Текст книги "Ведьмак из Большого Киева. Родина безразличия"

– Усекла, герр учитель! – бодро ответила Синтия. От недавней растерянности не осталось и следа, она повеселела и раззадорилась.

– Какой я тебе учитель, – проворчал Геральт. – Нянька разве что…

Курицу ведьмак насадил на ружейные шомпола и пристроил покуда подле костра на паре силикатных кирпичин. Открыл банку с помидорами, нарезал хлеб и сыр, довольно крякнул, оглядев накрытый «стол», а потом, подхватив по пути бутылку пива, уселся на лавочку и вольготно откинулся на спинку.

На половине бутылки он лениво скомандовал:

– Эй, воспитуемая! Хорош дрова кидать, достаточно уже. Пусть прогорят слегка. Можешь отдыхать… некоторое время.

Синтия охотно встала с корточек, машинально потянулась поправить волосы, но наткнулась ладонью на короткую стрижку и малость поскучнела.

«Нет, – подумал Геральт, глядя на нее. – Все-таки женщины слеплены из какого-то иного теста, чем мы. Так убиваться по состриженным волосам! Идиотизм».

Потом ведьмак показывал Синтии, как печь у огня курицу, поливая стекающим в подставленную плошку жиром. Снисходительно похихикал, когда Синтия удивилась: она была убеждена, что курице надлежит находиться над костром. Геральт еще более снисходительно объяснил, что можно и над, но тогда костер должен еле-еле теплиться, тлеть скорее, но на самом деле целиком курицу тогда не приготовишь: придется либо срезать готовые кусочки на манер шаурмы, либо заранее разрезать тушку на части и устроить нечто на манер шашлыка. А вот если рядом приличный жар да исправно эту синюю птицу вертеть, тогда и целиком зажарится как миленькая. Вернее, запечется. Или загрилится – как правильно сказать-то?

Пока Геральт размышлял о правильном названии такого метода готовки, курица мало-помалу дошла до требуемой кондиции. Отправив Синтию драить шомпола, Геральт почикал тушку на дымящиеся кусочки, посыпал зеленью и специями, полил приправами, какие нашлись, принюхался…

И чуть не умер от удовольствия.

«Да, – подумал он. – Пивом тут не обойдешься».

Тем временем прискакала Синтия – видимо, она проголодалась не меньше ведьмака, потому что, пока тот придирчиво осматривал шомпола, ноздри ее недвусмысленно шевелились, а глазами полуорка то и дело выразительно стреляла на накрытый прямо на лавочке «стол». Похоже, муштра начала до нее доходить: относительно шомполов придираться Геральту не потребовалось.

– Ну, – решил он озвучить недавнюю мысль, – пивом тут не обойдешься…

И полез во внутренний карман. За заветной фляжечкой, которая у каждого ведьмака всегда под рукой и никогда не пустует.

– Что там у тебя? – заинтересованно спросила Синтия, на миг даже позабыв о курице.

– Тебе не положено, – буркнул Геральт.

– Да я не поэтому интересуюсь.

– А почему еще? – Геральт поднял на нее взгляд, так и не отвинтив крышечку до конца.

Синтия тоже полезла во внутренний карман куртки. И тоже вынула фляжечку – меньше размерами и куда более изящную: в замшевой плетенке, украшенную камешками и бисером, с фигурной серебряной крышечкой.

Геральт нахмурился.

– Это «Эльфийская особая», – с улыбкой сказала Синтия. – Двенадцать лет, между прочим, выдержки.

– Дай сюда, – Геральт завинтил и спрятал свою фляжку и требовательно протянул руку. Полуорка безропотно отдала «Особую».

– Во время обучения воспитуемые не пьют спиртного. Запомни это… и лучше не пытайся меня обмануть – обоняние у меня куда чувствительнее, чем у обычных людей. Даже чувствительнее, чем у большинства эльфов.

– Ладно, – Синтия беспечно пожала плечами. – Как скажешь.

При ближайшем рассмотрении обнаружилось, что фляжечка сама по себе тоже серебряная, а с внешней стороны еще и с позолотой. Да и камешки на плетенке оказались отнюдь не стеклом.

– У тебя еще много таких дорогостоящих… безделушек? Вроде ножа от «Бримингетти», «Вулкана», вот этой фляжечки?

