Текст книги "Песни. Стихотворения"

Песня-сказка про джинна

 
У вина достоинства, говорят, целебные, —
Я решил попробовать – бутылку взял, открыл…
Вдруг оттуда вылезло чтой-то непотребное:
Может быть, зеленый змий, а может – крокодил!
 
 
Если я чего решил – я выпью обязательно, —
Но к этим шуткам отношусь очень отрицательно!
 
 
А оно – зеленое, пахучее, противное —
Прыгало по комнате, ходило ходуном, —
А потом послышалось пенье заунывное —
И виденье оказалось грубым мужуком!
 
 
Если я чего решил – я выпью обязательно, —
Но к этим шуткам отношусь очень отрицательно!
 
 
Если б было у меня времени хотя бы час —
Я бы дворников позвал с метлами, а тут
Вспомнил детский детектив – «старика Хоттабыча» —
И спросил: «Товарищ ибн, как тебя зовут?»
 
 
Если я чего решил – я выпью обязательно, —
Но к этим шуткам отношусь очень отрицательно!
 
 
«Так что хитрость, – говорю, – брось свою иудину —
Прямо, значит, отвечай: кто тебя послал,
Кто загнал тебя сюда, в винную посудину,
От кого скрывался ты и чего скрывал?»
 
 
Тут мужик поклоны бьет, отвечает вежливо:
«Я не вор, я не шпион, я вообще-то – дух, —
За свободу за мою – захотите ежли вы —
Изобью для вас любого, можно даже двух!»
 
 
Тут я понял: это – джинн, – он ведь может многое —
Он же может мне сказать «Враз озолочу!»…
«Ваше предложение, – говорю, – убогое.
Морды будем после бить – я вина хочу!
 
 
Ну а после – чудеса по такому случаю:
До небес дворец хочу – ты на то и бес!..»
А он мне: «Мы таким делам вовсе не обучены, —
Кроме мордобитиев – никаких чудес!»
 
 
«Врешь!» – кричу. «Шалишь!» – кричу. Но и дух —
в амбицию, —
Стукнул раз – специалист! – видно по нему.
Я, конечно, побежал – позвонил в милицию.
«Убивают, – говорю, – прямо на дому!»
 
 
Вот они подъехали – показали аспиду!
Супротив милиции он ничего не смог:
Вывели болезного, руки ему – за́ спину
И с размаху кинули в черный воронок.
 
 
…Что с ним стало? Может быть, он в тюряге мается, —
Чем в бутылке, лучше уж в Бутырке посидеть!
Ну а может, он теперь боксом занимается, —
Если будет выступать – я пойду смотреть!
 

1967

Песня о вещем Олеге

 
Как ныне сбирается вещий Олег
               Щита прибивать на ворота,
Как вдруг подбегает к нему человек —
               И ну шепелявить чего-то.
«Эх, князь, – говорит ни с того ни с сего, —
Ведь примешь ты смерть от коня своего!»
 
 
Но только собрался идти он на вы —
               Отмщать неразумным хазарам,
Как вдруг прибежали седые волхвы,
               К тому же разя перегаром, —
И говорят ни с того ни с сего,
Что примет он смерть от коня своего.
 
 
«Да кто вы такие, откуда взялись?! —
               Дружина взялась за нагайки. —
Напился, старик, – так пойди похмелись,
               И неча рассказывать байки
И говорить ни с того ни с сего,
Что примет он смерть от коня своего!»
 
 
Ну, в общем, они не сносили голов, —
               Шутить не могите с князьями! —
И долго дружина топтала волхвов
               Своими гнедыми конями:
Ишь, говорят ни с того ни с сего,
Что примет он смерть от коня своего!
 
 
А вещий Олег свою линию гнул,
               Да так, что никто и не пикнул, —
Он только однажды волхвов вспомянул,
               И то – саркастически хмыкнул:
Ну надо ж болтать ни с того ни с сего,
Что примет он смерть от коня своего!
 
 
«А вот он, мой конь – на века опочил, —
               Один только череп остался!..» —
Олег преспокойно стопу возложил —
               И тут же на месте скончался:
Злая гадюка кусила его —
И принял он смерть от коня своего.
 
 
…Каждый волхвов покарать норовит, —
               А нет бы – послушаться, правда?
Олег бы послушал – еще один щит
               Прибил бы к вратам Цареграда.
Волхвы-то сказали с того и с сего,
Что примет он смерть от коня своего!
 

