Текст книги "Красноборские фантазии"

Владимир Сивцов
Красноборские фантазии

© Владимир Сивцов, 2017

© ООО «Моя Строка», 2017

* * *

Красноборские фантазии

Путь осилит идущий…

Надпись, высеченная на камне.

Её Величество – СТИХИЯ

Гроза разбушевалась. С ветром смешанный, дождь носится под разрывами грома, искрясь от ярчайших молний. Молнии бьют почти непрерывно. Раскаты грома, его трескучие разрывы, кажется, не прекращаются.

Под молниями облака кажутся двигающимися темно-синими, даже черными с сединой горами. Фантастическими, могучими, таинственно страшными и неукротимыми живыми горами.

Иду, преодолевая летящую массу воды и ветра. Дом уже близко. Промок, но холода не чувствую. Под грозой неизъяснимо жутко и необъяснимо радостно. Эйфория, схожая с легким опьянением. Да это и есть опьянение от грозного величия стихии.

Чувствую себя причастным к грозе, ее частичкой. Кажется, все мое существо пропиталось грозою, налилось зарядами молний: потрескивали волосы, по рукам струились огоньки, словно огни святого Эльма, искорками проскакивали между пальцами. Где-то в глубине сознания и еще глубже носились видения. Тысячи видений, живущих своей, независимой от сознания жизнью.

Вот и мой дом. Только он ли это? Серый двухэтажный с двумя подъездами. А может, и не двухэтажный… Что-то неопределенное. Теряется и плывет форма. Странное размещение окон. Чувствую изменение. Чувствую, но не понимаю, да и не стараюсь понять. Все само собой. Так и должно быть. У соседей горит свет. Соседи? А как их зовут? Эта мысль проскакивает и теряется в своей простоте. Все так, как есть.

В подъезде горит лампочка, на площадке у дверей квартир тоже. Мелькает мысль: «Надо бы звонок поставить…» Открываю дверь, вхожу, и эта мысль исправно остается за порогом. Вытираю ботинки о коврик. Ботинки сухие и чистые, желтеют, как новенькие. Знаю, что у меня никогда не было желтых, и не удивляюсь: значит, теперь есть. Снимаю куртку, привычно вешаю ее на вешалку и… промахиваюсь.

Вешалка расположилась чуть выше и дальше привычного для руки места. Крючки на ней большие под бронзу, с шишечками на концах. Хотя, вроде, были из дюральки и поменьше. В прихожей что-то было не ТАК.

Об этом подумалось, но без удивления. Просто с интересом. Словно здесь давно не был. Сую босые ноги в тапочки, заглядываю на кухню. Но кухни-то нет. Есть одна большая комната с темным широким столом посередине.

Справа и впереди, в глубине комнаты, стоят шкафы, комоды, стулья. Ниши окон глубокие. На стенах везде цветы, зеленью опутывающие окна. За окнами темнота. Освещение мягкое от лампы над столом, под абажуром.

Все-таки удивлен. Сколько же времени я ходил в Красноборск? Ну, часа три-четыре. Но это удивление так и не оформилось в непонятное. Просто я живу здесь. Со мной все, кого я люблю.

Все дома. Сидят вокруг стола. Младший сынишка у мамы на коленях. С упоением смотрят мультики. Что-то вроде «Сказки о царе Салтане» и «Белоснежки с гномами». Мульт-коктейль. Жена приветливо:

– Папа пришел.

Дети ссыпаются со стульев навстречу. Обнимаю всех вместе, а младшую дочку подкидываю вверх. Заливистый смех колокольчиком рассыпался в комнате. Целую Галину, щекочу маленького на ее коленях. Старшая дочка строго смотрит на меня:

– Папа, а почему ты не купил мне АДУ? Я смущен. Я не знаю что такое АДУ.

– Какую аду? Переведи на русский. Прошу дочку.

– Папа не притворяйся! Ты же мне хотел купить. Стоит не дорого, а, если некуда было положить, так прицепил бы просто.

– Наташ, ты про что? Это игра что ли такая?

– Игра?

