Текст книги "Я по жизни бежал. Избранные стихи"

Владимир Смирнов
Я по жизни бежал

Малая родина

Баллада о детстве

Алеша: «Дед, а как ты маленьким жил?»

 
Я родился на маленькой станции,
День и ночь там бегут поезда.
Не Италия это, не Франция,
Но о том не жалел никогда.
 
 
Рос я младшим, а было нас пятеро,
Жили трудно, давила нужда.
Трудно было отцу, трудно матери,
Но мы выжили как-то тогда.
 
 
Помню печь я – большую, горячую,
На ней грелась зимой вся семья.
Вспоминая ее, чуть не плачу я —
Где ты, печь дорогая моя?..
 
 
Помню нашу корову неспешную,
Добродушно кормившую нас,
И теленка мордашку потешную
(Каждым летом коров, помню, пас).
 
 
Мы фабричных игрушек не видели,
Шоколадных не ели конфет.
Помню, Гитлера мы ненавидели,
Уплетая картошку в обед.
 
 
…А война за Москвой где-то ухала,
И хоть жили в тылу – не в плену,
Но, пусть пороха мы и не нюхали —
Мы прошли через эту войну.
 
 
Помню пайку голодную хлебную,
Что была как дробина слону.
Помню клюкву, морковку целебную —
То нам были лекарства в войну…
 
 
Не горело у нас электричество,
Телевизор в углу не стоял,
 
 
Зато книжки в огромных количествах
Без разбора, я помню, читал.
 
 
А читал (под коптилку!) Кассиля я
И Жюль Верна с Майн Ридом читал.
Я читал, как народ брал Бастилию,
И как сталь закалялась читал.
 
 
Моя жизнь отмечается вехами:
Служит в армии брат-молодец,
Сестры в Питер учиться уехали,
И тогда вдруг скончался отец.
 
 
Не дай бог никому безотцовщины,
Я врагу бы ее не желал,
Безотцовщина – мать уголовщины,
Только бог от нее и спасал.
 
 
Ну, да ладно. Работал на складе я, —
На платформы там доски грузил
И деньжонки домой, маму радуя,
Я с тринадцати лет приносил.
 
 
…Так вот детство прошло босоногое,
И хоть легким его не назвать,
И забыть уже можно бы многое,
Но нельзя мне его забывать.
 

Январь 2000 г.

Моё дорогое лесное Заволжье

 
Моё дорогое лесное Заволжье,
Мои перелески, леса и поля…
Всегда ты со мной, ни на что не похожая,
И святая, и грешная костромская земля!
 
 
С Сусаниным вместе ты Россию спасала,
Сама же осталась на задворках лесных…
В лихую годину как могла выживала,
Лишь на бога надеясь да на помощь святых.
 
 
На память приходят деревеньки лесные,
Якунино, Демино… Где вы сейчас?
Там пели гармони, мы гуляли хмельные
На праздник престольный – на яблочный Спас.
 
 
Потом я уехал в далекие дали:
Нас город позвал, нас к себе потянул.
Там прожили жизнь, там детей воспитали,
И вот на закате я к тебе заглянул.
 
 
Прости нас, родное лесное Заволжье,
Молиться готов я на каждый твой пень!..
Прости, что не смог я всё сделать, что должен,
Чтоб не было плача твоих деревень.
 
 
Немало столетий тобой будет пройдено,
И пусть нас не будет в тех столетьях седых —
Молюсь за тебя я, моя малая родина,
Ведь спят мои деды на погостах твоих…
 

2005 г.

В снега укуталась Россия…

 
В снега укуталась Россия
Как дама в пышные меха.
Зима задумчива, красива,
Морозна, звёздна и тиха.
 
 
Снежинки медленно кружатся,
(их хоровод неизъясним!..)
На землю русскую ложатся
Ковром сияющим сплошным.
 
 
Луна залила бледным светом
Великолепные ковры,
И блещут звёзды белым цветом
До ранней утренней поры.
 
 
А тишина стоит такая,
Что слышен ветки мёрзлой треск!
Как будто сила колдовская
Очаровала всё окрест.
 
