Текст книги "Посвящения (сборник)"

Шнеру Льву Яковлевичу

 
Ваш юбилей для Гипробума,
Как новый праздник для страны.
Работа Ваша шла без шума
По нормам мудрой старины:
 
 
Как можно лучше и надёжней,
Как можно проще и ясней.
В работе, даже самой сложной,
Есть целый ряд простых путей.
 
 
Вы их найти всегда старались
И находили каждый раз,
И Вы успехом озарялись,
И счастье наполняло Вас.
 
 
Стремленье Ваше к совершенству
Вас к совершенству и вело,
А совершенство – путь к блаженству,
Где есть особое тепло,
 
 
Где есть восторженная радость,
Где полной жизни торжество
И чудодейственная сладость:
Ведь совершенство – Божество.
 
 
Вы мощь страны приумножали,
Сильнее делали страну,
Вы здесь трудились, воевали,
Учились здесь в МВТУ.
 
 
Всё это – жизни всей страницы,
О них не стыдно вспоминать.
Ваш ясный ум, как крылья птицы,
Даёт возможность Вам летать.
 
 
«Пусть каждый сделает чуть больше
Того, что может сделать он», —
Вы так однажды нам сказали,
И, кстати, есть такой закон,
 
 
Что рост способности зависит
От напряжения её,
Её лишь максимум повысит,
Такое свойство у неё.
 
 
В разделе «Новости науки»
Опубликован был закон.
Он долго не давался в руки,
Зато теперь известен он.
 
 
Вы крылья нам не обрезали,
Ни в чём не сковывали нас
И ножку нам не подставляли,
За это мы и любим Вас.
 
 
И Вам дала природа крылья
И тонкий ум, и доброту,
И чувств глубоких изобилье,
И мыслей светлых красоту.
 
 
Какое счастье, что есть люди,
С которых можно брать пример.
Какое счастье, если рядом
С путёвкой Бога инженер.
 
 
Четыре раза Вам по двадцать
И я хочу Вам пожелать
Вот так же вместе всем собраться,
Когда по двадцать будет пять.
 

Октябрь 2001 г.

Земской Кире (23 года) на День Рождения 2 декабря 2001 года

 
Ты весь наш коллектив
Собой омолодила
И в дружную семью
Вписалась, как своя.
Над нами Солнце юности
Давно уж не всходило,
И этим Солнцем стала
Молодость твоя.
 
 
И это Солнце быстро
Годы растопило,
И мы теперь моложе
Все на двадцать лет:
Ведь юность девичья —
Божественная сила,
В ней жизни красота,
В ней и тепло, и свет.
 
 
Пусть доброта твоя
Сольётся с красотой,
И будешь ты любимой тем,
Кого сама полюбишь.
Дай Бог тебе любви
И чистой, и большой,
И пусть ты для любимого
Всегда святою будешь.
 

Декабрь 2001 г.

Виноградовой Галине Дмитриевне

 
Какое счастье Вас поцеловать,
Какое счастье просто Вас увидеть,
Какое счастье Вас на миг обнять,
Закрыть глаза и больше ничего не видеть.
 
 
Вы, как бальзам для любящей души,
В Вас столько Солнца, как весной в апреле,
Вы и в полсотни лет так дивно хороши,
Как Соловья в тиши ночной Божественные трели.
 
 
Улыбка Ваша – тёплый, нежный свет,
Ваш смех, как вспышка радости и чистой, и счастливой.
Они нам удлиняют жизнь на много, много лет
И делают её, как облик Ваш, особенно красивой.
 
 
Вы – целый мир добра, любви и красоты,
Любить людей учиться Вам не надо.
Вы вся, как из любви, тепла и доброты
И нам Вы всем от Бога – лучшая награда.
 

Январь 2002 г.

Цейтлиной Леночке

 
Твой голос ласковый всегда передо мною,
В нём столько высшей нежности и столько теплоты,
Как будто Солнце летнее стоит над головою
И рядом Ангел сказочный. И этот Ангел – ты.
 
 
С тобой поговоришь всего лишь две минуты,
И ты уже счастливейший на свете человек.
Твоя любовь с души любые снимет путы,
Она мне – Божий дар на тот и этот век.
 
 
Спасибо тебе, Леночка. Спасибо, моя милая.
И я тебя люблю, я вправе ведь любить.
Всю доброту твою и прелесть твою юную
Я буду в памяти, как Божество, хранить.
 

