Текст книги "Золото крейсера «Эдинбург»"

Советский сторожевой корабль СКР-28 «Рубин»

Затем около полуночи из Мурманска прибыли тральщики «Госсамер», «Харриер», «Хуссар», «Нигер». За 36 часов было пройдено около 60 миль. С германской стороны с четверга были предприняты различные действия. В пятницу мы получили тревожное сообщение о том, что «Адмирал Шеер» вышел из гавани (к счастью, оно оказалось ложным)».

Последний бой

Казалось, что самое худшее для «Эдинбурга» уже позади. Но все вышло иначе. Гитлеровское командование не собиралось так просто упускать столь легкую добычу, как тяжело поврежденный крейсер. Теперь на перехват «Эдинбурга» устремились эсминцы «Герман Шеманн»(Z-7), Z-24 и Z-25, базировавшиеся в Северной Норвегии. Около 14 часов 1 мая они наткнулись на суда конвоя QP-11. К тому времени караван охраняли лишь 4 старых и слабо вооруженных эсминца и 4 корвета. Немецкие эсминцы, имевшие по восемь 150-мм и пять 132-мм орудий (против шести 120-мм и четырех 102-мм у английских эсминцев), не смогли, разумеется, устоять перед соблазном нанести по транспортам смертельный удар.

Эсминец «Герман Шеманн»(Z-7)

Однако реализовать свое преимущество морякам «кригсмарине» не удалось. Англичане храбро вступили в бой, умело маневрируя, и ставя дымовые завесы. Почти четыре часа длилось это сражение, немцы выпустили несколько сотен снарядов (только флагманский «Шеманн» 380 штук!) и 4 торпеды, но они смогли потопить всего один транспорт – советский пароход «Циолковский». В конце концов, командующий немецкой группой капитан цур зее Шульце-Хинрихс решил бросить конвой и направил свои корабли к «Эдинбургу» – благо, он только что получил радиограмму с подводной лодки, в которой указывались точные координаты поврежденного крейсера.

Встреча противников произошла ранним утром следующего дня. В 6 часов 17 минут "Герман Шеманн" наткнулся на тральщик "Харриер" и сразу же открыл по нему огонь. Завязавшаяся отчаянная перестрелка в условиях плохой видимости не принесла ни одной из сторон видимых результатов, но позволила команде "Эдинбурга" приготовиться к бою. Поэтому когда с крейсера увидели приближающийся вражеский эсминец, огонь был открыт без промедления. Первый же залп, сделанный 2-й башней, лег всего в 100 метрах от цели. Понимая, что второй залп будет точен, "Герман Шеманн" резко увеличил скорость до 31 узла и начал ставить дымзавесу, но не успел. Второй залп "Эдинбурга" дал сразу два прямых попадания. 152-мм снаряды пронзили оба машинных отделения немецкого эсминца, корабль сразу же окутался облаком пара и дыма. Но «Шеманн» еще сопротивлялся! Торпеда, выпущенная эсминцем из носового аппарата, в «Эдинбург», однако, не попала. "Шеманн" потерял ход, управление кораблем и почти всеми судовыми системами вышло из строя. Теперь он беспомощно качался на океанской волне, не имея никаких шансов на спасение.

Надо отдать должное комендорам "Эдинбурга" – они показали высокое мастерство, несмотря на то, что система управления огнем крейсера была выведена из строя, кормовую 152-мм башню заклинило, а орудийные наводчики 1-й и 3-й башен не видели противника, поскольку их оптические приборы были забиты снегом. По врагу стреляла лишь 2-я башня. Управление ее огнем велось с ходового мостика. При этом корабль шел 8-узловым ходом, описывая циркуляцию влево. Поразить врага вторым же залпом с дальности 2800–3000 метров в таких условиях было очень непросто.

