Текст книги "Парламентеры (сборник)"

«Кто знает Селентину? – подумал Ник снова. – Вон, деревья какие вымахали, по пять километров! Вдруг такими вырастают все срезанные или срубленные?

А с какой стати? Неужели в них просыпается какая-нибудь скрытая программа?»

– Чушь, – вслух сказал Ник. – Не может такого быть.

Он добрел до коттеджа и сунул добытого подсвинка в холодильник. Вряд ли сегодня у него хватило бы духу приготовить ужин из свежатины. Нервы, чтоб их…

Пытаясь вернуть душевное равновесие, Ник влез в вездеход и за два часа извел все до единого пеньки на площадке подращивания. Даже корни отследил и сжег прямо в грунте. Даже траву обратил в сероватый пепел. Осталась голая коричневая земля Селентины.

Хмуро осмотрев результаты своей работы, Ник сходил на склад и принес с десяток охранных датчиков. Датчики, да еще его верная винтовка были единственными механизмами, которые привозились в рейд уже готовыми. Вдавливая таблетки датчиков в податливый лёсс по периметру ростовой площадки, Ник чувствовал себя гадко и неуютно. Словно совершал нечто постыдное или непристойное. Но все же активировал все датчики до единого и запустил неусыпную программу-сторожа.

«Все, – грустно подумал Ник. – Теперь даже муха к коттеджу незамеченной не пролетит. Только на мух сторож все равно не среагирует, потому что это хороший сторож. Современный».

А винтовку он запер в сейф.

Потом Ник долго бродил среди проклюнувшихся зародышей: яйца лопнули почти все; в почву из них тянулись жадные стебли эффекторов и стробоводов. Коттеджные группы уже опознались и начали вязаться в системные массивы, отдельные яйца-зародыши становились единым растущим механом. Сервис-центр пока тестировался на уровне подчиненных субъединиц, впрочем, он так напичкан мелкими приборами, что расти будет дольше всего, наверное. Громадная сеть зародышей спорткомплекса еще не осознала себя чем-то целым, отдельные массивы пока оставались независимыми. Дальше всех продвинулся легкоатлетический комплекс и футбольное поле – там и расти-то особо нечему, дорожки да стойки… А вот медицинский блок отстает, что с ним?

Ник прокрутил статистику роста: почему-то не хватало кремнийорганики и все тех же валлоидных цепочек. Пришлось подправлять программу на ходу, искать избыток в других массивах и срочно сочинять корректную переадресацию. Это несколько отвлекло Ника, и неясная тревога, захлестнувшая его на охоте, отошла куда-то на второй план.

Вечером, поужинав опостылевшей еще в рейде синтетикой, Ник засел за комп посадочного бота и поднял в небо еще с десяток зондов. Потом скрупулезно листал отчеты запущенных ранее, потому что автопоиск результата не дал, но и после этого не обнаружил ни одной странности, ни одного факта, ни одной зацепки – ничего, что можно было бы списать на разумную деятельность. Селентина была девственна и чиста, ни малейших следов технологической активности.

– Мистика, – проворчал Ник.

Все, что не укладывалось в привычные рамки и не формулировалось понятными словами, Ник называл мистикой.

Ладно. Предположим, что на Селентине есть разум. Предположим, абсолютно атехнологичный. Гипотетическая биоцивилизация. Кстати, тогда понятны попытки оживить подстреленного свинтуса и абсурдная скорость роста срезанных деревьев. Но! Разум предполагает хоть какую-нибудь созидательную деятельность. А где на Селентине…

Ник вздрогнул. Супердеревья! Они вполне могут быть искусственными, ибо трудно поверить, что эволюция пощадила бы эти исполины… Но ведь ты не биолог, Ник. Вдруг они все же естественные?

«А вдруг нет?» – возразил себе Ник.

«Хорошо, что у нас есть помимо них? – Ник пошарил в памяти. – Ничего. Только не до конца заживленная рана на мертвом подсвинке и ненормально большие побеги на пеньках, отросшие за несколько часов».

