Текст книги "Анархия – мать порядка! 1918-1919 годы"

Ситуация накалилась еще больше, когда на фронте погиб матрос Якшин и «братва» организовали ему пышные похороны, принудительно заставив идти за гробом представителей различных учреждений и ведомств Ставрополя.

Торжественных похорон жертв восстания Румчерода

Это глумление переполнило чашу терпения и находившитеся в городе офицеры, не дожидаясь развязки и в преддверии приближающегося фронта белых, восстали. Увы, неподготовленное восстание потерпело поражение, вследствие чего произошла новая вспышка террора. Первым делом матросы перебили около сотни заложников из числа «буржуазии», находившихся в Ставропольской тюрьме. Затем матросский террор перекинулся в уезды, где началось «революционное насилие» над калмыцким, буддистским и мусульманским населением. Ответная реакция также себя ждать не заставила, и значительно облегчило взятие белыми того же Ставрополья.

Что касается белогвардейцев, то они столкнулись с матросами уже в самом начале своего боевого пути. Так во время первого похода Добровольческой армии на Кубань в феврале-апреле 1918 года им упорней всех других противостояли именно матросы. Из воспоминаний генерала А.П. Богаевского о 1-м Кубанском (Ледяном) походе: «Мои передовые части в отдельной усадьбе захватили десяток матросов, по-видимому, сторожевую заставу, и немедленно их расстреляли. Из большевиков, кажется, никто не возбуждал такой ненависти в наших войсках, как матросы – «краса и гордость русской революции». Их зверские подвиги слишком хорошо были известны всем, и потому этим негодяям пощады не было. Матросы хорошо знали, что их ждет, если они попадут в плен, и поэтому всегда дрались с необыкновенным упорством, и – нужно отдать им справедливость – умирали мужественно, редко прося пощады. По большей части это были здоровые, сильные молодцы, наиболее тронутые революцией». В тех боях погибли многие революционные матросы. Среди прочих был убит казаками в марте 1918 года в бою в приманычской степи близ хутора Казачий Хомутец и знаменитый комендор крейсера «Аврора» Е.П. Огнев, который 25 октября (7 ноября) 1917 года произвел из бакового орудия крейсера исторический выстрел по Зимнему дворцу.

Скорее всего, это были матросы из отрядов Ф.И. Рогачева или И.И. Матвеева. Матрос Ф.И. Рогачев сформировал крупный отряд из матросов и красногвардейцев в самом начале 1918 года в станицах северной части таманского отдела. Этот отряд сыграл главную роль во взятии 13 марта 1918 года Екатеринодара. Рогачевцы учреждали Советской власти на Кубани в типично матросском духе того времени: с контрибуциями у «буржуев» и крестьян имущества для себя, расстрелами «контры» и прочими бесчинствами. 21–22 марта отряд Ф.И. Рогачева отличился при разгроме войск Кубанской рады генерала В.Л. Покровским под аулом Тохтамукай. Таманцы Рогачева сыграли крупную роль в разгроме корниловцев во время штурма Екатеринодара 9-13 апреля, успев на выручку защитникам города. Они нанесли удар с севера в тыл белым, разгромив их заслоны под станицей Новомышастовской и заняв станицу Марьинская. Это заставило генерала Л.Г. Корнилова ослабить ударную группу и отправить часть своих войск для прикрытия тыла. После подавления мятежа казаков ряда станиц Ейского и Таманского отделов, в последних числах апреля отряд матроса Ф.И. Рогачева был переименован в 1-й Северо-Кубанский полк. 15 мая 1918 года полк Рогачева пришел на помощь защитникам Темрюка, отразив штурм немцев и белоказаков и стабилизировав Таманский фронт красных до конца мая. После возобновления наступления белых, стремившихся отрезать таманские части красных, полк матроса Ф.И. Рогачева начал отход через Тимашевскую-Нововеличковскую-Марьинскую-Елизаветинскую. Переправившись через Кубань на левый берег, рогачевцы с боями отходили через станицы Саратовскую и Пшехскую в район Белореченской. В конце августа в станице Северской Ф.И. Рогачев был отравлен и похоронен в станице Белореченской. Примерно так же начал свой путь в Гражданской войне и черноморский матрос И.И. Матвеев.