Она сморщила носик, задумавшись. Мой младший услышал про игру, сползает с колен мамы Гали… Или не Гали… Как же ее зовут? Мысль выскочила, споткнулась и тут же исчезла. Младший подтопал к старшей, дернул ее за сарафанчик:

– Тася, даляй игать. Поигай со ммой…

Комната вдруг стала плыть. Зарябили стены, и все вокруг стало рябить и растворяться. Появились более привычные комнаты тоже нашей квартиры: стены, печи, мебель старались утвердиться на месте большой комнаты, но так и не зафиксировавшись, растворились. Устойчивости не было.

Просыпаюсь я что ли? Почему же не могу проснуться? Сон смешался с явью. Да и сон ли это? Не понятно, что есть сон, а что есть явь. В голове что-то щелкало. Мысли искажались, проскакивали, натыкались друг на друга, исчезали.

Создавалась какая-то неопределимая реальность, а может, и не одна. Виртуальные штучки? Но компьютерного влияния нет. Нет? А мозг? Это же самый совершенный, самый емкий, безгранично глубокий в себе компьютер.

Не могу проснуться. Не могу, кажется, и реализоваться. Да и сплю ли я? Какой-то сумбур. Видно, у нас у всех было состояние одинаково неустойчивое. Галина… или не Галина, а Алия… Элика… Да что же это? Одна или две, три в одной… Или трое отдельно. Путаюсь. Ее лицо силится ожить, оформиться в конкретное и не может.

А я кто? Я в себе не один. Меня два или три? Не пойму. Что-то маячит передо мной, вокруг меня, внутри меня. Такое состояние начинает порождать сумасшествинку в сознании и неуправляемость в теле.

«Я так долго не продержусь…» – мелькает в сознании которого-то меня. Щелк. Мы исчезаем. Остаюсь один в себе, но который? Галя кормит малыша. Ага, Галя. Значит в себе я сам, настоящий.

Что искать? Начало Пути

Все мои, вся семья столпилась у стола. А я в стороне. Очень занят. Очень спешу. Меня что-то тянет. А куда? Не знаю. Только надо идти. Три ступеньки ведут к двери. Дверь почему-то выше уровня пола именно на эти три ступеньки. Они темного дерева. Дверь тоже темная, массивная с толстой деревянной ручкой и бронзой, блестевшей на концах.

По ступенькам – к двери. Открываю, оглядываюсь. Вижу всех моих. Как убойно грустно. Словно вижу их ТАК в последний раз. Все заняты своими делами. Подняла голову Галя и все смотрят на меня. «Не уходи…, не оставляй нас…» – несмелая, далекая, робкая просьба проявляется в голове и исчезает. Хочется плакать. Но… Надо!

Выхожу. Какой странный коридор. Стены, пол, потолок – все одинаково свежее дерево, покрытое бесцветным лаком. Передо мной дверь. Туда ли мне надо? Открываю и захожу… домой. Я еще школьник или курсант. Здесь шеломянская изба, чистенькая ухоженная. Кругом занавесочки.

В переднем углу стол. За столом моя мама и тетя Галя. Но, мама, тебя же нет. Уже три года, как ты умерла. А она здесь. И они оживленно беседуют между собой. У мамы румянец во всю щеку. Смотрят на меня без удивления. Скорей удивились бы, если б я не пришел, не явился сюда. Но откуда я это знаю. Вот знаю и все тут. Галина говорит:

– Да ты иди. Ты ТАМ нужен. Тебя ТАМ ждут. А мы тебя…

Перекрестили что ли? Больше на меня никакого внимания. Я есть или нет? Ухожу.

Иду в коридоре. Он узкий и, кажется, нет ему конца. Повороты. В стенах лампочки не ярко освещают его. Кругом одно дерево. Иду. Коридор, покачиваясь, словно сам движется мне навстречу. Мелькают желтоватые стены. Уже очень быстро. Впереди огромное матовое стекло.

Коридор заканчивается этим стеклом. Пытаюсь остановиться, но не могу. Вламываюсь в стекло, но его нет. Есть белесая бесконечная муть, и я проваливаюсь в нее.

Эпизод первый

Идем с девушкой. Она красивая, даже очень. Мне отчего-то грустно. Грусть так и охватывает меня всего. Я эту девушку очень люблю. Она, вроде, отвечает мне взаимностью. Мы уже втроем. К нам присоединяется мой друг. Время – средние века. Мы идем к Яне домой. Ее так зовут. Дом Яны напоминает полуразрушенный замок.

