Текст книги "Смерть приходит по интернету (сборник)"

Степной барин

Дмитрий был продуктом великой русской литературы. Именно она воспитывала его в детстве и отрочестве и вела по жизни в зрелые годы. Однако его характер сложился не как сумма духовных предписаний, которыми насыщен отечественный роман XIX века, а как противодействие им. Писатели старались разбудить в читателе, за которого они несли моральную ответственность, такие качества, как совестливость, примат чувства над рассудком, доброту, милость к падшим, презрение к богатству и отвращение к властолюбию, честность, духовную щедрость и широту натуры.

Дмитрий, любимым чтением которого были Федор Достоевский и Лев Толстой, заученные уже чуть ли не наизусть, с глумливым хохотом прочитывал возвышенные сцены и наслаждался низменными, где зло торжествовало победу над добром. Поэтому был он человеком на редкость бессовестным, расчетливым, злым, жестоким по отношению к стоящим ниже его на социальной лестнице, корыстолюбивым и властолюбивым, бесчестным, бездуховным и скупым.

Данные свойства характера способствовали стремительной карьере Дмитрия в финансовой сфере. Однако занятия делом потакали в основном лишь двум его страстям – корыстолюбию и властолюбию. Все остальные остро необходимые деятельной натуре Дмитрия ощущения и переживания приходилось добирать в быту.

Поэтому, как только представилась возможность, он сразу же купил в ста пятидесяти километрах от Москвы землю. Именно землю, а не какой-нибудь там участок, потому что той земли было около трехсот гектаров. Обнес свои обширные владения непреодолимым забором и начал строительство.

Перво-наперво был возведен барский дом с флигелями для челяди. Вскоре к нему прибавилась псарня, амбар, конюшня… И затем, вместо того чтобы заняться планировкой парка с беседками, прудом и купальней, Дмитрий отдал распоряжение построить в отдаленном углу, близ болотца, двадцать пять ветхих изб. Именно ветхих, в связи с чем строители делали стены со щелями, печи кривыми, а окошки затягивали подслеповатой слюдой.

Когда все было устроено, Дмитрий при помощи начальника охраны начал нанимать в окрестных селах крепостных. С изъявившими желание заключался договор, отпечатанный на лазерном принтере в двух экземплярах. Суть договора сводилась к следующему. Крепостной крестьянин получает во временное пользование избу, надел земли, скотину, сельскохозяйственный инвентарь и необходимую одежду: косоворотки, сарафаны, зипуны, армяки и проч. И безотлучно живет в деревне, кормясь плодами своего труда и отчисляя барину половину урожая. За это крепостному на каждого члена его семьи, включая и его самого, ежегодно выплачивается по две тысячи долларов.

В свою очередь барину предоставляется право привлекать крепостных по своему усмотрению на хозяйственные работы по благоустройству и содержанию усадьбы, физически наказывать за нерадивость и допущенные оплошности, разрешать, запрещать либо назначать браки между крепостными, единолично вершить суд в случае возникновения между ними конфликтов… В последнем пункте говорилось о том, что крепостной имеет право расторгнуть договор лишь в Юрьев день.

В конце концов деревенька была укомплектована полностью. И жизнь за высоким забором приобрела чудовищные, антиэволюционные формы.

Барин, сжигаемый неутоленной страстью бесчинства, сразу же, на второй день новой эры, устроил для новобранцев кровавую баню. Собрав всех мужиков, включая неразумных детей и немощных стариков, он велел рыть пруд. Но вдруг раздались голоса, взывающие к благоразумию барина: мол, «здесь рытья недели на две, а мы еще не успели с хозяйством обосноваться, да и покос сейчас: упустишь время – зимой голодать придется».

Дмитрий вкрадчиво и как будто бы с пониманием насущных крестьянских нужд спросил: «Кто еще так считает?» Так считали все. Поэтому, вооружившись арапником, при поддержке четырех дюжих охранников барин высек всех. По первоначальности это дело его так распалило, что, не рассчитав сил, последних уже не досекал, а скорее похлопывал по обнаженным спинам.

