Текст книги "Вторая жизнь майора"

«Изучение универсальной базы выживания. Время изучения – четыре часа», – промелькнуло в моем сознании, и я отрубился.

Провинция Азанар. Замок барона Ярри тан Шарду

В кабинет барона вошел начальник стражи и поклонился.

– Господин барон, к вам прибыли гости: мессир Ремм со спутниками.

– Проводи спутников в малую приемную, мессира ко мне в кабинет.

– Все будет исполнено. – Начальник стражи вновь поклонился и вышел.

– Добрый день, мессир, не желаете ли перекусить или чего-то выпить? – поприветствовал Шарду, встречая гостя стоя, оказывая тому честь.

– Здравствуйте, барон. Не беспокойтесь, я ненадолго и исключительно по делу, – ответил маг.

– Я весь внимание, мессир! Что-то произошло?

– Можно сказать и так, господин барон. Наши братья Искореняющие вышли на след демонопоклонников, которые окопались в вашем округе. Мы должны были вчера их захватить и доставить в столицу. Но не успели. Маги ковена решили провести вызов существа из нижнего мира, но им не хватило сил его удержать. Да, бывает и такое, господин барон! Существо вселилось в жертву и убило как самих призывателей, так и всех, кто там был. Теперь одержимый ходит по округе и убивает.

– Что же делать, мессир? Я никогда не сталкивался с одержимыми. Говорят, они очень опасны.

– Совершенно верно, тан Шарду. Одержимые очень опасны. Поэтому вам не надо его ловить или пытаться убить. Разошлите посыльных и узнайте, не пропадали ли в последнее время дворяне в вашем округе, в том числе дети. Ищите убитых по дорогам и селениям. Одержимый не может не убивать. Ему нужны силы для выживания в нашем мире. Когда найдете, сообщите нашему брату Вершану, которого я оставлю на постоялом дворе. Всю информацию, которую сможете собрать, передайте ему.

– Не беспокойтесь, мессир. Я сделаю все, что в моих силах.

– Тогда разрешите покинуть вас, барон. Мне срочно надо в столицу.

Мессир Ремм слегка поклонился и вышел.

Префект никогда не отказывал просьбам одного из самых влиятельных членов ордена Искореняющих. Именно мессир Ремм помог Шарду занять место префекта.

– Ковач! – позвал хозяин замка начальника стражи.

– Я тут, милорд.

– Быстро найти Зака и Шрама. Обоих ко мне! – приказал барон.

Провинция Азанар. Постоялый двор Руха

– Да что же это такое? Дар, малыш, очнись, не пугай старика. Дар, Дар, открой глаза, – это первое, что я услышал, вынырнув из объятий Морфея.

Чувствовал я себя прекрасно, и жизнь переполняла мое молодое сильное тело.

«Что, забеспокоился, старый, – злорадно подумал я. – Щас добавлю, чтобы жизнь медом не казалась».

Старый жук мог раскусить меня на раз-два. Это я хорошо понимал. С его-то опытом. Мне нужен был нестандартный ход. И я его нашел. Надо, чтобы Овор мучился осознанием своей вины. Тогда он поменьше будет обращать внимания на мои странности.

Открыв глаза, я посмотрел на небритую, опухшую физиономию дядьки. Осуждающе покачал головой и назидательно стал говорить:

– Плохо выглядишь, Овор. – Обежав глазами морщины на его лице, продолжил: – Ты давай завязывай с выпивкой, она тебя до добра не доведет. Какой пример ты подаешь молодым?!

– Какой? – оторопело спросил Овор, удивленно хлопая глазами.

– Плохой, – строго продолжил я свою нотацию. – Что скажут люди, глядя на тебя?

Дядька обалдело пялился мне в лицо, не в силах вымолвить хоть одно слово.

– Что нехейцы – пьяницы и неряхи, – продолжал я стыдить старика. – Посмотри на себя. Весь помятый, неопрятный, запах – как будто ты в нужнике ночевал.

Дядька виновато понюхал рукав и с сомнением сказал:

– Да вроде не сильно пахнет.

– Конечно, свое дерьмо не воняет, – обличил я его.

Овор нервно дернулся, пощупав штаны сзади, и с облегчением выдохнул.

– Нет там ничего.

