Текст книги "Природа и причины российских кризисов"

Глава 2. Истинная индукция: версия Джеймса Стюарта Милля

История исследовательского проекта Адама Смита, таким образом, оказалась довольно печальной. Он хотел создать экономическую науку, а его труд был использован для обоснования идеологии. Он предупреждал об опасностях для экономики, исходящих от монополизма и торговцев, но его советы услышаны не были.

Это мне кажется несправедливым. Адам Смит предпринял хорошую попытку создать науку, и ее следовало бы завершить, восстановив справедливость. Для этого надо вернуться к «невидимой руке», и снова попытаться выяснить, кому же она принадлежит.

Понять это позволяют результаты работы английского экономиста и философа – Джеймса Стюарта Милля, который продолжал дело Адама Смита. Милль попробовал выяснить, что же представляет собой наука, и написал еще одну толстенную книгу, посвященную методологии научного познания. Это уже упоминавшаяся «Система логики силлогической и индуктивной: изложение принципов доказательства в связи с методами научного исследования», опубликованная в 1843 году.

Изучением двух важных моментов из этой книги мы и займемся. Они имеют непосредственное отношение к книге Адама Смита «Исследование о природе и причинах богатства народов», который, проводя свои изыскания, не определил, что он имеет в виду под терминами «исследование» и «причины». А Джеймс Стюарт Милль это сделал, и из его книги мы узнаем, что значат эти понятия.

Эта часть моей книги, пожалуй, является самой скучной. Как бы я ни хотел написать о сложных вопросах научной методологии попроще, читателю все равно придется несколько напрячься, так как в тексте иногда будут попадаться довольно длинные рассуждения и вводиться новые термины. На этом пути нам помогут белый и черный лебеди, о которых Джеймс Стюарт Милль написал задолго до Нассима Николаса Талеба.

Зато человек, который прочтет эту главу, будет вознагражден: он узнает, что такое истинная индукция (в определении Милля) и проникнет в ее суть лучше, чем мудрейшие из древних философов (так считал Милль). Читатель также поймет взгляды Адама Смита на экономику лучше, чем мудрейшие современные экономисты из мейнстрима (а это мое мнение).

Станет ясно после изучения данной главы также и то, как можно завершить исследовательский проект Адама Смита.

Отличие индукции от обобщения из опыта

Если рассматривать научную методологию несколько упрощенно, то можно сказать, что существуют два основных метода познания: дедуктивный и индуктивный. Дедуктивный – когда из некоторых посылок с помощью законов формальной логики выводятся некоторые следствия. Индуктивный – это когда из частных фактов делаются общие выводы.

Существуют также и другие методы, такие, в частности, как наблюдение, анализ, с помощью которых определяются факты и термины, используемые для последующих рассуждений и обобщений, и т. д.

Джеймс Стюарт Милль привел в своей книге следующий пример индуктивного метода: обнаружив несколько лебедей одинакового белого цвета, можно сделать предположение о том, что все лебеди белые. Появление других белых лебедей будет только подтверждать это обобщение. До конца 17 века, отметил Милль, люди так и думали, пока не нашли в Австралии черных лебедей.

Подобное обобщение является, как отметил Джеймс Стюарт Милль, образцом применения индукции древних философов, а английский философ Френсис Бэкон, который является одним из основоположников методологии естественных наук, назвал ее «индукция при помощи простого перечисления, при котором не встречается противоречащего случая».

Милль назвал такое умозаключение «индукцией в собственном смысле слова» и определил как «обобщение из опыта». Оно является, как отметил Милль, недостаточным для современной индукции как научного метода, что выяснил еще Френсис Бэкон, основатель индуктивного метода.

Тут Милль счел нужным указать, что физические науки в его время далеко опередили понятие об индукции Френсиса Бэкона, а вот науки нравственные и политические оставались еще далеко позади.