По мере приобретения опыта неограниченного барствования Дмитрий все более осознавал, что собственноручные побои – не самое упоительное дело. Поэтому частенько перепоручал порку охранникам, которые были в этом отношении попрофессиональнее.

Его дикие забавы во многом следовали исторической традиции, вычитанной из великой русской литературы, оказавшей пагубное воздействие на нестандартную психику Дмитрия. Вдвоем с пятнадцатилетним сыном Григорием носились они на горячих рысаках за зайцами, которые в необходимом количестве закупались в охотхозяйстве. И, оглашая округу улюлюканьем, которое вкупе с прерывистым лаем борзых повергало в ужас все живое и хоть сколько-нибудь мыслящее, норовили загонять косых на крестьянские наделы, дабы всласть потоптать злаки и огороды и уложить в азарте из двух стволов чью-нибудь худобокую буренку.

Чтобы потом, сидя в кабинете в засаленном халате, почесывая пятерней мохнатую грудь, можно было допрашивать дрожащих как осиновые листы людишек о недоимках, неторопливо сверяясь с записями в амбарной книге, путая имена, выслушивая жалобный лепет, перемежаемый словами «барин, барин, барин…». И в конце концов назначать наказания по справедливости, то есть сообразно придуманной самим собой таблице соотношения недоданных пудов и ударов арапником.

Иногда выходил судить во двор – для усиления педагогического эффекта, обращаясь к народу без всяких обиняков: «Ну что, ворюги, собрались на суд праведный?!» Выбирал кого-нибудь пожилистей, чтобы можно было подвесить на дыбу и неторопливо расспрашивать на глазах у всех своих душ о том, на какую глубину запахивал, чем удобрял, сколько посеял ржи, сколько пшеницы, сколько раз дожди были, отгонял ли от поспевшего поля ворон.

Не менее плачевна была бабья доля. И хоть секли крестьянок пореже и помягче, но все недобранное у барина сторицей воздавали бедным русским женщинам озлобленные от унижений мужья. Еще хуже было тем, кто попал в дворовые, – кухаркам, горничным, ключницам, нянькам пятилетнего Василия и трехлетней Натальи. Половое насилие было наименее тяжелым в физическом отношении бременем. Однако этот недобор с лихвой компенсировался нравственными унижениями, потому что при сем мероприятии присутствовала барыня Людмила Сергеевна, развращенная мужем до крайней степени. В то время как барин удовлетворял свою похоть, она сладострастно стегала лежащую сверху дворовую девку.

Наилюбимейшим интеллектуальным занятием Дмитрия было устроение домашнего театра, где зрителями были: он сам, его жена, его старший сын и начальник охраны. А роли играли все те же дворовые женщины, раздетые догола. В репертуаре была лишь одна пьеса – «Горе от ума» Грибоедова. Причем мужчин изображали женщины с нарисованными печной сажей усами и бородами. Особенность режиссуры заключалась в том, что актрисы во время произнесения диалогов должны были лупить друг друга от души. Имитация не допускалась, за этим с особым пристрастием следил сам барин. Финальная сцена представляла собой отвратительнейшую коллективную женскую драку с царапанием до крови лиц, с выдиранием волос, с дикими воплями и матерщиной. Занавес опускался по звяканью колокольчика пресытившегося барина. Наиболее отличившуюся актрису ожидала барская любовь без порки и грошовый перстенек с цветным стеклышком.

Самым загадочным в этой истории является то, что, несмотря на прогрессирующий распад личности, в делах Дмитрий сохранял прежние позиции. Банк, куда он наведывался трижды в неделю, совершал удачные операции, росло число его вкладчиков, ссуды приносили отменные проценты, игра на бирже неизменно приводила к выигрышу. Дмитрий несмотря ни на что богател.

