Текст книги "Севастополь. История. Легенды. Предания"

...Сколько времени пробыл я в знаменитой пещере, не знаю. Да и существует ли вообще оно здесь? Уже в вечерних сумерках, поднявшись наверх, оглядываюсь в последний раз на сказочную Парфенос, и в памяти внезапно всплывают бессмертные волошинские строки:

 
О, странник-человек!
Познай священный грот.
...............
Из бездны хаоса, сквозь
Огненное море,
В Пещеры Времени влечет водоворот...
 

В херсонесском музее однажды я увидел монету с изображением удивительной по красоте девичьей головы. Черты девушки были столь совершенны, что и сегодня она, вне всяких сомнений, была бы эталоном красоты. Быть может, древний мастер изобразил на куске серебра свой женский идеал, но мне все же очень хочется, чтобы она была какой-нибудь местной девушкой, о красоте которой знал весь город и влюбленный в нее монетный мастер. Согласно надписи на монете изображена все та же неведомая Дева. Каждый раз, бывая в музее, я обязательно подхожу к красавице. Все та же изящная головка, все та же таинственная полуулыбка Моны Лизы. И внезапно мне начинает казаться, что губы юной херсонеситки вот-вот разомкнутся, и она, весело рассмеявшись, расскажет мне о том, чей лик она была когда-то избрана запечатлеть. Но молчит херсонесская дева – и двадцать три века между нами, как неодолимая пропасть разных времен и миров.

Богиня Дева. Изображение на монете

Вспомним здесь наш недавний разговор о древнерусском боге Геракле-Зарянине, отце бога Руса. Возникает вопрос, а не закодировано ли в этом явно неслучайном единстве трех имен и место их общего обитания: любимейший герой херсонеситов Геракл, в единении с некой девой Зарей-Заряницей, явно русского происхождения, и, наконец, сын-бог Рус, то есть просто бог русских? Не есть ли это триединство, пусть косвенным, но все же доказательством того, что все они не только могли составлять некогда единый пантеон, но имеют давние и глубокие корни именно на земле нынешнего Севастополя.

Еще одна неразгаданная тайна Херсонеса – некое божество Херсонас. Кто это и что это, ученые не знают и по сей день. Есть мнение, что Херсонас – это какое-то местное божество, полубог-полугерой, который считался основателем города. На некоторых монетах он изображается в виде мужской головы с лирой, а на других в виде женской, но все с той же неизменной лирой. Кто же он был – мужчина или женщина? Почему рядом с ним лира? Ведь лира неизменный атрибут Аполлона! Так, может, Херсонас чем-то сродни этому олимпийскому богу? Ну а как тогда быть с женским изображением того же Херсонаса? Если мужчина Херсонас ассоциируется с Аполлоном, то дева Херсонас с Артемидой, Афродитой или с кем-то еще?

Впрочем, на этот счет у меня есть своя версия. По-моему мнению, и Дева и Херсонас достались в наследство херсонеситам от жителей древнего Орса-Корсуни. Херсонас, как мне кажется, это все тот же эллинизированный древнерусский Хорс – бог-основатель Орса. Кроме Орса жители Орса-Корсуни поклонялись еще и некой деве. Какое-то время херсонеситы путали Хорса с девой, изображая их в разном обличии. Но затем более близкой им стала Дева, в которой греки без труда нашли черты Артемиды. Хорс же в эллинизированном варианте постепенно стал Хорсонасом. Статус его при этом, однако, сильно понизился. Его пытались даже переделать в брата Артемиды Аполлона, для чего, видимо, и вооружили лирой. Но со временем любовь к Хорсу-Херсонасу у греков угасла окончательно, зато Дева, наоборот, стала наиболее любимой и почитаемой.

