Текст книги "Катастрофа"

Глава 4. Сон и явь

Здесь курорт и для всех приезжающих на работу нужно отменить зарплату, а наоборот, брать с каждого деньги за проживание. Посёлок Чёрноухов расположен среди отвесных скал на берегу реки Иоанесси, солнце появляется к одиннадцати часам утра и стоит в зените весь день. Река неспокойна, вырываясь из ущелья, а теперь через водосбросные отверстия в плотине, тычется от берега к берегу, пенится и клокочет. Бывало, что срывались камни со скальных откосов и с фонтанами падали в воду. Пришли на помощь альпинисты и одели берега в стальную сетку по скалам снизу доверху. В распадках между гор гармоканят ручьи, на берегах которых цветут фиолетовые ирисы. Сказывают, по весне поля усыпаны жёлтыми и бордовыми саранками, а по осени в огородах снимают помидоры и огурцы, а у некоторых созревают арбузы.

Не додумал до конца сказку о своём бытие, под утро сон сменился, возникли видения из далёкой юности. «По дороге в школу всякий раз встречали старушку, стоящую на углу с протянутой рукой. Она была крива на один глаз, голову неизменно покрывал чёрный платок, ладонь руки скрючена в щепоть. Из баловства кто-то из ребят сунул ей в руку сухую коровью лепешку, а вся толпа со смехом побежала дальше».

Сергей проснулся с ощущением, что он держит в руке эту самую коровью лепешку, мотнул головой, чтобы прогнать наваждение и пошёл бриться и умываться. Он не мог знать и даже предположить, что через каких-то десять лет все его сбережения не будут стоить дороже сухой коровьей лепешки. Зато он сейчас ощущал подъём духа и удовлетворение от того, что работа заинтересовала его, да и зарплата была положена немаленькая. Его кабинет располагался напротив директорского, оба руководителя имели одну секретаршу Зоиньку.

Частым посетителем без вызова был Черванёв, начальник отдела, отвечающий за обеспечение стройки оборудование и материалами для комплектации ГЭС. Смуглый лицом с чёрными точками глаз, в которых таилась дьявольская хитринка, он был шустрым на ноги и обладал нечеловеческим чутьём.

– Отгружен, отгружен из Запорожья трансформатор под первый гидрогенератор. Через неделю ждём, а трансформаторная мастерская ещё без крыши. Трансформатор идёт без масла под азотом, нужно срочно трансформаторное масло…

– Сергей Юрьевич, чай будете? – Это Зоинька со стаканом чая в руках.

– А второй? – Прозвучал встречный вопрос.

Зоинька отвернулась к окну и вымолвила:

– Черванёв денег не платит за чай. Мы собираем по два рубля каждый месяц.

Черванёва аж сдуло со стула, он сослался на занятость и скрылся за дверью, за ним, довольно улыбаясь, покинула кабинет и Зоинька.

Посетители не выстраивались в очередь, не записывались на приём, а проходили без разрешения в кабинет, если в нём сидит главный. Вошла дама в широкополой шляпе, расправив складки широкого по подолу платья, изящно опустилась на диван, не на стул возле стола, а в отдалении, лицом отвернувшись от окна. Приняв удобную позу, позволила себе открыть ротик:

– Сергей Юрьевич! – Помолчала, и после паузы повторила – Сергей Юрьевич!

– Да, я вас слушаю, – ответил Сергей.

Он знал, кто к нему заглянул. Это была Марта Марковна из сметного отдела, но разговор состоялся не по финансовым вопросам.

– Девочки, то бишь кураторы строительных работ жалуются, что укладка бетона идёт с большим опозданием. Им приходится подписывать процентовки вперёд с большим заверением, что все работы будут выполнены до конца месяца. Здесь какой-то сговор. Прошу обратить на это внимание.