Тем временем в 6.48 в атаку вышли Z-24 и Z-25. "Эдинбург" сделал несколько залпов из 152-мм и 102-мм орудий, но, на сей раз, ему повезло гораздо меньше. Одна из семи выпущенных торпед попала в левый борт в районе 86 – 108-го шпангоутов – напротив предыдущей пробоины по правому борту. Корабль сразу же получил крен в 12 градусов, многие внутренние помещения (носовое котельное отделение, погреба 3-й башни и другие) стремительно заполнялись водой и нефтью из поврежденных цистерн. Кэптен Фолкнер вынужден был приказать застопорить турбины и машинной команде подняться наверх.

К крейсеру немедленно подошли тральщики "Харриер" и "Госсамер", ошвартовались с обоих бортов, а "Хуссар" маневрировал поблизости, ставя дымовые завесы. Эсминцы "Форсайт" и "Форестер" ввязались в бой с Z-24 и Z-25, получили тяжелые повреждения, но, в конце концов, отогнали противника. Немцы отошли к агонизирующему "Герману Шеманну", сняли с него экипаж, а поврежденный эсминец подорвали глубинными бомбами. В 8 часов 30 минут флагман гитлеровской группы "Арктика" пошел ко дну. Однако ненадолго пережил свою жертву и обреченный "Эдинбург".

Из воспоминаний матроса крейсера «Эдинбург» Джона А.П. Кенеди: «Люфтваффе сгруппировала для действий против нас 108 дальних бомбардировщиков, 30 пикировщиков и нововведение для арктических конвоев – 57 торпедоносцев. Сообщение адмиралтейства указывало, что для перехвата нашего корабля к Мурманску вышли подводные лодки. Кроме того, в 01.00 1 мая три первоклассных немецких эсминца типа "Нарвик" – "Херман Шеманн", Z-24 и Z-25 – покинули Киркенес с первоочередной задачей уничтожить конвой PQ-11 до его выхода за пределы досягаемости, а затем найти и уничтожить "Эдинбург" вместе с легкими кораблями охранения. Эти большие немецкие эсминцы водоизмещение 1625 т были вооружены орудиями калибром не менее 5 дюймов. Впрочем, некоторые заслуживающие доверия источники утверждают, что их калибр был 5,5 дюймов. Вместе с другим тяжелым вооружением и высокой скоростью в 36 узлов они делали их способными – при решительном и тактически умелом руководстве – подавить легковооруженные корабли эскорта конвоя и уничтожить транспорты, а затем разделаться с "Эдинбургом" и его охранением. Помощи от русских союзников в радиусе их досягаемости не было. Два советских эсминца нарушили свои обязательства и не вернулись. Их отсутствие сыграло решающую роль в последующих трагических событиях и вызвало много критики на всех уровнях. Думали, что команды поддались искушению отпраздновать 1 мая в Мурманске. Некоторые считают, что этот инцидент способствовал ухудшению отношение между адмиралом Головко и союзниками, что отразилось в недостаточной уравновешенности в его мемуарах.

Немцы вошли в боевое соприкосновение с PQ-11 в 12.45 1 мая. Конвой держался среди тяжелых дрейфующих льдов у кромки ледяного поля для защиты одного борта. Это позволило защитникам сосредоточиться на отражении атаки. Корабли эскорта имели в лучшем случае 4 дюймовые орудия, и они были спроектированы для отражения атак подводных лодок, а не над водных кораблей. Однако четыре британских корабля проявили инициативу и дерзко атаковали превосходящего противника – "Амазон" был подбит, а "Бульдог" слегка поврежден, но ярость и смелость атаки отогнали врага. 5 или 6 раз немцы атаковали, но каждый раз были отбиты и не смогли прорваться к конвою. В 20 часов, израсходовав 2/3 боезапаса, они прекратили атаки и отступили, чтобы заняться "Эдинбургом". Конвой же подвергся первой торпедной атаке самолетов "хейнкель-111", проносившихся от горизонта как мотыльки и сбрасывавших по две; торпеды каждый. Но единственной потерей стал советский пароход "Циолковский", потопленный торпедой с эсминца Z-24 или Z-25. PQ-11 продолжил движение, и больше не подвергался нападению.