Да, в образе херсонесской Девы легко угадываются черты знаменитой олимпийской богини Артемиды. Артемида – в греческом эпосе – одна из самых главных богинь, дочь Зевса и богини Лето, сестра-близнец Аполлона. Артемида решительна и сурова, она истая защитница целомудрия, но в то же время истая поборница человеческих жертв. Все свое время Артемида неизменно проводила в лесах и горах, где строго следила за соблюдением обычаев, связанных с окружающей природой, строго карая нарушителей. Артемида имела и целый ряд прозвищ: Артемида Браврония, Артемида Ифигения, Артемида Ортия, Артемида Тавропола, Артемида Кинтия (Цинтия) и другие. Целый ряд мифов сближает Артемиду с богиней Луны Селеной. Уже многим позднее в римской мифологии Артемида отождествилась с Дианой, которой, в свою очередь, также нашлось место на гераклейской земле.

Изображение бога Херсонаса и Девы на монете. Херсонес. III в.

Но и здесь не все так просто! Ведь известно, что изначально Диана была богиней охоты у троянцев, что документально подтверждается в речи троянского жреца Колхаса, когда он советует грекам именно ей принести жертвы для получения победы! Кроме этого, именно Дианой называлась богиня охоты у современных и, видимо, близкородственным троянцам скифов и у их позднейших потомков славян. Многим позже греки также «завели» себе подобную богиню, назвав ее Артемидой. Однако затем последний царь Трои Эней перенес Диану в римский божественный пантеон. Здесь сразу же возникает закономерный вопрос: если «Илиаду» писал грек Гомер, то почему он не назвал греческую богиню греческим же именем? Ответ на это может быть только один: во время осады Трои таковой богини у греков попросту еще не существовало! Зато она была уже у древних троянцев. Так, может быть, херсонесская Дева и была изначально именно троянской Дианой, а только затем стала отождествляться с греческой Артемидой, чтобы по прошествии времени уже во второй раз снова превратиться в Диану, но уже не троянскую, а римскую? К тому же необходимо отметить, что древний Орс имел, скорее всего, весьма тесные политические и торговые контакты с Троей, ибо две морские столицы просто не могли не быть так или иначе связаны между собой.

Дошедшие до нас изображения Артемиды являют ее юной и стройной охотницей в коротком хитоне. Рядом с богиней почти всегда священная лань. В иных случаях, когда Артемида выступает как богиня Луны, она, наоборот, изображается в длинных одеждах, с факелом в руке и полумесяцем на голове. Херсонесскую Деву с Артемидой сближает их воинственность и непреклонность. Вот что об этом пишет римский историк Кирилл Александрийский: «Скифы, живущие на Таврическом Херсонесе, предавая закланию захваченных ими чужестранцев в честь туземной Артемиды, прибивали головы их к дверям храма...»

Интересно, что само имя Артемида по-гречески совершенно ничего не означает. Это и понятно, ведь Артемида, как и ее брат-близнец Аполлон и их мать богиня Лето, уроженцы страны гипербореев. Основу имени Артемиды составляет корень «арт», который, как установил наш выдающийся исследователь языческой Руси академик Б.А. Рыбаков, полностью соответствует русскому корню «род». Рыбаков же отметил несомненное сходство между именами Артемиды и Рожаницы, одной из богинь древнерусского эпоса.

А вот мнение уже византийского историка Х века н.э. Евстафия: «Древние свидетельствуют, что есть и северный народ тавры и Артемида Тавропола, названная так не только от народа тавров, но и от животного...» Возможно, неведомую Деву и звали Артемидой Таврополой? Впрочем, может быть, и просто Девой Таврополой, а уж Артемидой ее стали называть опять же в силу схожести приписываемых им божественных качеств?

На особую любовь Артемиды к Тавриде прямо или косвенно указывает целый ряд древнегреческих мифов. Именно туда она отсылает свою любимицу Ифигению. А вот небезынтересный диалог двух греческих богов Аполлона и Диониса, составленный на основе ранних мифов во II веке н.э. римским драматургом Лукианом Самосетским:

«...Аполлон: Мы похожи друг на друга и занимаемся одним и тем же: мы оба стреляем из лука. (Мы – это Аполлон и Артемида. – В. Ш.)

Дионис: Насчет лука, действительно, одно и то же, Аполлон, но разница в том, что Артемида убивает иностранцев в Скифии, а ты предсказываешь и лечишь больных.

