Текст книги "Царские кудри"
![](/books_files/covers/thumbs_240/carskie-kudri-188553.jpg)
Автор книги: Владимир Силкин
Жанр: Поэзия, Поэзия и Драматургия
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Голоса друзей
Памяти Николая Старченко
и Владимира Павлова
Голоса друзей моих всё дальше —
Свой приют последний обрели.
Ни упрёка и ни слова фальши
Мне они оставить не смогли.
Воевали, слушали Кобзона,
Поднимали в море паруса.
И теперь, наверное, резонно,
Я их не услышу голоса.
Голосов друзей моих не слышно.
Не подали первый раз руки.
Как-то неожиданно всё вышло,
Вышло как-то всё не по-людски.
На Новодевичьем
На открытие памятника Герою России
Александру Васильевичу Маргелову
Над беретами небо ниже
И свинцовые облака.
То Илья пред собою движет
Стерегущие мир войска.
А куда? Лишь ему известно,
У него над десантом власть.
И десант запевает песню,
Чтобы громом потом упасть.
Разорвать при посадке путы,
Прохрипеть на земле: «Ура!» —
И привет передать кому-то
С вечных русских небес с утра.
…Многолюдно сейчас в округе —
Полосатый шальной народ.
Но молчат в стороне подруги
Так, что оторопь мир берёт.
Белозар[2]2
Белозар – растение, другие названия – осеннецвет, однолист, золотничка, царские очи.
[Закрыть]
Белозар – это царские очи.
Пялиться в царские очи не смей.
Даже тайком, в непроглядные ночи,
Лучше бы смертным не видеть царей.
Но притворяется он однолистом,
Не представляя собой ничего,
Чтобы в лесу, позабытом и мглистом,
Кто-то хоть раз да взглянул на него.
Что же поделать с такою привычкой —
Быть у прохожих всегда на виду?!
И представляется он золотничкой,
Осеннецветом в забытом саду.
Так и живёт, подставляясь под взгляды,
Царские очи прикрыв от стыда.
Ну а зачем ему, спросите, надо?
Надо ему, да и всё, господа!
Левый берег
Чтоб навек забыть потери
Вот на этом берегу,
Перейду на правый берег —
Даже через не могу.
Подарю пролётным птицам,
Что найдётся в рюкзаке.
Заночую, чтоб спуститься
И умыться на реке.
И пойду с душой пустою,
Чтоб стучаться в чью-то дверь.
Погляжу, чего я стою
В этой жизни без потерь.
А намаявшись в дороге,
Одолев дожди, пургу,
Окажусь другим в итоге
Вновь на левом берегу.
В двадцатых числах октября
В двадцатых числах октября,
В двадцатых числах
Деревья сбросили наряд,
И тишь повисла.
На огородах у реки
Дым коромыслом,
И только спорят сквозняки,
Но всё вне смысла.
Плывут с одышкой облака,
Плывут с одышкой,
И что-то там наверняка
У них с сердчишком.
А людям хочется тепла
В такую пору,
Но эта туча поплыла,
Увы, под гору.
А значит, снова слякотень,
Пора озноба.
В такой смурной октябрьский день
Глядите в оба.
Глядите в оба, мужики,
Глядите в оба,
Когда клянутся от тоски
Любить до гроба.
И пусть глаза подруг горят,
Как в душном мае,
В двадцатых числах октября
Не то бывает.
В дороге
За Луховицами дождь стеной,
Небо роняет молнии,
А о тебе, родной,
Даже и в дождь не вспомнили.
Еду в купе один,
Яблоко режу голден.
Где же он, Аладдин,
В этот невзрачный полдень?!
В небе просвета нет.
Ох, как берёзы гнутся!
Может, в тебе чуть свет
Чувства ко мне проснутся?!