– Да-а? – протянул я неверяще. – Странно. А запашок тот еще. Давай. Приводи себя в порядок! Мойся, брейся! – приказал ему. – И пойдем обедать.

Но дядька никогда не стал бы серым стражем, если бы его можно было так легко сбить с толку. Он дернулся было выполнять приказ и позвать коридорную девицу. Но потом остановился, сел на кровать и задумался.

Косо глянув на него и замечая, как быстро приходит в себя лигирийский чекист, я решил давить его дальше, не давая ему времени подумать.

– Знаешь, сколько времени ты отходил от пьянки? – спросил я, отвлекая его от ненужных мне мыслей.

– Сколько? – задумчиво спросил он, силясь собрать свои мысли в кучу. Но я пока немного его опережал и сбивал «настройки».

– Полтора круга, – сказал я обвинительным тоном.

– И что? – как-то уж больно равнодушно спросил он. – Мы что, куда-то опаздываем?

– Нет, но за то время, что ты разгонял мух своим храпом, меня могли обокрасть, – не зная, что уже говорить, выпалил я. Мой план трещал по швам.

Но дядька наконец перестал собирать свои мысли по одному ему известному пути и поплыл туда, куда я его и направлял. Это был крепкий, поджарый мужчина преклонных лет, но еще не растерявший своей силы. Как все южане, он имел нос с горбинкой и тонкие черты лица.

Он смотрел на меня с детским удивлением, силясь что-то мне сказать. Но только открывал и закрывал рот. Потом засмеялся и сказал:

– Шутишь, да?

– Почему «шутю»? – сделал я вид, что обиделся.

– Так у тебя же ничего нет! – внимательно разглядывая меня, с удивлением констатировал старый пройдоха известный ему факт.

– Есть, – ответил я и отвернулся, всем своим видом выражая обиженность.

– Да, и что? – с интересом спросил он меня.

Я повернулся и увидел, как дядька ощупывает пояс с деньгами, которого он не снимал даже на ночь.

– Деньги, – очень сурово произнес я. А потом, изобразив ярость, злобно зашипел: – Ты долго будешь сидеть, алкоголик старый? Или мне тебя к отцу отправить, чтобы он посмотрел, кому доверил своего сына? Тащи воду!

Дядька вскочил как ужаленный и опрометью выскочил в коридор. Оттуда раздался его могучий вопль:

– Воду его милости в третий номер!

– Молодец. Так держать! – подбодрила меня Шиза.

Чувство долга у дядьки было на первом месте, вот на этом он и попался. У каждого есть слабое место, учил меня он. Было оно и у него.

Коридорная, торопясь, занесла деревянную бадью с водой. А я кинул ей десять медяшек одной монетой.

– За то, что быстро, – сопроводил я бросок словами. А монетка ловко упала ей за пазуху, меж двух аппетитных полушарий.

– Ой, – екнула она, быстро присела и проворковала: – Спасибо, ваша милость.

– Приводи себя в порядок! Жду тебя внизу! – скомандовал я Овору, быстро покидая комнату, вслед за покрасневшей служанкой.

В общем зале слышался слитный хор многих голосов. Половина столов была занята. Посетители ели, вели переговоры, пили, кто-то ругался.

Я прошел вдоль рядов столов, с интересом посматривая на это вавилонское столпосидение. Мне хотелось выбрать место поспокойнее, чтобы и видно было побольше, и людей поменьше. Я вертел головой, ища такое укромное местечко, и увидел снующую между столами утреннюю подавальщицу.

– Эй, красавица! – улыбаясь, окликнул я ее.

Девушка обернулась и испуганно на меня посмотрела.

– Иди сюда, – поманил я ее пальцем.

Девушка, потупив глаза, ловко обогнула несколько столов и подбежала ко мне.

– Что угодно вашей милости? – спросила она, отворачивая голову.

– Вот оно как бывает! – усмехнулся я, разглядывая великолепный синяк под ее левым глазом. – Кто это тебя?

– Жена хозяина, – показав головой в сторону прилавка, со вздохом ответила она.

За прилавком стояла статная женщина, на мой взгляд, лет около тридцати. Она зло смотрела в нашу сторону, натирая тряпкой верх барной стойки, или как он там называется. На ее лице радостно светился, как зрелый баклажан, знакомый синяк.

– А ее кто? – удивился я.