Аполлон: Значит, ты думаешь, что сестре нравится пребывание у скифов? Да она уже готова, если только когда-нибудь приедет в Тавриду какой-нибудь эллин, отплыть с ним, до того ей отвратительна эта резня.

Дионис: Вот это хорошо с ее стороны...»

И еще один поразительный факт из древнегреческой мифологии. Согласно мифам мать Артемиды богиня Лето (чисто русское имя!) родила ее и брата-близнеца Аполлона не где-нибудь, а опять же именно в Гиперборее на неком священном острове Астерия. Уж не на Буяне-Тавриде ли, во владениях древних русов?

Так, может быть, наша таинственная Дева – это уже хорошо известная нам Артемида? Но не будем торопиться с выводами!

Теперь настала пора обратиться к любимице Артемиды Ифигении. Кто она такая и откуда?

Ифигения, Орест и Пилад в Тавриде. Рисунок А. Кауфман. 1803 г.

Согласно древнегреческим мифам Ифигения была невестой знаменитого Ахилла и дочерью предводителя похода на Трою царя Микен Агамемнона. Легенда гласит, что разгневанная на Агамемнона богиня Артемида задержала в гавани Авлиде спешившую к Трое флотилию греков. Она требовала дань – жизнь дочери Агамемнона. Тот вынужден был согласиться на эту жертву. По приказу отца Ифигения прибыла в Авлиду, но Артемида внезапно смилостивилась, и обреченная на смерть девушка была в самый последний момент заменена прямо на алтаре священной ланью, которая и была заколота. Сама же Ифигения была чудесным образом перенесена в Тавриду. Там ей предстояло стать жрицей в святилище самой Артемиды и жить среди древнейших жителей севастопольской земли. Ифигения должна была исполнять страшный обряд – приносить в жертву Артемиде всех, кто оказывался в плену у тавров. Спасенная от смерти должна была убивать иных.

 
...Много ценного металла
Скрыто в храмах городов.
Ифигения устала от палаческих трудов,
И наморщен лоб мой низкий,
И сияет светлый щит,
И под нами Понт Эвксинский —
Море Черное шумит...
 

В своей драме «Ифигения в Тавриде» Еврипид говорит устами своей главной героини:

 
И через блеск эфирный к берегам
Унесена Тавриды я. А в этой
Стране над варварами, варвар сам,
Царит Фоант.
Он в этом храме жрицею меня
Поставил Артемиды; с той поры
Обряды здесь в усладу ей, себе же
По имени лишь светлые, я правлю.
Печальный труд... Из старины обычай
Меж таврами ведется и теперь:
Коль эллин здесь появится, богине
Его готовить в жертву я должна...
 

Спустя некоторое время в Тавриду прибывает с целью кражи деревянного кумира Артемиды брат Ифигении Орест и его верный друг Палад. Тавры хватают неудачливых похитителей. Обоим грозит неминуемая смерть, но Ифигения узнает брата. Она освобождает их, помогает похитить священную статую и вместе с друзьями бежит на родину.

Царь тавров Фоант преследует беглецов. Но тщетно. Перед преследователями появилась богиня Афина со словами:

 
Куда, куда направил ты стопы,
О царь Фоант? Внемли словам Афины!
Останови погоню, прекрати
Твоих дружин поток необоримый.
Вещаниям покорный Аполлона
Орест сюда явился: должен он
Эриний гнев умилостивить, а Аргос
Вернуть сестру и в край любимый мой
Кумир святой доставить Артемиды...
 

Почему сама покровительница тавров Артемида не вмешалась в ход событий, которые имели к ней самое непосредственное отношение, непонятно, но богобоязненному Фоанту было вполне достаточно и окрика Афины, царь отвечал ей:

 
Владычица Афина, речи божьей
Коль человек, внимая, не покорен, —
Безумец он. Нет, на Ореста я
За статую, им взятую, и жрицу,
Его сестру, уж гнева не держу.
Прилично ль против богов могучих
Бороться мне? Пускай в страну твою
Они плывут с кумиром, и пусть счастье
Венчает в ней богини новый храм...
 

