Текст книги "Социальные технологии Таллиннской школы менеджеров. Опыт успешного использования в бизнесе, менеджменте и частной жизни"

Так появилась скорость – это хорошо. Недостаток: у того, кто начинает с экспресс-поединков, а не с классических, появляется привычка цепляться за слова. Не бывает роз без шипов. В каждом формате есть какие-то недостатки, которые порождают дальнейшее совершенствование.

Следующий вид поединков – парные поединки. Они важны скорее не для бизнеса, а для жизни. Стандартная ситуация: муж, жена, недвижимость, супруги при неудачах обмениваются взаимными обвинениями. Это нормально, тем более что мнения мужчины и женщины по поводу недвижимости и бизнеса часто расходятся. Для женщины важно, кто продает или покупает, а для мужчины – что продают и за сколько. Если человек как продавец приятен женщине, она скорее всего сделает покупку; если неприятен, хоть и выгодно продает, женщина не станет у него покупать! Гендерные различия проявляются не только в этом, но и во многом другом: женщины реагируют на скидки, а мужчины спокойно к ним относятся, и так далее. Это приводит к тому, что пара становится уязвимой в переговорах. Пары участвуют в самых разных переговорах, поэтому возникла необходимость в парных поединках.

Чемпионаты по парным поединкам показали, что эта технология еще сырая; очевидно, потребуется мастер-класс, чтобы ее доработать. Сырая вот в каком плане.

Бывает, что в паре один ведет поединок, а другой присутствует как бы за компанию, для подсадки: «Ты помолчи, и тогда мы выиграем!». Получается не совсем парный поединок.

Второй момент: а как судьям оценивать участников поединка? Как пару или по отдельности? Или сухой остаток после поединка? Критерии не устоялись. Есть над чем поработать, поэтому сейчас этот вид поединков пока нуждается в совершенствовании.

За каждым усовершенствованием стоит большая работа. Лет десять – двенадцать назад, когда классические поединки стали широко распространяться, многие решили, что сейчас они враз эту технологию усовершенствуют, другую технологию придумают, включат в нее обратную связь судьям от игроков, совещание со зрителями и тому подобное.

Все эти попытки с ходу улучшить технологию провалились и не получили никакого распространения. Не такое простое дело – улучшать технологию, оно требует и раздумий, и проб, и ошибок, – словом, большой работы и практики.

Хочу добавить: когда я говорю о классических управленческих поединках, то возникает вопрос: а как выглядит идеальный поединок, идеальная победа в нем?

Многие думают, что идеальная победа – это победа со счетом 9:0. Это не всегда так. Иногда бывает, что в поединке игроки боролись на равных, и каждый судья после долгих колебаний отдает победу одному и тому же игроку, который в итоге побеждает со счетом 9:0. Счет далеко не всегда отражает явное или неявное преимущество. Чаще, конечно, отражает, но бывает, что и не отражает.

Идеальный классический поединок выглядит так: одна из сторон досрочно прекращает борьбу, признавая свое поражение. Когда люди играют в шахматы, партия далеко не всегда заканчивается матом. Когда человек видит, что ситуация проигрышная, он сдается. Зачем доигрывать? Доигрывать – значит быть человеком, не способным на компромисс. Время затрачивается, а в результате все равно будет проигрыш.

А в управленческих поединках досрочное признание поражения случается настолько редко, что такие случаи можно пересчитать по пальцам. Это ненормально. Правильное окончание поединка – когда одна из сторон прекращает его досрочно, поэтому здесь есть что совершенствовать.

Как этого добиться? Ответить на этот вопрос непросто. В нашей ментальности сдаваться досрочно не принято в принципе. Что, кроме компромисса, означает досрочная сдача? Она означает не трусость и слабость, а адекватную оценку себя и противника, уважение к противнику и благородство проигравшего. А вот эти черты встречаются не всегда.

Раз уж я заговорил о благородстве, а оно очень сильно связано с чувством собственного достоинства, хочу рассказать об одном случае, который меня огорчил.

В апреле 2016 года я вел семинар «Техника перехвата и удержания управления» в Екатеринбурге. Я говорил о недостатках нашего национального характера, среди которых недостаток чувства собственного достоинства, позволяющий воровать и плохо работать, и определенное ощущение своей национальной неполноценности. В чем оно проявляется? Я сейчас повторяю то, что я там говорил.