Кстати, побегов, строго говоря, уже нет, Ник их сжег.

«Черт возьми, они могут быть разумными, но еще слаборазвитыми. Биосредневековье… А супердеревья – это их замки. И периодически они осаждаются неприятелем…

Мистика. А точнее – бред. Но, с другой стороны, что знает Земля о биоцивилизациях, не изучив ни одной, потому что еще ни с одной не столкнулась?»

«Все когда-нибудь случается в первый раз, – подумал Ник, передергивая плечами. – Однако не будем пороть горячку. Просто отправим на Землю экспресс-отчет. С голыми фактами и извинениями за внеплановость».

Ник досадливо поморщился. Тут же примчатся контактеры – эти только и ждут возможности куда-нибудь влезть и что-нибудь запретить. Объявят супердеревья разумными и выгонят Ника с его недоросшими механами. А он уже успел влюбиться в Селентину. Даже подумывал назвать этот континент Светланой. Ну, если не континент, то хоть реку ближайшую…

Но если впоследствии выяснится, что здесь все-таки есть разум, Ника взгреют по первое число. Могут вообще из флота выпереть. Есть прецеденты – Гринёв, например, или Франк Даусс. Нужно ли тебе это, Ник? Не лучше ли прослыть излишне подозрительным и чересчур дотошным?

Сомнения разрешил писк дешифратора – пришла первая депеша с Земли в ответ на его базовый отчет. Ник вызвал ее на экран.

– О как! – сказал он, приподняв брови. Оказалось, что биологи буквально встали на рога от известия о супердеревьях и уже мчатся сюда, категорически требуя анализов (раздел Био-AA002, пункты с первого по двенадцатый, кои может проделать комп рейдера через аппаратуру зондов, нужно только переподчинить ему парочку и соответственно озадачить). Результаты НЕМЕДЛЕННО отослать на адрес крейсера «Калахари» и опубликовать в сети, лучше всего – в ежедневнике «Флора». Кроме того, наличествовал в достаточно вызывающей форме изложенный запрет на дальнейшую работу и обещания санкций, но тут же нашлась спасительная пометка Шредера: «Не обращай внимания, Никки».

– Во, блин, испоганят всю работу, – искренне огорчился Ник. Впрочем, биологи – это все же не контактеры. Те могли бы не обращать внимания на пометки Шредера и вообще вытурить Ника на орбиту, и он не смог бы не подчиниться.

Зато отпала необходимость ломать голову. Вот пусть и разбираются с заживлением ран и аномальным ростом побегов. А он, Ник, займется городком. И будет посылать биологов ко всем чертям, свалив на них заодно и обязательный комплекс общей тест-программы Селентины.

Связавшись с компом рейдера, Ник создал автономную процессорную область, дал команду на выполнение биораздела, выделил шесть зондов, а потом пошел навешивать на эти зонды дополнительное оборудование – всяческие манипуляторы и кассеты с контейнерами для образцов.

Крейсер выйдет к Селентине через три земных недели, прикинул Ник. Надо успеть вырастить для биологов жилье и биоцентр. Сожрут ведь, если не успею. Как пить дать, сожрут.

4.

Биоцентр на шесть лабораторий он активировал прямо с утра, чтоб не оплошать перед биологами, если вдруг с зародышами что-нибудь не заладится. Потом подумал и рассчитал вторую улицу, решив не селить биологов в уже готовые коттеджи на первой, а поднять штук пять новых около биоцентра – пускай и живут рядом с работой. К похожему на краба спорткомплексу Ник присоседил пару кафешек-автоматов, а десятиметровому шпилю метеостанции предстояло начать третью улицу. Закладывая все новые и новые зародыши, Ник отвлекся от странностей Селентины, в вездеход не совался с неделю, а на лес даже не взглянул ни разу. Подстреленный кабанчик так и остался лежать в холодильнике – ни времени, ни желания освежевать его и закатить шашлык или еще какие печености не случилось. До сих пор процесс роста зародышей до такой степени совпадал с хрестоматийным, что Ник даже удивлялся: обычно в полевых условиях доля зародышей, по тем или иным причинам свернутым в сырьевые, не опускалась ниже семи процентов, здесь же пришлось свернуть всего пять штук, что составляло меньше двух десятых процента. Неподражаемый Питер мог бы быть доволен своим подчиненным.

