Текст книги "Анархия – мать порядка! 1918-1919 годы"

Таким образом, в решающий момент боев с Добровольческой армией советские войска Северного Кавказа длительный период оставались без централизованного управления и в значительной степени были дезорганизованы. Но главным, конечно, был моральный ущерб, который и сыграл решающую роль в последовавшем вскоре сокрушительном разгроме 11-й армии

* * *

К октябрю 1918 года о11-я (Кавказская) армия насчитывала примерно 125 тысяч человек. Это соответствовало численности всех трех других армий Южного фронта вместе взятых и примерно четверти всей численности тогдашней Красной Армии. При этом 11-й армии противостояла Добровольческая армия генерала А.И. Деникина, численностью около 50 тысяч человек. Правда в то время моральный перевес был полностью на стороне белых и они наступали. С гибелью руководства 11-й армии стратегический и психологический перевес белых стал решающим.

После ликвидации И.Л. Сорокина, исполняющим обязанности главнокомандующего революционными войсками Северного Кавказа был назначен бывший командующий 3-й колонной таманцев И.Ф. Федько. Отметим, что И.Ф. Федько всегда хорошо ладил с матросами, а в состав этой колонны входил и матросский Черноморский полк.

В дальнейшем Таманская армия была реорганизована в две пехотные дивизии, три кавалерийских полка и артиллерийскую бригаду. 28 октября 1918 года таманцы отбили у белых Ставрополь. Но уже спустя две недели под натиском деникинцев вынуждены были его оставить. По воспоминаниям И.Е. Ковтюха, добровольцы, заняв Новороссийск, три дня предавались разгулу, и только потом бросились в погоню за таманцами. В самом городе была учинена жестокая расправа над коммунистами и их пособниками. Матросы, бывшие предметом особой ненависти добровольцев, отлавливались по всему городу и окрестностям, и беспощадно истреблялись на месте. Достаточным для расстрела поводом служил выжженный порохом на руке якорь, или же донос какого-нибудь обывателя.

После отъезда И.В. Сталина из Царицына, в декабре 1918 года руководство Южного фронта назначило нового командующего 11-й армией бывшего штабс-капитана В.М. Крузе. Но он продержался около месяца, а вскоре сбежал к белым, возможно, не дожидаясь, когда его «назначат» предателем.

При этом 1-я армия еще какое-то время пыталась героически сопротивляться противнику и даже кое-где контратаковать. 11-я армия все еще сохраняла большую численность, она уже переболела сменяемостью командиров. Однако понесенные боевые и моральные потери были, видимо, невосполнимы. Поэтому одно поражение следовало за другим. За сокрушительным разгромом, последовала массовая гибель людей во время отступления по пустынной степи на Астрахань и Царицын. Еще больше 30 тысяч попали в плен к белым. Что касается матросов, то во время отступления Кавказской армии по степям, они вели себя героически. Во время отступления матросы, как правило, находились в арьергарде, сдерживая белых. В одном из таких тяжелых арьергардных боев, уже под самой Астраханью, погиб и матросский авторитет анархист В.Е. Драчук.

С добравшимися в Астрахань и Царицын, разбирались уже чекисты, т. к. во время отступления неоднократно вспыхивали бунты и происходили самосуды над командирами и комиссарами. В своем большинстве причиной убийств командиров и комиссаров стало массовое разочарование красноармейцев и матросов в своих революционных надеждах, муссирование слухов о предательстве начальников, и желание отступающих найти виновников своих бед. Выжившие «кавказцы» долго испытывали на себе подозрительность и давление со стороны чекистских и других советских органов. В целом судьба северо-кавказских войск весьма напоминала судьбу Черноморского флота в Новороссийске. Они во многом погибли не от внешних сил, а от внутренних разборок, противопоставив себя всем в борьбе за революционные идеалы, как они их понимали, подтвердив старое правило, что революция всегда пожирает своих детей…

Сегодня ряд историков считает, что если бы не И.Л. Сорокин расстрелял И.И. Матвеева, а, наоборот, И.И. Матвеев расстрелял И.Л. Сорокина, то и план Матвеева завершился столь же сокрушительным разгромом красных и его, все равно, ждала участь Сорокина.

При этом «полупартизанскую» 11-ю армию совсем не жаловало руководство РВСР, во главе с Л.Д. Троцким, демонстративно отказывая ей в необходимой помощи и снабжении. Думается, что в Москве бы не слишком горевали, если бы 11-я полностью вообще полностью полегла в боях с деникинцами.

