Текст книги "Праведный грех"

Операция

В операционной на столе лежит мужчина, накрытый простынёй. Рядом стоят анестезиолог, пожилой мужчина пенсионного возраста, немного косящий глазом, и очень молодая сексуальной внешности операционная сестра, кокетливая привлекательная девушка.

Анестезиолог и медсестра в полной растерянности.

– Зачем нам его сюда привезли? – удивлённо спросил анестезиолог.

– Не знаю. Ума не приложу, – пожав плечами, отвечает медсестра.

– Было бы что прикладывать, – бормочет себе под нос анестезиолог.

В операционную вбегает молодой человек лет 25.

Все трое – в зелёных операционных комбинезонах, в шапочках, бахилах. У всех на лицах маски.

Медсестра удивлённо и игриво смотрит на входящего:

– А вы зачем здесь? Вы же невропатолог.

– А вам что, хирург не нужен? У нас в больнице другой хирург разве есть? Нашего хирурга «уплотнили» с другой больницей. Вот он и бегает. День здесь, день там. Сегодня он у нас не оперирует, понятно? То-то же. Быстро, быстро за работу! Что с ним?

– Огнестрельная ранка в животик, – елейно произносит, жеманясь, медсестра. – Из охотничьего ружья. По ошибке или по пьянке охотник выстрелил в своего приятеля. Засадил ему заряд дроби.

– Сейчас посмотрим. Так, наркоз, вижу, уже дали. Отлично. Молодцы! Да он и так, впрочем, без сознания. Сестра, скальпель! Внимание, приступаем! Салфетку! Марлю!.. Ой, сколько же крови! Я весь испачкался! Сестра вытрите мне кровь на очках! Живо! А то я не там резать начал. Зажим! Не мне, а себе! Ладно, и мне один дайте. Да зашивайте уж там, где я случайно разрезал. Вот здесь… внизу! Так, как там приборы? Что показывают?

– Все приборы что-то показывают!

– Отлично!

Хирург режет живот пациенту. Сестра зашивает разрез, где аппендицит.

Анестезиолог следит за приборами:

– Наркоза может не хватить.

– Это почему? – хмуро взглянул хирург на анестезиолога.

Анестезиолог широко разводит руками и хмурится, что-то припоминая:

– Забыл долить сюда этого… как это называется…

– Как?! – рычит хирург.

– Не помню. Знал, но забыл. С кем не бывает! У меня же болезнь Альцгеймера.

– Так мне и вас ещё оперировать надо? Увольте, бога ради! Только не сегодня!

– Может, димедрол? – робко предлагает медсестра.

– Вполне возможно, – соглашается анестезиолог, – только его ещё найти надо.

– Чего стоите? Бегите! Принесите ещё этого, как вы там его назвали… – командует самопровозглашённый хирург.

– Я не называл, – возразил анестезиолог, – это всё медсестра.

– А я здесь при чём? Я не анестезиолог.

– Как при чём? – возмутился хирург. – Вы, медсестра, не знаете, что необходимо, чтобы ввести в состояние наркоза?

– А откуда знать-то? Мне самой наркоз никогда не делали. Вот спиртом, водкой поили. Было дело, чего скрывать. По молодости чего не бывает!

– Хватит вам базарить своим длинным язычком. Это всё-таки операционная, – сердится хирург, – и у нас операция, а не телешоу! Это вам не шутки! Занимайтесь делом. Итак, что мы видим? Мы с вами видим, что кишечник этого субъекта просто нашпигован мелким свинцом. Как мне определить, где кишки зашивать? Сестра, у нас в больнице рентген есть?

– Уже нет. Отдали рентген в ЦКБ. Там, говорят, он нужнее.

– А как я, вы полагаете, определю, в каком месте у пациента дырки? Я же молодой специалист. Без операционной практики. Что вы на меня так смотрите? Ладно, ставьте, сестра, в общем, рядом с оперируемым табуретку, а на неё – таз с кипячёной водой. И слегка добавьте марганцовки. Для дезинфекции.