Тем временем дорос сервис-центр, и Ник теперь мог слать отчеты на Землю прямо из своего коттеджа. Да и ретранслятор он вырастил помощнее корабельного. Городок медленно, но верно обретал лицо.

Управлять процессом роста теперь тоже можно было, не выходя из лаборатории в коттедже, Ник выбирался наружу только для закладки новых улиц и строений-механов.

С момента получения депеши от биологов прошло десять дней. Коттеджи для них Ник завершил еще трое суток назад, биоцентр дошлифовывал. Все это время биологи почему-то молчали. Ник удивлялся: он был готов, что его запытают просьбами исследовательского толка, но то ли запросы биологов последнее время стали ниже, то ли эффекторы зондов стали покруче. Впервые Ника потревожили лишь на одиннадцатый день. Комп на столе заулюлюкал и заверещал, как ирокез на тропе войны. Ник, отсыпавшийся после бурной ночки с закапризничавшей программой третьей энергостанции, вяло отозвался:

– Огласите…

– Телеграмма с крейсера «Калахари», – бодро отозвался комп. – Никите Капранову, эмбриомеханику второго класса, находящемуся в экспеди…

– Опусти, – поморщился Ник. – Текст давай.

Комп осекся, выдержал положенную паузу и продолжил:

– Просьба от института ксенобиологии Свилена Илкова; предмет – исследование аборигенной флоры; согласование с институтом эмбриомеханики П. Шредера – согласовано.

В интересах получения более полной информации о так называемых «супердеревьях» крайне необходимо провести дополнительные тесты по прилагаемой программе для детект-расширителя к стандартному компьютеру космолетчика. Каких бы то ни было специальных знаний для выполнения сего не требуется. Нужно только в точности следовать рекомендациям программы.

Справившись с этой работой, Вы, Никита, окажете неоценимую услугу современной науке.

Подпись: Руслан Терещенко, доцент био…

– Опусти, – проворчал Ник, вставая.

«Началось, – подумал он. – С сегодняшнего дня – покой нам только снится…»

К телеграмме прилагался необъятный драйвер. Ник сразу же слил его на свой переносной комп.

Ни одного детект-расширителя ближе, чем на рейдере, не обнаружилось, пришлось тратить несколько минут на поиск описания, час на программу и час на выращивание. За это время яйцо трансформировалось в квадратную коробочку со стандартным разъемом и усиком двухпотоковой антенны. Ник сразу заподозрил неладное и запустил полученный драйвер. Так и есть: первая же рекомендация сводилась к просьбе подчинить компу обычный зонд-леталку и два шагающих. Ругаясь пуще прежнего, Ник вызвал незанятые зонды, и тут оказалось, что для них тоже нужно выращивать комплект манипуляторов.

Короче, день улетел неизвестно на что. Ник под вечер мельком взглянул на сводку за сутки и, не обнаружив ничего срочного, решил завтра с утра предаться оказанию неоценимой услуги науке. Если только эти чертовы биологи не врут.

Он посмотрел какой-то тупой боевик времен ядерной войны, с горя хлопнул бутылку «Керкинитиды» и завалился спать.

Назавтра он встал с неясной пустотой в душе. Совершенно неохота было заниматься чужой работой, но разве оставался у него выбор? Да и босс, похоже, не прочь, чтоб Никита попахал во славу науки. Но сначала Ник все же проверил свои зародыши. У тех рост вполне ладился, и подправлять было нечего; только метеостанция потребовала еще два яйца для расширения базового массива сверх стандарта. Ник пожал плечами и принес зародыши – хочет расширяться, пусть расширяется, кто их знает, теперешние стандарты…

Полчаса ушло на то, чтобы навесить на незанятые зонды выращенные намедни манипуляторы – манипуляторы были специфическими, ими пользовались только биологи-профессионалы, и неудивительно, что Ник с ними провозился дольше, чем рассчитывал. Хорошо, хоть описание попалось толковое – бывает, на такие перлы наткнешься, что и не поймешь сразу, издеваются над тобой неведомые составители описаний или это просто ты такой непроходимый и дремучий идиот, что не можешь с ходу разобраться в самых тривиальных вещах.

