Текст книги "Лиля, ля! – удавка для души. Вторая часть романа «Сучье племя. Эротический дневник ретросексуала»"

Спрашивает:

– Ребенка Насте делать будешь?

– Меня об этом еще никто не просил. Было просто обсуждение проблемы в связи с тем, что от своего парня она не может забеременеть. Предложит – буду думать.

– А жене расскажешь?

– Зачем? Нет конечно. Мне не нужно, чтоб она потом всю оставшуюся жизнь расковыривала ранку. У нее и так их хватает. А ковырять ранки – у нее любимое занятие.

– Если это произойдет, я прекращу с тобой контакты. И жене твоей расскажу.

– Шантажируешь? Хорошо, буду учитывать твою позицию при принятии решения.

И кто сопли на кулак наматывает? Это не соплежуйство? Особенно если учесть, что у нас, дорогая, в соответствии с твоим желанием, свободные отношения. Сама-то что подгружаешься? Продолжает расспрашивать:

– Когда и с кем в свингер-клуб ходил?

– В субботу. С Ирой.

– Любишь ее? Она ж веселая и красивая!

– Да, веселая, красивая, добрая, хорошая, со мной откровенная. Но ее не люблю. Люблю тебя. Пока. Потому что это чувство глупое, немотивированное. Думаю, со временем это пройдет. Тягостное чувство уже прошло (здесь я привираю), я его вырубил своим мощным интеллектом, осталось светлое и радостное. Его тоже со временем сведу до уровня умеренного состояния, пока будем общаться. А если окончательно разбежимся, сведу свое нелепое влечение к нулю.

– И что в свингер-клубе было?

– Ничего интересного. Народу было немного. Были недолго. Я в разврате не участвовал, ты мою позицию знаешь. Предложил Ире. Она побежала тусить. Но через минуту вернулась, потому что посчитала, будто я ищу предлог, чтобы от нее избавиться. Обозвала провокатором.

Обо мне хочет все знать зазноба моя, а сама – как партизан. Жизнь, покрытая мраком. Ощущение, что мечется. Везу домой. По дороге рассказывает, что позавчера вечером, чтобы побыстрее уснуть, так нажралась вискаря с колой, что очнулась в ванной, наполовину заполненной водой и собственной блевотиной. Хорошо, что не утонула.

Молодец! Весело! Обхохочешься! Данное очищающее от пищевой скверны священнодейство я на итальянский манер называю рыголетто. Впрочем, может быть, ее, мусульманки по рождению, устойчивая привычка, сидя на коленях, усердно кланяться унитазу – первый шаг в правильном направлении?

Осталось только, чтобы не забывала поворачиваться в сторону Мекки, произносить хоть какие-нибудь молитвы из Корана и делать данную процедуру три раза в день.

Предлагает через день, на День Победы, съездить на ВДНХ покататься на аттракционах. Опять детство. Многоликая ты моя! Поедем, покатаемся. Что ж делать? Несу свой крест непосильный.

А раньше-то каждый день встречались. Ищи альтернативу дальше. Кто ищет – тот всегда находит: кто счастье, а кто геморрой себе на задницу. Общеизвестно, что сильные чувства любовь делает еще сильнее, а слабые – слабее. А если она начнет отползать, а у меня окажется, что чувства мои сильные, что делать, подыхать?

Я знаю ее уже более полутора лет. Познакомились осенью. Сейчас весна. Год она целенаправленно шла к цели. Ее достигла. А потом решила поискать еще, получше. Я неплохой эталон.

Да, теперь будет искать и сравнивать. В чем проблема? Почему так произошло? А потому, что она мне так и не поверила в той степени, в которой складываются настоящие отношения. Вела игру.

А я видел эту игру и тоже не верил ей. Постоянно говорил об этом, да еще и подкалывал, ерничал. Молодая, неопытная хищница. Думала, ее игра не видна. Еще как видна. Я всю жизнь строил отношения на основе высокого уровня доверительности и хорошо чувствую фальшь.

Нутром чувствую, печенкой. И не приемлю. Для меня первичный тест – свой или чужой. Если закрыт, скрытен, лжив – это чужой, враг, противник, недоброжелатель. Тогда игра, война, противоборство. Если свой – открыт, доброжелателен, искренен, можно развивать отношения. А она играла. Играла слишком много.

