Текст книги "Водяной. Книга 2"

– Мы тут наблюдали за тобой и твоими спутниками. Прости, но женщины любопытны, и за тысячи лет любопытство не проходит. – В синих глазах брюнетки будто тучи пронеслись и стылым ветром оттоль махнуло. Даже я поежился; мои русалочки явственно дернулись, но горделивых поз за моей спиной не изменили. Интересно, когда успела спрятать свой стаканчик Марина и куда?

– Я рад тому, что смог вас развлечь, дамы. Мое имя Захар-бай (меня здесь так звать начали девчонки-мусульманки, мне нравится), это мои ученицы Хилола и Марина. Позволите ли вы нам узнать ваши имена? – Я еще раз поклонился. Ничего, спина не переломится, кланяться красивым женщинам даже приятно. Интересно, золотые венцы у этих особ на головах какое-либо значение имеют, кроме украшательства?

– Когда-то давно мое имя было Таис. – Чуть грустно улыбнулась брюнетка, поправляя рукой волосы. Солнечный луч отразился от венца, рассыпавшись множеством ярких блесток.

– Я слышал про Таис, гетеру из Афин, подругу Александра Македонского, жену Птоломея, царицу Мемфиса и Александрии, если я не ошибаюсь. И про подругу ее, Ирис, принцессу какой-то африканской страны. – Не может такого быть. Надеюсь, моя челюсть не свалится на пол. Да, я сам из сказки, но это вообще за гранью реального.

Мои девчонки стояли молча и с немалым любопытством внимали. Все-таки девчонки они и есть девчонки, какими могущественными они б и не были. Более того, сплетничать будут, когда все это закончится и если я напрямую не запрещу. Ну, это я так надеюсь, что все закончится боль-мень нормально.

– Надо же. – Брюнетка удивленно переглянулась со спутницей. – Я никогда не думала, что меня запомнят так надолго.

– Ну, далеко не ради каждой девушки сжигают города, сударыня. – Тут я позволил себе ухмыльнуться, а от моих русалок прямо-таки веет жутким, запредельным интересом. Придется пару вечеров потратить на пересказ великолепного романа одного из моих любимейших писателей.

– Это было неожиданно. Но приятно, спасибо тебе. – Опять же улыбнулась брюнетка и словно «рублем одарила», как говорят. Вот ничего вроде не делает, просто стоит, чуть улыбнется, головой качнет – а даже меня пронимает. А дамочка продолжила. – Как ты понял, место это далеко не простое. Это – Храм Афродиты и Артемиды. Внутри стоят их статуи, которые делали с меня и Ирис. Мы берегли это место больше двух тысяч лет, потомок Посейдона. Теперь это будешь делать ты, осененный двумя богинями, сестрами наших покровительниц.

– Эй, дамочки, мы так не договаривались! – У меня от возмущения аж дух перехватило. Это что еще за хитромудрое действо эти представительницы древнего мира затеяли? Тут бы со своим управиться и разгрестись. И интересно, как это славянские богини являются сестрами древнегреческих?

– А не надо было дары нам дарить. – Тут брюнетка хихикнула и показала мне язык, словно девчонка. А ее спутница весело засмеялась, звонко и задорно. – Ты дарил от души, от чистого сердца. Позволил нам проснуться, набраться сил. И понять, что наше время пришло. Мы свое сделали, сберегли до вроде как «подходящих времен». Так что нам пора. Все, что есть в Храме, и сами статуи, и драгоценности, и свитки – теперь в твоей воле и власти. Решай сам, что и как с ними делать, – ты сможешь ими распорядиться правильно. И девочки, возьмите на память.

На мрамор террасы легли браслет с руки брюнетки и кинжал из прически смуглянки. Потом дамочки улыбнулся, сняли венцы и рассыпались золотыми брызгами в утренних лучах. И только легкий смех какое-то время звучал в душе.