На "Эдинбурге" весть о том, что "Шеер" в гавани, подняла моральный дух. Постепенно, имея "Рубин" на буксире с правого борта, а "Госсамер" с левого, мы продвигались вперед. Я был на центральном посту связи, когда поступил сигнал о приближении немцев. Им оставалось пройти 150 миль, и мы ждали их между 5 часов и 6 часов. Все были настолько заняты приготовлениями к бою, что мне кажется, мысль об его исходе не приходила людям в голову. Это было хорошо для морального состояния команды. Не исключалась вероятность того, что крейсер, полный золота, будет захвачен и отбуксирован в Петсамо. Поэтому я провел ночь, готовя кодовые и шифровальные книги к уничтожению, складывая их в отягощенные грузами сумки и коробки. В течение ночи напряжение усиливалось, и в 6 часов орудийный выстрел с "Харриера" возвестил о приближении трех вражеских эсминцев. Буксирные концы были отданы, "Рубину" и тральщикам было приказано отойти из непосредственной зоны боя. "Эдинбург" не способный управляться, широкими кругами двигался на своей максимальной скорости 8 узлов.

Дым и порывы снежного шторма накрыли поле боя. На "Эдинбурге" пригодными к действиям были только носовые 6-дюймовки и только с местным управлением, так как сложное вспомогательное оборудование вышло из строя. Кроме того, крейсер не мог маневрировать для обеспечения огня своих оставшихся орудий. "Форесайт" и "Форестер" были очень слабо вооружены по сравнению с противником. Теоретически у нас не было никаких шансов.

Немецкий план был основан на уклонении от огня "Эдинбурга" и приближении к нему развернутым фронтом на дистанции 3 тысяч метров друг от друга. Затем предполагалось повернуть и выпустить одновременно по 4 торпеды, от которых крейсер едва ли мог уклониться. Эсминцы после торпедной атаки должны были укрыться за дымовой завесой, снегом и туманом и заняться тральщиками. В 6 часов 24 минуты немцы вышли в точку торпедного залпа, но в этот момент снежный заряд скрыл от них "Эдинбург". А на "Эдинбурге" в это утро заметили, что по какому-то капризу природы на снежном облаке появлялся призрачный силуэт за одну – две секунды до появления из него корабля, давая, таким образом, нам своевременное предупреждение. Первым появился "Шеманн", и "Эдинбург" открыл огонь. Первые три 152-мм снаряда легли в 100 метрах по корме эсминца, но два снаряда из второго залпа попали в оба турбинных отделения. Обе турбины остановились, электропитание исчезло, и корабль был парализован. Z-24 поспешил на помощь, и начал снимать команду. "Форесайт" и "Форестер" с самого начала атаковали, чтобы отвлечь огонь от крейсера. В результате нескольких стычек "Форестер" получил попадание снаряда, убившего командира и еще 10 человек, а "Форесайт" потерял 9 человек убитыми в результате 4 попаданий. В 6 часов 48 минут Z-25 выпустил в "Эдинбург" 4 торпеды. Две прошли под килем "Форестера", но дальше одна из них прошла до крейсера и попала на этот раз в левый борт. В свою очередь, Z-25 получил попадание в радиорубку. Оба тральщика потеряли ход, а "Эдинбург" был еще сильнее поврежден. Решительная атака немцев еще могла принести им победу. В этом контексте снова необходимо упомянуть об отсутствии двух русских эсминцев. Бой и спасение экипажа немецкого эсминца продолжались примерно до 8 часов 15 минут, когда 4 британских тральщика, развернувшихся строем фронта, приблизились к месту боя. Видимо, немцы приняли их за эсминцы. Подняв на борт 224 человека, немцы поспешно отступили, а море поглотило "Шеманна". Они оставили на катере и плотах еще 56 человек, потеряв 13 человек убитыми. Позже в тот же день этих 56 человек подобрала U-88.