Командующей Красной Таманской армией матрос И.И. Матвеев

В январе 1918 года он возглавил матросский отряд, во время боев с гайдамаками в Одессе. Затем он сражался во главе Днепровского отряда против австро-германских войск под Николаевом и Херсоном, а в апреле 1918 года с немцами и белоказаками на Перекопском перешейке и Таманском полуострове. В мае 1918 года в Екатеринодаре из Днепровского и других матросских отрядов И.И. Матвеев сформировал 4-й Днепровский пехотный полк, который вскоре был переброшен в район Анапы и Джигинки для обороны Черноморского побережья от Тамани до Новороссийска. В июне– августе полк И.И. Матвеева участвовал в подавлении антисоветского Таманского восстания.

* * *

К этому времени в Кубано-Черноморской советской республике, где скопилось особо много матросов, которые достаточно мирно уживались с большевиками без каких бы то, ни было серьезных столкновений. Однако присутствие матросов не могло не сказаться на политической линии руководства республики. Именно матросское влияние оставило особо серьезный след в общей «левой» позиции вождей Кубано-Черноморского советского анклава. Особенно ярко это выражалось в отношении провоцирования продолжения войны с немцами. Матросы желали драться с немцами и дальше, а поэтому никто не смел им в этом перечить, не рискуя быть обвиненным в предательстве революции. Особенно обострился германский вопрос после того, как немцы, заняв Крым, подошли к Дону, а корабли Черноморского флота в начале мая 1918 года перебазировались из Севастополя в Новороссийск. Вместе с матросами на кораблях и транспортах туда прибыло и эвакуировавшееся через Севастополь население, по численности значительно превышающее команды кораблей. Одновременно на пароходах в Ейск эвакуировался 1-й Черноморский полк, сформированный в Феодосии из матросов, а так же примкнувшие к нему разрозненные партизанские отряды и местное население.

Следует обратить внимание, что матросский фактор в 1918 году дважды едва не спровоцировал Германию и Россию к возобновлению масштабных боевых действий на юге. Во-первых, из-за трагических коллизий Новороссийске, где была затоплена часть Черноморского флота. А, во-вторых, из-за событий в занятом немцами Таганроге, куда неожиданно для всех был высажен матросский анархистский десант из Ейска. Историей уничтоженного немцами таганрогского десанта, по существу, еще никто из историков серьезно не занимался, а ведь это была одна из самых трагических страниц Гражданской войны, когда одномоментно на берегу Азовского моря было истреблено свыше 6 тысяч матросов!

Следует отметить и то, что команды прибывших в Новороссийск кораблей сильно переменились по сравнению с севастопольским периодом. Перед лицом гибели флота у матросов разом исчезла тяга к анархизму, они безоговорочно признали своих офицеров, начали проявлять организованность и дисциплинированность. К сожалению, всего этого уже было недостаточно, чтобы спасти флот. Но последствия новороссийской самоорганизации черноморских матросов вскоре ощутила вся Россия.

Именно трагедия с Черноморским флотом дала новый мощный толчок массовому недовольству матросами большевистской властью. В первую очередь это относилось, кончено к черноморцам, как наиболее пострадавшей от большевистской политики стороне. Но и балтийцам, пережившим Ледовый поход, арест и казнь своего командующего А.М. Щастного, отчаянный мятеж Минной дивизии, рассказы черноморской «братвы» о последних днях их флота так же не прибавили симпатий к большевикам.