Май 2002 г.

Ермаковой Наташе

 
Как много было юбилеев,
Как много было тёплых слов.
Пора уж посадить аллею
Всех гипробумовских орлов.
 
 
И всех красавиц Гипробума,
И тех, кто жил всегда добром,
Кто оставался не подкупным
Ни золотом, ни серебром.
 
 
Кометой время пролетело,
И подошёл твой юбилей.
Для нас и праздник он, и дело,
И счастья день в судьбе твоей.
 
 
Подводишь ты теперь итоги
Всего, что было до сих пор,
Какие пройдены дороги,
С кем и о чём был разговор,
 
 
Кто в жизни был твоей опорой,
Кто радость в жизнь твою принёс,
Кто в поезд твоей жизни скорый
Песок не сыпал в ось колёс.
 
 
Ты и конструктор, и технолог,
И кулинар, и цветовод.
Твоих профессий список долог,
Как долог путь сибирских вод.
 
 
Твой юбилей – не просто дата,
Не только цифры: пять и пять.
Твоя душа добром богата
И ум тебе не занимать.
 
 
Ты – Человек, а не предатель
И это – главное в тебе.
И это – общий знаменатель
Всей нашей жизни на земле.
 

Май 2002 г.

Осташевской Галине Васильевне

 
Вы в дружную семью нас всех объединили,
И вот уж сколько раз мы вместе за столом.
За каждого из нас не раз уже мы пили,
Сегодня мы за Вас, как за Богиню, пьём.
 
 
Ведь только Божество объединять умеет,
Разъединяет зло. Нам с ним не по пути.
И если человек от доброты умнеет,
То от добра к добру и надо всем идти.
 
 
Вы так всегда и шли, нас добротой встречая
И провожая нас опять же добротой.
Она у Вас, видать, и без конца и края
В союзе с возрастающей с годами красотой.
 
 
Вы столько раз нам всем газеты приносили
И поливали пол, когда была жара,
Хотя об этом мы совсем Вас не просили,
А Вы нам поднимали весь настрой с утра.
 
 
В работе Вы давно уже набили руку,
Бумаги производство знаете насквозь,
Работа никогда у Вас не вызывает скуку,
Вы – инженер от Бога. С Богом Вы не врозь.
 
 
Когда какой вопрос – Вы, как бюро по справкам,
Литературы справочной у Вас хоть пруд пруди.
Давно бы Вам пора работать в Высшем Главке
По совместительству, но это впереди.
 
 
У Вас не юбилей, а только половина,
Придёт и юбилей. Нам некуда спешить.
Как жаль, что время катится, как снежная лавина,
И нету тормозов его остановить.
 
 
Вот почему так важно быть хоть изредка, но вместе,
Мы этим самым жизнь друг другу удлиним
И, может быть, в другом, каком-то новом месте,
Мы так, как Вы, кого-нибудь ещё объединим.
 
 
Нам есть, что вспоминать и есть чем наслаждаться,
И этот День Рождения не улетит, как дым.
Он будет десять лет, как праздник, вспоминаться,
И через десять лет он будет молодым.
 

Июнь 2002 г.

Земской Кирочке на память

 
Корабль любви по морю счастья
Плыл, плыл и вот он у меня.
Он мне опора в дни ненастья
И дар бесценный от тебя.
 
 
Его сама ты вышивала,
К рисунку подбирая нить.
Какая сила подсказала
Тебе его мне подарить?
 
 
Корабль твой – просто совершенство.
В нём столько дивной красоты,
Что сразу чувствуешь блаженство
И ясно видишь: гений ты.
 
 
Корабль любви по морю счастья
Плывёт под небом голубым.
Какое счастье, что есть счастье,
И кто-то стал тебе святым.
 

Июль 2002 г.

Кузнецовой Алле

 
Как будто только лишь вчера
Ваш юбилей мы отмечали.
За год все дни и вечера
Уплыли в солнечные дали.
 
 
По морю памяти они
Плывут и нам напоминают
О тех счастливых в жизни днях,
Которые нас согревают.
 
 
Как быстро этот год прошёл,
Поверить даже трудно в это.
Была ведь осень и зима,
Была весна и было лето.
 