Проявляется оно вот в чем. Много ли у нас бизнесов? Много! А много ли предпринимателей, которые ставят перед собой задачу создать продукт или услугу, превышающие мировой уровень, стать лучшими в мире? Немного. Если бы я говорил с американскими предпринимателями, то в ответ на такой вопрос подняло бы руки, наверное, большинство присутствующих.

– Давайте проверим, – предложил я екатеринбуржцам, – в зале 76 человек, кто из вас ставит такую цель?

Поднялось шесть рук. Хорошо. Спрашиваю первого:

– Расскажите, какую цель вы ставите выше мирового уровня?

– Мы делаем упаковку, хотим делать ее как можно лучше!

– Ну, «как можно лучше» – это не фокус. Вы ставите цель превзойти мировой уровень?

– Н-нет!

– Садитесь, пожалуйста.

Рядом женщина сидит, тоже подняла руку.

– Ну а у Вас что?

– А я занимаюсь системой дошкольного воспитания или образования детей в детском садике. Я хочу сделать лучшую в мире систему дошкольного воспитания!

Формально-то цель подходящая, а фактически – не совсем: неужели система будет действовать и в Норвегии, и в Папуа-Новой Гвинее? Может ли такая система в принципе быть универсальной? Сильно сомневаюсь.

– А вот было еще четыре руки, где они? Кто еще поднимал? – спрашиваю.

Не видно теперь этих рук. Никто не поднимает больше. На этом все закончилось. Вот какой результат. И это очень печально.

Именно благодаря этому случаю мне стала понятна простая вещь. Мы тридцать третий год обучаем чему? Обучаем тому, что у нас называется общеменеджерской подготовкой.

Если объединить все то, что называют философией управления и социальной технологией управления, получится общеменеджерская подготовка. То, что должен знать каждый менеджер, чем он должен владеть, а лучше не только каждый менеджер, но и каждый человек. Дальше уже начинается профессиональная подготовка, а затем – должностная. Мы готовили менеджеров, мы – Таллиннская школа менеджеров.

А кого мы не готовили? Мы не готовили созидателей. Мы не готовили тех людей, которые поставят перед собой цель сделать нечто такое, что будет лучшим в мире. А чего добьется страна без таких людей? Да ничего особенного.

Если конкретный человек так и не сможет сделать за свою жизнь ничего, что было бы самым лучшим в мире, это одно. Это в общем-то нормально, ибо сделать самое лучшее по определению удается далеко не каждому.

Но если человек даже не ставит такой цели, то он ее точно не достигнет.

Генри Форд говорил: «Честная неудача не позорна, позорен страх перед неудачей». Этот страх, мешающий нашим предпринимателям даже ставить перед собой цель сделать что-нибудь лучшее в мире, позорен.

Теперь нам надо думать, чем дополнять нашу систему общеменеджерской подготовки, чтобы начать понемногу выращивать созидателей.

Если бы те, кто у нас много учился, поставили задачу не только достичь личного благополучия, но и изменить мир к лучшему, это бы прибавило оптимизма. Такие люди есть среди нас, но их позорно мало.

Теперь перейду к конструктивным поединкам.

Если недостаток классических поединков в том, что люди там дерутся, но не договариваются, значит, нужны другие поединки, когда люди будут договариваться. Эти поединки мы отрабатывали на мастер-классах.

Весной 2016 года прошли четыре мастер-класса на Тенерифе, где мы последовательно пробовали разные технологии.

Самая простая технология заставить людей договариваться выглядит так: если люди не договорились, не пожали руки, то поединок проиграли оба. Просто и ясно. Действительно, если люди ни о чем не договорились между собой, то как можно сказать, что кто-то из них выиграл? Абсурд! Оба проиграли.

Но что значит «пожали руки»? Человек пожал руку противнику, криво улыбнулся и оставил камень за пазухой. Это не годится. Пожали руки – это значит, что каждый доволен результатом в той картине мира, которая по окончанию поединка у него сложилась. Он не собирается переигрывать, а довольным пошел реализовывать договоренность.

Конечно, это трудновато проследить, но все-таки такой подход повысил качество поединков.

