Текст книги "Политрук"

– Вот хочу тебя попросить, посмотреть за молодым, как бы не струсил парень. Земляк твой, ярославский.

Илья рассказал Евсею о раскисшем пареньке. Тот сразу засобирался:

– Пойду, пожалуй, оставлять с такими думами наедине парнишку не следует. А ты, Борисыч, за него не волнуйся, пойдёт в атаку вместе со мной.

Илья с чувством пожал руку Евсею:

– Спасибо тебе, Иваныч!

– Да полно, за что спасибо-то!

Утром началась артиллерийская подготовка. От грохота снарядов закладывало уши, вражеские позиции накрыло взрывами. Снег почернел. Через сорок томительных напряжённых минут ожидания, артиллеристы перенесли огонь вглубь обороны немцев. Наконец-то взвилась зелёная ракета сигнал к атаке. В один миг, словно какая-то сила вытолкнула Илью на бруствер:

– Быстрей ребята, вперёд… За Родину!

Бежать трудно, наст не выдерживает, оседает и крошится под ногами. Эти двести метров кажутся такими долгими… Осталось половина, ещё одно усилие, один рывок, ну, поднажмём, ребята.

И вдруг перед бегущими бойцами стеной взметнулась земля. «Огневой миномётный заслон» – сразу понял Илья, пристрелянный заранее рубеж.

Одновременно ударили не подавленные артиллерией пулемёты. Свист пуль и осколков, грохот разрывав, стоны раненых, крики слились в один чудовищный адовый гул. Бойцы залегли, среди лежащих на снегу тел заплясали разрывы.

Живы ли, убиты? Слишком много неподавленных огневых точек, рота попала в западню, в огневой мешок. Лихорадочные мысли теснились в голове: надо срочно поднимать людей и рывком вперёд выводить из-под огня. Каждая минута промедления стоит чьей-то жизни.

Илья увидел, что невдалеке лежит командир взвода лейтенант Полозков. Закричал ему:

– Саша! Выводи взвод броском вперёд! И тут же услышал команду Полозкова:

– Приготовиться к атаке!

Лежащий неподалёку боец продублировал команду, Илья узнал в нём того самого парня, с которым беседовал накануне. Убедился, что растерянности у того нет.

– Вперёд! – закричал, вскакивая, Илья, и краем глаза увидел, как поднялись бойцы. Их немного, едва треть прежнего состава, остальные неподвижно остались лежать на снегу. Всё слышнее треск пулемётов, всё больше воронок от снарядов на пути. Но падали люди, редела цепь. Метров сорок всего оставалось до вражеских траншей.

Неожиданно какая-то сила рванула за ноги и бросила в снег.

Оглянулся, справа и слева валились бойцы. В пылу боя осознал, что налетели на малозаметное препятствие (МЗП), за которым виднелись проволочные заграждения перед немецкими траншеями. И тут Илья с горечью понял, что к траншеям уже не пробиться, не пройти с оставшимися людьми до такой близкой цели.

Ввалился в оказавшуюся поблизости воронку и упал рядом с лежащим там бойцом.

– Жив?

– Кажись, жив.

Боец разровнял перед собой ещё тёплую землю, аккуратно уложил перед собой обоймы с патронами, гранаты, протёр карабин. Илья последовал его примеру: разложил гранаты, сменил обойму в пистолете.

Стрельба постепенно стихла, стал слышен даже шум ветра и бухающих вдалеке орудий. Но вдруг снова вздрогнула земля от разрывов, зататакали пулемёты.

– Фрицы! – прохрипел боец, – в контратаку пошли, сволочи.

Фашисты бежали цепью, стреляя из автоматов, у проходов в проволочных заграждениях заметались, сбились в кучи.

– Ну, что, давай по одной, – предложил Илья, он ещё в ОСОВИАХИМЕ отличался не только меткой стрельбой, но и умением далеко кидать гранаты.

– Давай!

Взрывы возникли среди сбившихся в кучу немцев неожиданно, одни застыли на месте, другие попадали в снег. И тут среди гущи врагов ещё взметнулись взрывы, «ага, значит, живы ребятки» мелькнула мысль.

