Текст книги "Корни огня"

Глава 2

Будет, что будет, даже если будет наоборот.

Никогда не было, чтобы никак не было.

Первое правило творца миров

Прекрасная дама, именуемая в балладах аквитанской лилией, была безутешна.

– Я знаю! – не сдерживая более себя, кричала она, заламывая руки. – Коварные злодеи кругом! Предатели, они желают смерти моему сыну! Их лазутчики везде! Они только ждут часа!

– Классическая неврастения, – прокомментировала Женечка. – Подозрительность, быстрая смена настроения, плаксивость, возможны также истероидные состояния и обмороки. Сергей, ты не знаешь, что здесь можно использовать вместо нашатырного спирта?

– Нательную рубаху Фрейднура, – хмыкнул Лис. – Отколупать и использовать, вплоть до превращения в труху. Евгения Тимуровна, мое призвание – доводить до истерики, а не выводить из нее! Кстати, твое назначение вовсе не извлекать корни заболевания, а готовить из них очищенный информационный самогон для наших высоколобых умников. С этой точки, буквально, двоеточия зрения, мадам не так уж не права: новоявленному кесарю Рим обрадовался, как наездник чирью на заднице.

– Но он же не сделал ничего плохого! – возмутилась благородная дама Ойген.

– Женя, вспомни немедленно, что ты не только отрада глаз и потенциальная услада рук. Напряги то, что в качестве противовеса нижним полушариям Господь вложил в верхние!

Что еще плохого мог бы сделать Дагоберт, кроме того, что он уже состоит в прямом родстве с драконами? Может, в другое время папам и пофиг династические традиции и любовные обряды франкских монархов, а тут на дальних огородах бывшей Римской империи объявилась хрен знает какая драконовидная саранча, готовая схряцать всех на своем пути. Тебя это не наводит на грустные мысли о планах его святейшества?

– Но ведь с его благословения Дагоберта совсем недавно помазали на царство.

– Помазали – отстирают. Другого помажут. Или ты думаешь, в тамошней лавочке смазка закончилась? Поверь мне, если римские святоши всерьез играли за Пипина, они просто так с поля не уйдут, пока не забьют, если не в ворота, то вратаря. А потому у меня неслабое подозрение, шо Гизелла хай поднимает не зря…

Отсюда мораль, – Лис сделал эффектную паузу и обратился ко всей группе: – Дети мои, нам предстоит встать на ударную вахту и не сходить

с нее, покуда трубный глас Базы не призовет нас

к родным пенатам! До того же – водить хороводы вокруг молодого государя, как вокруг майского шеста. И хотя Дагобертыч – тот еще подарок, нам предстоит числить его нашей прелестью вплоть до особого распоряжения и больно не соглашаться со всяким, кто протянет к нему свои загребущие клешни.

Женечка, продолжаешь окучивать Фрейднура и обеих теток. Валет, держишь под наблюдением обаяшку Пипина. Он в последнее время такая сама любезность, шо я после каждого разговора на всякий случай пересчитываю зубы во рту.

– А я? – возмутился Карел.

– Ну, если умеешь считать до тридцати двух, можешь тоже пересчитывать.

– Я не о том. Мне что делать?

– Слушай, а докажи-ка на досуге теорему Ферма. То-то он удивится, когда появится на свет!

– Господин инструктор, ну опять вы!

– Карел, – устало начал Лис. – Скажи, пожалуйста, чем ты занимался в родной Богемии? Ну, кроме поглощения и переваривания встречных калорий.

– Я служил в полку президентской гвардии, – приосанился герцог. – Охранял самого главу нашего государства.

– Вот мы и подходим к решению нашей головоломки, даже почти не повредив при этом подставки для будущей короны. Бесконечно дорогой моему терпению двоечник, если у тебя нет тайной ненависти к августейшим персонам, займись именно тем, чему тебя старательно учили: приклейся

к Дагоберту, как жевательная резинка к подошве. Можешь учить его секретам нурсийской борьбы

в лыжах на батуте, можешь брать у него уроки гипноза для укрощения альфа-волков, но по-любому стань его тенью, да такой, чтобы от этой тени всякий злыдень шарахался. Усек?