После этого Ник сел за комп и вновь запустил полученный вчера драйвер. С минуту в кристаллах выделенной вычислительной области вершились таинственные процессы, сути которых Ник никогда не понимал и никогда не стремился понять. Потом шевельнулись шагающие зонды возле крыльца – Ник видел их в окно. Потоптавшись на песчаной тропинке, они вышли на дасфальтовую ленту дороги и разбежались в разные стороны – один на север, второй на юг. Тут же следом от крыльца косо взмыл в небо зонд-леталка.

И все. Больше от Ника драйвер ничего не потребовал.

– Ну, спасибо! – проворчал Ник ядовито. – Ну, добрый!

Он вышел на крыльцо. Невольно покосился туда, где еще недавно торчали из почвы подозрительные пеньки – там вовсю разрасталась дасфальтовая полоса. Выжженная земля скрылась под сероватой поверхностью будущей дороги. А сквозь дасфальт прорасти никакому дереву не под силу…

Хотя жизнь – штука поразительная. Может, тут, на Селентине, какой-нибудь особо упрямый побег сумеет взломать даже сверхпрочные связи дасфальтовых макромолекул. Тогда можно будет отослать невинный отчет шефу: так, мол, и так, имеющиеся в распоряжении материалы не отвечают по характеристикам местной специфике, срочно разрабатывайте работоспособный аналог, данные прилагаются… То-то отцы дасфальта забегают, засуетятся…

Но такого не случалось на доброй сотне миров. Ни разу. Дасфальт неизменно оказывался сильнее жизни, потому что был создан человеком по образцу живых тканей. Эдакий псевдобелковый полимер-универсал. Бионики угрохали массу средств и сил в его разработку, но, похоже, дасфальт оправдывал все затраченные средства и усилия.

До полудня Ник провозился с метеостанцией – все же интересно было: отчего это зародыш решил вырастить базовый массив сверх стандарта? Ползая по статистическим выкладкам, Ник сверял запросы с эталонными и долго не мог найти существеннных отличий. И только перед самым полуднем понял, в чем соль: в на шесть процентов большей, чем земная, силе тяжести. А это значит, что у метеозондов чуть меньший радиус охвата. Зародыш недостающую статистику решил компенсировать увеличением числа базовых зондов.

– О как! – по-хорошему изумился Ник. – Умнеем, елы-палы!

Раньше механы решали эту проблему примитивнее: увеличивали число циклов анализа. Точность при этом падала; правда, не увеличивай метеоавтоматы число циклов, от недостатка статистики точность падала бы еще сильнее. Увеличение же числа зондов влекло за собой целую лавину проблем: энергия – раз, процессорные мощности – два, новая программа с расширением потоков анализа – три, настройка индикации новых каналов – четыре… В общем, можно было долго продолжать. Растущие механы до недавнего времени с такими сложностями просто не справились бы. Новые – явно решились на риск, и не похоже, чтобы сложности особо их пугали.

«Неужели и программу новую самостоятельно сляпают? – подумал Ник недоверчиво. – Дорастет – проверю!»

Он обедал, когда детект-расширитель коллег-биологов истерически заверещал. Ник уронил ложку в миску с таблеточным борщом и помчался к компу.

На экране мигала алая строка:

«Шагающий зонд 2 атакован!»

«Шагающий зонд 2 атакован!»

Упав в кресло, Ник лихорадочно прогнал аларм-подпрограмму и вызвал полную картинку с датчиков второго шагающего. Экран мигнул, и тотчас на нем возникло изображение: зелень, трава, сучья… Изображение немилосердно прыгало и тряслось: зонд резво удирал сквозь заросли.