В общероссийском масштабе недовольство матросов уничтожением Черноморского флота выразилось, прежде всего, в «левоэсеровском мятеже» 6–7 июля 1918 года в Москве, где главной антибольшевицкой вооруженной силой выступил именно матросский чекистский отряд матроса Д.И. Попова, по большей части укомплектованный именно прибывшими в Москву после затопления своих кораблей в Новороссийске черноморцами.

На Северном Кавказе последствия трагедии в Новороссийске особенно проявились в связи со знаменитым «Железным потоком» Таманской армии, отступавшей летом-осенью 1918 года из Тамани под ударами белых в район Армавира на соединение с основной частью красных войск Кавказского фронта. «Железный поток» в определенной степени носил морскую окраску.

Путь таманцев в основном пролегал вдоль побережья и сопровождался морскими десантами.

Матросы из отряда ВЧК Д.И. Попова во время левоэсеровского мятежа в Москве. Июль 1918 г.

Командующим Таманской армией на Военном Совете 27 августа 1918 в Геленджике был избран матрос И.И. Матвеев (по другим данным он был прапорщиком по адмиралтейству), до этого командовавший 4-м Заднепровским полком численностью в 600–700 матросов и имевший в своем подчинении даже небольшую флотилию вооруженных пулеметами баркасов. В состав армии вошли различные разрозненные до этого отряды, сражавшихся ранее на Таманском полуострове против белогвардейцев и немцев, оказавшиеся отрезанными после оставления советскими войсками 16 августа Екатеринодара. При этом основой для формирования армии стал отряд матроса-черноморца Ф.И. Рогачева. При этом с Таманской армией ушли далеко не все матросы, скопившиеся на Кубани. Значительная их часть осталась на месте. После прихода немцев, а затем белых, развернувших против них массовые репрессии, они растворялись среди местного населения, или всеми способами на плавсредствах стремились вернуться в Крым и Северную Таврию.

Общая численность Таманской армии составляла до 30 тысяч штыков и около 3,5 тысяч сабель. Практически после сразу армия начал свой знаменитый поход на север, на соединение с частями Красной армии. Поход проходил в исключительно трудных условиях. За армией двинулась 25-тысячная масса беженцев, что крайне затруднило ведение действий. При этом И.И. Матвеев проявил высокие организаторские способности, сумев из разрозненных партизанских отрядов создать вполне боеспособное объединение Красной армии. Поход осуществлялся тремя колонами, которые пробивались вдоль Черноморского побережья через Туапсе.

Считается, что матросов в «Железном потоке» насчитывалось около 5 тысяч. При этом они всегда держались отдельно от остальной воинской массы, хотя и входили и в состав пехотных полков. Так во 2-м Павлоградском полку матросы составляли подавляющее большинство. Один из матросских отрядов Таманской армии возглавил авторитетный матрос-анархист В.Е. Драчук бывший член Севастопольского военно-революционного комитета, участник в затоплении кораблей в Новороссийске.

Столь большая численность «братвы» была более чем достаточной для их авангардной роли в «потоке». В армии было немало и рабочих Новороссийска, которые тяготели к матросам и старались быть рядом с ними. Поэтому факт избрания командующим Таманской армией матрос И.И. Матвеев.

Подтверждали роль матросов в «Железном потоке» и действовавшие против Таманской армии белые. Которые вообще считали, что «поток» состоит из матросов, пленных немцев и бывших русских пленных из Германии. В данном случае следует иметь в виду то, что белые имели дело чаще со второй и третьей колоннами таманцев, в состав которых входили именно матросы и обоз. Эти две колонны возглавлял лично И.И.Матвеев. Его помощник Е.И. Ковтюх командовал первой колонной, где матросов было намного меньше. При этом колонна Ковтюха была менее подверженную «украинскому» влиянию, чем две других и поэтому более них стремилась на соединение с советскими войсками. При этом Е.И. Ковтюх находился в откровенной оппозиции к Матвееву и его матросам, полагая, что И. Матвеев должен командовать только своими колоннами, но не его. На этой почве И.И. Матвеев и Е.И. Ковтюх постоянно конфликтовали, что далеко не лучшим образом сказывалось на общем положении дел.