Париж радостно встречал государя. Каждый в его стенах понимал: начало их благосостоянию пошло с того дня, как франкские кесари избрали столицей их окруженный речной стремниной городок. Ремесленники, купцы, монахи, воины и заезжие жонглеры – все стремились быть поближе ко двору и повелителю. Город разрастался и уже не помещался на острове. Предместья его раскинулись по обе стороны полноводной Сены, заставляя всерьез задуматься о наведении мостов.

Пока же с берегами старую Лютецию Паризиев связывали наплавные переправы, вздрогнувшие под копытами коней и колесами возов, совсем как живые существа, когда на спины им вступил кортеж. Ворота крепости были распахнуты, и потомки давних негостеприимных галлов щедро устилали цветами дорогу молодого государя.

Тринадцатилетний отрок с длинными черными волосами, забранными под блистающий золотой венец, поднялся в седле, скупо и без особых эмоций приветствуя свой народ. Впрочем, радостные горожане легко списали его мрачность на пережитое горе и понятную растерянность – все-таки не каждый день мальчишке доводится принимать ликование тысяч восторженных подданных.

За монархом двигалась свита, за ней – высокие посольства, спешно прибывшие в Париж, чтобы поздравить юного кесаря. Первыми в кортеже выступали посланцы святейшего Папы Стефана II.

Толпа одобрительным шушуканьем встречала кардинала Гвидо Бассотури – легата его святейшества. Моложавый статный римлянин с лицом патриция времен расцвета империи для столь торжественного случая сменил коня на открытый паланкин и уже этим вызвал восторг парижанок и смятение мужской половины населения. Раззолоченные, украшенные драгоценными шелковыми полотнищами носилки, влекомые двенадцатью мускулистыми невольниками-маврами, были в новинку для Парижа и служили предметом зависти всей местной знати. Казалось, лишь Дагоберт да его нурсийские спутники не проявили ни малейшего интереса к невиданной штуковине.

– По-моему, он злится. – Бастиан устремил взгляд к облаченному в алые одеяния святоше. – Я имею в виду кардинала.

– По-моему, он и злится оттого, что его имеют в виду, – вглядываясь в лица встречающих, насмешливо бросил Сергей. – Сперва в город не пустили, а теперь Дагоберт вместо того, чтобы бегать вокруг его папамобиля, кричать «ух-ты!» и спрашивать, как оно бибикает, лишь кивнул, будто очнулся ото сна. Ни тебе целования перстов, ни припадания к туфле – какая бесцеремонность!

Но меня вот что беспокоит. Сам кардинал вряд ли захочет марать руки, а в его свите вполне могут обнаружиться энтузиасты-мокрушники. Ты у нас менестрель, тебе закон не писан. Возьми-ка эту свору, то есть свиту, под контроль. Что за рожи, куда смотрят… Ну, ты понял.

– Честно говоря, не очень.

– Печально. Ладно, упростим задачу: когда начнется аудиенция, а свита, как ей и положено, завалит в ближайший кабак, – твое дело окопаться там раньше них. Бренчи на своей балалайке, напевай военные песни, между делом заливай напропалую, мол, кесарь без твоей колыбельной засыпать отказывается… В общем, езди по ушам и смотри, шо из этого выйдет.

– Но зачем?

– Валет, иногда ты меня удивляешь. Это что, воздух Парижа расслабляет мозги или общение

с богемским львом привело в расстройство твой неокрепший разум? Затем, чтобы послушать, кто и что у тебя будет спрашивать. А заодно и наладить связи при кардинальском дворе. При этом не хотелось бы, шоб тебя воспринимали как засланца Дагоберта, а так, мало ли, праздношатающийся свободный менестрель – нынче здесь, завтра там. Да, вот еще: перед употреблением мозгов по прямому назначению хорошенько прополощи рот вином, пусть со стороны кажется, шо ты на радостях набрался, как стекольщик. Надеюсь, от столь нетривиального употребления спиртного ты не захмелеешь.

– Я же француз! – возмутился Ла Валетт.

– Это и напрягает. Был бы из наших – не спрашивал бы.

– Мы, французы, умеем пить вино.

– Та шо ты говоришь! – горестно вздохнул инструктор, осаживая коня и остолбенело глядя на старинный собор. – А скажи, тот француз, шо соорудил одоробло страхолюдное у входа в храм, – тоже пить умел? Как по-моему, вместо того, чтобы пить доброе вино, он курил шо-то непотребное.