В остальные же четыре дня недели он творил невообразимое. Дело дошло до того, что однажды поздней осенью в безумной пьяной ярости он подпалил избу мужика, не снявшего перед ним шапку. Да и не мужик это был вовсе, а полуслепой старик. И изба была не его, а первая подвернувшаяся под горячую руку. День был ветреный, поэтому сгорела вся деревня. И крестьянам пришлось зимовать в спешно вырытых землянках. Однако не только все выжили, но и заново отстроились по весне.

По-видимому, суровые испытания закаляют русского человека до такой степени, что он способен перенести еще и не такие невзгоды, поистине нечеловеческие. Так было всегда: при татарах, при Иване Грозном, при Петре Первом, при Сталине. Дмитрий вполне подтвердил это правило.

Юрьева дня, который почему-то был назначен на середину лета, Дмитрий ждал с большим любопытством. И наконец он настал. На лужайке сколотили длинные столы из неструганых досок. На них поставили три ведра дешевой мужицкой водки – беленькой, как называют ее в народе. И два ведра портвейна для баб – красненькой.

Барин в нарядном сюртуке по амбарной книге выкликал мужиков и расплачивался с ними подушно. После этого каждый из его семейства почтительно прикладывался к ручкам барина и барыни и занимал место за столами с угощением. По мере опорожнения ведер народ веселел и разрумянивался. Образовался пестрый хоровод, зазвенели озорные частушки. Бдительная охрана пресекала стычки, которые намечались не столько по пьяному делу, сколько из зависти: мол, «меня больше разов пороли, а получили мы с тобой поровну». Пьяных укладывали на заранее приготовленную солому. Барин в этот день был добр, весел и не привносил в народное гулянье дополнительного бесчинства.

На следующее утро все крепостные продлили договоры еще на год. Руководствовались они тем, что хоть барин и силен чудить, однако жить вполне можно. А лет через пять, глядишь, удастся и на покой уйти, потому что заработанных денег хватит аккурат до конца жизни.

Однако с уходом не все было так просто, как представляли себе забитые крестьяне. Года через три Дмитрий, ведя дело твердой и беспощадной рукой, сформировал в своих крепостных новое самосознание, новую мораль, новые ориентиры. К барину стали относиться уже не как к чудаковатому богачу, а как к отцу родному, строгому, но справедливому, беспрестанно пекущемуся об их благе. Каждый из них в глубине души осознавал, что без барина они бы ни пахать не стали, ни в церковь ходить и друг друга поубивали бы.

Кстати, Дмитрий им и церковь построил, и священника нашел, который совершенно справедливо разочаровался в современной цивилизации.

В конце концов дошло до того, что два убийства – одно по случайности, во время охоты, другое как наказание за драку с барчуком – крестьяне поняли, оправдали и приняли как неизбежность.

Поэтому крепостные, чья психика была столь серьезно перекроена, совершенно напрасно рассчитывали на возможность возвращения в современное общество. Не смогли бы они в нем жить, его законы показались бы им дикими и бесчеловечными.

Со временем Дмитрий несколько остепенился – то ли стали давать знать о себе годы, то ли начал пресыщаться игрой необузданных страстей. Он даже начал подумывать о реформе. Например, об уменьшении оброка с пятидесяти процентов до тридцати. Однако к тому моменту начал входить в силу его старший сын – Григорий, которому отцовские игры пришлись по душе. Жизнь в деревеньке укоренилась настолько, что крепостные начали рожать детей, имеющих точное портретное сходство с Григорием.

Могила неизвестной матери

Жены вечно занятых деловых людей компенсируют свое тягостное одиночество, как правило, либо коллекционированием драгоценностей, антиквариата, живописи, либо изощренным истязанием прислуги, либо любовными интрижками, конспирацию которых обеспечивает начальник охраны, получающий за эту дополнительную обязанность гонорары от хозяйки. Иногда скучающие дамы всецело посвящают себя воспитанию детей. Но порой встречаются и совсем уж неожиданные женские причуды.