В результате поисков пришли к такому выводу. Я говорил о том, что замена теоретических критериев одной конкретной ролью положительно сказалась на уверенности судей в принимаемых ими решениях. Достаточно просто быть честным в своей роли «Нанимающегося на работу», «Отправляющего на переговоры» или «Доверяющего собственность» и голосовать, прислушиваясь только к своему внутреннему голосу.

А вот в конструктивных поединках – наоборот. Теперь от роли перейдем к критериям, чтобы достичь конструктивности, но не к пучку критериев, которые запутают судью, а к принципу «Один судья – один критерий». Соответственно, девять судей – девять различных критериев.

В классических поединках мы иногда сталкивались с такой проблемой. Судья из коллегии «Нанимающиеся на работу» рассуждает об игроке так: «Это хороший руководитель, я у него многому научусь. Он выведет организацию вперед». Другой судья из этой же коллегии рассуждает о том же игроке иначе: «Это слабый руководитель, я его обойду и стану руководителем, а он останется внизу. Я вот поэтому его выбираю». Это чушь! Но она случается, потому что у судей могут быть разные внутренние критерии выбора «работодателя».

Итак, переходим к системе «9 судей – 9 критериев». Это значит, что далеко не все возможные критерии будут охвачены. Но, напомню, управленческие решения принимаются на основе имиджа фактов, а не на основе самих фактов, и девять критериев достаточны для создания требуемого имиджа. В каждой коллегии – по три разных критерия: три критерия для «Нанимающихся на работу», три критерия для «Отправляющих на переговоры» и три критерия для «Доверяющих собственность».

Разумеется, критерии могут меняться. Я призываю тех, кто серьезно занимается поединками и экспериментирует в своих аудиториях, пробовать разные критерии, но строго придерживаться принципа «один судья – один критерий». Буду благодарен, если вы сообщите мне о ваших результатах.

Критерии для «Нанимающихся на работу» фактически оценивают отношение участников поединка к людям и могут быть, например, такими:

✓ Кто из участников более добр и заботлив, подобно хорошему отцу?

✓ Кто из участников более справедлив, честен и порядочен?

✓ К кому из участников я послал бы своего ребенка на выучку?

Критерии для «Отправляющих на переговоры» фактически оценивают технику перехвата и удержания управления и могут быть такими:

✓ Кто лучше умеет расположиться на выгодной местности?

✓ Кто лучше умеет нанести удар «твердым по пустому»?

✓ Кто лучше умеет развить и закрепить успех?

Критерии для «Доверяющих собственность» фактически оценивают ориентацию на Дело, и могут быть, например, такими:

✓ Кто лучше умеет экологично нагрузить необходимыми обязательствами партнера и получить его согласие?

✓ Кто более конструктивен и договороспособен?

✓ У кого в «сухом остатке» результат переговоров оказался лучше?

Вот 9 критериев. Возможно, практика покажет, что какие-то из них нужно заменить, уточнить, переформулировать. Но в целом, когда мы проводили поединки с судейством по этим критериям, противники договаривались и пожимали друг другу руки значительно чаще, чем в обычных классических поединках. Если окажется, что договороспособность наших участников недостаточна, эти критерии можно будет сделать более жесткими.

Теперь перейду к следующему формату – Бизнес-лагерю. Формат этот любят очень многие, но он непрост в исполнении.

Чтобы понять, что такое Бизнес-лагерь, надо знать, как он возникал. Он возникает не так: посмотрим, как устроено настоящее государство, и у себя сделаем то же самое! Бизнес-лагерь возникал по естественной логике, не в результате копирования (разобрался, скопировал и сделал).

Что значит естественным образом? Начало положила игра «Организатор». Надо сказать, что когда Таллиннская школа менеджеров еще только замышлялась, то, познакомившись с некоторыми деловыми играми, я увидел, что их объединяет один громадный недостаток – выигрыш в них или был неубедительным, или целиком зависел от интеллекта участников (кто более продвинутый, тот и выиграет), а не от волевых качеств.

В то же время мы видим, что во главе большинства государств и крупных бизнесов вовсе не обязательно стоят интеллектуалы. Интеллектуалы обычно где-то сбоку пристраиваются. В основном же во главе стоят люди волевые, что называется, с характером. В играх же, с которыми я познакомился, требовались именно интеллектуальные качества. Это не адекватно реальной жизни. Поэтому мы начали строить игры, которые требовали волевых качеств. Первой такой деловой игрой стала игра «Организатор». Она легла в основу Бизнес-лагеря.