 
…Но вот окошко засветилось,
И там уже окно не спит,
Вот чья-то в доме дверь открылась,
И под шагами снег скрипит.
 
 
Не просто было, вероятно,
С постели тёплой на мороз:
И не вернуться ли обратно
Пока не отморозил нос?..
 
 
Но в тишине шаги всё чаще,
Хоть ночь и царствует пока.
Шуршит автобус проходящий,
Чуть-чуть светлеют облака.
 
 
Малыш, закрытый капюшоном,
С тяжелым ранцем за спиной
 
 
Спешит за мамой, полусонный,
Под бледной тихою луной.
 
 
И захотелось в утешенье
Ему сказать, что ночь пройдёт,
Что наша сила, брат, в терпеньи —
На том стоит у нас народ.
 
 
…Непросто жить у нас в России:
Мороз, снега, кокосов нет,
Но мы живем в той снежной сини
Где украшенье окон – иней,
Девчат румяней нет, красивей.
Мы знаем, что придёт рассвет.
 

27.01.2013 г.

Костромская колыбельная

 
Баю-баюшки-баю,
Не ложися на краю,
Придет серенький волчок,
Тебя схватит за бочок.
 
 
Баю-баюшки-байки,
Прилетали голубки,
Прилетели две тетери,
Поклевали, улетели.
 
 
Бай, бай, бай, бай,
Ты, собачка, не лай,
Серый волк, не ходи,
И Максимку не буди.
 
 
Баю-баюшки-бай,
Иди, бука, под сарай,
Иди, бука, в лес, не стукай,
У нас Владу не пугай.
 
 
Баю-баю-баиньки,
Спят ребятки маленьки,
Спят и кошки, и коты,
Спи, Кирюшенька, и ты.
 
 
Баю, баю, баяли,
Две собачки лаяли,
Две собачки лаяли,
И Алёшу хаяли,
Мы пойдёмте на показ,
Наш Алёша лучше вас.
 
 
Баю-баю-баяли,
Две собаки лаяли.
Мы собак тех убьём,
Лене шубочку сошьём,
Шубка новенькая, сторублёвенькая.
 

2016 г.

Мы Егория[1]1
  В Костромской области в Егорьев (Юрьев) день поздно вечером под окном дома раздается песня, исполняемая хором под дробь барабанки (досочки, подвешенной за концы на шее у барабанщика).


[Закрыть] кликали…

 
А мы к дому подходили,
хозяина будили:
Хозяин с хозяйкою, встань, пробудися,
Егорью поклонися.
Батюшка Егорий, Егорий преподобный.
Спаси нашу скотинку, всю животинку,
В поле и за полем, в лесе и за лесом,
За лесом-лесами, за семи морями,
Волку с медведем пень да колода,
Зайцу с лисицей – горькая осина,
Вашей скотинке, всей животинке
Травка-муравка зелёненький лужок,
Пойди-выйди, петушок, на зелёненький лужок.
Петушок, топчися, курочка, несися,
Хозяюшка, добрися, дай по яичку Егорию на свечку,
Не дашь ли другого за наши труды за Егорьевские.
Мы Егория кликали, трои лапти изорвали.
В огороды покидали, чтобы матки не узнали,
А как матки-то узнают, все нам уши обболтают.
Если хозяйка выносит яйца, то поют хором:
Благодарим тебя, хозяюшка, на добром слове,
На хорошем угощении,
Дай тебе господи доброго здоровья
Со скотом, с животом, со всей живностью.
Если хозяйка ничего не даёт, то поют так же хором:
«Ни кола, ни двора,
вся скотина со двора,
одна была корова, и та – нездорова,
одна была овца – хозяйка дьяволица!»
И все с хохотом разбегаются, а то хозяйка схватит ухват…
 

2016 г.

Деревенская статистика

Моя малая родина – Антроповский район Костромской области…

В 9 деревнях округи в 1907 году было 123 двора с 671 жителем.

Сейчас из них осталось 2 деревни, в них 7 дворов, 11 жителей

(Т. С. Сироткина. История Антроповских сёл и деревень.

Кострома, Костромаиздат, 2018. – 504 с.)