– Хозяин, – еще раз вздохнула деваха расстроенно.

– Весело. Где тут у вас зал для блага́родных? – передразнил я ее.

– Пойдемте, тан, покажу.

Она повернулась, и мне ничего не оставалось, как только пойти следом за ней. Мы прошли мимо остервенело натирающей стол жены хозяина, и я рядом с ней, незаметно для других, положил пару золотых корон. Краем глаза я увидел, как она замерла на мгновение, а потом быстро накрыла деньги тряпкой.

«Вот еще один конфликт разрулил», – с удовлетворением подумал я. Мне все еще было неловко за утреннюю ситуацию, из-за которой пострадали эти женщины.

В зале для дворян стояли небольшие столы, накрытые белоснежными скатертями. Несколько столов были заняты. За ними чинно сидели разнаряженные блага́родные господа и дамы.

Осмотревшись вокруг, я выбрал стол на двоих, который стоял в углу. Очень удобно было оттуда наблюдать, не привлекая к себе внимания.

– Я сяду там, – и показал рукой на стол, который мне понравился. – Скоро подойдет мой дядя, и он голоден, – сказал я. – Что ты можешь нам предложить из еды?

Упоминание голодного дяди на девушку произвело сильное впечатление. Это было понятно по тому, как она начала нахваливать и перечислять блюда:

– Уха из перлеток. Очень удалась сегодня. Суп из бараньих ребрышек с марзеконами. Филе грамуса в кляре. Тает само во рту. Молочный поросенок, запеченный целиком. Такой ароматный, такой вкусный. Перепелки зажаренные, свежайшие, только утром наловили и сразу приготовили. Пироги с рыбой, с мясом, пышные, горячие…

Она бы и дальше перечисляла блюда, но на нас во все глаза стали смотреть обедавшие в зале. Они даже бросили есть и с открытыми от удивления ртами слушали подавальщицу с фингалом.

– Э-э-э! Постой, – остановил я ее. – Это слишком много. Давай уху, перепелок, пироги и… что там у тебя в кляре, тоже давай. Потом что-нибудь попить мне, а дяде – вина хорошего.

В этот момент открылась дверь и появился Овор. Водные процедуры его сильно не изменили. Мрачный, помятый и очень сосредоточенный, он решительно вошел в зал.

– А вот и дядя, – радостно сказал я, указав на Овора. – Ты поторопись, он сильно голоден, – подмигнул я девушке.

Та взвизгнула, обежала дядьку по большой дуге и выскочила из зала.

В зале наступила гробовая тишина. Не обращая ни на что внимания, Овор подошел ко мне и молча сел рядом.

Он молчал. Я молчал. Зато не молчали соседи.

– Мам, а что такое грамус? Я тоже хочу, – спросил парнишка чуть помладше меня, но шире раза в три в поясе. И почему его, – он ткнул в меня пальцем, – так обслуживают? Он что, герцог?

Эта семья – отец, мать, сын и дочь лет шестнадцати – сидела ближе всех.

Мама посмотрела на меня с неприязнью и ответила:

– Нет, он не герцог, – и отвернулась. – А если бы твой отец был более… – Она замялась. – …И тоже дал бы в глаз этой наглой простолюдинке, то нас обслужили бы еще лучше.

Теперь все в зале, открыв рты, уставились на меня. Овор с интересом что-то искал на моем лице.

Я сидел с окаменевшим выражением, думая, как выйти из этой ситуации, и выхода не находил. Мне что, надо встать и сказать: «Господа, вы заблуждаетесь, я ее не бил»? Чушь какая-то.

Девушка с презрением на меня глянула и уткнулась в тарелку. В ее глазах я был последним подонком.

В это время опять отворилась дверь, и с подносом в руках зашла жена хозяина. Ее фингал задорно синел, она довольно улыбалась и, качая широкими бедрами, поплыла к нам.

– Как вы и заказывали, господин, – проворковала она, расставляя тарелки по столу и обращаясь только ко мне.

– Спасибо, красавица, – выдавил я из себя.

– Для вас – Уммара, мой господин, – сказала она и, так же покачивая бедрами, плавно, как каравелла, выплыла из зала.

– Мама! – тихо, но возмущенно сказала девушка. – Он и эту женщину избил?