– Вот и поговорили. – Я обвел взглядом террасу, одновременно чувствуя, как пропадает непроницаемый для меня барьер этого храма. Напротив: сейчас мне как будто передают управление охранными системами самого здания и окрестностей; я совершенно не испытывал трудностей при круговом осмотре острова и вод вокруг. И я ведь только чуял интерес, причем здесь, около храма. Впрочем, учитывая внедренную структуру следящего контура, совершенно неудивительно. Мда-с…

Несколько минут я внимательно исследовал доставшееся мне хозяйство; делать уже нечего, придется принимать без акта приема-передачи. В здании пусто, из живых только горлицы под крышей и несколько змей в самом храме. Здоровенные кобры, кстати. Я вот не помню, как древние греки относились к змеям, но эти змейки встроены в систему безопасности. Кроме того, есть обычные ловушки, причем в активном состоянии. Все это высвечивалось в моем разуме, словно интерактивную карту просматривал. Надо бы научиться так свои воды просматривать, а то вблизи ладно, а вот в отдалении приходится напрягаться. А тут все как на ладони, а затраты многократно меньше.

– Пойдемте, посмотрим. И еще: Марина, Хилола, подберите дары. Потом поделите, а пока относитесь с уважением, не каждый день вам аватары богинь подарки делают. – Впрочем, русалки даже не думали, Хилола нацепила браслет на руку, а Марина попробовала скрутить прическу, как у ушедшей смуглянки, и закрепить узел кинжалом. Самое интересное, у нее (правда при помощи Хилолы) получилось. И слава богам.

Внутри оказалось достаточно светло. Хитрая система зеркал из полированного металла освещала большой зал, где вдоль стен стояли стеллажи со свитками и шкатулками с драгоценностями. Шкатулок, кстати, было немного. Десятка полтора, плюс горка монет посреди зала. Как раз в центре ловушки. Видимо, на то и рассчитано. А вот за ней стояли сами изваяния богинь.

Сверкающая в лучах солнца Афродита и смуглая Артемида. Словно живые, словно только вот так встали.

– Какие красивые! – Восхищенно прошептала Хилола, а Марина согласно кивнула головой. Кинжал опасно качнулся, но удержался в узле белоснежных волос.

– Ага, очень. – Согласился я, наклоняясь и беря на руки проползающую мимо кобру. Обычная среднеазиатская змеюка, просто большая, я уж думал, что что-нибудь экзотичное. Погладив по голове откровенно сомлевшее пресмыкающееся, я отпустил скотинку на пол. Пусть ползает, сторожит. – Смотрите, барышни. Здесь места хватает, так что перетаскиваем сюда скелеты, аккуратно складываем и запечатываем храм. Потом решим, что нам с ним делать. Не было у бабы хлопот, так прикупила порося.

Я еще раз оглядел зал, поглядел на расписные стены и махнул рукой. Ну не специалист я по античным временам, не специалист. Но учитывая этот храм, у меня теперь на неплохой музей антиквариата хватит. Ну, если учесть тот, что я со дна Сырдарьи набрал. Но богинь куда попало не пристроишь, их надо туда, где люди будут ими восхищаться. Судя по всему, именно на это дамочки и рассчитывали. А что – в большом музее сотни посетителей, восхищения и даже поклонения для гречанок будет предостаточно. Не зря говорят про музеи – «храмы искусства». Самое место для богов прошлого – и не вредят никому, и свою долю поклонения получают. Но ведь в чем дело – эти пара веков дурными будут для той же Европы, да и Азии. Войны пройдутся страшными пожарами, снося города и страны. А в Штаты – так обойдутся. Так что пока торопиться не буду. Стояли здесь богини – и еще век-другой постоят. Не думаю, что они возражать будут, сами меня «смотрящим» назначили. А мы и присмотрим, и пристроим.