Находясь на посту связи, я слышал взрыв торпеды, но он был слабее предыдущих, так как сливался с орудийными залпами, а корабль имел ощутимый крен. Торпеда попала в середину крейсера точно напротив первой, буквально разрезав его пополам. Теоретически корабль должен был разломиться пополам, но сила взрыва пришлась по затопленным отсекам и подняла палубу, не разрушив бортов. Снова были личные трагедии. Старшего кока, кормившего раненых и нас при ограниченных возможностях, видели последний раз выброшенным за борт. Я и еще один шифровальщик закрыли пост, закончили выбрасывать за борт секретные книги и покинули помещение. Так как на мне была только легкая одежда, я забрал с того места, где спал, одеяло и вышел на палубу. Третья торпеда оказалась роковой…»

Конец «Эдинбурга»

После атаки немцев крен на левый борт «Эдинбурга» стал быстро увеличиваться и вскоре достиг 17 градусов. Несмотря на предпринимаемые меры, он все продолжал увеличиваться. Ситуация была закритической. Контрадмирал Бонэм-Картер приказал Фолкнеру снимать с корабля экипаж. 440 человек перешли на «Госсамер», остальные 350 – на «Харриер». Последними крейсер покинули командир и контр-адмирал. 800-тонные тральщики оказались настолько перегруженными, что все личные вещи и ценное оборудование пришлось оставить на борту обреченного крейсера – с собой офицеры взяли только бинокли, вахтенный журнал и списки личного состава. Чтобы как можно скорее продолжить путь (а основания спешить были: поврежденные эсминцы и перегруженные тральщики в случае встречи с неприятелем не имели никаких шансов пастись), Бонэм-Картер приказал добить дрейфующий «Эдинбург».

Тральщик «Харриер» снимает команду с крейсера. Заметен крен «Эдинбурга» на левый борт.

«Харриер» с малой дистанции сделал 20 выстрелов в район ватерлинии, но никакого результата это не дало. Затем рядом с крейсером сбросили две серии из 24 глубинных бомб, установленных на малую глубину, – увы, опять без какого-либо эффекта. Тогда выполнить печальную миссию поручили эсминцу «Форсайт». С дистанции 1350 метров была выпущена торпеда, попавшая в левый борт в районе второй трубы. Четвертый подводный взрыв стал для крейсера смертельным: в 8 часов 52 минут он исчез под водой.

Британский эсминец «Форсайт» – «убийца поневоле». Именно его торпеда отправила на дно «Эдинбург», положение которого было сочтено безнадежным

В письме своей жене 13 мая контр-адмирал Бонэм-Картер писал: «Мне удалось снять всех офицеров, кроме двух, которые были убиты, и около 800 рядовых из 850. „Эдинбург“ тонул очень медленно, и, так как германские эсминцы находились все еще поблизости, я приказал нашему эсминцу „Форсайт“ выпустить по „Эдинбургу“ торпеду. Через две минуты он затонул».

Из воспоминаний матроса крейсера «Эдинбург» Джона А.П. Кенеди: «Крен увеличивался и к 7.49 достиг 17 градусов. Котельное отделение «А» постепенно было затоплено, и пара не хватало. Бой еще продолжался, но вода продолжала поступать, и был отдан приказ покинуть корабль. Я был еще внизу, когда это произошло. Немцы были слишком заняты спасением своих, когда "Хуссар" поставил дымовую завесу. "Госсамер" подошел к нашему правому борту, а "Харриер" – к левому.

