Текст книги "Остров Желаний"

Глава 9
Вкус жизни

То ли пасуя перед этим мужеством, то ли потеряв свою власть над океаном с первыми лучами поднимающегося на востоке светила, то ли просто израсходовав свою силу в бесполезном гневе, буря стала медленно стихать. А может, просто наши моряки уже начали потихоньку привыкать к её свирепому нраву и просто устали её бояться, воодушевлённые началом нового дня.

– Андрюха, тебе не кажется, что всё это начинает стихать? – Крикнул Юрий, медленно оглядывая пространство внутри палатки.

– Не знаю, Юрок. Но мне кажется, что ещё не много, и для меня станут безразличны и эта треклятая погода, и эта лодка, и наше спасение, если оно вообще случится, да и все земные проблемы.

– Эй, Тюбик, ты что, помирать собрался? Раньше надо было. Открой глаза, смотри – рассвет!

Только минуту спустя он снова услышал голос Андрея:

– Ну и духота!

– Ещё бы! Мы уже вторые сутки дышим одним и тем же воздухом вперемешку с этим бензином, будь он не ладен! Правда, я думаю, что свежий воздух где-то всё же проходит, а то мы давно бы задохнулись.

– По-моему, это случится уже скоро. Как в подводной лодке: если не хочешь задохнуться, открой её, тогда только потонешь. (Юрий в ответ невесело ухмыльнулся)

Время шло. В лодке становилось всё светлее. Волны действительно были уже не такими как ночью, и ливень превратился в простой дождь, который бессильно ронял свои мелкие капли на покатую крышу потрёпанного маленького судёнышка.

Начинался третий день злоключений. Дождь прекратился вовсе, и вскоре в брезент лодки ударил первый солнечный луч.

– Юрка, кажется, ура! А? Выжили, – почти по слогам тихо, дрожа от холода, произнёс Андрей.

– Пока да. Но если мы не откроем наш намертво прибитый шатёр, то он станет нам саркофагом. Во время шторма ветер задувал нам под ослабевшие крепления свежий воздух, а теперь он стих, и если мы сейчас же не откроем его, то очень скоро твоя лодка станет «Летучим голландцем», – тяжело дыша и зябко поеживаясь, медленно ответил Юрий, с трудом поднимаясь на ослабевших локтях.

Все силы без остатка были отданы прошедшей борьбе, и двое друзей, почти задыхаясь от нехватки кислорода, непослушными, окоченевшими от холода руками принялись отрывать глубоко сидящие в мокром деревянном планшире[2]2
  Планшир – верхний брус борта шлюпки или фальшборта корабля


[Закрыть] скобы, совсем недавно спасавшие их жизни в неравной схватке со стихией. Ничего не выходит. Юрий в порыве отчаяния замахнулся отвёрткой, грозя разорвать ею плотную ткань палатки.

– Юрка, стой! – Взмолился Андрей, – А вдруг снова буря, что делать будем?

Весомый аргумент спас палатку от гибели, а сердце её хозяина от разрыва. Ломая ногти и раздирая кожу пальцев в кровь, общими усилиями им всё-таки удалось вырвать две соседние скобы, и маленькая струйка слабого, но живительного, чистого, прохладного утреннего ветерка ворвалась в тесное душное пространство маленького кораблика, возвращая к жизни его измученный экипаж.

С каждым глотком свежего воздуха силы всё быстрее возвращались к повеселевшим друзьям. Они подняли заднюю часть брезентовой крыши своего катера, устало и облегчённо плюхнулись на его жёсткие сиденья. Вскоре поднявшееся на востоке Солнце приветствовало своими мягкими лучами героический экипаж гордого корабля, своим теплом лаская им холодные небритые мокрые щёки.

На небе всё ещё медленно проплывали, погоняемые с юго-востока уже слабым ветерком тёмные тучи, но на восточном горизонте уже виднелась полоска голубого неба. Солнце поднялось над облаками, спрятав в их густом покрывале свои рыжие усы, снова погрузив океан в лёгкую сумеречную мглу. Но опасность была уже позади. Тяжёлые волны медленно и величаво уже без той былой угрозы качали маленькое судёнышко, словно полностью потеряв к нему всякий интерес, наигравшись им вволю.

– Тюбик, не пора ли нам чуток пообедать, а то я сейчас начну грызть борта твоей лодки.

– Ещё бы не пора! Почти двое суток ничего не ели. – С готовностью подхватил тот, – айда барбекю пожарим, а то мясо скоро протухнет. Жалко будет выбросить его рыбам.