Лег спать. Уснуть не могу. Щемит сердце. Болит голова. Мысли путаются. Отупелое, бредовое состояние. Через несколько часов, наконец, впал в забытье.

Все ночь снилась пьяная Лиля, которую в бессознательном состоянии трахают мужики. Все! Это паранойя. Проснулся рано. 9 Мая, праздник. Разбитый. Усталый. Опустошенный. День Победы – день моего полного морального истощения.

И зачем она мне нужна, грязная потаскушка, чудовище в ангельском обличье?! Звонит Лиля. Она в салоне красоты. Там, где из красивых девушек делают вульгарных, размалеванных кукол. Перекрашивает волосы.

Предлагает заехать за ней, пообедать и поехать погулять в город. Боже мой, перекрасилась в каштановый цвет. Полное уродство, дешевая уличная проститутка с трех вокзалов.

Самый большой талант у женщин – уродовать естественную красоту. Делают они это с каким-то фанатичным упорством, совершенно не считаясь с мнением мужчин, для которых, казалось бы, все это делается.

Что ж, хорошо, чучелка, будешь распугивать потенциальных кавалеров. А я, который знает тебя в естественном природном состоянии, после душа, в постели, останусь один из претендентов на твое тело и душу. «Обалденно, красиво, – бессовестно лицемерю я, – супер! Так держать!»

Беседуем. Начинает поливать дерьмом конкуренток, тех, кого знает, – Настю и Иру. Хорошо! Дергайся, подруга. Затем говорит: «Ты меня любишь, а все остальные мужики хотят меня только выебать. Ты, конечно, тоже хочешь меня выебать, но еще и любишь».

Какая мысль! Хоть и сложная по конфигурации. Согласен. В яблочко. «Только ты и моя мама способны терпеть меня, вы самые близкие мне люди» – тоже приятная мысль, не спорю. Хотя и не новая. Я ее, кажется, высказывал.

Продолжает, как бы оправдываясь:

– Но я хочу нагуляться.

– Гуляй, конечно. Тебе, как ты писала в анкете, есть с чем сравнивать. Найдешь, рано или поздно, кого-нибудь лучше меня: помоложе, покрасивее, побогаче. Влюбишься, выйдешь замуж.

– А если перегуляю, и никто потом не возьмет, превращусь в стареющую циничную стерву?

– И такая опасность есть. Ты о ней сама мне говорила, когда так усердно в течение более года пыталась склонить к тому, чтобы я на тебе женился. Мне тогда казалось, что ты взрослая и умная не по годам. Но потом, когда цель была достигнута, – я был сломлен, раздавлен, согласен на все – настроение изменилось. Ты решила дальше куролесить. Давай, развлекайся. Ты везучая. Ты будешь счастлива. И я желаю тебе счастья. Буду только рад за тебя. Все остальные – дуры. Упускают свой шанс. А у тебя все получится.

– А если меня в ближайшее время вдруг молнией шибанет по башке и я решу выйти за тебя замуж, ты согласишься?

– Конечно соглашусь. Если к этому времени у меня тоже настроение не изменится, и я не найду что-то лучше, чем нынешний эталонный образец. Пока «жду, люблю, надеюсь, верю, что зазвонят опять колокола и ты войдешь в распахнутые двери». Но сердце умом не регулируется. Прогнозировать свои эмоциональные состояния я, как и ты, не могу и не хочу. Я от вас, молодых, тоже кой-чему научился. Например, не заморачиваться ничем, легко и непринужденно идти по жизни. Мы же оба в состоянии переходного возраста. Я тоже хочу нагуляться, насладиться свободой.

– Я не хочу влюбляться. Так, чтобы любовь была взаимной, почти не бывает. А любить без взаимности – морока. Мне не нужны лишние страдания. Хочу только положительных эмоций и радостей.

– Согласен, но чувства от твоих желаний не зависят. Любовь может прийти, не спрашивая твоего величайшего соизволения. Это капкан, в который попадают люди. Болючая заноза в сердце.

Заезжаем за сестричкой, бывшей Лерой, ныне Элей. Едем в парк Горького, куда поближе. На ВДНХ уже поздно. Народу много, настроение отличное. Балагурим. Как бывает в таких ситуациях, разговоры ни о чем.