– Так их, так их, гадов! – закричал боец и, высунувшись по пояс из воронки, стал стрелять из карабина.

Эх, сейчас бы в атаку, прекрасный момент, но где рота, сколько осталось в живых?

Вскоре всё стихло, после грохота боя в уши ударила пронзительная тишина. Справа санитары собирали раненых, волочили их по снегу. Немцы открыли по ним огонь из автоматов. В ответ захлопали винтовочные выстрелы из воронок. Илья попытался засечь, из каких воронок стреляют, но понять, сколько людей ведёт огонь так и не смог.

– Товарищ младший лейтенант, вы здесь? – послышался голос связного Ильи Андрея Соломкина.

– Здесь, Андрей, – обрадовался Илья.

Соломкин ввалился в траншею и рассказал, что его послали разыскать Илью.

– Командир роты старший лейтенант Аркадьев и командир первого взвода лейтенант Львов тяжело ранены. Командир батальона приказал вам вступить в командование ротой.

Илья усмехнулся, хорош командир, у которого всего два бойца. Ну, ничего не поделаешь, надо принимать командование. В первую очередь определиться, сколько бойцов осталось в наличии. Но как это сделать, когда каждый хоронится в воронке, а сколько их, подсчитать невозможно. Надо ждать темноты, собрать бойцов, перегруппировать силы, установить связь с батальоном и получить конкретную задачу.

Лишь к ночи Илья смог собрать людей. От роты в строю осталось шестнадцать человек. Пока разбивал бойцов по отделениям, уточнял списки погибших, из полка прибыло пополнение – ездовые, артиллеристы, оставшиеся без орудий, солдаты хозяйственных подразделений. Всего набралось около пятидесяти человек. Получен приказ – утром повторить атаку. Времени на ознакомление с людьми, чтобы понять, кто на что способен, практически не остаётся. Спать и вторую ночь Илье не пришлось.

Опять атака началась с артиллерийской подготовки, после перенесения огня вглубь обороны противника рота по сигналу двинулась вперёд. С обоих флангов шли в атаку другие роты полка. За ночь Илье удалось расставить людей наилучшим образом, однако наступающая цепь была встречена артиллерийским огнём. Бойцы залегли в воронках. Илья приказал Соломкину проползти от воронки к воронке и передать, чтобы легкораненые из боя не выходили и в тыл не отползали, а встречали врага огнём. Он увидел, как немецкие снайперы охотятся за ползущими.

Соломкин был трижды ранен, но приказ передал.

Противник перешёл в контратаку, Илья чувствовал, что сборная команда, не воевавшая вместе, сформированная из тыловиков, может не выдержать. Создалась угроза прорыва боевых порядков роты.

Тогда Илья крикнул, что есть мочи:

– Ребята, будем биться до конца, но врага не пропустим!

Он стал бросать гранаты в наступающих фашистских автоматчиков, а это он умел делать хорошо, взрывы гранат выкашивали солдат противника. Его дружно поддержали бойцы. Немецкая контратака была отбита.

В результате двухдневных боёв двум полкам дивизии удалось продвинуться на два с половиной километра, а полк, в котором была рота Ильи, встретив упорное сопротивление гитлеровцев, не смог прорвать их сильно укреплённой обороны, и остался на прежних позициях.

Командиры рот собрались на командном пункте командира батальона. Пока командир беседовал по телефону, офицеры делились впечатлениями от недавних боёв, вспоминали недобрым словом артиллерию. Илья рассказал, как погибла его рота от огня неподавленных артиллеристами дотов и дзотов.

Присутствующий здесь же старший лейтенант с пушками в петлицах резко возразил ему:

– При чём тут артиллеристы? Мы хоть и «боги войны», но тоже не всесильны. Фашист вгрызся в землю, прикрылся железобетоном, одними снарядами его не выкуришь. Ты же видел, как наши передний край обрабатывали, думали, что никого в живых не осталось. Да не тут-то было, он, гад, живучим оказался. Вам, пехоте тоже надо участвовать в подавлении, да порасторопней быть, вслед за огневым валом двигаться, пока немец опомниться не успел.