«Избавившись от преследования, беглецы благополучно вернулись в Грецию. Там Ифигения стала жрицей в храме Артемиды, но уже больше человеческими жертвоприношениями не занималась. Интересно, что Еврипид в своей драме представил Ифигению не божеством, а обычной девушкой. Миф об Ифигении Таврической вообще был одним из самых любимых у древних греков. Эти мотивы легли в основу «Илиады» Гомера. Две трагедии «Ифигения в Авлиде» и «Ифигения в Тавриде» увидели свет в античное время. Затем появились «Ифигения» и «Ифигения в Тавриде» Гёте, и, наконец, композитор Глюк в музыкальных сочинениях «Ифигения в Авлиде» и «Ифигения в Тавриде» также увековечил этот образ. К Ифигении обращались Гауптман и Фейербах, Ван Дейк и Скарлатти, Серов и даже Леся Украинка...

Когда-то великий русский философ Владимир Соловьев сделал неожиданное открытие. В знаменитом «Гамлете» Шекспира он усмотрел явные мотивы мифа об Ифигении и Оресте. Вот что пишет Соловьев, называя сам миф «Орестией»: «Мало замечают обыкновенно, что сюжет “Гамлета” есть лишь обновленный сюжет древней Орестии. У Ореста, как и у Гамлета, благородный отец убит родственным злодеем при главном участии собственной жены убитого, матери Ореста. Но тут само положение создает трагедию независимо от индивидуальности героя. Смирение и прощение врагов вовсе невозможны для Ореста – такого понятия не существовало в его время...»

Но в сюжетах есть и существенная разница. Безусловно, прекрасно знавший древнегреческую мифологию Шекспир изменил характеры своих героев, сообразуясь с духом времени. Бедному Гамлету было куда страшнее, чем его предшественнику Оресту, хотя ситуация, в которой оказался последний, была более опасной. Трагедия Гамлета состояла в том, что с ним рядом не было столь преданного и решительного друга, как Пилад у Ореста, да и Офелия явно не обладала отчаянной храбростью сестры Ореста Ифигении. Возможно, поэтому и финал этих двух драм получился совершенно различным: исполнивший свой сыновий долг, но павший Гамлет, и счастливый победитель всех своих врагов Орест.

Как увлекательно развязывать пусть даже самые маленькие узелки вековечных тайн, когда внезапно для себя ты оказываешься на пороге какой-то новой загадки, чуть-чуть приоткрытой тебе свыше за долгий труд и упорство! Ведь казалось, кто бы мог подумать, что Шекспир изучал историю Тавриды и она, эта история, послужила основой для одной из его великих трагедий. И как заманчива мысль, что сюжет бессмертного шекспировского «Гамлета» был впервые проигран именно на скалах нынешнего мыса Фиолент! Что же касается бедной Офелии, то она не обладала и малой частью решительности и смелости мифической Ифигении.

Впрочем, история донесла до нас и куда более прозаическую и земную историю жизни девушки с именем Ифигения. Братья Иоанн и Исаакий Цецы в своем объяснении к древнегреческой трагедии «Касандра» в XII веке писали, ссылаясь на древние источники, следующее: «...Ифигения, спасшись, бежит в Скифию, становится жрицей Артемиды и убивает всех прибывших туда эллинов. Некоторые писатели... называют эту Ифигению дочерью не Агамемнона, а Тезея, рожденной от Елены и удочеренной Клитемнестрой, и утверждают, что от Хрисовой (?) дочери Астиномы и Агамемнона родились дети Хрис и названная Ифигения. После разрушения Илиона, во время обратного плавания эллинов, Хрис умер в так называемом Хрисополе, на Эвксинском Понте, а сестру его, Ифигению, тавроскифы взяли в плен и сделали жрицею Артемиды, то есть Луны...»