Белый лебедь
Никого на свете не виню
И в прошедшем не ищу изъяна,
Радуюсь, когда навстречу дню
Лебедь выплывает из тумана —
Грудью раздвигая камыши,
Отряхаясь медленно от стужи…
Он-то знает точно: без души
Никому на свете он не нужен.
Устремляясь с радостью на зов,
Шею грациозно выгибает.
Этот лебедь белый за любовь
Не моргнув и глазом погибает.
Но и птице очень важно знать,
Что любовь с уходом остаётся.
Можно счастью в душу наплевать,
Только никому не удаётся.
«Встанет ночь на Хуптой в пеньюаре…»
Встанет ночь на Хуптой[3]3
Река в г. Ряжске Рязанской области.
[Закрыть] в пеньюаре
И заломит руки над водой.
Первый раз её увидит парень —
Серебристый месяц молодой.
Духота и хочется прохлады.
Ночь присядет около воды.
И тогда послышится: «Не надо!
И деревья смотрят, и сады…».
Будет продолжаться до рассвета,
Юношеский светлый диалог.
Духота, дурашливое лето,
И оно влюблённых валит с ног.
Так повелось
– Я не ослышался? Не показалось?
Первый опёнок вздохнул на пеньке.
Переборол и жару, и усталость,
И задрожал у меня на руке.
Что ж, молодёжь и лиха, и беспечна,
Голову любит подставить она.
Нет бы молчать, да и жить себе вечно
И получать за покой ордена.
Нет, нарывается снова и снова,
Лезет всё время она на рожон.
Так повелось от рожденья Христова,
Так продолжается с древних времён.
Но успокоенность – страшная штука.
Только сомкни на мгновенье уста,
Тут и настигнет безжалостно мука,
Так же поднимут на крест, как Христа.
Входи, зима
Последние объятья октября
И первое дыханье снегопада.
Я жизнь прожил, и, кажется, не зря,
Я жизнь прожил, и, кажется, как надо.
Входи, зима, но душу не студи,
Не оставляй своих рубцов на теле.
Я знаю всё, что будет впереди,
Я знаю, чем закончатся метели.
«Впереди одни печали…»
Впереди одни печали,
Но прошедшего не жаль.
То, что было там, в начале,
Не похоже на печаль.
Искры радости упрямо
Пробиваются на свет:
У моей постели мама
Отмечает двадцать лет.
Никакой ещё разлуки,
Никаких ещё потерь.
И отец берёт на руки,
Открывает в школу дверь.
Я один иду по лугу,
Я Отечеству служу,
Прикрываю спину другу,
Данным словом дорожу.
А потом одни потери,
Нет ни мамы, ни отца,
Я один стою у двери,
Слёзы падают с лица.
Свежий ветер дует в спину.
Жизнь торопится, идёт.
И страна погоны сыну,
Как и мне, уже даёт.
Но врастает в руку ручка,
Не даёт скучать строка.
И кому-то глазки внучка
Строит нехотя пока.
Впереди одни печали.
Или радость свысока?
И не сплю, не сплю ночами,
И считаю облака.
«Давай поднимем паруса…»
Владимиру Шигину
Давай поднимем паруса
Над нашей творческою лодкой,
Безукоризненной походкой
Уйдём в бумажные леса.
Потом вернёмся на коне
Из бухт, разбросанных по миру,
Предъявим всем такую лиру,
Что не представить и во сне!
«Благодарные певчие птицы…»
Благодарные певчие птицы
Чистят пёрышки возле окна.
Даже мысленно не возвратиться
Не даёт им попытки весна.
Прилетели, с природой не спорят.
Вон какое сияние глаз!
Хорошо, вероятно, за морем,
Только дома-то лучше в сто раз.
Заливаются певчие птицы
И укромные гнёздышки вьют,
И беды ни за что не случится,
Пока птицы на свете поют.
До белых туманов
До белых туманов снега и ручьи,
До белых туманов черёмух кипенье,
До белых туманов с тобой мы ничьи.
До белых туманов набраться б терпенья.