Лилька, как обычно, начинает проверять свою неотразимость. Смотрит в упор на парня и улыбается. Тот как зомбированный приближается к ней. Она просит сфотографировать. Затем, показывая на меня, говорит, что папа вывел ее в парк на поиск женихов, хочет поскорее избавиться.

Не папа, а папик, было бы вернее. Я протягиваю парню руку. Знакомимся. После чего Лиля, дерзко глядя ему в глаза, ехидно спрашивает: «А сколько времени ты моешься в душе?»

Пошла чудить! Парень очумело смотрит на нее, на меня, не понимает, куда она клонит. Хороший, симпатичный парень, но к подобной дерзкой манере разговора, видимо, не привык.

Я объясняю ему, что девочка симпатичная, но слишком острая на язык, который давно пора отрезать. К тому же совершенно, как все женщины, не управляемая без уздечки и кнута. Поэтому не стоит обращать внимание.

Неловкость тем не менее не проходит. Парень говорит, что ему нужно идти к другу, и ретируется. Ох, Лилька, кто ж тебя такую, чумовую, замуж-то возьмет? Какая глыба спокойствия, мудрости и терпения должна быть!

У Лили манера самоутверждаться, которая появляется у детей лет с трех-четырех: хочу туда, хочу сюда, хочу то, хочу се. Инфантилизм. То же самое происходит, когда я забираю внука погулять.

Отказ воспринимается резко и агрессивно. Вот и мы с 25-летней Элей хвостом ходим за Лилей, куда ей взбрыкнет податься. Причем желания зачастую резко меняются.

А еще у нее манера держать меня за руку. Так маленькие держат своих пап и мам либо ходят влюбленные молодые парочки. Чувствую себя идиотом. Но что не сделаешь ради любимой.

Захотела пива, потом покушать. Сидим в ресторане. Ни с того ни с сего начинает нервничать. Когда Лиля ушла в туалет, Эля говорит, что такое у нее бывает, когда хочется выпить или курнуть «травку». Дома даже предметы иногда пуляет от злости.

Спрашивает: «А почему ты не хочешь положить ее в клинику подлечиться?» И сама добавляет: «Забавно, семнадцатилетняя алкоголичка на лечении». Отвечаю: «Для этого нужно, чтобы человек сам осознавал проблему и хотел лечиться. Как я ее заставлю, я что ей мама?»

Возвращается Лиля, начинает цеплять меня:

– Познакомь меня со своей бывшей женой.

– Зачем?

– Хочу с ней подружиться. Она ведь у тебя хорошая, интеллигентная, начитанная. Мы могли бы поговорить с ней о литературе, театре.

– Не ерничай, Лиля. Не вижу смысла.

– А я хочу.

– Она не хочет.

– А ты спрашивал?

– Не спрашивал, но знаю. И знаю, как она к тебе относится.

– Как?

– Негативно.

– Давай вместе с ней и твоей дочкой отметим твой день рождения.

– Посмотрим.

Постепенно успокаивается. Идем смотреть салют. Затем к машине. Держит за руку и периодически заглядывает мне в глаза, манерно, во весь рот улыбаясь. Я обычно в таких случаях начинаю говорить ей комплименты: «Какая ты красивая. Принцесса. Супер. Классная девчонка. Таких больше нет…» И все в таком духе.

Это тоже своеобразный ритуал, который поднимает ей настроение. Едем к ней домой. Ноги у меня на коленках. Глажу, массажирую ступни и пальцы. Эля предлагает поехать в свингер-клуб. Я соглашаюсь. Лиля тоже, но как-то вяло.

После небольшой паузы заявляет:

– А если напьюсь, опять улет может быть. Я же чпокаюсь со всеми подряд, с бомжами с подмосковной свалки. Ты ведь так говорил?

– Помнишь? Классика цитируешь? Да, трахаешься со всеми, кроме меня.

– Так мы ж с тобой друзья теперь. Зачем нам это? У тебя ведь нет проблем с сексом.

– Проблем нет, но хотелось бы с тобой. Потому что я тебя люблю и хочется только с тобой любовью заниматься. Тогда давай будем не друзьями, а партнерами по сексу. Мне нужен доступ к твоему шикарному телу. Секс стабилизирует мою нервную систему. Душа пока пусть остается недоступной, раз ты не хочешь ее открывать.