1967

Два письма

 
Здравствуй, Коля, милый мой, друг мой ненаглядный!
Во первы́х строках письма шлю тебе привет.
Вот вернешься ты, боюсь, занятой, нарядный —
Не заглянешь и домой, – сразу в сельсовет.
 
 
Как уехал ты – я в крик, – бабы прибежали:
«Ой, разлуки, – говорят, – ей не перенесть».
Так скучала за тобой, что меня держали, —
Хоть причина не скучать очень даже есть.
 
 
Тута Пашка приходил – кум твой окаянный, —
Еле-еле не далась – даже щас дрожу.
Он три дня уж, почитай, ходит злой и пьяный —
Перед тем как приставать, пьет для куражу.
 
 
Ты, болтают, получил премию большую;
Будто Борька, наш бугай, – первый чемпион…
К злыдню этому быку я тебя ревную
И люблю тебя сильней, нежели чем он.
 
 
Ты приснился мне во сне – пьяный, злой, угрюмый, —
Если думаешь чего – так не мучь себя:
С агрономом я прошлась, – только ты не думай —
Говорили мы весь час только про тебя.
 
 
Я-то ладно, а вот ты – страшно за тебя-то:
Тут недавно приезжал очень важный чин, —
Так в столице, говорит, всякие развраты,
Да и женщин, говорит, больше, чем мужчин.
 
 
Ты уж, Коля, там не пей – потерпи до дому, —
Дома можешь хоть чего: можешь – хоть в запой!
Мне не надо никого – даже агроному, —
Хоть культурный человек – не сравню с тобой.
 
 
Наш амбар в дожди течет – прохудился, верно, —
Без тебя невмоготу – кто создаст уют?!
Хоть какой, но приезжай – жду тебя безмерно!
Если можешь, напиши – что там продают.
 

1967

 
Не пиши мне про любовь – не поверю я:
Мне вот тут уже дела твои прошлые.
Слушай лучше: тут – с лавсаном материя, —
Если хочешь, я куплю – вещь хорошая.
 
 
Водки я пока не пил – ну ни стопочки!
Экономлю и не ем даже супу я, —
Потому что я куплю тебе кофточку,
Потому что я люблю тебя, глупая.
 
 
Был в балете, – мужики девок лапают.
Девки – все как на подбор – в белых тапочках.
Вот пишу, а слезы душат и капают:
Не давай себя хватать, моя лапочка!
 
 
Наш бугай – один из первых на выставке.
А сперва кричали – будто бракованный, —
Но очухались – и вот дали приз таки:
Весь в медалях он лежит, запакованный.
 
 
Председателю скажи, пусть избу мою
Кроют нынче же, и пусть травку выкосют, —
А не то я тёлок крыть – не подумаю:
Рекордсмена портить мне – накось, выкуси!
 
 
Пусть починют наш амбар – ведь не гнить зерну!
Будет Пашка приставать – с им как с предателем!
С агрономом не гуляй – ноги выдерну, —
Можешь раза два пройтись с председателем!
 
 
До свидания, я – в ГУМ, за покупками:
Это – вроде наш лабаз, но – со стеклами…
Ты мне можешь надоесть с полушубками,
В сером платьице с узорами блеклыми.
 
 
…Тут стоит культурный парк по-над речкою,
В ём гуляю – и плюю только в урны я.
Но ты, конечно, не поймешь – там, за печкою, —
Потому – ты темнота некультурная.
 

1966

Песня о вещей Кассандре

 
Долго Троя в положении осадном
Оставалась неприступною твердыней,
Но троянцы не поверили Кассандре, —
Троя, может быть, стояла б и поныне.
 
 
Без умолку безумная девица
Кричала: «Ясно вижу Трою павшей в прах!»
Но ясновидцев – впрочем, как и очевидцев —
Во все века сжигали люди на кострах.
 
 
И в ночь, когда из чрева лошади на Трою
Спустилась смерть, как и положено, крылата,
Над избиваемой безумною толпою
Кто-то крикнул: «Это ведьма виновата!»
 
 
Без умолку безумная девица
Кричала: «Ясно вижу Трою павшей в прах!»
Но ясновидцев – впрочем, как и очевидцев —
Во все века сжигали люди на кострах.
 