– Тебе легко говорить, – ответил ему Илья, – ты вот разок в прицеле ошибёшься, недолёт сделаешь и своих же накроешь…

– Да ты не бойся, я расписку дам, – усмехнулся артиллерист.

– Иди, ты, знаешь, куда со своей распиской, – в сердцах выругался Илья.

Командир батальона закончил разговор по телефону и постучал пальцем по телефонному аппарату, чтобы прекратить словесную дуэль между пехотой и артиллерией.

– Старший лейтенант прав, нам надо менять тактику боевых действий. Применять манёвры, использовать хитрость и думать, думать. А то мы только и умеем, что прямо в лоб на штурм идти, а потом назад откатываться, теряя людей. Кстати, представляю вам командира батареи Чулкова Николая, его батарея придана нашему батальону. Батарея боевая, двадцать третьего февраля она уничтожила десять дзотов и блиндажей и другие огневые точки, за что и был награждён командир. Вот так надо воевать!

Офицеры, после этих слов уже по-другому смотрели на артиллериста.

Командир батальона развернул карту и начал ставить задачу ротам:

– Илья, твою роту усилим за счёт других подразделений батальона. Задача – завтра с утра сосредоточиться для атаки у рощи «Грушевидная». Быть готовым выбить из неё противника. Оборона немцев толком не разведана, вероятно, придётся провести разведку боем, чтобы добыть сведения о наличии огневых точек. В помощь тебе будет батарея Чулкова. Вопросы есть?

Из землянки командира Илья вышел вместе с Чулковым. Дул пронизывающий ветер, колючий снег хлестал в лицо.

– Не торопится нынче весна, – проговорил старший лейтенант. И вдруг хлопнул Илью по плечу. – Не дрейфь «младшой», шуганём немца из рощи.

– А я и не дрейфлю.

– Не обижайся, это я так. Откуда родом будешь?

– Витебский я.

– Ну, Витебск ещё молодой паренёк по сравнению с нашим Ярославлем. Наш город от Ярослава Мудрого пошёл, сына князя Киевского Владимира. Корням нашим девять с лишним веков уже. Улавливаешь? Девять с половиной столетий минуло, как этот самый Ярослав, который Мудрым был, повелел на Волге град созидати, и назва его во своё имя Ярославлем. Мы даже старше столицы – матушки.

– Между прочим, – вставил Илья, – Витебску-граду тоже десять веков. Так что нос не задирай, а опусти поближе к горизонту.

– Да ну, – удивился Николай, – не может такого быть.

– Факт исторический и сомнению не подлежит.

– Ну, ежели не врёшь, тогда оно, конечно…

Оба рассмеялись и Илья, почувствовав расположение к артиллеристу, со спокойной душой отправился в расположение роты.

Глава пятая
Бой за рощу «Грушевидная»

Ранним утром рота вышла к роще. Она имела форму груши, длиной около двух километров. Рощу окаймлял густой кустарник, но редкие деревья были поломаны снарядами и минами.

Подошёл командир батальона, осмотрел личный состав. Писаря, пожилые повозочные, легкораненые, отказавшиеся идти в медсанбат и группа совсем молодых бойцов. Ничего не сказал. Ещё раз поставил задачу на местности: войти в соприкосновение с противником, нащупать его переднюю линию и занять оборону. Ждать сигнала к наступлению. Слева наступает седьмая рота, справа лыжный батальон. Наступление поддержат артиллеристы Чулкова. Сигнал атаки общий.

Илья собрал командиров взводов, поставил перед каждым задачу. Рота развернулась в цепь и двинулась через рощу, в любую минуту ожидая огня противника. Хотя Илья и выслал разведывательный дозор под командованием Евсея Петрова, но от него пока не было известий и это сильно тревожило.

Но вот впереди послышались выстрелы, бойцы бросились вперёд, роща наполнилась чиркающими по деревьям пулями. Евсей выполнил разведку наилучшим образом, он засёк несколько огневых точек, дзотов и блиндажей из которых велось наблюдение. Илья тоже присмотрел себе для командного пункта оставленный немцами блиндаж.