– Во! Правильно! Топор у тебя есть, сейчас нарубим лодку на дрова и справим прекрасный завтрак, – съязвил Юрий.

– Зачем лодку на дрова? У меня уголь специальный есть…

– Какой уголь, ты что, в лес со своим углём поехал?! – Юрий не поверил своим ушам. – Что, в лесу дров нельзя было найти? Ну, вы америкосы ещё долго будете удивлять мир своей дуростью! Да что б я когда-нибудь подумал о переезде в твою Америку! Пусть у меня сначала мозги отсохнут. Вот так же как у тебя… Да ладно, старик, не обижайся, – он дружески обнял Андрея за плечо, практически засунув его себе подмышку, – не сухие у тебя мозги, не сухие, а очень даже мокрые и просолённые, как и всё на тебе, – и, не убирая руки с его плеча, весело рассмеялся, разглядывая своего друга, мокрого и взъерошенного. – Так что ты там про барбекю говорил? – примирительно спросил Юрий, желая как-то смягчить неловкую шутку.

Андрей нырнул в свой бездонный носовой трюм и, балансируя на качающейся лодке, бережно достал маленький круглый мангал, бумажный куль с углём и кастрюлю. Открыв крышку, он блаженно прикрыл глаза, жадно втягивая ноздрями чарующий аромат маринованного перчёного мяса.

– Тюбик, не томи! – пришла очередь взмолиться Юрию.

Приготовления вдвое рук прошли на редкость быстро, и вскоре над седым океаном впервые за его долгую историю поднялся чарующий, щекочущий ноздри голодных мореплавателей неповторимый запах жареного в горячем дыму, пропитанного соком лука и белым вином уже слегка подрумянившегося мяса. Для друзей уже ничего не существовало: ни угрюмых волн от горизонта до горизонта, ни тёмных, медленно убегающих на северо-запад серых туч, ни свежих воспоминаний о прошедшей буре, было лишь затмившее собой всё на свете и разыгравшееся в сладостном аромате желанного блюда чувство звериного голода.

Спустя некоторое время над маленькой, затерянной в огромном океане лодочкой белые разрозненные облака торопливо бежали вдогонку ушедшим за горизонт серым тучам, открывая уставшим морякам маленькие лоскутки бездонной голубизны высокого неба. Прорывающиеся между ними лучи Солнца весёлым блеском играли в бирюзовых волнах, щекоча ресницы сытых друзей, а те, отдыхая на удобных сиденьях, лишь блаженно нежились в его тёплом дыхании, окончательно прогоняя поселившиеся, было, в их душах страх и уныние.

Бессонные ночи и тяжёлая эмоциональная нагрузка сморили уставших моряков, и они, согреваемые утренним Солнцем, обдуваемые лёгким бризом, впервые за долгое время, почувствовав себя вне опасности и, сидя в маленьких креслицах, уснули безмятежным сном в немыслимых позах, иногда тихонько ударяясь о различные выступы своих жёстких угловатых спальных лож.

Глава 10
Водный мир

Солнце было уже высоко, небо почти полностью очистилось от облаков, начинался жаркий тропический день. Ветра почти не было. Друзья, не успевшие, как следует, отдохнуть, проснулись под горячим дыханием огромного светила. Даже волны притихли под строгим взглядом поднимающегося огненного шара, лишь медленно и опасливо выгибали свои покатые спины и лениво покачивали маленькую лодку с двумя случайными гостями старого океана на борту.

Друзья перебрались под навес и снова попытались уснуть, но сон уже не шёл. Юрий достал из рундука сигареты, закурил, молча привстал над брезентовым шатром и огляделся. Вокруг от горизонта до горизонта ничего не привлекло его внимания, лишь волны, одни только волны окружали маленькую утлую лодчонку, словно, в целом мире вдруг исчезло всё в одночасье кроме этого бесчисленного множества вечно шевелящихся холмов. Даже на огромном голубом куполе неба он не смог увидеть ни единого следа самолёта, этих вездесущих летающих странников.

Наблюдения за этими бесконечными просторами ещё долгое время будут единственным развлечением попавших в беду друзей, и ещё долгое время ничего не будет ласкать их взор на всём обозримом пространстве огромного водного мира, лишь ровная полоска далёкого горизонта, да волны, то серые и колючие, то бирюзовые и мирные, весело поблёскивающие на Солнце, как сегодня.