Ник переключился на задний обзор: там тоже шевелилась зелень. Но в неверные просветы виднелось что-то движущееся.

Не успел Ник запустить следящую подпрограмму, чтобы вычленила и прокрутила несколько раз нужные участки записи, как зонд выскочил к ручью. На голый вытоптанный пятачок, лишенный даже травы. Было отчетливо слышно, как журчит в русле вода и как шумно минует заросли преследователь. Или преследователи.

В следующий миг из зарослей появилось… появился… появились…

Ник долго не мог подобрать нужного слова.

Обтекаемый двояковыпуклый диск-линза, парящий в воздухе. На нем – толстый бочонок грязно-желтого цвета. У бочонка имелись голова с парой больших черных глаз и два шикарных уса-антенны со стопочкой пластин. Ну прям как у майского жука.

И руки у бочонка были – коротенькие и пухлые.

Следом выскочил второй диск, раза в два меньше по размерам. У этого из передней части росли шикарные, чуть изгибающиеся рога. Ну прям как у индийского буйвола.

«Я же не биолог», – поразился Ник своим сравнениям.

На втором диске сидела словно бы миниатюрная снежная баба: три шарика разного диаметра, насаженные друг на друга, и два шарика сбоку – руки.

Зонд тем временем перебредал ручей. На несколько секунд он погрузился полностью, и изображение затянулось мутной пеленой воды. Потом вновь прояснилось.

Дисков над ручьем было уже три: появился еще один, самый маленький. Этот вообще-то больше был похож на морского двустворчатого моллюска, чем на правильную линзу, а наездник его казался уменьшенной копией бочонка, но был, кажется, мохнат до невозможности.

– Вот он! Вот он! – заголосили преследователи. – Лови!

У Ника окончательно отвисла челюсть.

Голосили по-русски.

В тот же миг изображение на экране дрогнуло и провалилось вниз, словно зонд кто-то подхватил и поднял.

А потом на Ника глянуло лицо. Очень похожее на человеческое. Только глаза явно больше да уши остроконечные.

– Попался? – сказал человек довольно. – Никогда таких шныриков не видел!

Губы его шевелились, вроде бы в такт русским словам, но поручиться Ник не мог: когда он смотрел толково дублированные голливудские фильмы, тоже казалось, что американцы-актеры шевелят губами в такт русским словам.

В поле зрения влетел один из дисконаездников, заглядывая человеку через плечо. Самый здоровый. Глаза его, два черных пятна, казались кусочками космической вакуумной бесконечности.

Спустя секунду изображение, снова дрогнув, погасло, и экран заполнился самодовольным интерфейсом детект-программы. Того самого необъятного драйвера.

Это могло значить, что зонд уничтожен. Но Нику почему-то показалось, что зонд попросту отключили.

Трясущимися руками он слил запись в рабочий каталог и пошел отправлять отчет на Землю.

Все. На работе можно было смело ставить жирный крест. Теперь-то сюда точно примчатся контактеры. Одна радость: биологов с Селентины тоже попрут, как пить дать.

Ник прокрутил запись раз двадцать, не меньше. Задержал на экране лицо парня-туземца. Долго и пристально вглядывался ему в глаза.

По земным меркам парню было лет двадцать-двадцать пять. Скуластое решительное лицо; четко очерченные губы; падающие на лоб непокорные вихры… Во взгляде его Ник почему-то прочитал непонятное веселое упрямство, словно, отлавливая шагающий зонд, этот человек нарушал какой-то таинственный запрет. Цвет глаз Ник определить не смог. Зато кончики ушей, торчащие из-под темных, со странным зеленоватым отливом волос, разглядел прекрасно.

Кроме лица, зонд ничего не смог заснять, но даже сейчас можно было смело утверждать, что парень этот – гуманоид и морфологически чрезвычайно близок к землянам.

Близок, как ни одна раса освоенного космоса.