Можно отметить, что со времени написания книги Миллем прошло уже чуть ли не два столетия, а ситуация с научной методологией в гуманитарных науках, на мой взгляд, сталась примерно той же. В связи с этим можно вспомнить слова экс главы ФРС Алана Гринспена, произнесенные им 23 октября 2008 года на заседании комиссией Палаты представителей конгресса США по контролю и правительственной реформе, о том, что на протяжении 40 или более лет идеология, которой он придерживался, подтверждалась происходящими событиями. И, напомним, 13 ноября того же года в Объединенном экономическом конгрессе США он обосновал свое непонимание ситуации в экономике США тем, что примеров слишком мало для обобщения.

То есть современный финансовый гуру для объяснения происходящих в экономике событий стремился ограничиться индукцией при помощи простого перечисления. Которая, как выяснил еще Фрэнсис Бэкон, английский философ, живший во второй половине 16 века – начале 17 века, не годится в качестве научного метода. Алан Гринспен о том, годится простое обобщение для рассуждений или не годится, похоже, вообще не думал. Он верил в свою идеологию, хотя мог бы воспользоваться идеями Джеймса Стюарта Милля, который не ограничился указанием на несовершенство обобщений из опыта, и описал научную индукцию.

Для этого Милль сравнил два утверждения. Первое – «все лебеди белые», которое считалось верным в течение столетий, но оказалось ошибочным, хотя примеров того, что все лебеди белые, было множество. Но обнаружения даже одного черного лебедя оказалось достаточно для опровержения этого обобщения. Назовем это правилом черного лебедя: даже одно событие, противоречащее правилу, опровергает это правило.

Второе утверждение, которое привел Милль, это предположение о том, что у всех людей головы возвышаются над плечами и никогда не бывают ниже их. У этого предположения есть, как уточнил Милль, даже опровержение – свидетельство древнегреческого естествоиспытателя Плиния, утверждавшего, что люди с головами ниже плеч существуют. И, тем не менее, по мнению Милля, большинство людей скажет, что предположение о возвышении голов над плечами гораздо вероятнее, чем предположение о белых лебедях.

Почему человек по-разному относится к приведенным утверждениям? – Спросил Джеймс Стюарт Милль в своей книге. Чтобы ответить на этот вопрос, по его мнению, надо проникнуть глубже, чем это обыкновенно делается, в истинную теорию индукции.

«Почему в иных случаях единичного примера достаточно для полной индукции, тогда как в других даже мириады согласных между собой примеров, при отсутствии хотя бы одного исключения, известного или предполагаемого, так мало дают для установления общего предложения?», – еще раз спросил Милль. И тут же подчеркнул важность этого вопроса: «Всякий, кто может ответить на этот вопрос, больше понимает философию логики, чем мудрейший из древних философов: он разрешил проблему индукции».

Ответ, считает Милль, кроется в законах. Верными люди считают те индуктивные обобщения, которые либо являются законами природы, либо могут быть предсказаны на основе законов природа, если те известны.

Поэтому главная задача современной индукции, отметил Милль, состоит в установлении того, какие именно законы причинной связи существуют в природе, то есть определение следствий каждой причины и причин каждого следствия. Указать, как решается эта задача, считал Джеймс Стюарт Милль, – вот главный предмет индуктивной логики.

Он подчеркнул, что изучение природы есть изучение законов, а не одного закона, изучение единообразий во множественном числе (выделено сами Джемсом Стюартом Миллем). Милль воспользовался образным сравнением наблюдаемых в природе закономерностей с тканью, которая состоит из отдельных нитей, и понять которую можно, лишь проследив поодиночке каждую из этих нитей. А для этого часто бывает необходимо раздергать некоторую часть этой ткани и отделить волокна друг от друга. И правила опытного исследования как раз и служат средствами для такого раздергивания ткани.

Истинная причина по Миллю

Итак, наука с помощью истинной индукции устанавливает причинно-следственные связи. Поэтому, чтобы понять экономические явления, надо понять, какие причины их вызывают. А для этого надо разобраться в том, что такое причина. Ученые давно пытаются это сделать, но в научной среде, как полтора века назад, так и сейчас, нет единого мнения по этому поводу. Милль посвятил определению этого термина целую главу в своей книге.

Первым делом он отметил, что научное понимание причины не соответствует обыденному употреблению этого термина. Вот как он определил то, что обычно называют причиной: «За известными фактами всегда следуют и, как мы уверены, всегда будут следовать некоторые другие факты. Неизменное предыдущее называется причиной, неизменное последующее следствием».