Вход в дом через какой-то провал, то ли дверь была, то ли окно. Сам же я живу в замке на горе недалеко отсюда. Обо мне говорили, представляя ей: «Благородный рыцарь, но его преследует какая-то тайна». Тайна, и в самом деле, преследует меня, и от этого мне все время грустно. Не могу ничего вспомнить и понять.

Мне кажется, что Яна от меня очень далека, в провале времени, но это вовсе не мешает мне любить ее. Влезаем в дом. Проходим по каменным лестницам. На мне легкие доспехи, отделанные золотом.

Входим в странную комнату. На полу солома, в углу куча яблок. Балуемся. Валимся на солому. Смеемся и грызем яблоки. Нам хорошо. Целую Яну. Она мне отвечает. Хочу обнять и прижать к сердцу. Она отстраняется:

– Не надо. Я… Мне… Не надо!

Мне горько. В горечи ухожу. За стеной трубит рог. Меня вызывают на поединок. Кто хочет моей крови?

На вороном коне рыцарь. Я тоже на коне, только на белом. Рыцарь могучий и темный – продолжение чьей-то неистовой, злобной ночи. Меч вороненой стали звенит от напряженного ожидания. Выхватываю свой меч. Только сшипел клинок, вырываясь из ножен. Только свистнул рассекаемый воздух. Золотое сияние разрывает сгустившийся мрак. Удар! – Искры. Удар! – Молнии. Удар! – Звон в силе.

…А высоко в небе сплелись в жестокой схватке два кречета. Торжествующий клекот осуществленной битвы. Вокруг них алый туман от кровавых брызг, словно ореол славы. …А под могучим дубом в смертельном поединке терзают друг друга два свирепых зверя. Рычание. Беспощадность в рычании. И нет страха смерти.

…А в глубоком омуте, в безмолвной тиши сцепились в ярости две огромные рыбины. Мечутся, закручивая страшные воронки, в черной воде, вырывая чешую и кожу с крутых боков. Серебряными монетами покрывает вырванная чешуя илистое дно.

Успеваю увидеть все разом. Единение битвы! Вижу себя в поединке с черным рыцарем. Меч противника с гулким ударом обрушивается на мой щит. Щит не выдерживает удара. Две половинки, как два крыла, вылетают из руки. Рука виснет, онемевшая.

– Ах, ты!…

Злость с такой силой напрягла правую руку, что с короткого размаха ударил черного рыцаря, разваливая его от плеча до седла. Его конь испустил вопль, полный тоски и злобы. Метнул в меня молнию бешеного кровавого взгляда и вместе с тем, что осталось в седле, свернулся в темноту.

Все стихло. В тишине усталость и удовлетворение. Но вот прихожу в себя, и тишину разрывают крики радости, звонкий смех. Меня стаскивают с коня чьи-то руки и несут к дому. Друг, встречая, обнимает меня. Идем к Яне. Она бросается ко мне. Слезы, слезы.

– Но ведь все хорошо, радость моя…

Мы хотим быть вдвоем. Это ясно всем, но и нам понятно, что нас не оставят. И мы сбегаем. Бежим по каким-то каменным коридорам, лестницам. Еще лестницы… И мы оказываемся на крыше. Вдвоем.

Обнимаю ласковую и покорную. Как бьется сердце. Как поет все мое существо, чувствуя ее горячее тело и жаркие поцелуи. Мы понимаем, что сейчас будет и… медлим. Так сладко ожидание.

Струя холода, словно змея, скользнула по спине. Поежился, вздрогнул. Ее глаза рядом. В них удивление:

– Ты что? Чувствую беду, а какую?

Над крышей, над нами несут-

ся тучи. Темные, низкие. Клубятся, словно в тучах ворочается кто-то тяжелый и страшный.

Вот повернулся с натугой в нашу сторону. Протянул свитую жгутами, словно из паутины, руку и Яна забилась, схваченная страшной рукой. Безмолвный крик. Мою Яну втягивает в тучу и уносит с ледяным порывом ветра. Вихрь втягивает меня в воронку, крутит, бросает.

Лечу в бездну. Потерял любовь, теряю и себя. Сознание тускнеет и обрывается.