Марта Марковна была женщиной не лишённой обаяния, но порой вспыльчивой и даже грубой, так что возражать или спорить с ней – дело бесполезное. Она приехала из Ленинграда с группой рабочего проектирования «Ленгидэпа», но вскоре перешла в Дирекцию строящейся станции. Её помощь во взаимодействиях с руководством Управления была бесценной, она умела считать денежки и лишнего никто не получал, директор всецело доверял ей и без визы Марты Марковны финансовые документы не имели хода.

Сергей пометил в блокноте о проверке сообщённых сведений, а Марта Марковна удалилась со словами:

– Надеюсь, вы поставите вопрос об отставании от графика на планёрке у строителей.

Дверь снова открылась.

– К вам можно? – С ворохом тёмных штор в руках в кабинет вошла Зоинька.

– С чем пожаловали?

– Сергей Юрьевич, по утрам у вас в кабинете жарит солнце, вот я и решила сменить светлые шторы на тёмные.

И не ожидая разрешения, взгромоздилась на стол у окна и принялась за работу, не переставая говорить.

– Сергей Юрьевич, вы любите японские танки?

– Это поговорки? – Переспросил Сергей.

– Нет, это очень короткие стихи, но очень глубокого содержания. Вот, послушайте.

 
«Некому больше
Дырявить бумагу в окнах.
Но как холодно
Стало в доме».
 

Уже в машине, отъезжая на стройку, в памяти Сергея звучали слова Зоиньки: «но как холодно стало в доме». Потому что не стало ребёнка в доме. В его доме тоже не было ребёнка. Его дочь Даша с женой Любой остались в Москве. Встречь мелькали производственные цеха и подсобные мастерские, высокие фасады были украшены лозунгами и даже плакатами с призывами и убеждениями, что мы строим коммунизм и партия наш рулевой.

А за рулём сидел молодой шофёр Степан Шикирявый, его отличали сдержанность и немногословие, аккуратность и бережливость. Все поручения он выполнял беспрекословно и был хорошим водителем. Одной страстью, которая могла захватить мужчину его возраста, это была охота. Весной и осенью на уток, зимой можно было сходить на соболя.

Путь к плотине не имел правильной асфальтированной дороги, её ещё прокладывали, объезд пролегал по каменному склону, вырубленному в скале. И смех, и грех, когда повстречали группу рабочих, прокладывающих постоянную дорогу на гребень будущей плотины. Горизонтальность полотна проверяли бутылкой с водкой на пузырёк, как в ватерпасе. Бетон для полотна готовили на месте, для этого сыпали песок в опалубку, мешали его с цементом, потом заливали водой. Месили лопатами и ровняли месиво доской с двумя ручками по концам. Технология была проста и необычна, на что Сергей обратил внимание бригадира.

– А шо? – Ответил тот, – мо быть сёння бетона не будет, а нам работать. За простой никто не заплатит. Одну, две машины раствору дают за день, здесь попляшешь.

Они «плясали» дальше, а Сергей направился в диспетчерскую, чтобы узнать о поставках бетона. Диспетчерская находилась в зоне контроля за грузопотоками, диспетчер принимал заявки и следил за выполнением их в силу возможности подсобных предприятий: бетонного завода, деревообрабатывающего комбината, материальных складов и механизированной колонны. Зачастую заявки не удовлетворялись в полной мере, планы строительно-монтажных работ срывались, поэтому в диспетчерской всегда многолюдно, шумно и бестолково.

Сергей ещё не был знаком большинству мастеров и прорабов участков, к нему отнеслись холодно и на вопросы отвечали уклончиво. Начальник участка Умнов, у которого, срывался план по укладке бетона, не стал слушать Сергея, но пообещал отчитаться на планёрке. Не добившись вразумительного ответа, Сергей подумал, что дело закручено туго и придётся влезать вглубь, чтобы докопаться до истины.