Лев Давидович Троцкий

«Антипартизанские» взгляды сформировались у Троцкого в значительной степени именно после трагедии с армиями И.Л. Сорокина и И.И. Матвеева. «Эти две армии, – писал Л.Д. Троцкий, – насчитывали, чуть ли не 150 000 или даже 200 000 человек. По крайней мере, снабжение они требовали на такое число. Но это не были правильно организованные войска, а партизанские отряды, за которыми тащилось много беженцев и просто дармоедов и мародеров. Никакой правильной организации снабжения, управления и командования не было и в помине. Самодельные командиры не желали никому подчиняться и боролись друг с другом. Как всегда водится у партизан, страшно преувеличивали свои силы, с презрением относились ко всем предостережениям центра, а потом, после первого серьезного удара со стороны деникинцев, стали рассыпаться на части. При этом сдали врагу множество военного имущества и погубили при отступлении неисчислимое количество человеческих сил. Нигде, может быть, партизанщина не обошлась так дорого рабочим и крестьянам, как на Северном Кавказе».

Отрицательные последствия левого экстремизма, проявленного в период «Железного потока» давали себя знать и впоследствии. В 1919 году подобная ситуация во многом повторилась на Южной Украине и в Крыму. Тогда многие бывшие участники «Украинского потока», в т. ч. и матросы, вернувшиеся сюда после ухода немцев в составе советских войск, под командованием матроса П.Е. Дыбенко, вновь столкнулись с наступавшей армией А.И. Деникина. Причем ситуация была схожа не только по форме, но и по содержанию. Революционные матросы вновь были в роли народного авангарда, возглавляли немалое число партизанских и «полупартизанских» отрядов, власть на местах и т. п. Это во многом объяснялось как логикой событий на Украине, имевших характер «Украинского Октября», так и проявившемся огромном международном значении российского Октября. Вновь у Москвы встала задача борьбы с анархией и левизной «украинцев», особенно после введения продразверстки и усиления деятельности ЧК. Вновь просматривалась некое стратегическое желание большевистского руководства решить вопросы борьбы с анархией и левым уклоном, путем столкновения «украинцев» с армией А.И. Деникина. Во всяком случае, среди «украинцев» вновь распространились слухи о предательстве московских большевиков и, как следствие этого различные эксцессы и антибольшевистские выступления. Особенно сильны были антибольшевистские выступления в весьма напоминавших 11-ю армию войсках Н.И.Махно. Поэтому даже среди большевиков и комиссаров раздавались голоса за отказ от отступления на север и требования перехода к партизанской борьбе, ссылаясь на прошлогоднюю гибель своих товарищей во главе с И.И. Матвеевым. Многие местные жители так и сделали, что вполне закономерно привело их в партизанскую армию Н.И. Махно. В свою очередь, Махно встал на этот путь во многом из-за провокационного и негативного отношения Л.Д. Троцкого к партизанщине и анархистским взглядам Н.И. Махно. Кстати у Махно оказалось немало выходцев и из 11-й армии: азовцев, севастопольцев и новороссийцев. Махновцы никогда не получали необходимого снабжения и небезосновательно считали, что им специально не дают наступать на Ростов и Кубань, что они должны воевать ради того же Южного фронта, что они посланы на убой, чтобы своими жизнями «перемолоть» деникинцев.

Закончилось это все тем, что, в конце концов, Н.И. Махно отказался подчиняться Советской власти. Когда же летом 1919 года деникинцы прорвались на Украину, там вновь образовалось несколько отступающих «потоков»: из тех же махновцев, из того же Крыма под руководством того же И.Ф. Федько, и главный «поток» из-под Одессы на Киев. Причем одним из главных отрядов «Одесско-Киевского потока» командовал небезызвестный матрос-анархист А.В. Мокроусов. При этом значительная часть местного населения, еще не забыв трагическую судьбу прошлогоднего «Украинского потока», сомневалась: уходить им на этот раз или нет. Матросы в этой трагической неразберихе, по-прежнему отражали различные левые настроения. Но, тем не менее, на основе огромного приобретенного политического опыта уже выдвигали собственные вполне демократические лозунги экономической и политической свободы. Особенно этим отличалось матросское выступление в конце мая 1919 года в Николаеве (нередко называемом в Гражданскую войну на Юге «Южным Кронштадтом»), которое, как признает ряд историков, во многом предвосхитило будущие матросские лозунги Кронштадтского восстания в марте 1921 года.

