Текст книги "Воронья стража"

Глава 5

Я – человек принципов! И если вам они не нравятся… У меня есть другие.

Эжен Франсуа Видок

Бой в Тауэре подходил к концу. Королевские Йомены, несущие караульную службу в стенах лондонской твердыни, были отличными бойцами, быть может, лучшими в Англии. Но их было сравнительно немного, и они были захвачены врасплох. К тому же они занимали великое множество постов по всему периметру крепостных стен. На каждого королевского гвардейца приходилось десять—пятнадцать человек заговорщиков.

Пока мы с Рейли и Елизаветой Английской проходили по внутреннему двору Тауэра, нам то и дело встречались места ожесточенных стычек, заваленные мертвыми телами. И хотя красно-белая роза Тюдоров, украшавшая нагрудники отважных йоменов, встречалась куда как реже разномастно пестрых одежд штурмующей братии, ясно было одно: часы цитадели сочтены. Основная часть обороняющихся, укрывшись за толстыми стенами Белого Тауэра, отчаянно сопротивлялась, засыпала штурмующих обломками мебели, стрелами, изредка, экономя заряды, стреляла из аркебуз. Однако, невзирая на мужество Королевских Йоменов и высоту замковых стен, исход боя был предрешен. К моменту нашего появления обливающиеся потом мятежники уже разворачивали на прямую наводку пару чудовищных бронзовых монстров – орудия калибром примерно в восемь дюймов. Эти грозные пушки я помнил с детства. К радости туристов, они занимали достойное место возле лафетного склада.

По щитодержателям британского герба орудия носили звучные имена – «Лев» и «Единорог». До начала ХХ века их слитным залпом встречал Тауэр въезд государя. Здесь грозным чудовищам суждена была иная судьба.

Еще несколько минут – и массивные ворота, способные отразить удары окованного железом бревна-тарана, разлетятся в щепы, разбитые тяжеленными ядрами. Понимая, что уничтожение последней преграды, отделяющей защитников цитадели от штурмующих, грозит остаткам гарнизона неминуемой гибелью, йомены старательно выцеливали мятежников, суетившихся возле орудий. То один, то другой головорез падал, сраженный пулей или стрелой, пущенной из башни Белого Тауэра. Однако, оскальзываясь в хлещущей из ран крови, товарищи павших разбойников деловито продолжали разворачивать тяжеленные пушки.

– Как вы полагаете, монсеньер, – игнорируя нежно поддерживаемую под локоть королеву, осведомился Рейли, – может, ни к чему вся эта канитель со штурмом? Может, лучше принести из порохового погреба сотню-другую бочонков с порохом, подкатить их к стенам и взорвать, на радость всему дьяволову семейству? Как тогда у вас, в Лувре!

Я нахмурился, подбирая слова, чтобы отговорить хладнокровного узурпатора от столь жестокосердного, хотя, увы, вполне практичного замысла.

– Вы правы, ваше высочество, вы правы, – заметив негодующую гримасу на моем лице, вздохнул Рейли. – Лишнее кровопролитие, священная твердыня… К тому же кладка здесь такая толстая, что для сокрушения стен надо подвести фугас непосредственно под них.

В это время хлопотавшие у пушек канониры закончили возиться со своими голосистыми подопечными и, укрывшись за щитами, наскоро сооруженными из сорванных с петель дверей хозяйственных построек, зажгли уголь под дочерна закопченным противнем для раскаливания зажигательных ядер. В этот момент град стрел и пуль, посылаемых защитниками Белого Тауэра в сторону импровизированной батареи, внезапно стих. Должно быть, из башни разглядели венценосную зрительницу с ее вот уж воистину окружением. Королева стояла слишком близко от изготовленных к бою орудий, чтобы продолжать обстрел канониров без опасения ранить, а то и, не дай бог, убить ее величество.

– Ваши йомены, сударыня, грандиозные бойцы. – Губы Рейли сложились в насмешливую улыбку. – Но главное, до чего же они благородны! Поглядите! Эти храбрецы запросто готовы пойти на смерть, лишь бы спасти вас! Неужели же вы, Элизабет, согласны принять такую жертву?!