В общем, убрал я свои палеонтологические находки и заново прикрыл храм уже своей волей. Поверх старого легло как влитое, зато мои русалки стали вполне себе видеть и остров, и храм. Кстати, я хоть и позволил им носить подарки аватар, но гложет меня чувство, что не смог я все углядеть в них. Прямо-таки вопит чуйка, что это не просто браслет и клинок, но еще и артефакты с неизвестными мне свойствами, пусть сейчас и не активированными. С другой стороны – именно потому я и разрешил девчонкам носить их. Аватары богинь, пусть и древних – это серьезно. Но, судя по всему, мои девочки тоже под покровительством богинь находятся, пусть и через меня. Так что, поглядим. В любом случае, фиг сейчас у девчонок отберешь эти игрушки. Марина еще отморозила – принесла в храм свой трофейный лук и попросила у Артемиды (точнее у статуи) посвящения. И что-то точно было. Хилолка, кстати, тоже явно что-то просила у Афродиты уже. Но я не вмешиваюсь. Пусть их дервиш за это воспитывает и мораль читает. А то католичка и правоверная мусульманка просят покровительства у языческих богинь, итить. Ну и что, что девчонки – русалки?

Но это я так, просто брюзжу, настроение что-то не очень. Точнее, очень не очень: с Анной я всерьез поцапался, она даже меня послала далеко и надолго, да еще весьма экспрессивно. Вот бабы народ, ничего и никого в гневе не боятся. И да, беременна она, именно из-за моего вопроса об этом распсиховалась и разоралась. А еще дворянка. Ладно, я все это принял и отошел в сторону. Насильно мил не будешь; не хочет меня чешка в семью пускать – ее право. Правда, золотишка я ей отсыплю, пусть и не напрямую. Тут есть представительство британского банка, вот через него пудов десять и запишу на счет моего ребенка, да и Анне неплохие алименты проведу. Ей и так не сладко будет: вернуться из рабства беременной – это в тесном мирке российского дворянства то еще испытание. Правда, мужа у Анны убили, так что она вдовая особа. И насколько я знаю, именно семья мужа не имеет влияния на капиталы их семьи. Потому как муж был последним представителем рода. Бывает такое. Значит, если все будет нормально, то Анна является носительницей фамилии, а учитывая, что ее отец жив, то она находится под его властью. А по словам чешки, семья ее любит. Ну и ладушки: баба с возу – кобыле легче.

Потому через три дня, когда погода окончательно устаканилась, сильный ветер и солнце сменились моросящим дождиком и почти полным безветрием, мы выдвинулись снова в дорогу. Но не прямиком. Пусть я прикрыл остров и храм, пусть старые заклинания действуют – береженого боги берегут. И потому я выводил каюки из старицы в сильном тумане, а сейчас второй день подряд кружу в протоках, чтобы никто не вычислил по счислению место нахождения храма. Мне-то все едино, я его сейчас с любой точки учую, а свидетелей закружу-запутаю. Ибо нечего там людям делать. Когда пора придет, и так все в народ выложу.

И да, Марине ответ пришел. Двойной. От отца с матерью и от кардинала королевства обеих Сицилий, что сидит в столице, городе Неаполе. Вот такие пироги. Ладно хоть король Фердинанд Второй письма не прислал. Хватит мне того известия, что сюда Папа Римский, который Георгий Шестнадцатый, вроде как собрался человека прислать для переговоров. Я что-то ничего не понимаю. Это что, Папа Римский собрался вести переговоры со мной? Что я такого сделал? Кто я для него? Ничего не понимаю. Впрочем, когда еще этот святоша приедет и приедет ли вообще. Но контакты я запомнил, этого самаркандского купца. Вот странно: я раньше думал, что католическая церковь и евреи, ну, самое малое – не любят друг друга. А тут еврейский купчина – связной Папы Римского. Нормально, да?

Низовья Сырдарьи не такие запутанные как у ее сестрицы Амударьи. Основное русло и немногочисленные рукава дельты. Но мне этого хватило, народ я заплутал конкретно, запутал в абсолют. Хрен они вообще смогут тот храм Афродиты и Артемиды найти и толком кому подсказать. А так пускай ищут: тут несколько армий нужно, чтобы обшарить. И то, если в этих армиях есть кто-нибудь с даром. Хотя, именно этого добра среди солдат обычно хватает; те кто пускает друг другу кровь обычно многое знают и многое чуют.