К концу 1918 года среди «матросов-ветеранов» было уже немало таких, кто на себе испытал пагубность излишней «левизны». Однако к этому времени появилось уже много «новых матросов», имевших в реальности самое отдаленное отношение к флоту. При этом именно «новые», в силу своей флотской ущербности, стремились перещеголять «ветеранов» своей «сверхреволюционностью». Именно таким матросам были и присущи в полной мере все крайности партизанщины. Особенно это касалось нетерпимости к «контрреволюционерам» всех мастей и, в первую очередь, к офицерам. Попадавших к ним в плен офицеров «матросы образца 1918 года», как правило, сразу же расстреливали. Например, матрос-ветеран Н. Точеный, бывший соратник Б. Донского по Кронштадту, считавшийся большевиком, вместе с братом игравший видную роль в повстанческом движении на Нежинщине, описывает, как достаточно обычные случаи, практикуемые «молодыми матросами»: захват парохода и расстрел почти всех пленных, расстрел своего командира «на месте» за невыполнение приказания (!?), разжалование в рядовые командира, «необоснованно» отпустившего пленного, и др. Если молодые и «новые» матросы тяготели к новой «украинской» революции, то «матросы-ветераны» к закреплению старой, российской революции 1917 года.

В целом значение влияния и участия черноморских моряков на развитие событий в 1918 году, как на Украине, так и на Северном Кавказе переоценить просто невозможно. Без учета огромного влияния на все происходившие тогда события революционных матросов просто невозможно правильно представлять логику развития Гражданской войны на Юге России.

Глава третья
«Братва» в боях на юге России в 1919 году

В 1919 году, в связи с поражением Германии в мировой войне, на Юге России и, особенно, на Украине, по прежнему, имели место особо сильные проявления левого матросского экстремизма, Здесь действовали исторические причины для революционного бунтарства: традиции «казачьей вольности», связи южан с эмиграцией и другие, отмечаемые как советскими, так и российскими историками. Быстрая смена политических режимов, бывшая с начала 1917 года свыше 10 раз, затрудняла создание каких-либо административных структур, порождала недоверие к власти вообще. Ряд историков вообще склонен считать, что в новейшей европейской истории не было региона, пережившего такую безграничную анархию, как Украина в 1919 году.

В повстанческих отрядах Украины и в пограничной с ней полосе РСФСР (где отряды концентрировались по черниговско-киевскому и белгородско-харьковскому направлениям) матросы в 1919 году, по-прежнему, играли заметную роль. Это были, прежде всего, т. н. «таврические матросы», основу которых составляла сорокатысячная матросская масса Севастополя 1917 года (в Новороссийске после затопления кораблей матросов осталось лишь несколько тысяч). Кроме того, из-за революционной популярности матросов было немало желающих каким-то образом отметиться на флоте, чтобы иметь право считаться матросом и носить какой-то соответствующий атрибут формы одежды. Например, в своих мемуарах об истории своего повстанческого отряда, в котором матросы составляли в отдельные период до половины численности, М.И. Демченко пишет: «Близнецами прозвали у нас двух неразлучных друзей-матросов… Правда, на флоте они, говорят, служили всего месяца два, но моряцкие традиции строго соблюдали и один за другого стояли горой» В данном отряде, как и подобных ему, при преобладании матросов с анархистскими настроениями имелись матросы всех вышеуказанных политических окрасок. Среди ряда возникших в это время повстанческих «республик» были и – возглавляемые матросами: Дерманская (Деревенко и Галата), Летичивская (Романенко). Причем имелись бывшие матросы, начальники крупных петлюровских частей (Письменный)… Большое количество матросов концентрировалось на Харьковском направлении, нацеленном на южные порты. Демченко, например, отмечает, что гарнизон города Новый Оскол состоял «преимущественно из матросских отрядов, отступивших с Украины. Но немало матросов было и на – Киевском направлении. Причем, там преобладали отряды матросов Балтийского флота.