Он устало опустился в жёсткое кресло и сказал:

– Да, Андрюха, к сожалению, мы с тобой не можем плавать как рыбы, мы жители земной тверди, и если нас не вынесет к суше, то отдадим Богу души от жажды и голода прямо в этой лодке. Воды, я заметил, у нас мало. Еды тоже не очень.

– Да, я же воду взял всего галлон, только на первое время, так… руки помыть. Ведь на том островке есть источник…

– В литрах это сколько? Брось ты свои американские штучки! Галлоны, мили, дюймы, фаренгейты … Нормально сказать не можешь?

– Четыре литра… с половиной.

– Та-ак. А еды на сколько хватит, как думаешь?

– Дня на три-четыре, но в этой жаре если начнёт всё портиться, то и того меньше. Для начала съедим всё мясное.

– Ну что ж, – после не долгого раздумья продолжил Юрий, – жить нам осталось дней пять при строгой диете и жёсткой экономии воды. Взять её будет не откуда, а вот с едой чуть попроще, ведь под нами многие тонны рыбы.

– Да, кстати, надо удочки из воды достать.

– Да, сейчас достанем. И вообще, надо всю нашу лодку осмотреть, пока силы есть. Не дай Бог снова такую погоду. Давай, Тюбик, осмотри палатку и поправь, что не так. Я погляжу, что с бензином, ведь ход нам всё-таки нужен.

Солнце уже не припекало, а жарило как в гриле. Его лучи не успевали прогревать воду океана и отражались от её поверхности, создавая настоящее пекло для Андрея и Юрия. Несчастные мореплаватели чувствовали себя как на раскалённой сковородке под крышкой, а безжалостное ярило только поднималось к своему зениту, превратившись для них из долгожданного спасителя в жестокого палача.

Тем не менее, друзья понимали, что нытьё и стенания не спасут их от того бедственного положения, которое было им уготовано судьбой, и старались как можно тщательнее скрыть друг от друга ту степень отчаяния, которая металась в их воспалённом мозгу.

– Нашёл! – с кормы вдруг раздался радостный голос Юрия, – вот с бензонасоса топливная трубка соскочила. Можешь смело уволить своего бездельника механика. Тут даже хомутика никакого нет.

– И из-за такой малости мы всё это терпим! – С досадой ответил Андрей, на мгновение прекратив подбивать ослабевшие крепления брезентовой крыши.

– Что поделаешь, Тюбик, – рассеянно отозвался Юрий, теперь придирчиво проверяя на прочность верёвки, держащие под килем такой важный для судна груз. – Да, и вот эти три каната подбей тоже, хорошо? – И, осторожно ступая по качающемуся полу, направился на нос вылавливать ставший пока не нужным плавучий якорь.

На маленьком жизненном пространстве для двух крепких мужчин занятий было мало, но в работе время бежит быстрее, и друзья, не сговариваясь, старались использовать любую минуту с пользой, лишь бы хоть как-то занять себя. Но вскоре закончилось всё, к чему можно было приложить руки, и потянулись долгие часы вынужденного безделья. Солнце уже клонилось к закату, друзьям ничего не оставалось, как коротать время в томной дрёме, прячась от зноя под душным брезентом.

Медленно заканчивался третий день бедственного положения невольных мореплавателей, теперь жестоко страдающих от жажды.

– Юрка, как обидно умереть от жажды посреди океана воды! – Тихим голосом медленно проговорил Андрей и, опустив руку в блестящую на Солнце бирюзовую волну, черпнул пригоршню, отправив в рот глоток забортной воды. – Тьфу, гадость какая! – Отплёвываясь, он облизывал потрескавшиеся от обезвоживания губы липким не послушным языком.

– Что, щиплет?

– Не то слово. Дёрнул меня чёрт! Губы горят, а облизать не чем. Дождя уже целый день нет, земли нет, кругом эта проклятая безлюдная пустыня. Юрка, нам надо назначить какую-то суточную норму воды. Ни ты, ни я не прикоснёмся к ней первым, так и помрём в обнимку с целым галлоном.

– Да, ты прав. Только надо оставить фляжку воды, как крайний НЗ. Мы выпьем её только на земле или когда увидим её. По меньшей мере, существование этой воды придаст нам силу в крайний момент. Если вода закончится вся до капли, отчаяние погубит нас раньше полного обезвоживания. Остальную часть будем тратить по литру в сутки… А там как Бог положит.