Две девушки в синих комбинезонах и при касках сидели в диспетчерской и ждали вызова для приёмки выполненных работ. По тому, как они сидели, скучая и зевая, можно было судить, что так им приходится проводить большую часть рабочего времени. Из разговора с ними Сергей нашёл подтверждение словам Марты Марковны, а кроме того узнал, что бетон нижних столбов плотины положили на трещину в скальном дне русла реки. Но нарушения технологии укладки бетона не было, трещина была расчищена от грунта и промыта водой. Это обстоятельство осталось в памяти, потому что новое происшествие потребовало срочного вмешательства.

Надо отдать должное строителям, труд на стройке был организован по простой, но эффективной схеме. Жидкий бетон в самосвалах подавали с цементного завода, потом в ковшах башенных кранов («быков») несли в ячейки плотины. Самосвалы делали круговой заезд и выезжали за новой порцией раствора. В ячейках трудились бригады плотников-бетонщиков, они уплотняли бетон, налаживали обогрев в зимнее время. Не прекращались работы по монтажу арматуры, подъём снизу железной клети осуществлял шагающий экскаватор, других подъёмников не нашлось. Шагающий экскаватор на четырёх опорах, для перемены места он с помощью гидравлики поднимает одну ногу и ставит на твердую основу, потом тоже проделывает с другой ногой и так далее.

Нельзя представить себе, если не быть очевидцем, как этакая громадина, не найдя твёрдой опоры для одной из ног, стала медленно заваливаться набок, груз, прикреплённый к стреле, придавал ускорение движению экскаватора набок, но с этого бока была бездна верхнего бьефа, ещё не полностью заполненного водой водохранилища.

За короткое время падения машинист успел выскочить из кабины и уцепиться за арматуру, торчащую из бетона. Экскаватор бухнулся с плотины без особого всплеска, но с тяжёлым вздохом, но не ушёл на дно, поскольку было ещё недостаточно воды. Его стрела укоризненно смотрела в небо. Конечно, о проверке укладки бетона не могло быть и речи, все были заняты произошедшим.

На этом трудовой день для Сергея не закончился. Трудовым можно назвать условно, поскольку его больше озадачили произошедшие события, чем мог он что-то сделать.

Его сообщение Лев Николаевич встретил с интересом и всякий раз прерывал повествование Сергея восклицаниями: «ой, ты!» Потом дал главному инженеру новое поручение, которое в большей степени и было направлено в будущее. А состояло это будущее из папки заявлений от сотрудников, желающих остаться на работе после пуска гидростанции. В основном по специальности и опыту работы они были связаны с гидротехническими работами. Среди заявлений не оказалось турбинистов-машинистов, оперативных работников по обслуживанию оборудования, редко попадались электрики без опыта работы. Заявлений о приёме на работу со стороны было совсем мало, среди них от профессиональных работников, имеющих опыт эксплуатации оборудования гидростанции, не нашлось.

Глава 5. Семья

Прошло пятнадцать лет после свадьбы, но семья не сложилась, потому что в самом её зарождении был сговор, то есть здравый расчёт, а не любовь.

После окончания института Сергей попал по распределению на Рыбинский гидроузел, тогда он располагался территориально в черте города Щербакова. Название города менялось в зависимости от политической конъюнктуры, но Рыбинский гидроузел в составе гидроэлектростанции и шлюза на Волге оставались сами собой, не зависимо от смены руководства или хозяина.

Сергей добился серьёзных успехов по службе, но не в личном устройстве, семьёй не обзавёлся. Его подруга детства Маша не захотела слишком рано выходить замуж, а им было по двадцать лет, когда Сергей сделал ей предложение. Эта размолвка не принесла огорчения ни тому, ни другому, молодость побеждала над здравым смыслом и была полна ожиданиями лучшей судьбы, чем супружеские узы на всю оставшуюся жизнь.

Нельзя сказать, что Сергей вёл аскетический образ жизни, да и Маша подыскивала для себя выгодную партию. И эта партия состоялась с молодым красивым инженером с завода, на котором они вместе работали. «Красивый, но дурак», – так позже услышал Сергей о её муже, потому что брак оказался непрочным, муж ушёл, оставив Машу с дочерью Катей трёх лет.