«Ну что? – зло спросил у себя Ник. – Убедился? Дождался неопровержимых доказательств, умник? Может, свин, до сих пор индевеющий в холодильнике – домашний? Любимый свин вот этого самого парня. А ты его – бабах! Из «Стетсера». Картечью. Хотя нет, не картечью, пулей. Рана ведь была всего одна».

Перед глазами снова встала наспех, второпях заживленная плоть подсвинка. Ник беспомощно таращился на слепой экран компа.

А ведь земному психохирургу понадобилось бы минут двадцать, если не полчаса, чтоб изгнать из тела пулю и затянуть поврежденные ткани. Местные умельцы справились вдвое быстрее. Или втрое.

Невольно Ник покосился в окно, на маячивший в отдалении неохватный ствол супердерева. Словно этот молчаливый исполин мог дать ответ на все вопросы одинокого, затерянного в рейде землянина.

Когда взвыли саунд-бластеры, Ник все еще находился в ступоре и от неожиданности подскочил в кресле, словно его ужалил скорпион.

«Тревога! К смотровой площадке приближаются посторонние!»

Ник вскочил. Ноги противно дрожали. Он сделал несколько неверных шагов к сейфу с ружьем и замер посреди комнаты. Вытер о брюки мгновенно вспотевшие ладони и бросился к окну.

Но из коттеджа ничего разглядеть Ник не сумел. И тогда он решительно выдохнул, усилием воли унял дрожь в коленках и направился к выходу.

Ружье он все-таки взял с собой.

Давешнюю троицу симбионтов-наездников Ник заметил сразу: они шныряли у самой границы обозначенной зоны, рядом со стволом ближнего к ростовой площадке супердерева. Едва Ник появился на крыльце, все трое на миг замерли, зависли над травой.

В тот же миг от ствола отделились сразу два силуэта; Ник прищурился. В одном он узнал того самого остроухого парня, что охотился на биозонд. Вторая – девушка, похожая не то на фею, не то на дриаду. Во всяком случае, было в ней что-то сказочное.

Ник покрепче сжал ружье. Совершенно непроизвольно.

Ему никогда еще не приходилось иметь дело с инопланетянами. Тем более – с доселе неизвестной расой.

А девчонка, похоже, выговаривала парню, причем сердито и резко. Парень пожимал плечами, совершенно по-человечески, и время от времени вставлял слово-другое. Девчонка морщилась и возобновляла гневную тираду.

Наконец они заметили Ника. Или просто снизошли до того, чтобы обратить на него внимание. Ник стоял у самого крыльца, переминался с ноги на ногу и пытался унять неприятную дрожь в коленках, которая все не проходила.

Девчонка помахала ему ладонью – иди, мол, сюда. Ник нервно сглотнул и, не зная, куда деть руки с ружьем, медленно зашагал в их сторону.

Когда Ник приблизился, парень неохотно шагнул вперед и протянул руку с добычей. Схваченный за манипулятор зонд обреченно болтался «головой» вниз.

– Вот твой шнырик, – хмурясь, сказала девчонка. – Извини, что мой брат схватил его. Это не была охота.

Она говорила по-русски, без всякого акцента. Ладони у Ника мгновенно вспотели, он едва не выронил ружье. Перехватив ружье в левую, правой рукой он осторожно принял зонд и наспех осмотрел. Зонд был включен и готов к самостоятельной деятельности. Ничего остроухий парень с ним не сделал. В смысле – ничего фатального. Тогда Ник опустил зонд на землю и легонько шлепнул по гладкому кожуху. Зонд сразу оживился, вскочил на ноги-манипуляторы и проворно побежал к крыльцу коттеджа.

– Спасибо, – чужим голосом поблагодарил Ник. – Вы понимаете меня?

Парень с девчонкой загадочно переглянулись, а самый большой симбионт-наездник радостно, как показалось Нику, запищал.

Чувствуя себя донельзя глупо, Ник лихорадочно пытался отыскать линию поведения. У него едва хватило сил на вымученную улыбку, когда под ногами дрогнула земля. Вернее, не земля, а Селентина.

Толчок был таким сильным, что Ник не устоял на ногах; он даже услышал, как заверещала в коттедже аларм-система.