Стажер проследил за взглядом Сергея. В римском портике, увенчанном крестом, под аркой врат тяжеловесного романского храма, по-видимому пристроенного к портику веками двумя позже, виднелась скульптура, которая и привлекла внимание Лиса.

– Шедевр темновекового абсурдизма, – тоном заправского экскурсовода продолжил Лис. – Святой Георгий затыкивает стрелой трехголового скакового крокодила, предварительно дав ему по носу и наставив рога.

– Господин инструктор, – Бастиан спрятал предательский смешок в кулак, – это Беллерофонт, побеждающий химеру. Поскольку Церковь сейчас считает химер воплощением греха, этот античный герой превратился в аллегорию добродетели. Если не ошибаюсь, это храм Страстей Господних.

– И впрямь, страсти Господни, – хмыкнул Лис.

– До нашего времени эта церковь не сохранилась.

– Ну, до этого, как видим, сохранилась. А вот переживет ли – не факт. Ладно, к делу не относится. Не забудь присмотреться в кабаке, кто из святош умеет обращаться с оружием и при случае готов пустить его в ход.

– Но как?

– По манере двигаться, и, главное, смотреть на оппонента, как на возможную жертву. То есть, улыбаясь и высматривая, куда удобнее и быстрее воткнуть кинжал.

– Быть может, вероятный убийца – вовсе не монах, а кто-то из свиты.

– Может, и так. Однако на монахов подозрение обычно не падает, потому именно к ним стоит внимательно приглядеться. Впрочем, ты прав, никого нельзя сбрасывать со счетов. О, а вот это, я так полагаю, дворец.

* * *

Какому патрицию довелось править этой землей от имени и по поручению Сената и римского народа в эпоху расцвета империи – не ведомо, но он вовсе не намерен был жить в одной из тех хибар, что служили кровом местному населению. В истинно патрицианских традициях он построил виллу на острове Ситэ, окруженную садом и обнесенную довольно высокой каменной стеной. Можно предположить, что древние паризии часами толклись у забора, пытаясь разглядеть это чудо архитектуры, а заезжих гостей водили похвастаться хоромами.

В самом Риме жилище этого сановника числилось бы вполне заурядным, но здесь, стоило лишь первым Меровингам обратить внимание на этот город, старая вилла обрела статус резиденции правителя. Теперь вокруг нее, точно цыплята около курицы, жались строения поменьше и попроще, но сохранившие заметные черты первоначального образца. Именно в них обитала местная знать и высокие гости.

Лиса, прилегшего отдохнуть с дороги, вскоре разбудил шум и бряцание оружия, доносившиеся со двора.

– Шо-то я не понял, – натягивая кевларовую рубаху, пробормотал он. – Нас штурмуют, не дождавшись торжественного ужина? Шо это за падение нравов на мою голову?

Он застегнул перевязи двух своих коротких мечей, надел колчан и взял стоявший у мозаичной стены добротный тисовый лук. Другого такого было не найти во всех франкских землях. То ли дело в Нурсии…

Цветные стекла, вставленные в свинцовый переплет окна, придавали картине некоторую фантасмагоричность. Бог весть, что нужно во дворе этим сине-зеленым людям. Ясно одно: их много и они вооружены.

– Так, дети мои, откройте-ка сомкнуты негой взоры, – он активизировал связь, – тут во дворе резиденции какой-то несанкционированный сходняк. Доложитесь, кто где есть, и будьте готовы действовать.

– Я у Брунгильды, – сообщила Женечка. – Ее мучают ужасные сны, она, лишь задремлет, видит какие-то странные земли, камень, выжженный песок, огромные кусты сухих колючек и вокруг ужасные существа, одно другого страшнее: клыкастые, рогатые, с множеством рук и ног, с огромными когтями, шипастыми хвостами…

– Стоп, стоп, стоп! Шо за фильм ужасов ей показывают? Пусть переключит мозги на другой канал. Ты проверяла, она мухоморы на ночь не хряцает?

– Что ты такое говоришь, Сергей?!