Сергею наскучила холостяцкая жизнь и пустая квартира из двух комнат. Нужна была цель, не только в служебной деятельности, но и для себя, чувство родства с тем, кто смог бы разделить его радости и невзгоды. В этом уже скрыта некая черта эгоизма, однако он был готов оказать помощь своей половине в силу своих возможностей. «Некий альтруизм» – скажите вы и будете правы.

Встречи с женщинами происходили естественным образом без надрывов и разочарований, так что у него было несколько вариантов, но он выбрал девушку совсем из другого ряда. Она позже говорила о себе: «В институт я не поступила, не добрав двух баллов на экзаменах. Конкурс в Ярославском мединституте был сумасшедшим, десять человек на место, тем более что предпочтение при приёме отдавали мальчикам. На следующий год снова пыталась поступить, но снова не прошла и осталась служить в регистратуре районной поликлиники. Общежитие-работа, работа-общежитие, иногда танцы в клубе речников. Парни? – Конечно, приставали и в первую же встречу лезли за пазуху или целоваться. Противно! Мечтала о рыцаре, пусть не на белом коне, но достойном любви и обожания.

Сергей? Что вы! Это кот Васька, постоянства никакого. С таким опасно».

Не считая танцевальных туров в клубе речников, при которых состоялся лишь обмен любезностями, встречи более существенными по содержанию и интересам были на катке. При движении по кругу Сергей шёл задом наперёд, Люба бежала по правилам, а на повороте их пути перехлестнулись, да так, что Сергей держал в руках перепуганную Любу. Сказать по правде, она не столько испугалась, сколько удивилась, обнаружив себя в крепких объятиях.

Потом были извинения и горячий чай. Это хорошо, когда они пили его из термоса в раздевалке. Закончился вечер проводами Любы до общежития. Встречи на льду продолжались на протяжении всей зимы, пока не растаял каток.

Первый его поцелуй оказался невостребованным. Она провела пальцем по губам Сергея и сказала:

– Не опережай события.

Местный ресторан не изобиловал изысканными яствами, а был столовой, где принимали пищу все неустроенные и не обременённые семьями мужчины. Правда горячительные напитки подавались беспрепятственно. Любу отличало то, что от выпитого бокала вина уходила всё глубже и глубже в себя и не реагировала на шутки, не теряла трезвости суждений и сообразительности в реакции на действительность. Её молчание всякий раз вызывало в Сергее чувство, что она всех понимает и всё воспринимает с критической оценкой и с большой долей иронии. В этом была загадка и очарование глубокого омута, манящего своей тайной. Всё закончилось объяснениями.

Сергей:

– Люба, можешь ты поехать со мной?

Она знала, что Сергея переводят по службе в Москву. Прежде чем ответить, она спросила:

– В качестве кого?

– Мы поженимся. В Москве обещали квартиру и ты сможешь учиться в мединституте.

Но прошло три года, прежде чем Люба поступила в институт на вечернее отделение, но за прошедшее время она родила дочь Дашу, а вот воспитание её легло всецело на бабушку Олю, матушку Сергея.

Люба с детства росла сиротой. Отец не вернулся с войны, а мать оставила её в детском доме, когда вторично вышла замуж. Воспитание и взросление без материнской ласки не могло не сказаться на формировании характера Любы. Восторг супружеской жизни для неё окончился в первые годы, а затем наступил период, когда Люба считала интимные отношения с мужем простой обязаловкой и, когда было возможно, задерживалась за письменным столом до глубокой ночи, ссылаясь на сложность программы обучения в институте.

Так постепенно жизнь со своими заботами разделила супругов по индивидуальной занятости: Сергей – на работе и в частых командировках, Люба – большей частью в институте имени Сеченова, который она закончила к тридцати годам. И теперь с гордостью могла заявить, что всего достигла сама без посторонней помощи. Эта самостоятельность стала обыденной и не зря бабушка Оля как-то посетовала Сергею, что без неё ему будет трудно с Любой.