Есть еще одна причина распространения матросов в повстанческом движении Украины, на которую историки длительное время не обращали внимания. Для многих крестьян Украины (если не для большинства) включение в повстанческое движение было как бы «Украинским Октябрем», а Директория, призвавшая их на борьбу против власти П.П. Скоропадского – выглядела как бы «Украинским Керенским» (бесперспективность которого они знали). Авторитетами для них были ветераны революционного движения, то есть участники революционных событий 1917 года и борьбы с немцами в первые месяцы 1918 года. Но среди этих «ветеранов», как выше было рассмотрено, матросы были в первых рядах. Отсюда их авторитет и в повстанческом движении конца 1918 года. Отсюда и общее влияние распространённого среди «ветеранов» левачества на повстанчество».

С начала 1919 году большевики стали повсеместно уничтожать на Украине Советскую власть, где она не являлась полностью большевицкой. И одним из наиболее активных борцов за большевистскую диктатуру на Юге России стал изгнанный из партии большевиков бывший нарком по морским делам балтийский матрос П.Е. Дыбенко. В Екатеринославе он, например, арестовал более 50 активистов анархистов и левых эсеров, закрыл левоэсеровскую газету «Борьба» и запретил лекции анархистов.

Симон Петлюра – главный атаман войска и флота УНР

В своем верноподданническом порыве к большевикам, П.Е. Дыбенко переусердствовал, начав практиковать расстрелы инакомыслящих. Крестьянские сходы, местные советы, съезды революционных повстанцев выносили резолюции-протесты, осуждающие дыбенковские аресты и расстрелы «левых» революционеров. Но, опьяненный безнаказанностью, П.Е. Дыбенко ничего не слышал. В горячее время с февраля по март 1919 года ему все сходило с рук.

Реальные боевые действия «группы войск Дыбенко» в значительной мере укомплектованной матросами, начались с того, что отряд матроса И. Михайловского без боя занял станцию Лозовую, где начал потрошить германские эшелоны. Там же неожиданно появился со своим отрядом и батька Н.И. Махно, заключивший перед этим союз с Красной армией. Батька потребовал свою долю оружия у союзника. Михайловский уступил. Тем временем, основные силы войск Дыбенко после небольшого боя с петлюровцами заняли станцию Мерефа, где отбили у самостийников немецкие склады, забитые орудиями и боеприпасами. От Мерефы отряды П.Е. Дыбенко повернули на Зозовую и Павлоград, выбивая оттуда мелкие петлюровские отряды. Однако под Синельниково самостийщики дали упорный бой. Бездумно бросив на петлюровские пулеметы пехоту, Дыбенко понес большие потери. При этом в какой-то момент конница Петлюры опрокинула фронт красных и сам П.Е. Дыбенко едва не погиб под саблями гайдамаков.

Когда П.Е. Дыбенко наступал на Екатеринослав, махновские отряды серьезно помогли ему в овладении станцией Синельниково. Однако едва станция была занята, по приказу П.Е. Дыбенко, двадцать махновцев были немедленно расстреляно, якобы за «расхищение поездов». На самом деле, посланные батькой махновцы, пытались лишь забрать у матросов принадлежащие им по предварительной договоренности трофеи. Эти расстрелы привели к первому конфликту между Дыбенко и батькой. Однако отряды Махно в феврале 1919 года все же вошли в «группу войск Дыбенко» на правах отдельной, особой бригады с выборным командованием, черным флагом и анархистской идеологией.

Командир бронепоезда С.М. Лепетенко

Историк военно-морского флота М.А. Елизаров пишет: «Роль матросского фактора и матросский экстремизм на Юго-Востоке Украины в первой половине 1919 г. во многом был связан с деятельностью П.Е. Дыбенко. В этот период она там вновь приняла масштабный характер. Очевидно, причины нового взлета П.Е. Дыбенко заключались в том, что он больше других командиров Красной армии соответствовал симпатиям повстанцев: его революционное имя, украинская национальность, работа в севастопольском подполье в 1918 г., известная оппозиционность большевистскому руководству при наличии сильных связей с ним, в том числе личная дружба с В.А. Антоновым-Овсеенко, вновь назначенным командующим Украинским фронтом, наличие брата – командира одного из петлюровских повстанческих отрядов, перешедших на сторону Красной Армии и др. После взятия Харькова в начале января 1919 г. П.Е. Дыбенко стал командиром группы войск Екатеринославского направления, включившей прибывших с Волги несколько бронепоездов под командованием С.М. Лепетенко, укомплектованных морскими орудиями и матросами».