– Кипячёной нет.

В операционную входит вразвалочку анестезиолог. У него в руках ёмкость с жидкостью.

– Ладно, насыпьте марганцовки в обычную воду. Из-под крана… А вот и наш родной анестезиолог, – хирург смотрит на наручные часы, – надо же, и часа не прошло. Почему мне часы перед операцией никто не снял? Это ж инфекции и бациллы! Сестра, налейте мне на часы спирт! Анестезиолог, твою мать! Извини, не твою! Принесли то, не знаете что?

Сестра набирает в таз воду из-под крана. Насыпает в него марганцовку.

– Принёс. Правда, не знаю что, – анестезиолог показывает что-то хирургу.

– Поставьте склянку с неизвестно чем вон туда, – Он указывает скальпелем на стеклянный стол, – Это на самый крайний случай. Если вам нечем здесь заняться, то помогайте пока медсестре. Или мне кофейку принесите. Ладно, кофе потом попью. В крайнем случае пациента спиртом накачаем. Видели фильм «Война и мир»? Там ногу солдату отрезали. А перед операцией дали ему спирта. Чем мы хуже? Мы такие же профессионалы. И со спиртом отрежем больному ногу. Сестра, спирт у нас есть?

– Есть. Но у оперируемого нога вроде в порядке. Её лучше пока не резать. Брюшная полость… А там, как вы решите.

– У кого брюшная полость? Это ещё что за новости? Это ещё, кроме желудка? Ну попали! Так, кстати, о спирте. Его много?

– Много. Вам хватит.

– Не фальсификат? Не палёный?

– А кто ж его знает? Я немного хлебнула… перед операцией. Для храбрости.

– Для храбрости – это правильно. Дайте-ка тогда и мне попробовать. Раз вы ещё живы.

Сестра наливает спирт в ложечку и, отодвинув маску, даёт хирургу попробовать.

– Мало. Не понял. Вон в неё, – хирург показывает глазами на мензурку.

Сестра наливает спирт в 200-граммовую мензурку.

– Лейте мне медленно в рот.

Сестра льёт спирт в рот хирургу.

Хирурга передёргивает:

– Нормальный! Годится. О, хорошо! Веселей оперировать! Если наркоз кончится, вставьте в зубы клиенту деревянную палку, чтобы не орал.

– Так где ж её взять, палку-то?

– Тогда вот тот круглый инструмент. Из нержавейки. Такой он не сгрызёт!

Хирург выкладывает в таз все кишки пациента. А их о-го-го сколько, целых семь метров! Начинает их промывать и зрительно, на ощупь, искать отверстия в стенках кишок.

Руки, комбинезоны – всё в слизи, в крови. Пейзаж натуральный.

– Не получается на ощупь, – вздыхает хирург, – ничего не получается. Никак дырки не нащупаю… А, придумал! Я сделаю вот как. Надо прокачать кишки насосом. Да-да, сестра, обычным велосипедным насосом.

– А откуда здесь насос-то? – широко открыла глаза медсестра. – У нас такого реквизита нет. Не выписывали мы насоса. Зачем он нам без велосипеда?

– Безобразие. Как вы тут работаете без насоса? Тогда вот что! Сбегайте во двор. Там велосипед стоит, прикованный цепью к забору. Я там насос видел. Тащите быстро! И трубку, трубку не забудьте!

Медсестра убегает.

– А как там у вас с наркозом?

– Заканчивается.

– А от кого здесь так алкоголем разит?

– От вас и разит, – робко сказал анестезиолог.

– А-а-а… А то я было подумал, что кто-то в операционной напился.

Сестра вбегает с насосом.

– Прокалите на огне! – распорядился хирург. – А потом положите насос в таз со спиртом!

Медсестра прокаливает насос на спиртовой горелке. Обжигает себе руки. Анестезиолог стоит, скрестив руки и закрыв глаза.