– Ты меня выгнал.

– Я тебя не выгонял, ты сама ушла.

– Так ты наговорил мне кучу гадостей.

– А что, тебе и слово сказать нельзя? Это что ж за отношения, когда друг другу нельзя ничего высказать? Надо уметь слушать правду, принимать, делать выводы и корректировать свое поведение. Я всю жизнь только и слушаю откровения, в том числе и всякие мерзости. И ничего. Пережевываю, осмысливаю, не обижаюсь, демарши не устраиваю.

Приехали домой. Лиля заявляет, что хочет спать. Эля с кем-то созванивается и уезжает в клуб. Мы с ней ложимся. Она быстро засыпает. Сладенькая. Лежу в гипнотическом трансе, в полудреме, глажу ее по голове. Примерно через час тоже засыпаю. Около шести просыпаюсь, тихо одеваюсь и еду домой. Эмоциональный спад. Ложусь и дальше сплю до обеда. Позитивное торможение. Моменты беззаботного счастья.

При такой диспозиции относительного душевного комфорта мне не помешала бы небольшая передышка. Беззаботный расслабон. Что я имею на сегодняшний день. Я к ней привязан и люблю. Если не буду видеть ее, страдания будут невыносимыми.

Надо поддерживать контакт и попытаться снизить накал кипения, как минимум. А дальше время, возможно, все и снивелирует, пройдет увлечение. И тогда можно будет спокойно с ней расстаться, без судорог и переживаний.

Либо продолжать общаться в уже совершенно спокойном, безэмоциональном режиме. Многое будет зависеть и от нее. Если она будет деградировать, то через год-другой, скорее всего, никаких эмоций вызывать уже не будет. И расставание будет не горьким.

Разве что жалость к ней останется из-за того, что она столь безжалостно поступила с собой, сожгла и растратила себя в погоне за сиюминутными примитивными удовольствиями. Вскрытие, как любит говорить один мой знакомый, покажет.

На следующий день звонит:

– Пойдем в бассейн?

– Пойдем.

– Еще немного посплю – и перезвоню.

– Хорошо, жду.

Занимаюсь своими делами. Знаю, что ее слова ничего не значат: может, позвонит, а может быть, и нет. Такие, необязательные, – наркоманы, алкоголики, да, в общем-то, все женщины. Это для мужчины сказанное слово – закон, расшибись, но выполни. Иначе потеря лица. Никто с тобой никаких дел иметь не будет. А у них один закон – шлея под хвост. Концепцию можно менять по десять раз в день. Я ж вся такая ветреная, вся такая противоречивая!

Звонит в обед на следующий день:

– Идем в бассейн?

– Идем. Со вчерашнего дня. Устал я от ходьбы такой. Может, на самокате поедем?

– Проспала до вечера, потом ко мне подружка приезжала. Сейчас провожу ее до метро. А ты подъезжай, заберешь меня – и в бассейн.

Поплавали, сходили в сауну. Идем пообедать в ресторан. Начинается привычная заунывная песня: «Ты меня любишь? Я красивая? Ты такой хороший!» «Люблю», – говорю.

И, как всегда, добавляю кучу эпитетов: страстно, нежно, самозабвенно, яростно… Все это я говорю и буду говорить, даже если разлюблю. Потому что знаю, что человека, если он женского пола, нужно кормить тем, что ему хочется, а не тем, что тебе хочется.

Не помню за всю жизнь, чтоб жена спросила меня, что я хочу поесть. Никогда! Служил, жил в казарме, жрал, что дают. И в семье тот же суровый закон: будешь хавать то, что приготовит любимая.

Как-то попросил приготовить вареное мясо – устал от канцерогенов. Долго ломалась. В режиме азиатской забастовки. Наконец, приготовила. Чуть не заставлять пришлось. Но не все съел.

Всегда готовит так, что половина потом в мусорку. И не корректируется. А здесь ведь я настаивал, злыдень, бедную женщину мучил, измывался. Месяца три после этого тыкала этим несъеденным мясом.

Думал, что это станет идеологическим знаменем всей ее оставшейся жизни. Но Аллах милостив, память у женщин короткая, если это не касается конкуренток. Забыла. Появился свежий повод для жужжания.