 
И в эту ночь, и в эту смерть, и в эту смуту,
Когда сбылись все предсказания на славу,
Толпа нашла бы подходящую минуту,
Чтоб учинить свою привычную расправу.
 
 
Без устали безумная девица
Кричала: «Ясно вижу Трою павшей в прах!»
Но ясновидцев – впрочем, как и очевидцев —
Во все века сжигали люди на кострах.
 
 
Конец простой – хоть не обычный, но досадный:
Какой-то грек нашел Кассандрину обитель, —
И начал пользоваться ей не как Кассандрой,
А как простой и ненасытный победитель.
 
 
Без умолку безумная девица
Кричала: «Ясно вижу Трою павшей в прах!»
Но ясновидцев – впрочем, как и очевидцев —
Во все века сжигали люди на кострах.
 

1967

Случай на шахте

 
Сидели пили вразнобой
«Мадеру», «старку», «зверобой» —
И вдруг нас всех зовут в забой, до одного:
У нас – стахановец, гагановец,
Загладовец, – и надо ведь,
Чтоб завалило именно его.
 
 
Он – в прошлом младший офицер,
Его нам ставили в пример,
Он был как юный пионер – всегда готов, —
И вот он прямо с корабля
Пришел стране давать угля, —
А вот сегодня – наломал, как видно, дров.
 
 
Спустились в штрек, и бывший зэк —
Большого риска человек —
Сказал: «Беда для нас для всех, для всех одна.
Вот раскопаем – он опять
Начнет три нормы выполнять,
Начнет стране угля давать – и нам хана.
 
 
Так что, вы, братцы, – не стараться,
А поработаем с прохладцей —
Один за всех и все за одного».
…Служил он в Таллинне при Сталине —
Теперь лежит заваленный, —
Нам жаль по-человечески его…
 

1967

Ой, где был я вчера

 
Ой, где был я вчера – не найду, хоть убей!
Только помню, что стены – с обоями,
Помню – Клавка была, и подруга при ей, —
Целовался на кухне с обоими.
 
 
А наутро я встал —
Мне давай сообщать,
Что хозяйку ругал,
Всех хотел застращать,
Будто голым скакал,
Будто песни орал,
А отец, говорил,
У меня – генерал!
 
 
А потом рвал рубаху и бил себя в грудь,
Говорил, будто все меня продали,
И гостям, говорят, не давал продыхнуть —
Донимал их своими аккордами.
 
 
А потом кончил пить —
Потому что устал, —
Начал о́б пол крушить
Благородный хрусталь,
Лил на стены вино,
А кофейный сервиз,
Растворивши окно,
Взял да выбросил вниз.
 
 
И никто мне не мог даже слова сказать.
Но потом потихоньку оправились, —
Навалились гурьбой, стали руки вязать,
И в конце уже – все позабавились.
 
 
Кто – плевал мне в лицо,
А кто – водку лил в рот,
А какой-то танцор
Бил ногами в живот…
Молодая вдова,
Верность слову храня, —
Ведь живем однова —
Пожалела меня.
 
 
И бледнел я на кухне разбитым лицом,
Делал вид, что пошел на попятную.
«Развяжите, – кричал, – да и дело с концом!»
Развязали, – но вилки попрятали.
 
 
Тут вообще началось —
Не опишешь в словах, —
И откуда взялось
Столько силы в руках! —
Я как раненый зверь
Напоследок чудил:
Выбил окна и дверь
И балкон уронил.
 
 
Ой, где был я вчера – не найду днем с огнем!
Только помню, что стены – с обоями, —
И осталось лицо – и побои на нем, —
Ну куда теперь выйти с побоями!
 
 
…Если правда оно —
Ну хотя бы на треть, —
Остается одно:
Только лечь помереть!
Хорошо, что вдова
Всё смогла пережить,
Пожалела меня —
И взяла к себе жить.
 

1967

Песня про правого инсайда

 
Мяч затаился в стриженой траве.
Секунда паузы на поле и в эфире…
Они играют по системе «дубль-ве», —
А нам плевать, у нас – «четыре-два-четыре».
 
 
Ох инсайд! Для него – что футбол, что балет,
И всегда он играет по правому краю, —
Справедливости в мире и на́ поле нет —
Потому я всегда только слева играю.
 