Традиционные встречи выпускников проводились ежегодно в школе в последнюю субботу января. Город Дмитров расположен недалеко от Москвы, был родным для Сергея, он в нём родился и окончил среднюю школу, а дальнейшая судьба распорядилась так, что он не вернулся в этот город и забрал даже матушку на новое место жительства.

Нельзя забыть юные годы, память возвращает тебя снова и снова к истокам взросления, к друзьям-одноклассникам, к переживаниям первой любви.

Глазастая девчонка Маша в меру курносая, приплюснув нос к стеклу окна, заглядывала в спортзал, где юноши боролись с баскетбольным мячом. Она смеялась и хлопала в ладоши, когда все в игре шло ладно, огорчалась и стучала по стеклу в негодовании от неуспехов в игре. В команде, за которую она болела, играл Сергей.

Это будет потом, когда она выберет Сергея на новогоднем балу и они закружатся в вальсе, иногда не в ритм музыке, зато весело и неспокойно от прикосновения друг к другу.

С чего начинается любовь? С проявления общих ухаживаний и интересов. Если зимой, то лыжи и коньки, для летних каникул – дальние походы с заплечными мешками. Внимание, ухаживание, безмерное обожание приводит к перезагрузке, начинаются капризы, излишняя требовательность, невыполнимые желания со стороны любимой.

Маша не стала исключением. Она могла уронить портфель и продолжать идти, зная, что Сергей подберёт портфель. Можно простоять час на морозе в ожидании подруги, чтобы получить отказ на приглашение посетить его дом в день рождения. Оправдание было наивным, но убедительным:

– Я хотела побыть в тот вечер только с тобой.

Критический момент наступил, когда Сергей сделал Маше предложение выйти за него замуж. И получил отказ, мотивом которого могла послужить уверенность Маши: «никуда не денется, а ей надо подумать».

По-прошествии многих лет, когда случилась командировка, Сергей поспешил в Дмитров.

Баскетбольная команда собралась полном составе и каждый из её пяти членов, теперь уже инженер, достигший разного служебного уровня, но оставшийся на прежней высоте понимания друг друга, как бы продолжая слаженную игру.

За столом в ресторане присутствовали и болельщики спортивных игр, среди них была Маша, которая сидела рядом с Сергеем. Она была в бежевом костюмчике, её волосы были убраны в косы, которые она носила с девичества. Лёд сдержанности растаял от первой рюмки вина и начался разговор о насущном: кто как живёт. Воспоминаний не было, но один поступок Маши вернул их отношения в прежнее чувственное русло. Маша прижала его ногу своими и этого было достаточно, чтобы Сергей поперхнулся и стал молоть всякую чепуху.

«…рыба идёт на нерест сплошным косяком… только ленивый не может схватить её за хвост…, медведь любит не свежую рыбу, а…» и т. д.

Подруга была в отъезде, поэтому её квартира стала временным приютом для Сергея и Маши. Он гладил её волосы, распустив косы. Когда волны мягкой завесой запеленали лицо, то соболья шапка, венчавшая их, была как нельзя кстати, так что смех заразительный и звонкий наполнил пространство вокруг. В то мгновение она была счастлива. И стало понятным, что любовь тоже надо кормить.

Уже поздно ночью на вокзале в ожидании электрички на Москву он очнулся от того очарования, которое испытал накануне, когда услышал приглушённые крики мужчины. Невольно устремился туда, откуда они доносились и увидел двух милиционеров, избивающих дубинками мужика, который стоял нагнувшись, прикрыв голову воротником пальто.

– Что вы делаете? – был первым вопросом.

А второй вопрос Сергей задал после того, как его запихнули в милицейскую машину:

– Куда вы меня везёте?

Ответ был лаконичен и прост:

– Проверка документов.