Они поплывут, упиваясь зарёй,
Они поплывут даже против теченья,
Они поплывут, утопая порой.
Куда поплывут? Не имеет значенья!
До белых туманов каких-то сто дней,
До белых туманов прожить бы без боли.
До белых туманов, рыбачьих огней,
До белых туманов, сгорающих в поле.
Приблудный дождь
Василию Мазуренко
Приблудный дождь окончится нескоро,
Но он пройдёт, и глянут свысока
Украсившие мой неспящий город
Плывущие без дела облака.
Ах, сколько птиц, поющих за дождями,
Готовы снова в длительный полёт!
Они не знают, что там будет с нами,
Но верят: им как людям повезёт.
Летят касатки вдаль через Карпаты,
И путь находят в нужный край они.
И жизнь проходит, никакой оплаты
Не требуя за прожитые дни.
Балкон
Мне приятно на балконе —
Сел себе и как в вагоне.
Смотришь, что там пред тобой,
Кто там ходит хвост трубой.
Незаметненько расчёской
Управляется с причёской,
Взбитой свежим ветерком,
И дымит себе «Дымком».
Вот и выбежала та,
По которой маета.
Вмиг она с букетиком.
Такая арифметика.
Или вот ещё, к примеру,
Дама с милым экстерьером.
Так в собаку влюблена,
Чуть не тявкает она.
Сюсюкает, ласкается,
Сама за ней таскается.
А вот и грузчик прикатил
На синей иномарке.
Он где-то в Африке гостил
На западные марки.
Его загар коричневат.
Живёт… А что он, виноват?
А вот товарищ генерал
В уазике положенном
К подъезду чинно прошагал
Со сливочным мороженым.
Сейчас порадует жену,
За телевизор – и ко сну.
Мне приятно на балконе —
Все глядят, никто не сгонит.
Бар-ресторан «Соловецкое подворье» в Архангельске
Если в сердце укроется горе,
Не пойду за советом к врачу,
Посижу в «Соловецком подворье»,
Погляжу на людей, помолчу.
Будет чайка летать над Двиною,
Будет видно её из окна.
И неважно, что будет со мною,
Лишь бы только летала она.
Чтоб не падали тёплые крылья,
Чтобы было ей радостно петь.
Да и мне надо сделать усилье,
Чтоб как эта вот чайка взлететь.
Без тебя
Опять постель моя пуста
И холодны мои уста.
Без уст твоих желанных,
Ужимочек жеманнных.
Но это положение
Имеет продолжение.
Я буду весел и остёр,
Горячим буду как костёр.
И буду слушать: «Дорогой!» —
С тобой, конечно, но с другой.
С капризной, с недотрогою…
Но жизнь пока не трогаю.
Живу и жду тебя домой,
Где будешь ты сама собой.
Ведь в опостылевшем дому
Мне одиноко одному.
Застолье
Уже стакан гранёный выпит,
Уже язык как помело,
Но собутыльник мой: «В Египет!
От мест, где снега намело!»
А что я, против? Ну в Египет,
Не каждый год сидеть в снегу.
Ещё стакан гранёный выпит —
И я в Египет не могу.
С моею пенсией в кармане
Не шибко можно отдохнуть,
Не каждый из друзей потянет,
Чтоб на Египет хоть взглянуть.
А собутыльник льёт по новой
В стакан, где кажется, нет дна.
– Да на хрен нам Египет, Вова!
У нас такая вот страна!
А что я, против? Да, такая!
И мы такие, всем назло!
И вилку в кильку я втыкаю…
А снега правда намело…
«До берёзовых песен ещё далеко…»
До берёзовых песен ещё далеко,
Соловьиная грусть будет после берёзовых песен,
А пока журавли пролетают над нами тайком
И спешат по своим облюбованным весям.
Загуляла весна, как в разлуке чужая жена,
Ей и это пред господом Богом простится.