Можно сказать, что управление бывает реальное и вербальное. Вербальное управление кончается словами, бумажками. Реальное управление кончается уложенными в стену кирпичами, излеченными людьми, произведенными танками, – то есть реальное управление изменяет физическую среду в наперед заданном направлении с заданным результатом управленческой деятельности.

Если же результат вашей управленческой деятельности – бумажки и слова, это вербальное управление, а не реальное. Игры, которые были основаны на вербальном управлении, мы решили заменить реальным управлением, а именно чтобы конечным результатом деятельности было что-то, сделанное руками. Такая работа руками была не самоцелью, а использовалась для проверки правильности управленческих решений. «Практика – критерий истины», как говаривали когда-то марксисты.

В игре участники принимают множество управленческих решений, сначала долго их обдумывая, а затем происходит проверка состоятельности принятых решений путем реальной физической работы. Уложились в заданное время, получили заданное качество продукции, продали ее или нет и так далее – это реальное управление.

В деловой игре «Организатор» есть этап подготовки к производству, где принимаются различные управленческие решения, и этап производства, где участники что-то производят руками. Первая наша версия этой игры – «Строительство»: участники игры строили дома из конструктора, используя эстонский аналог конструктора Lego. Были генподрядные и субподрядные организации, транспорт и так далее. Уже тогда, в 1984 году, у нас использовалась игровая валюта «вийтны», которой можно было расплачиваться в нашем баре и что-то на эти игровые деньги покупать.

Но возникла следующая потребность. В зале, где проводилась игра, стояли столы. Одной строительной организации столы нужны, другой нужны, а кому-то столов не хватает. Кто будет делить столы и стулья, если их не хватает? Мы как организаторы игры? Это неправильно. Мы ввели местные органы власти, которые распределяли столы и стулья.

А если конфликт? Кто будет разбирать конфликт? Мы? Нет. Мы вводим в игру суд из участников, чтобы самим конфликты не разбирать.

Если есть суд, значит, должны быть и органы исполнения его решений – нужна полиция.

А для того, чтобы этих людей содержать, нужны налоги, а с ними – и министерство финансов.

Денег не хватает – нужны банки.

Так шаг за шагом вырастал Бизнес-лагерь, появлялись институты, которые нужны для того, чтобы организаторам не надо было ничего делать. Именно это и означает, что ты вырастил государство: если теперь ты сам как организатор этого государства для его функционирования уже не нужен. Если ты все еще нужен – это игра в государство, оно не настоящее.

Этим наш Бизнес-лагерь отличается от всех остальных псевдо-Бизнес-лагерей, когда соберут людей, поиграют с ними в какие-то игры, прочитают им какие-то лекции. Нет, это еще не Бизнес-лагерь. Такой псевдо-Бизнес-лагерь настолько же отличается от нашего Бизнес-лагеря, насколько макет самолета со штурвалом, крыльями и кабиной пилотов отличается от настоящего самолета: второй летает, а первый – нет. Возможно, наш Бизнес-лагерь подобен небольшому самолету, но он все-таки летает: взлетит, покружит немного над аэродромом и сядет. Есть разные способы обучения летному делу: на тренажере и на реальном самолетике. В настоящем Бизнес-лагере все происходит по-настоящему, а не имитируется.

Признаком того, что Бизнес-лагерь правильно построен и состоялся, является наличие в нем событий, которые относятся именно к Бизнес-лагерю, именно к тем ролям, которые есть в Бизнес-лагере, событий, которые настолько потрясают участников, что те вспоминают о них даже много лет спустя.

А если таких событий не было, то Бизнес-лагерь не получился. Придумать такое событие очень трудно. Только один раз нам удалось его придумать: мы запланировали, что в Бизнес-лагере непременно случится «преступление века» и непременно состоится «судебный процесс века», и они произошли словно по расписанию – в те дни, на которые были запланированы. Это сделали не мы, а участники Бизнес-лагеря, которые при этом руководствовались отнюдь не расписанием, а собственными, весьма различными целями, но в результате все получилось по плану. Но это очень сложное дело.

Важно, чтобы в Бизнес-лагере происходили какие-то объединяющие участников события – не те события, когда крыша провалилась или наводнение случилось, а те, что вытекают именно из игровых ролей. И в этом сложность. Поэтому гораздо проще делать псевдо-Бизнес-лагеря, где просто проходят игры, лекции, и всё, хотя это тоже, в общем-то, неплохо.