А Лилька так и вообще не заморачивается приготовлением пищи, есть рестораны. Спрашивает:

– Подстригся? Седину немного затонировал?

– Да. Я всегда так делаю. Темное серебро.

– Сейчас купим тональный мусс и поедем к тебе. Я себя подкрашу в каштановый. И тебя – в коричневый.

– Хорошо, – не подумав, покорно отвечаю я.

Идем в магазин косметики. Тут я включаю мозги, внятно объясняю: «Мне ничего покупать не надо. Если я совсем закрашу свою благородную седину, буду выглядеть как педик. Мне идет седина. У меня такой образ. Меняем концепцию – ничего не меняем на моей голове».

Поза. Обидки. Заявляет: «Тогда и я меняю концепцию, едем ко мне домой». Хорошо. Поехали. Привожу домой. Чувствую, уже хочу отдохнуть от нее, устал от праздничного фейерверка.

По внуку соскучился. Внук тоже командир, постоянно чего-то требует. Но он в свои пять лет лучше всех вместе собранных теток на земле, потому что его можно убедить, он понимает логику, он мужчина.

Я никогда не заставляю его что-либо делать, всегда использую только силу аргументов. И он понимает, слушается. Поигрался с игрушками, говорю:

– Собери все в ящики.

– Может, вместе будем собирать?

– Нет. Я не разбрасывал.

– Я устал. Теперь твоя очередь.

– Хорошо. Помнишь, вчера я покупал тебе в магазине игрушки?

– Помню.

– Завтра поедем, ты мне будешь покупать игрушки. Твоя очередь будет.

– Стоп! Молчи, деда. Все понял.

С детства внушаю ему, моему любимцу: «Мы с тобой самые большие друзья. Мы мужчины. Мы сильные. Мужчины не должны плакать и распускать сопли».

Просит:

– Дай ножик поиграться.

– Не порежешься?

– Не порежусь.

Через несколько минут перекошенное лицо, сдерживает слезы, с пальца течет кровь: «Дед, я не плачу». С детства защищает бабушку, когда я пристаю к ней со своими обниманиями и целованиями. Кричит: «Не трогай бабушку, она не хочет!»

«Молодец, – говорю, – девочек надо защищать. Но имей в виду, что они не такие, как мы. Они хотят одно, а делают другое. Если женщина говорит „нет“, это значит „может быть“. Если говорит „может быть“, это значит „да“. А если говорит „да“, это не женщина. Бабушка хочет, чтоб я ее обнимал, но стесняется, поэтому и толкается».

Едем к бабушке. Марк:

– Деда, я разрешаю тебе потискать бабушку.

– Спасибо, друг. Это по-мужски.

– Но ведь она не захочет. Она на тебя злится.

– Ну да. Что будем делать?

– Дед, – подумав с минуту, говорит Марк, – у меня идея.

– Какая идея?

– Хорошая. Ты ей денег предложи.

– Гениально, Марк. Это должно сработать, все женщины любят деньги. А настоящие мужчины любят их зарабатывать.

Любят они не сами деньги – тряпки, украшения. А еще больше – выпендриваться по любому поводу. И позы принимать разные. Приезжаем. Здороваюсь. Пытаюсь обнять. Отмахивается. Марк из-за спины: «Деньги, деньги предлагай!»

Предложил. Замахала руками. Пыхтит. Горячится. Вся в эмоциях:

– Ты, педофил, с внучкой спишь, тебе не стыдно?

– Стыдно. Но я уже тоже впал в детство, сколько можно во взрослых ходить. И ты меня бросила. Валяюсь на дороге, жду, может, кто подберет. Вакуум заполняют молодые, энергичные и не по годам сообразительные конкурентки. Эта внучка сама кого хочешь соблазнит. Но она хоть неопытная еще. Хочешь, чтоб у меня был кто-нибудь постарше, какая-нибудь заматеревшая стерва? Сама подбери. Увидишь, как она ухватит меня за горло мертвой хваткой крокодила и не отпустит. Еще и тебя разорвет в клочья по ходу. Ты – меня – бросила, сама от меня ушла. Расслабляйся. Отдыхай. Или включайся в беспощадную конкурентную борьбу за мою тонкую, ранимую душу и нежное, израненное тело.