Вне законов

Явь. Идем по берегу реки. Рядом со мной два бородатых мужчины неопределенного возраста. На них странные головные уборы, похожие на бурнусы. Белые. Белые накидки складками стекают с плеч до самой земли. На ногах сандалии. Бороды черные. В глазах бесконечная глубина и мудрость. Они не говорят, но я их слышу. Не слухом – сознанием. Пытаюсь оформить в мысль то, что понимаю.

«Ты сейчас в непривычном мире, не в той реальности, в которой привык жить. Помнишь грозу? Энергетические колебания, под ее влиянием, твоего сознания совпали по фазе в какой-то момент с энергетическими колебаниями твоего подсознания.

В результате произошло невероятное: произошел прокол барьера между сознанием и подсознанием в какой-то точке защиты. А подсознание – это неизведанная реальность. В ней невостребованные страсти, кипят неизрасходованные влечения, не выплеснувшиеся эмоции. В ней память бесчисленного числа поколений твоей родословной.

В точке прокола сознание соприкоснулось с подсознанием, и миры реальностей перетекли друг в друга. Хорошо, что только в точке. Теперь на каждый момент твоей жизни воздействуют и сознание, и подсознание, и ты живешь одновременно то в той, то в другой реальности, а, может, и не в одной сразу.

Они твои и очень похожи, но и очень разные. Они непредсказуемы, лишенные временного и пространственного барьера. Здесь не действуют физические законы одного мира, а смешение их приводит к самым невероятным последствиям. Тебе надо восстановить барьер, иначе ты можешь просто затеряться сам в себе. «Но как это сделать?» – спрашиваю мысленно. «Для этого мы здесь. Мы идем по берегу реки Забвения. Ты должен переправиться на тот берег. Там тебя ждет нечто Прекрасное и Ужасное. Смотри». Вижу на том берегу что-то вроде пьедестала, а на нем нечто покрытое покрывалом.

Бородачи: «Переправишься, снимешь покрывало – и что будет, то и будет. Только нельзя распадаться, нельзя разрушить барьер. Надо сохранить прокол на этом уровне, постепенно ликвидируя его. Иначе сознание и подсознание сольются, и твое Я пропадет, исчезнет.

Перейдешь реку Забвения и снимешь покрывало. Как ты это сделаешь, и что произойдет при этом, мы не знаем. Но храни барьер, не распадайся».

Смотрю на тот берег. Мне почему-то кажется, что там скульптура. Увижу ли я ЭТО – Прекрасное и Ужасное. Без выбора. Что ждет меня? Что мне достанется? «В свободе ли я рожден тем, кто я есть? В свободе ли прихожу к любви, в свободе ли отдаляюсь от нее?» Шагнул в реку, в неизвестность.

Эпизод второй

В Красноборске. Мое село довольно сильно изменилось. Набережная. Береговой обрыв очень опрятен. От больничного городка до пристани посредине склона построены аккуратные мостки, довольно широкие с деревянным резным парапетом до пояса. Выше, до самой аллеи, по склону цветут декоративные кустарники и кругом цветы.

Солнце светит со стороны Дябрино. Там видны белые двухэтажные дома, далекие, манящие. Предзакатное теплое солнце. Великолепное настроение.

Мы идем по прогулочной мостовой вдоль реки. Гуляет много веселых людей: красноборцы, туристы, просто отдыхающие люди. Все улыбаются. С букетами, с мороженым. Тепло. Уютно. Тихо.

Обнимаю свою спутницу за талию. Она выгибается, смеется. Поворачивается ко мне и внимательно смотрит в глаза. На ней легкая коротенькая юбка и кофточка. В глубоком вырезе кофты нежное подрагивание. Не сдерживаюсь, наклоняюсь и целую упругое и прелестное. Сердце вздрогнуло и замерло. Она ловко выскальзывает и со смехом бежит, уклоняясь от встречных. За ней!

Бежим к пристани. Пристань огромная, целый плавающий вокзал. Счастливые, взявшись за руки, вбегаем по трапу на пристань. Навстречу кубарем катится молодой парень, срывается с борта и с плеском падает в воду. Только взвились брызги, только взбурлили пузыри.