Весь поход проходил в сложной боевой обстановке. Авангард расчищал для остальных дорогу от войск меньшевистской Грузии, фланговые полки отбивали атаки белоказаков из горных ущелий, арьергард вел непрерывные бои с наседавшими сзади деникинцами. Фактически Таманская армия не имела тыла, а потому испытывала острую нужду в боеприпасах, продовольствии и медикаментах. 28 августа 1-я колонна заняла Архипо– Осиповку, а 1 сентября – Туапсе, разгромив при этом полнокровную грузинскую пехотную дивизию и захватив 16 орудий, 10 пулеметов и значительное количество боеприпасов. 2 сентября 1-я колонна выступила из Туапсе через отроги Главного Кавказского хребта на станицу Хадыженскую. Отразив атаки белых частей генерала В.Л. Покровского, части 1-й колонны 12 сентября освободили станицу Белореченскую. 14 сентября, после подхода 2-й и 3-й колонн, таманцы прорвали оборону белых севернее Белореченской и 18 сентября в станице Дондуковской соединились с главными силами Красной армии Северного Кавказа. Практически сразу же Таманская армия включившись в общую борьбу с деникинцами. Так уже 26 сентября 1-я колонна таманцев захватила Армавир.

Уже в 30-х годах Е.И. Ковтюх вспоминал в своих мемуарах, что постоянное отставание двух матвеевских колонн объяснял упрямством И.И. Матвеева вступать в ненужные бои с наступавшими белыми, его желанием прорваться назад в Крым, а, кроме этого, царящей в подчиненных И.И. Матвееву колоннах анархии и недисциплинированности. Впрочем, что еще мог написать Е.И. Ковтюх в адрес своего давно погибшего недруга. Благодаря роману А.Серафимовича он стал после Гражданской войны знаменитым, а потому и мемуары его писались с целью описания исключительно личных подвигов.