– Ну… – Синтия задумалась. – Все, пожалуй. Больше ничего нет.

– Я ведь говорил, ведьмаку не стоит носить с собой такие дорогие вещи. Прирежут и имя не спросят. Говорил?

– Говорил… но только по поводу ножа.

– А голова на плечах у тебя зачем? Чтобы стричься почаще?

Синтия тотчас закусила губу.

– Для того чтобы думать! Слышишь? Думать, сопоставлять, делать выводы! Ведьмака никто не защитит – он одиночка! Он может рассчитывать только на себя – на свои знания, на свою смекалку, на свою расторопность и на свою силу. И заметь, силу я назвал последней!

Геральт умолк, и стало отчетливо слышно, как сверчат на близлежащих деревьях цикады и потрескивают угольки в костре.

– Ясно тебе, горе мамино? Ты теперь одна! Одна против всего мира.

– Ясно, Геральт, – прошептала Синтия.

– Это я изымаю. Во избежание, как любит говорить один мой знакомый, бескуд. Закончится обучение – верну.

– Хорошо, Геральт. Я… я это брала для тебя. Я подумала, что ты, наверное, никогда в жизни не пробовал такого дорогого и редкого напитка…

– Ну почему же никогда, – сварливо перебил ведьмак. – Ладно, замяли. Попробую, а фляжку потом отдам. А теперь давай жуй, а то живот к спине присохнет.

Синтия с готовностью потянулась к снеди, а Геральт, неторопливо открутив серебряную крышечку, сначала поводил горлышком у носа, вдохнул богатейший и неповторимейший букет, блаженно закатил глаза и сделал небольшой, но долгий глоток.

К сожалению, этого напитка в Большом Киеве, да и во всем мире, оставалось все меньше и меньше, поскольку меньше становилось и долгоживущих эльфов. И стоил он – ого-го! Во всяком случае, содержимое этой ювелирной фляжечки явно перебивало ценою саму фляжечку и фурнитуру.

Короче, за вечер Геральт выдул все.

«А фигли? – подумал он слегка сердито. – Подсунули мне работенку с кошмариками, так почему бы не пользоваться случайностями?»

И выдул. Постепенно. А потом вернулся к недопитому пиву, в первую минуту передернувшись от контраста.

– Приберись тут, – велел он Синтии, и та послушно вскочила. – Мусор в пакет и в урну при входе. Кости отдельно, может, песик какой приблудится на запашок, пусть попирует. Костер пока не трогай, я посижу еще.

– А я?

– А ты марш спать! Завтра я тебя черта с два добужусь, чувствую. Второй этаж твой. И окно не открывай, только форточку.

Быстренько прибравшись, полуорка сбегала в близлежащие кустики, умылась под краном на первом этаже и поднялась на второй. Геральт остался сидеть у дотлевающего костра, даже когда допил пиво. Щурился на звезды, вдыхал вечерний воздух. У входа кто-то, невидимый от костра, уже вовсю хрупал заботливо оставленными костями. Где-то далеко-далеко, на пределе слышимости, играла музыка. В противоположной стороне взревывали несколько моторов, но не опасно. Просто резвится дикая машинерия на просторах Большого Киева. Район почти ненаселенный, отчего бы ей не резвиться?

«Итак, герр нянька, каким премудростям будем обучать нашу драгоценную во всех смыслах девицу назавтра? Пожалуй, что задержимся здесь и полезем в Сеть. После сегодняшнего на ногах она вряд ли долго продержится. А значит, будем вколачивать ведьмачью премудрость – ту, что должна сидеть в башке и быть готовой к использованию ежесекундно. Ну не без физзарядки, конечно, и не без пробежки… Но щадяще, щадяще…»

С этой мыслью Геральт залил костер, тоже посетил кусты и направился к коттеджу.

Когда ведьмак улегся и напряг измененный клиническим кабинетом слух, наверху он уловил только равномерное посапывание.

* * *

– Подъем! Полундра!

Никакой реакции. Синтия спала, свернувшись калачиком и отбросив одеяло.

«Н-да, – подумал Геральт. – Эк тебя укатало-то всего за один день».

В окно заглядывало рассветное солнце, бросая на стены наклонные расширяющиеся полосы нежно-розового цвета.