Сейчас, чтобы оценить ситуацию, вы должны осознать, что эти тральщики были водоизмещением всего 815 тонн и очень малых размеров – 230 на 33,5 футов. Они должны были принять 45 раненых, в основном носилочных, и более 800 человек экипажа "Эдинбурга" сверх своего экипажа в 80 человек.

Когда я вышел на палубу, эвакуация уже шла полным ходом. Крейсер погрузился настолько, что его палуба находилась почти на одном уровне с палубами тральщиков. Первыми грузили раненых; и бывали драматические моменты, когда в момент передачи носилочных раненых корабли начинали расходиться. К счастью, все обошлось благополучно. Паники не было. Все организованно выстроились вдоль лееров и, как только освобождалось место, по очереди прыгали на палубу тральщика. Их команды помогали переправке. Невероятное количество – 440 человек, включая меня, перепрыгнули на "Госсамер", на котором разместилась своя доля раненых, а 350 человек плюс раненые, адмирал и командир оказались на "Харриере". Бомбовый погреб с золотом был затоплен в четверг, и я не думаю, чтобы кто-нибудь о нем вспомнил.

Большинство переправившихся на тральщики спускались вниз, где им было приказано не двигаться во избежание потери устойчивости. Я остался на палубе. Не было заметно, чтобы "Эдинбург" погружался, и возникла мысль о возвращении на него. По правде говоря, я был рад, когда было решено, что это бесполезно. Орудийный огонь и 24 глубинные бомбы, установленные для подрыва, не дали видимого эффекта, а у "Форесайта" оставалась только одна торпеда. Она была выпущена, но, к нашему ужасу, через положенный промежуток времени взрыва не последовало. Все, наконец, вздохнули с облегчением, когда он произошел (холодная вода замедлила процесс). "Эдинбург", демонстрируя чистокровную породу до конца, грациозно погрузился кормой в течение трех минут. Потом мы все спустились вниз, приняли по рюмке крепкого рома и, к счастью не атакуемые ни подводными лодками, ни самолетами, со скоростью 9 узлов направились в Кольский залив. В это время причина нашего несчастья, U-456, находился прямо под крейсером, и, когда он погружался, сильный шум от тонущего корабля дал понять экипажу, что они сами едва не были погребены в ледяной могиле. Однако лодка уцелела, и командир ее получил Железный крест, но годом позже U-456 потопили самолеты и эскортные корабли у Азорских островов. Корабли прибыли в Кольский залив после часа ночи 3 мая. Усталые, замерзшие, с начинающейся нервной реакцией, мы высадились в Полярном. Нас выстроили на длинной набережной и провели перекличку. Здесь мы впервые узнали, кто был убит или ранен. Командир поблагодарил всех за сделанное, и высказался оптимистически по поводу скорого возвращения домой. Здесь мы в последний раз были вместе. Сколько-то человек должно было разместиться в Полярном, раненые – госпитализироваться в Мурманске, а основная часть – около 500 человек отправлялась в Ваенгу».

Известный британский военно-морской историк С. Роскилл пишет относительно гибели «Эдинбурга» так: «В конце апреля в море вышли 2 встречных конвоя – PQ-15» в составе 25 судов и QP-11» в составе 13 судов. Организация проводки конвоев оставалась прежней, но в состав кораблей охранения был включен корабль ПВО. В непосредственном охранении конвоя, вышедшего из СССР, находилось 6 эсминцев, 4 эскортных корабля и траулер, а непосредственное прикрытие осуществлял крейсер «Эдинбург» (флаг контр-адмирала Бонхэм-Картера). Кроме того, на первом этапе пути конвоя его сопровождали английские тральщики и 2 советских эсминца. 29 апреля немецкая воздушная разведка и подводные лодки обнаружили конвой, а во второй половине следующего дня U-456 атаковала крейсер «Эдинбург», шедший противолодочным зигзагом впереди конвоя. Торпеда попала в корму, и крейсер малым ходом в сопровождении 2 эсминцев пошел в Мурманск. Ему надо было пройти 250 миль, а после полудня 1 мая вслед за безрезультатной атакой немецкими торпедоносцами конвоя появилось три эсминца противника. Они предприняли не менее пяти попыток прорваться к конвою, но умело и решительно действовавшее охранение (оно было значительно слабее атакующей стороны) не допустило этого. Погибло одно советское судно. Не добившись успеха, немецкие эсминцы оставили конвой QP-11. Остаток пути он прошел без инцидентов.