В действительности проверка документов состоялась в вытрезвителе, куда привезли Сергея. Взглянув опытным взглядом на доставленного, старшой подписал протокол, предварительно просмотрев прописку в паспорте и сказал:

– Командировочных не берём, – и отправил Сергея на волю в зимнюю стужу.

Наказание Сергей получил сполна за проявленную филантропию, электричка в Москву увезла его только утром.

Деловая часть командировки продолжалась, а вот в семейной жизни наступил облом. Возникла дилемма – остаться с Любой и Дашей или сложить новую семью – решить не просто, для этого потребуется время для раздумий.

Но ни Люба, ни Маша не проявили интереса к скитаниям по новостройкам.

Люба в запале сказала:

– Делай что хочешь, лично я никуда не поеду.

Вмешалась бабушка Оля:

– Люба, подумай, ты можешь потерять Сергея.

Ответа не последовало, но себе Люба сказала с усмешкой: «чужой задницы не жалко!»

А что Маша? Она отдала дань воспоминаниям о первой любви, но продолжение воспоминаний не стыкуется с обыденной жизнью.

Глава 6. Дела текущие

К концу квартала полна приёмная народа. Прежде чем попасть к начальнику нужно пройти фильтр через главного инженера строительства Конькова. Умнов сидит на краю большого стола заседания, главный сидит на своём месте под портретом Ильича. Перелистывает отчётные документы за квартал по центральному участку строительства плотины, Умнов напряжённо смотрит на руки главного.

– Ты понимаешь, Умнов, что третий квартал в конце пятилетки является решающим в выполнении плана?

– Понимаю.

– Если понимаешь, то зачем несёшь туфту?

– В отчёте отражено существо и состояние вопроса.

– Какое существо? Какое состояние?

Главный встаёт и бросает финансовый отчёт Умнову. Умнов собирает разбросанные листы в папку.

– И чтобы через день фактический объём выполненных работ соответствовал плановому.

– Фактический объём укладки бетона зависел от поставок материала. Бетон шёл с перерывами, меньше плановых заявок.

– Да, бетонный завод не справляется, идёт его реконструкция. Несмотря на это все подразделения достигли выполнения плановых заданий.

– Не все, – убеждённо возразил Умнов.

Главный изменил тактику ведения беседы, он встал и сел рядом с Умновым.

– Невыполнение плана грозит сокращением бюджетных ассигнований, на следующий год стройка не получит полного объёма финансирования, а значит поставка цемента, металла, наконец, оборудования и транспорта будет уменьшена. Всё это грозит срывом пятилетнего плана, – убеждал главный инженер.

Умнов молчал. Главный продолжал:

– Нужно привести объёмы выполнения в соответствие с плановыми заданиями, – помолчал, а затем продолжил, – обещаю, через неделю будет пущена автоматическая линия подачи раствора на плотину с помощью насосов. Первыми бетон получите вы.

Умнов склонил голову.

Коньков добивал:

– Тогда вы сможете перекрыть недостачу и перевыполнить план на четвёртый квартал.

Умнов молчал.

– Я жду повторной встречи.

Умнов ушёл, прошагал через приёмную, где ожидали своей очереди посетители, среди них кто-то хихикнул:

– Умнов вышел беременным «Бернулли».

Прозвище «Бернулли» Коньков получил после перекрытия реки.

Публичная порка виновных за упущенные возможности состоялась в понедельник на еженедельной планёрке, которую проводит сам Михаил Иванович Шадрин. Насупив брови так, что глаза спрятались за оправой роговых очков, он допрашивал начальника мехколонны о случае с экскаватором. Тот оправдывался дрожащим голосом и заверял, что мотор из экскаватора вытащили, а вот металлоконструкцию вытянуть на берег не удается. И тут же в оправдание своих действий заверил, что экскаваторщик уволен за нарушение правил техники безопасности и охраны труда.