Бойцы окапывались, лейтенант Полозков выдвинул было свой взвод вперёд, но был встречен кинжальным огнём и отошёл на прежние позиции.

В блиндаже Илью встретил Чулков и утешил:

– Орудия поставлены на прямую наводку, ты мне только дай координаты, я фрицев быстро на место поставлю. Илья поручил нескольким бойцам выявлять огневые точки врага.

Первая атака роты захлебнулась, бойцы, едва пробежав десяток метров, были встречены кинжальным огнём. Но удалось обнаружить несколько огневых точек. Орудия батареи Чулкова, выставленные на прямую наводку, открыли огонь, сравнивая дзоты гитлеровцев с землёй. Но, к вечеру командир батальона перебросил батарею на участок седьмой роты, где сложилось тяжёлое положение.

Уже темнело, когда началась контратака гитлеровцев. На позиции роты шло до двух рот противника. Через несколько минут немцы смяли взвод Полозкова на правом фланге. Бойцы, отстреливаясь, начали отступать. Одновременно усилился нажим и на левый флаг. Илья понял замысел противника – охватить роту с двух сторон и вытеснить её из рощи. Что предпринять, как не допустить этого? Силы слишком неравные, резервов нет. Но если не устоит рота, фашисты прорвутся, и окажутся в тылу других батальонов полка. Илья сейчас не думал о том, что он ещё совсем мальчишка девятнадцати лет, что он только замещает командира роты. На его плечи легла огромная ответственность не только за бойцов роты, но и за жизни бойцов других батальонов, куда прорвутся фашисты, если он их пропустит.

Илья связался с командным пунктом батальона, попросил подкрепления. Незнакомый хриплый голос ответил, что людей нет, подкрепления не будет, надо обходиться своими силами.

– Ч-чёрт, – Илья снова крутанул ручку полевого телефона, ему показалось, что там, в батальоне, не понимают, какое катастрофическое положение сложилось на позиции роты.

– Лейтенанта убили! – донеслось снаружи, и в ту же минуту замолчал пулемёт, установленный у входа в блиндаж.

Илья выскочил наружу, за ним связной Гордеев. Пулемётчик лежал навзничь, закрыв лицо руками, сквозь пальцы сочилась кровь, собираясь в лужицу.

На участке взвода лейтенанта Полозкова шла рукопашная.

– Евсей, возьми людей, беги к лейтенанту, – успел крикнуть Илья, увидев, как слева уже достигнув уровня блиндажа, бежала прямо к нему большая группа фашистов. Ещё несколько групп вклинились в оборону роты на правом фланге. Илья метнул гранату в обходивших блиндаж фашистов и лёг за пулемёт. Очередь! Пулемётная трасса в упор вонзилась в гущу подбегавших немецких солдат, рядом прицельно стрелял Гордеев, он тоже обучался снайперскому делу. И хотя оптического прицела у его винтовки не было, после каждого выстрела падал вражеский солдат.

Илья приказал Гордееву связаться с батальоном и доложить обстановку, а сам, расстреляв диск, схватил два запасных и перетащил пулемёт в сторону на пригорок. И вовремя, к прорвавшимся группам вражеских солдат спешило подкрепление. Гордеев выскочил из блиндажа, крикнул, что связи нет, и исчез в кустах.

Пулемётный огонь отсёк фашистов, они залегли. Полетели брошенные бойцами гранаты. Пули не могли достать залёгших, но осколки гранат выкашивали их, немногие смогли отползти назад. На правом фланге, куда убежал Евсей, фашисты тоже отступили. Тех гитлеровцев, которым удалось вклиниться в оборону роты, уничтожили прибежавшие на помощь бойцы левофлангового взвода.

Быстро стемнело. Илья только сейчас почувствовал, что на улице холодно, а он мокрый от пота. Перестрелка не прекращалась, видимо противник не мог смириться с мыслью, что контратака не удалась. Выдержим ли мы ещё одну контратаку, терзала Илью мысль, в строю осталось едва половина бойцов.

В блиндаж ввалился Гордеев, чёрное лицо, искусанные в кровь губы, ввалившиеся глаза.

– Как дела, Саша?

– Всё в порядке, товарищ младший лейтенант, устранил три обрыва.