– Хватит спать, – хирург теребит локтем анестезиолога, – лучше вон перевяжите руку сестре. Чего стоите и мечтаете, как Лермонтов у причала?

– А вот оскорблять меня в служебном положении не надо! Он не у причала стоял.

– Извиняюсь. Не подумал.

Анестезиолог наскоро перебинтовывает медсестре руку. Потом она наливает в таз спирт из бутыли. Опускает насос в таз со спиртом.

– Я вот здесь кишку обрезал. Сестра, видите? Когда все дырки заделаем, потом кишку, два её конца, сошьёте вместе. Понятно?

Хирург вставляет резиновую трубку насоса в конец кишечника. Медсестра качает насосом, а хирург перебирает кишки под водой. Ищет дырки.

– Старина, будь добр, почеши мне за правым ухом.

Анестезиолог подходит к хирургу и чешет ему за ухом.

– Может, хватит?

– Ещё разочек. Ладно, всё. Как там наркоз?

– Не знаю. Я вам за ухом чесал. Сейчас гляну. Нормально. Почти на нуле.

– Сестра, видите дырки, откуда идут пузырьки воздуха? Штопайте.

– Чем штопать-то?

– Да вон длинная капроновая нитка лежит на полу. Да не этой иглой! Боже мой, куда я попал? Кривой иглой, вон той, гнутой! Так! Все кишки прокачаем и по очереди все дырки штопаем. Да потихоньку, чёрт вас подери, качайте! Потихоньку, а то кишки лопнут. Это вам не велосипедная шина, думать надо! Видите, там струйка пузырьков? И там струйка. А сейчас… Ух, ну и дырища! Где нитки?! Держатель где?! Дайте я сам заштопаю. Иглу с ниткой! Подкачайте немного. Та-ак! Хорошо! Отложите в сторону насос! Штопайте теперь сами! Все дырки заштопали?

– Не знаю. Не видно в этой красной мути ни хрена.

– Только попрошу здесь без мата! Ладно, на сегодня хватит! Если что, потом доделаем. Завтра. Сшивайте, сестра, концы кишок. Сшили? Отличненько!

Хирург укладывает кишки обратно в живот. Нежно их расправляет:

– Вот так, поровнее. Чтоб красиво было! Ладно уж, живот сам зашью. Вам такое доверить… Что загрустили? Думаете, он не выживет? Ещё как выживет! Верите?

– Конечно, верим! Вы замечательный природный хирург. От Бога…

– Вот и очнулся наш охотник. Видите, улыбается? Уже и встать пытается. А если бы наркоза ещё дали, лежал бы полдня как бревно. Правда, больной?

– Он не улыбается. И встать не пытается. Вам это показалось. Пить надо меньше на операции, – осмелел анестезиолог.

– Не улыбается, говорите? А вы-то чего, как Буратино… Вы считаете, я пил? Да вы не знаете, как я пью по-настоящему… Ладно, пусть полежит ещё. Отдохнёт немного от нас. А мы от него. Шутка.

Хирург обнимает за плечи медсестру и жмёт руку анестезиологу.

Сестра прижимается к хирургу:

– Вы замечательный природный хирург! От Бога!

– Оленька, только не здесь и не сейчас. Потерпите.

– Потерплю.

– Благодарю за службу Отечеству! Вы меня спросите, как я операцию так великолепно провёл? Кто мне разрешил? А что прикажете делать? Хирурга-то в нашей больнице по программе оптимизации «слили» с другой больницей. И что, мне умирающего не оперировать? Бросить? Пусть погибает? Так, да? А клятва Гиппократа на что?! Как увидел, что его везут, всех своих психов бросил к чертям собачьим и скорее к вам на помощь. А то кто ж его, бедолагу, оперировал бы? Вы, уважаемый?

Хирург смотрит пристально на анестезиолога. Тот прячет глаза. Потом говорит победоносно повисшей на его шее восторженной медсестре:

– В том-то и дело! А то б наверняка упустили мужика!

