Текст книги "Шамбра"

Первая любовь

Мальчик рос, и особых сложностей с ним не было. Однако среда, в которой он общался, особенно в школе, была несколько грубовата и у Ангела Влада были опасения, что чувственность восприятия уйдет из него раньше, чем это нужно. Что бы противостоять этому и создать более глубокий внутренний мир ребенка, Владиславу нужно было влюбиться.

Как обычно влюбляются люди. Встречаются, и что-то цепляет их во внешнем виде другого человека. Это что-то, как правило, кармические привязки. То есть всплывают отношения из прошлых жизней. Но наш герой был помещен в среду не его кармического круга, и потому подобной влюбленности у него пока быть не могло.

Кроме того, ему не нужна была любовь с взаимностью. В таком возрасте это еще слишком рано. Именно неразделенная любовь могла дать погружение во внутренний мир и те страдания, чистые и не чем не замутненные, по-детски трогательные.

Поэтому Ангел Влад выбрал для своего маленького друга одноклассницу, хорошую чистую девочку, высоких душевных устремлений, проходящую также свой опыт неразделенной любви. Этот опыт она должна была пронести через всю жизнь, начиная со школьной скамьи. Предмет ее неразделенной любви, завязанной на кармических отношениях, тоже учился в параллельном классе.

Естественно, Влад пообщался с ее Ангелом, и они определились в главном. Никаких ответных чувств у этой девочки не возникнет. Но в то же время она не будет играть на чувствах и как-то использовать это в своих целях, когда догадается о любви нашего Владика.

Дальше произошло, то, что должно было произойти. Владик влюбился, и случилось это довольно странным образом, во сне. Было ему тогда десять лет. Но лучше об этом пусть расскажет сам Владислав, написавший об этом уже из своего взрослого состояния.

В четвертом классе девочки начали проникать в мое сознание. Я стал их замечать. Они меня стали замечать тоже. А одна из девчонок нашего класса недвусмысленно давала мне понять, что я ей нравлюсь. Меня это очень смущало, и потому я старался избегать ее общества. Тем не менее, в классе это заметили и начали нас уже слегка поддразнивать. Мне это ужасно не нравилось.

Я же для себя решил, что если уж влюбляться, то в ту, которая нравится мне. Взял и сам назначил для себя пассию. Правда, никаких дальнейших действий по этому поводу предпринимать было не нужно. Мы с этой девочкой и так были дружны и с удовольствием общались друг с другом.

Но вот произошло событие, которое я даже сейчас объяснить не могу. Мой отец уезжал в командировку на месяц. Уезжал он вместе с отцом одной моей одноклассницы. Я пошел провожать своего родителя до машины. После того как папа меня обнял и проговорил какие-то напутствия, ко мне подошел отец той девочки, пожал мне руку и с улыбкой попросил защищать его дочку. Я почему-то засмущался, но пообещал. Хотя мне и тогда было понятно, что сделал он это просто, чтобы оказать мне внимание, поддержать разговор.

После того, как они уехали, я побежал домой. Было воскресение и начало марта. Снег уже начал подтаивать, и из него можно было катать большие шары и строить крепости. Поэтому мне было чем заняться в такое чудесное время. Я забыл о разговоре с отцом моей одноклассницы и вряд ли когда вспомнил, если бы не одно обстоятельство.

Ночью мне снился сон, в котором приснилась та самая девочка. Сейчас уже невозможно вспомнить подробностей того сна, но прекрасно помню, как проснулся по уши влюбленным в нее. Эта ночь разделила мое детство на две части. До влюбленности и после нее.

Чувство было настолько сильным, что, несомненно, повлияло на всю мою дальнейшую жизнь, на мое формирование, как человека, в целом. Оно, как оказалось позже, не было обычной детской влюбленностью, хотя бы потому, что продолжалось целых, пять лет. Да и потом еще долгие годы затухало во мне постепенно. Случилось это со мной, когда мне было всего десять лет.

Утром я пришел в школу и обнаружил для себя странную особенность. Во-первых, мне постоянно хотелось смотреть на нее, что было для меня не так сложно. Я сидел всегда на задней парте, а она впереди, через ряд вправо от меня.