Военно-морской историк М.А. Елизаров отмечает: «История «Железного потока» (написанного в 1924 г., т. е. еще в период свежести впечатлений от Кронштадтского восстания 1921 года) так, как она изображена А.С. Серафимовичем – это, по сути, история преодоления анархии «потока», левизны матросов и становления их на большевистские позиции. Олицетворением большевистской линии был Ковтюх-Кожух, который постепенно оттеснял Матвеева – Смолокурова с матросами от руководства «Железным потоком». Советскими критиками революционные моряки, как персонажи романа, почти не выделялись. Однако из числа признавшихся немногочисленных недостатков романа едва ли не главным считался (в основном с 30-х годов) показ автором матросов как контрреволюционеров и бандитов. В связи с данной критикой А.С. Серафимович дал развернутую оценку матросов в то время: «Из песни слова не выкинешь, а я, работая над «Железным потоком», больше всего боялся неправды, лакировки… Революция не идет по ровной дорожке, в революции масса всяких отклонений, внутренних противоречий. Это сказалось, в частности, и на матросах. Они отдались революции и клали головы без колебаний. Но вот когда матросы в Новороссийске топили флот, который по Брестскому миру надо было передать немцам, они, по общему согласию, вынули из корабельных касс деньги, которых много было на каждом корабле, и поделили поровну между собою. Потом они закрутились, стали пить, гулять с девчатами… Это даром не прошло: матросы стали разлагаться… Часть матросов влилась в таманскую колонну и стала разлагать ее, и это разложение, как смерть, всё время ослабляло таманцев». Данную оценку можно считать во многом верной. Однако следует обратить внимание на то, что поведение матросов в «Железном потоке» было закономерным, а не – «отклонением» от революции, и причины «отклонений», конечно, не сводились к дележу денег после затопления кораблей, хотя бы уже потому, что в Новороссийске матросов с этих кораблей осталось несколько сот (близких по взглядам к местному населению, особенно радикально настроенных, особенно склонных винить в трагедии Москву). Основная часть моряков, около двух тысяч, испытывая двойное психологическое давление: как внутренние переживания, так и внешние обвинения в «предательстве» – уже с вечера дня затопления кораблей начала выезжать из города в Царицын. Основную погоду в «Железном потоке» делали т. н. «таврические матросы» – эвакуировавшиеся на Тамань демобилизованные и дезертировавшие с Черноморского флота матросы, осевшие на Таврическом побережье (И.И. Матвеев был из их числа). Близкой к истине выглядит в романе оценка позиции матросов в митинговой борьбе за таманские массы: «Бараны вы, ай кто? За кем идете? За золотопогонником царской службы? (Е.И. Ковтюх в старой армии был штабс-капитаном из крестьян – М.Е.) Царю служил? Служил, а теперь в большевики переделался. А вы знаете, кто такие большевики? …У них тайное соглашение с Вильгельмом? А-а, то-то, бараны стоеросовые! Россию губите, народ губите. Нет, мы социалисты-революционеры, ни на что не посмотрели: нам большевистское правительство из Москвы распоряжение – выдать немцам флот. А мы его потопили, накось, выкуси! Ишь чего захотели…». Когда «бараны» в ответ на такие оскорбления логично указывали матросам, что у них самих на уме вино, деньги и «шкур» «цилый бардак везетэ!», матросы сводили концы с концами следующим образом: «А вам чево?! Завидно? Не суй носа в чужую дверь: оттяпают. Мы свою жизнь заслужили Кто пыдымал революцию? Матросы. Кого царь расстреливал, топил, привязывал к канатам? Матросов. Кто с заграницы привозил литературу? Матросы. Кто бил буржуев и попов? Матросы. Вы глаза только продираете, а матросы кровь свою лили в борьбе. А как мы свою революционную кровь лили, вы же нас пороли царскими штыками. Сволочи! Куды вы годитесь, туды вас растуды». А.С. Серафимович признает, что подобные речи находили отклик у таманцев, вынужденных бросить свои хозяйства и понестись неведомо куда. Например, в начале романа описан эпизод покушения матроса на Кожуха, но убившего по ошибке стоявшего рядом батальонного, а вопрос о привлечении матроса к ответственности даже не встал. Проявления анархизма таманцев (и, соответственно, матросов, отражавших настроения толпы), их стремление найти предателей среди командиров и властей, как виновников своего положения, А.С. Серафимович объясняет в русле советской историографии в основном мелкобуржуазностью, частнособственническими инстинктами крестьянской массы и т. п. Но дело, конечно, не в «мелкобуржуазности». Крестьяне, оказавшиеся в тяжелейшем положении, поверившие в необратимость революционных преобразований на Тамани, действительно оказались обманутыми как утопической революционной пропагандой, так и тяжелейшими последствиями Брестского мира и полным равнодушием большевистских властей к их судьбе. И хотя матросы сами приложили немало усилий, чтобы ускоренно продвигать революцию на Тамани, именно за их непримиримость к белым (в наступлении которых крестьяне видели все-таки главную причину своего тяжелого положения), искреннее выражение матросами настроений массы (в том числе веры в «предательство революции», особенно продемонстрированное затоплением кораблей в Новороссийске и др.), а не следование ими каким-либо партийным пристрастиям, масса прощала им многое и подчинялась матросским командирам. Масса (а вместе с нею и матросы) как видно и по роману А.С. Серафимовича не расправляется с Кожухом и другими лидерами, проводящими линию, ориентированную на большевистский Центр, скорее не потому, что не верила в их предательство, а вынужденно, не видя другого выхода. Она все больше понимала, что Кожух сам находится в жестких объективных обстоятельствах и в случае устранения Кожуха, замедления продвижения колонн, белые могли бы настигнуть таманцев и осуществить их резню (в первую очередь, матросов), подобную той, которую белые устроили в занятом ими после таманцев Новороссийске, а ранее – в Темрюке. В целом успех соединения таманцев с советскими войсками (17 сентября), безусловно, не следует приписывать только Е.И. Ковтюху и другим большевистским командирам, как следует из романа. Их вклад вместе с командармом И.И. Матвеевым и другими матросскими командирами, близкими к массам, был общим».