Спросила-то она тихо, но услышали все присутствующие в зале.

– Если бы твой отец был так же решителен, как этот юноша, – раздраженно ответила ей мамаша, – то место префекта занял бы он.

На меня смотрели ВСЕ. Женская половина с высокомерным презрением, мужская – с ненавистью, потому что я отобрал у них возможность врезать в глаз местным официанткам и тем стяжать себе славу самых крутых парней…

Овор смотрел на бутылку вина.

– Лигирийское белое, – невпопад сказал он.

Ничего не говоря, я налил ему вина в бокал. Он выпил. Придвинул тарелку ухи и стал есть. Уха действительно удалась, а перлетки – такие маленькие рыбки – были тоже обалденными на вкус.

– Откуда у тебя деньги? – переходя ко второму, разрезая ножом что-то выглядевшее очень аппетитным в кляре, спросил Овор.

Я налил ему еще вина, придвинул к себе неизвестного грамуса, откусил, почувствовал – боже, как вкусно! Это тоже была рыба, но с чем ее было сравнить, я не знал. Посмотрел, как Овор сделал глоток вина, поставил бокал на стол. Ответил с поддевкой:

– Пока ты спал, я работал.

Он закусил грамусом и спросил:

– Ты что-то знаешь о работе?

– Много, – уже начиная злиться, ответил я. Оглядевшись, увидел: обедали только мы, остальные превратились в зрителей и слушателей.

– От всякой работы есть прибыль, – сказал я вдохновенно, глядя на притихший зал. – Все вещи – в труде. И ничто не начало быть, что начало быть без труда. – Зал, офигевая, завис. – Без труда не вынешь рыбку из пруда, – продолжал перечислять я то, что помнил. – Есть умственный труд, есть физический, есть ратный…

Дядька скривился, как будто съел кислющий лимон, и сказал:

– Хорошо, хорошо, хватит. Вижу, мать тоже тебя чему-то научила. Сколько заработал-то? – спросил он небрежно, поднося бокал с вином ко рту.

– Двадцать четыре золотых короны, – скромно потупившись, ответил я. И это была чистейшая правда. – Остальные богатства – это трофеи и отступные Хряка.

– Надо же, – удивился он. – И на чем заработал?

Посмотрев, как он жадно пьет вино, заливая сушняк, я сказал:

– Коней наших продал, – и принялся вплотную за филе.

Дядька поперхнулся и выплюнул вино себе на штаны.

– Зачем? – вытаращился он на меня.

Я вытер рот салфеткой, подал ему другую, чтобы он мог вытереть себе штаны, потом ответил:

– Они нам не нужны.

Овор задумался на риску и покладисто согласился:

– Положим, так. До Азанара можно добраться и с торговым караваном. Но как ты умудрился так дорого их продать?

Я смотрел на зрителей, зрители – на меня в немом оторопении. Такого представления в местном театре еще не было.

– Я знаю, – посмотрев мне в глаза, все так же тихо проговорила девушка.

Все с интересом смотрели теперь на нее. И я тоже.

– Мы приехали утром, рано. Я заходила последней и видела, как он, – теперь все смотрели на меня, – схватил мужчину за бороду. А потом сказал, что отрежет ему голову. А еще потом он забрал деньги у того мужчины.

Ну что сказать, бенефис удался. Я был выбран на роль главного злодея. Народ так вжился в представление, что я, затравленно озираясь, опасался суда Линча. Дядька перешел к перепелке, а я, махнув на все рукой, налил себе вина. Залпом выдул полбокала. Вино было легким, ароматным и, на мой неискушенный взгляд, очень хорошим.

Зрители слушали и наблюдали в прострации. Тишину, установившуюся в зале, нарушила матрона с задних рядов. Дама, очень похожая на Раневскую, поднялась, ткнула сложенным веером в сторону Овора и с драматизмом произнесла:

– У такого ДЯДИ, – выделила она это слово, – племянник может РАБОТАТЬ только ДУШЕГУБОМ, – и с гордо поднятой головой удалилась.

Посмотрев ей вслед, я подумал, что она, сама того не зная, попала в точку. Лучше всего дядька учил Ирридара именно убивать.

Скоро зал опустел, и мы остались одни.