После этого Милль отметил, что «Для каждого явления существует некоторая комбинация предметов или явлений, некоторое определенное стечение положительных или отрицательных обстоятельств, наличие которых постоянно вызывает за собой это явление».

«Истинной причиной является здесь вся совокупность этих предыдущих; и, говоря философски, мы не имеем права называть „причиной“ лишь одно из них, помимо всех остальных», – дал определение термина «истинная причина» Милль.

Он отметил существование разных определений причины. Например, иногда причиной явления считается какое-либо одно условие, которое наступило после всех других. Если человек принимает ртутный препарат, выходит из дому и схватывает простуду, можно сказать, что причиной простуды было то, что он вышел на воздух, хотя необходимым условием простуды могло быть и принятие этого препарата. Поэтому для точности, отмечает Милль, мы должны пояснить, что причиной болезни стало то, что человек вышел на воздух в то время, когда на него действовал препарат ртути.

После этого замечания Джеймс Стюарт Милль еще много рассуждал о причинах. Но нам для понимания исследований Адама Смита достаточно знания того, что истинной причиной какого-либо события является некоторая совокупность факторов, наличие которых постоянно приводит к этому явлению. То есть, утверждение о том, что причиной заболевания человека в описанной выше ситуации стал его выход на улицу, является правдой, но не всей правдой. Причиной болезни стало и то, что он принимал перед этим ртутный препарат. Возможно, были и другие причины.

Свобода и своеволие, государство и монополия

Полученное определение истинной причины можно использовать для понимания рассуждений Адама Смита о невидимой руке.

Приведем еще раз вывод из его рассуждений о мотивах человека, вкладывающего свои средства в экономику: «Предпочитая оказывать поддержку отечественному производству, а не иностранному, он имеет в виду лишь свой собственный интерес, и осуществляя это производство таким образом, чтобы его продукт обладал максимальной стоимостью, он преследует лишь свою собственную выгоду, причем в этом случае, как и во многих других, он невидимой рукой направляется к цели, которая совсем и не входила в его намерения;…». Эта цель, напомним, состоит в том, «чтобы годовой доход общества был максимально велик», то есть в достижении наибольшего богатства общества.

Здесь сделан акцент на одном обстоятельстве, предшествовавшем росту богатства общества: стремление к собственной выгоде. То есть, указана только одна причина из всей совокупности факторов, входящих в истинную причину. Но наряду с этим указаны и другие обстоятельства, которые должны быть в наличии для обогащения общества, а именно, оказание поддержки отечественному производству, а также стремление к производству с максимальной стоимостью.

Эти обстоятельства также имеют свои причины, которые Адам Смит исследовал при обосновании приведенного выше вывода, и которые мы рассмотрели в первой главе.

В частности, при объяснении причин, побуждающих человека вкладывать средства на территории своей страны, он указал на то, что человек рассчитывает на защиту своих интересов государством. Но делая затем вывод о невидимой руке, Адам Смит не упомянул о государстве. То есть, он поступил так, как в приведенном выше примере Джеймса Стюарта Милля о человеке, который принимает ртутный препарат, выходит из дому и схватывает простуду, поступил бы наблюдатель, сказавший, что причиной простуды было то, что человек вышел на воздух, не упомянув о ртутном препарате.

Но, как заметил Джеймс Стюарт Милль, в описанном примере с простудой надо уточнить, что причиной болезни стало то, что человек вышел на воздух в то время, когда на него действовал препарат ртути. Точно такое же уточнение надо проделать и с рассуждениями Адама Смита, то есть упомянуть все причины, которые приводят к обогащению общества.

В первую очередь разберемся с государством. Если внимательно прочитать книгу Адама Смита о богатстве народов, то можно подумать, что его позиция в отношении государства противоречивая. С одной стороны, как уже упоминалось, Адам Смит при обосновании своего вывода о невидимой руке отмечал, что государство защищает бизнес. С другой стороны, в его книге есть некоторые моменты, которые можно понимать так, как будто Адам Смит был против любого вмешательства государства в экономические отношения. В качестве примера можно привести обсуждение Адамом Смитом влияния, которое должно оказать на состояние рынка труда страны восстановление свободы внешней торговли.