Тем временем «Эдинбург», управляясь машинами, медленно шел на восток; вечером 1 мая к нему присоединились 4 тральщика. А рано утром следующего дня появились немецкие эсминцы. Последовала серия схваток, в ходе которых крейсер повредил и вывел из строя эсминец противника, но сам получил торпеду в среднюю часть, которая расколола его почти пополам. Оба эсминца также были тяжело повреждены и вышли из строя. Таким образом, все 3 английских корабля остались без хода, и почти все их вооружение не действовало. 2 эсминца противника могли уничтожить английские корабли, но они, сняв команду со своего поврежденного корабля и затопив его, ушли. Английские эсминцы сумели дать малый ход. Тральщики сняли экипаж крейсера, и он был потоплен торпедой».

Кто виноват?

Гибель «Эдинбурга» вызвала у советских и английских адмиралов поток взаимных упреков. Англичане подчеркивали, что трагедия произошла в так называемой «зоне ответственности советского ВМФ» и, несмотря на это, Северный флот направил на помощь крейсеру всего лишь одну боевую единицу – сторожевик «Рубин». Особенные нарекания вызвал у британских моряков преждевременный уход «Гремящего» и «Сокрушительного» – их 130мм пушки очень пригодились бы в бою с немецкими эсминцами. Раздосадованные англичане утверждали, что наши моряки спешили домой отметить первомайский праздник. Но в действительности, как уже упоминалось, причина крылась в другом: дальность плавания советских миноносцев была вдвое меньше проектной, и покинуть «Эдинбург» их заставила нехватка топлива.

В свою очередь, и наши военачальники обвиняли союзников во всех грехах. Командующий Северным флотом адмирал А.Г. Головко писал в своих мемуарах так: "На крейсере было в исправности все, кроме руля и винтов. Имея солидное вооружение, к тому же защищенный другими кораблями, он мог постоять за себя. Тем не менее, экипаж "Эдинбурга", когда крейсер был поврежден, покинул корабль, перейдя на подошедший к борту миноносец, причем, не взяв ничего – ни личных вещей, ни ящиков с золотыми слитками…" Такая оценка тоже, мягко говоря, несправедлива. Действия экипажа английского крейсера заслуживают наивысшей оценки. Получив тяжелейшие повреждения, потеряв 57 человек убитыми и 23 ранеными, корабль до последнего третьего торпедного попадания сохранял боеспособность и даже уничтожил вражеский эсминец. Что же касается перегрузки золота на подошедшие корабли, то это было невозможно: бомбовый отсек, где оно хранилось, оказался мгновенно затопленным после взрыва самой первой торпеды.

Командующий Северным флотом вице-адмирал Арсений Головко и контр-адмирал Николай Виноградов