– И когда ты все успеваешь? – с аппетитом уничтожая перепелку вместе с костями, весело проговорил Овор. – Коней продал, смерду голову чуть не отрезал, двух девок побил так, что они стелются перед тобой. И все за одно утро.

– Не бил я их, – уже без аппетита глядя на еду, сказал я неохотно. – Служанку побила хозяйка за то, что ее саму побил хозяин.

– А говорят, что это ты, – издеваясь, продолжал Овор.

– Наговаривают. Я маленький еще, – оправдывался я.

– Девок бить – маленький, а голову отрезать, значит, большой, – констатировал очевидный факт дядька и заржал.

– Мужик оскорбил меня, – оправдался я, рассматривая стакан с каким-то зеленым напитком. «Похоже на тархун», – подумал.

– Ну, тогда ты в своем праве, – согласился со мной Овор. – А чего не убил? – вытирая рот салфеткой, равнодушно спросил он.

– Детей пожалел, – ответил я, глядя в сторону.

Овор сыто откинулся на спинку стула, посмотрел с усмешкой на меня.

– Пожалел, значит? – повторил он мои слова.

– Ага, пожалел.

– А отступных почему не взял? – спросил он заинтересованно. Дядька, гад, наслаждался, видя, как я выкручиваюсь.

– Почему не взял. Взял, – все так же в сторону ответил я.

– Много взял? – не отцеплялся Овор.

– Немного. Пятьдесят золотых, – сказал я, не думая отпираться.

Для старого шпиона сегодня был день открытий. Сумма, названная мной, в десять раз превосходила ту, что обычно берут как отступные с простых людей.

В этом мире были интересные законы, в чем-то перекликающиеся с Русской Правдой Ярослава. Дворянин мог убить, а мог взять откуп деньгами. Нехейцы, сами по себе небогатые, но гордые дворяне, часто таким образом выходили из положения безденежья. Короче, память Ирридара мне говорила: брать откупы – это норма.

– Однако-о! – покачал он головой. – Дар, а зачем тебе деньги?

Ну вот, сейчас все и решится. Я спокойно поглядел в дядькины глаза и сказал:

– Я поступлю в академию, а ты вернешься к отцу. Ведь так?

– Так, – согласился Овор, не понимая, что я хочу этим сказать.

– Переедешь в деревню, где тебе выделят дом? – продолжал я спрашивать.

– Перееду, – согласился Овор. – Стар я, чтобы служить барону дальше.

– Вот! А я хочу, чтобы ты остался со мной. Для этого мне и нужны деньги. На твое содержание отец не даст и дилы.

Он молча внимательно рассматривал меня. А я знал, что Овор мог отличить правду ото лжи.

– Ты сильно изменился, Дар, – наконец сказал он. – Дома ты был совсем другим.

– На это есть веская причина, ты не находишь? – спросил я его.

– Поясни, – попросил он недоуменно.

– Дома я ни в чем не нуждался. У меня была еда, одежда, крыша над головой, учителя. Обо мне заботились… А теперь я сам по себе. И заботиться обо мне скоро будет некому. Еще я люблю тебя и хочу позаботиться о тебе. Вот как-то так, – вздохнув, закончил я свою короткую речь.

Овора основательно пробрало.

– Спасибо, Дар. Честно, не ожидал. – Старик был сильно растроган. – Я сам не хотел с тобой расставаться. – Он встал, подошел ко мне и обнял меня за голову, прижав ее к себе. – Я рад. Я буду рядом с тобой, пока не умру, – произнес дядька.

Я не кривил душой, когда говорил Овору, что его люблю, эти чувства передались мне от Ирридара. И я всей своей лохматой душой прожженного вечного майора был привязан к старому бойцу невидимого фронта.

Глава 4

Провинция Азанар. Постоялый двор Руха

Зак силился решить трудную задачу – как содрать деньги с ушлого мальчишки. Если рассказать барону и предложить ему свой план, то барон своими загребущими лапами заберет все себе. Заку достанется пара золотых и поощрительное похлопывание по плечу.

– Старайся, Зак, живее будешь, – так всегда благодарил за хорошо сделанную работу сволочь Шарду.

Зак ненавидел и боялся барона одновременно. Префект был большой выдумщик по части пыток, Зак знал об этом не понаслышке. Он сам на себе испытал умение барона. Соглядатай даже передернулся от страшных воспоминаний о днях, проведенных в темнице Шарду. Но слабостью Зака была жадность, и она часто толкала его на безрассудство.