* * *

После успешного завершения прорыва «Железного потока» обнаружилось, что настроения таманцев совершенно не вписывались в принятую с осени 1918 года большевиками политику «красного террора» и их стремление самыми жесткими мерами установить в Красной Армии самую строгую дисциплину. Военно-политическую ситуацию на Северном Кавказе осложняло еще и то, что главкомом войск Северного Кавказа (с октября – командующим 11-й армией) являлся один известный левый авантюрист всей Гражданской войны И.Л. Сорокин. Главком-авантюрист в условиях сложной ситуации на фронте был весьма склонен как к митинговщине, так и к диктаторским методам руководства. На этой почве он очень серьезно конфликтовал с РВС (ЦИК) Северного Кавказа.

Соединение таманцев с частями Красной Кавказской армии шло «со скрипом», разногласия доходили до взаимных перестрелок в нескольких километрах от противника. В дальнейшем разного рода подобные проблемы, с одной стороны, нарастали, но с другой стороны, авторитет таманцев, по мере того как становились известными героические подробности их похода на фоне отступления основной части советских войск, стал быстро расти. Причем, момент пополнения советских войск целой армией был исключительно важен еще и потому, что она с лихвой восполнила брешь на фронте, образовавшуюся из-за неожиданного ухода дивизии Д.П. Жлобы на Царицынский фронт. Вместе с ростом авторитета таманцев рос и личный авторитет их командарма. Привыкший к самостоятельности и автономным действиям «украинец» И.И. Матвеев, по сути, не мог не войти в конфликт с «кубанцем» И.Л. Сорокиным и ЦИК. Тем более, что И.Л. Сорокин нес немалую ответственность за причины изоляции Таманской армии от главных сил в июле, за массовую гибель матросов в боях под Белой Глиной, за ряд других неудач. Этого ему не могли простить ни И.И. Матвев, ни таманцы, ни матросы. Сорокин, в свою очередь, ненависть ветеранов «Железного потока» чувствовал и не ждал от них для себя ничего хорошего.

Поэтому вскоре последовала чреда трагических событий. 10 октября прибывший в Пятигорск в РВС командарм Таманской армии И.И. Матвеев был сразу же арестован и расстрелян в Пятигорске по инициативе И.Л. Сорокина и с одобрения ЦИК. Официальная формулировка ареста и последующего расстрела была следующей: «За отказ выполнить его приказ об отходе Таманской армии от Армавира в район станицы Невинномысская». В реальности И.И. Матвеев чересчур упорно отстаивал перед И.Л.Сорокиным свой, наступательный, план дальнейших действий фронта (кстати, по мнению позднейших советских военных специалистов, намного более грамотный, чем оборонительный план самого И.Л. Сорокина).

Отметим, что И.Л. Сорокин и ЦИК до этого осознанно или неосознанно провоцировали недовольство таманцев и их командарма И.И. Матвеева, который стремительно набирал авторитет и поэтому становился смертельно опасным для главкома И.Л. Сорокина. Поэтому расстрел И.И. Матвеева со стороны Сорокина являлся не только реакцией на не выполнение его приказа, а вполне продуманной акцией по устранению опасного конкурента. В данном случае невыполнение приказа было лишь удобным поводом.