Он отметил, что свобода внешней торговли может привести к закрытию некоторых производств в стране и лишит большое количество рабочих и матросов их обычного занятия и привычных условий существования. Но Адам Смит не считает это бедой, так как «Капитал, дававший им раньше работу в какой-либо специальной отрасли мануфактурной промышленности, останется все же в стране и будет давать работу такому же количеству рабочих в какой-либо иной отрасли. Поскольку капитал страны останется неизменным, не изменится или почти не изменится и спрос на труд, хотя он может быть затрачиваем в других местах и для других целей». Поэтому люди, потерявшие работу, могут свободно выбрать любую профессию в любом городе или местности Великобритании и Ирландии.

После таких рассуждений Адам Смит обращается с призывом к государству: «Восстановите так же, как для солдат и матросов, эту естественную свободу заниматься по своему усмотрению любой профессией для всех подданных его величества, т. е. уничтожьте исключительные привилегии корпораций и отмените устав об ученичестве, ибо они представляют собой действительное ограничение естественной свободы, и прибавьте к этому отмену закона об оседлости, чтобы бедный работник, лишившийся работы в одной отрасли промышленности или в одном месте, мог искать ее в другой промышленности или в другом месте, не опасаясь преследования или выселения, и тогда ни общество в целом, ни отдельные лица не будут страдать от увольнения того или иного разряда мануфактурных рабочих больше, чем от увольнения солдат».

Таким образом, Адам Смит, говоря о свободе заниматься любой профессией, имел в виду отказ от устанавливаемых или поддерживаемых государством привилегий корпораций.

Когда я впервые прочитал приведенный выше отрывок из книги Адама Смита, он меня несколько озадачил, так как я понял его рассуждения о естественной свободе как требование полного устранения государства из регулирования сферы трудовых отношений, то есть требования отказа от любых запретов. Я не заметил, что тут речь идет об установлении новых запретов вместо старых. Действительно, устранение привилегий корпораций означает введение запрета на установление корпорациями запретов на выбор профессии людьми.

Для понимания того, в чем тут проблема, представим естественную свободу, о которой писал Адам Смит, на практике где-нибудь в обществе охотников-собирателей.

Итак, вот он перед нами, первобытный человек в состоянии естественной свободы на поле. Что-то собирает. А вот навстречу ему идет другой свободный человек, что-то держа в руках. Присмотримся: палка и привязанный к нему заостренный камень – топор. Орудие труда, созданное свободным человеком. Наверное, охотник. Вот два человека в состоянии естественной свободы встретились. Они о чем-то разговаривают. Но что это: второй неожиданно взмахивает топором и наносит удар первому по голове. Тот падает, после чего владелец топора свободно уходит. Похоже, это был не охотник, а другой собиратель, убивший своего конкурента по реализации естественной свободы права на труд. Но ему никто не мешает. Где полиция? – Нет ее, свобода.

Таким образом, естественное право человека на выбор профессии столкнулось с существовавшей в первобытном обществе возможностью свободно убивать других людей. Здесь мы столкнулись с хорошо известным явлением, которое состоит в том, что естественная свобода человека ограничена рамками естественной свободы других людей.

Об этом писал Джон Локк, который в книге «Два трактата о государственном правлении» определил естественную свободу человека как состояние полной свободы в отношении действий и в отношении распоряжения своим имуществом и личностью в соответствии с тем, что человек считает подходящим для себя в границах закона природы, не испрашивая разрешения у какого-либо другого лица и не завися от чьей-либо воли.

Джон Локк при этом уточнил, что «хотя это есть состояние свободы, это тем не менее не состояние своеволия; хотя человек в этом состоянии обладает неограниченной свободой распоряжаться своей личностью и собственностью, у него нет свободы уничтожить себя или хотя бы какое-либо существо, находящееся в его владении, за исключением тех случаев, когда это необходимо для более благородного использования, чем простое его сохранение».