Но как я ни крутил, в конце концов вывел каюки на большую воду. Арал, конечно, соленое озеро, если всерьез, но русский язык весьма точен. И большое количество воды не зря «морем» называет. Тот же Байкал тоже море – и непросто. Потому как чем больше воды, тем больше мощи, тем больше жизни. Вот и сейчас у меня внутри каждая жилка трепещет от окружающей мощи, охота рвануть вперед, поднимать огромные волны, веселиться, крушить. И я еле сдерживаюсь, чтобы не вести себя словно пьяный тюлень. Зато мои девчонки совершенно этим не связаны, ликуют, танцуют на воде. С ума сводят людей на лодках. И это нормально, а то практически перестали всерьез воспринимать русалочек. Немного мороки в мозгах им не помешает.

Я не выдержал, сам нырнул и, разогнавшись, обрушился волной на довольно приличный остров. Хорошей такой волной, метров пятнадцать высотой. И успокоился. Ну чего народ пугать? Надо будет, всегда успею. Напугать, я имею в виду.

⁂

Анна молча стояла на носу корабля и смотрела на огромную волну, обрушивающуюся на ни в чем не повинный островок. В голове было восхитительно пусто, только испуганные вопли вокруг мешали и раздражали. Наконец пришло понимание, в какой переплет она попала, с какими силами играет. Короткие волосы, ласковое прикосновение холодной руки богини Зимней Стужи… Спокойное и насмешливое отношение хозяина здешних вод, князя Захар-бея. И комочек жизни под сердцем, это она ощущала совершенно ясно. И это самый главный дар Девы Марии, которой она недавно и истово молилась.

– Сударыня, вы слишком много думаете. – Сзади раздался насмешливый голос.

Оглянувшись, она увидела сидящего на вытащенном весле совершенно незнакомого высокого брюнета. Более того, ему просто неоткуда было взяться на этом каюке, да и из окружающих никто совершенно не обращал внимания ни на него, ни на Анну. Тот спокойно чистил померанец, невесть откуда взятый и о которых последние дни мечтала Анна.

– Это в моем положении простительно, господин..? – Чешке вполне удалось изобразить холодную заинтересованность. Дворянке вполне удалось справиться с удивлением, ибо после пережитого удивить ее было сложновато. Испугать и убить можно, а удивить сложно, почти нереально.

– Локи, бог. К вашим услугам. – Брюнет усмехнулся и подал очищенный, несказанно душистый фрукт молодой женщине. Та, недолго думая, впилась зубами в сладкую и душистую мякоть, словно голодный леопард в аллигатора.

– Ммм!!! Спасибо, сударь! – Анна едва нашла в себе силы, чтобы остановиться, и поблагодарить, ибо вежливость превыше всего.

– На здоровье. Анна, позвольте вам кое-что сказать. Вас будут спрашивать попы. Я их не очень люблю, но мои отношения со священнослужителями Христа – это мои отношения. Передайте им, что Захар действует по разрешению Его. Христа, как вы понимаете. – Брюнет хитро улыбнулся и исчез. А на его месте оказалась полная корзина апельсинов.

⁂

По волнам я бултыхался довольно долго. Ибо захватывает, мощь и энергетика такого объема вод от речной энергетики отличается кратно. Но сумел успокоиться и взять себя в руки. Правда, подумал о том, что коль бы я сразу в море попал – нихрена б разум не обрел бы. Растворился б в водах, поглотила б меня стихия. Ибо «от простого к сложному, от модели к планеру, с планера на самолет!». Сталинские лозунги весьма справедливы даже в этом случае. Девчонок моих тоже пришлось одергивать, почти напрямую под контроль брать. С ума не сошли, но выглядят как обкуренные, мозги набекрень. Так что взял их под мышки и заскочил на первый кораблик моего каравана.

Вернувшись на каюк, в первую очередь уложил русалок спать. Силком, в центр каюка, создав вокруг них щит-поглотитель и наказав никому девочек не трогать. Пусть переварят накопленную энергию, освоят ее. А потом будем думать, что делать далее.