Во-вторых, мне хотелось всячески привлекать ее внимание. А это было абсолютно мне не свойственно. Я не мог для себя вначале объяснить, что происходит со мной. Чувство безудержной радости и совершенно беспричинного счастья овладело мной. Но мне было десять лет и поводов для огорчений и так было не много.

Я хорошо учился, но отличником не был и не претендовал на это. Однако очень остро чувствовал несправедливое отношение ко мне нашей учительницы. Мне всегда казалось, что она занижает мне оценки. Как я не старался на контрольной по математике или отвечая устно у доски, больше чем на четыре, рассчитывать не мог. Потому и в табеле моем были только четверки, без троек, но и без пятерок. Это меня тогда очень огорчало. Но своими огорчениями я ни с кем не делился, как и настигшим меня внезапно чувством любви.

Впрочем, с оценками все решится в пятом классе. Когда будут у нас разные учителя по отдеотным предметам. Тогда я вдруг, к своему собственному удивлению, резко улучшу свою успеваемость, не прилагая ни каких дополнительных усилий. А вот любовь моя безответная затихать не хотела. Впрочем, не будем забегать вперед.

Да это действительно было очень серьезно. Кроме того, что мне постоянно хотелось на нее смотреть, я и думал только о ней. Еще вдруг заметил одну очень важную и странную особенность. Я стал стесняться ее присутствия. Не далее, как вчера было все нормально, а сегодня не мог с ней даже заговорить и уж тем более к ней обратиться. Это было просто сильней меня.

Если вдруг она обращалась ко мне, то краснел и не мог сходу что-либо вразумительное ответить. Я не мог не думать о ней, и постоянно хотелось, как уже говорил, смотреть на нее. Но в то же время немел, сталкиваясь с ней наедине. Все это было очень непонятно для меня и вносило ужасный дискомфорт в мою детскую жизнь.

Поделится, по столь важному вопросу было не с кем. Друзья, конечно, были, но обсуждать с ними свою любовь к девочке, было для меня темой запредельной. Со своими родителями у меня не было таких доверительных отношений. Даже моей любимой бабушке я не мог рассказать о своей любви.

Как называется, нахлынувшее вдруг во сне на меня чувство, я догадался довольно быстро. Желание как-то само выражаться по этому поводу было непреодолимым, тогда было решено прибегнуть к бумаге. У меня была маленькая записная книжка, и в нее я начал записывать свои переживания.

Даже поначалу пытался писать стихи, но они у меня не пошли. Тогда я просто несколькими предложениями стал описывать события, происходившие между мной и ею. Впрочем, событий было не так уж и много.

Она, поняв всякую бесперспективность общения со мной, как с одноклассником, перестала обращать на меня внимание. Ответных чувств ко мне она не питала. Но я об этом не знал. И не могу сказать почему, но мне непременно нужно было это выяснить. Как каждый влюбленный, я мечтал о взаимности.

Писать записки и передавать их в классе я не мог. Риск быть раскрытым в своих чувствах, был очень велик. А именно этого я ужасно стеснялся. Однажды исхитрился и сунул ей запечатанную и заклеенную записку в карман пальто. Сердце мое учащенно билось, и готово было выпрыгнуть из груди, когда я делал это. В записке было предложение о дружбе, что тогда для меня было равносильно признанию в любви. С большим трепетом и волнением я ждал ответа.

Однако ответа не последовало. Она никак на мой подвиг над собой, не отреагировала. Однако замечать меня, стала еще меньше. Но зато как-то хитро, после этого, стала на меня поглядывать ее подруга. Правда, надо отдать им должное, дальше это не пошло.

Потом были весенние каникулы, обильно таял снег, и бежали ручьи. Очень любимое мною время года. Но я не находил себе места и мне по-прежнему хотелось видеть ее постоянно. Для этого старался больше ходить по улице, а также не пропускать и без того редкие, детские фильмы в доме культуры. Иногда мне действительно удавалось ее увидеть, смотреть издали на нее и быть от этого безмерно счастливым. Я замечал все внешние перемены и радовался, когда видел на ней новое красивое пальто или плащ.

Еще в то время подружился с мальчиком из нашего класса, с которым раньше дружен не был. Ему единственному я открылся по поводу своих чувств. Каково же было мое удивление, когда я узнал, что и он тоже безответно любит ее. Как не странно, но этот факт еще больше сблизил нас. Мы даже иногда гуляли вместе с целью увидеть свою любовь, и когда нам это удавалось, оба светились от счастья.