 
Я вчера посмотрел выборочно
как деревни в моём краю
стали просто имуществом выморочным,
как пустеет земля на корню.
 
 
И зачем, почему мы разъехались,
разбежались из отчих мест?
Как чума там прошла, проехала,
на земле отчей ставя крест.
 
 
Захлестнула урбанизация,
и в деревни пришла беда…
А не рухнет цивилизация?
Без земли мы придём – куда?
 
 
И дороги нужны, и прочее,
чтоб вернулся мужик туда,
где земля – не чужая, а отчая
прорастет в агрогорода…
 

10.07.2018 г.

Край неспешный

 
Край антроповский, край неспешный:
Монакова грибные места,
дегтяревские перелески
и Панфилова красота.
 
 
А макаровские увалы,
и искровских подлесков печаль,
монаковского шум вокзала
и сияющих рельсов сталь?..
 
 
Это всё лишь воспоминанья,
это детства мои миражи,
это солнышка лучик ранний,
это всё, чем когда-то жил…
 

2018 г.

В берёзовом перелеске возле деревни Дегтярёво

 
Тонконогие берёзки
разбежались по опушке,
как девчоночки-подростки
хоровод ведут подружки.
 
 
Под берёзкой – толстый, важный
белый гриб как дед под шляпой,
охраняет в травке влажной
белых выводок внучаток.
 
 
Хорошо в лесу в июле
меж берёз с корзинкой шляться!
Заяц выскочил – и пулей!..
Хорошо б за ним погнаться,
 
 
да, пожалуй, не догонишь.
Лучше сяду на опушке
и послушаю, как стонет
одинокая кукушка…
 

21.09.2018 г.

Антроповская земля

 
В антроповских краях когда-то жили меря —
финно-угорский люд, лесные племена, —
молились небесам и промышляли зверя,
пока не накатилась славянская волна.
 
 
И тихо, не спеша, но мощно наступая,
теснили к северам доверчивых мерян,
в глухих густых лесах антроповского края
возникли на пригорках селения славян.
 
 
Избушки нехитры, полуземлянки тоже,
ютился в них народ общинами тогда.
Стеною лес стоял, но верили, похоже,
что будут, несомненно, средь леса города.
 
 
Их видели давно и пращуры лесные,
когда толпа мерян ходила на Царь-град,
и вещий князь Олег их головы шальные
смутил и показал им, как купола горят.
 
 
…История прошла по тем селеньям древним
и что осталось нам, когда прошли века?
И как живется им, антроповским деревням?
Где пахаря мы видим, лесного мужика?
 
 
Сто с лишним лет назад – в деревне многолюдье,
мужик пахал и сеял, и плотничал тогда,
и избу строил так добротно, что прилюдно
хвалила вся округа и даже господа!
 
 
Но скудная земля всё более скудела,
семью не прокормить – не жить же на задах! —
Оброк как заплатить? Где взять мужчине дело?
Мужик его нашёл в окрестных городах.
 
 
Отходников толпа с антроповского края
и Питер, и Москву освоила тогда.
В поддевках, при часах в деревню приезжая
хвалили наши питерщики эти города.
 
 
Потом была война, и мужиков забрали,
гражданская война, колхозы, кулаки,
а там опять война, там многих потеряли
и зарыдали женщины – где наши мужики?..
 
 
О женщинах теперь сказать отдельно надо —
как вынесли они войну и трудный мир?
Как малости порой сквозь слёзы были рады,
и письма как солдатские мусолили до дыр.
 
 
На фото посмотреть, – на россыпь старых фото —
там женщины стоят веселою гурьбой.
В платочках как одна, с граблями бабья рота
опорою колхозною на поле, будто в бой.
 
 
А вот на фото там стоят уже мужчины,
все в кепках, в сапогах, с цыгаркою в зубах,
и тут же трактор их, комбайн стоит, машины…
А ветер надувает им полотнища рубах.
 
 
Всё это близко мне, всё до мельчайшей точки,
родные вы мои, ну, где же вы сейчас?
Прошло лишь тридцать лет до этой самой строчки,
и нет деревни дедовской – как вымерло всё враз!
 