Пока возился, несколько раз перехватывал странные взгляды Анны, но вредная чешка сразу отворачивалась и делала независимый вид, стоило мне только обратить не нее внимание. И потому я вечером, как стемнело, решил проглядеть записи с артефактов слежения. Ну да, я их сделал по старой памяти, вроде как видеорегистраторы. Пассивное наблюдение и запись. Никуда не транслируется, просто фиксируется обстановка. Ибо мне так хочется. Пришлось повозиться, пока создал сканирующую и записывающую сеть. Зато она даже для меня необнаружима, так как просто реагирует на внешние колебания и запоминает их. Чтобы снять записи, мне нужно малость напрячься и повозиться.

Но дело того стоило: визит Локи к Анне – это, прямо скажем, не рядовой момент. И проступает натура вредного бога шуток. Заяви Анна такое попам – упрячут в монастырь и забудут. Потому как вряд ли многие старшие священнослужители верят в бога. Во власть Церкви верят, делают все для ее усиления. А вот верят ли они в бога – я не знаю. Потому как их действия порой ставят это под серьезный вопрос.

Разговор с чешкой получился трудный. Дамочка явно не хотела меня слушать. Во-первых, выдумала какую-то обиду на меня; во-вторых, Локи есть бог, для него очаровать красивую женщину не представляет каких-либо сложностей. И он многократно сильнее меня. Там, где ему хватило пары фраз, мне пришлось потратить много времени, выстраивая мощную цепь рассуждений и доказательств. Но вроде как справился. Анна не станет упоминать разговор с Локи при первичном контакте с попами, а своему исповеднику расскажет – ну так и что? Дома и стены помогают, ее семья прикроет. Да и священнослужителем в их храме ее родственник пребывает. Двоюродный брат, мечтал пойти по духовной стезе и таки пошел. Уже двадцать лет служит, поднялся до главы местного прихода, вроде как готовится принять старшинство над уездной епархией. Короче, свои люди. Да и любит Анна отца Иову, с детства любит. И он ее, не зря росли вместе. Точнее, Анна росла под приглядом тогда еще Ванечки. Семья – прекрасная штука, а семейный дворянский клан – еще прекраснее. Точнее, род; у нас кланы только на Кавказе, вроде как.

⁂

Впрочем, все эти разговоры не мешали мне исполнять главную на данный момент цель – пристроить всех тех, кого я освободил из рабства. Причем сделать это качественно, вернув семьям мужей, жен и детей. А потому я приказал разбить лагерь на небольшом аккуратном островке, а сам отправился на разведку. Ничего, пробегусь вдоль побережья, погляжу на поселки рыбаков местных. Может, найду шпионов русских. Они просто обязаны тут быть и даже особо не скрываться.

Собственно, подтверждение своим мыслям я обнаружил уже через пять часов поиска. Большой поселок на берегу небольшого залива, а самое главное – десятка полтора ну очень знакомых каюков на берегу. Тех самых, на которых повеселились мы с девочками. На берегу множество полуземлянок, дымы, народ туда-сюда бродит. Шарашкин город, кроме одного места. Четко организованный небольшой лагерь, укрепленный. Сотни две молодых мужиков, на которых прямо-таки не хватает военной формы. Даже землянки отрыты по линеечке. Похоже, здесь к зиме всерьез готовились. Вот только не учли, что в здешних местах холера и прочие радости бродят, только в путь. Или это мои освободенцы подсуропили: похоже, эпидемия тут. Вон, черный флаг на шесте. Ладно, схожу, поговорю.

Сходил, называется, на свою голову. Три недели пахал как Папа Карло. Эпидемия холеры в отдельно взятом лагере – жутко. И противно, грязно, все в дерьме и блевотине. И дохлые людские тушки, сложенные за границей лагеря, прикопанные едва-едва. И тела умерших уже в лагере, которые никто не убирает. Уже сил не осталось у людей. Похоже, здесь ну очень суровая разновидность холерной бациллы прошлась, всем прилетело. Обычно-то тяжело один из пяти болеет, а тут практически всех подкосило. Из сотни солдат и офицеров и примерно полутора сотен моих крестничков-освобожденцев заболели все. Умерших на момент моего прибытия было сорок восемь человек, все остальные валялись пластом, почти сотня готовились отдать богу душу. Пришлось в срочном порядке накачивать их организмы водой и солями. А потом пахать и пахать. Чистить заблеванный и загаженный лагерь, стирать одежду, вычищать колодцы, выхаживать и выхаживать едва живых людей. Не знаю каким образом, но мне и моим русалочкам удалось удержать на этом свете всех, кого мы застали живыми. А ведь еще лошади, ослы, верблюды, собаки… их тоже пришлось обихаживать. Двадцать четыре часа в сутки работали, даже охоту на работорговцев я остановил. Не до развлечений было.