Впрочем, ряд мифов рисует иное продолжение судьбы Ифигении. В этом варианте Ифигения после оказания помощи брату вновь, по воле Артемиды, была перенесена, но на этот раз на остров Блаженных, где встретилась со спасенным от смерти своим женихом Ахиллом. Там, прожив долгую и счастливую жизнь, они и умерли.

Однако, несмотря на то что подавляющее большинство древнегреческих источников четко различают Артемиду и Ифигению, ряд мифов отождествляют их как одно и то же лицо...

Теперь нам нелишне, будет вспомнить опального римского поэта Овидия. Находясь в ссылке на берегу Черного моря, он писал своим почитателям поэтические послания, которые так и назывались – «Письма с Понта». Как известно, Овидий был не только великим поэтом, но и талантливым историком. Дотошно исследуя темы своих сочинений, он всегда стремился добиться максимальной правдивости и достоверности. Но чем нам может помочь Овидий? Оказывается, может! В одном из своих писем поэт повествует об истории Ифигении и Ореста. При этом он подробнейшим образом описывает храм, где служила свою страшную службу невольная жрица. Последуем за Овидием. Может, и поэт, и описанный им храм хоть немного помогут нам в ответе на вопрос: является ли Ифигения загадочной херсонесской Девой? Так что же пишет нам сквозь века великий римлянин:

 
Место в Скифии есть, что зовется издревле Тавридой...
Там и по нынешний день есть храм, и четырежды десять
К мощным колоннам его в гору ступени ведут.
Здесь, повествует молва, небесный кумир находился;
Цело подножье его, хоть и пустое стоит.
Камень алтарный, что был по природе своей белоснежным,
Красным от крови людей сделался, цвет изменив.
Женщина правит обряд, не знавшая факелов брачных;
Выше скифских подруг знатностью рода она.
Нашими предками был такой установлен обычай:
Должен был каждый пришелец пасть под девичьим ножом.
 

Итак, что же нам сообщает Овидий? Оказывается, весьма и весьма немало! Самое главное это то, что поэт однозначно говорит о существовании храма Артемиды, кроме этого, он рассказывает и о некоторых деталях, которые придумывать было бы, казалось, совершенно незачем. Прежде всего, это то, что ко времени Овидия уцелел лишь фундамент былого строения. Овидий называет его подножием. Кроме этого, поэт называет точное число ступеней и почерневший от крови и времени каменный алтарь. При этом создается впечатление, что Овидий ведет рассказ не с чьих-то слов, а говорит об увиденном им самим.

Овидий в Тавриде. Художник Э. Делакруа. 1859 г.

Историк и драматург описывает храм еще в эпоху его величия. Оставил описание храма Девы и знаменитый Еврипид. Он обращает внимание на следующие вещи: перед храмом стоит алтарь, обагренный жертвенной кровью, рядом свалены в кучу воинские доспехи жертв, священный участок храма обнесен высокими стенами и к нему ведет лестница. Упоминает Еврепид так называемые триглифы и иные эллинские архитектурные детали. Пишет он и о том, что «...золотом блещет карниз над лесом могучих колонн», и об «обитой тяжелой медью двери». Однако именно эти многочисленные детали храма Девы вызывают сомнения в подлинном существовании легендарного храма. Вот точка зрения известного крымского историка Э.Б. Петровой: «Именно такие храмы возводили греки у себя на родине еще в VII—VI веках до н.э., то есть в то время, когда ими было основано большинство колоний в Северном Понте. Не могли ли дикие тавры, столь сурово обращавшиеся с греками и упорно не желавшие контактировать с ними, построить подобный храм? Очень сомнительно. Кроме того, по словам Еврипида, внутри храма находилась деревянная статуя Артемиды. Ученым хорошо известно, что в древние времена, еще до колонизации Северного Причерноморья, у греков в храмах стояли деревянные статуи богов. Их называли ксоанами (“обтесанными”) и считали, что они упали с неба (вспомним “небесный кумир” у Овидия!). Позже такие статуи постепенно были заменены на каменные и бронзовые. Таким образом, храм, описанный древними авторами, имел чисто греческий облик, а таковые не строили ни тавры, ни любые другие варвары. Их храмы и жертвенники совершенно иного типа. Тавры не могли возвести храм, характерный для греческой архитектуры, еще и потому, что они просто не владели столь высокой техникой строительного дела. Ведь это были довольно отсталые по уровню развития племена. По Геродоту, жили они разбоем и войной и были настолько жестоки с захваченными в плен чужеземцами, что никого не оставляли в живых. Об этом сомнительном утверждении мы уже говорили выше.