По молчанию ведущего и присутствующих на планёрке Сергей понял, что остов экскаватора навечно похоронили в верхнем бьефе. Это вызвало в нём протест, поскольку он знал, что водолазы под водой у плотины могут встретить препятствие, которое будет стоить одному из них жизни, если защемит воздушный шланг или зацепится водолаз костюмом за металлоконструкции на глубине в сотню метров. Видно такая перспектива никого не беспокоила, а ведь он будет отвечать за безопасность подводных работ при эксплуатации ГЭС.

Сергей встал, его суждения о необходимости очистки акватории от опасных предметов были категоричными, что явилось причиной возбуждения в зале, а председательствующий начальник стройки заявил громким голосом, словно разорвалась хлопушка:

– Что вы его слушаете? Он ещё только кандидат в главные инженеры станции, а берёт на себя слишком много ответственности.

Сергей понял слова начальника, он действительно был исполняющим обязанности главного инженера, ещё неутверждённый в этой должности на коллегии в Министерстве, но ответственность главного инженера за всё, что мог совершить принимал всерьёз, поэтому продолжил своё заявление:

– Наполнение водохранилища требую остановить до тех пор, пока не поднимут остов экскаватора на берег.

Зал молчал. Молчание прервал секретарь парткома Зотов:

– Следует понимать, что к контрольному сроку воды не доберём, тем самым сорвём сроки пуска первого агрегата, которые определены Центральным Комитетом партии.

Зал зашумел. Михаил Иванович прервал планёрку. На перекуре Лев Николаевич предостерёг Сергея:

– Ты Сергей Юрьевич проявляешь лишнюю самостоятельность, этого никто не любит. Нужно хитрить.

– Вы поймите то, что мне пришлось встречаться с подобной ситуацией на Рыбинской ГЭС, где упал козловой кран в верхний бьеф при ураганном ветре. Тогда тоже ограничились общими рассуждениями, а потом понесли потери, погиб водолаз при подводных работах по устранению фильтрации через водосбросные щиты.

Сергей Юрьевич не мог лукавить и не хотел ловчить.

После перерыва планёрка не возобновилась, зато Сергея вызвали в партком. На стульях вдоль стены восседала дюжина членов парткома, за столом, покрытым зелёным сукном, сидел Зотов. Сергею не предложили сесть, а как только он вошёл, ему сразу же задали вопрос:

– Что вы делаете на стройке?

Серьёзные мужчины в спецовках, срочно снятые со своих рабочих мест, пристально смотрели на интеллигентного человека при галстуке в отутюженных брюках.

– По должности занимаюсь техническими и кадровыми вопросами по организации эксплуатации будущей гидростанции.

Выступили присутствующие. Первый член парткома:

– Дирекция не обеспечила кабельной продукцией распределительное устройство высшего напряжения.

Второй член парткома:

– Третий день не можем дождаться куратора по приёмке выполненных работ на очистных сооружениях.

Третий член парткома:

– Монтажники готовы приступить к ревизии трансформатора для первого агрегата, а трансформатора всё нет.

Четвёртый, пятый и другие члены парткома выступали со своими замечаниями в адрес Дирекции.

Заключительное слово секретаря парткома Зотова было кратким:

– За упущения в работе по обеспечению строительства Заушанской ГЭС необходимыми материалами и оборудованием исполняющему обязанности главного инженера Дирекции строительства ГЭС Митину Сергею Юрьевичу объявить выговор.

В знак солидарности все члены парткома подняли руки.

Сергей открыл дверь и сказал, переступив порог кабинета парткома:

– Я не член партии.

Реакция Зотова была моментальной и резкой:

– И на беспартийного найдём управу!

Но причиной перерыва планёрки было не в том, что Дирекция потребовала очитки акватории будущего водохранилища от металлолома, а совсем по другой, более неожиданной и серьёзной причине. Михаилу Ивановичу передали телеграмму следующего содержания.