– Дня на четыре хватит …

– Не будем унывать. За четыре дня нас могут заметить, может вынести к какой-нибудь земле, дождь может пойти, в конце-концов. Ведь сейчас в этих широтах сезон дождей.

Солнце коснулось линии горизонта, бросая свои красные отблески на западные склоны покатых волн, погружая во мрак наступающей ночи их восточные склоны.

– Юрка, давай поужинаем пока светло, да на боковую. Пословица есть: Пока спишь – обедаешь. Больше будем спать – меньше будем есть и пить.

– Да, но только спать будем по очереди, а то не приведи Бог, проспим своё спасение.

Медленно и не торопливо красное светило заходило за ровный, как натянутая нить, горизонт, окрашивая в багрец обращённые к нему лица друзей.

Третья ночь дала, наконец-то, отдохновение двум уставшим от событий последних дней изгоям, питавшим надежды на скорое избавление от тяжких мук одиночества и скитания по безбрежным просторам океана. Но избавление не пришло ни на четвёртый, ни на следующие дни.

Несчастные, измождённые жестокой жаждой, голодом и отчаянием друзья на восемнадцатый день своего бедственного положения представляли собой уже не тех жизнерадостных, полных жизни крепких мужчин, а жалких, исхудавших, осунувшихся, заросших щетиной измученных узников, брошенных судьбой на забытый Богом край мироздания. Трудно описать душевное состояние людей, почти три недели борющихся за свою жизнь с таким сильным и суровым противником, как огромный океан с его изменчивым нравом, а постоянный северо-восточный бриз уносил их всё дальше от дома в самое сердце водной пустыни.

Тот галлон питьевой воды уже давно иссяк и, собирая дождевую воду и смешивая её с небольшим количеством морской воды, они утоляли жажду и как можно чаще меняли содержимое фляжки, благодаря Создателя за то, что судьбе угодно было забросить их в океан в сезон дождей, а не во время осенней жары. Ненастье загоняло несчастных друзей под брезентовый шатёр, и лишь редкие часы тихой солнечной погоды они могли посвятить добыванию пищи, следя за качающимися на волнах поплавками. Время от времени им на крючок попадалась маленькая рыбёшка, которая тут же превращалась в пищу, не успев, как следует, очиститься.

В конце третьей недели скитаний стали появляться стайки летучих рыб. Спасаясь от хищников, они выпрыгивали из воды и проносились над волнами, порой попадая в клювы парящим над волнами буревестникам, но иногда, ударяясь о брезентовый шатёр, шлёпались на дно лодки, вызывая несказанную радость у двух умирающих от голода мужчин.

Сквозь прозрачную голубизну волн иногда они могли наблюдать, как совсем рядом с их маленьким судёнышком мелькали страшные пасти акул. Хищники поднимались и опускались вместе с волнами, порой оказываясь на одном уровне с ними, вызывая холодящий душу трепет перед близостью этих безжалостных монстров.

Заканчивался восемнадцатый день этого жуткого морского путешествия. Горизонт был по-прежнему убийственно чист: ни клочка земли, ни судёнышка. Глядя на закатное Солнце, Андрей задумчиво спросил друга:

– Юр, как ты думаешь, где мы сейчас? Далеко нас отнесло от дома?

– Думаю, далековато. Нас почти три недели несёт Калифорнийское течение, беспрерывный пассат гонит нас на юг, да ещё буря эта… Полагаю, всё же мы прилично уплыли от твоей Калифорнии. Думаю, там, за горизонтом на востоке лежат уже не твои любимые Штаты, а Мексика… Но меня напрягает не это. За всё время я не видел ни одного корабля.

– Действительно … Тогда где же они? Ведь это – судоходная зона …

Они замолчали, погрузившись в свои не радужные мысли, а на западе быстро угасал горизонт, зажигая звёзды на востоке. На Землю снова опускалась ночь. Даже ветер стих, и уже ничто не нарушало тишину над уснувшими волнами безбрежного океана.

Ночь была тихой и спокойной, лишь под утро блеск звёзд стало затягивать лёгкой дымкой, да подул слабый ветерок с севера. Подобное предзнаменование недоброй погоды было ещё свежо в памяти Андрея, стоящего вахту в это время, и он осторожно, словно извиняясь, потрепал плечо спящего друга, лишь час назад ушедшего отдыхать после трёхчасового дежурства.

– Юр, а Юр, проснись. Кажется, погода портится. Кабы ладно, а?