– Ладно, научный диспут оставим на потом. Сейчас лучше найди, где тут запасной выход. Не геройствуй, спрячься, ты нам нужна живой и свободной. Потому как доставать прекрасных дам из темницы – это любимое занятие Камдила, а он, по слухам, отсиживается в Валгалле, так шо будешь сидеть, пока он не вернется.

– Сергей, ты сам-то в это веришь?!

– Может, и нет, однако лучше бы тебе не проверять. Ладно, не отвлекай меня твоими глупостями, я со своими еще не разобрался. Так, испытатели моего долготерпения, шо у вас там?

– Мы с Дагобертом играем в шахматы, – похвастался Карел.

– Оказывается, ты у нас тайный гроссмейстер? Не знал, шо ты умеешь двигать фигуры.

– Теперь умею.

– Замечательно. Ты уже выяснил, как ходит слон?

– Да. Так: вбок и прямо.

– Удовлетворительные познания, для нашего дела вполне хватит, – оценил Лис, через приоткрытую дверь выглядывая в коридор и осматриваясь, нет ли засады. – Если вдруг здесь начнется рубиловка, хватай партнера под мышку и делай ход слоном, то есть собой, именно так, как ты, по мудрости своей, меня просветил: вбок прямо, снося все на своем пути.

– А что, может дойти до такого?

Лис проверил, хорошо ли подогнано снаряжение.

– Да кто его знает. Не люблю просыпаться от шума вооруженной толпы под окнами. Бастиан,

у тебя что?

– Я на вилле папского легата. Похоже, здесь ожидают какого-то гостя.

– Хорошо, сиди там. Я пока пойду, разберусь, шо тут за праздник свободы образовался.

Лис осторожно ступал по мозаичному полу, на котором играющие среди волн дельфины сопровождали кораблик, идущий куда-то на раздутых парусах.

– Ну шо, приплыли – не приплыли? – прошептал себе под нос Лис, на всякий случай вытянул стрелу и поместил ее на тетиву. Из-за угла слышались возбужденные голоса, среди которых Сергей узнал прованский говор Гизеллы. Он пригнулся и быстро выглянул, охватывая взглядом картину целиком. Среди колонн портика на высоком крыльце в торжественном облачении стояла мать юного кесаря и что-то горячо возглашала, сопровождая каждую фразу энергичной жестикуляцией.

Лис прислушался.

– …Хранившие верность моему дорогому супругу, обнажите теперь мечи, чтобы защитить его сына! Нерушимой стеной встанете вы, храня его!

Лис вернул стрелу на место.

– Понятненько. Сбор добровольной народной дружины. Отбой учебной тревоги! По команде «расслабиться» больше не напрягаемся. А я, пока суд да дело, схожу, потолкую с мадам, шо это ее на ораторство пробило?

Он вышел на крыльцо. Добрых полторы сотни воинов с горящими глазами внимали Гизелле. Возможно, никогда прежде им не доводилось видеть молчаливого, не по годам угрюмого кесаря. Но что с того? Все они родились воинами и жили схваткой. Всем им сейчас вдова любимого государя давала новую цель в жизни. А что может быть важнее для настоящего барона, чем знать, ради чего проливаешь чужую кровь, а уж тем паче свою.

– Вот человек, – Гизелла бросилась к Сергею, едва тот ступил в тень колоннады, – он пришел издалека в наши земли, но сам Господь, защищающий вдов и сирот, хранящий справедливость и право, в благой час милостиво послал его и его друзей, чтобы помочь, чтобы спасти моего сына и вашего государя. Когда наступит день, назначенный для боя, он поведет вас под знаменем Дагоберта!

Гизелла простерла руку над толпой. Бароны на мгновение опешили от столь неожиданного заявления, но, поскольку были достаточно заведены речью государыни, вновь дружно проорали одобрительное «Аой!» и зазвенели оружием.

– Но, мадам… – начал было Лис, несколько ошарашенный высокой честью.

– Женя! Тут королева впала в административный раж. Она меня только что назначила командовать местным ополчением. Скажи мне как доктор: если я на пальцах ей объясню, шо у меня в родной Нурсии уже неделю как на плите кофе выкипает и потому срочно нужно свалить в туман, она не сильно обидится?