Историк М.А. Елизаров считает, что «И.И. Матвеев, имея свой план наступления в северном направлении, наверное, действительно вел себя по форме вызывающе и отказался выполнять приказ И.Л.Сорокина, одобренный ЦИК как не противоречащий приказам фронта, но предусматривающий сложную передислокацию Таманской армии в противоположном, южном направлении. Представляется, что здесь, прежде всего надо иметь ввиду противоречивые отношения командования Южного фронта и 11-й армии. В приказах фронта наряду с требованиями к армии разбить добровольцев просматривается стремление в случае ее поражения отступать в сторону Царицына по кратчайшему направлению с целью усиления его обороны, Армию же, особенно «кубанцев», тянуло отступать в противоположном направлении, на юг, не отрываясь от Кубани и Кавказа. Причем в РВС фронта, как известно, единства не было. Командующий фронтом П.П.Сытин иногда опротестовывал в РВСР «местнические» приказы И.В. Сталина и К.Е. Ворошилова. «Момент истины» видимо наступил в связи с уходом дивизии «украинца» Д.П. Жлобы из-под Ставрополя на Царицынский фронт, который, как считается, спас Царицын, хотя И.Л. Сорокин и назвал Д.П. Жлобу «предателем». Не говоря уже о примере Д.П. Жлобы, И.И. Матвеев имел серьезные основания считать свой план более соответствующим воле фронта (по крайней мере, понимающего Кавказ грузина И.В. Сталина и «украинца» К.Е. Ворошилова). Остается также открытым вопрос насколько уставшие таманцы были способны выполнить передислокацию».

Как бы то ни было, но гибель матроса И.И. Матвеева явилась прологом последовавшей вскоре трагедии всей 11-й (Кавказской) армии… После расстрела И.И. Матвеева И.Л. Сорокин назначил командующим Таманской армией И.Е. Ковтюха, причем сделал это явно не без учета его конфронтации с Матвеевым во время «Железного потока». Вместе с И.И. Матвеевым был расстрелян его ординарец и верный друг матрос-пулеметчик А. Литаренко. Кстати матросы не простили И.Е. Ковтюху предательства И.И. Матвеева и впоследствии несколько раз покушались на его жизнь.

Уничтожив Матвеева, Сорокин не учел его реального авторитета среди таманцев и, в первую очередь, среди матросов. А с матросами в 1918 году шутки были плохи.

Вспомним, как расправились практически в это же время с неугодными им большевиками в Баку матросы-каспийцы. Они вначале свергли большевицких комиссаров, провозгласив собственную власть – Диктатуру Центрокаспия, затем не дали им бежать, арестовали, и, наконец, во время второго побега, просто передали комиссаров в руки врагов, обрекая тем самым на заведомую гибель. В середине августа 1918 года не без влияния Центрокаспия и матросов произошел мятеж и в Астрахани. Все это сильно накаляло обстановку, исключало возможность эвакуации армии Каспийским морем, ставило под угрозу пути возможного отступления Кавказской красной армии через Кизляр по железной дороге на Астрахань. В таких условиях неуправляемый И.И. Матвеев со своими таманцами и матросами представлялся очень опасным.

Устранив Матвеева, Сорокин уже не мог остановиться на этой полумере. Сделав первый шаг к собственной диктатуре, он должен был сделать и следующий. При этом если в случае с убийством Матвеева, союзником Сорокина выступили все члены ЦИК, которые так же видели в авторитетном и своевольном Матвееве опасного конкурента, то сразу же после его устранения, члены ЦИК уже сам начал схватку за единоличную власть с главкомом.

В этой схватке Сорокин нуждался если не в лояльности таманцев, то хотя бы в их нейтральности. И он попытался этого добиться, попытавшись свалить всю вину за убийство Матвеева на ЦИК.

Получив подброшенные, видимо, деникинской контрразведкой документы компрометирующие ЦИК, Сорокин немедленно арестовывает большинство большинства ЦИКа во главе с главным конкурентом – секретарем крайкома РКП(б) одесским большевиком М.И.Крайним (Шнейдерманом), который, кстати, больше всех иных членов ЦИК выступал за расстрел И.И. Матвеева.