Татьяну неодолимо влекла к себе природа. В то время как Алексей вел важные переговоры, заключал выгодные контракты, проводил экстренные совещания, восседал в ложе почетных спонсоров на театральных премьерах, его жена, оставив за воротами личную охрану и мобильный телефон, почти всю светлую часть суток проводила в лесах, простиравшихся вокруг поместья на многие километры, возвращаясь под вечер то с лукошком земляники, то с охапкой осенней карнавальной листвы, то с пахнущими морозом сосновыми разлапистыми ветвями, то с пушистыми веточками вербы.

Лес неудержимо манил Татьяну всеми своими изумрудными полянами, говорливыми ручьями, веселыми березками, загадочным шумом ветра в верхушках елей, нечаянной встречей с зайцем или ежом. Лес был живым и добрым. Он разительно отличался от царившей в доме атмосферы ложных стремлений и поступков, надсадной гонки за иллюзорным счастьем, которое якобы приносят большие деньги и возможность раз в месяц общаться с вице-премьером. Лес был для Татьяны антиподом всего этого – безжизненного.

Вечно занятой Алексей относился к причуде жены снисходительно. В конце концов, это был не секс на стороне и не дорогостоящее шляние по антикварным аукционам. Душевная близость между супругами потухла уже давно. Но физическая сохранилась, и этого Алексею было вполне достаточно. «Пусть себе бродит в одиночестве по перелескам, здоровее будет», – думал он о своеобразии своей семейной жизни.

Однако лес и одиночество с ним связанное были симптомами опасного психического заболевания, о чем Алексей, к сожалению, не подозревал. А между тем болезнь медленно, но неуклонно прогрессировала, уже перебравшись через ту грань, за которой выздоровление было еще возможно.

Поиски лесного счастья начались вскоре после трагической гибели ее матери в автокатастрофе. Татьяна и Алексей тогда были в круизе и узнали о случившемся лишь после возвращения в Москву. Когда уже миновал девятый день. И Алексей уговорил не находящую себе места жену, которая впервые в жизни столкнулась с потерей близкого человека, не лететь в Екатеринбург. Уговорил из самых лучших побуждений, потому что трудная дорога и косые взгляды родни – мол, на похороны матери не поспела, мол, нет у богатых ни стыда, ни совести – отнимут у нее последние душевные силы.

Но получилось наоборот. Эта незаконченность послужила причиной того, что рассудок Татьяны не выдержал перенапряжения и она стала считать себя главной причиной гибели матери. Возненавидела она и современную цивилизацию, которая не позволила проститься с навеки ушедшим дорогим человеком. А раз так, то стала вытравлять в себе эту самую цивилизацию, душой и телом отдавшись врачующей лесной стихии.

И вскоре начали происходить совсем уж странные вещи. Однажды, забредя на уединенное сельское кладбище, Татьяна в одной из заброшенных могил вдруг узнала могилу матери. О чем и рассказала взволнованно вечером совершенно опешившему мужу. И в конце концов настояла на сооружении памятника. Обескураженный Алексей уступил этой причуде, чего делать было нельзя ни в коем случае, поскольку этот псевдогуманный шаг еще глубже погружал несчастную в пучину болезни.

Дата смерти была выбита на массивном гранитном параллелепипеде, отшлифованном с лицевой стороны, верно. Однако число и месяц рождения – приблизительно, потому что Татьяна помнила лишь год. Это еще больше усугубило чувство вины.

Так в жизни Татьяны период освежающих прогулок сменился периодом лесных фантазий. Жалость к несчастным зверям и птицам, которым нелегко добывать пропитание, породила идею о создании кормушек, где четвероногим и пернатым друзьям всегда можно было бы найти сено, зерна и овощи. Алексей, внутренне сгорая от стыда, поручил это дело охране, в связи с чем пришлось не только повышать жалованье, но и пускаться в самооправдательные объяснения относительно актуальности экологического движения и несомненной выгоды проживания в условиях благополучной природы.

