежим ветерком опавшая листва. Поддавшись настроению, среди крон деревьев начинают играть солнечные лучи и уже окончательно проснувшись, солнце придаёт парку золотой оттенок дворцовых интерьеров. Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три.

Пусть завтра будет лить дождь. Пусть над тобой будет серое беспросветное небо и плавая в луже, жизнь не будет казаться тебе сахаром. Пусть завтра по тебе пройдётся толпа, пусть! Но это всё будет завтра, если вообще будет. А сегодня надо отдаться своим чувства и наслаждаться жизнью. Потому что жить надо сегодня! Жаль, что во всём городке только одна влюблённая пара. Но она всё-таки есть, а это значит, что любовь в городе жива. И её будет становиться с каждым днём всё больше и больше.

Нет, не зря всё было. Не зря приходилось терпеть все насмешки и унижения. Не зря. Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три.

Первый косяк

– Скажи-ка мне, Серый, бабушку сегодня будешь?

– В каком смысле?

– В широком. Как твоя пасть, – Красная Шапочка не удержалась и прыснула со смеха.

– А это видела? – волк скрутил фигу и сунул под нос достававшему его уже пол часа обнаглевшему тинейджеру в мини юбке, едва прикрывающей розовое бельё, за которое то и дело цеплялся взгляд хищника. В обтягивающей, тоненькой, коротенькой маячка без труда угадывалась наливающаяся, набирающая с каждым днём всё большую и большую силу упругая грудь, с торчащими в разные стороны сосками, что грозило смотрящему при непомерной дозе разнобоким косоглазием, – Пусть охотники, эти гинекологи хреновы, ищут другого лоха и на нём тренируются Кесарево сечение делать, понятно? С меня и прошлого раза хватит. Мне же тогда в драмкружке роль бабушки дали, вот я и зашёл к твоей потренироваться. Заплатил бабке за прокат одежды и койко-место, вхожу в образ, так сказать, а тут эти недоноски припёрлись за самогонкой. Нет, ну это же надо, принять меня за роженицу. Где эти нажравшиеся козлы видели девяностодвухлетних рожающих старушек, где?

– Там же, откуда ты родом, – смех подростка больше напоминал ржание, домогающейся жеребца кобылы.

– Кстати, Волк, пирожков не хочешь? Я тут бабушке опять с маком напекла. На конопляном масле, между прочим. Пыльцой в сахарной пудре посыпала…

– Пошла бы ты со своими пирожками, знаешь, куда? После них лес начинает шептаться, ферштеен?

– *** не пенёк, в лесу не растёт, на него просто так не сядешь. Или это был намёк, а, Вульф? Тебя что, на малолеток потянуло? Забыл новый драконовский закон о растлении детей? А может, твоей рыжей на тебя стукануть? Рассказать ей, как ты меня домогаешься? По тропинке уже спокойно пройти нельзя. Смотри, шею не сломай пялиться туда, псина плешивая.

По непонятной для него самого причине, Серый готов был вытерпеть от этой вздорной девчонки всё что угодно. Нравилась ли ему Красная Шапочка? Да он был без ума от неё, вот только признаться себе самому в этом было выше его сил. Ещё бы, сознаться в том, что он уже давно и беспросветно влюблён в эту наглую шмакодявку, которая крутит и вертит им как хочет…

Огромная разница в возрасте и в воспитании была непреодолимой пропастью между ними. Да ещё эта работа, от которой звереешь. Санитар леса, ага. За те копейки, которые платят, скоро вегетарианцем стать придётся. А потом общество удивляется, откуда берутся оборотни в погонах.

Участковый, Сергей Волков, мирно похрапывал в своём кабинете за письменным столом, положив голову на красную папочку с делом шестнадцатилетней проститутки Красновой, обвиняемой одним из клиентов в несанкционированном изъятии лопатника. В пепельнице на столе догорала недокуренная беломорина, которой его угостила сидевшая напротив него обвиняемая.

Убедившись, что капитан окончательно уплыл в мир Морфея, девушка аккуратно вытащила из-под него папку, нашла там заявление пострадавшего и заменила его на стодолларовую купюру, которую достала из чулка.

– Бай, мой хороший, а мне пора на работу. Жаль, у тебя только четыре звёздочки. Ещё бы немного выдержки, как хорошему коньяку и цены тебе не будет. Тогда, глядишь и попробуем.

Это был первый косяк в биографии участкового.