Здесь я хочу сказать о различии между Бизнес-лагерями для взрослых и для подростков. В 1992 году мы провели первый крупный Бизнес-лагерь, в котором приняли участие 256 подростков, и с тех пор регулярно проводили Бизнес-лагеря для подростков до конца 1990-х годов.

Большое преимущество подросткового Бизнес-лагеря по сравнению со взрослыми Бизнес-лагерями в том, что с подростками никогда не бывает скучно! И неожиданные, потрясающие всех участников события там обязательно случаются. Подростки – благодарная публика. Единственное, что надо иметь в виду: если лекции будут долгими и скучными, они заскучают или убегут с лекции. Но несложно делать лекции не слишком длинными, вводить какие-то игры, там и события бывают, потому что подростки лезут во все щели. С подростками легче работать.

Но и минусов хватает. Первый минус, который доставляет хлопоты организаторам, – подростки четко видят прорехи в социальной технологии, которая применяется, и сразу ими пользуются. Взрослые часто относятся к организаторам Бизнес-лагеря лояльно и сами заштопывают существующие «дыры», пробелы в законодательстве, следуя не только букве закона, но и его духу: если буква забыта, они используют дух.

А вот подростки – нет. Им дай букву закона, и все, дух закона их мало интересует. Они сразу же пользуются любым нарушением или отсутствием «буквы», предъявляя претензии. В этом смысле лучше всего тренироваться в социальных технологиях на подростках, потому что они сразу обнаруживают все ошибки и недоработки. Это и плюс, и минус. Это хорошо для тренировки тренеров, но подростки, в отличие от взрослых, не саморегулируются.

Следующий минус – у подростков этическая планка гораздо ниже, чем у взрослых. Рассчитывать можно только на порядочность какой-то части участников. Среди участников подросткового Бизнес-лагеря обязательно найдутся те, кто с этикой не дружит и не считает нужным дружить.

При работе с подростками надо быть готовыми к отклоняющемуся поведению: курение, нецензурная брань, драки, употребление алкоголя и психотеррор. Надо обязательно иметь некое противоядие против этих недостатков. Но среди подростков бывает больше ярких личностей, чем среди взрослых. Взрослых общество все-таки уже пообтесало, крылышки подрезало, челку подстригло и так далее. В этом смысле взрослые по поведению в деловых играх больше похожи друг на друга, чем подростки. Хотя для подростков характерны и массовость, и заразительность, и конформизм, но все-таки это личности более яркие, которые еще не обтесаны жизнью. Поэтому подростковый Бизнес-лагерь вести интереснее, чем Бизнес-лагерь для взрослых.

Это не значит, что со взрослыми не интересно, но я искренне завидую тем, кто занимается подростками, потому что отдача там, конечно, гораздо больше. Для будущего развития, для становления подросток в Бизнес-лагере получает гораздо больше, чем взрослый. Поэтому меня не перестает удивлять, что взрослые за свое участие в Бизнес-лагере готовы платить серьезные деньги, а за подростков, собственных детей – не готовы, хотя инвестиции в подростка гораздо выгоднее, чем инвестиции во взрослого человека. Это связано с тем, что мы, традиционно декларируя любовь к детям на словах, не претворяем эту любовь в конкретные поступки: за себя мы готовы платить гораздо больше, чем за ребенка.

Вернусь к вопросу о том, чем отличается Бизнес-лагерь от псевдо-Бизнес-лагеря с событийной стороны, которая должна быть. Почему должна быть событийная сторона, яркая? Потому что люди проявляются в событиях. События – это всегда столкновение с неожиданностью. Когда человек сталкивается с неожиданностью, он ведет себя естественным образом. Бизнес-лагерь должен обязательно обнаруживать подлинную суть человека. В хорошем Бизнес-лагере состоятся и хорошие партнерские отношения, и разочарования в людях, которые хорошо знали друг друга. Но разочарования полезны. Лучше разочароваться раньше, чем позже.

Все это означает, что человек, проживая Бизнес-лагерь, раскрывает в себе какую-то новую судьбу. Правильный Бизнес-лагерь становится для человека «второй жизнью». Это очень важно. Человек должен ощутить, что он прожил «вторую жизнь».