– Полундра! Враги! – повторно рявкнул Геральт.

Синтия даже не шевельнулась.

Тогда Геральт сцапал ее за смуглую лодыжку и бесцеремонно стянул на пол.

– Ай! – взвизгнула орка, невольно цепляясь за постель.

Матрац вместе с простыней и одеялом сполз вслед за нею, а подушка увенчала эту живописную кучу-малу.

– Подъем, говорю!

Из-под одеяла показалось заспанное личико Синтии.

Не в пример воспитуемой Геральт был свеж и бодр. Бриться ведьмакам ни к чему – в результате испытания они напрочь лишаются волосяного покрова на лице и теле. Но гладкие щеки все равно производили впечатление утренней выбритости и общей подтянутости.

– Две минуты на одевание, на уборку постели – и во двор, на разминочку. Босиком. Куртку тоже не надевай, только брюки и рубашку.

– А…

– Разговорчики! Время пошло!

Вниз Синтия сошла через две минуты восемнадцать секунд.

– Опоздала! Восемнадцать отжиманий сверх нормы! Упор лежа принять!

На этот раз полуорка не пререкалась.

Геральт качал и гонял ее минут двадцать. Чуть больше. За это время с Синтии сошло семь потов. Поэтому ведьмак, не мудрствуя лукаво, натянул на кран у коттеджа загодя присмотренный шланг и некоторое время добросовестно поливал визжащую Синтию. Она пыталась удрать в коттедж, но Геральт умело пресекал ее поползновения струей воды.

Когда наконец он решил, что с полуорки довольно, та промокла насквозь. Геральт прикрутил кран и бросил конец шланга под ноги.

– Сволочь ты, ведьмак, – опустошенно заявила Синтия. – Мне же не во что переодеться. Твоею, между прочим, милостью. И вдобавок все, что лежит в карманах, промокло.

– А не носи в карманах то, что может промокнуть, – фыркнул Геральт. – Ведьмакам иногда приходится совершать незапланированные погружения, знаешь ли. Причем времени на подготовку зачастую не бывает вовсе – ни секунды. Ладно, дуй наверх, заворачивайся в простыню, а лучше сразу в одеяло, развешивай свои шмотки сушиться, перекусим и начнем постигать премудрости ведьмачьей науки. Те премудрости, которые постигаются головой. Вопросы? Нет? Марш!

Синтия, еле волоча ноги и оставляя после себя мокрые потеки, убрела в коттедж. Геральт направился следом и, пока она возилась на втором этаже, выставил на стол ноутбук, подключился к сетевому разъему, наличие которого отследил еще вчера, и прикинул: что показать девчонке в первую очередь? Наверное, общий обзор механизмов. Начиная с подвижных, простейших подвижных. Классификация, основы поведения, особые признаки, уязвимые места.

В промежутке между завтраком и обедом Геральт убедился, что с ноутбуком Синтия обращается не менее сноровисто, чем со щипчиками для бровей или маникюрным набором. Необходимую ведьмакам информацию она впитывала не то чтобы жадно, но, в общем, вполне успешно. И в который раз поразился упорству, с каким она двигалась к пока еще неведомой Геральту цели.

Вскоре после полудня Геральт решил, что на сегодня премудростей хватит. Велев Синтии одеваться, благо одежда ее успела высохнуть, он задумался: самому лезть в холодильник и соображать, что можно сварганить из остатков вчерашнего ужина и сегодняшнего завтрака, или же предоставить Синтии поупражняться в стряпне. Решил, что пока рано ей упражняться. Вечером.

Синтия спустилась мрачнее тучи.

– Мятое все… и утюга нет… – пожаловалась она.

– Кажется, я уже говорил: тебе безразлично, что думают о тебе и твоей одежде окружающие.

– Может, оно и так, – строптиво отозвалась Синтия. – Но мне самой это не безразлично!

– Значит, при первой же возможности сменишь одежду на такую, которая не мнется. Рекомендую джинсы.

– Спасибо за совет! – съязвила Синтия.

– Упор лежа принять!

Повиновалась. Без слов и даже без гневного взгляда. Похоже, автоматизм начинал действовать.