Илья представил какое напряжение пришлось пережить солдату, чтобы проползти под огнём несколько сотен метров.

Пришёл Евсей и рассказал, как погиб командир взвода лейтенант Полозков:

Когда немцы уже ворвались в траншеи, а бойцы стали, отстреливаясь отходить, лейтенант подобрал винтовку убитого, поднялся в полный рост и закричал: «За мной, ребята! Не дадим фашистам прорваться!» и повёл взвод в штыковую атаку. Здесь его и достала пуля.

Вот тебе и скромный заикающийся парень, подумал Илья, вспомнив, как Аркадьев воспитывал Александра за мягкое отношение к подчинённым. И сегодняшний случай вспомнил. Вторым взводом командовал старший лейтенант Крутицкий. Он прибыл в роту из запасного полка, где служил с начала войны. Это был его первый бой. По любому поводу и без всякого повода, он уходил из своего взвода в блиндаж, где располагался командный пункт Ильи. При первой же атаке он забился в угол блиндажа, и смотрел испуганно, на лице его был животный страх.

– Все по местам! – скомандовал Илья, – Крутицкий немедленно идите в свой взвод.

Но тот остался в блиндаже. Когда контратака была отбита, Илья вторично приказал Крутицкому идти в свой взвод. Тот весь побелел, задрожал, но с места не тронулся.

Илья схватился за пистолет:

– Пристрелю, гад, за трусость!

Но и это не возымело на старшего лейтенанта никакого действия.

Ночью Илья доложил командиру батальона о трусости взводного, и отправил его в тыл.

Позднее, когда Илья был ранен и попал в медсанбат, он увидел там Крутицкого.

– Что этот здесь делает? – спросил медсестру.

– Прибыл с каким-то желудочно-кишечным заболеванием.

Илья лишь выругался про себя.

Бои продолжились и на следующий день. Фашисты снова атаковали, но рота держалась, как держался и весь батальон. Однажды Илья даже повёл роту в контратаку, чтобы оттеснить гитлеровцев из рощи. Но, сильный огонь гитлеровцев заставил вернуться на прежние позиции. Да, беспредельны человеческие возможности.

Бои продолжались пять суток почти беспрерывно. Бойцы не покидали окопы, пищу доставляли только ночью. Но и в этих условиях, исполняя обязанности командира роты, Илья не забывал о своём предназначении. В одну из ночей накоротке удалось провести партийно-комсомольское собрание. Каждый должен был высказаться, хоть одной-двумя фразами.

Основная мысль всех выступлений сводилась к тому, что надо не только выстоять, но и организовывать контратаки, и выбить врага из рощи. Илья смотрел на измождённые усталые лица, ища хотя бы отблеск страха или сомнения, но читал в них боль за погибших и ненависть к врагу, да ещё решимость отомстить. И тихая радость за этих людей, сохранивших сквозь кровь и смерть веру в победу, наполняла душу.

Из донесения замполита полка: «Перед фронтом полка хорошо подготовленный тридцать первый кадровый гренадёрский мотополк восемнадцатой мотодивизии вермахта. Он занимает круговую оборону по опушке рощи и оказывает упорное сопротивление. Мы несём большие потери. Резервы все исчерпаны. Стрелков пополняем из оставшихся в живых артиллеристов, у которых разбиты орудия».

Глава шестая
Командир штурмовой роты

В начале марта рота сдала свой участок вновь прибывшему подразделению и передислоцировалась в район на два километра левее рощи. Задача – атаковать и захватить деревню Михалкино. Немцы отчаянно защищали деревню, превратив её в крупный оборонительный пункт. Рота несла тяжёлые потери. В один из самых напряжённых дней, дождавшись момента, когда миномётный обстрел затих, Илья поднял бойцов в атаку:

– За мной! За родину!

И тут неподалёку разорвался миномётный снаряд. Илья почувствовал, как что-то ударило в предплечье. В горячке атаки он не обратил внимания, а когда уже ворвались в Михалкино, осмотрел рану. Небольшой осколок глубоко вошёл в мягкие ткани. Решил не придавать значения, само заживёт.