 
Мяч затаился в стриженой траве.
Секунда паузы на поле и в эфире…
Они играют по системе «дубль-ве», —
А нам плевать, у нас – «четыре-два-четыре».
 
 
Вот инсайд гол забил, получив точный пас.
Я хочу, чтоб он встретился мне на дороге, —
Не могу: меня тренер поставил в запас,
А ему сходят с рук перебитые ноги.
 
 
Мяч затаился в стриженой траве.
Секунда паузы на поле и в эфире…
Они играют по системе «дубль-ве», —
А нам плевать, у нас – «четыре-два-четыре».
 
 
Ничего! Я немножечко повременю,
И пускай не дают от команды квартиру —
Догоню, я сегодня его догоню, —
Пусть меня не заявят на первенство миру.
 
 
Мяч затаился в стриженой траве.
Секунда паузы на поле и в эфире…
Они играют по системе «дубль-ве», —
А нам плевать, у нас – «четыре-два-четыре».
 
 
Ничего! После матча его подожду —
И тогда побеседуем с ним без судьи мы, —
Пропаду, чует сердце мое – попаду
Со скамьи запасных на скамью подсудимых.
 
 
Мяч затаился в стриженой траве.
Секунда паузы на поле и в эфире…
Они играют по системе «дубль-ве», —
А нам плевать, у нас – «четыре-два-четыре».
 

1967, ред. 1968

Для кинофильма «Война под крышами» (1967, 1971)

 
У нас вчера с позавчера
                                     шла спокойная игра —
Козырей в колоде каждому хватало,
И сходились мы на том,
                                   что, оставшись при своем,
Расходились, а потом – давай сначала!
 
 
Но вот явились к нам они – сказали «Здрасьте!»
Мы их не ждали, а они уже пришли…
А в колоде как-никак – четыре масти, —
Они давай хватать тузы и короли!
 
 
И пошла у нас с утра
                                неудачная игра, —
Не мешайте и не хлопайте дверями!
И шерстят они нас в пух —
                                       им успех, а нам испуг, —
Но тузы – они ведь бьются козырями!
 
 
А вот явились к нам они – сказали «Здрасьте!»
Мы их не ждали, а они уже пришли…
А в колоде как-никак – четыре масти, —
И им достались все тузы и короли!
 
 
Шла неравная игра —
                                одолели шулера, —
Карта прет им, ну а нам – пойду покличу!
Зубы щелкают у них —
                                  видно, каждый хочет вмиг
Кончить дело – и начать делить добычу.
 
 
А вот явились к нам они – сказали «Здрасьте!»
Мы их не ждали, а они уже пришли…
А в колоде как-никак – четыре масти, —
И им достались все тузы и короли!
 
 
Только зря они шустры —
                                     не сейчас конец игры!
Жаль, что вечер на дворе такой безлунный!..
Мы плетемся наугад,
                                 нам фортуна кажет зад, —
Но ничего – мы рассчитаемся с фортуной!
 
 
И вот явились к нам они – сказали «Здрасьте!»
Мы их не ждали, а они уже пришли…
Но в колоде все равно – четыре масти, —
И нам достанутся тузы и короли!
 

1967

 
Небо этого дня —
                            ясное,
Но теперь в нем – броня
                                     лязгает.
А по нашей земле —
                               гул стоит,
И деревья в смоле —
                              грустно им.
 
 
Дым и пепел встают
                             как кресты,
Гнезд по крышам не вьют
                                      аисты.
 
 
Колос – в цвет янтаря, —
                                      успеем ли?
Нет! Выходит, мы зря
                                сеяли.
Что ж там, цветом в янтарь,
                                        светится?
Это в поле пожар
                           мечется.
 
 
Разбрелись все от бед
                                      в стороны…
Певчих птиц больше нет —
                                        во́роны!
 
 
И деревья в пыли
                            к осени.
Те, что песни могли, —
                                  бросили.
И любовь не для нас, —
                                   верно ведь,
Что нужнее сейчас
                           ненависть?
 
 
Дым и пепел встают
                             как кресты,
Гнезд по крышам не вьют
                                      аисты.
 
 
Лес шумит, как всегда,
                                   кронами,
А земля и вода —
                              стонами.
Но нельзя без чудес —
                                  аукает
Довоенными лес
                         звуками.
 
 
Побрели все от бед
                              на восток,
Певчих птиц больше нет,
                                   нет аистов.
 