«Бедные мои механы», – с тревогой подумал Ник. Во что могли развиться зародыши в условиях землетрясения, не сумел бы предсказать и неподражаемый Пит Шредер, легенда эмбриомеханики. Скорее всего, зародыши просто погибли бы. Но крохотный шанс у них все же имелся.

– Землеходы! – взвизгнула девчонка. – Наверх, скорее!

В тот же миг лужайка перед коттеджем вспухла черноземным фонтаном. А следом вспух хваленый земной дасфальт, раскалываясь и крошась, словно слюда.

И пошло. Из почвы лезли иссиня-черные лоснящиеся тела, похожие на гигантских земляных червей. Вздрогнул и покосился коттедж, но, не устояв перед исполинской силой землеходов, жалобно всхлипнул и схлопнулся, как карточный домик. Землеходы показывались на поверхности, и вновь ныряли в землю, словно это была не плотная слежавшаяся почва, а вода в стоячем пруду. Селентина судорожно вздрагивала.

Ник зачарованно глядел, как дорожка кипящей земли движется к нему, движется быстро-быстро и как-то до ужаса неотвратимо.

Он даже не успел попрощаться с жизнью: сознание оцепенело, не в силах принять увиденное.

Кто-то схватил Ника за руку и рывком дернул вверх, к небу. К смутно зеленеющим где-то вверху ветвям супердерева. Потом Ника перехватили за ногу; мир неожиданно крутнулся, и земля с небом поменялись местами.

– З-з-ззз! Хлю-хлю-хлю-хлю! Бз-з-ззж!

Звуки напоминали саундтреки компьютерных игр для самых маленьких, карапузов лет четырех-пяти. Нику даже показалось, что рядом улюлюкает мини-флиппер.

Но это оказался наездник самого большого из дисков. Тот самый грязно-желтый бочонок. Ручищи у него оказались будь-будь: мускулистые, толстые, с плоскими, похожими на лопату ладонями. Наездник держал Ника за лодыжку, вниз головой, и не похоже, чтобы это его сколько-нибудь утомляло.

Диск поднимался ввысь, вдоль ствола супердерева, и под Ником распахивалась быстро углубляющаяся бездна. Земля внизу продолжала кипеть. Несостоявшийся земной городок перемалывался, как песчаный замок под ливнем на пляже. На месте коттеджа уже щерился безобразный бурый разлом, обнаживший скрытые глубинные слои почвы. Сервис-центр обратился в неясные серые обломки на дне конического кратера. Ажурная чаша ретранслятора обреченно валялась на потревоженной почве и напоминала порванную паутину. На месте энергостанции оседало рыжее облако – освобожденная энергия ушла в недра Селентины, но на землеходов это не повлияло – теперь они буйствовали на территории почти доросшего стадиона. Первой улицы, можно считать, уже не осталось: только косые стены крайнего коттеджа-механа сиротливо торчали из черноземного месива. Когда шпиль метеостанции с грохотом надломился и рухнул на спину гигантского червяка, Ник зажмурился.

Подняли его уже на добрые полста метров. Два диска поменьше дважды мелькнули рядом и стремительно ушли вверх, обдав Ника плотным порывом ветра. Висеть головой вниз на такой высоте – радость сомнительная, Ник боялся шевельнуться. Вдруг симбионт его уронит?

Спустя вечность диск опустился на шершавую широченную полосу. Ник, успевший сочинить себе судорожную эпитафию, нервно сглотнул и повалился на коричневую поверхность. Казалось, каждый нерв дрожит и дергается от пережитого.

Ник с детства не любил высоту. И никогда не думал, что когда-нибудь будет висеть, поддерживаемый за ногу, над добрым полукилометром пустоты.

Симбионт на диске радостно жужжал, улюлюкал и булькал. Опираясь на руки, Ник приподнялся. Полоса упиралась в толстенный морщинистый ствол супердерева. И Ник понял, что он находится на одной из веток. Под самыми облаками.

Ружье он, конечно же, выронил там, внизу.