Так закончился четвертый класс, пришло лето. Я поехал в пионерский лагерь в надежде, что она тоже поедет туда, но этого не произошло. С трудом дождался окончания месячного срока в лагере и наотрез отказался от следующей смены. Мне там было скучно и не интересно. Особенно меня убивало отсутствие рядом речки.

Ходить к реке строем два километра с песнями и речовками, мне ужасно не нравилось. Мало того, еще и купание по пятнадцать минут в общей куче всего отряда. Меня, привыкшего уже целыми днями пропадать на реке, это просто убивало. Унизительным казался и постоянный контроль, и жесткое расписание на весь день.

В общем, лагерь я с трудом пережил и больше уже никогда в последствие не соглашался туда ехать. Но каково было мое удивление, когда я узнал, что моя тайная любовь в это лето поехала в Артек. Для меня Артек был недостижимой мечтой. Сказочный лагерь на берегу Черного моря. Я завидовал ей, радовался за нее одновременно и с волнением ждал встречи.

В начале сентября, с небольшим опозданием, она появилась в нашем классе загорелая и очень красивая. Я наблюдал за ней со стороны, мое сердце учащенно билось, и я был по-своему счастлив. Но эту мою идиллию нарушила самая настоящая тогда для меня трагедия.

У нас было два четвертых класса «а» и «б». Но в пятый класс пришли дети из соседних с нашим поселком сел, где была только начальная школа. Наши два класса непомерно выросли, и было решено образовать еще один пятый класс «в». Когда зачитывали списки классов, сердце мое оборвалось, я остался в своем классе, а ее перевели в новый класс «в». Для меня это была настоящая трагедия.

После этого разделения, на переменке нужно было приблизиться к ее новому классу и хотя бы издали увидеть. Можно было бы, просто взять и зайти в класс. Повод для этого мог найтись всегда. Но этого я почему-то очень стеснялся. Впрочем, в школе было множество различных совместных мероприятий, которые давали возможность ее видеть достаточно часто.

Так продолжалось несколько лет. Мои чувства со временем нисколько не ослабевали, и я даже и не думал о других девочках. Хотя, конечно, замечал их взросление и внешние изменения. Но любил только одну, и это по-прежнему оставалось для всего моего окружения тайной. Еще несколько раз мною предпринимались попытки, передавать ей записки, но каждый раз она делала вид, что ничего не произошло.

После восьмого класса у нас сложилась группа ребят и девчонок, примерно до десяти человек. Это была группа по интересам и взаимным симпатиям. Мы оба входили в эту группу. Летом почти каждый день встречались на школьном стадионе, играли в бадминтон, другие игры, катались на велосипедах, купались. Но я по-прежнему не мог свободно с ней общаться, только в случае необходимости.

Уже в девятом классе мое чувство стало понемногу утихать. Частично освобождению от него, способствовал внезапный ее отъезд вместе с родителями из нашего поселка. Это уже трагедией для меня не было.

Но еще много лет судьба сводила нас периодически. Каждый раз, увидев ее, я всегда чувствовал изначально волнение и некоторою скованность. Потом это проходило, но почему-то все равно мы с ней общались очень мало. Так никогда между нами и не случилось откровенного задушевного разговора. Мое детское неразделенное чувство для каждого из нас по-своему, видимо было преградой.

Такова была моя первая любовь. То, что она была неразделенной, придавало ей особую прелесть. Безусловно, это наложило отпечаток на всю мою дальнейшую жизнь. Но я очень благодарен себе, что в таком юном возрасте испытал, столь сильное чувство.

Я благодарен жизни за то, что рано узнал, что счастье – это просто видеть любимого человека. Быть счастливым от его присутствия и существования в этом мире.

Я также рано узнал, что это такое, когда сердце разрывается на части, если ты отвергнут. Потом рана постепенно зарастает и вновь появляется надежда, и смысл дальнейшей жизни. Это очень важно в самой безвыходной и безнадежной ситуации находить причину жить дальше.

Счастливое детство

Это было последнее вмешательство Ангела Влада в жизнь нашего героя. До определенной поры все должно было проходить без его вмешательства. Человеческая душа полностью забыла о своей связи с Ангелом и погрузилась в освоение и накопление нового опыта человеческой жизни.