– Не стоит этого делать. У моей клиентки аффективное состояние. Если ты ей такое скажешь, она решит, что здесь созрела измена. Боюсь, сейчас она не способна мыслить здраво. Так что ты и окажешься главным изменником. Сам понимаешь, имея противниками полторы сотни воинственных баронов – не самая лучшая затея.

– Разумно, барышня, хотя и безрадостно.

– Но, мадам… я все же надеюсь, что нам не придется искать врага среди верноподданных.

– Господин инструктор, – прорезался на канале закрытой связи Ла Валетт. – Высокий гость, наконец, пожаловал к кардиналу.

– Зашибись! Информация бесценная. Измерь там высоту гостя с помощью циркуля и линейки. На то он и кардинал, чтобы к нему ходили серьезные люди, а не всякая шелупонь с улицы.

– Господин инструктор, это Пипин Геристальский. Я понимаю, сам по себе такой визит тоже вполне объясним. Но папский легат немедленно велел удалить всех и заперся с ним в кабинете.

– Что ж, надеюсь, они там занимаются чем-нибудь пристойным. Но хорошо бы уточнить, чем.

* * *

Ночь опустилась на Париж, как черный мешок на голову приговоренного. На этот раз мешок был ветхий, сквозь него проглядывали светлые дырочки далеких звезд, и даже увязший коготок месяца виднелся через прореху.

– Так, мальчики. – Лис активизировал связь. – Даю вам короткие военные советы. Шо-то мне ни фига, ни разу не нравится образовавшаяся ситуевина. У нас полон двор храпящих баронов и сопутствующих им товарищей. Ясен пень, это исключительно в целях безопасности. Но такая безопасность похлеще блох в тюфяке. Хрен заснешь! Может, конечно, Гизелла всю эту гоп-компанию знает лично и прошла с ними Крым и Рым, но, как по мне, рожи такие, шо врагов безо всякого оружия можно обратить в бегство. Как бы чего не учудили. Тем более, брагу дружно глушат с самого утра. Примчится к ним белочка из ближайшего леса, и пойдут они крушить условного противника, вплоть до безусловного истребления…

Я пытался их за забор выгнать, но Гизелла не дала. Сказала, что ей так спокойнее. Отсюда вывод – пайка сна урезается, кемарить будем по очереди. Сейчас начинаю дежурить я, меня сменит Карел. Бастиан, ты заступаешь на пост перед рассветом. Малейшая нештатная ситуация – играй «зорю». Пока отдыхайте, а я схожу с народом пообщаюсь.

Вопреки опасениям Лиса ночь прошла спокойно. Его дежурство благополучно сменилось новым, даруя несколько часов настороженного сна. И вот, когда перед рассветом Сергей был готов окончательно расслабиться и на всю глубину уйти в сновидения, в голове его раздался встревоженный голос Бастиана:

– Господин инструктор, тревога! Кто-то крадется по коридору!

Глава 3

Единственный шаг определяет судьбу, но лишь пройдя весь путь, мы узнаем, какой.

Васко Нуньес де Бальбоа

Образы, точно карты пасьянса, мгновенно сложились в голове Лиса. Днем легат конспиративно принимает верного Пипина, вечером – незаконное проникновение на охраняемый объект. Если сегодня бог весть откуда взявшийся злоумышленник ни с того ни с сего прирежет мальчишку-кесаря, завтра же Рим утрет слезу и признает справедливость притязаний майордома как хранителя престола и святой веры.

– Парни, работаем! Валет, ножи при тебе?

– Всегда, – отозвался Бастиан.

– Направляешься к покоям Дагоберта. Если стража у дверей спит, – пинай без стеснения! Будут чем-то недовольны – ссылайся на меня. В случае острой необходимости кидай свои заточенные железяки. Но запомни, клиент мне нужен живым и по возможности здоровым. Хотя бы настолько, чтобы мог говорить.

– А может, это и не враг совсем, – пробормотал недавно смеживший очи Карел. – Может, кто в сортир пошел?

– А крадется потому, шо жутко смущается? Проснись, юноша, здесь Темные века, и сортир буквально везде! Перекрой выход в сад. Заодно проверь, что с охраной там. Я к основному входу. Потом сходимся. Начали! И будьте аккуратны: затравленная крыса бросается на кота.