...Учитывая все сказанное, не должны ли мы считать историю с таврским святилищем на крутом утесе, имевшим облик эллинского храма, просто выдумкой? Вероятнее всего, Еврипид знал, как выглядели ранние эллинские храмы, но, вполне возможно, не имел представления об облике святилищ других народов, тем более тавров, которых никогда не видел и очень мало о них слышал. Но поэт знал, что жертвы обязательно приносят на алтари храмов. Об обычае тавров убивать военнопленных-чужеземцев он, конечно, тоже знал (хотя бы из труда Геродота). Вот и приписал этому дикому племени умение строить храмы, да еще и вполне цивилизованные».

Почему же у тавров не могло быть столь совершенного храма? Почему мы считаем, что Еврипид и Овидий занимались обманом, хотя вся их деятельность говорит как раз обратное. Ведь даже если тавры и в самом деле не владели строительным мастерством столь искусно, как греки, то и при этом могло быть немало вариантов создания храма Девы. Например, какая-то группа греков-переселенцев могла построить его для своих нужд, затем тавры вполне могли его отбить. Храм могли выстроить и мастера, владевшие секретами греческого строительного мастерства. И, наконец, возможно предположить, что храм Девы достался таврам в «наследство» еще от древних руссов, живших ранее в солнечном городе Орсе-Корсуни. Ну а к тому, почему Овидий назвал статую девы «небесным кумиром», мы еще скоро вернемся.

А вот мнение историка Т.М. Фадеевой: «Романтическими поисками храма Девы, где Ифигения несла свое печальное служение жестокой богине и откуда была похищена ее статуя, отдали дань многие русские и иностранные исследователи. Археологические поиски продолжаются и по сей день: исследователи вновь и вновь обращаются к сообщениям античных авторов, стремясь выделить в причудливом переплетении мифов и легенд подлинные исторические и географические сведения. Однако сегодня приходится принимать во внимание следующие соображения. Во-первых, храм, столь красноречиво описанный Овидием и неоднократно изображавшийся на античных вазах и барельефах, был, по-видимому, воздвигнут греками в Херсонесе или поблизости; здесь чтили божество, в котором синкретически слились черты местной Девы и греческой Артемиды. Что касается тавров, то, по-видимому, у них были не храмы, а святилища; скорее всего, они представляли собой жертвенники на крутых утесах».

Не так давно археологами неподалеку от нынешнего севастопольского пригорода Балаклавы в районе Мраморной балки было обнаружено странное скопление древних поселений и дорог. После изучения местности был сделан вывод, что здесь видимо некогда, находился какой-то важный объект. По мнению археолога Г.М. Николаенко, именно здесь, в верховьях Мраморной балки, располагался легендарный храм Таврической богини. Именно из Мраморной балки и сейчас открывается прекрасный вид на море, а рядом с балкой возвышается и скала с остатками какого-то древнего сооружения. Николаенко пишет весьма возвышенно: «План этого здания может быть только планом храма, ведь там не видно ни колодца, ни близко стоящих зданий, ничего, что могло бы отличать жилой дом. О, достойные уважения камни, как вы изъедены временем! Как часто я пытался проникнуть в тайны ваших руин на скудном мху и бедных цветочках, которые на вас растут, не находя ни мрамора, ни алтарей, ни статуй, чтобы подтвердить вашу былую славу! Никакая другая точка Херсонеса не была неоспоримой, кроме именно этой, приспособленной к служению таврийской богини. Это единственное место, где море становится доступным. Только отсюда жестокие тавры могли спешить на помощь терпящим кораблекрушение, чтобы затем принести их в жертву, и что за зрелище открывалось на этой скале, когда весь многочисленный народ, собиравшийся на соседних скалах, как на скамьях в амфитиатре, мог следить за жертвенными торжествами и видеть, как его жертвы бросают в пропасть. Если храм таврийской богини был не здесь, то я не знаю, куда бы я его поместил».