– Я – королева! – мрачно, но с несгибаемым хладнокровием проговорила молчавшая дотоле пленница. – Долг солдата – погибать за своего государя.

– Долги следует возвращать, мэм! – резко отозвался Уолтер. – Вы и так задолжали этим смельчикам. К тому же вам следует привыкать, отныне вы не королева. Вы – маркиза Дорсет, ибо только этот титул принадлежит вам по праву.

– Уолтер, – принужденно смиряясь с незавидной участью, чуть более мягко начала низложенная королева. – К чему все это? Неужели вы желаете возвести на престол эту шотландскую интриганку? Вы, именно вы?!

Плечи корсара удивленно поднялись вверх.

– Если мы с вами имеем в виду одно и то же, сударыня, то это вполне объяснимо. Мария моложе вас и, по слухам, весьма хороша собой.

Лицо Елизаветы вытянулось, точно жестокосердный светский лев полоснул когтями по ее нежной щеке. Своей «неземной прелестью» она дорожила никак не меньше, чем короной предков.

– Англичане не потерпят шотландку на престоле! – запальчиво выкрикнула она.

– Да ну?! – Рейли скептически поднял брови. – Что же они сколько лет терпели валлиек? Открою секрет, моя невинная Диана: в этой стране вообще мало кому есть дело до того, кто правит в Лондоне, – лишь бы на местах все оставалось по-прежнему.

В этот момент первый залп заглушил разоблачительную тираду корсара, позволяя слышать лишь ее окончание.

– …в то время как вы, незамужняя девица, раздаривающая графства никчемным выскочкам, о достоинствах которых известно лишь вам, их женам да всем шлюхам Сити, – дерзкий вызов древним традициям Британии. – Завершив фразу, он помахал перед собой шляпой, разгоняя пороховое облачко. Затем, полюбовавшись произведенными разрушениями, крикнул пушкарям, забивающим новый заряд: – Ниже прицел берите! Разнесите ворота в щепу! – После чего, утратив интерес к артобстрелу, мятежник вновь повернулся к недавней вершительнице судеб королевства. – Ну что, ваша милость, вы по-прежнему желаете наблюдать воочию, как погибнет последний защитник вашей короны? Или же все-таки стоит велеть Уолсингаму передать осажденным условия почетной капитуляции?

Второй залп был нацелен лучше первого, и теперь, посреди окованных железом ворот виднелось два ровных обугленных отверстия, от которых еще нерешительно, но все больше набирая силу, расползались язычки пламени.

– Вот так-то лучше! – глядя, как огонь начинает пожирать дубовые створки ворот, подытожил хладнокровный вояка. – Не помню, рассказывал ли я вам, мадам, во Фландрии, в крепости Мартенгаль, испанцы завалили ворота изнутри битым камнем. Нам полдня пришлось делать в них брешь. И все это под вражеским огнем. А здесь, – он смерил взглядом безмолвную башню, – еще несколько таких попаданий – и замок падет! Ну что, мэм, – насмешливый голос Рейли на этот раз был суров, – все еще «никогда»? Или же позволим смельчакам, обреченным на гибель, благословлять ваше имя, благодаря Всевышнего за спасение?! Поверьте, сударыня, Господь ничего не забывает. В те дни, когда вашей милости было угодно заточить меня в Кирпичную башню, я сам частенько просил Его дать мне еще один шанс. Итак, – «недавний богомолец» обнажил шпагу и поднял ее вверх, собираясь, должно быть, скомандовать канонирам короткое, яростное «Пли!», – Элизабет, ваше слово! Да или нет?!

– Лорд Френсис, – резко поворачиваясь к стоящему позади Уолсингаму, через силу выдавила королева, – выбора нет. Извольте выслушать условия капитуляции. – Она умолкла, а затем, не желая глядеть на «жертву своих политических репрессий», обернулась ко мне и выпалила наверняка давно наболевшее: – А вы, месье, вы – мерзавец! Абсолют!