Однако через несколько дней рана воспалилась, рука одеревенела, поднялась температура, начался озноб. Илью направили в медсанбат. Ночью сдал роту прибывшему лейтенанту и отправился в тыл.

К счастью, в медсанбате он пробыл недолго, температура спала, осколок удалять не стали, рана затянулась. Через неделю Илья почувствовал себя лучше и засобирался на передовую. Врач отпускать не хотел, но Илья настоял на своём и, вскоре, получив документы, отбыл в часть. По прибытии доложил о себе вновь назначенному командиру полка майору Парфёнову, ещё издалека узнав его высокую стройную фигуру в короткой меховой куртке:

– Политрук роты младший лейтенант Рябов прибыл после ранения. Парфёнов внимательно разглядывал Илью сверху донизу.

– Та-а-ак, политработник говоришь? – Илья вдруг подумал, что командир полка относится к политработникам так же пренебрежительно, как некоторые офицеры, считающие их нечто вроде обузы, нагрузки, которую приходится терпеть. – Ну, расскажи, где был ранен, в каких боях участвовал?

Илья рассказал о последних боях, о роще «Грушевидная», о Михалкино.

Майор снова задумался:

– Так, так… А что, если ты ещё покомандуешь, а? – вопросительно посмотрел он на Илью. – Командиром штурмовой группы. Прости, но у нас большие потери офицеров, а ты политработник боевой. Нам нужно кровь из носу взять село Соболево.

Илья ответил, как полагалось отвечать в таких случаях:

– Возражений не имею, готов идти туда, куда прикажут.

– Вот и хорошо, дадим тебе политрука, а пока можешь сам подобрать на эту должность достойного бойца – сержанта. Вон, кстати, и твой командир батальона капитан Мельников.

Илья взглянул на подошедшего рослого, красивого, франтоватого офицера. Он много слышал об этом отважном, смелом командире, вид которого не вязался со сложившимся идеалом боевого офицера.

Восемнадцатого марта командир полка вызвал Илью и приказал принять только что прибывшую маршевую роту пополнения, а в ночь на девятнадцатое овладеть деревней Соболево.

– До Старой Руссы три километра, – рассказывал Илье Парфёнов, но эти километры представляют собой сплошные оборонительные сооружения. Главное препятствие – Соболево, старинная русская деревня, превращённая врагом в крепость. Здесь немцы создали систему траншей, поставили два ряда колючей проволоки, заминировали все подходы. Ваша задача – под покровом ночи подойти к переднему краю обороны противника, занять исходное положение и после короткого артналёта штурмом овладеть Соболево.

Для ознакомления с личным составом роты времени оставалось совсем немного.

Илья направился к бойцам, которые сидели и лежали на снегу, на склоне небольшой высотки.

– Здравствуйте товарищи, – бодро поздоровался он.

– Здравия желаем, – ответил нестройный хор.

Бойцы нехотя поднимались, уставшие от многокилометрового марша. Илья бегло осмотрел новобранцев: новые шинели, шапки ушанки, новенькие каски, котелки без вмятин и царапин, сапёрные лопатки, вещмешки, противогазы. Экипировка сразу отличала новичков. Бывалые солдаты давно повыбрасывали противогазы, а сумки использовали для гранат и патронов.

– Построиться повзводно! – скомандовал Илья.

Бойцы построились, во главе взводов – сержанты, половина ещё не обстрелянная.

– Я назначен командиром штурмовой роты, – объявил Илья, – наша задача – выбить противника из деревни Соболево и овладеть им. Необходимо немедленно готовиться к наступлению, приказ может поступить в любую минуту.

Илья ушёл на рекогносцировку, а когда возвратился, увидел, что бойцы окружили незнакомого старшего лейтенанта. Он рассказывал об одном из героев-связистов, устранившем семьдесят обрывов связи:

– Понимаете, солдат умер от ран, зажав в зубах два конца соединённых проводов, чем обеспечил связь. Его имя было навечно зачислено в списки дивизии.

Увидев Илью, представился:

– Павел Дубинский, старший лейтенант, из политотдела дивизии. Вот знакомлюсь с пополнением и их знакомлю с дивизией. Думаю в атаку с вами идти, где место мне укажешь?