Мраморная балка

Среди мифов древних русов, как мы уже знаем, существует удивительный миф о кентавре по имени Кентаврас, строящем храм Солнца (Орса) на острове Буян у камня Алатырь. Так, может быть, речь здесь идет все о том же храме, где в свое время служила Ифигения? Что же касается священного камня Алатырь, то вполне возможно, что именно он исполнял роль алтаря. Может быть, именно от этого камня Алатыря впоследствии произошло и само название – алтарь. А вот описание храма Солнца, согласно древнерусским мифам:

 
Был построен храм на семи верстах,
На восьмидесяти возведен столбах —
Высоко-высоко в поднебесии.
А вокруг храма посажен Ирийский сад,
Огорожен тыном серебряным,
И на всех столбах стоят свечки,
Что вовеки не угасают. Был тот храм длиной
Шестьдесят локтей, в поперечину – двадцать
И тридцать – ввысь. Были в храме окна решетчатые,
Были двери в храме чеканные. Был внутри он обложен золотом
И каменьями драгоценными.
И двенадцать дверей и двенадцать окон
Были камнями изукрашены: сердоликом, топазом и изумрудом,
Сапфиром и ясписом; гиацинтом, агатом и аметистом;
Хризолитом, бериллом и ониксом. Оживали на стенах храма
Птицы каменные и звери, поднимались к небу деревья,
Травы вились, цветы цвели...
 

Не правда ли, описание храма в древнерусском мифе вполне соответствует его описанию у Овидия? Неужели еще одно совпадение?

Итак, храм Девы, вымысел или правда? Одни, отчаявшись его найти, уже давно объявили храм красивой легендой, другие, более упорные, не сдаются и каждый год уходят в новые и новые экспедиции на поиски обиталища Девы. Даже Пушкин, побывав на мысе Фиолент в 1820 году, посвятил несколько часов поиску легендарного храма Девы, а ничего не найдя, написал строки, которые могут и сегодня служить девизом тем, кто не утратил веры в то, что рано или поздно, но храм будет найден:

 
К чему холодные сомненья?
Я верю: здесь был грозный храм,
Где крови жаждущим богам
Дымились жертвоприношенья.
 

Однако пока все поиски напрасны. Но отчаиваться не стоит, ведь известно, что земля всегда очень неохотно расстается со своими тайнами.

К тому же храм Артемиды-Ифигении-Девы – это далеко не самое светлое место, ведь именно там на протяжении многих столетий свершались обряды человеческих жертвоприношений. Вспомним, что большинство первых церквей и базилик христиане старались сооружать именно на местах бывших языческих капищ. Почему? Да для того, чтобы изгнать из этих мест силы зла, чтобы отмаливать все плохое и восстановить в этих местах своеобразный баланс духовных начал. Так строили храмы в Италии и Греции, Византии и на Руси, так строили их и в Херсонесе. Так, может, и расположенный ныне на мысе Фиолент, и действующий до сих пор тысячелетний Георгиевский монастырь возник не просто так, а именно на месте древнего кумира? Может, именно монахи этой седой обители все десять веков отмаливают бывшее некогда в погребенном под фундаментом православного монастыря языческом храме зло? Возможно, именно поэтому не торопится севастопольская земля вернуть людям руины храма Девы. Просто еще не все зло вымолено и еще не пришел день и настал час, когда храм Девы может явиться нам...

Не кривя душой, скажу, что более красивого места, чем Фиолент, я никогда и нигде не видел. Потрясающий вид скалистых берегов и удивительной прозрачности море, головокружительной красоты пляжи и головокружительные обрывы, буйная зелень, спускающаяся к морю, и фантастические скалы-острова – все это, увиденное в один миг, не может оставить равнодушным никого.