«Придется делиться с сержантом патруля», – думал Зак. Но все равно ему останется гораздо больше, чем если бы он предложил свой план барону.

В том, что стрясет деньги с молокососа, Зак даже не сомневался.

Итак, первое – поговорить с Хряком и пообещать тому вернуть деньги, он должен обвинить мальца. Это сделать нетрудно. Второе – связаться с сержантом, обсудить доли прибыли. Сержант даст свидетелей преступления. Третье – сержант объявит, что аристократ арестован. Четвертое – тут появится Зак с предложением утрясти возникшую проблему, объяснив тому всю серьезность ситуации. Пятое – отбираем у ребенка его денюжки, оставляя того благодарным за свое спасение. Шестое – сообщаем банде Шрама о клиенте, тот встречает тана на дороге, и малыш пропадает с концами. Вроде все правильно.

Зак еще раз обдумал ситуацию с разных сторон – да, решил он, дело верное. Теперь надо претворять план в жизнь. Он легко поднялся и, довольный, покинул постоялый двор.

– Овор, мне надо подняться наверх. Ты не возражаешь, если я на время покину тебя? – спросил я.

– Нет, иди, если хочешь, – пожал тот плечами. – Я тут в общем зале побуду, может, знакомых встречу, да и девки целее будут, – заржал дядька.

Я поднялся по лестнице, прошел мимо коридорной и спокойно завернул за угол.

– А вот и я! – Передо мной стояла сияющая Уммара.

Ее руки схватили меня и прижали к довольно немаленькой груди. Мое лицо находилось меж двух полушарий, обхвативших мою голову с обеих сторон. Я пытался вырваться, но тщетно – она только крепче прижимала мое лицо к своей груди.

– Я пришла отблагодарить вашу милость за подарок, – почти пропела эта чертовка.

Я задыхался от аромата ее духов, горячего тела, и меня пугала ее страсть.

– Хорошо, – прохрипел я и перестал вырываться, рукой приобнял ее за талию. – Я сейчас немного занят, приходи вечером.

Уммара отпустила меня, показала пальчиком на соседний номер с цифрой «4» и сказала:

– Я приду туда. – Потом приложила тот же пальчик к моим губам и с придыханием выдала: – Сегодня, мой сладкий, я тебе покажу, что умеет настоящая женщина. – Обошла меня, покачивая крутыми бедрами, и скрылась за поворотом.

– Твою дивизию!

Мне реально стало страшно. Ну почему так выходит: хотел как лучше, а получилось, как всегда. Опять вляпался. Просто хотел компенсировать женщине неприятности, которые она получила из-за моей глупой шутки.

Не раздеваясь, лег на кровать, в голове у меня забрезжил план спасения.

– Установка универсальной базы – энергетические структуры, время установки пять часов, – прозвучало в сознании.

А потом пришла тьма.

Окрестности постоялого двора Руха

Хмурый и злой Хряк-лошадник сидел на своем торговом месте. Торговля лошадьми у постоялого двора приносила хороший доход. Хряк как торговал своими лошадками, так не брезговал и крадеными, скупая их по дешевке. Он был ушлым торгашом, умел вести дела с разными людьми. А сегодня его обобрал какой-то мальчишка из благородных. Он периодически ощупывал шею и действительно боялся этого неимоверно сильного подростка. А больше всего он жалел денег, которые у него отобрали.

– Печалишься? – спросил подошедший невзрачный мужичок.

– Чего надо? – грубо спросил Хряк, посмотрев люто на так не ко времени подошедшего хлюпика.

– Мне-то ничего, это тебе надо деньги вернуть, – ответил подошедший мужичок. – Но если ты занят, то я пойду. – Он отвернулся от Хряка и спокойно пошел своей дорогой.

– Эй, постой! Как тебя там? – взволновался Хряк. – Что ты говорил по поводу вернуть деньги?

– Буч я, помочь тебе хотел деньги вернуть. Видел я, как тебя благородный обманул и ограбил.

– А тебе в этом какой интерес? – подозрительно спросил лошадник.

– Есть интерес. Как не быть, – спокойно ответил Буч. – Я тебе помогу – ты мне две серебрушки дашь. Мне много не нужно – чтобы поесть что было да переночевать где было.