Любовь зла

– А ты знаешь, кого я ещё пригласил на твой день рождения? Тольку.

– Не согласовав со мной?

– Извини, как-то так всё спонтанно получилось. Да ты его знаешь хорошо. Мы с ним вместе на Кубе год были. Он одичал совсем и много лет ни с кем не общался после той истории, которая с ним на Кубе приключилась. Тут я ему как-то позвонил, а он мне говорит, что буквально недавно женился.

– И где же он живёт?

– У жены, в её квартире. Столько лет! Сначала – студенческая общага, потом – съёмные квартиры! Он же не москвич, а из Челябинска… Говорит, что счастлив. С радостью принял приглашение прийти. Да и нам всем, его приятелям по инязу, интересно посмотреть, каким он теперь стал, а то совсем от студенческих друзей отбился. Сколько лет один! Как бобыль. Он был заядлым и убеждённым холостяком. После бурного развода. Помнишь? В 1969 году. Я тебе рассказывал, ты просто забыла. Столько лет прошло. Ты не против, если они придут?

Инна садится рядом с мужем:

– Ради бога! Ты что-то такое рассказывал в своё время, припоминаю. Давно. Его какая-то баба обманула, все деньги отняла.

– Не деньги. Сертификаты. Душещипательная история с ним произошла. После института. Он тогда свою карьеру переводчиком начинал. Предложили ему поехать на год на Кубу. На электростанцию Mariel под Гаваной. Толя решил, что ему одному там дюже трудно будет, поэтому надо было срочно жениться. Ну и женился на хорошенькой куколке из какого-то НИИ. Ему все говорили: «Что ты делаешь? Одумайся! Она же подряд со всем НИИ! Все вокруг об этом знают!» А он отвечал: «Брехня! Завидуют! Не верю. Я её люблю. И она меня тоже. Она не такая. Когда я с ней познакомился, она просто ждала трамвая». А «не такая» уже на свадьбе нам с Серёгой глазки строила. Но помочь Толе мы с Сергеем уже ничем не могли. Оставалось только кричать «Горько!» И повёз Толя свою жену на остров Свободы. Cuba Libre встретила Таню экзотикой и отелем Sierra Maestra, где тогда жили дипломаты всех мастей, набитые разной валютой. И Татьяна сразу загуляла с этими дипломатами – один другого иностраннее. Пока Толик работает переводчиком с турбинистами, электриками и котельщиками на электростанции, жена купается, загорает, в баре сидит целыми днями, коктейль с ромом Daiquirí потягивает через соломинку. А о муже забыла совсем. Даже готовить ему перестала. Люди Толе рассказывают, как его Таня с дипломатами гуляет. Толик изнервничался весь. Поголодал один месяц, пососал лапу – другой. А потом, после очередного крутого объяснения с Татьяной, собрался с духом и пошёл в наше посольство. Там громогласно заявил, что, мол, моя жена, такая-сякая, меня фактически бросила, изменяет мне не только с первым встречным, но и с первым поперечным, променяла мои жёлтые сертификаты на зелёные доллары, есть мне не готовит, меня не обстирывает, со мной, извините за интимные подробности, не спит – морду воротит. Вышлите её, пожалуйста, с острова Свободы в 24 часа, как комсомолку, за её аморальное поведение в быту, так как оно, такое её поведение, отрицательно сказывается на моём производстве переводчика. А самолёты Ту-114 в те времена на Кубу только раз в неделю летали. Умные головы в посольстве подумали и решили: на хрена нам нужна такая советская семья на Кубе, член которой – «студентка, спортсменка, комсомолка и просто красавица», как говорили в «Кавказской пленнице», так позорит весь могучий Советский Союз. Взяли да и выслали их обоих к «такой-то матери» в Союз ближайшим рейсом. Только не в 24, а в 96 часов. К тому же бедного Толика его жёнушка ещё и обобрала. Отняла у него по наглому почти все честно им заработанные в поте лица хоть и не первосортные, бесполосные, а второсортные, жёлтые, но всё же сертификаты. Не побрезговала. Хотя это, конечно, была далеко не валюта, к которой её уже приучили иностранные дипломаты в отеле.