 
Воздух звуки хранит
                              разные,
Но теперь в нем – гремит,
                                   лязгает.
Даже цокот копыт —
                               топотом,
Если кто закричит —
                               шепотом.
 
 
Побрели все от бед
                             на восток, —
И над крышами нет
                             аистов…
 

1967

Лукоморья больше нет
Антисказка

 
Лукоморья больше нет,
От дубов простыл и след, —
Дуб годится на паркет —
                                   так ведь нет:
Выходили из избы
Здоровенные жлобы —
Порубили все дубы
                            на гробы.
 
 
Ты уймись, уймись, тоска,
У меня в груди!
Это – только присказка,
Сказка – впереди.
 
 
Распрекрасно жить в домах
На куриных на ногах,
Но явился всем на страх
                                   вертопрах, —
Добрый молодец он был —
Бабку Ведьму подпоил,
Ратный подвиг совершил,
                                      дом спалил.
 
 
Тридцать три богатыря
Порешили, что зазря
Берегли они царя
                           и моря, —
Кажный взял себе надел —
Кур завел – и в ём сидел,
Охраняя свой удел
                           не у дел.
 
 
Ободрав зеленый дуб,
Дядька ихний сделал сруб,
С окружающими туп
                             стал и груб, —
И ругался день-деньской
Бывший дядька их морской,
Хоть имел участок свой
                                 под Москвой.
 
 
Здесь и вправду ходит Кот, —
Как направо – так поет,
Как налево – так загнет
                                    анекдот, —
Но, ученый сукин сын,
Цепь златую снес в торгсин
И на выручку – один —
                                  в магазин.
 
 
Как-то раз за божий дар
Получил он гонорар, —
В Лукоморье перегар —
                                   на гектар!
Но хватил его удар, —
Чтоб избегнуть божьих кар,
Кот диктует про татар
                               мемуар.
 
 
И Русалка – вот дела! —
Честь недолго берегла —
И однажды, как смогла,
                                   родила, —
Тридцать три же мужука
Не желают знать сынка, —
Пусть считается пока —
                                  сын полка.
 
 
Как-то раз один Колдун —
Врун, болтун и хохотун —
Предложил ей как знаток
                                    дамских струн:
Мол, Русалка, всё пойму
И с дитем тебя возьму, —
И пошла она к ему
                           как в тюрьму.
 
 
Бородатый Черномор —
Лукоморский первый вор —
Он давно Людмилу спер, —
                                       ох, хитер!
Ловко пользуется, тать,
Тем, что может он летать:
Зазеваешься – он хвать! —
                                        и тикать.
 
 
А коверный самолет
Сдан в музей в запрошлый год —
Любознательный народ
                                   так и прет!
Без опаски старый хрыч
Баб ворует, хнычь не хнычь, —
Ох, скорей ему накличь
                                  паралич!
 
 
Нету мочи, нету сил, —
Леший как-то недопил —
Лешачиху свою бил
                             и вопил:
«Дай рубля, прибью а то, —
Я добытчик али кто?!
А не дашь – тады пропью
                                    долото!»
 
 
«Я ли ягод не носил?! —
Снова Леший голосил. —
 
 
А коры по скольку кил
                                 приносил!
Надрывался – издаля,
Всё твоей забавы для, —
Ты ж жалеешь мне рубля —
                                    ах ты тля!»
 
 
И невиданных зверей,
Дичи всякой – нету ей:
Понаехало за ей
                         егерей…
В общем, значит, не секрет:
Лукоморья больше нет, —
Всё, про что писал поэт,
                               это – бред.
 
 
Ты уймись, уймись, тоска, —
Душу мне не рань!
Раз уж это присказка —
Значит, сказка – дрянь.
 

1967

Сказка о несчастных сказочных персонажах

 
На краю края земли, где небо ясное
Как бы вроде даже сходит за кордон,
На горе стояло здание ужасное,
Издаля напоминавшее ООН.
 
 
Всё сверкает как зарница —
Красота, – но только вот
В этом здании царица
В заточении живет.
 
 
И Кощей Бессмертный грубую животную
Это здание поставил охранять, —
Но по-своему несчастное и кроткое,
Может, было то животное – как знать!
 
 
От большой тоски по маме
Вечно чудище в слезах, —
Ведь оно с семью главами,
О пятнадцати глазах.
 