Юрий, зябко поёживаясь на ветру и широко зевая, поднялся. Он рассеяно посмотрел вокруг. Блестящие в свете заходящей полной Луны волны всё так же лениво и сонно покачивали маленькую лодку, тусклые звёзды покрывали всё небо, и лишь слегка посветлевший на востоке горизонт говорил о скором начале следующего дня в бесконечной череде дней злоключений несчастных мореплавателей. Ничего не предвещало неприятностей, и он, снова зевнув, проговорил, укладываясь поудобнее на расстелённый на полу катера спальный мешок:

– Всё нормально, Тюбик. Во всяком случае, до утра ничего не произойдёт, – и с этими словами снова погрузился в глубокий сон.

Андрей, опасливо разглядывая небо, снова остался в одиночестве среди необозримого поля чёрных, лишь освещённых уходящей Луной, шевелящихся барханов.

Вдруг он услышал позади себя тяжёлое дыхание, будто хрип запыхавшейся лошади. У него взмокла спина от страха. Кто может так шумно дышать посреди океана, где все живые существа, шевеля жабрами, плавают в полном безмолвии? Ни жив, ни мёртв от страха, с гулко бьющимся сердцем Андрей медленно обернулся. Каково же было его удивление, когда он увидел совсем рядом огромного кита! В свете Луны его гладкая кожа сияла как лакированный сапог. Кит с минуту смотрел на своего сухопутного собрата своим большим глазом с удивлением и состраданием, вызвав ему дружеское участие своим тёплым дыханием, после чего медленно и величаво, не создавая дополнительной волны своим гигантским телом, ушёл в глубину. Андрей заворожённо и с жарким сочувствием к млекопитающему собрату, отважившемуся уйти так далеко в море, смотрел ему вслед. Над угрюмыми волнами медленно поднялся огромный хвост животного и тихо скрылся в чёрной глубине океана.

Наступившее утро было не таким ярким и жизнерадостным, как накануне. Белёсая полупрозрачная дымка лёгкой вуалью прикрыла небо, при этом слегка рассеяв и Солнечную жару. На небе были видны лёгкие пёрышки высоких облаков, очень медленно плывущих к югу.

Глава 11
Обречённые

Прекрасное мягкое, умеренно прохладное утро сулило нашим горе-морякам хорошее продолжение дня, но изменчивый характер водного мира не очень-то считался с надеждами и пожеланиями своих непрошенных гостей. К полудню стали собираться облака, поднялся неприятный ветер, и волны снова из круглых бирюзовых холмиков стали превращаться в серые, шипящие пеной острогорбые дюны.

Экипаж быстро, но уже без той спешки привёл своё маленькое судёнышко в полную готовность к надвигающейся непогоде и, наскоро пообедав, снова укрылся под брезентовой крышей, уже спасавшей его от неминуемой гибели.

Погода всё больше портилась, и к вечеру опять разыгрался шторм. Всю ночь и весь следующий день бушующая стихия швыряла несчастную скорлупку с волны на волну, каждая из которых вполне могла бы заполнить по три плавательных бассейна. Подобные бури с лёгкостью расправлялись с более приспособленными к таким ударам стихии кораблями, но лёгкой маленькой шлюпке лишь чудом удавалось избежать подобной печальной участи.

К вечеру девятнадцатого дня своего бедственного положения вконец измотанный экипаж уже начавшего протекать маленького судёнышка был на грани нервного и физического истощения. Жестокая болтанка не давала возможности измученным друзьям хоть как-то перевести дух, отдохнуть и поправить оснастку их судёнышка, и это порой приводило их к жестоким душевным мукам, граничащим с безумием.

А за бортом всё бушевал огромный океан, осыпая тысячами солёных брызг хлопающую на ветру брезентовую крышу потрёпанной шлюпки. Но к ночи буря начала стихать и полумёртвые от бессилия мореплаватели, почувствовав это, забылись, наконец-то, в прерывистом сне.

Андрей первый открыл глаза. Он проснулся от холода и ощущения сырости. На дне лодки поплёскивала в такт покачивания на волнах лужа морской воды, основательно намочившая ему спальный мешок. Из-под сорванного кое-где со своих креплений, обвисшего и слегка похлопывающего на слабом ветру брезента прорывались лучи Солнца. Он поднялся со своего ложа, присел на корточки, слегка согнувшись под провисшей палаткой, и принялся как можно тише, стараясь не нарушить сон друга, вытаскивать из бортов многочисленные скобы.