«Силовой трансформатор, предназначены для Заушанской ГЭС, на перегоне Абакан-Тайшет на крутом изгибе железнодорожного полотна слетел с платформы под откос. Высылайте представителей для освидетельствования факта аварии и пригодности трансформатора для дальнейшего использования…»

Потеря трансформатора – это удар по всем планам и обязательствам десятилетней стройки, который грозил срыву пуска первого гидроагрегата. Всё напряжение в авральном процессе строительства при нехватке бетона, ограниченной возможности транспорта, недостаче дефицитных материалов, отсутствии достаточной квалификации рабочих как-то сразу упало. Казалось, что и огни по ночам на плотине горят тускло, и шум бадьи у башенных кранов стал приглушённее, не слышно отчаянных возгласов наполовину с матом – всё словно замерло до следующего рывка.

У Конькова замедлился шаг, он подолгу мог говорить с прорабами, Михаил Иванович исчез из своего кабинета в неизвестном направлении. В Дирекции переполох. Черванёв висит на телефоне. Лев Николаевич говорит с Москвой. Сергей Юрьевич собирается на место аварии.

Силовые трансформаторы большой мощности товар штучный, изготавливаются на Запорожском трансформаторном заводе и распределяются Госпланом СССР в основном на новостройки. Потеря трансформатора для Заушанской ГЭС сулила срывом программы ввода новых мощностей для Минэнерго.

Из той картины, которая предстала перед комиссией, созданной для расследования причин крушения платформы товарного поезда, нельзя было заключить, что трансформатор восстановлению не подлежит. Он лежал на боку, металлическим коробом без видимых повреждений, потому что перед транспортировкой с него были сняты все устройства и приспособления вплоть до вводов и расширителя. Для сохранения изоляционных свойств обмотки в корпус вместо масла был закачан под давлением азот. Вскрытие показало, что герметичность корпуса при ударе о землю была нарушена, кроме того сместился керн из стальных листов и катушки обмоток на нём были сжаты с разрушением изоляции. Однозначно – трансформатор для дальнейшего использования не пригоден. Второго такого трансформатора завод в этом году не выдаст.

Было бы легкомысленным предполагать, что Минэнерго не найдёт выхода из сложившейся ситуации и поставит под удар себя, если не будет выполнена программа партии. И выход был найден. На одной из ГЭС был найден силовой трансформатор меньшей мощности, но достаточной для пуска гидрогенератора Заушанской ГЭС на промежуточных напорах в период строительства. Доставку этого трансформатора к месту установки возложили на Сергея Юрьевича.

Братская ГЭС явилась донором в критический момент и оказала помощь не только оборудованием, но и людьми для налаживания эксплуатации Заушанской ГЭС. Братская ГЭС на Ангаре в то время считалась крупнейшей в Сибири. Со дня её пуска прошло более десяти лет. Станция строилась по проекту института Гидропроект в Москве, имела много отличительных особенностей от других сибирских станций. Одной из особенностей было то, что рассчитанная на двадцать гидрогенераторов она имела на два генератора меньше, это был как бы стратегический резерв, который был обеспечен необходимым оборудованием, кроме самого гидроагрегата. Временно из резервной схемы был исключён силовой трансформатор и передан на Заушанскую ГЭС, где он нашёл для себя временное место стоянки у парапета бушующей реки Иоанесси.

Подбор кадров дело не простое и даже рискованное – общаешься с человеком несколько минут, а работать с ним придётся долгие годы, при этом ни по характеру поведения, ни по степени квалификации мало кто соответствовал надлежащим требованиям. Подбор кадров можно отнести к процессу трансформации, когда специалист переходит на более высокую ступень ответственности и благополучия по заработной плате и коммунальным услугам (квартира!). Но это процесс сопровождается силами противостояния, может со стороны коллектива или отдельных лиц, в основном, конечно, руководства. Например, на Красноярской ГЭС сам директор запретил Сергею Юрьевичу переманивать сотрудников станции, а в качестве компенсации предложил инженера, имеющего большой опыт работы в высоковольтной лаборатории, но уволенного со службы за пьянку.