За все время нашей борьбы с попытками населения этого лагеря издохнуть мои подопечные жили на острове в двадцати километрах отсюда. Я там почти и не бывал, так только: контроль и выдача целеуказаний. Но под руководством Михайлы и Анны управились, сейчас там тишь да гладь да божья благодать. Ну и ладушки, хоть в этом ладно. Я сюда своих точно не пущу, местные-то уже иммунитет выработали, а мои спокойно могут заразу подцепить. Ладно хоть морем холера не распространяется, только в пресных водах.

– О чем вы задумались, господин Захар-бай? – Ко мне подошел командир всего этого бедлама, майор Игнатьев. Я сначала, было, принял его за подполковника, потому как две звездочки и два просвета. Но в Императорской армии, как оказалось, несколько иная система обозначений на погонах. Пришлось по-быстрому подучиться. И то, в этих всех галунах и наплечных ремнях я нихрена покамест не понимаю. Впрочем, мне простительно, я для командира здешнего форпоста – иноверец. Мои некоторые, показанные мною, способности майор принимает за туземные обряды и фокусы. Правда, признал их полезность и сейчас унтеры бьют морды лица за малейшее несоблюдение личной гигиены. Причем всем подряд. А все источники пресной воды взяты под вооруженную охрану. Гражданские из освобожденных рабов ропщут, но когда никто из солдат этого не слышит. Солдат понять можно – заразу принесли бывшие рабы. Где они ее подцепили – вопрос тот еще; когда я их освобождал, то ничего такого не видел и не чувствовал.

Я особо не свечу, что это именно я вырезал рабовладельцев; для здешних обитателей я бай и табиб в одном лице. Лечил я народ-то, предварительно наркотой накачав. Точнее, когда они хоть что-то понимать начали. Так что все волшебно-лечебные экзерсисы прошли незамеченными. Ну а потом я народ припрягать начал, точнее руководство этого форпоста. Майор и его офицеры, в том числе пара спасенных мною, жить хотели, желательно здоровыми и подольше. Забавно, кстати, майор – минимум комбат, ну или начальник штаба полка, а тут всего рота. Впрочем, в разведке все не как у нормальных людей, их и в фонтанах на праздники не видно, а они есть. Так что майор грозно рявкнул, выдал пару матерных и помахал кулаком. Потому послушались. Впрочем, даже откачанный мною поп и тот особо мозги не выносит. Но как народ окреп, он устроил пару благодарственных молебнов. И люди искренне (я это прочувствовал) молились за здравие друг друга.

Мои русалочки для них – «девы-воительницы», которых трогать просто не стоит. Особенно после пары сломанных рук и одной выбитой коленной чашечки. У бывших рабов малость крышу снесло от свободы, вот попытались конечности распустить. Но Марина и Хилола – барышни строгих моральных устоев, потому сразу устроили конкретный отлуп. Так-то отлупили семерых, а ломали руки-ноги заводилам. Я после предупредил, что головы отрежу, а майор сказал, что не станет обращать на это внимание. Хорошо, что я для них еще в лагере одежку заказал, которую с компьютерной игрушки про ассасинов перерисовал. Плащ с капюшоном, полумаска, широкая рубаха и свободные брюки с мягкими сапожками. Девчонкам идет, загадочные такие, манящие.