Если бы я был женщиной

«Если бы я был женщиной» – и кто же додумался до такой темы? Умник, ёпт… У меня и мыслей-то подобных никогда не было. И не появится! Тьфу, тьфу, тьфу! Всё, пора выключать комп и в люлю.

Глаза закрываются и я проваливаюсь куда-то в липкую темноту ещё до того, как успеваю занять в кровати удобное положение. Сказывается хроническое недосыпание юзера и графомана.

По закону жанра, во сне меня должны преследовать кошмары, связанные с темой литературного конкурса. Ничего подобного! Никаких тебе пересадок моей головы на женское тело или хотя бы преследований голых баб с шайками, которые в бане обнаруживают, что рядом с ними моется мужчина в женском обличии. Даже обидно.

Продрал глаза. Ощущение такое, словно я их только что закрыл. Но, на удивление, чувствую себя выспавшимся. Повалявшись как следует в кровати и насладившись этим состоянием, иду в ванную. В прихожей в огромном зеркале меня встречает моё отражение. Останавливаюсь, чтобы «полюбоваться» собой. Говорят, если мужчина способен втянуть свой живот, пузо не считается. Пробую. «Авторитет», как я его называю, уменьшается только наполовину.

Залетела, твою мать. Похоже, третий месяц уже!

Эта ужасная мысль пронзает мозг. Миллиарды мелких, колючих частиц вонзаются в нейроны и выворачивают серое вещество наизнанку.

Мамочка… Вот тебе и задержка! Задержка в развитии у тебя, дура!

Сижу как побитая мышь в углу прихожей и плачу. По щекам стекают солёные ручьи размытой туши. … целоваться будем без трусов, как взрослые… влюблённые трусов не надевают… ты целуй меня везде, я ведь взрослая уже… В голове белиберда из обрывков пикантных фраз и из кусков песен. День рожденья, праздник детства. Ты улыбнись, улыбнись, не грусти напрасно… Вот и закончилось твоё детство. Теперь придётся срочно повзрослеть…

Кто же это приготовил мне на девятнадцатилетние такой подарок? Кого теперь обрадовать – Степаныча или Володьку? У меня интимные отношения с обоими. Ни с кем другим я близка не была.

Володька – это как-то несерьёзно, а Степаныч – уж слишком солидно звучит.

…клянусь любить тебя в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас… Представить себя с кем-то из них возле алтаря не могу, хоть ты убей.

Хватит хныкать! Хватит строить из себя раненую берёзу по весне! Ты же сильная! Вставай! Ты справишься с этим! Не ты первая, не ты последняя. Есть такая профессия – Родину заселять! Шагом марш к компу писать эссе!

«Если бы я была мужчиной». Видать, у препода совсем крыша поехала, раз он такие темы даёт.

Мыслей никаких. Абсолютный ноль. Надо попробовать ассоциативным методом или как там его…

Беру из холодильника сосиску и иду в прихожую. Смотрюсь с сосиской в зеркало. А это был бы отличный выход! Беременных мужиков не бывает. Просто сидячий образ жизни офисного планктона способствует росту живота. Ладно, всё. Утро вечера мудренее. Всё рано, ничего путного в голову не лезет. Срочно в люлю! Вдруг, к утру рассосётся. Хи-хи.

Улыбнуться не удаётся. Вместо улыбки на лице появляется вымученный звериный оскал. Моментально проваливаюсь в сон, не успев даже как следует устроиться в кровати.

По закону жанра, мне должны сниться кошмары, в которых я обвешана с ног до головы пенисами. Стою в них вся такая из себя, похожая на рождественскую ёлку. Или на худой конец… Нет, худой конец – это уже перебор.

Вместо этого снится, что я – фотография девятнадцатилетней девушки, студентки факультета журналистики. На меня совершенно случайно натыкаются в Одноклассниках Степаныч и Володька. Причём, одновременно. Влюбляются и я оживаю. Бурные романы, интим и всё такое. Потом оказывается, что Степаныч и Володька одно и тоже лицо и я просыпаюсь.

Впервые за долгое время удаётся как следует выспаться. Лежу, наслаждаясь этим состоянием и ощущением того, что фотография в Одноклассниках забеременеть не может, пусть даже от Степаныча или от Володьки. Встаю и направляюсь в ванную. В прихожей меня встречает моё отражение в зеркале. Останавливаюсь, чтобы «полюбоваться» собой. Говорят, если мужчина способен втянуть свой живот, мамон не считается. Пробую. «Авторитет», как я его называю, уменьшается только наполовину.

Всё! Решено! С сегодняшнего дня в спортзал и на диету!