Хряк осмотрел невзрачную одежду незнакомца и решил: «Да, такому много не нужно».

– А что делать-то? – спросил он.

– Пойдем к начальнику патруля, скажем, что честного торговца обидели, силой и угрозами отобрали деньги. Я свидетелей приведу – вот дело и сладится.

– Ага, как же оно сладится? – хмыкнул Хряк. – Видел я, как патруль купца, что жаловался, в шею гнал. Чуть до смерти не забили.

– Да ты не бойся, – возразил Буч. – Начальник – он кто?

– Кто? – не понимая, куда клонит мужичок, спросил Хряк.

– Начальник тоже человек и тоже жить хочет. Ты его уважь, он тебе и поможет. Дай ему золотой.

– И все? – недоверчиво спросил Хряк.

– Нет, не все. У тебя он, положим, не возьмет. А у другого возьмет.

– Не у тебя ли? – спросил с усмешкой Хряк. – Ты что, гнида, за дурака меня держишь? Я тебе золотой, а тебя и след простыл. Вали отсюда, а то кнута отведаешь.

– А ты не горячись, – без боязни ответил Буч. – Деньги мне отдашь, когда дело сладится.

– Вот оно как, – успокоился лошадник. – И когда пойдем?

– Утром приходи к сторожке патруля, там и встретимся.

– Договорились, – сказал Хряк, – подойду.

В его душе появилась надежда.

Постоялый двор Руха

Темнота ушла внезапно, так же, как и приходила, оставив после себя ощущение силы и здоровья. Я уже знал, как решить проблему с Уммарой.

Неожиданно проявилась Шиза, но скрытно, в моем сознании.

– Ты чего шифруешься, радистка Кэт? – спросил я, обратившись к Шизе.

– Невозможно поменять имя, – пролетело в голове.

– А я и не менял его тебе. Просто спросил, почему не вслух разговариваешь? – как обычно, удивился я.

– Развитие симбиота двадцать пять процентов. Дублирование матрицы носителя – двадцать один процент. Дублирование энергетической матрицы – тридцать семь процентов. Совмещение симбиота и носителя выполнено на двадцать семь процентов.

Что это значит, я понял сразу. Шиза распространяется по всему моему телу своими клетками, меняясь сама и изменяя меня. Боюсь даже представить, кем я стану потом. Где хитромудрые валорцы нашли такую разумную форму жизни и приспособили ее к человеку, не могу даже представить. Суть в том, что для полноценной жизни такому существу нужно было тело разумного, в котором оно развивалось, оплетая его всего своими клетками, при этом имея собственное сознание, которое при полном стопроцентном развитии сливалось с сознанием носителя. Это был действительно и ангел-хранитель, и биоискин, и много еще чего в одном лице. Его свойства до конца были не изучены. Человек давал возможность симбиоту чувствовать полноту жизни, а тот защищал и оберегал своего носителя.

Однако никто не знал последствий такого существования в длительной перспективе. Так может оказаться, что появится новая раса «сверхразумных». И как она поступит с остальными, остается только гадать.

Кроме того, у симбиота напрочь отсутствовала воля, он не мог поработить носителя, превратив того в послушную марионетку. Я не имел представления, кто еще обладал таким симбиотом, но был уверен, что желающих испробовать на себе живой компьютер было мало.

И еще я был уверен, что это суперпуперкакая закрытая разработка. Если честно, я не понимал, как она оказалась у агента административного дознания. Хотя я также ничего не знал и про эту странную контору с пугающим названием АД.

Почему рогатый втюхал мне эмбриона, я догадывался. Им нужны были полевые испытания, а тут попался под руку я и был зачислен в штат.

Если валорцы обнаружат утечку, а они ее обязательно обнаружат, искать будут не здесь, а в открытом мире. То есть я понимаю так: АД провел операцию изъятия эмбриона, агента отправили сюда, чтобы найти носителя и скрыть его от специалистов республики.

Следовательно, во-первых, спецы Валора обладают очень большими возможностями в том мире. А возможно, и в этом тоже.

Во-вторых, со мной когда-нибудь выйдут на связь.