 
…И медленно опять всё лесом зарастает,
лес победил и впрямь – как прежде встал стеной.
Неужто меря вновь край отчий занимает
в землянках чтобы жить – на пустоши лесной?..
 

13.07.2018 г.

Голубые метели[2]2
  На краю железнодорожного разъезда Монаково, что между Вологдой и Вяткой, стоял наш большой бревенчатый дом. С одной стороны дома (примерно в пятистах метрах) через поле стоял стеной Ворохобинский лес. С другой стороны (западной) на взгорье, в полутора километрах виднелась деревня Макарово, над которой вечерами пламенели закаты. А с третьей стороны, в сотне метров от дома, по рельсам куда-то часто спешили поезда, и дом при этом потряхивало, посуда звенела…


[Закрыть]

Ангелине Николаевне

 
Помнишь, как в нашем детстве паровозы гудели,
С Ворохобинским лесом обнимался закат,
А зимой над разъездом пели песни метели
Так, что рельсы звенели и дрожал палисад.
 
 
Голубые метели песни нам не допели,
Пусть же песни для Гели нам метели споют…
Золотые закаты мы любили когда-то,
Те закаты из детства нам заснуть не дают.
 
 
Нашей юности годы в один миг пролетели,
Рядом с домом берёзки вместе с нами росли…
Мы как птицы весною в мир большой улетели,
Но родные берёзки мы забыть не смогли.
 
 
Голубые метели песни нам не допели,
Пусть же песни для Гели нам метели споют…
Золотые закаты мы любили когда-то,
Те закаты из детства нам заснуть не дают.
 
 
В жизни нашей встречались бури, вьюги, тревоги,
Но мы знали – удачи только к смелым идут.
Наши дети и внуки свои ищут дороги,
И в родительском доме днём и ночью их ждут…
 
 
Голубые метели песни нам не допели,
Пусть же песни для Гели нам метели споют…
Золотые закаты мы любили когда-то,
Те закаты из детства нам заснуть не дают.
 

9.08.2012 г.

Обезлюдели наши деревни

 
Обезлюдели наши деревни,
Заросли лебедой да бурьяном…
Дедов дом, что купался в сирени,
Скособочился весь – будто пьяный.
 
 
Не сдается, стоит пятистенок,
Как солдат, что страдает от раны,
Но не хочет упасть на колени,
Будто плачет в разбитые рамы.
 
 
В этом доме любили, страдали,
Целовались, детишек рожали,
Ну, а в праздник с роднею гуляли
Так, что стены у дома дрожали.
 
 
И работали – трудно и много —
На полоске мужик с лошаденкой,
А жена, проводив его с богом,
Торопилась на кухню с ребенком.
 
 
А в избе дед строгал, бабка шила,
Дочки в поле картошку рыхлили,
Ребятня за грибами спешила…
Ну, а вечером чай вместе пили.
 
 
Немудрёно и просто все было,
Почему все ушло, все забылось?..
А в ответ застонали стропила,
Крыша с грохотом внутрь провалилась.
 

09.12.2005 г.

Старика там хоронят…

 
Тихий звон над погостом – старика там хоронят.
Под берёзкою белой кучка близких стоит
Подойду к ним и я, может быть, не прогонят —
Ну, пришел посторонний, пусть себе постоит.
 
 
Старика похоронят, может, кто-то поплачет,
А потом лишь берёзка его прах сторожит.
И для правнука точно ничего уж не значит —
Под которой берёзкой его прадед лежит.
 
 
Так проходят года, рвется связь поколений,
Наши деды уходят, чтобы нам не мешать —
Будто выполнил дед своё предназначенье
И ушел, будто не жил, – под берёзку лежать.
 
 
Стариков забываем – нет за это прощенья,
То же будет и с нами, когда путь свой пройдем.
Но, быть может, есть шанс, для души есть спасенье,
Если дедов берёзы все ж когда-то найдем.
 

2006 г.

На сельском кладбище

 
Я пришел, чтобы вам поклониться,
Дорогие мои земляки.
На крестах все знакомые лица…
Что ж вы рано ушли, мужики?
 