Резиденция правителя, расположенная на возвышении, находилась в центре обнесенного стеной владения. Одна ее часть, на которую выходило парадное крыльцо, была забита спящим воинством. Вторая же, с уютными комнатами женской половины – гинекея, имела выход в сад к некогда заполненной водой купальне.

Теперь это здание было перестроено, и около двери его, как Сергей заметил еще днем, переминалась с ноги на ногу пара часовых.

Лис закинул на спину колчан и беззвучно шмыгнул за дверь. Стараясь не шуметь, он быстро пробежался к главному входу. Совсем недалеко от того места, где нынче произносила пламенную речь Гизелла, опершись о стену, свесив на грудь увенчанную шлемом голову, сидел часовой.

«Дрыхнет, скотина!» – возмутился Сергей, подскочил к охраннику и ткнул его в плечо.

– Подъем, лось педальный!

Тело с глухим стуком завалилось набок. Чтобы поднять его, понадобилась бы труба архангела Гавриила.

– Парни! Красный уровень опасности! У нас имеется труп.

– Я у покоев. Здесь все в порядке, стража бодрствует, – отрапортовал Бастиан.

– Карел?

– У меня все тихо, двигаюсь по гинекею. Коридор пуст.

– Стоп! Шо за ерундовина: в коридоре его нет,

у дверей покоев тоже мир и благорастворение воздухов?

– Может, это чей-нибудь любовник? Гизеллы, например, или какой-нибудь из служанок, – предположил богемец.

– Ни хрена ж себе у него нетерплячка, если он для такого случая часового грохнул! – прокомментировал Лис. – Кстати, грохнул технично, без крови.

– А может, кто-то хотел убить Гизеллу?

– Карел, шо ты мелешь, с какого бы перепугу?!

В Париже еще не смотрели кино о маньяках, поэтому здесь этой заразы нет.

– Может, это месть?

– Ладно, оставим диспут. Женечка, ау, проснись! Иначе я приду злостно целовать тебя, не дав продрыхнуть среди хрусталя положенных сто лет.

– А?! Что?! Сергей, это ты?

– Сергей – это я. Но сейчас не об этом. У вас там все тихо?

– Уже нет! – досадуя на прерванный сон, отозвалась Евгения. – Что стряслось?

– Полная ерунда. Какой-то человек-невидимка образовался. Убил часового на входе, прокрался по коридору и нагло растворился без осадка. Оцени-ка там обстановку.

На некоторое время на канале связи воцарилось молчание.

– Тимуровна, говори что-нибудь! А то ведь неровен час… – встревоженно потребовал Лис.

– Все живы, все тихо. Постой. – Дверь из гинекея в сад приоткрыта! Я точно помню, что вечером сама закрыла ее на засов.

– Странная идея – устраивать ночной моцион, оставляя за собой трупы по коридорам. Ну-ка, опора Нурсии, ты там ближе всех, сходи-ка, глянь. Только осторожно! Бастиан, оставайся на месте, за Дагоберта отвечаешь головой. Жень, ты тоже на всякий случай постереги там. Шо-то мне этот ночной визитер не нравится.

– Господин инструктор! – внезапно прорезался на канале закрытой связи Карел зе Страже. – Я обнаружил еще два трупа у старой купальни. Там дверь нараспашку.

– Контролируй выход, сам пока не суйся.

– Да я смогу!

– В дверь войти? Не сомневаюсь. Стой и жди! Щас я буду.

– Господин инструктор, я его вижу, он убегает! Я за ним!

– Ты-то от кого убегаешь? – возмутился Лис и прибавил шагу, переключая на ходу речевую связь на видеонаблюдение. Мужчина средних лет, крепко сложенный и, видно, не новичок в беге, мчался, петляя между деревьями, к ограде сада. Пожалуй, он был на голову ниже Карела, но куда легче в движениях.

– Стой! – потрясая мечом, заорал нурсийский герцог и припустил следом. Но, как обычно бывает в таких случаях, ударивший в спину крик лишь раззадорил беглеца. Тот бросился к ограде, под которой еще с римских времен лепились одно к одному убогие жилища состоявших при вилле домовых рабов. Прыжок! Он словно взлетел на крышу ветхой хижины.