Обстоятельствам гибели «Эдинбурга в разное время давались различные оценки. Одни считали сражение за 71-й параллелью славной страницей в истории британского флота. Другие утверждали: потопление немцами «Эдинбурга» явилось следствием грубейших ошибок командования конвоя, а по версии третьих, Бонхэм-Картер умышленно «подставил» флагманский корабль под удар немцев, чтобы столь значительной потерей дискредитировать саму идею союзных конвоев. У нас эта версия впервые прозвучала из уст А.А.Чернова в ежегоднике «Полярный круг» за 1982 год. Вкратце ее суть: контр-адмирал ненавидел Советскую власть… Он отдал «непостижимый для здравого ума» приказ командиру «Эдинбурга» – оставить QP-11 далеко за кормой, этим ослабил конвой, и лишил крейсер прикрытия… После торпедирования «Эдинбурга» подлодкой адмирал ничего не предпринял, чтобы перегрузить золото с крейсера на подошедшие корабли… Упоминаемая версия возникла в разгар идеологического противостояния Запада и Советского Союза. Но, как мне кажется, даже тогда ее невозможно было принять всерьез. Загубить свои корабли назло большевикам? Это что-то из области политического бреда. Так ли уж «непостижим для здравого ума» маневр крейсера, покинувшего строй конвоя? Тому имеется объяснение – при движении крейсера со скоростью конвоя, а это всего 8–9 узлов, он представлял собой уязвимую цель. В подтверждение этих слов: 30 апреля крейсер был дважды атакован подлодками, когда следовал в конвое. К слову, такой же маневр крейсер выполнял еще в составе конвоя PQ-14, и тоже из-за риска оказаться добычей подлодок. Еще можно предположить – поскольку крейсер обладал высокой скоростью, достаточным вооружением, не исключено, что Бонхэм-Картер решил разведать обстановку по курсу конвоя. Ослабил ли адмирал боевое охранение? Не настолько, чтобы в отсутствие крейсера конвой подвергся разгрому. В составе его оставались эсминцы, корветы, корабль противолодочной обороны, минные тральщики. К тому же, в случае нападения на конвой быстроходный «Эдинбург» успевал вернуться. Кстати, в ходе сопровождения транспортов в Арктике военные корабли, случалось, «отрывались» от них и на более значительные расстояния, чем 20–30 миль.

Начнем с того, почему он после торпедирования «Эдинбурга» командир конвоя не распорядился перегрузить золото на подошедшие советские и английские корабли? Была ли вообще возможность на океанской зыби, с борта на борт, из рук в руки передать пять с половиной тонн золотых слитков? Еще в Мурманске, когда крейсер принимал груз, по кораблю объявили аврал, привлекли всех свободных от вахты моряков. Тут же предстояло бы извлечь пять с половиной тонн груза из затопленных, разрушенных нижних помещений аварийного корабля. Сколько сил, времени, людей на это потребовалось бы из команды, полностью занятой борьбой за живучесть, да еще и постоянно ожидающей повторного нападения?!

В оправдание решений контр-адмирала Бонхэма-Картера можно сказать, что положение крейсера было на самом деле критическим, крайне сложной была и оперативно-тактическая обстановка в районе боя. Действия командира Бонхэма-Картера были по возвращении в Англию изучены с членами специальной комиссией и признаны вполне разумными. Крейсер пытались спасти и буксировали, столько, сколько было возможным, а затопили только тогда, когда он был в очередной раз торпедирован и стал тонуть.

Неоднозначным можно оценить изначальное решение Бонхэма-Картера, оставив основной конвой позади, прорываться в Англию на «Эдинбурге». Но и в этом решении, как мы уже говорили выше, был определенный резон. Не стесненный тихоходными транспортами, крейсер имел больше шансов проскочить наиболее опасный район нахождения немецких подводных лодок. Кроме этого одиночный скоростной корабль представлял для немецких самолетов и кораблей гораздо менее значимую цель, чем несколько десятков тихоходных транспортов. То, что «Эдинбург» был все же торпедирован – возможно, дело его величества случая, который на войне часто перечеркивает все логические схемы. Кроме этого можно предположить, что вследствие утечки информации (в Мурманске, в Москве или в Лондоне) немцы точно знали о том, что на «Эдинбурге» будет переправляться золото, и потому целенаправленно охотились именно за ним.

Отметим, что англичане полагали, что исход боя мог быть не столь трагичным для «Эдинбурга», если бы охранение «Эдинбурга» не покинули советские эсминцы. По мнению наших союзников, немцы просто не решились бы атаковать, имея три эсминца против четырех английских и двух русских. Отход «Гремящего» и «Сокрушительного» в Мурманск для англичан явился полной неожиданностью.