Возникла шальная идея, которая греет в последнее время мою душу, – создать вокруг себя, неповторимого, здоровую конкуренцию. Надо пригласить к участию всех заинтересованных, в том числе и бывшую супругу. Пусть бодаются – невменяемые и агрессивные, несдержанные на язык. Пусть друг на друге потренируются в гонке за большое личное счастье.

Тогда, может, чему-нибудь научатся. Начнут понимать, что за этапом замужества должна следовать полоса удержания мужа в семье добротой, заботой, лаской и трепетным отношением к его желаниям и интересам. А не Бухенвальд с постоянными издевательствами, нервотрепкой, истериками, безумными поступками.

После чего через несколько лет мучений, зависящих от степени терпения, любимый срывается в неизвестном направлении. В сторону новой любой, купленной не в магазине, поманившей пальцем, отрабатывающей первый этап ласковой завлекаловки.

Звоню Марку. «Дед, приезжай. Я буду ждать, в бинокль смотреть, как ты подъезжаешь». Отлично. Вечер проводим вместе. Накупили игрушек. Порулил машиной, сидя у меня на коленях.

Заезжаем в японский ресторан покушать его любимый супчик. Со мной он ест нормально, не ломается, потому что я уговаривать и с ложечки кормить не буду. Это прерогатива чокнутых на материнском инстинкте куриц-квакух.

Ерзает. По залу бегает девочка примерно его возраста:

– Дед, у меня мысля. Пойду встану на проходе, девочка подойдет ко мне и познакомится.

– Слушай, ты, пельмень московский, не девочка должна к тебе подходить, а ты к девочке. Девочки должны быть скромными и застенчивыми. А ты должен быть смелым, инициативным и решительным. Вперед!

– Я стесняюсь.

– Вперед, солдат. Мужчина должен подавлять стеснение, да и все другие эмоции ради великой цели.

Вернулся домой полуживой. Подвижность и энергетика внука окончательно разрядили мою батарейку. Доползти до кровати, упасть, забыться. Почти полная душевная гармония.

Ничто не тревожит мою беспокойную душу. Начинаю раздеваться. Звонок: «Малыш. Я не дома. А Эле очень плохо, у нее температура. Съездишь в аптеку? Нужно купить градусник и таблетки».

Блин, вы что, меня на прочность испытываете? Сама где-то блядуешь, а я должен за твоей сестрицей ухаживать? Нашли покорного и послушного, всем всегда во всем обязанного.

Отдаются всем подряд, а таких, как я, используют беспощадно. Мстят за то, что не циники, что влет посылать куда подальше не умеем. Бьют по тонким струнам души, пока она не зачерствеет, не превратится в сгусток желчи и эгоизма.

Впрочем, не зачерствею. Таково мое политическое кредо. Мне дорога моя душа в том виде, в котором есть. Бойцом родился, бойцом и умру. Я не боюсь отрывать свою геморроидальную задницу, даже если не хочется, ради того, чтобы делать добро. Я такой – и таким останусь.

Помогал, помогаю и буду помогать всем, кто попросит, не жалея сил. Буду жить так, чтоб не мучила потом совесть. Раз она есть, ее надо загружать, на полную катушку использовать моторесурс.

Пусть лучше меня загрызет любовь, чем чувство неисполненного долга. Именно поэтому у меня много друзей и хороших знакомых. И поэтому, как цельная натура, хотя и не целка, я в целом счастливый человек.

Отмобилизовался, подпрыгнул. Вперед! Заехал в аптеку, приезжаю к Эле. Открываю дверь. Вау! На пороге стоит Лиля. В суперкороткой юбке, чуть прикрывающей попку. Такую я еще ее не видел.

Вроде не пьяная, но какая-то томная, эротичная. Стоит, ножки вместе, коленку об коленку трет. Ну прямо девственница в состоянии либидо, когда наступает сексуальная зрелость, и вдруг невыносимо сильно начинает хотеться любви и секса, и очумелые девочки-кошки начинают колобродить по улицам и дворам в поисках эротических приключений. Загадочно улыбается.

Со свидания, что ли, вернулась такая возбужденная? Когда нагуляется неуемная? Или это для меня представление, и она никуда не уходила? Эля померила температуру. Повышенная, но не высокая. Ничего не болит.