Помимо М.И. Крайнего арестованы, якобы, для проверки компрометирующей информации, были: председатель республиканского ЦК А.И. Рубин, председателя фронтовой ЧК Б.Г. Рожанский, уполномоченного ЦИК по продовольствию С.А. Дунаевский. В тот же день арестованные члены ЦИК были убиты конвоем по дороге в тюрьму, опять же, якобы, по личному решению адъютанта Сорокина.

Однако «перевести стрелки» ответственности за расстрел И.И. Матвеева на ЦИК И.Л. Сорокину не удалось. Слишком хорошо были известны всем его прежние противоречия и с И.И. Матвеевым, и с таманцами. Последней возможностью оправдаться перед таманцами и, в первую очередь, перед преданными Матвееву матросами, был Чрезвычайный фронтовой съезд. Сам Сорокин появиться там не решился, а послал своего ближайшего помощника, члена ЦИК И.И. Гайченеца. С посланцем Сорокина матросы даже не стали разговаривать, а сразу подняв его на штыки. Публичный самосуд над ближайшим помощником главкома еще больше усилил общую сумятицу.

В этой обстановке произошла еще одна страшная трагедия национального масштаба – казнь 21 октября 1918 года в Пятигорске около сотни заложников, взятых в сентябре-октябре во исполнение приказа наркома Петровского о красном терроре, – представителей высшей элиты России. Среди них были представители высшей элиты России, такие исторические фигуры, как генералы Н.В. Рузский и Р.Д. Радко-Дмитриев. Оба они в свое время отказали генералу М.В. Алексееву участвовать в белой борьбе, как отказали И.Л. Сорокину и его предшественнику В.И. Автономову участвовать в борьбе красных против наступавших немцев. Помимо известных военноначальников среди заложников были бывшие министры С.В. Рухлов и Н.А. Добровольский, князья Л.А. и В.А. Шаховские, контр-адмирал Капнист и многие другие. Решение о расстреле заложников приняла северокавказская ЧК «в ответ на дьявольское убийство лучших товарищей, членов ЦИК» на основании резолюции Чрезвычайного фронтового съезда об ответе на белый террор массовым красным террором. Какое отношение имели к убийству членов ЦИК престарелые царские генералы и министры, никто даже не пытался объяснить. Заложники – они и есть заложники, чтобы их казнить по первому представившемуся поводу. Главную роль в организации выполнения приказа ЧК играл матросский карательный конный отряд, называвшийся «батальоном смерти». Именно матросы окончательно корректировали и список приговоренных. Некоторые из матросов лично участвовали в приведении приговора ЧК в исполнение. При этом приговоренных не расстреливали, а зверски рубили шашками и резали кинжалами.

Следует отметить, что когда жертвы еще находились в качестве заложников в превращенной в тюрьму Новоевропейской гостинице, матросы всячески издевались над ними, а один из матросов (по воспоминаниям очевидца) высказался в присутствии заложников так: «Здесь сидят не люди, а медведи и волки, которых нужно повести на гору Машук и поступить с ними так же, как с Николаем II, рассеяв их прах». Известно и то, что после убийства заложников, матросы довольно долго шантажировали их вдов, вымогая у них деньги за возможное будто бы еще освобождение их мужей.

Столь активное участие матросов в расправе над заложниками явилась во многом закономерным следствием левоэкстремистского настроя озлобленной матросской массы осенью 1918 года. Матросы-черноморцы вымещали на заложниках свою злобу за все сразу: за неудачи на фронте, за затопление в Новороссийске своих кораблей, за гибель И.И. Матвеева, за массовую гибель матросов под Таганрогом и под Белой Глиной, за репрессии над матросами в захваченном белогвардейцами Новороссийске. 27 октября 1918 года Чрезвычайный фронтовой съезд Советов в Невинномысске объявил И.Л. Сорокина вне закона, и вскоре бывший главком был арестован в Ставрополе в расположении частей Таманской армии. 3 ноября его расстрелял один из командиров полков из-за мести за И.И. Матвеева. В ряде источников убийцей И.Л. Сорокина называется матрос– анархист В.Е. Драчук.