– Вот и познакомились! – подытожил Лис на канале связи. – Я только насчет «абсолюта» не въехал. Это она шо – галимую водовку имеет в виду или тут какой-то секретный пароль? Типа, она – наш агент?

– Это у нее словцо такое любимое, – пояснил я, стараясь пересилить нахлынувшую обиду. – Означает крайнюю степень возмущения.

– В общем, полный… абзац! – подвел черту мой любознательный друг. – Слушай, а шо она на тебя-то взъелась?

– Ну кто-то же должен подставить спину для порки, – обреченно вздохнул я.

В покоях лорда-констебля Тауэра, безропотно отдавшего шпагу и личные апартаменты своему недавнему подопечному, победоносный Рейли в присутствии свергнутой королевы демонстрировал великодушие и милосердие. Чинно поддерживая маркизу Дорсет под локоть, он вышел на галерею, с которой открывался вид во внутренний двор Тауэра. Без малого шесть десятков королевских йоменов, с увядающей розой Тюдоров на груди, были выстроены в три шеренги, точно для смотра. Заинтересованный взгляд победителя скользил по их коренастым фигурам, выискивая хоть одного благожелательного слушателя, но однообразно тоскливые взоры гвардейцев были обращены на кучу сваленных посреди плаца алебард, шпаг и аркебуз, еще недавно служивших им оружием. Лишь появление королевы заставило последних защитников ее величества подтянуться и приветствовать свою государыню радостными криками, точно и не было этой капитуляции. Точно не шли они всего лишь несколько минут назад сюда, чтобы бросить в грязь то, что давным-давно стало их неотъемлемой частью.

В эту минуту они славили свою королеву. Все как один, без малого шесть десятков выживших из полутора сотен, заступивших на рассвете в караул. Речь Уолтера – красноречивая, лестная и образная, была выслушана в равнодушном молчании, точно не их во всеуслышанье именовали «смельчаками, превосходящими отвагою львов, а верностью снискавших рыцарское достоинство». Молчанье было ответом на слова Рейли. Лишь глумливые вороны Тауэра, кружась над плацем, вторили его восхвалениям недобрым каркающим смехом.

Не дождавшись ответа, недавний пират велел распустить пленных по домам, выдав им по двадцать шиллингов на брата – сумма достаточная, чтобы неделю держать в крепости всех баронов Корнуэлла. Это серебро, едва ли не до пенни, чуть позже было найдено мятежниками на пути от плаца перед Белым Тауэром к башне Мартина. Те же, что не нашлись, вероятно, попросту улетели в темные воды Темзы. На призыв Рейли поступить под его знамена не отозвался никто.

Впрочем, чему удивляться?! Мы, британцы, – народ упертый, и уж если что возьмем в голову – ни битье, ни логика, ни сребреники, – ничто не способно заставить нас отказаться от того, что почитаем верным и справедливым.

– Увы, полагаю, это не последняя наша встреча, – глядя в гордо выпрямленные спины удаляющихся йоменов, покачал головой Рейли. – А жаль!

– Они найдут себе другое оружие. Они поднимут десятки, сотни, тысячи своих братьев и сыновей, чтобы вернуть мне корону! – отчеканила Елизавета, невзирая на жизненные невзгоды, полная несокрушимого величия.

– Возможно, мэм, вполне возможно, – устало кивнул торжествующий завоеватель, в эту минуту, должно быть, впервые сполна ощутивший тяжесть собственной победы. – Впрочем, у них нет денег, чтобы снарядить армию. А те, у кого их достаточно, вряд ли захотят вкладывать золото в ваше освобождение. Приведя вас к власти, сударыня, лорды хотели править не столько вместе с вами, сколько вместо вас. Вы им не дали такой возможности. Что касается меня – я считаю это правильным. Но никогда еще владения лордов так не уменьшались, как при вашем правлении, и никогда еще эти гордые спесивцы не были вынуждены подчиняться девице. А ведь наверняка, сударыня, в детстве вам приводили в пример труд преподобного аббата Вивеса «Наставления женщине-христианке». Полагаю, для вас не секрет, что сей известный гуманист, вдохновляемый святым Иеронимом, утверждает, будто женщина от природы инструмент не Христа, а дьявола. Но как Христос есть посредник между Богом и людьми, так мужчина…