Он откинул полог и вдохнул полной грудью глоток свежего воздуха, подставив навстречу ветерку своё давно не бритое лицо. Солнце заливало своими благодатными лучами всё пространство над спокойной гладью океана. Их блеск снова весело играл в бирюзовой воде медленно и величаво вздымающихся и так же лениво опадающих волн.

Андрей со скучающей отрешённостью во взгляде оглядел горизонт. Вдруг он, неуклюже бросившись к борту и, на мгновенье потеряв равновесие, резко и пронзительно громко вскрикнул, разбудив Юрия, который, ничего не поняв спросонья, испуганно смотрел на друга.

– Юрка! Корабль! – Он протягивал вперёд руку, глядя на море обезумевшим от счастья взглядом.

Юрий порывисто вскочил и уставился в указываемую Андреем сторону. Далеко у горизонта виднелись белые паруса уходящего судна! Ещё немного, и они скроются из вида. Понятно, что как не кричи, а с такого расстояния их всё равно никто не услышит. Тем не менее, друзья неотрывно смотрели ему вслед, словно ожидая его чудесного возвращения. Но чудес не бывает. Вдали растаяла белая точка паруса ушедшего корабля, и вскоре они снова были одни-одинёшеньки на огромном пространстве Великого океана.

– Паруса? – Задумчиво потупил взгляд Юрий. – Какие могут быть паруса в двадцать первом веке?

– Может, это учебное судно или яхта какая, – вмешался в его размышления Андрей.

– Может быть, – почти прошептал он, – хорошо, если так…

– Я что-то не пойму, о чём ты?

– За три недели нашего плавания, а вернее, барахтанья в океане я не видел ни одного следа самолёта.

– Зачем они тебе? Ты что, думаешь, что нас можно увидеть с такой высоты и прислать помощь? – Криво усмехнулся Андрей, и устало присел на креслице.

– Три недели в море, и ни одного корабля, ни одного самолёта в небе! Ты когда-нибудь видел небо без этих белых полос? В течение трёх недель ни единой!

– Н-нет, – протянул он, пытаясь вспомнить что-нибудь похожее. – Ну и что? – непонимающе взглянул он на друга.

Юрий хотел что-то ответить ему и даже как-то подался вперёд, воспрянув в каком-то эмоциональном порыве, но тут же обмяк, потупив взгляд.

– Да ничего. Давай лучше пообедаем немного, да посмотрим, чем мы сможем помочь нашему потрёпанному крейсеру. Вот прекрасная лодка! Выдержала два шторма.

Они достали свой нехитрый провиант, состоящий из двух сухариков и, слегка подкрепившись, снова принялись приводить в порядок своё уже основательно побитое непогодой судёнышко.

Вода и продукты были не только на исходе, их почти не осталось. Лишь жалкие крошки высохшего хлеба, да несколько глотков дождевой воды отделяли теперь несчастных друзей от медленной и мучительной смерти от голода и жажды. Совершенно обессилевшие к концу жаркого тропического и почти безветренного дня, они представляли собой уже жалкое подобие тех жизнерадостных и полных сил мужчин, отправившихся на ту злополучную рыбалку. А кругом только вода, одна вода и нет нигде ни клочка суши, словно вся она в одночасье ушла в пучину и сама Земля теперь превратилась в бескрайний водный мир, в котором нет места сухопутным существам, не способным жить без земной тверди и пресной воды.

– Всё, Макарон, если повезёт, то завтра встретим ещё один рассвет, но уже в последний раз.

Юрий не нашёлся, что ответить на эти почти пророческие слова, молча достал из сухого тайника в корме припрятанную и помятую пачку «Camel», закурил и, прикрыв глаза, бессильно откинулся на спинку низенького жёсткого креслица. Андрей достал из своего бездонного рундука гитару и, лениво перебирая струны, тихо подбирал аккорды «Шизгары». Юрий, мурлыкал себе под нос:

– Шизгара, о бейби шизгара… – вспоминая свой далёкий маленький дворик и прохладу увешанных пуховыми серёжками тенистых тополей.

– I‘m your Venus, I‘m your fire At your desire… – на чистом английском тихонько пробубнил Андрей.

Песня оборвалась, стихли и аккорды. Не было уже ни сил, ни настроения. Вечное Солнце медленно катилось за горизонт. Заканчивалась третья неделя скитания по безбрежней пустыне двух друзей, обречённых, в этом уже не было никакого сомнения, к мучительной смерти.