«И это здорово», – подумал Геральт рассеянно. А вслух он монотонно твердил:

– Раз! Два! Раз! Два…

6

В ближайшие три недели дни Геральта и Синтии мало чем отличались друг от друга. Утро начиналось с физических упражнений, причем на девятый день полуорка уже браво вскакивала по команде «Подъем!», а на пятнадцатый сама проснулась на рассвете. Отжимания и прыжки больше не выматывали ее, как в самом начале. О разнообразных механизмах и оружии она узнала больше, чем многие живые успевают узнать за весь долгий век. Первую половину дня обыкновенно отдавали умственным занятиям, вторую – шли параллельно трассе на Одессу. Ночевали в подходящих коттеджиках, квартирах; однажды пришлось коротать ночь в старом, почти уже недвижимом автобусе. Синтия подобрала себе другую, куда менее щегольскую одежду, которая зато гораздо более подходила для путешествия в автономе. По собственной инициативе она отказалась сначала от маникюра, а потом вообще от длинных ногтей, а на костяшках пальцев ее наметились первые мозоли. К исходу первой недели полуорка с плохо скрываемой гордостью накормила Геральта собственноручно приготовленным жарки́м, весьма недурным на вкус. По логам доступа в Сеть ведьмак отследил визит Синтии на один из кулинарных сайтов и подумал: «Что ж, старается воспитуемая! Похвально!»

Вообще, быть нянькой молодой полуорки оказалось куда менее хлопотно, чем Геральт ожидал. Да, Синтия плохо представляла себе дикую жизнь Большого Киева и вряд ли бы избежала неприятностей, будь она предоставлена самой себе. Но она старалась – старалась изо всех сил. И отказывала себе во всем, что мешало движению к поставленной цели. Нельзя сказать, что Геральт хорошо знал женщин, – он редко с ними общался. Но прекрасно представлял: поступки Синтии сродни подвигу. Вряд ли наберется в Большом Киеве много женщин, способных на подобное. Прическа, макияж, крашеные ногти, да и вообще преувеличенная забота о внешности составляют основу женского бытия. И если Синтия перечеркивает эту часть своего существования – значит, цель ее не так уж и пустячна.

Дважды звонил Весемир и справлялся, как идет обучение. Геральт сдержанно обрисовывал ситуацию; во второй раз даже нашел в себе смелость похвалить ученицу и поинтересоваться – а зачем Весемиру так странно обученная ведьмачка? Ведь без испытания фармацевтикой и клинического кабинета ей все равно не стать полноценной боевой единицей Арзамаса-16. Весемир отмолчался и просто велел продолжать.

Можно подумать, что у Геральта оставались иные варианты…

Монотонное течение дней нарушилось во время очередного вечернего перехода.

Геральт шел позади, лениво поглядывая по сторонам; Синтия самостоятельно выбирала дорогу и держала общее направление. До заката оставалось еще не менее трех с половиной часов, посему под ночлег место пока не искали. Да и район, откровенно говоря, не располагал: скопище мелких и средних фабрик, заводиков и заводов, серые пыльные улицы и серые пыльные заборы разной степени сохранности. Все это вставало на пути, тянулось то справа, то слева, то и справа и слева, а иногда и над головой – встречались подземные переходы под рельсовыми путями, непонятного назначения тоннели; порою приходилось пробираться через подвалы зданий или, наоборот, через верхние этажи и даже крыши. Ночевать в таком районе – удовольствие сомнительное, да и провизией не затаришься – ни магазинчиков, ни складов. Только редкие заводские столовки со злющими механизмами на кухне. Геральт то и дело замечал следы живых, и в этих неприветливых местах кто-то обитал. Вряд ли обитатели приветливее мест, где обитают, – эту нехитрую истину Геральт осознал раньше, чем стал ведьмаком. Поэтому он надеялся побыстрее миновать мрачный райончик и потом уже искать место под ночлег.

Очередной серый забор с колючей проволокой по верху преградил им дорогу. Ржавая рельсовая однопутка, вдоль которой они шли последние минут двадцать, убегала под ветхие деревянные ворота в заборе. С ворот пластами отслаивалась зеленая краска.

– Тьфу ты, – ругнулась Синтия и вопросительно поглядела на ведьмака.