 
Пробираюсь чуть видной тропинкой
Меж заросших осокой крестов.
Пусть я не был на ваших поминках —
Помяну среди здешних кустов.
 
 
…Про войну ты рассказывал много,
А с тобою я в школу ходил,
Ну, а ты, брат, прости, ради бога,
Что когда-то девчонку отбил.
 
 
Жаль, без вас птицы в небе летают,
Жаль, без вас и берёзы шумят,
Жаль, осокой кресты зарастают,
Жаль, деревни пустые стоят.
 
 
В деревнях с вами в праздник гуляли,
Под гармошку плясали в ночи.
А теперь в избах крыши упали,
Только ветер калиткой стучит.
 
 
Люди будто куда-то пропали.
Вороньё над деревней кричит…
Вы ушли – мы без вас потеряли
От российской деревни ключи.
 

Июнь 2007 г.

Берёзок белых кружева

 
Когда пройдёшь по жизни все мытарства,
Дойди до рощи, хмурый и больной,
И белое берёзовое царство
Тебя наполнит радостью земной.
 
 
И станешь ты душою тих и светел,
И не захочешь никуда спешить,
А трепет листьев, будто детский лепет,
В тебе поможет чудо совершить:
 
 
Пройдёт печаль, отступятся тревоги,
На душу лягут мир и тишина.
Язычников берёзовые боги
Тебе внушат, что вновь пришла весна.
 
 
…Я не из тех, кто в этой жизни ропщет,
Кто много хочет, жадностью гоним,
Прошусь я лишь в берёзовую рощу,
Где буду вечно в тишине храним.
 
 
И пусть сияет небо голубое,
И пусть звучат душевные слова…
Останусь я наедине с собою —
Смотреть берёзок белых кружева.
 

Март 2013 г.

Мой дед по матери

Памяти деда

Ивана Романовича Угрюмова

 
Мой дед по матери был плотник,
он был крестьянин, был работник
великий о семье заботник, —
в деревне первым был.
Он род крестьянский наш прославил,
я б ему памятник поставил
и чтить его бы всех заставил —
он это заслужил.
 
 
Да только кладбища уж нету,
и внуки разбрелись по свету,
и проживают каждый где-то —
забыв его погост.
Кресты на кладбище погнили,
а где они когда-то были,
то место это позабыли:
пошли там сосны в рост…
 
 
Смотрю на наше родословье
как на крестьянское сословье,
как на отечества здоровье —
но где ж оно теперь?
Средь внуков деда – трактористы
и финансисты, и связисты,
и продавцы, и дизелисты,
профессор, инженер.
 
 
И дед, наверно б удивился:
в крестьянстве жил, в лесу трудился
и на крестьянке же женился,
а внуки – в городах!
И как тому дать объясненье?
Но факт есть факт, и мы с волненьем
глядим на это сокращенье
крестьянства на полях.
 
 
Но помним – все мы из деревни,
мы с той эпохи – русской, древней,
где что ни девица – царевна,
а парень – атаман!
И мы с огромным уваженьем
чтим то былое положенье,
когда ценил земле служенье
наш дедушка Иван.
 

15.03.2019 г.

Русская деревня

 
Я про деревню в жёлтый день осенний
стихи с душевной болью написал,
и гений наш, крестьянский сын Есенин,
из века прошлого рукой мне помахал.
 
 
Мне жаль деревню – нет у ней поэтов,
(да и деревни-то почти уж нет),
но и сейчас, в эпоху интернета,
поэт в России – больше, чем поэт!
 
 
И оглянуться надо бы поэтам,
на деревеньку русскую взглянуть,
как плачет, бедная, она зимой и летом,
и как грустит, чтоб навсегда уснуть.
 
 
Где раньше на лужайке за избою
звенели деток резвых голоса,
лишь печь стоит с кирпичною трубою,
да плачут в серый дождик небеса…
 
 
Прощайте, мои милые деревни,
Есенин был последний ваш поэт!
Уйдёте в прошлое как русские царевны,
лишь в сказках мы найдем теперь ваш след.
 