Залетай в мою грустную душу, весна,
Если ты в самом деле весёлая птица.
Размесили берёзы последние стёжки к воде,
Всё не могут никак утолить свою жажду, напиться.
Чёрный грач прокричал. Неужели и правда к беде,
Если он на сухую берёзу садится?
Поскорей бы тепла облюбованным дичью местам
Да побольше б воды зарастающим ряскою рекам,
И ещё, что бы всё-таки ни было там,
А встречал человек на земле человека.
Дождь 7 ноября
Дождь 7 ноября.
Лужи.
Между нами говоря,
Я давно тебе не нужен.
Ветер воет у окна
Мокрый.
Я тебя понять, жена,
При любом раскладе мог бы.
Ты не веришь? Ну и зря.
Тужишь?
Дождь 7 ноября.
Отвратительные лужи.
Ветка просится в окно.
Было!
Как же всё-таки давно
Ты одна меня любила.
Дождь
Этот дождь обессилит в субботу,
За день выплакав тысячи слёз.
Дождь – обычная, в общем, работа,
Но в компании ветра и гроз.
Успокоится дождь, обессилив,
И закусит свои удила.
И отмытая ливнем Россия
Снова будет на сутки светла.
Как продлить этот миг очищенья,
Что б такое придумать, Москва,
Чтоб добиться у близких прощенья
За поступки и просто слова?
О прошедшем и светлом не тужат,
Нагулявшись, насытившись всласть.
В небе тучи усталые кружат
И не знают, куда им упасть.
Дом учёных в Санкт-Петербурге
Василию Новикову
Дом учёных… Нева неспокойна,
И спешит восвояси баржа,
Но приветливо машет рукой нам
Мальчик с третьего этажа.
Облака опускаются в воду,
Ветер тоже ложится сюда,
А кричал: «Только дайте свободу,
Я вас жить научу, господа!»
Не получится, братец, с наскока,
Как ты резво вокруг ни кружись,
Справедлива, но только жестока,
А ещё поучительна жизнь.
Я в гостях в этом Доме учёных,
Созерцаю Неву из окна.
И не кажется мне обречённой
И не знающей счастья страна.
Недовольные, вы не сопите,
Что Россия идёт не туда.
Дом учёных… Приветливый Питер.
И его золотая вода.
Живу и надеюсь
Надеюсь на письма, которых не вручат,
На слёзы, которые я не увижу,
На слово, которым тебя не обижу,
Надеюсь на глупость, надеюсь на случай.
А раньше считал это блажью и вздором,
Приписывал светлые чувства капризам,
Не верил, что ласточки, сев над карнизом,
Быть заняты могут большим разговором.
Жалею, что мы не смогли примириться
И, чувства доверив попутному ветру,
С тобой разлетелись по белому свету,
Чтоб вить свои гнёзда как вольные птицы.
Надеюсь на встречу, которой не видеть,
На ласковый взгляд, что отменит разлуки,
На самые смелые чуткие руки,
На то, что прощенье когда-нибудь выйдет.
Надеюсь, что вряд ли надеждой согреюсь,
Но всё же надеюсь. Живу и надеюсь.
За кудыкины горы
– Ухожу, оставляю твой город
И холодные лица его…
– А куда?
– За кудыкины горы!
– А зачем?
– Чтоб не зреть никого!
– Хорошо! А вернёшься-то скоро?
– Я не знаю… Видать, никогда…
– Где они, эти самые горы?
– Я впервые собрался туда…
Надоели чужие укоры,
Каждый учит по-своему жить.
Ухожу за кудыкины горы…
А куда дураку уходить?!
«За счастье хватаюсь, за счастье держусь…»
За счастье хватаюсь, за счастье держусь.
Да вот оно, светлое, рядом!
Его не попробуешь с ходу на вкус,
Мгновенно не выхватишь взглядом.
И счастье, как парус, плывёт, накренясь,
Заплата на нём на заплате.