– …посредник между Богом и женщиной. Я читала эту несусветную чушь, – досадливо поморщилась Елизавета. – Но вы-то…

– Бэт! Что может аббат знать о женщинах? Несомненно, он – полный осел! Впрочем, как большинство аббатов, епископов и, уж несомненно, его святейшество. Но в эту ерунду, как бы вы ни старались, верят ваши, хотя уже и не ваши, подданные. Они ждали короля. Вы им его не дали. И этого они вам вряд ли простят.

– Никто в Англии не достоин быть мужем королевы! – гордо выпрямилась Элизабет Тюдор. – Никто вне границ этого острова не достоин быть королем Британии!

– Возможно, это и так, – лениво согласился Рейли. – Но как бы сие ни было прискорбно для вас, кроме горстки храбрецов, вряд ли сыщется желающий отстаивать права Тюдоров. Тем более если им предложить замену, вполне достойную королевского венца.

– Мария Стюарт, – с ненавистью глядя на коварного узурпатора, прошипела низложенная королева.

– Она тоже дама. Скорее ее малолетний сын Джеймс, – не моргнув глазом, точно советуясь со старой приятельницей, проговорил Уолтер. – Но впрочем, есть еще престарелая Маргарет, графиня Солсбери, племянница покойного короля Эдуарда IV. В ее жилах течет кровь Плантагенетов. Да и Эдуард Кортни также имеет прямое отношение к этому роду. Хотя, признаюсь, первые два варианта нравятся мне больше. И если бы выбор был за мной, я бы, пожалуй, действительно поддержал Марию Стюарт, невзирая на ее манеру вести бракоразводный процесс.[16]16
  Муж Марии Стюарт погиб при взрыве, в подготовке которого обвиняли королеву Шотландии.


[Закрыть]

Однако, сударыня, не глядите на меня как на исчадие ада! В Британии есть палата лордов, палата общин. В конце концов, есть народ, который тоже будет рад молвить слово, выбирая себе правителя. Не так часто его о чем-то спрашивают! И поверьте мне, Бэт, поверьте, если не как другу, которым я себя мнил лишь пару месяцев назад, то как человеку, отнюдь не желающему вам зла. За суетой, а пуще разговорами, все и думать забудут о вашей злосчастной судьбе. Когда же, натешившись своим картонным величием, все эти словоблуды, склонив голову, примут то, что им будет оглашено как их собственная воля, свергнутая королева и подавно окажется никому не нужна. Это истина. Горькая, но истина. Однако не стоит отчаиваться, Бэт. Забудьте никчемные планы мести – мы с вами отлично поладим!

– Мария Стюарт – мужеубийца, – точно невзначай напомнила Елизавета, принимая при этом довольно смиренный вид. – Она не может быть королевой.

– Так говорят, – согласно кивнул Рейли. – Но, сударыня, я бы рекомендовал вам не настаивать на этом обвинении. А то ведь находятся отпетые наглецы, утверждающие, что несчастная супруга лорда Дадли не по своей воле оказалась на роковой для себя лестнице. А уж ломать шею и вовсе не входило в ее намерения.

Лицо Елизаветы Тюдор под белилами стало пунцовым от гнева.

– Я не отдавала приказа ее убивать! – яростно сжимая кулачки, выкрикнула она.

– Вполне допускаю, что это действительно так. Гибель соперницы действительно могла быть абсолютно случайной. Везет немногим, однако всякое в жизни происходит. Но возможно, то же самое мне скажет ваша шотландская кузина. – Рейли снял с головы парадную бархатную шапочку, расшитую жемчугом и серебряной нитью, и, прижав ее к груди, почтительно склонил голову. – Сударыня! Оставляю вас на попечении моего двоюродного брата Ричарда. И прошу вас помнить: он не питает к вам тех нежных чувств, которые питаю я. И вот еще что: обдумайте на досуге, а его теперь у вас будет много, фразу из сочинений некого флорентийца Николо Макиавелли: «Обезоруженный богач – награда бедного солдата». – Он еще раз склонил голову и повернулся ко мне. – Мессир! Помнится, по своему первому мужу Франциску II королева Мария Шотландская приходится вам родней?