И на каждом шагу напоминание о Деве. Вот балка Дианы, по которой струится вниз священный родник. Вот неповторимая по красоте Девичья скала, с которой, согласно легенде, бросилась, разлученная с любимым, девушка. Тут же и грот Дианы. А над всем этим нависает громада величественного каменного мыса.

Когда-то в античные времена мыс именовался Партениумом или Парфеносом, т.е. Девичьим. В христианское Средневековье – мысом святого Георгия. Ныне его зовут Фиолентом. Одни специалисты говорят, что Феоленд означает – «Божья страна», другие, именуя его по татарски Филек-бурун, переводят на русский как Тигровый мыс. Оба перевода имеют над собой достаточно веские основания. «Божьей страной» мыс могли назвать хотя бы потому, что рядом с ним располагается самый старый на Руси тысячелетний монастырь. Ну а как быть с тиграми, ведь в Крыму их никогда не было? Предполагают, что упоминание о полосатом хищнике связано, скорее всего, с тем, что желтоватый известняк и темный трахит, составляющие основу мыса, чередуясь, издали на самом деле напоминают гигантскую тигровую шкуру.

А какие поэтичные названия являют окрестности мыса посетившему Фиолент: Святой мыс, Мраморная балка, пляж Александриады и грот Дианы. Фиолент сегодня – это «терра инкогнита» поэтов и художников. И я верю, что пройдет совсем немного времени, и название мыса будет звучать столь же весомо и значимо, как Переделкино и Коктебель. Фиолент – будущая Мекка российской творческой элиты, ибо первым оценил его могучую красоту великий Пушкин... Именно Пушкин, побывав здесь, прекрасно почувствовал реальность здешних мифических мест, понял незримую связь времен. В письме своему другу барону А.А. Дельвигу он писал: «Я объехал полуденный берег... Георгиевский монастырь и его крутая лестница к морю оставили во мне сильное впечатление. Тут же видел я баснословные развалины храма Дианы. Видно, мифологические предания счастливее для меня воспоминаний исторических; по крайней мере, тут посетили меня рифмы. Я думал стихами. Вот они. “К чему холодные” и проч.».

Еще одна загадка Девы – амазонки. Да, да, те самые амазонки, поисками которых вот уже сколько столетий занимаются как профессиональные историки, так и бесчисленные любители. Их ищут буквально по всему миру, но то, что они были на севастопольской земле, не подлежит сомнению.

В свое время известный исследователь древности профессор М.И. Ростовцев первым связал предания о Деве с преданиями о живших в Приазовье племенах меотов, синдов и савроматов. У древних савроматов, живших некогда к востоку от Дона, – по рассказам греческих путешественников, – девушки обучались военному делу наравне с юношами и даже не имели права выходить замуж, пока не убьют хотя бы одного врага. Сохранилось даже общее название этих племен, где явно царил матриархат, – «женоуправляемые».

Легенды, относящиеся к берегам Северного Черноморья и Тавриды, дали жизнь многочисленным вариантам сюжетов греческой вазописи, изображающих: борьбу амазонок с грифами, битвы греков с амазонками и т.д. При этом одеты амазонки явно по-скифски в мужской костюм с пришитыми к нему золотыми бляшками и островерхий колпак с длинными наушниками. Многим позднее такой колпак назовут фригийским – по названию одной из местностей в Малой Азии. В нем будут щеголять французские якобинцы, а позднее он украсит голову Марианны (тоже девы!), символизирующей Французскую республику. Вне всяких сомнений, что многие реалистические подробности, воспроизводимые мастерами-вазописцами, несомненно, опирались не только на легенды, но и на конкретные наблюдения племен, где женщины владели оружием наравне с мужчинами.

Выше мы уже говорили о жившей в 3 – 2 тысячелетиях до н.э. царицы амазонок Мирине (имя весьма схоже с современным русским именем Марина!). Легендарная Мирина воевала с атлантами и матриархальными племенами горгонянок. Она же построила и город Солнца Херсонис. Так, может, амазонка Мирина тоже имеет какое-то отношение к нашей загадочной Деве?