За то, что оно посещало и нас,
Когда-нибудь горько заплатим.
«Запою, но себя не услышу…»
Анатолию Калинкину
Запою, но себя не услышу,
Зарыдаю, а слёз не найду.
Словно с горки, покатятся с крыши
Листья старых деревьев в саду.
Разольётся река золотая —
Не пройдёт никакая ладья.
Где ж ты столько была, непростая,
Одичавшая память моя?
Сердце брод перейдёт запоздало,
В городской наскитавшись глуши,
Как гудок электрички с вокзала,
Жадно вырвется стон из души.
И опустятся вдруг с поднебесья,
Слух смущая и застя глаза,
Загулявшая за полночь песня,
Отбродившая болью слеза.
Кактус
Радость небесная? Знак уважения?
Только случайность не в счёт.
Кактус румяный цветёт в день рождения,
Кактус румяный цветёт.
Он улыбается скудному солнышку,
Смотрит в упор на меня.
Пью его ласку до самого донышка,
Чёрные дни не кляня.
Чёрные дни на земле не кончаются,
Нет им на свете конца.
Кактус румяный цветёт и качается —
И не меняет лица.
Ностальгия по Астахову
Владимиру Павлову
Владимир Семёнович, может, сбежать
От службы, асфальта и фальши
На нашу далёкую Малую Гжать,
А если захочешь, и дальше.
В Астахове нашем четыре трубы
И два недостроенных дома.
Но греют затылки под солнцем грибы
В районе аэродрома.
Я знаю, что ты заведёшься с утра,
Возьмёшь металлический ранец
И, дождик на улице или жара,
Ты лес поперёк протаранишь.
Зароешься в дебри, кричи ни кричи,
Но вскоре вернёшься с добычей,
Как будто бы носишь от леса ключи,
Как будто бы это обычай.
Потом мы с тобою попьём молока,
Потом ты потянешься к «Приме».
Я остро почувствую: старость близка,
Но ходит пока ещё в гриме.
Поедем, Семёнович, завтра с утра,
В лесу земляники навалом.
Свободен? Согласен? Беру два ведра,
А ты запасаешься салом!
Волки
Анатолию Петрову
Не могу успокоить их словом,
И чутья их мне не обмануть.
Воют волки в усадьбе Петрова,
Воют так, до утра не уснуть.
Видно, им вспоминаются чащи
И подруг вызывающий взгляд.
И чем старше, тем чаще и чаще
Волки в лес бесприютный глядят.
Ах, свобода! Печальное слово.
Недоступна свобода, хоть вой!
Воют волки в усадьбе Петрова,
Не рискуя давно головой.
Глубокие воды
А речка вот эта чиста и понятна,
Я знаю, где есть голавли.
Восходит заря, холодна и опрятна,
Поклоны ей бьёт до земли.
И нет на сто вёрст никакой непогоды,
И дремлет в траве тишина.
Глубокие воды, глубокие воды,
Но видно до самого дна.
Падают звёзды
Падают звёзды кучно
В яблоневый мой сад.
Жить на земле не скучно,
Если чему-то рад.
Я собираю звёзды.
Да, я чудной такой.
И уплывают годы
С тучами на покой.
Позолотела осень.
И серебро приму.
Господи, много очень
Счастья мне одному.
Старею
Я привыкаю стареть —
Что-то ворчу постоянно,
Но ни строки не стереть
С метрики, книги, экрана.
Да, уродился такой,
Да, я себя не меняю.
Чаще над каждой строкой
Слёзы ночами роняю.
Больно, когда не могу
Высказать радость земную.
И потому берегу
Строчку свою проходную.
Надо бы выбросить, но
Сути она не изменит,
Будет молчать всё равно,
Грусти моей не заметит.
Да, привыкаю стареть,
Порванный паспорт меняю,
В нём ни строки не стереть,
Я это знаю.