– Весьма отдаленной, – кривя душой, признался я.

– И все же, ваше высочество! Я прошу вас, представьте меня своей родственнице.

На мой взгляд, Марию Стюарт нельзя было назвать красавицей. Но вся Европа, во всяком случае, вся аристократическая ее часть, утверждала обратное. И хотя прекрасные каштановые волосы, нежнейшая белая кожа, точно наилучший шелк, не являлись измышлением льстивых дворцовых пиитов, однако выразительные карие глаза шотландской королевы, пожалуй, казались посаженными чересчур близко, да и нос, пусть и правильной формы, был длинноват. В остальном же она была вполне хороша, и если бы не какое-то странное, неуловимое впечатление жесткой решительности, не сходившее с лица венценосной узницы, ее привлекательность невозможно было бы оспаривать. Сейчас же она до смешного напоминала «несгибаемую борцицу за права женщин быть мужчинами», наряженную в повседневное платье состоятельной горожанки Елизаветинской эпохи.

– Вы пришли освободить меня?! – с места в карьер набросилась на Рейли истосковавшаяся по общению беглая королева. Понятное дело, эта знаменательная фраза не могла остаться незамеченной оставленным на корабле Лисом.

– Та не, чисто так, от экскурсии отбился, – не замедлил вставить он. – Капитан! Вопрос в порядке ознакомления с окружающей средой. Ты ж в этих краях вроде как абориген?

– Не совсем, – счел необходимым уточнить я. – Но в Лондоне бывал частенько.

– Это хорошо, – удовлетворенно растягивая слова, заметил Рейнар. – Я это к тому, что ежели нас в какой-нибудь здешний каземат запроторят – отсюда ж выбираться надо будет! Я ж надеюсь, ты тут все ходы и выходы знаешь.

– Не знаю, – честно сознался я.

– А вот это ты зря. – Голос Лиса был суров. – Это ты напрасно. На фига ж ты здесь шарился, если не знаешь, как отсюда когти рвать. Эдак мы по твоей милости зависнем в темнице сырой, шо тот бедный товарищ, махая крылом.

Увы, великий и могучий русский язык моего напарника становился порою слишком могуч для восприятия.

– Мне надо было здесь поработать с архивами, – начал оправдываться я. – К тому же здесь хранятся драгоценности английской короны…

– Да?!! А вот с этого места поподробнее. – В тоне моего верного соратника появился столь неприкрытый и однозначный интерес, что я невольно осекся, понимая, что сболтнул лишнее.

От дальнейших объяснений меня избавил приход, вернее, прибег уже знакомого нам боцмана с «Дерзновения». Полы его куртки торчали из-под черненого панциря с золотой насечкой. Судя по богатству отделки, раздобытого в арсенале Белого Тауэра.

– Милорд! – становясь во фрунт, сказал он, переполняясь важностью момента. – Перед воротами – лорд-канцлер и с ним еще два каких-то джентльмена из Тайного совета, а с ними еще люду всякого звания набилось без счета. Велите принять или… – Боцман выразительно провел ребром ладони по стальному горжету.[17]17
  Горжет – часть доспеха, защищающая горло.


[Закрыть]