Эскадренный миноносец «Гремящий»

К тому же они были уверены, что советские корабли вскоре вернутся, ведь события разворачивались в зоне оперативной ответственности советского флота. Но этого не произошло. Относительно того, почему наши эсминцы, заправившись топливом, сразу же не вернулись к оставленному ими «Эдинбургу» ответа нет. Все наши источники на этот счет упорно молчат. По времени и скорости наши эсминцы вполне успевали. Но даже если бы и не успевали, а дали радио через сторожевик «Рубин», что вот-вот подойдут и окажут помощь, англичане вполне могли бы еще продержаться несколько часов в ожидании помощи, а потом общими силами предпринять еще одну попытку прорыва в Мурманск.

Крайне сложно оценивать ситуацию задним числом. Можно осторожно предположить, что Головко просто не решился рисковать двумя, самыми мощными на тот момент, кораблями своего флота, бросая их в такую свалку, исход которой было просто невозможно предугадать. Достоин ли он за это порицания? Разумеется, что картина не слишком то красивая: пообещать союзнику вернуться, чтобы помочь, и ничего после этого не сделать – это не самый лучший поступок и для адмирала, и для моряка. Однако Головко прекрасно понимал, что для англичан потеря крейсера не слишком значимая, а он, лишившись двух лучших эсминцев, останется совершенно безоружным. И это притом, что переход «Эдинбурга» был всего-навсего эпизодом битвы за Север, и впереди у Головко было еще три года войны! Что же касается золота, то, как мы знаем, Головко лично за него не отвечал, а потому в тот момент его волновали куда более близкие ему дела.

Англичане не скрывали досады и произошедшую трагедию с «Эдинбургом» трактовали однозначно – русские бросили их для того, чтобы отпраздновать свой пролетарский праздник 1 мая в базе. В одной из современных версий тех событий высказывается мысль о том, что наше командование просто смалодушничало по причине серьезных неудач, имевших место как раз в те же дни на Северном флоте. Рисковать еще и эсминцами наши не стали. В целом, этот инцидент, по некоторым свидетельствам, на определенное время серьезно обострил взаимоотношения между союзниками, что прослеживается и в мемуарах командующего Северным флотом А.Г. Головко.

По ориентировочным данным советских моряков, место гибели «Эдинбурга» находилось в пределах 72°06′ северной широты и 37°3′ восточной долготы и 72°3′ северной широты и 34°3′ восточной долготы. Приведенные в отечественных документах координаты места гибели крейсера, определенные в условиях боя, плохой видимости, длительного отрыва от береговых ориентиров, усталости личного состава и невысокого уровня штурманского вооружения кораблей охраны, переоборудованных из гражданских судов, вызывали законные сомнения. Район предполагаемого затопления крейсера составлял примерно прямоугольник со сторонами 110 x 165 км, то есть около 18 тысяч квадратных километров, если бы его пришлось отыскивать с надежным перекрытием ошибок в определении точного места затопления. Действительное же место гибели корабля оказалось в точке с координатами 72°06′ северной широты и 35°09′ восточной долготы. В Лондоне Военное министерство обозначило место гибели «Эдинбурга» как «военную могилу». США получили свою оплату от Госбанка СССР, который, в свою очередь, 12 сентября 1944 года получил страховую сумму от Госстраха СССР (ныне Ингосстрах) в размере 6.227.000 долларов. Бюро страхования военных рисков английского правительства выплатило Госстраху СССР свою долю страховки в размере 2.000.000 долларов (500.000 английских фунтов стерлингов). С момента этих оплат все права на груз золота, оставшийся на крейсере, перешли к Госстраху СССР и Английскому правительственному бюро. После этого о погибшем золоте все как будто забыли, но как оказалось не навсегда.