– А ну, стой! – вновь рявкнул Карел, уклоняясь от хлеставших по лицу веток. – Тревога! Держи вора!

– Чего ты шумишь? – догоняя его, шикнул Лис.

– Уходит же!

– Ушел, блин. Сам, что ли, не видишь? – Сергей взобрался на крышу, едва не провалившуюся под его ногами. – Карел, стой! Не лезь, завалишь тут все к хреням собачьим. Так, – он поднял лук и вытащил из колчана стрелу. – Объект вижу. Хорошо бежит. Легко, пружинисто. Остановился, что-то высматривает, – вглядываясь в предрассветные сумерки, бормотал Лис, выцеливая жертву. – Тут-то мы тебя, голубь мой неоперившийся, и оперим.

Словно услышав эти слова, грабитель оглянулся и тут же бросился наутек, сворачивая за угол виллы.

– Карел! Гони назад. Он щас окажется на той стороне дома.

– Может, поднять баронов?

– Пока они глаза продерут, солнце будет в зените. Кто не спит – бери с собой. В объяснения не пускайся. Кричи, что это приказ. Уяснил?

– Так точно!

– Шуруй быстрее, сержант!

Лис перемахнул через ограду, мягко спружинил и бросился вслед за ночным гостем. Тот бежал, шарахаясь из стороны в сторону, точно затылком чувствуя преследователя. Еще немного – и он вылетел на центральную улицу, почти у самых ворот резиденции, опережая бегущего наперерез Карела.

– Черепахи контуженные! Он уже проскочил мимо вас, – невольно крикнул Лис. – Давайте за мной!

Он замедлил шаг, вновь наложил стрелу на тетиву и процедил тоном, не предвещающим жертве ничего хорошего:

– Дыши ровнее, финиш близок!

Оптимальной мишенью сейчас были ноги, но они быстро двигались, куда быстрее, чем место, из которого росли. Именно туда был направлен неумолимый наконечник лисовской стрелы. Звериным чутьем уловив угрозу, неведомый убийца вновь дернулся в сторону, под старую колоннаду римского портика.

– Так это ж эти… Страсти Господни, – вспомнил Сергей. За спиной послышался топот десятка ног – Карел привел подмогу.

– За мной! – крикнул Лис, бросаясь вперед.

Храм точно вздрогнул. Грохот рушащегося камня сотряс его, окончательно положив конец рассветной идиллии.

– Не понял. – Лис замер и вскинул руку в останавливающем жесте. – Шо это было?

– Убежища! – послышалось со стороны церковных врат. – Убежища!

* * *

Ранняя побудка вовсе не порадовала Женю. Еще бы, ей снился такой замечательный сон! Она, правда, не могла вспомнить, о чем, но точно помнила, что яркий и красивый. И вдруг – на тебе: крики, грохот, трупы.

Когда преследуемый скрылся за стеной, первым ее желанием было – вернуться в прерванный сон. Так бы она, вероятно, и поступила, не будь Евгенией Тимуровной Гараевой, которую с детских лет учили, что поступать нужно правильно, а не так, как хочется.

«С ночным гостем Сергей с Карелом как-нибудь разберутся. Сейчас нужно посмотреть, что там со стражниками. Быть может, только ранены, а значит, им нужна помощь». Еще в школе, затем в университете и на спецкурсах она старательно, впрочем, как и все остальное, осваивала азы медицинской подготовки. «Надо осмотреть раны, промыть их и обработать», – наскоро одеваясь и набрасывая длинный плащ, повторила про себя Женя. Возиться с окровавленными телами, прямо сказать, очень не хотелось, но она должна помочь! «Можно ли воспользоваться институтской аптечкой? – крутилось у нее в голове. – По инструкции не полагается. Но вот Лис, появись необходимость, точно бы не вспомнил об инструкциях…» Она вышла в сад. У здания, некогда бывшего купальней, хлопотали разбуженные слуги. Двое суетились у лежащих на земле тел, еще один с копьем стоял у двери.

– Постойте! – стараясь подражать Сергею, командным тоном произнесла Женечка. – Что с ними? Они ранены?

– Мертвы, добрая госпожа, – отозвался один из слуг. – Мертвее не бывает.