Тот бесстрастно разглядывал ворота. Под низ не пролезешь – щель слишком узка. По верху все та же колючка, да в два ряда. Замок если и есть, то внутри. Забор тянется вправо и влево, насколько хватает взгляда, и теряется в рыжеватой дымке у самого горизонта.

Не дождавшись реакции Геральта, Синтия по собственной инициативе попробовала толкнуть ворота. Разумеется, тщетно: те таки были заперты изнутри.

– Вообще-то, ворота открываются наружу, – заметил Геральт. – Взгляни на петли. Не такая уж высокая техника…

Синтия взглянула и досадливо прикусила губу. Видно, корила себя за то, что не сумела догадаться о такой, в общем-то, очевидной вещи самостоятельно.

Ей очень хотелось стать хорошей ведьмачкой.

Впрочем, наружу ворота тоже не открылись, сколько Геральт с полуоркой ни тянули за створки – за самый низ. Заперты.

Постояв несколько секунд в задумчивости, ведьмак несильно пнул ботинком сначала одну створку, потом другую.

– Что? – Синтию распирало любопытство. Она уже поняла: Геральт что-то замыслил.

– Крепкие, заразы, – пояснил тот. – Бывают, конечно, и посерьезнее, но и эти ножом не расковыряешь. Топором – и тем помахать пришлось бы, будь у нас топор…

– А из ружья? По замку?

– Замок там, скорее всего, на засове, а засов пулями не отодвинешь.

– Что же делать?

– Думать, – отрезал Геральт. – Дай воды.

Синтия проворно достала из рюкзачка полупустую бутылку минералки. Геральт присел на рыжую от ржавчины рельсу с минералкой в руке и на полминуты оцепенел. Синтия терпеливо ждала.

– А скажи-ка, воспитуемая, – очнулся Геральт и наконец-то отхлебнул воды. – Как давно мы миновали ответвление от этой однопутки?

– Минут пятнадцать назад! – бодро доложила полуорка. – Влево ушла колея на какой-то заводик. Причем ворота там низкие, ажурные, металлические и без колючки.

– Правильно, – подтвердил Геральт. – А колея ржавая, как здесь, или обкатанная, не помнишь?

– М-м-м… – промычала Синтия. – Кажется, обкатанная! И масляные пятна на шпалах там попадались, а не трава, как здесь.

– Верно мыслишь, – Геральт расщедрился на похвалу. – Рельсы там действительно обкатанные, по ним явно кто-то ездит. Пошли.

Ведьмак встал и, по обыкновению не оборачиваясь, побрел вдоль ржавой ветки назад, прочь от ворот и перегородившего путь забора. Синтия мелкими шажками, стараясь ступать по шпалам, засеменила следом.

– А чем это нам поможет? – поинтересовалась она.

Дорожные приключения вдохновляли ее заметно больше, чем скучноватые теоретические премудрости, которым приходилось обучаться каждое утро.

– Там поглядим, – расплывчато отозвался ведьмак.

Полуорка давно уже поняла: если Геральт сразу не объяснил своих действий – бесполезно допытываться. Либо вообще отмолчится, либо объяснит в более подходящий момент. Поэтому она просто шла за учителем.

Вскоре достигли того самого ответвления. Рельсы тут и впрямь были без следов ржавчины, блестящие сверху, потемнее внизу. Ажурные металлические ворота перекрывали вход на территорию какой-то базы. Рельсы ныряли под ворота, тянулись вдоль кирпичного длинного строения со многими дверями и скрывались вдали за углом. По другую сторону рельсов, между забором и колеей, штабелями лежали шпалы, высились испачканные маслом и мазутом бочки, громоздился какой-то невнятный металлолом. Словом, картина открывалась довольно мерзкая: Синтия уже повидала достаточно, чтобы невзлюбить подобные места.

– Замок, – буркнул Геральт. – Все-таки замок. Ну да ладно, такие ворота нам на один зуб.

Он взялся руками за прутья, поставил ботинок на нижнюю перекладинку и полез вверх, словно по лестнице. Синтия последовала его примеру – перелезть через ворота оказалось проще простого.

– И что? – спросила она, отряхивая руки уже на той стороне.