– И что же, он ей позволил вот так спокойно забрать все деньги?

– Она спрятала их у себя перед самым отъездом на груди, можно сказать, под самый что ни на есть лифчик. «Ты что, на беззащитную женщину с кулаками полезешь? А не я ли здесь 10 месяцев под таким ужасным тропическим солнцем парилась? Посмотри, как я обгорела у бассейна. Кожа так и дымится. Одни лохмотья от моей беленькой кожи остались. Ты женщину не сможешь обидеть! Каким после этого ты джентльменом будешь?! Да никаким! Уйди, не прикасайся ко мне!» – сказала Татьяна Толику. Он и не полез к ней под лифчик. В результате она смилостивилась и вернула ему немного. Ну очень мало, прямо кот наплакал, как говорится. А с остальными сертификатами по возвращении в Москву сразу направилась в «Берёзку», отоварилась там под самую что ни на есть макушку. Разоделась в пух и прах и улетела в Сочи – поправлять своё «подорванное» на Кубе здоровье, заголять своё знойное тело. Теперь уже на нашем отечественном юге.

– А Толя что?

– Что? Жалко его было. Очень. Он ведь страшно как любил её, стерву. Ждал её. Всё надеялся. Просил, умолял его простить, её прощал. Только она всё же развода потребовала. А он потом стал невыездным. На какое-то время. За то, что выслали с Кубы. Хотя его приятели-комсомольцы на Кубе не дали ему вконец характеристику испортить, как того добивался секретарь комсомольской организации посольства, идейный киллер Петухов. Вот так с тех пор и сделался Толя ярым женоненавистником. И с нами почему-то все отношения порвал. Стыдился, что ли? Только чего? Мы же его и спасли, а то так бы на всю жизнь невыездным и остался. А мы ведь рисковали под гнев секретаря посольства попасть. В то время это не шутка была. Могло и для нас всё плачевно закончиться…

Раздался звонок.

– О! И кто к нам первым пришёл? – муж Инны, чмокнув жену в щёчку, вскочил и побежал открывать дверь гостям.

На Кубу

По коридорам аэровокзала идёт журналистка с оператором, у которого в руке цифровая кинокамера. Они смотрят на торопящихся пассажиров и выбирают парочку – старичка и старушку. Улыбчивых одухотворённых людей. Подходят к ним. Журналистка обращается к старичку:

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, молодые люди.

– Мы вам не помешаем, если зададим парочку вопросов?

– Нисколько. Хоть две парочки.

– Куда вы летите? Извините за нескромный вопрос.

– На Кубу, – встревает в разговор старушка.

– Отдыхать или в гости?

– Отдыхать, – вновь перехватывает эстафету старичок. – Соседи по дому там отлично отдохнули и нам советовали. Я хотел было на гору Джомолунгму полезть, но жена убедила слетать на Кубу, на рыбалку. Я, знаете ли, заядлый рыбак и хочу в Карибском море, как Эрнест Хемингуэй, на рыбу-меча поохотиться с катера. А потом в Гуаме поймать панцирную щуку. Она во всём мире только в озёрах водится.

– А что такое Гуама?

– О, Гуама – это стилизованная индейская деревушка для туристов. На острове среди озёр. Там домики, какие были у индейцев, стоят на сваях на воде. Перемещение между домиками и ресторанами только на лодках. Всё на воде. Как в Венеции! Там можно и крокодильего мяса отведать!

Оператор всё снимает на камеру. Журналистка спрашивает у оператора:

– Освещения хватает?

– Такая классная камера! Всё отлично получится!

Журналистка обращается к старикам:

– Желаем вам прекрасного отдыха. А возраст? Возраст вам позволяет?

– Спасибо детки, не беспокойтесь за нас. На Кубе самое лучшее медицинское обслуживание. Всё будет тип-топ!