Отсутствие свободы уничтожать другого человека определяется, по мнению Джона Локка, законом природы, который выглядит так: «поскольку все люди равны и независимы, постольку ни один из них не должен наносить ущерб жизни, здоровью, свободе или собственности другого; ибо все люди созданы одним всемогущим и бесконечно мудрым творцом;…».

Окончательное определение свободы и естественной свободы людей Джон Локк формулирует так: «Свобода, следовательно, это не то, о чем говорит нам сэр Р. Ф. (3., с. 5): „Свобода для каждого – делать то, что он пожелает, жить, как ему угодно, и не быть связанным никаким законом“. Свобода людей в условиях существования системы правления заключается в том, чтобы жить в соответствии с постоянным законом, общим для каждого в этом обществе и установленным законодательной властью, созданной в нем; это – свобода следовать моему собственному желанию во всех случаях, когда этого не запрещает закон, и не быть зависимым от непостоянной, неопределенной, неизвестной самовластной воли другого человека, в то время как естественная свобода заключается в том, чтобы не быть ничем связанным, кроме закона природы».

То есть, свобода человека – это не возможность для своеволия (вседозволенности), а возможность поступать, не нарушая свободу другого человека. Нарушать свободу, по мнению Локка, препятствует указанный закон природы либо законы государства.

Данное определение свободы позволяет понять, о чем писал Адам Смит, обсуждая проблемы, которые могут возникнуть на рынке труда при введении свободной торговли. Понятно, почему он не опасался того, что в состоянии естественной свободы один человек может убить другого, конкурируя на рынке труда, ученый предполагал, что этому помешает естественный закон или государство.

Таким образом, говоря об отмене одних запретов (в торговле и на рынке труда), Адам Смит вовсе не предполагал отказа от выполнения государством каких-либо функций. Он просто не акцентировал на этом внимания.

У государства, по мнению шотландского экономиста, есть обязанности. Одна из них, указанная в книге о богатстве народов, выглядит следующим образом: «защита, насколько это возможно, каждого члена общества от несправедливости и притеснения его другими членами общества, или обязанность установления точного отправления правосудия,…».

То есть, требуя уничтожения исключительных привилегий корпораций и отмены устава об ученичестве, Адам Смит требовал введения ограничения государством на закрепленное в законодательстве своеволие корпораций и отдельных групп населения по отношению к другим группам населения. Шотландский экономист не был против правительственных мер регулирования рынка вообще, он был против правительственных мер регулирования, направленных на защиту монополии, то есть на защиту вседозволенности отдельных групп населения. Но он выступал за правительственные меры регулирования, направленные на запрещение монополий и вседозволенности.

При этом Адам Смит считал, что государство не должно заниматься бизнесом: «нет ничего более несовместимого, чем занятие торговлей и положение государя».

Это не означает, что Адам Смит полностью исключал хозяйственную деятельность государства. Напротив, одной из обязанностей государства он считал основание и содержание таких общественных учреждений и таких общественных работ, которые будучи полезными для общества в целом, не могут своей прибылью возместить расходы отдельного человека или небольшой группы людей. Это хорошие дороги, мосты, судоходные каналы, гавани и т. п., а также защита отдельных отраслей торговли, которая ведется с варварскими и нецивилизованными народами, в виде складов или контор.

В то же время, Адам Смит допускал и возможность существования рынка, свободного от запретов со стороны государства на своеволие и вседозволенность некоторых групп людей, но только в том случае, когда эти функции государства выполняла природа.

Вот как он описал либеральную политику некоторых стран в отношении внешней торговли: «нации предоставляют полную свободу торговли с колониями всем своим подданным, которые могут вести ее из всех портов метрополии без особых разрешительных свидетельств, кроме обычных таможенных формальностей. В этом случае многочисленность и разбросанность купцов делает для них невозможным заключение каких-либо общих соглашений, и конкуренция между ними является достаточной, чтобы воспрепятствовать им извлекать чрезмерные барыши. При такой либеральной политике колонии получают возможность продавать свои продукты и покупать европейские товары по разумной цене».

Как видим, Адам Смит описывает и ситуацию, когда государство полностью устраняется с рынка, но тут же указывает на природный фактор, который заменяет запреты государства на монополию: многочисленность и разбросанность купцов, обеспечивающая возможность конкуренции между ними.