В-третьих, я должен буду очень хорошо подготовиться к этой встрече. Но это проблемы будущего. У меня назревает большая проблема по имени Уммара сегодня ночью. Но я знал того, кто ее мне поможет решить.

Овор весь вечер просидел в общем зале постоялого двора. Он встретил здесь знакомых по службе у барона. Они хорошо посидели за кувшинчиком вина, вспоминая события прошлых лет. Помянули тех, кто погиб в стычках с дикарями, поговорили об охоте на пещерного медведя и нехейского барса – на них не действовала магия. Пили за тех, кто ушел, за тех, кто здравствует, за нехейцев, за красивых дам (а как же без них!). Ну и, конечно, песня, незамысловатая, но весьма фривольная, о девушке из трактира:

 
Как вернулся из похода, ой-ля-ля,
И в таверне встретил кралю, ой-ля-ля,
Подарил ей ожерелье, ой-ля-ля,
Одарила поцелуем та меня.
Глазки черные у крали, ой-ля-ля,
Губки красные, как маки, для меня…[18]18
  Здесь и далее стихи автора.


[Закрыть]
 

А дальше шло перечисление всех достоинств этой крали в подробностях, с неизменной приставкой «ой-ля-ля».

Когда Ирридар спустился вниз, песня шла по второму кругу за многими столами. При этом поющие мужики в такт постукивали кружками по столу.

Овор был в хорошем подпитии и в очень благодушном настроении.

– А вот и Дар пришел, – заметив юношу, обрадовался он. – Садись, знакомься – это Крул, вон тот – Лей. Мы с ними ходили дикарей щипать за хребет. Зна-а-атное было время! – протянул он. – Такие бабы у них горячие, у-у-у, только страшноватые больно, – заплетающимся языком проговорил дядька. Потом глянул строго на Ирридара и нелогично добавил: – Ты чего уши развесил? Мал еще.

– Дядька, мы переехали в другой номер, получше, – сообщил новость Ирридар.

– Хорошо, показывай, – охотно согласился Овор с переменой комнат. – Спасибо, ребята. Славно посидели, доброго вам пути и покровительства предков, – попрощался он.

В отличном настроении наставник разделся и лег спать.

Проснулся от давно забытого чувства томления тела.

Кто-то осторожно, но умело гладил его там, где, кроме него, никто не трогал с того времени, как ему отдали малыша Ирридара на воспитание.

Овор пораженно замер и почувствовал, как, помимо рук, его трогают влажными горячими губами. Его мужское естество вздрогнуло. А потом решительно и гордо устремилось вверх, к звездам и ночному небу.

– О-о-о, что у нас тут есть? – услышал он игривый женский голос. Поцелуи пошли вверх, а за ними следом по его телу катились два мягких шара. Овор лежал, боясь пошевелиться. Хорошо, что вчера на ночь снял пояс с деньгами.

Губы добрались до его губ и впились долгим глубоким поцелуем. А дальше, наплевав на все, он схватил в объятия такое желанное тело незнакомки и предался неуемной страсти, вспоминая, чему его учили в далекой юности фрейлины во дворце.

Утро обещало быть добрым. Я изучил базу «медицина», меня не мучила Уммара, и Овор принял меня за настоящего Ирридара.

Я надел свою сумку и зашел за Овором. Дядька уже встал и приводил в себя в порядок. С его лица не слезала глуповатая улыбка, а сам он напевал вчерашнюю «кралю».

Я чуть было не заржал, как лигирийский конь, так как понял, что мадам Уммара открыла нашему Овору все свои недюжинные таланты. Овор посмотрел на меня, оглядел мою сумку и выразил свое мнение:

– Хорошая кошелка.

– Это не кошелка, – я даже обиделся. – Это кошелек.

– И много денег там? – добриваясь, спросил он.

– Нет, – ответил я. – Не очень.

Старый пень сразу ухватил суть:

– Так немного или не очень много? – посмотрел он на меня.

– Для кого-то много, для кого-то нет, – равнодушно ответил я. – И давай собирайся живее, мы уезжаем.

– Что, договорился с караваном? – поинтересовался он.

– Нет, лошадей достал. Я вниз, закажу завтрак, – постарался я побыстрее уйти от разговора о деньгах.

В общем зале была предотъездная суета. Кто-то ел, кто-то сновал туда-сюда, решая последние дела. Подавальщицы сбивались с ног.