Последняя электричка
– Спокойной ночи! – крикнет электричка
И убежит, подковами звеня,
А в ней уедет лучшая москвичка,
До «Киевской» уедет без меня.
Непроизвольно всё-таки, а будет
Соседей по вагону волновать.
– Спокойной ночи и дороги, люди!
Ведь вам сегодня затемно вставать.
Какой там час! Во тьме уже не видно.
Часа четыре до начала дня.
И как же мне досадно и обидно,
Что женщина уедет без меня.
Простые трудности
Вечер без звёзд – прост.
Песня без чувства – ложь.
Самый простой вопрос
Просто так не поймёшь.
Просто слагать стих
Или держать плуг,
Просто сказать: «Прости!»
Тем, кто от горя глух.
Просто, не чуя ног,
Выйти без страха в ночь,
Чей-то найти порог,
Чтобы шагнуть помочь.
Просто любовь – яд
Или шипы роз.
Просто в тени стоят
Стайки худых берёз.
Хватит на целый свет
В мире добра и лжи.
Просто тебя нет.
Что без тебя жизнь?!
По грибы
Не лесок и не роща,
А подлесок стеной.
За опятами с тёщей
Мы идём в выходной.
За больницей районной,
В двух шагах от реки
Уголок потаённый,
Где всегда грибники.
Через склянки и банки,
И вчерашнюю снедь,
Подминая поганки,
Мы идём, чтоб успеть
Поглядеть, как несмело
Потянулся с утра
Целый выводок белых,
Что утята с бугра.
Голосистую птаху
Потревожим с куста,
Где, не ведая страха,
Пела песню с листа.
Много шляпок и ножек
Несъедобных собьём,
Но увидим, как ёжик
Строит на зиму дом.
По густому подлеску
Будут зычно кричать,
Эхо кратко и резко
Станет в такт отвечать.
Возвратимся к обеду
В паутине лесной,
И разбудит соседа
Спелый запах грибной.
Камбала
Камбала минует сети,
Камбала не знает сна,
У неё на белом свете
Жизнь придонная одна.
У неё и рот-то слева,
Плоскогрудая она,
Но плывёт как королева,
Оттолкнувшись ото дна.
И её почти не видно,
Да её почти что нет.
А другим за цвет обидно —
Часто губит яркий цвет.
Камбала обходит глуби,
Ищет, где бы полежать.
Только кто тут приголубит,
Кто рискнёт к груди прижать?!
И она полжизни вдовой
Ходит в трауре одна,
Из подводной тьмы свинцовой
К людям тянется она.
Здравствуй, любимая!
Еду, волнуясь, к тебе опять
С тёплого пляжа Крыма я.
Ты, как всегда, не ложилась спать.
– Здравствуй, любимая!
Смотришь в лицо мне во все глаза,
Бойкая, неисправимая.
Я прохожу на бездонный вокзал!
– Здравствуй, любимая!
Многоязычие, плач как вой,
Давка непроходимая.
Но различаю я говор твой.
– Здравствуй, любимая!
Я задыхаюсь, и я зову
Женщину, пусть и мнимую.
Дайте пройти и обнять Москву!
– Здравствуй, любимая!
Иван Купала[4]4
Иван Купала – отмечается 24 июня по старому стилю. День ведьм, оборотней, колдунов и пр. Празднуется разжиганием костров в поле, купанием в воде и росе, плясками, перепрыгиванием через купальницкие огни. Первый сенокос. Собирание лекарственных трав. Появляются светляки.
[Закрыть]
Крикнешь, и я приду
В край, где белы купавы.
Ведь для чего-то же раз в году
Есть он, Иван Купала.
Вскрикнув, в глухом саду
Чья-то звезда упала.
Я через вечность к тебе приду
В ночь на Ивана Купала.
Будут венки в пруду,
Будет огня немало,
Я от тебя отведу беду
В ночь на Ивана Купала.
Будешь ты на виду.