 
И нет поэтов, чтобы вас оплакать,
чтоб закричать от боли в белый свет!
…Да, раньше был поэт – совсем не слякоть,
поэт тогда был больше, чем поэт.
 

11.10.2021 г.

Истории штрихи

Седая старина

(Читая новые книги по истории…)

 
Седая старина времен полузабытых…
Я думал, что её я знаю хорошо:
Историков читал серьезных, именитых,
Казалось мне, что я весь путь страны прошел.
 
 
И гордый за нее, за Русь и за Россию —
Бок о бок с Невским я сражался на Неве,
С Донским я на Дону Мамая пересилил,
А с Мининым стрелял в Лжедмитрия в Москве.
 
 
Читать я продолжал историков творенья
И вижу – всё не так писалось до сих пор:
Не там и не тогда сражались поколенья,
Кто был почти святым – на самом деле вор.
 
 
Историки со мной сыграли злую шутку,
События тех лет смешались все во мне.
Привиделось мне вдруг: повешен царь-малютка
На Спасских воротах, а Шуйский на коне.
 
 
Хан Батый, вижу я, как будто не грабитель,
Что кровью затопил несчастную страну:
Он – Калита, он – князь, заступник и спаситель —
Чтоб Родину спасти, он пополнял казну.
 
 
Князь Дмитрий воевал, но вовсе не за Доном,
И вовсе не за нас, а, видимо, за власть.
В полях московских шла та битва (и с уроном!),
Чтоб из кремлевских стен твердыню царства класть.
 
 
И имя у него не только Дмитрий было —
Он звался Тохтамыш, он воевал Москву.
Сожженная Москва, неверно, волком выла,
Готовая бежать хоть к черту, хоть в Литву…
 
 
…Не знаю, что со мной сегодня приключилось,
Приснилось это мне иль, может, я в бреду?
А может, правда всё, всё так вот и случилось?
Ответа на вопрос не скоро я найду.
 
 
На город набежать могла ватага злая,
И кто там разберет – поганый или лях,
Откуда ворог к нам – с Москвы или с Сарая,
Когда кругом пожар и трупы на полях.
 
 
Свирепы и жадны, уйдут враги с полоном,
И долго будет тишь, лишь крики воронья,
Да плачет где-то мать с глухим протяжным стоном.
Ах, Родина моя, несчастная моя…
 
 
Напишет, может быть, потомкам летописец:
«Был глад и мор тогда, а град был весь сожжен».
Спустя века (века!) попробуй, разберись там,
Когда сожжен и кем, кем уведен полон.
 
 
При всём при том, друзья, – история ж наука?
Как можно жить в таком тумане много лет?
Мать русская земля, терпя такие муки,
Не затоптала ль ты извилистый свой след?..
 

Ноябрь 1999 г.

Живём одиннадцать столетий

 
В десятом веке – становленье
Великой общности славян.
От поколенья к поколенью
Через страданья и мученья
Взрастала мощь полян, древлян.
 
 
Мне ближе северные люди —
Финно-угорцев племена
Охотились, из всех орудий
Лишь лук, соха да борона.
 
 
В бревенчатых избушках жили,
В полуземлянках – три на три, —
А печь по-чёрному топили
И удивительно – ведь жили!
Хоть дым и копоть – не тужили,
(ну, бани-то всегда топили!)
В трудах с зари и до зари.
 
 
(Ведь в восемнадцатом лишь веке
На дымоходы перешли,
И копоть, чад ушли навеки,
А на пол доски всплошь легли.)
 
 
Оконца маленькие были
(ведь стёкол не было тогда),
И при лучине щи варили
И сказки детям говорили,
Тулупы из овчины шили:
Зимой не страшны холода.
 
 
…Века ползли, как червь, уныло,
Знак перемен был лишь один,
Что силой вражеской теснимый
Пришел на север славянин.
 
 
Он лес палил и жито сеял,
Из брёвен строил города,
Ковал мечи и ожерелья,
Не зная, что придёт беда:
 
 
Орда откуда-то свалилась,
Пожгла деревни, города,
На триста лет нам в горло впилась
И кровь отечества пила.
 