Как я уже говорил, это происходит после семи, в современных условиях возможно после десяти лет от роду. Дальше человек должен самостоятельно изучать мир, привыкать к тем условиям жизни, в которых оказался, обучаться, получать различные навыки и тому подобное.

Детство Владислава проходило в тихом поселке, небольшом районном центре Нечерноземной зоны России. Зимой поселок был чуть ли не до самых крыш деревянных одноэтажных домов, завален снегом. Летом утопал в зелени. Владику нравилась своя Родина.

Он всегда был чем-то занят. Зимой, вначале санки, потом лыжи. Катание с гор, походы в лес. Летом это была река, на которой он мог пропадать целыми днями. И даже в непогоду, он всегда находил себе занятие, что-то мастерил со своими друзьями.

Учился он хорошо. Примерно на половину четверки с пятерками. С ранних лет увлекся спортом и в особенности легкой атлетикой. У него хорошо получался бег на короткие дистанции, и он даже одно время самостоятельно занялся тренировками по бегу. Нравились ему и игровые виды спорта, особенно волейбол.

Одним из самых любимых хобби летом, была рыбалка и он со своим старшим другом Гришей исколесили на велосипедах и проплыли на весельной лодке, все окрестности реки Вятки, а также близь лежащие озера.

Еще в четвертом классе он сам изъявил желание учиться в только что открывшейся в их поселке музыкальной школе по классу баяна. Музыкальная школа занимала все свободное время, остающееся после основной школы, а это совсем не оставляло времени на игры и прочие уличные детские развлечения. По этой причине проучившись в ней три года, Владислав наотрез отказался посещать ее дальше. Хотя навыки баяниста остались, и он ещё несколько лет иногда их использовал.

С раннего возраста во время летних каникул Владик предпочел вместо пионерского лагеря, работать на различных подсобных работах, на стройках поселка. Тогда стали много строить в их районном центре, но уже не из дерева, а из кирпича и бетона. Новые магазины, жилые дома и строения различного общественного назначения: кинотеатр, автовокзал, дом быта.

Тогда среди ребят стало своеобразной доблестью работать на стройках. В подростковой среде считалось, что только маменькины сынки сидят летом дома. Первый раз еще после шестого класса Владика, по его многочисленным просьбам, устроил на работу отец. А потом его с удовольствием брали в уже знакомые взрослые строительные бригады. В то время он научился азам многих строительных профессий.

Вот такое ничем не примечательное детство обычного мальчика подростка проходило у нашего Влада – человека. Он будет, потом по праву считать свое детство счастливым. В их семье царила теплая, дружественная атмосфера в основном благодаря отцу. Дома всегда было, чисто и уютно, стараниями мамы. По возвращению домой, в любое время ждала с обедом любящая бабушка, готовая выслушать все твои проблемы и дать простые житейские советы.

Единственным жизненным моментом, вносившим дискомфорт в его жизнь, это была его неразделенная любовь и страдания с ней связанные. Но это также придавало определенный колорит и, безусловно, вносило свой вклад в формирование его души. Я абсолютно уверен, что выкинь эту часть его внутренней жизни, и как-то нарушиться вся эта гармония счастливого детства нашего героя.

Мальчик рос, формировался физически и внутренне, не подозревая ни о каком своем назначении. Его не волновал больше космос, но интересовали полёты Советских космонавтов. Он не думал о Боге, считая себя, как и положено пионеру, а потом комсомольцу – атеистом. Владик легко прощал эту веру бабушке, но и она никому не навязывала своих взглядов.

Возможно, были некоторые искривления сознания, в связи коммунистическими идеями, навязываемые школой и общественностью. Но они легко компенсировались, правилами общественной морали: справедливости, честности, равенства и братства, активно прививаемых детям на всех уровнях. Владислав, как ребенок, искренне верил во всю эту идеологию.

Другой жизни он не знал и искренне считал, впрочем, как и все его сверстники, что ему очень повезло со страной, в которой он родился.

Из прошлых жизней: Шах Персии

Предлагаю вновь посетить, уже по традиции в конце каждой нашей главы, Пещеру Творения. И обратиться к нашему многогранному кристаллу с записями жизней Ангела Влада. На этот раз это будет немного не мало, а персидский Шах.