Вскоре на базе «Группы войск Дыбенко» и различных партизанских отрядов Северной Таврии была создана Заднепровская советская дивизия. Командиром дивизии был назначен матрос П.Е. Дыбенко. Дивизии были приданы два партизанских отряда атаманов Махно и Григорьева, реорганизованные в 1-ю и 3-ю бригады. Еще одна бригада (2-я) была полностью укомплектованная матросами, имевшими опыт «Железного потока» на Северном Кавказе. При этом все три бригады отличались самоуправством, склонностью к самообеспечению, самочинными реквизициями и прочими чертами «партизанщины».

Поначалу между Н.И. Махно и П.Е. Дыбенко возникло даже подобие дружбы. Что касается еще одного популярного тогда украинского атамана Н.А. Григорьева, то между ним и П.Е. Дыбенко отношения были более сложными. После взятия Мариуполя «отличились» прибывшие для подкрепления из-под Севастополя партизаны-тавричане, значительную часть которых составляли бывшие матросы.

Знаменитый матрос-махновец Ф. Щусь

В Мариуполе махновцы, между прочим, присвоили 2 млн. пудов угля (90 вагонов), предназначенного для Балтийского флота. Помимо этого при взятии Мариуполя произошел острый конфликт матросов приданного П.Е. Дыбенко махновцам бронепоезда «Спартак» с махновским атаманом матросом– анархистом Ф. Щусем, пытавшимся заставить матросов бронепоезда открыть огонь по французским кораблям, что грозило международным конфликтом и большими жертвами среди населения города. П.Е. Дыбенко и Н.И. Махно тогда оставили конфликт без развития.

Однако когда, стремясь доказать свою преданность большевикам, П.Е. Дыбенко начал истово исполнять решения VIII съезда РКП (б) по жестокой борьбе с «партизанщиной», его отношения с Махно и Григорьевым разладились. Комдив планировал арестовать и расстрелять Махно. Но тот начал общаться с Дыбенко исключительно по телеграфу. 24 марта П.Е. Дыбенко «удалось» ликвидировать «махновское восстание» на станции Пологи.

Махно публично обозвал Дыбенко «проклятым матросом» и заявил, что отныне ему не подчиняется. В результате П.Е. Дыбенко начал стремительно терять авторитет у повстанцев и матросов. В те дни в Гуляй Поле была популярна листовка. На ней были изображен маленький, плюгавый Дыбенко и огромный красавец Махно. От Дыбенко к Махно бежала толпа крошечных матросов и красноармейцев. Надпись на листовке, которую сочинил сам Н.И. Махно, гласила:

 
Большевику не веря,
Кричали все в одно:
«Не ври, как сивый мерин,
Мы все идем к Махно!»
 

Через полтора месяца после предложения П.Е. Дыбенко «разогнать махновщину», вождь Красной Армии Л.Д. Троцкий «дал добро», объявив батьку «вне закона». Части Дыбенко были брошены против махновцев. Но матросы и красноармейцы заявили, что не будут исполнять приказы Дыбенко, и при встрече с махновцами будут переходить под знамена батьки. Авторитет Махно в частях Красной Армии был в те дни чрезвычайно высок, а у Дыбенко, наоборот, низок. Вообще П.Е. Дыбенко часто прибегал к расстрелам, иногда расстреливая подчиненных за критические замечания в свой адрес.

На весну 1919 года, по планам Москвы, Заднепровской дивизии надлежало продолжать наступление против петлюровцев на Одессу и сдерживать на восточном направлении деникинцев. Но у Павла Ефимовича с Коллонтай были собственные планы. Оскорбленные снятием с наркомовских должностей и не простившие это Ленину и Троцкому, супруги задумали создать собственную республику, в которой могли бы, без оглядки на московскую власть, строить свой социализм. Лучшего места для создания такой республики, чем Крым просто не было, А потому, вопреки всем директивам, Дыбенко неожиданно для всех, самочинно развернул свою дивизию на Перекоп.

В начале апреля 1919 победа над белыми казалась делом решенным. Одесса и Херсон были освобождены. Южному фронту и Махно был дан приказ наступать на Дон, при этом силы Южфронта должны были первым делом отбить Донбасс с его углем, а Махно – наступлением на Таганрог «подрезать» белых снизу. Что касается Дыбенко, то он своевольно повернул свои войска на Крым. В.И. Ленин слал П.Е. Дыбенко телеграммы с приказом взять Ростов и не идти в Крым. ЦК РКП (б) не хотело пока напрямую конфликтовать с войсками Антанты, занимавшими в тот момент Севастополь.