 
Европа же за эти годы
Ушла вперёд, и мы потом,
Жаль, не смогли догнать народы,
Для коих были мы щитом.
 
 
«Догнать» – то лозунг «с бородою»,
Земля и нефть, и газ у нас,
Но мы живём как под Ордою,
Как бы повенчаны с бедою,
Наш бренд всё тот же – редька, квас…
 
 
И до двадцатого, слышь, века
Как бы снимали нас с креста:
В России возраст человека
Был равен возрасту Христа!*
 
 
…А кто достоин уваженья
Сейчас, так это старики:
Любое терпят отношенье,
К тому ж имеют предложенья,
Ведь мы, друзья, – не дураки!
 
 
К примеру, в Думе крик до ночи:
Своё где мясо, молоко?
«Так снять налоги с тех, кто хочет
Растить коров, свиней, бычков!
 
 
Или проценты по кредитам
Для них понизить до нуля,
Не допуская волокиты.
Пусть клевер выйдет на поля,
И не пустует пусть земля!»
 
 
Вот так вот деды рассуждают,
Хотят великой видеть Русь!
Проблем решенья предлагают.
Критиковать их не берусь.
 
 
(А, может, стоит их послушать
Тем, кто поставлен у руля?
А то умеем лихо рушить,
А надо бы пахать поля…)
 
 
Да, Русь одиннадцать столетий
Идёт чредою трудных дней.
…Дороже нет земли на свете,
Её берёзок нет родней.
 

Август 2013 г.

Тридцать тысяч лет назад…[3]3
  Средняя продолжительность жизни российского населения в начале ХХ века составляла всего около 33 лет. (Экономическая повседневность в жизни русских людей (1861–1917): учеб. пособие / ред. В. В. Фортунатов. СПб.: Петербургский государственный университет путей сообщения, 2006. – 81 с.).


[Закрыть]

 
Тридцать тысяч лет назад
в солнечной саванне
двигалось вперед-назад
стадо обезьянье.
 
 
И бродило по степям
в поисках кореньев
это стадо там и сям
с мира сотворенья.
 
 
И встречались с ним порой
стадо вслед за стадом:
шли быки на водопой,
стадо зубров рядом.
 
 
Все равны среди полей, —
не страшась увечья.
Так бродило по земле
стадо человечье…
 
 
Это нынче мы горды:
«Мы живем как надо!»
Но нашлись наши следы —
мы пришли из стада!
 
 
И неясно только мне,
почему сквозь годы
наш бычок идет в ярме,
а я – царь природы?
 
 
Вместе, рядышком с быком
мы в стадах гуляли.
Он теперь стал шашлыком…
Выпьем, генацвале!
 

01.12.2019 г.

Из тьмы веков мы вышли…

 
Из тьмы веков мы вышли как орда,
и было в нас всегда одно желанье —
искать: где пища? где еда?
(Всегда орда искала пропитанье!)
 
 
Мы ели всё, что в руки попадёт,
съедобные коренья и зверюшек,
такой неприхотливый был народ,
в пещерах спал, без душа и подушек.
 
 
А за еду готовы были рвать
соседу горло, если он слабее,
потом нажраться и спокойно спать,
ни капельки соседа не жалея.
 
 
Тысячелетья медленно текли,
и чтоб пресечь подобное коварство
свободу люди в жертву принесли
и организовали государства.
 
 
Чтоб управлять покорными людьми
и как бы защищать их, когда надо,
придумали тысячелетьями
как сделать государственность из стада.
 
 
Вожди племён, князья и их родня
явились для такого управленья.
…И ахнуть не успели племена,
как выросла машина угнетенья.
 
 
А что потом? И войны, и вражда,
но только под началом княжьей власти,
и в зареве пожаров города,
и снова нет гармонии и счастья.
 
 
И снова бесконечная война,
теперь уж не с врагом, а с государством!
Меж ними – как бетонная стена,
предвестник потрясений и бунтарства.
 
 
…Придем ли мы когда-нибудь к тому,
чтоб социальных не было волнений?
Мы ж не орда! Давайте потому
устроим жизнь без бед и потрясений!
 

12.12.2019 г.