Шах Персии Мэхрдэд, полулежал, опираясь локтем о мягкий подлокотник своего ложе, который он предпочитал использовать вместо трона. Трон, наследованный от отца, по-восточному вычурно украшенный драгоценными камнями и золотом, был жесткий для сидения и потому стоял рядом. Шах был еще молод и деятелен. Он не любитель лежать, но государственные дела требовали вести прием, как подданных свое страны, так посланников и различных просителей с иных земель.

Если его посетитель был официальным лицом, то Шах садился на трон почтительно выслушивал приветствия и многочисленные пожелания в свой адрес. Но после того, как официальный обмен любезностями заканчивался, и начинался предметный разговор, он чтобы придать беседе более доверительную атмосферу пересаживался на мягкое ложе. Собеседнику предлагалось тоже присесть.

Но все равно между ним и посетителем оставалось расстояние не менее пяти, шести метров и двое стражников в полной боевой экипировке стояли по бокам от Шаха, чуть ближе к посетителю и внимательно следили за каждым его движением. Увы, эти меры предосторожности не лишние на Востоке и сложились они в результате опыта правления его предков.

Владения, которые он унаследовал, вот уже несколько поколений правителей удерживалось в относительно стабильных границах. После длительного нашествия арабов, вновь удалось восстановить Персию, возродить родной язык, культуру.

Но Восток бурлил, вновь образованные государства меняли свои очертания и названия, вслед за частой сменой правителей. Сильные страны предпочитали иметь более слабых соседей. Поэтому, всегда найдутся доброжелатели, заинтересованные в смерти шаха. И нужно быть постоянно начеку.

Особенно активно стали вести себя турки – сельджуки. Они, под мусульманскими знаменами, старались подчинить себе народы востока. Но пока еще разрозненность и стремление к единовластию ханов не позволяли им это сделать. Их орды многочисленные и беспощадные постоянно находились в боевой готовности. И только силой можно было сдерживать этих завоевателей.

Основной религией его государства, как и многие века до того, являлся зороастризм. Как не пытались арбы обратить его народ в мусульманскую веру, но зороастризм пока выстоял. Однако уже, в его столице и в других городах было много мечетей. Впрочем, были и синагоги, появлялись христиане. Зороастризм был терпим к другим религиям, как и к человеческим слабостям, потому в его городах были довольно свободные нравы.

Это способствовало притоку художников, ремесленников, поэтов, ученых и мыслителей самого различного толка. Творческие люди стекались в его страну со всего восточного мира и не только. Однако именно за это шах Мэхрдэд подвергался постоянной критике со стороны мусульман.

Повелитель и сам любил поэзию, увлекался мистицизмом Аристотеля, знаком был со многими науками. И в этом зале он неоднократно проводил время в беседах с известными учеными и философами. Впрочем, он был и умелым военачальником, любил охоту, не прочь был провести время, предаваясь веселью и прочим плотским наслаждениям. Как у любого восточного правителя у него был большой гарем. Все это в нем успешно сочеталось.

Посетители сменялись один за другим. Сегодня он вел прием послов иностранных государств. Поочередно в зал запускались небольшие делегации. С послом, если он сам не владел языком, был переводчик иногда помощники. Вначале обмен любезностями, подарками, все это занимало немало времени и только потом о делах. Как правило, эти дела заключались в том, чтобы заручиться поддержкой сильного государства.

За спиной шаха находился штат советников, переводчиков, готовых по его сигналу прийти на помощь. Впрочем, были и музыканты, и прекрасные наложницы, готовые в любое время помочь снять напряжение очередных переговоров, поднести угощения или вино удостоившемуся такой чести посетителю.

Шах вел себя с разными посланниками по-разному. С одними был строг и суров, как например, с только что покинувшим зал гонцом одного турецкого хана. Он требовал, чуть ли не в ультимативной форме, наказания за неучтивость к его повелителю, со стороны наместника одной из провинций Персии.

С другими послами дружественных стран и правителей, учтивым и вежливым. Один из таких послов сегодня сообщил ему, что турки – сельджуки собирают войска для похода на Персию. Сказал он и о некоторых подробностях, под чьим предводительством и откуда ждать непрошеных гостей.

Этому послу шах предложил угощения и вина. Посол из вежливости попробовал то и другое, оказав почтение, но не более того и лишнего времени не отнял у занятого правителя. Все, как требует восточный этикет.