Геральт не то осматривался, не то прислушивался. Слух для ведьмака так же важен, как и зрение, Геральт успел продемонстрировать ей умение стрелять на звук. Да и вообще – как-то во время ночлега в большом деревянном доме он завязал себе глаза черным платком, взял разряженный пистолет, направил на Синтию и предложил ей покинуть линию воображаемого выстрела. Синтия металась по комнате минут пять на цыпочках, затаив дыхание. Тщетно, ствол пистолета неотрывно следовал за нею, мгновенно реагируя на любое перемещение.

Осмотревшись (или прислушавшись), Геральт жестом велел ей оставаться у ворот, а сам зашагал по дорожке перед зданием. И свернул за угол – туда, где пропадали из виду рельсы.

Полуорке пришлось провести у ворот почти четверть часа. Все это время она недвижимо просидела на корточках, привалившись к забору рядом с воротами и не отнимая рук от ружья. На территории базы было в общем-то тихо – скрежетало только что-то вдалеке, словно гигантский пресс плющил отжившие свое автомобили. Синтия чувствовала себя увереннее, чем в первые дни, но оставаться одной было пока еще неприятно. Рядом с Геральтом куда спокойнее…

Ведьмак появился, как умеют только ведьмаки, стремительно и бесшумно, словно материализовался из воздуха. Только что его не было – и вот на тебе, стоит. Показался из-за угла и тихонечко свистнул. Синтия повернула голову, ведьмак призывно поманил ее рукой.

По-прежнему не снимая руку с ружья, полуорка рысцой пробежалась по дорожке. Геральт ее дожидаться не стал, канул за угол.

За углом открылся внутренний двор базы. Слева высилось четырехэтажное здание красного кирпича, прямо – трехэтажное белого. Справа открывалась просторная площадка. Рельсы пересекали ее и терялись в полутьме открытого ангара. Геральт, совершенно не кроясь, брел по площадке, направляясь к этому самому ангару. Синтия припустила следом.

Подойдя ближе, Синтия разглядела внутренности ангара и поняла, что гораздо больше этому строению подойдет слово «депо» – эдакая здоровенная нора для локомотива. Вон и локомотив виднеется, точнее, локомотивчик. Небольшой такой, ладный, зелененький, старомодный: мало таких осталось, отжили свое. Локомотивчик вполне мог послужить символом прошедшей эпохи, но и полуорка, и ведьмак прожили еще слишком мало, чтобы это понять. Какой-нибудь возрастной эльф мог бы ностальгически вздохнуть, глядя на это чудо вчерашней техники…

– Знакомая штука? – спросил Геральт, останавливаясь на пороге ангара-депо.

– Угу, – заученно отозвалась Синтия. – Малый маневровый локомотив ЧМЭЗ-два. Вымирающая модель.

– Точно, – подтвердил ведьмак. – А подробнее?

Синтия пожала плечами, без труда выуживая из памяти заученную информацию:

– Легко приручается, в управлении прост, случаев враждебного по отношению к живым поведения зафиксировано крайне мало. Считается неопасным.

– И это верно, – удовлетворенно кивнул Геральт. – Ладно, двинули.

Он быстрым шагом подошел к локомотивчику и проворно влез по лесенке на приступок у входа в кабину. Синтия старалась не отставать.

Кабина была открыта. Едва Геральт взялся за дверную ручку, локомотивчик всхрапнул и запустил двигатель. Вел он себя вполне спокойно, из чего несложно было заключить, что это прирученная машина, не дикая.

– Гляди, – сказал Геральт. – Вот так он переключается из автонома на ручное управление. В учебных файлах этой информации нет, поэтому запоминай: у большинства транспортных механизмов переключение однотипное. Оп-ля. Поехали!

Локомотивчик дисциплинированно свистнул два раза и тронулся, слегка убыстряясь. Площадка, поворот, перед воротами он привычно замедлился.

«Ворота-то закрыты! – подумала Синтия. – И что дальше?»

Но Геральт не разделял ее растерянности. Он просто протянул руку и снял с крючка посреди переборки, как раз напротив пульта управления, обыкновенный ключ на длинном сыромятном ремешке.

– Пойди отопри замок и отвори ворота, – велел он полуорке, протягивая ключ.

– А с чего ты взял, будто ключ подойдет к этому замку? – усомнилась Синтия.

– С того. Иди открывай.