Не каждому из нас дано прожить «вторую жизнь». Тот, кто верит в такую возможность, проживет вторую жизнь, кто не верит – не проживет, но как это произойдет, мы все равно не узнаем. А Бизнес-лагерь определенно позволяет прожить «вторую жизнь» – то есть пробовать то, чего не пробовал в обычной жизни, рискнуть там, где обычно не рисковал, и посмотреть, чем это кончается. Правда, это иногда это подталкивает некоторых людей поступать плохо, потому что они хотят посмотреть: а как это оно – поступать плохо? Такое вот бывает самооправдание. Но все-таки эта «вторая жизнь» много чему учит.

За счет чего возникает главный учебный эффект Бизнес-лагеря? За счет того, что там короткая обратная связь. Решение принял – и тут же столкнулся лбом с его последствием. В жизни полгода пройдет, два года, люди поменяются, факторов много. Из-за этого решение трудно оценить по результату – в такой оценке часто бывает больше веры, чем знания. Насколько хорошим было то или иное решение? Вовсю работает принцип «Нет худа без добра, и нет добра без худа». Факторов много, попробуй отследить значение каждого!

А в Бизнес-лагере через час ты уже получил что-то хорошее или что-то плохое, а то, бывает, и через одну минуту. Быстрая обратная связь следствия с решением очень хорошо учит.

Куда развиваются Бизнес-лагеря? Большой основополагающий Бизнес-лагерь был у нас в 1989 году, на Украине, в Бердянске, где 500 человек 50 дней жили в семи государствах. Поскольку в стране тогда еще не было рыночных отношений (они только зарождались, только что появились кооперативы), то большинство приехавших участников были посланцами разных предприятий – директора, начальники цехов. Кооперативы тоже были представлены, но их представители составляли около 10 процентов от общего количества участников лагеря, а остальные 90 процентов были людьми, никогда не сталкивавшимися с рыночными отношениями. Соответственно, законодательство в Бизнес-лагере предусматривало рыночные отношения, – примерно такие, как сейчас.

Что же показал этот лагерь? Он показал следующее: в лагере возникли все те явления, которые уже позже, в начале 1990-х, возникли в стране. Это был очень оптимистичный результат.

Люди провели в лагере пятьдесят дней, оторвавшись от своих дел в то время, когда в стране шел интенсивный передел собственности, и потому очень важно было присутствовать на месте, но это окупилось сторицей. Когда в стране появлялись какие-то новые феномены, они в этих феноменах уже участвовали и представляли себе, что это такое и чем кончается. Это было очень хорошо и внушило большой оптимизм. Может быть, Бизнес-лагерь – это такая технология, которая позволяет заглянуть в будущее страны? Появились разные идеи на этот счет: мол, давайте теперь станем регулярно заглядывать в будущее страны, чтобы заранее знать, что именно произойдет. Как говорят картежники, знал бы прикуп, можно было б не работать. А мы вот тут-то, в Бизнес-лагере «прикуп» и узнáем!

Но это предположение не подтвердилось. Когда мы стали проводить следующие Бизнес-лагеря, мы все время скатывались к началу 1990‑х. Перенестись в начало 1990-х годов, находясь в 1989 году, – это здорово, но в 2000 году это уже не воодушевляло, в 2016 году – тем более! В чем же дело?

Дело в том, что Бизнес-лагерь только тогда позволяет заглянуть в будущее, когда там есть законодательство и социально-экономическая формация, которой еще нет в обычной жизни, но она может появиться в будущем. Тогда мы можем посмотреть, чем это закончится, куда это пойдет. В этом смысле при помощи Бизнес-лагеря удобно моделировать будущее, если у вас есть какие-то идеи о том, какое общество устроить.

Один такой эксперимент мы провели с избирательным правом, и он показал хороший результат. Что это за эксперимент?

Есть разные люди, которые борются в лагере, скажем, за место президента, за место в парламенте – в жизни происходит то же самое. Например, возьмем президентское место – те, кто за него боролись, имели свои команды, поэтому победитель, не успев стать президентом, имеет готовую оппозицию, которая до этого делала разные ходы, собирала компрометирующие материалы.