Шах Мэхрдэд всегда помнил об угрозе со стороны воинственных соседей. Потому его армия, состоявшая из наемных воинов, всегда была готова к походам. Ею командовал старший брат Шаха, Бахадур. Кроме того, на случай более масштабных действий, армия многократно могла быть увеличена за счет части мужского населения страны. Каждый воин этого резерва был хорошо обучен и имел все военные доспехи, и оружие на случай военных действий. В таких крупных походах все войско возглавлял сам Шах.

Мэхрдэд не был прямым наследником шахского престола. Он был третьим по старшинству сыном своего отца шаха Джэхэнджира. Сыновья, рожденные в гареме от разных матерей отличались друг от друга. Но они могли, помимо обязательной военной науки, изучать всё, что было им по душе.

И здесь надо отдать должное матери Мэхрдеда, прекрасной Шэнез. Она старалась воспитать сына разносторонне развитым человеком. Впрочем, ее желания совпадали и с устремлениями юноши. Он с детских лет мечтал о том, чтобы приумножить славу Персии, развивая науку и искусства. Когда отец спросил его однажды, еще совсем юношей, что бы он сделал, придя к власти, он так и сказал ему. Великому Шаху это очень понравилось.

Состоялся этот разговор при его матери, умудрявшейся долгие годы оставаться и любимой, и первой женой шаха. Кстати, эти должности у шаха могли занимать и различные женщины. Мать была не только на редкость красива, но и умна. Поэтому шах постоянно нуждался в ее способностях дать вовремя нужный совет.

Впрочем, Шэнез в действиях по продвижению сына, руководила не только любовь к нему. Это была ее борьба за выживание. Шахи того времени не жили по долгу и если не раны на поле битвы, то болезни сокращали их время. Законы были суровы и даже любимая жена, но не имеющая детей, могла в течение суток покинуть дворец шаха, после его смерти.

Шэнез подобная участь уже не грозила. У нее был сын, и она в любом случае останется при дворце. Но на каких ролях? Женщина не может быть шахом. Однако, если сын становиться шахом, то статус его матери взлетает до максимально возможного при дворе, свойственный для женщин. Она становиться второй, после шаха. И даже в случае смерти сына она все равно остается при дворе на почетных ролях.

Поэтому Шэнез было за что бороться, и она со свойственной ей решительностью и напором, добивается своего. И если со вторым наследником, в силу его слабого здоровья, проблем не было, то со старшим сыном шаха пришлось повозиться. Он рос крепким, здоровым, амбициозным и решительным. Научными знаниями он себя не обременял, но для шаха как раз это не самое главное. Правитель из него мог получиться властный и честолюбивый. Надо отдать должное и воин он был отменный.

Но вот проблема. Он с юных лет вдруг чрезмерно стал предаваться утехам с женщинами, увлекался вином и наркотиками. Это не было запретным для молодых людей благородных кровей. Однако он, почему-то, чересчур этим увлекся. Шах отец долго сомневался и ждал, что может сын одумается. Тот вроде-бы временами выправлялся, но потом опять продолжал, с еще большим усердием, предаваться своим порокам. Это и перевесило чашу весов в пользу Мэхрдэда. Шах ещё при своей жизни назначил его своим преемником.

Но уже потом, после внезапной смерти отца, старший брат все еще вынашивал планы захватить престол, принадлежащий ему по старшинству. Он делал разного рода попытки, вёл тайные переговоры с противниками молодого шаха. Однажды, только бдительность Шэнез, помогла предотвратить его коварные замыслы и спасла жизнь молодому правителю.

Уличенный в намерении убить шаха, Бахадур, должен был быть казнен. Но Мэхрдэд простил его, и это послужило тому, что Бахадур смирился. С тех пор он возглавил войска и нашел себя в этом. После этого случая, он даже значительно меньше стал предаваться своим пагубным пристрастиям.

Но империя, созданная предками, держалась не только на силе оружия и вере. Она держалась и на том, что позволяла своим гражданам чувствовать себя относительно свободными, заниматься ремеслами, торговлей, земледелием. Жить в стабильном государстве всегда предпочтительнее, другим местам, где постоянные набеги воинов-грабителей, буквально разоряли население.