Синтия покинула кабину и соскользнула по лесенке. К несказанному удивлению, ключ подошел к замку и легко открыл его. Распахнув ворота, Синтия дождалась, пока локомотивчик выползет за пределы базы, притворила обе створки, но замок запирать не стала. Поднялась к Геральту. Тот не протестовал.

Докатили до основной ветки; Геральт показал Синтии, как работает стрелка. Формула стрелки была проста до безобразия: рычаг направо – едешь прямо, рычаг влево – сворачиваешь. Словом, уже через пару минут локомотивчик бодро катил по ржавой колее в направлении большого завода и наглухо запертых ворот. Синтия присела на корточки, опершись спиной о металлическую дверь кабины.

Перед воротами локомотивчик замедлился, а потом и вовсе остановился, не доехав до преграды метра три. Геральт чего-то терпеливо ждал – но чего? Что явится кто-нибудь и откроет ворота?

Потом Геральт зачем-то потянул за висящий с потолка кабины шнур; тотчас раздался пронзительный свист, да такой громкий и неожиданный, что Синтия едва не вывалилась из кабины на узкую площадку перед лесенкой.

– Ой…

Геральт покосился на полуорку. Лицо его, конечно, не отразило никаких чувств.

– Предупреждать надо! – проворчала Синтия. – У меня чуть сердце не выскочило!

Не успел ведьмак произнести дежурную наставническую фразу, как Синтия продолжила:

– А впрочем, знаю-знаю! Ведьмак должен быть готов к любым неожиданностям. К грому среди ясного неба, свистку локомотива, набегу мотоциклистов, наводнению в Карпатах и состраданию к такому же встречному ведьмаку. Прости, никак не могу привыкнуть.

Геральт пожевал заготовленную фразу – смешно подвигал челюстью – и промолчал. Синтия хихикнула: у ведьмака на короткий миг сделалось уж очень смешное лицо, словно он собирался подудеть губами или чмокнуть кого-нибудь. На лице ее спутника слишком редко проступало хоть какое-то выражение, слишком редко отражались чувства: обыкновенно Геральт бывал бесстрастен, как манекен из салона Моммы Эри. И Синтия не сдержалась.

В следующий миг ей показалось, что ведьмак вспыхнет, вспылит и, как водится, заставит ее отжиматься до одурения тут же, в кабинке локомотива. Или рядом, на шпалах. Но ведьмак не вспыхнул. Отвернулся и снова принялся глядеть на створки облезлых запертых ворот.

Синтия подумала, что на месте ведьмака вряд ли бы удержалась. Заорала хотя бы. Раньше – так и швырнула бы чем-нибудь, что под руку подвернется. Впрочем… теперь, возможно, и сумела бы подавить гнев. Если бы вовремя вспомнила, что ведьмакам надлежит оставаться невозмутимыми и бесстрастными. Вот только вспоминала она об этом покуда еще не всегда. Хотя с каждым днем все чаще и чаще.

Истекли еще несколько минут, прошедшие в бесплодном ожидании.

«Сколько еще ждать-то?» – подумала полуорка с неудовольствием, и в этот самый миг Геральт встрепенулся, вздохнул и, обращаясь определенно не к ней, пробурчал:

– Фиг вам… Никого. Ну ладно. Я честно подождал. Если что – извиняйте, добрые живые, у меня времени и так мало. Воспитуемая! – последнее уже адресовалось Синтии. – Из кабины брысь! Встань во-он там, в сторонке, и гляди, как штурмуются запертые ворота.

Естественно, Синтия подчинилась. Досада ее и неудовольствие мгновенно улетучились, вместо них проснулось любопытство: что еще за хитрость из бездонного ведьмачьего арсенала решил продемонстрировать ей Геральт?

А Геральт дал локомотивчику задний ход, отъехал метров на сто, а потом под пронзительный свисток разогнал малыша-старичка. Расстояние между локомотивом и воротами стремительно сокращалось, а скорость сбрасывать Геральт и не думал.

Синтия похолодела. Неужели ведьмак вздумал протаранить ворота? Но как он намеревается перебороть естественный страх и чувство самосохранения пусть даже и прирученной машины?