У Жени невольно отлегло от сердца. Она порадовалась, что не придется использовать свои медицинские навыки, по большей мере теоретического свойства. Но в тот же миг это чувство наполнило ее стыдом. Как она может быть такой бездушной? Ведь убиты три ни в чем не повинных человека.

– Прямо в сердце, – продолжал слуга, радуясь вниманию слушательницы. – И ведь что странно: и у одного, и у другого доспехи пробиты на груди. Это ж с какой силой ударить надо, чтоб так проткнуть железные пластины внахлест, да еще гамбизон[4]4
  Гамбизон – поддоспешник, надеваемый для смягчения удара.


[Закрыть] из буйволовой кожи?! Да так аккурат, меж ребер войти. Захочешь – так не ударишь.

Слова говорившего звучали буднично, едва ли не с восхищением. Евгения почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы и комок тошноты подступает к горлу. Она махнула рукой и пошла к вилле, обдумывая, как рассказать Сергею о происшествии.

Повинуясь останавливающему жесту, Карел и поднятые им воители замедлили бег. И очень вовремя. Одна из колонн портика рухнула прямо на улицу, едва не зацепив Сергея, который едва успел отскочить. Из темноты послышался угрожающий рев и вроде бы змеиное шипение. Нечто мощное, одним прыжком вмиг преодолев метров десять, оказалось нос к носу с Карелом. Их разделяло всего несколько шагов, и чудовище, облизываясь всеми тремя языками, готовилось к новому прыжку.

Каким-то шестым чувством нурсийский герцог ощутил, что драться придется один на один. От вида чудища бароны застыли соляными столбами, давая себе зарок больше никогда не пить. Во всяком случае, сегодня. Во всяком случае, до рассвета…

Их можно было понять. Существо, припавшее к земле для нового прыжка, выглядело настоящим воплощением похмельного бреда в часы болотной лихорадки: поджарое, размером с крупного льва, оно имело три головы, одна страшнее другой. Череп каждой из них венчали длинные кривые рога, острые, точно наконечники копий. Две пасти были распахнуты, демонстрируя ряды клыков, одна сомкнута, из нее свисал длинный кожаный шнурок. Вокруг голов, невзирая на отсутствие ветра, развевались пышные гривы, которые можно было принять за львиные, когда б не состояли они из тысяч мелких, сочащихся ядом змей. Еще один представитель змеиной породы, но куда большего размера, – изголодавшийся питон, приделанный жуткой твари вместо хвоста, угрожающе метался из стороны в сторону.

– Ой, мамочки! – прошептал Карел, настороженно выставляя перед собой меч. – Куда ж тут раньше?!

Он не успел додумать. Одна стрела ударила чудовище прямо в глаз средней головы, той самой, что не открывала рта. Мерзкая тварь взвыла от боли, угрожающе распахнула пасть, и тотчас же вторая стрела, зацепив свисавший ремешок, выдернула из-за частокола клыков какой-то предмет и продолжила свой полет.

В тот самый миг, когда первая стрела поразила тварь, вышедший из оцепенения Карел бросился в атаку, рубя наотмашь ближайшую голову. Питоновидный хвост метнулся ему навстречу и сбил с ног ударом в грудь. Богемец уже ясно видел занесенную над ним когтистую лапу. Он поспешно откатился, но в тот миг, когда неведомый враг вновь оказался в поле его зрения, просто утратил дар речи – беломраморная тварь с занесенной лапой застыла посреди улицы, всем видом своим источая крайнее отвращение к человеческому роду.

– Ничего себе, выход каменного гостя из-за печки! – послышался над головой встревоженный голос инструктора. – Живой?

Карел сел, потирая ребра, чувствительно ушибленные даже через кольчужное полотно и поддоспешник.

– Да, – с натугой выдавил он, поднимаясь с земли. – Очень сильный удар, словно тараном!

Лис обошел мраморного монстра.

– Ну, считай, тараном и есть. Маманя дорогая! Хорошо, что здесь нет общества охраны памятников. Шо за припадок бешенства у каменных рогатых крокодилов? Кстати, ты молодец! Успел-таки отломать на память десятка полтора змеючек. Прихвати с собой, в Институте пройдут за сувениры. Бастиан, ты у нас большой специалист по монстрам. Шо ты там днем вещал за этих отходов божественного творения?