Помимо всего прочего, на П.Е. Дыбенко давили матросы (в том числе, просьбами о помощи, о снабжении оружием и т. п.), которых было особенно много в Северной Таврии (Днепровский, Мелиторольский, Перекопский и Бердянский уезды) и которые здесь имели даже партизанский флот из катеров и лодок. Причем, в этом давлении все большее участие принимали матросы, которые ранее бежали из Крыма (боясь мести за «Варфоломеевские ночи» в Севастополе в декабре1917– январе 1918 года, когда было зверски убиты десятки офицеров), и оказавшиеся в таврических отрядах.

Об облике этих отрядов сохранилось следующая оценка, данная еще советскими историками (Книга «Повстанческое движение против деникинщины на Украине. Летопись революции», 1926 г.,): «…Именно те группы и отряды моряков, которые в период немецкой оккупации и после нее остались на берегу и сохранились как организованная и вооруженная сила, к началу 1919 года на юге превратились в своеобразные организации полутеррористического, полубандитского типа». Значительная часть этих матросов была включена в сформированные в Северной Таврии и Екатеринославле полки. Именно эти матросы и отказывались выполнять приказания о движении на махновский фронт и всячески стремились в Крым. Занятие Крыма войсками П.Е. Дыбенко было в значительной степени облегчено недовольством населения террором деникинцев, развязанного в качестве мести за матросские самосуды зимы 1917–1918 годов.

К 5 апреля 1919 года передовые части дивизии П.Е. Дыбенко вышли к Перекопу. Белые так же не имели в Крыму серьезных сил, а потому после непродолжительного боя отошли вглубь полуострова. Теперь, согласно плана Реввоенсовета и фронта, П.Е. Дыбенко должен был организовать оборону, заперев противника в Крыму и перебросить все силы для начала операции в Донецком бассейне, обороне которого от деникинцев в Москве придавали первостепенное значение.

Но не тут-то было! П.Е. Дыбенко и не подумал останавливаться. Почти не встречая сопротивления, 1-я Заднепровская дивизия, силами двух бригад, прорвались через Перекоп в Крым, и уже через пять суток заняла Симферополь, а 17 апреля вошла в Севастополь.

Основная территория полуострова была легко занята, так как этому способствовали недовольство местного населения деникинскими порядками и эвакуация интервентов из Севастополя из-за восстания на французских кораблях. Однако при попытках занять Керченский полуостров, переправиться на Тамань и ударить по Деникину с тыла, начались неудачи. Керчь взять так и не удалось. Одновременно усилилось давление деникинских войск на махновцев в Северном Приазовье. В этих условиях Крым грозил превратиться в «мешок», выход из которого зависел от устойчивости махновского фронта, едва сдерживавшего деникинцев.

В начале мая 1919 года П.Е. Дыбенко провозглашает создание собственной Крымской советской армии, которая отныне не подчинялась Украинскому фронту. Став военным диктатором Крыма и, обосновавшись в своей столице Симферополе, П.Е. Дыбенко создает «под себя» Крымскую Советскую Социалистическую Республику в составе РСФСР.

Все вопросы во всех сферах жизни полуострова отныне решали только лично П.Е. Дыбенко и А.М. Коллонтай, функции Советов и даже руководящих партийных органов были сведены на «нет». Л.Д. Троцкий, заявив, что в Крыму красноармейцы и матросы «заражены дыбенковщиной», прекратил их снабжение.

А.М. Коллонтай супруга и единомышленница П.Е. Дыбенко

9 мая 1919 года в штабе Крымской армии узнали о мятеже атамана Н.А. Григорьева. Следуя примеру П.Е. Дыбенко, он объявил себя главой нового государства – Херсонщины и Тавриды со столицей в Одессе. В выпущенном «универсале» (декларации) Григорьев обещал своим новым подданным «свободу торговли, защиту собственности и свободные при участии всех партий (кроме большевиков) Советы…» Такая идеология обусловила широкое участие в григорьевском движении матросов, и оно было поддержано матросскими выступлениями в основных приморских городах: Одессе, Николаеве, Херсоне, Очакове, а также в Елизаветграде и Екатеринославле. Везде они сопровождались крупными «право-левыми» эксцессами. Вместе с тем качественно от них отличалось выступление полуэкипажа в Николаеве. В лозунгах матросов полуэкипажа, поддержанных значительной частью населения и гарнизона города (действительная власть Советов, уничтожение «комиссародержавия»; пропорциональное представительство социалистических партий в Советах; уничтожение по всей Украине кровожадной коммунистической чрезвычайки и застенка; коренное изменение продовольственной политики; признание всех коммунистических партий) доминировал не григорьевский авантюризм, а демократизм и верность идеалам Октября. Как представляется, этот демократизм в значительной степени родился как «третье решение» в альтернативе, перед которой оказался полуэкипаж: встать ли на сторону Н.А. Григорьева, или принять скомпрометированную политику красного террора, к которой заметно подталкивали матросов местные советские власти. В конце концов, матросы полуэкипажа, как и в других районах, охваченных «григорьевщиной», закономерно раскололись между двумя противоборствующими сторонами.