За несколько секунд до столкновения Геральт шагнул из кабины на площадку, потом опустил ногу на лесенку и прыгнул в сторону от колеи. Кувыркнулся, перекатился и встал, словно прыгать с локомотива на ходу – самое обычное для него дело.

А потом бабахнуло. Левую створку сорвало с петель, и она, ударившись о борт локомотива, отлетела в сторону. Правая створка брызнула щепами, покосилась, царапая о локомотивчик. Проскрежетала по железной крыше колючая проволока. Рядом с Синтией в траву шлепнулась щепка в локоть длиной – почему-то полуорка отметила, что с нее окончательно осыпалась краска. Локомотивчик пропал из виду, проскочив на территорию завода.

– Шахнуш тодд! – прошептала Синтия.

Ей вдруг стало нестерпимо жаль маленькую послушную «чемэшку». И одновременно в голове, будто части мозаики, состыковались несколько разрозненных мыслей, сложившись в простой и холодный вывод: ведьмаки используют все, что их окружает, для достижения собственных целей, при этом нимало не заботясь об окружении и никого и ничего не жалея.

– Готово, – удовлетворенно сказал Геральт. – Гляди, путь свободен!

Путь являл собой покосившуюся правую створку в проеме ворот, чудом удержавшуюся на верхней петле, пустоту на месте левой, малость похожий на гигантского ежа клубок колючей проволоки на рельсах и клубящуюся вокруг пыль.

– Шевелись!

Сам ведьмак уже спешил к пролому.

Синтия, вдруг исполнившись холода и безразличия, направилась следом.

«Мне тоже предстоит стать такой, – подумала полуорка отрешенно. – Равнодушной и безжалостной. Если я хочу отомстить за Брида… А хочу ли я?»

Какие-то три недели назад она не сомневалась в ответе на этот вопрос. А теперь вдруг усомнилась. Странное дело, ведьмак учил ее именно этому: холоду и безразличию, равнодушию и безжалостности. А привел едва ли не к прямо противоположному.

Не стоит врать себе. Синтия прекрасно понимала, что те же три недели назад ей в голову не пришло бы жалеть локомотивчик. Хотя бы потому, что она понятия не имела, как подобные механизмы устроены. А теперь знала, хоть общо и поверхностно, но знала. Выходит, знание ведет к милосердию? Абсурд ведь. Как может знание о жестокости вести к милосердию?

Или все-таки может?

– Ну не тормози, воспитуемая! Или ждешь, пока пыль осядет? Или пока на шум явятся заводские?

– Геральт! – спросила Синтия едва не сорвавшимся голосом. – Скажи, тебе не жалко было локомотивчик?

– Мне? – переспросил Геральт. – Нет. Жалость вредит. Постарайся запомнить.

Но при этом он так пристально посмотрел полуорке в глаза, словно пытался объять ее душу и мысли. В этом взгляде что-то определенно было. Но что? Одобрение? Надежда на то, что ученица правильно воспринимает науку?

А секундой позже Синтия поняла.

Гордость.

* * *

На заводах кто-то точно обитал: мелкие следы редкого присутствия живых то и дело попадались по пути. Хотя, вопреки опасениям Геральта, никто на грохот при штурме ворот так и не явился – по крайней мере в те несколько минут, что понадобились ведьмаку и полуорке, дабы шмыгнуть на территорию и бегом пересечь пустырь между забором и ближайшим цехом. Ведьмак почему-то опасался только открытых участков, видно, среди строений или внутри них надеялся легко укрыться. Или без труда отбиться от недовольных вторжением хозяев.

Судьбой локомотивчика Геральт перестал интересоваться в момент столкновения того с воротами – если вообще когда-либо интересовался судьбой машин, которые использовал. Откровенно говоря, от геройского тарана локомотивчик особо не пострадал, лишь слегка погнул поручни на площадке перед кабиной: основной удар о ворота приняла на себя лапа сцепки с вагонами, торчащая вперед. Плюс несколько царапин на кожухе да ободранная колючкой крыша – вот и весь урон. После прохода сквозь ворота локомотивчик прокатился по рельсам еще метров полста и остановился. Когда Геральт и Синтия пробегали мимо, он слегка дернулся, словно испугался, что его снова заставят что-нибудь таранить, но живые пробежали мимо, и машина успокоилась. В сущности, такие давно прирученные старички очень покладисты и послушны.