Илью обрадовало такое решение, кроме Дубинского, в роте, практически, не было офицеров.

– На правый фланг, думаю, чтобы мне спокойно было за третий взвод.

Бойцы получили боеприпасы, горячую пищу, взбодрились, даже, как будто стали веселее.

В полночь, Илья ещё раз проверил подготовку бойцов и через полчаса начали выдвигаться на исходный рубеж.

Его выбрал Илья во время рекогносцировки, у самого проволочного заграждения, метрах в тридцати от противника. Он рассчитывал, что удастся незаметно проползти нейтральную полосу и по сигналу атаки, стремительно преодолеть заграждение, чтобы ворваться во вражескую траншею.

Вначале всё шло по плану – осторожно, короткими перебежками двигались по изрытому воронками полю, приближаясь к траншеям противника. Нейтральная полоса простреливалась изредка, скорее, для острастки, и это было даже на руку. Уже было пройдено свыше трети расстояния, когда тишину прорезал пронзительный крик. Кого-то из бойцов зацепило шальной пулей. Тут же вспыхнули ракеты, и немцы открыли огонь из пулемётов. Илья так и не понял, обнаружили гитлеровцы бойцов или их просто насторожил крик раненого и они били по площадям. Пули свистели, невозможно было поднять головы.

На мгновенья мелькнула мысль, что можно остаться здесь и дождаться зелёной ракеты – сигнала к атаке. Но чего это будет стоить, сколько солдат погибнет? Нет, надо, во что бы то ни стало, преодолеть эту чёртову нейтральную полосу.

Илья поднялся, позвал связного и, пригибаясь под пулями, обошёл бойцов. Вполголоса, спокойно и твёрдо приказывал бойцам подниматься и короткими перебежками двигаться к проволочному заграждению, которое должно быть совсем близко.

– Как только будет сигнал к атаке, снимите шинели, и кидайте их на проволоку. Перелезайте и забрасывайте немцев гранатами, – объяснял Илья бойцам.

Связного послал на правый фланг передать Дубинскому, чтобы также перебежками двигались вперёд. Противник не снижал интенсивность огня, поле непрерывно освещалось ракетами, в свете которых метались тени, но бойцы упорно продвигались к цели. Наконец, нейтральная полоса пройдена, и рота залегла у проволоки. Илья послал связного к командиру полка с донесением:

«Достиг переднего края противника. Жду условного сигнала».

Ждать пришлось почти до рассвета. Едва начало светать, артиллерия произвела короткий пятнадцатиминутный артналёт на немецкие позиции. Снаряды взрывались так близко, что до бойцов долетали комья земли. Лишь бы не промазали, и недолёт не случился, с волнением думал Илья, чтобы нас не накрыло.

И вот, в небе зелёная ракета. Илья вскочил:

– Вперёд ребята, быстрее!

Стремительный, яростный бросок, и бойцы уже в немецких траншеях. Гитлеровцы, оставляя убитых и раненых, отстреливаясь, поспешно отступали в глубину обороны. Справа и слева послышалось громкое «ура», это другие штурмовые группы шли в атаку.

Прыгая в траншею, Илья почувствовал сильный удар в правое бедро. В горячке не понял в чём дело, но через несколько минут сапог наполнился тёплой влагой. Всё тело ослабло, голова закружилась.

– Вперёд, вперёд, не останавливаться! – успел крикнуть пробегавшим мимо бойцам, но сам уже не мог сдвинуться с места.

Осколок разрывной пули не задел кости, а застрял в мягких тканях. Его удачно извлекли, и Илья быстро пошёл на поправку. В госпитале узнал, что его штурмовая рота выполнила поставленную задачу и вместе с другими ротами ворвалась в Соболево. За этот бой Илья получил свою вторую награду – Орден Красной звезды. Но и печальную весть получил – ведя бойцов в атаку на правом фланге роты, погиб старший лейтенант Павел Дубинский. Лёжа на госпитальной койке, в тишине, Илья ясно представил себе Павла такого, какого запомнил в ту ночь перед боем, уверенного, весёлого, общительного. Вокруг него всегда были бойцы, каждому хотелось задать вопросы, услыхать новости, воодушевиться, зарядиться необыкновенной энергией и решимостью, исходящими от этого человека. И вот теперь его нет. Сколькими человеческими жизнями прекрасных молодых ребят надо заплатить за победу в этой проклятой войне! От этой мысли у Ильи перехватило горло.