Затем последовало строительство запруды и создание озера. Оно понадобилось для того, чтобы перелетные водоплавающие птицы дважды в год, весной и осенью, могли бы с комфортом останавливаться на нем для отдыха.

В Алексее начало накапливаться уже бешенство, а не былая злость.

В тот роковой день Татьяна обнаружила на лесной тропинке наполовину съеденные останки ежа. Бережно завернув в кофту, она отнесла их на кладбище, попросила в соседней деревне лопату и сделала небольшую неумелую могилку. Как только мужа привезли домой, она тут же высказала ему идею о поисках по всему лесу трупиков зверей и птиц и достойном погребении их на кладбище.

День для Алексея выдался крайне неудачным. Он начался с предательства одного из компаньонов и закончился нелицеприятным разговором с вице-премьером, во время которого Алексей испытал унизительную трусость. А тут еще ЭТО!!!

Поэтому, когда Татьяна заявила, что неплохо было бы на могилках устанавливать скромненькие крестики, Алексея прорвало, и он впервые в жизни начал грубо орать на жену, все больше и больше распаляясь и теряя самообладание. И вскоре не помня себя начал ее бить. Татьяна была настолько этим потрясена, что воспринимала все молча и ничуть не противясь, даже не загораживаясь руками от остервенелых ударов. Вполне возможно, что это нервное потрясение дало бы толчок к выздоровлению… Данные феномены психиатрии известны. Возможен был и противоположный результат – обострение болезни…

Но роковая судьба оставила этот вопрос без ответа. Падая, Татьяна со всего маху ударилась виском о выступающий угол камина. Алексей еще дважды ударил ногой распростертое на полу тело, прежде чем понял, что Татьяна мертва. Превозмогая ужас, он заглянул ей в лицо. Открытые глаза, уже безучастные ко всему земному, неподвижно смотрели в нездешнее бесконечное пространство.

Алексей автоматически запер дверь и лишь после этого испугался по-настоящему. Но испугался не вида внезапной смерти, а мысли – что же теперь будет? кому перейдет банк, кто примет участие в судьбе четырнадцатилетнего сына? Но это была лишь минутная слабость, от которой не застрахован никто. Неизбежная слабость воли, случившаяся от первого столкновения с роком, о существовании которого он прежде не подозревал. Именно это слово, сидя на стуле, упершись локтями в колени и охватив ладонями голову, он прошептал в ужасе побелевшими губами: рок.

Однако Алексей, будучи человеком сильным, быстро справился с собой. На смену не только бесполезным, но и губительным в данном случае эмоциям пришла способность к аналитическому мышлению.

Прежде всего необходимо было избавиться от тела, поскольку рассчитывать на оформление несчастного случая не приходилось. Вызвав двух охранников во главе с их шефом, Алексей выдержал двухминутную паузу. Реакция бравой троицы была абсолютно адекватной профессиональным требованиям. На их лицах не дрогнул ни один мускул, да они, пожалуй, даже ничего и не заметили. После этого, собрав в кулак все свое самообладание, ровным голосом Алексей сказал, что произошло ужасное несчастье, о котором не должна знать ни одна живая душа. Тело необходимо убрать незаметно и бесследно. Но без какого бы то ни было неуважения к покойной. А утром ненавязчиво сказать кому-нибудь из прислуги, что вчера отвезли хозяйку во Внуково и что она полетела в Екатеринбург в связи с внезапной болезнью отца.

Отдав распоряжение, Алексей отсчитал каждому по пять тысяч долларов. Затем, подумав, дал еще по три. Это был проверенный психологический ход, поскольку количество выплат радует человека больше, чем их размер.