Эта оппозиция – далеко не лучшие его друзья! Новоиспеченный президент еще не умеет руководить страной: если человека избрали президентом, это еще не значит, что он умеет руководить страной, если его избрали впервые. Ему и так трудно, а он еще имеет оппозицию, готовую сделать все, чтобы в стране стало хуже, чтобы доказать, что президент не справляется! Это же плохо. Нужно нам такое избирательное право? Нет, не нужно.

Мы попробовали другую модель, когда президента выбирают не из нескольких кандидатов, а из большего числа «продвинутых» людей, каждый из которых в принципе мог бы работать президентом. А дальше – лотерея. И в результате лотереи человек становится президентом. При этом мы сразу отсекаем всех тех людей, которые с ролью президента точно не справятся.

Что получилось? Если человек выиграл должность президента в лотерее, какая у него может быть оппозиция? Да никакой. Он-то при чем? Он не при чем. И победитель занимает место президента страны, не имея враждебной оппозиции. Этот эксперимент показал, что игровые результаты (накормить население, вернуть внешний долг) оказываются такими же, как в случае проведения избирательной кампании, но с гораздо меньшими затратами на избирательную кампанию и без разного рода криминала, обычно такие кампании сопровождающего. Но сперва надо отсечь людей, которые не годятся для этой должности. А дальше среди десяти, двадцати, тридцати человек проводить лотерею. Фактически речь едет о жестком избирательном цензе, и он оказался довольно эффективным.

На этом наши эксперименты с выборами закончились.

А что дальше делать с Бизнес-лагерями? Их можно проводить и дальше, многие хотят в них участвовать, они будут платить деньги, приезжать, уезжать довольными, и научатся многим полезным вещам.

Но мы-то хотим двигаться дальше! У нас обучение – не главная задача. Главная задача – разработка социальных технологий, а обучение – побочный результат разработки этих технологий. Наша школа – школа технологий, а не школа людей. Надо развивать социальные технологии дальше. В какую сторону?

Жизнь меняется, появилась виртуальная реальность, и это подсказка. Виртуальная реальность – это интересно. Мир идет туда. Первую пробу по виртуальной реальности мы делали в 2012 году во время проведения Бизнес-лагеря в Черногории. Там мы первый раз попробовали привлечь виртуальную реальность.

Каждый человек, кроме того, что он присутствовал в зале, что-то делал, разговаривал с другими, продавал, покупал, производил, был также представлен своей фигуркой на большой карте. Нам повезло, что пол в игровом зале был в клетку, с ячейками размером 1,5 на 1,5 метра, это было для нас очень удобно.

Мы сделали карту, изображающую тот же большой зал, где каждый участник был представлен отдельной фигуркой, которая могла по этой карте передвигаться; карта отображалась на компьютерах.

Люди делали ходы на карте, и, чтобы войти в поединок, – а в Бизнес-лагере проводятся поединки, – надо как минимум приблизиться к этому человеку на карте. В жизни мы же просто так к президенту страны не подойдем, а в зале? Подойдем? Нет, это неправильно! Поэтому нужно было сперва на карте подойти, если охрана на карте позволит тебе туда пройти. Хотя это очень маленькая деталь из виртуальной реальности, но сразу возник такой эффект: эта карта виртуальной реальности не только отражает то, что происходит в зале, но она сама очень сильно влияет на то, что будет происходить в зале. Эта виртуальная реальность – не только отражение действительности, но и сама является активным фрагментом действительности. И очевидно, что эта ситуация будет усиливаться. Поэтому следующий наш шаг в Бизнес-лагере, который мы собираемся делать, – увеличить компонент виртуальной реальности.

Что именно увеличить, что добавить?

Если мы хотим посмотреть на игровое государство в нашем зале, то мы и так видим, что происходит в том или другом углу, а в жизни, когда территория государства 100 или 1000 километров в поперечнике, разве увидишь, что где происходит? Нет. Чтобы увидеть, надо туда подойти, приехать, прилететь.

Такую ситуацию легко воссоздать в компьютере. Ты видишь не все поле действия, а только ближайшие области. Тогда появляется история.

На истории я хочу остановиться особо. До меня, наконец, дошло, что такое история, сравнительно недавно, хотя я в школе ее проходил и думал, что понимаю, что это такое. Но по-настоящему мне стало это понятно лишь в 1989 году в Бердянске.

До этого у нас все семинары и тренинги, все деловые игры происходили в каком-то одном помещении. Более-менее видно, что и где происходило. Была относительно адекватная картина мира происходящего.