– Рябов! – в коридоре раздался громкий крик медсестры, – лейтенант, где ты?

– Здесь я, здесь, – ответил Илья, он курил в закутке, в самом конце длинного коридора.

– Тебе письмо!

Илья скомкал папиросу и бросил за окно.

– Где? Где оно?

– Да вот же, держи.

Схватил треугольник, всмотрелся в знакомый почерк.

Лилька…Лилечка…хорошая моя! Сколько раз в школе он ждал шпаргалки с подсказкой, написанной этим Лилиным почерком. И надо же такому случиться, что лучшая ученица выпуска сорок первого года влюбилась в Илюху, у которого отец, бывший ответственный работник наркомата Труда, находился в ГУЛАГе. Мать тяжело болела, младшему брату было всего двенадцать лет и шестнадцатилетнему парню приходилось работать, чтобы прокормить семью. До учёбы ли тут. Лиля взяла на себя обязанность помогать Илье и поклялась, что сделает всё возможное, чтобы он закончил школу.

А если Лилька что-то обещает, она всегда выполняет, и если за что-то берётся, обязательно доводит до конца. Школу закончили вместе, но оказалось, что жить друг без друга они уже не могут. Но война безжалостна…

Илья дрожащими руками пытался развернуть треугольник, который никак не хотел разворачиваться.

– Вам помочь? – сестра насмешливо смотрела на молодого красивого лейтенанта, – а то у вас после ранения рука плохо двигается.

Конечно, она знала, что ранен Илья не в руку, а в бедро. Илья отвернулся и пошёл в палату.

– От девушки, наверное! – крикнула вслед сестра, но не удостоилась ответа.

Илья знал, что нравится ей, что многие офицеры не прочь заняться любовью с симпатичной медсестрой, но для него это было «табу». И не только из-за того, что он знал, Лилька ждёт его. Для Ильи казалось кощунством заниматься любовными шашнями, когда вокруг умирают твои товарищи, те, с кем ты только что говорил, раскуривал цигарку, посылал в атаку.

«Любимый мой!

Столько дней, столько месяцев без тебя. Если б я знала тогда, в сорок первом, что разлука с тобой так тяжела, не уехала бы из Витебска, несмотря на мамины уговоры. Веришь, я бегала встречать эшелоны, которые приходили из Белоруссии, высматривала знакомых, спрашивала о тебе. Я чувствовала, что ты где-то тут, рядом. Но встретиться не привелось. Я знала, что ты не будешь сидеть дома, а всё равно уйдёшь на фронт. Потом, когда уже работала в госпитале, бегала встречать эшелоны с ранеными. Я хотела тебя увидеть, боялась этого… но всё равно хотела.

Однажды случайно я встретилась на Бауманской (это такая центральная улица Казани, если помнишь) с главным инженером обувной фабрики, где работал твой отец, когда вернулся оттуда. Он был знаком с моей мамой и несколько раз даже был у нас дома. Я спросила, не знает ли он, куда эвакуировался дядя Борис, твой папа. Он сказал, что, конечно, знает.

Вечером я побежала к твоим родителям. Они очень обрадовались мне, дали твой адрес и рассказали о тебе всё, всё…

Милый, я страшно, страшно скучаю и очень боюсь. Вокруг много женщин в чёрных платках, значит, им пришли похоронки. Я даже думать не хочу о том, что ты можешь погибнуть. Этого просто не должно случиться потому, что я этого не хочу. Я жду тебя, и ты должен вернуться ведь я… люблю тебя. Вернись, вернись, заклинаю тебя, мне так плохо без тебя!

Я буду писать тебе, даже если ты не ответишь. Но ты отвечай, хоть пару слов, чтобы я знала, что ты живой.

Люблю, люблю и тысячу раз целую. Лиля».