Драка. Окровавленные ребята терзают друг друга. Двое в камуфляже сплелись в борьбе. Они почти удушили каждый своего противника, с трудом ворочаются, и все же упрямая беспощадность в их борьбе. Страшно. Кричу:

– Ребята! Что же вы делаете! Люди! Где вы!

Но меня для них просто нет. Вдруг, выстрелы. Все ошарашены. Моя девочка… Она, прикрывая ладонью кровавое пятно на груди, медленно падает в воду. Начинаю осмысливать происходящее.

Сквозь пелену мути в глазах вижу ее в воде. Кажется, что она из воды тянет ко мне руки. Водоворот кружит ее легкую и утягивает на дно, оставляя после себя кровавую пену.

Прыгаю за ней в воду. Задыхаюсь. Вырываюсь из воды с одной болью. Кружит водоворот. Кружится мир вокруг воронки. Кричу, рвусь снова в воду. Но меня держат чьи-то руки. Много рук. Держат не меня – мое тело.

Сознание оторвалось и утекает вместе с водой за ней. Бесплотное, оно старается поймать уплывающее, ускользающее, исчезающее во мраке и мути. «За что!!?»

Горячка сотрясает всего от кончиков волос до кончиков пальцев ног. Бегут, бегут горячечные картинки.

Я в какой-то пещере. Ужасно пахнет. Вход в пещеру закрывает тень кого-то лохматого, рычащего. Злобные, налитые кровью глаза. Огромная пасть с капающей слюной. Тоже рычу. Дико, по-звериному. На моих руках-лапах огромные кривые когти. Бью по пасти, разрывая её. Хлещет кровь…

Убегает картинка. Набегает другая…

Горит лес. Горят низкие домики. Носятся на низких фантастических «лошадках» всадники. Все закованы в железо. Бьют беззащитных людей. Я почему-то в платье, которое очень мешает бежать. На руках у меня ребенок. Вот уже близко лес, ещё не тронутый пожаром. Тень неотвратимая и страшная накатывается сзади. Спасти! Только бы спасти дитя! Рывок и я проваливаюсь в яму. Злая тень пролетает над нами, опалив страхом.

Убегает картинка, заменяется другой.

Большая площадь. Ликующая толпа. Все кричат, машут руками, шапками, платками. Взявшись за руки, идем по ковровой дорожке с моей суженой. На мне богатое, украшенное серебром и самоцветами платье. На моей невесте белое, длинное, все в блестках и фата. Вижу огромные синие глаза, густые черные брови, улыбающиеся полные губки. Как она хороша!

Всходим на высокое крыльцо и поворачиваемся к ликующему народу. Что-то свистнуло в воздухе. Черные стаи ворон и галок взмывают к небу. У меня в плече дрожит стрела. В безмолвном крике искажается её лицо. Боль отнимает у меня сознание…

Исчезает картинка, и мчатся, мчатся друг за другом видения, но не успевают оформиться, заменяясь. Столкнулись… и замерли. Все замерло в сером, неуютном, холодном. Холод сковывает всего, останавливает кровь, подбираясь к сердцу, останавливает движение. Сковывает, превращая в ничто.

Так вот где оно – НИЧТО. Это всепоглощающий холод. Вот где кончается всякая жизнь. Не в бесконечном пространстве, где просто пусто, а в Могучем холоде, который и пространство сковывает, превращая в ничто.

Нужно движение. Появляется движение – появляется возможность жизни. Движение – жизнь. Жизнь – движение! Осознание придает силы. Начинаю движение из глубин себя и с огромным усилием передаю телу. Снова живу. Только где?

Эпизод третий

Мои дочки Наташа и Надюшка (пять и три годика) катаются со мной на санках с берега Двины на лед. Нам очень весело. Девочкам:

– Сильно-то не валяйтесь в снегу. Вымокнете, нам от мамы влетит.

– Нет, не вымокнем!

Смеются счастливые. Румяные. В снежном вихре несутся вниз. Смотрю, а их нет. Бегу в испуге на лед. Черная полынья смотрит на меня. Боль тугим капканом сжимает сердце. Ужас леденит кровь.