Историк М.А. Елизаров пишет: «Но их (восставших матросов Николаева В.Ш.) опыт демократического руководства властью в городе в 20-х числах мая 1919 г. имел немалое значение. В нем по сравнению с другими «Кронштадтами» периода Гражданской войны сходство с Кронштадтским восстанием в марте 1921 г. из-за ведущей роли матросов наибольшее. Соответственно в исторической литературе Николаев нередко называли «Южным Кронштадтом». Вместе с тем, восстание матросов в Николаеве было не только предшественником Кронштадта 1921 г., но носило еще отпечаток наивных представлений о возможности левооппозиционной большевикам власти на основе флотской солидарности, пережитых балтийцами в связи с выдвижением лозунга «морской диктатуры» в 1918 г. В целом можно, например, дискутировать и сомневаться в утверждении В.М. Волина о том, что из всех народных политических движений в годы гражданской войны, являвшихся левее большевистского, наиболее сознательными и значительными были Кронштадтское в марте 1921 г. и Украинское с 1918 по 1921 гг., но в том, что с участием матросов во втором движении наиболее зрелой демократичностью отличалось выступление полуэкипажа в Николаеве сомневаться не приходится».

То, что атаман Н.А. Григорьев действовал в Северо-Западном Причерноморье так же обусловило широкое участие в григорьевском движении матросов. Всего Н.А. Григорьев поднял на восстание 18 тысяч красноармейцев Украинского фронта и несколько тысяч матросов черноморских портов, прежде всего Николаева, Очакова и Херсона. В дальнейшем его поддержали матросы бронепоезда «Черноморец», Черноморский полк матроса Орлова и некоторые другие, более мелкие матросские отряды и группы. Везде при продвижении войск Н.А. Григорьева вглубь Украины осуществление его лозунгов приводило к крупным «право-левым» эксцессам. Однако основная масса матросов выступила в первую очередь из-за стремления быть в авангарде народного движения. По мере восстания они осуществляли свои лозунги. В них было много общего со взглядами матросов, выступивших против Н.А. Григорьева: матросов-анархистов бронепоезда во главе с А.Г. Железняковым, Днепровской флотилии, матросов, подчиненных П.Е. Дыбенко.

При этом Григорьев не собирался оставаться в первоначальных границах, а усиленно занялся увеличением своей атаманской республики. Под угрозой оказались Николаев, Херсон, Одесса и Харьков. 11 мая войска Григорьева вошли в Екатеринослав и Кременчуг, а спустя всего день дошли до Золотоноши и открыли себе дорогу на Киев. В Планах Григорьева значился и Крым.

Новость потрясла Дыбенко. Во-первых, в Григорьеве он увидел конкурента. Во-вторых, выступление Григорьева было во многом спровоцированного именно своевольными и эгоистическими действиями самого Дыбенко. Самоустранившись от руководства отрядами Н.А. Григорьева и Н.И. Махно, он скрылся в Крыму, где занялся исключительно устройством своего нового государственного образования, нисколько не интересуясь, чем занимаются подчиненные ему атаманы и теперь в Москве это могли ему припомнить. В– третьих, только что посланные Дыбенко на Донбасс три полка, в полном составе перешли на сторону Махно. О переходе на сторону Махно и Григорьева говорили и в других полках. Наконец, созданная Григорьевым республика, бросала тень на саму дыбенковскую Крымскую республику. Приняв решение об уничтожении «империи Григорьева2, Ленин вполне мог отдать распоряжение и о последующей ликвидации республики Дыбенко.

В Москве быстро оценили опасность мятежа Григорьева. Поэтому Дыбенко пришло указание, вывести часть войск из Крыма и занять фронт на участке от Александровска до Екатеринослава.