Проведя бессонную ночь, Алексей так и не нашел безукоризненного выхода из создавшегося положения. Объявить о бесследном исчезновении жены было невозможно. Потому что если у банкира внезапно исчезает жена, то вполне могут исчезнуть и деньги вкладчиков. Версия с переездом жены на длительный срок в Екатеринбург также не выдерживала никакой критики. Правда, можно было вообще никому ничего не объявлять, благо Татьяна ни с кем не общалась и никто ею в целом мире не интересовался. Даже престарелый уральский отец, которого из всех возможных форм родственного общения волновали лишь ежемесячные московские переводы – за них он благодарил дочку, очевидно, мысленно.

Однако был четырнадцатилетний сын Гумберт. И хоть до родителей ему не было никакого дела, но наверняка он когда-нибудь поинтересуется длительным отсутствием матери. И если его любопытство и будет иметь характер недоумения по поводу длительного отсутствия намозолившей глаза крупной вещи, всегда стоявшей на видном месте, но все же что-то отвечать ему придется. А через полгода вопрос неизбежно повторится.

Утром, отменив совещание по подготовке к участию в залоговом аукционе и отдав надлежащие распоряжения, Алексей впервые за много лет остался дома. Воспоминания вчерашнего вечера вновь обрушились на него. Он видел все в мельчайших подробностях: странный взгляд Татьяны из небытия, тонкую струйку крови, терявшуюся в спутанных волосах, неестественно закинутую руку, словно она пыталась дотянуться до чего-то, видимого лишь ей одной… Может быть, она тянулась за ускользавшей душой…

Алексей, стряхнув наваждение, взял себя в руки. Надо было решать, как выйти из этой чудовищной ситуации. Но мысли путались, в голову лезла всякая чушь про колдунов, оживляющих мертвецов, про вампиров, про кукол для колдовства, в которые втыкают иголки… И тут, на куклах, Алексея подбросило в кресле словно ударом тока. Он начал мерить кабинет нервными шагами, ухватившись за ниточку, ведущую, как ему показалось, к верному решению. И начал разматывать ее, выстраивая строгую логическую цепочку:

1. Кукла для колдовства – это объект, на который воздействует колдун.

2. Тот, против кого колдун колдует, – субъект.

3. Между объектом и субъектом существует связь, которая проходит в сверхчувственной сфере.

4. Воздействуя на объект, через связь воздействуют и на субъект.

5. Татьянина погибшая мать является объектом.

6. Татьяна является субъектом.

7. Кто-то (не важно кто – шофер или колдун), убив мать, в конце концов убил и Татьяну.

8. Значит, я не виноват.

9. Надо найти истинного виновника и заставить его отменить воздействие…

Тут Алексей по-настоящему испугался. Уж не сходит ли он с ума? Отхлебнул виски, чтобы успокоиться, и снова начал раскручивать ускользающую нить:

1а. Главное в связи между куклой и субъектом – это их похожесть.

2а. Куклу делают по образу и подобию субъекта.

3а. Мы приняли, что Татьяна – субъект, а ее мать – объект, то есть кукла.

4а. Но Татьяна сделана по образу и подобию своей матери.

5а. Значит, тогда получается, что Татьяна – кукла, а мать – субъект, против которого кто-то колдовал.

6а. Значит, убийство Татьяны как-то повлияло на ее мать.

7а. Мать уже давно умерла, и на нее повлиять невозможно.

8а. Но, может быть, таким образом можно оживить мертвого человека?

9а. Значит, убийство Татьяны (куклы) оживило ее мать (субъект).

10а. Татьяна тоже может стать субъектом, если подобрать ей соответствующую куклу.

11а. Надо найти похожую на Татьяну женщину и убить ее.

12а. И тогда Татьяна оживет!..

Алексей в ужасе схватился за помутившуюся голову и застонал. Потом, не чувствуя ни крепости, ни запаха, выпил стакан виски и начал яростно бить кулаком по колену, повторяя: «Кретин! Кретин! Кретин!..»