Похоже, элементарная простуда. Я на взводе. Спать хочется, умираю. Лиля пытается ластиться, как кошка. Внутри легкий дискомфорт. Сухо обнимаю, целую, шлепаю по попке и прощаюсь.

Но вдруг что-то просыпается. Какой-то импульс, преодолевающий усталость. Просто так уйти? И потом мучиться грезами? Такие шансы не пропускают. Как гинеколог запускаю ей руку под юбку и заваливаю на кровать.

Ее сестра мне не раз повторяла: «Что ты Лилю все время за пизду трогаешь?» Черт его знает. Сам не знаю. Привычка. Как в первом классе пацаны научили, так и делаю.

Через не могу, но долг я свой исполнил. В достаточно жесткой форме. Почти как маньяк, нападающий на женщин и насилующий на улице. Со сладострастным садистским чувством доминирования. Домой вернулся на автопилоте. Еле живой.

Так и не понял, что это было. Инсценировка? Если да, то эффект достигнут. Я взвинчен. Снова ревную. Сердце ноет. Но как теперь уснуть, покой нарушен. Перед глазами стоит эротическое существо с хитрой улыбкой исподлобья.

Несмотря на дикое истощение, долго лежу с картинкой перед глазами. Но через час усталость все-таки меня вырубает. Майские затяжные праздники закончились, надо включаться в работу. Поспал хорошо, но состояние вялости и неги одолевает.

Поваляться бы денек в постели безмятежно. Но надо продолжать колбаситься. Приезжаю в офис, без настроения пытаюсь что-то делать. В полдень звонок:

– Малыш, хочу прыгнуть с парашютом. В выходные съездим? Посмотрела по интернету, полно клубов.

– Так много клубов для самоубийц? Отлично. Конечно, поедем, раз тебе жить надоело.

– Я буду прыгать с инструктором.

– Это чтобы я поревновал перед тем, как начну печалиться по поводу твоей безвременной кончины?

– А еще у меня хорошая новость. Я записалась на курсы вождения автомобиля. Буду по вечерам ходить в автошколу.

– Тоже хорошо, меньше будешь пьянствовать и гулять.

– После занятий к тебе приеду.

– Приезжай. Жду.

Какое-то новое настроение у моей принцессы. Неужели алкоголичка-наркоманка встала на путь исправления? Что меня напрягает в отношениях с Лилей? Она не умеет выслушивать откровения.

А еще больше меня напрягает то, что она со мной продолжает играть и, несмотря на отдельные подвижки в плане откровенности, в целом остается закрытой. На сегодняшний день я понимаю, что, наверно, смог бы смириться с очень многими вещами ради сохранения отношений. Умею адаптироваться, приспосабливаться к складывающимся обстоятельствам.

И даже какие-то очень горькие и неприятные вещи я смог бы размышлениями переварить внутри себя и свести эмоциональную составляющую практически к нулю. Но неискренность со мной является мощнейшим раздражителем, который я до конца побороть в себе не смогу, да и не хочу.

Потому что высокая степень доверительности это не только основной показатель уровня отношений, но и вопрос собственной безопасности. Чему я за свою долгую жизнь привык уделять много внимания. Почти любую проблему можно решить, если ты к ней потенциально готов. Самое страшное, когда беда в каком-либо виде сваливается, как кирпич на стройке, когда полностью отсутствует понимание и готовность противостоять.

Что касается личной жизни, на сегодняшний день я, как и большинство мужчин, полигамен. Лиля, как множество женщин, также полигамна. И конечно, в этих условиях делать ревность культовой фигурой взаимоотношений – смешно и глупо. Но если это делается открыто, с объяснением мотивации и пониманием нереализованных потребностей, тогда это можно понять, а, следовательно, и принять.

Если же это тайная жизнь, то понятно, что взаимного доверия нет. И жизнь на общей территории не имеет смысла. Тогда каждый живет своей жизнью, находя только отдельные точки и временные отрезки для взаимодействия в каких-либо плоскостях.

Какая бы ни была страстная любовь, ее интенсивное горение не может продолжаться бесконечно. Наступает пора спокойной и более рассудочной жизни. Где так или иначе надо включать мозги и начинать понимать, что объединяет людей, подходят ли они по образу жизни, ментальности, совместимости в быту.