Чтобы ты не пропала,
Я и в костёр за тобой пойду
В ночь на Ивана Купала.
Зеркало
…И никакой тебе пощады,
Ушла, как выключила свет,
Та женщина, что стойко рядом
С тобой шагала много лет.
Однажды встанешь до рассвета
И глянешь в зеркало стремглав,
И вздрогнешь, испугавшись света,
Свой жалкий образ не узнав.
Проявит всю твою усталость
Квадратик хрупкого стекла,
И вдруг поймёшь, что не осталось
На свете счастья и тепла.
Свою любовь недобрым словом
Помянешь ты, но не суметь
Забыть её, вернется снова,
Неизлечимая, как смерть.
«Я луны такой ещё не видел…»
Я луны такой ещё не видел.
Осветила, память леденя,
Всех, кого любил и ненавидел,
Даже и не видевших меня.
Ох и ночь! Касается глазами
Даже самых непроглядных душ.
Надо всей берёзовой Рязанью
Звёздный дождь включили, звёздный душ.
Я ни слова вымолвить не смею,
А вернее – просто не хочу.
Зябко в плечи втягиваю шею,
Мотыльком на лунный свет лечу.
Я луны такой ещё не видел.
Вот она, у каждого окна,
Всех, кого любил и ненавидел,
Разглядеть пытается она.
Я позвал, и ты пошла
Я позвал, и ты пошла,
Но не знаю, рада ли.
Девки вашего села
Сразу все попадали.
Глянь, молчунья, говорят,
Проводил лишь до дому!
И глаза у них горят
Как-то не по-доброму.
Я стою, заезжий гость,
И черешню кушаю,
Я у них как в горле кость,
Забираю лучшую.
Я позвал, и ты пошла,
Поглядела весело —
И всю злость того села
На меня повесила.
Целовались до зари,
До рассвета тешились.
А ведь девки, сразу три,
Мне на шею вешались.
Вот бы снова мне туда,
Где махали ручкою.
Но увы, года, года…
Не с моей получкою!
Я соскучился
Я соскучился по женским плечам,
Я соскучился по умным речам.
Я соскучился вас видеть во сне,
Я соскучился – как вы, не по мне.
Ну и что же, ну что ж, ну и что?
Ведь об этом не узнает никто.
Даже дождик, что грустит во дворе,
Даже снег, что прилетит в октябре.
Не узнают ни о чём облака,
Так привыкшие смотреть свысока.
Я соскучился по вашим рукам,
Этой скуке беспросветной – века.
Этой скуке надоело скучать.
Как бы снова только вас повстречать?
Перед Москвой
За час собирают бельё проводницы,
Народ проявляет терпенье своё.
Отечество наше, родная столица,
Дорожное счастье моё.
Я прячу в рюкзак опустевшую фляжку,
Гляжу за окно и молчу.
В стотысячный раз возвращаюсь из Ряжска,
В стотысячный раз не хочу.
Какая природа! И небо бездонно,
И дали вокруг не объять.
Уже объявляют «зелёную зону»,
А значит, уже не поспать.
На верхнюю полку матрац поднимаю,
Подушку туда же сую.
И медленно к выходу молча шагаю,
И, кажется, вечность стою.
Молитва осенних птиц
Птицы, видимо, молятся Богу
На закате осеннего дня,
Чтобы завтра пуститься в дорогу
И на зиму оставить меня.
Понимаю, о чём они просят
В этот сумрачный час небеса,
И дождливая слушает осень
Безутешные их голоса.
Улетает молитва по ветру,
По теченью бездонной листвы.
И они разлетятся по свету
Из горюющих парков Москвы.
Из окна ничего мне не слышно
В этот поздний таинственный час.
Но какая-то женщина вышла,
Чтобы с ними проститься сейчас.
На душе у меня неуютно,
Рвётся с прошлым последняя нить…
Это жизнь, это сиюминутно,
Ничего уже не изменить.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?