Шах Мэхрдэд, в свою очередь, не был таким уж идеальным просвещенным монархом, радеющим только за мир. Он понимал, войны были неизбежны в те суровые времена. Постоянная их угроза и сила армии, позволяла удержать в единстве государство, сохранять мир и порядок внутри страны. Это давало возможность легко собирать дань со своих подданных, которым необходима была защита и покровительство. Когда людям есть что терять, они решительнее сражаются и больше жертвуют. Таковой была политика шаха.

Мэхрдэд с детства знал древнюю и славную историю Персии. Он чтил могущественных своих предшественников, царей Древней Персии, Великих: Кира, Дария, Ксеркса. Эти правители славились своими блистательными победами с использованием неординарных стратегических решений при этом.

Но не меньшего уважения они заслуживали за то, что смогли долгие годы удерживать завоеванные территории, приумножать свои богатства не за счет грабежа и поборов, а благодаря умелому управлению. Они не навязывали на завоеванных территориях свою веру, культуру, уклад, а давали им защиту и стабильность. Это позволяло поддерживать славу и богатство империи на долгие годы.

Шах Мэхрдэд понимал, что времена тех великих завоеваний прошли, но он старался использовать опыт своих великих предшественников. С сильными и стабильными соседними государствами Мэхрдэд предпочитал сохранять мир, налаживать торговые отношения. Торговля и развитие ремесел, которыми славилось его государство, давало, в перспективе, больше дохода, чем военные походы. Мир с сильным соседом делает тебя сильнее, считал шах Мэхрдэд.

Все военные замыслы против своего государства он предпочитал упреждать встречными ударами на чужой территории. Пока что такая политика приносила ему успех. Периодически он сам возглавлял свои военные походы и тем снискал себе славу непобедимого.

Поставив на все важные посты в столице и в провинциях проверенных, верных ему людей, он прекратил тем самым междоусобные войны внутри государства. Его империя процветала, с ней считались все и предпочитали дружить. Потому и такое обилие иностранных послов. Каждый день у них находились важные к нему вопросы и различные согласования.

Прием приближался к концу, когда его визирь, он же распорядитель всех его дел, шепнул, что его матушка хочет встретиться с ним. Шах кивнул и сказал, что сразу по окончанию приема ждет ее.

Как мы уже говорили, мать с самого рождения сама занималась воспитанием сына. Она позаботилась о том, чтобы дать ему прекрасное образование. Лучшие умы столицы преподавали ему свои науки. Но зато сейчас весь ученый мир знаком с ее сыном и почитают его не только, как умного повелителя, но как равного им образованного человека.

По началу правления сына она была его тайным консультантом буквально по всем вопросам. Сейчас она отошла от политики и занималась только двором и гаремом. Это считалось прямой обязанностью матери шаха. Впрочем, и это беспокойное хозяйство требовало немало умения, такта, хитрости, выдержки, а иногда и решительных действий.

Еще во время приема Шэнез, шурша своими безукоризненными нарядами, подошла и остановилась на почтительном расстоянии сзади от сына. Всегда присутствующие на любом приеме наложницы, тут же принесли ей небольшой мягкий пуф, огражденный с трех сторон мягкими валиками. Она села на него и стала внимательно слушать окончание беседы шаха с последним его посетителем.

Когда тот, кланяясь и заверяя в своей преданности правителю, покинул зал. Она вышла из затененного пространства и встала перед сыном. После чего, соблюдая все правила этикета, приветствовала его. Шах так же приветствовал мать по заведенному во дворце протоколу, приветливо улыбнулся и показал знаком сесть впереди себя.

Тут же услужливые наложницы поставили мягкое низкое кресло перед ложем Шаха. Шэнез величественно присела. В тот же момент шах сделал следующий свой жест и тогда все советники, дежурившие возле него, и наложницы, расположившиеся дальше на полу на мягких подушках, вмиг переместились к задней стенке зала. А стражники перешли к дверям для посетителей и встали рядом с охраной, дежурившей там постоянно.

Это был уже годами отработанный ритуал их общения с глазу на глаз без посторонних ушей. Мать была единственным человеком, которому Мэхрдэд доверял полностью. Вот и сейчас произнеся громко первые официальные приветственные фразы с перечислением все подобающих почестей, они перешли на негромкий разговор.