И в этой связи, если предположить наше совместное существование, смогу ли я убрать даже такие мелкие, но существенные для меня раздражители, как курение, алкоголь, наркотики, не говоря уже о так называемых свободных отношениях? Что-то не очень я уверен, что буду терпеть это бесконечно долго.

В обед Лиля приезжает ко мне в офис, чтобы вместе пообедать. Идем в ресторан, кушаем. Получается очень даже неплохой разговор, похожий на откровенный. Слово за слово затрагиваем тему наркотиков. Она говорит, что решила прекратить употреблять спиртное, поскольку оно тупит. Хочет прекратить употреблять и «траву», но пока сделать это не в силах.

В чем смысл, какая радость? Когда эта сопливая малолетка поймет, что даже не идет, а весело и бойко несется по пути деградации? Сколько человек может прожить в одной эйфории порочных зависимостей и удовольствий? Как хотелось бы верить, что она найдет в себе силы вернуться к нормальной жизни!

По дороге домой говорит, что ей хотелось бы, чтобы я давал ей жизненные советы, чему-то учил. Ради бога, хоть сто порций, главное, знать и понимать, что тебе нужно. А для этого необходимо выстраивать отношения на доверительном уровне. Ночует у меня.

На следующий день вечером снова собирается остаться на ночь у меня. Заезжаю за ней, в прихожей в рамочке стоит увеличенная фотография, где я в парке держу ее на руках. Трогательно. Мило. Сентиментально.

Приезжаем ко мне. Договаривались вроде о сексе. Долго бродит по квартире. Ложится. Начинаю потихоньку приставать, раскачиваю. Вдруг она заявляет: «Быстрей давай, если хочешь почпокаться».

Фу! Грубо, резко. Зачем так? Барометр начинает падать. Говорю:

– Может, без презика? Месячные только закончились, безопасный период.

– Пока ты с Иркой – большой дыркой трахаешься, будем с резинкой.

– Что, перестать с ней трахаться?

– Я тебя не заставляю.

Так и хотелось сказать: сперва разберись со своими самцами. Но ладно, ради секса промолчал. Сопим, пыхтим. Предлагает анал. Пробую. Говорит, что больно. Продолжаем классику. Чувствую, кончить не могу. Предлагаю: может, сниму резину? Что-то промычала в ответ.

Когда закончили, раздраженно говорит, что не любит, когда мужики пытаются сунуть ей без презерватива. И быстро добавляет: «Я не тебя имела в виду». А затем говорит, что я поступил подло, что снял презерватив.

Что за дурь! Мужики, ну и трахайся с мужиками. Резко отвечаю: «Ты такая заботливая. Боишься, чтобы я от тебя не заразился?» И добавляю: «Можем вообще больше не трахаться?. Чем такой секс – лучше никакого. Будем друзьями. Мне хватает платонической любви».

Обиделась. Отвернулась, завернулась в одеяло. Я взял другое и тоже отвернулся от нее. Так и уснули. Утром, правда, когда я уже начал подниматься, позвала, попросила обнять ее. В итоге проспали до одиннадцати, она не пошла на первую пару, я – на работу.

В обед позвонила девочка. Она из Питера, учится в Москве. Хочет избавиться от груза девственности. Она вернулась из Питера от родителей и предложила встретиться. Несмотря на усталость, я согласился. И так откладывали встречу с конца апреля, ведя затяжную переписку. Встретились в гостинице. Какая милая, хорошая, чувственная. Валялись более четырех часов. Наговорили друг другу кучу всяких хороших слов.

Я, оказывается, нежный, добрый, понимающий. Со свойственной мне мнительностью пытался уловить фальшь в ее словах, но не увидел. Все было от души. Приятное ощущение чистоты, искренности и открытости.

В общем, класс! Лиля вдруг показалась мне примитивной, фальшивой шлюшкой с ее накладными ресницами, надутыми губами, наращенными волосами и тонной косметики, которую она нещадно лепит на свое свежее и прекрасное тело.

Может, с помощью этой девочки я избавлюсь от наваждения, остыну по отношению к Лиле? Потому что сильно сомневаюсь, что это тот человек, с которым мне будет легко идти по жизни, легко, уютно и спокойно. Не уверен, что мне нужен этот дерьмоядерный заряд под боком.