И его осенило. Ответ был прост и прозрачен, как пустой стакан. Необходимо найти внешне неотличимую от Татьяны женщину и сделать ее Татьяной. Вне всякого сомнения, сын, занятый лишь своими подростковыми проблемами, не заметит перестановки. Тут же был вызван начальник охраны, с которым до мельчайших подробностей был разработан план рокировки.

Искать необходимо было среди проституток. Потому что никто, кроме ихней сестры, не наймется на такую пикантную работу. Ведь придется, пусть и за очень хорошую зарплату, навсегда отказаться от подруг, приятелей, родителей и просто знакомых. Новая Татьяна не должна иметь прошлого.

Неделю двое охранников колесили по злачным московским местам на джипе, придирчиво оценивая лица, комплекции, тембры голосов, рост, цвет глаз, жестикуляцию жриц любви. И наконец, когда все в доме уже спали, привезли подходящую. Девица, намеревавшаяся поскорее отбомбиться и получить свою сотню баксов, поначалу опешила, когда ее привели в чопорный кабинет, налили кофе и начали вести долгую абсолютно бессмысленную беседу. Мелькнуло опасение: не маньяк ли?

Когда Алексей убедился в очень большом сходстве, которое при помощи косметики и одежды можно довести до полной идентичности, то раскрыл карты. Девица оказалась понятливой, рисковой и с претензиями на шикарную жизнь. К тому же весь окружающий ее специфический мирок, включая и домашний бедлам, был ей противен. Да и с сутенером у нее были очень непростые взаимоотношения. Некогда обманутая вкрадчивой жизнью девушка не могла не откликнуться на столь заманчивое предложение. Однако зарплату попросила от души, но осталась довольна и половиной.

Неделю новая Татьяна входила в роль в гостиничном номере. Заучивала свою новую биографию, имена знакомых и слуг, расположение комнат в доме, привычки – свои, сына и мужа. Алексей даже составил словарик характерных оборотов речи. Ну и, конечно, вживалась в образ женщины-чудачки, любящей природу более всего на свете.

После вполне сносно сданного экзамена Татьяна вернулась из Екатеринбурга.

Конечно, Алексей понимал, что находящиеся в неведении горничные, повара, официанты, дворники рано или поздно почувствуют что-то неладное. Их следовало бы полностью заменить. Но времени на подбор и тщательную проверку нового преданного штата не было. А второпях можно принять какую-нибудь шпионку, подсунутую конкурентами. Поэтому решил не рисковать, а просто-напросто удвоить всем зарплату. За такие деньги они и под пытками молчать будут. Удвоил зарплату и все ведающей охране, чтобы обиду не затаили.

Не все вначале было гладко. Порой Татьяна забывалась и брякала официантке что-нибудь из своего прежнего репертуара. Но официантка ничего не замечала. Главное, сын по-прежнему считал Татьяну чокнутой мамашей, у которой, слава богу, хватает ума не соваться в его дела.

Шло время. Все было как и тогда. Разве что Татьяна заметно поостыла к природе. Ее прогулки в лес стали нерегулярны и непродолжительны. Было и еще одно отличие. У Алексея с Татьяной в постели ничего не получалось. Потому что она была для него покойницей. В конце концов всякие попытки были прекращены. Татьяна же, хоть и считала плотскую любовь постыдной работой, все-таки встречалась то с одним охранником, то с другим.

И как-то на третьем году работы, будучи под хмельком в постели с охранником, сказала в шутку: «Работа у меня ненадежная. Хозяин захочет – прогонит. А я ему от его сына ребеночка рожу, тогда хрен от меня избавится».

Все это было передано Алексею дословно. Он, конечно, понял, что это шутка, крайне неудачная шутка. Но, как известно, береженого бог бережет: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Выгонять ее было нельзя, потому что могла по дурости продать всю историю какому-нибудь газетному борзописцу. Поэтому Татьяну убили во второй раз. Ну а потом нашли новую Татьяну. Причем сходства у нее было больше со второй Татьяной, чем с первой. Проститутские черты были более явными. И опять у Алексея ничего с ней не получилось.