 
Сам Кощей (он мог бы раньше – врукопашную)
От любви к царице высох и увял —
Стал по-своему несчастным старикашкою, —
Ну а зверь – его к царице не пускал.
 
 
«Пропусти меня, чего там,
Я ж от страсти трепещу!..»
«Хочь снимай меня с работы —
Ни за что не пропущу!»
 
 
Добрый молодец Иван решил попасть туда:
Мол, видали мы кощеев, так-растак!
Он все время: где чего – так сразу шасть туда, —
Он по-своему несчастный был – дурак!
 
 
То ли выпь захохотала,
То ли филин заикал, —
На душе тоскливо стало
У Ивана-дурака.
 
 
Началися его подвиги напрасные,
С баб-ягами никчемушная борьба, —
Тоже ведь она по-своему несчастная —
Эта самая лесная голытьба.
 
 
Сколько ведьмочков пришипнул! —
Двух молоденьких, в соку, —
Как увидел утром – всхлипнул:
Жалко стало, дураку!
 
 
Но, однако же, приблизился, дремотное
Состоянье превозмог свое Иван, —
В уголку лежало бедное животное,
Все главы свои склонившее в фонтан.
 
 
Тут Иван к нему сигает —
Рубит головы спеша, —
И к Кощею подступает,
Кладенцом своим маша.
 
 
И грозит он старику двухтыщелетнему:
«Щас, – говорит, – бороду-то мигом обстригу!
Так умри ты, сгинь, Кощей!» А тот в ответ ему:
«Я бы – рад, но я бессмертный – не могу!»
 
 
Но Иван себя не помнит:
«Ах ты, гнусный фабрикант!
Вон настроил сколько комнат, —
Девку спрятал, интриган!
 
 
Я закончу дело, взявши обязательство!..» —
И от этих-то неслыханных речей
Умер сам Кощей, без всякого вмешательства, —
Он неграмотный, отсталый был Кощей.
 
 
А Иван, от гнева красный, —
Пнул Кощея, плюнул в пол —
И к по-своему несчастной
Бедной узнице взошел!..
 

1967

Спасите наши души

 
Уходим под воду
В нейтральной воде.
Мы можем по году
Плевать на погоду, —
А если накроют —
Локаторы взвоют
О нашей беде.
 
 
Спасите наши души!
Мы бредим от удушья.
Спасите наши души!
               Спешите к нам!
Услышьте нас на суше —
Наш SOS все глуше, глуше, —
И ужас режет души
               Напополам…
 
 
И рвутся аорты,
Но наверх – не сметь!
Там слева по борту,
Там справа по борту,
Там прямо по ходу —
Мешает проходу
Рогатая смерть!
 
 
Спасите наши души!
Мы бредим от удушья.
Спасите наши души!
               Спешите к нам!
Услышьте нас на суше —
Наш SOS все глуше, глуше, —
И ужас режет души
               Напополам…
 
 
Но здесь мы – на воле, —
Ведь это наш мир!
Свихнулись мы, что ли, —
Всплывать в минном поле!
«А ну, без истерик!
Мы врежемся в берег», —
Сказал командир.
 
 
Спасите наши души!
Мы бредим от удушья.
Спасите наши души!
               Спешите к нам!
Услышьте нас на суше —
Наш SOS все глуше, глуше, —
И ужас режет души
               Напополам…
 
 
Всплывем на рассвете —
Приказ есть приказ!
Погибнуть во цвете —
Уж лучше при свете!
Наш путь не отмечен…
Нам нечем… Нам нечем!..
Но помните нас!
 
 
Спасите наши души!
Мы бредим от удушья.
Спасите наши души!
               Спешите к нам!
Услышьте нас на суше —
Наш SOS все глуше, глуше, —
И ужас режет души
               Напополам…
 
 
Вот вышли наверх мы.
Но выхода нет!
Вот – полный на верфи!
Натянуты нервы.
Конец всем печалям,
Концам и началам —
Мы рвемся к причалам
Заместо торпед!
 
 
Спасите наши души!
Мы бредим от удушья.
Спасите наши души!
               Спешите к нам!
Услышьте нас на суше —
Наш SOS все глуше, глуше, —
И ужас режет души
               Напополам…
 
 
Спасите наши души!
Спасите наши души…
 

1967