К оператору подкатывается резиновый мяч. За ним подбегает трёхлетний японский мальчуган в рейтузах. Оператор поднимает мяч и отдаёт его мальчонке. Гладит малыша по голове и говорит журналистке:

– Надо же, такой маленький, а уже японец!

Мальчик бежит к родителям. Журналистка и оператор устремляются за ним.

Журналистка:

– А вы, sirs, куда направляетесь?

Японец отвечает на не очень хорошем русском:

– Мы лететь на Кубу. На Куба оцень карашо! Тепло!

Японцы улыбаются. Оператор снимает японскую семью.

Журналистка благодарит японцев:

– Grand merci.

Японцы низко кланяются. Журналистка и оператор направляются дальше. Они видят молодого человека, который явно чем-то взволнован. Журналистка, конечно же, не может пройти мимо:

– Интересно узнать, если не секрет, куда путь держите?

Парень молчит и смотрит в одну точку.

Журналистка настырно повторяет свой вопрос:

– Вы далеко путь держите? Вы чем-то взволнованы?

– Конечно, будешь тут переживать. Жениться я еду. На Кубу.

– А чего ж здесь волнительного? Радоваться надо! – недоумевает журналистка.

– Первый раз ведь женюсь. Как встретят родители невесты? Как она? Не забыла ли меня ещё?

– А сколько времени прошло с момента вашего расставания?

– Полгода.

– Насколько я знаю, если кубинка полюбит, то навсегда. И никому вас не уступит.

– Она окончила МГУ и уехала. Теперь я еду на Кубу. Работать. Буду электростанцию Mariel ремонтировать и совершенствовать.

– Я за вас обоих спокойна. Всё у вас будет хорошо. Прочь волнения! Да здравствует радостная встреча!

– Спасибо на добром слове! – бодро отвечает жених.

Журналистка видит группу здоровяков. Парни похожи на бизнесменов. Она и оператор подходят к ним:

– Вот кого ни спрошу, все летят на Кубу. Чудеса просто какие-то! В аэропорту столько народа!.. Вы туристы? Вы тоже туда?

– Обязательно! Не только туристы, но и авантюристы! – отвечает один.

– И ещё какие! Куда полетим? Конечно же, на Кубу, – поддерживает его мускулистый приятель.

– Что там, на Кубе, мёдом всем, что ли, намазано?

– Обязательно, – продолжает второй «бизнесмен». – Не то слово! Оттянуться только там по полной можно! Нас экстрим интересует. Подводная охота, дайвинг. А Карибское море – оно такое! Там такой подводный мир! И ракушки и кораллы всех цветов и размеров! А рыбины! Мы каждый год туда летаем.

– А это дорого? – интересуется журналистка.

– Мадам, вопросик, однако. Без комментариев! Не дороже денег. Хотя чего там! У нас, дорогуша, всегда на всё всего в избытке. Полетели с нами! – пятеро здоровых мужиков замыкают круг вокруг журналистки. – И оператора твоего возьмём. Летим?

– Я не готова. Вот так сразу. С бухты-барахты. Без вещей.

– Ерунда. Мы тебе всё на месте купим. Были бы свободные места в самолёте.

– Как-нибудь в другой раз, – журналистка пытается отбиться от мужиков и вырваться из оцепления. – Спасибо за приглашение. Успехов!

– Обязательно, раскрасавица! До новых встреч!

Журналистка, отдышавшись, подходит с оператором к шепчущейся парочке влюблённых. Молодые переглядываются, смеются, что-то обсуждая. Журналистка рукой показывает молодому человеку на билет, торчащий из его кармана:

– С вами, молодые люди, всё ясно. Тоже на Кубу? И чем там планируете заниматься?

Молодой человек наклоняется к девушке. Они перешёптываются, смеются. Затем парень говорит журналистке, прикрывая рот:

– Любовью!

– Pardon! Ну конечно, ну конечно же! Как мило! Не сообразила. Счастья вам!

– Спасибо. И вам того же!