Рейли вопросительно поглядел на Марию Стюарт, не столько испрашивая у нее позволения действовать, сколько пытаясь узнать, не желает ли она что-либо сказать по поводу столь неурочного визита. Впрочем, неурочного ли? Лондон, столица Британии, со всеми предместьями, а может, и со всеми торговцами, съехавшимися повыгоднее продать товар на многочисленных рынках города, вряд ли насчитывал более двухсот тысяч жителей. Стоит ли удивляться, что после перестрелки с отрядом Дадли, после недавней канонады, а тем паче после появления на лондонских улицах обезоруженных йоменов королевской стражи, столицу охватила тихая паника. Представляю, какие слухи сейчас передавались из уст в уста от Уайт-Чепл до самого Вестминстерского аббатства! То, что пираты напали на город, – так это яснее ясного. Правда, возможно, что это не пираты, а испанцы вместе с валлийцами и, для пущей жути, с ирландцами. Почему ирландцами? Да как же без них! Они известные смутьяны! В общем, ужас кошмарный! Что-то надо делать, но непонятно что: то ли бежать, то ли обороняться, то ли сначала обороняться, а потом все-таки бежать. Кому ж, как не лорду-канцлеру, лорду-мэру и, должно быть, спикеру палаты общин, разбираться с неожиданной напастью! Правда, пришли они не одни, а во главе толпы. Но для народного собрания обычно хватает холостого залпа поверх голов. Для лордов же необходимы аргументы более весомые.

– Лайонард Бэрри! – кладя руку на плечо боцмана, начал Уолтер, решив не дожидаться выяснения точки зрения освобожденной королевы Шотландии. – Ступай к воротам и оповести собравшихся, что городу ничего не угрожает. Лондонцы могут возвращаться к своим обычным делам. А тем трем джентльменам, которые желают меня видеть, передай, что ее королевское величество Мария Стюарт, волею Божией регентша при малолетнем короле Англии Джеймсе I, почтила меня высокой честью, сделав лордом-протектором королевства. О чем я их с великой радостью извещаю. А также довожу до сведения этих господ, что не позднее чем через два часа я намерен собрать в королевской резиденции Тауэр всех лордов членов Тайного совета для решения насущных вопросов. В особенности тех, которые вытекают из решения ее величества королевы Елизаветы I сложить с себя бремя королевской власти.

– Прошу прощения, милорд, – потупился Лайонард, – я так складно не запомню.

– Ерунда! – отмахнулся самозваный лорд-протектор, – растолкуй им как сумеешь. Только гляди никого не убивай! Да, и вот еще что! Объяви, что я гарантирую жизнь и свободу всем пришедшим сюда лордам. Но те, кто пожелает уклониться от выполнения своего священного долга, будут доставлены в Тауэр под конвоем и размещены в одной из здешних башен на вечное поселение.

– Понял! – услышав знакомые ноты в голосе любимого командира, расплылся в широкой, почти добродушной улыбке Лайонард Бэрри. Затем, лязгая доспехом, неловко поклонился и бросился выполнять приказ.

– Ваше величество! – Смерив взглядом удаляющуюся фигуру боцмана, Рейли вновь повернулся к королеве Марии. – Прошу прощения, я не успел представиться.

Физиономия наглеца выражала столь необъятную бездну раскаяния, что в нее свободно бы провалились Тауэр, Лондон и пол-Англии в придачу. – Мое имя…

Судя по лицу Марии Стюарт, благородное прозвание, гордо озвученное необычайным освободителем, не порождало у нее ни малейших воспоминаний.

– Рейли? – повторила она. – Но… Откуда вы, милорд?

– Из Девоншира! – гордо расправил плечи пират. – Я выходец из древнего девонширского рода. Наш герб: в серебряном поле две волнистые червленые перевязи влево – есть память о крови, пролитой из ран, полученных рыцарями нашего рода в Крестовых походах.

– Ну вот, пошло-поехало. Мой герб – баран, падающий с недостроенного моста, шо означает: ежели мне в голову какая мысля стукнет – хрен меня чем остановишь! Вы шо, англичане, все на эту тему повернутые?! – раздался на канале связи укоризненный голос Лиса.

– Все! – гордо резюмировал я. – Во всяком случае – истинные англичане!

– Мадам! – между тем продолжал потомок истекших кровью крестоносцев. – Смею надеяться, вы одобряете сделанные мною распоряжения и позволите мне впредь столь же ревностно защищать ваши интересы и интересы нашего обожаемого короля Джеймса.

– Я верю вам, милорд Рейли! – принимая горделивую позу, звонким, хорошо поставленным голосом изрекла королева-регентша. – И благодарю вас за все то, что вы для нас сделали.

Впрочем, а что еще она могла сказать?