– Да вашими корабликами любуюсь. – Я усмехнулся и кивнул на вытащенные подалее от вода четыре ладненьких парусно-гребных баркаса и два шлюпа. Все кораблики имеют пушечное вооружение, достаточно серьезное для этих мест, сейчас скромно обернутое парусиной. Баркасы пару шкворневых (или вертлюжных) бронзовых фальконетов калибром миллиметров сорок пять, а шлюпы кроме четырех фальконетов имели еще по паре небольших каронад. Похоже, я нашел таинственную базу Аральской флотилии. Кстати, сама флотилия всерьез о себе заявить должна через десяток годов, когда Перовский возьмет Ак-Мечеть и притащит сюда паровые баркасы. – А экипажи где? Моряков-то я среди вас не заметил, Арсений Георгиевич. Ну, кроме десятка доходяг из нижних чинов. Они что-то до сих пор ноги едва таскают.

– Часть ушла в Россию, а часть упокоилась. – Майор снял шляпу и перекрестился. Я ж провел руками по бороде. Ну да, аккуратной такой шкиперской бородке. Я с ней просто отпадно смотрюсь. – Но вы не переживайте, Захар-бай, ближе к весне, божьим промыслом, придут экипажи.

– Да я особо и не переживаю. – Совершенно честно ответил я, поглядев на корабельные пушечки, а после на подобные же шесть штук фальконетов на колесных станках, которые стоят около штабной палатки. Калибром эти пушечки серьезнее корабельных, дюйма по три точно есть. Для здешних мест очень серьезная артиллерия. Да и вооружение у солдат тоже весьма и весьма. Пехотное ружье и нарезной егерский штуцер у каждого. Да еще пистолеты есть, я точно знаю. Отряд вооружен до зубов, прямо скажем. Пусть их всего сотня, но сдержать и полутысячу сумеют, а то и больше. – Просто я смотрю, вы решили Арал под плотный контроль взять?

– Ну что вы? Всего-навсего гидрографические исследования. А пушки – так места ну очень беспокойные. – Майор весело улыбнулся. Вот нравится мне этот дядька. Я с ним уже на четырех местных языках успел переговорить, вроде как случайно перескакивая с узбекского на арабский, с арабского на туркменский, с туркменского на каракалпакский. Ой ушлый майор, ой ушлый.

– А не знаете, Перовский уже вышел? – От моего вопроса Игнатьев чуть за клинок не схватился, еле сдержался. Ага, разведка, пронял я тебя.

– Да ладно вам, Арсений Георгиевич, все ведь понимают, что после выходки хивинцев русские должны ответить. Да и спрятать подготовку выхода большого отряда очень сложно. Просто что Мадали-хан, что хивинский властитель надеются на пустыню. Она и не такие отряды переваривала. Сами ведь знаете. – Я вежливо улыбнулся майору, а сам лихорадочно обдумывал пришедшую в голову мысль. И чем дальше, тем больше она мне нравилась.

И потому, попрощавшись с командиром этого сборища выздоравливающих, я отправился реализовывать пришедшую в голову идею.

Неделю мы с Хилолой и Мариной занимались рыбо– и мясозаготовками. Ловили отменных сазанов, усачей, осетров-шипов. Вялили и солили при помощи моих подопечных на острове, причем с запасом. Там же разделывали кабанов и оленей, что мы приволокли. Тоже вялили и засаливали. Подготовили дрова, я сгонял и притащил десяток разборных шатров, которые честно купил в Ак-Мечети. А после этого посадил всех на каюки и потащил к лагерю Игнатьева.

– Учтите, там хоть и командует майор, ему помогают пять офицеров, но кроме сотни солдат там еще минимум полторы сотни гражданских парней и мужиков. Нет, из этой полуторасотни есть казаков человек двадцать, но остальные – крестьяне в большинстве своем. Причем из тех, что ходоки на отхожие промыслы, то есть гастарбайтеры-авантюристы. И прибытие в лагерь почти полусотни молодых женщин может на них очень нехорошо воздействовать. Потому жесточайшая дисциплина. Анна, Василиса, понятно? Вы обе дворянки, среди китаянок тоже есть две девушки из дворян, обязательно познакомьтесь и договоритесь о взаимодействии. Ёркин-ходжа, поможете? И сам тоже, аккуратнее, ты из кокандцев, а потому представляешь для многих ненавистных рабовладельцев. Наши тебя в обиду не дадут, но сам тоже неприятности на афедрон не ищи, договорились? Поп там вполне адекватный, договоришься с ним. – Я поглядел на очень серьезных людей, которые собрались на первом каюке. Внимательно оглядел знакомые лица, улыбнулся. – Ну, ни пуха вам, ни пера, люди. Не подставляйтесь больше, меня может рядом и не оказаться. Про меня можете рассказывать что угодно, все едино вас всерьез не воспримут, мало ли, россказней. Потому церковников не опасайтесь. И пока.