– Наташенька… Наденька… а… а…

Прыгаю в чернь воды за ними. Холодно. Задыхаюсь. Воздух в груди кончается. Хватаю ртом воду и… ощущаю, что дышу. Дышу в воде! В водяных сумерках иду по дну, ищу девочек. Кругом камни, обросшие тиной. Проплывают водоросли вертикально, словно так и растут в движении. Вдруг слышу:

– Папа! Спаси нас!

Рвусь на голосочки. Бегу. Какое там, бегу, еле пробираюсь сквозь толщу воды, но всеми силами стремлюсь к ним. И вижу: девочки, взявшись за руки, спешат мне навстречу, но их сносит течение. На них только легкие платьица. Вода стремится и их смыть с тела. По камням босыми ножонками. К ним! Рвусь и достаю. Обнимаю, прижимая к себе. Они плачут.

– Ничего, доченьки мои… Я сейчас…

Надо что-то предпринять. Нельзя впадать в безнадежность. И вижу впереди, немного справа, стену, а в стене дверь. Дверь деревянная с металлической оковкой. Мощная металлическая ручка. Открываю довольно легко. Дом на дне реки.

Входим, отряхиваемся, и довольно быстро обсыхает. И вот мы уже счастливые сидим за деревянным столом из струганных досок. Стол девственно чист. Мы пьем чай с малиновым вареньем. Нам тепло и хорошо. Только что-то здесь не так. Меня связывает непонятный страх. Тревога, тревога… Здесь кто-то есть.

Вижу дверь в передней стене. Открываю. Комнатка, маленькая, как склеп. Прямо у стенки дощатый помост. А на помосте лежит утопленник. Он черный и страшный. Пошевелился. А я и пошевелиться не могу. Он встает, открывая черный провал рта. Утробный, низкий, хриплый смех. Шамкает:

– А… Привел мне своих девочек. Сейчас я их… Обретаю подвижность. Хотя страх так держит меня, что… Но мысль, яркая, как молния, пронзает меня: «Моих девочек?!! Ты! Гнилой студень!..» Обретаю силу и медленно, как в толще воды, бью в черное лицо. Оно судорожно смеется, одно черное лицо. Бью снова и снова…

– Папа, хватит. Ему же больно! В проеме открытой двери стоят девочки, а на полке лежит маленький ребенок. Он плачет. Он в крови и в слезах. Плача, протягивает мне руки. Шок. Что я наделал! Беру его на руки, стараюсь успокоить. Поглаживаю спинку. Он откидывается и печально смотрит мне в глаза. Чувствую, что ему очень плохо.

Он ложится на мое плечо, обнимает окровавленными ручонками и, вздрогнув, замирает. Он умирает медленно и тихо. Мое состояние ужасно. Сердце не выдерживает, сжимается от спазма. Почти растворяюсь в хаосе муки. Световые волны пронзают все мое существо. Лучи. Звездочки. Светлячки. Свет везде. Шорохи. Но в сознании: «Не распадаться. Нельзя распадаться… Иначе… Человек рождается в любви. Какой Великой любовью и доверчивостью светится личико ребенка к тем, кто дал ему жизнь. Он учится быть добрым в своей ранней любви к взрослым и счастлив от этого. И малейшее покушение на доброту рождает отторжение, усиленное во много раз ущемлением доверчивости. Маленький человек страдает. Мой проступок-преступление в глазах моих детей. Преступление на уважение, на любовь, на доверчивость.

А, может, не допускать себя до понимания, до осмысления этого. Но, если уж понял, тогда чувствительный дьявол в душе становится особенно невыносим. Не вижу оправдания себе. Вижу одну боль в своем сердце, постоянную и неотделимую, как само сердце.

Сознание медленно, несмелыми струйками, отблесками бытия вливается в меня. Вижу себя, идущим по глади реки Забвения. Иду в свободе, но бессмысленно и бесцельно. Сомнамбула. Иду вдоль берега. Потерял направление – потерял цель. Значит, в никуда. Понял это. Останавливаюсь. С трудом понимаю, что снова в себе.

На том берегу путеводный маяк мой еще так далек. Покрывало, кажется, слегка колышется, хотя ветра абсолютно нет. Я должен идти, найти дверь в тот мир, где ждут меня любовь и жизнь нашей общей реальности. Поворачиваю к тому берегу и проваливаюсь.