После чего я просто исчез с палубы каюка, а мои русалочки без всплеска нырнули в аральские волны. Да лагеря майора Игнатьева осталось чуть больше полумили.

⁂

– Ну вот, Михайла, а ты переживал. – По плечу казака хлопнула широкая крестьянская ладонь. Раньше бы однорукий возмутился б, и плетей Аким точно б отведал, но то было раньше. Ныне ж, после того, что вместе пережили, Аким стал чуть ли не братом казаку. Тот даже подумывал о побратимстве и всерьез. – Видишь, княже как разрулил. Теперича надо б так устроить, чтобы на наших девок народ не кидался, и все будет нормально.

– Не переживай, почтенный. – Хмыкнула стоящая неподалеку чешка. – Здесь наш добрый спаситель тоже народ выручил. Причем офицеры, священник и, следовательно, солдаты в полном здравии. А сотня солдат всегда победит полторы сотни крестьян. Да и не позволят им вообще что-либо предпринять, ибо государева власть распространяется на все земли, где стоит нога солдата российского. Вот только я хочу домой, а тут застряла еще бог знает на сколько. – На самом деле, Анну здорово тревожила мысль о сохранении будущего ребенка в здравии. И если месяца три она могла особо не обращать внимания на мелкие неудобства, то чем дальше, тем сложнее ей было бы. Но делать особо нечего, да и воинский лагерь русских войск для российской дворянки многократно лучше, чем караван работорговцев.

Тем временем каюки пристали к импровизированному дебаркадеру, дамы сошли на землю. Василиса, Анна и две китаяночки, представительницы знати, представились майору и священнику, представили Ёркина-ходжу и старшего охранника, казака Михаила.

– Сударыни, надо признать, что ваше прибытие было весьма неожиданным. Но мы рады тому, что вы смогли освободиться из проклятого рабства и можете осветить наше скромное служение Государю своей красотой. Прошу прощения за скромность порученного мне гарнизона, но примите мои исключительные заверения, что для вашего удобства и удобства ваших подопечных будет сделано все, что в наших силах. Прошу вас, пройдемте. – Майор галантно поклонился и чуть прищелкнул каблуками начищенных сапог.

– Благодарю вас, господин майор. Прошу вас выделить нам место, где мы можем разбить наши шатры. – Анна очаровательно улыбнулась и слегка оперлась на локоть доблестного представителя императорского офицерства, прикрыв улыбку веером. Ну да, вокруг пески и саксаул. Но она – российская дворянка, майор – российский дворянин, что мешает им вести себя как будто на приеме в губернаторском дворце?

⁂

– Долго он еще? Пятнадцатый день сидит. – Марина поглядела на своего учителя и повернулась к Хилоле. – Как уселся сразу после писем-инструкций табибам и муллам, так и сидит. Вообще, он сказал нам, что пару недель поработает, может, стоит его позвать?

– Ага, даже не проверил, как мы с задачей справились. – Фыркнула Хилола и провела по волосам золотым гребнем. Как сказал водяной: «каждому допустимо иметь слабости, главное, чтобы они не имели тебя». А расчесывание волос, роскошных, густейших, переливающихся черным жемчугом, было одним из самых любимых занятий девушки. Ну, кроме плавания в штормовом море и охоты на работорговцев.

На самом деле, вот уже целых две недели русалочки были предоставлены сами себе. Мастер сразу по приходу в лагерь написал письма, отправил с ними девушек и засел что-то творить в своей комнате. Там что-то сверкало, искрило, парило, порой мастера вообще не было видно за взвесью из грязной воды. Но водяной даже не прерывался, делал и делал.