 
Теперь всё это позади,
И вот уж новый День Рожденья.
Эх, время, время, погоди,
Остановись хоть на мгновенье.
 
 
А, впрочем, нет. Иди, как шло.
Мы сами время прожигаем
И часто счастья своего
Вблизи и то не замечаем.
 
 
Мы с Вами вот уж сколько лет,
Но я увидел лишь недавно:
Другой, как Вы, в России нет,
А за границей и подавно.
 
 
Что пожелать Вам в этот день?
Добра, любви, тепла и света.
И если на дворе зима,
То на душе пусть будет лето.
 

Октябрь 2002 г.

Земской Кирочке (24 года) на День Рождения 2 декабря 2002 года

 
Персидскую кошку болгарским крестом
На ткани, как снег, ты с душой вышивала,
И клетку за клеткой с немалым трудом
Красивыми нитями ты заполняла.
 
 
И вот уже кошка готова. И вот
Из бархата рамка зелёного цвета
Картине границу собой создаёт
И прелесть зелёного, нежного лета.
 
 
Ажурная рамка с прозрачным стеклом
Всю вышивку стройно собой завершает
И чудо-картину особым теплом
И силой искусства собой наполняет.
 
 
На днях тут картину ты нам принесла,
И комната наша в музей превратилась.
Нас кошка мгновенно в восторг привела,
И сердце в блаженстве сильнее забилось.
 
 
Ведь сила искусства, как сила любви,
Нас в сказочный мир целиком забирает
И тихо уводит в покои свои,
И чувством возвышенным нас наполняет.
 
 
За чудо-искусство спасибо тебе.
Спасибо тебе за любовь и за ласку.
Картина твоя у тебя на стене
Весь дом превращает в волшебную сказку.
 

Декабрь 2002 г.

Шатохиной Риточке на День Рождения 13 января 2003 года

 
Быть может, Вам напишут лучшие стихи,
И кто-то Вас любить ещё сильнее будет,
Но тот, кто с Вами был и Вас всегда любил,
В разлуке, Рита, Вас, как счастье, не забудет.
 
 
А, может быть, разлука вовсе не для нас,
И нам ещё хотя бы десять лет побыть удастся вместе.
Я очень бы хотел поднять бокал за Вас
И через десять лет на этом самом месте.
 
 
И чтобы рядом Шнер Лев Яковлевич был
И Костя Коробов, и Оля, и Наташа,
Галина Дмитриевна, Алла, Осташевская – наш тыл,
И Кира – наша молодость и будущее наше.
 
 
Хранитель трезвости Мамонов тоже чтобы был
Пускай в соседней комнате. Совсем не важно это.
И пусть идёт январь, а на душе у нас
Счастливейшее солнечное лето.
 
 
Нам с Вам повезло: мы жили как в раю,
Друг другу часто жизнь во многом улучшая,
И если б я стоял у жизни на краю,
То я б не пожелал себе другого рая.
 
 
Сегодня День Рождения у Вас.
Здоровья Вам, тепла и много-много света.
Хороший человек – всегда бальзам для нас,
Вы – Божий дар всем нам. Спасибо Вам за это.
 

Январь 2003 г.

Майоровой Ирочке на память

 
Какой же дивной красотой
Тебя природа наградила,
Твой облик просто неземной,
Ты вся – Божественная сила.
 
 
Причёска, губы, нос, глаза —
Всё – идеал, всё – совершенство.
Тебя увидишь только раз
И сразу чувствуешь блаженство.
 
 
Твой добрый взгляд, как взгляд любви,
Мгновенно в душу проникает
И там глубокие следы
Тепла и счастья оставляет.
 
 
На фото ты и малыши,
Расположившись симметрично,
Все получились для души,
Все получились на отлично.
 
 
Ты, как на фото, будь всегда
Красивой, как творенье Бога.
Для первоклассников с тобой
Пусть будет радостной дорога.
 

Ноябрь 2003 г.

Шатохиной Риточке на День Рождения 13 января 2004 года

 
Как много в жизни изменилось
Всего за этот только год,
Нам с Вами даже и не снилось,
Какой наступит поворот.
 
 
Мосгипробум для нас был раем,
Была работа, был заказ,
И я не слышал уха краем,
Чтоб кто-то вдруг уволил нас.
 
 
Ты всеми там была любима
За ясный ум и красоту,
И кто прошёл тебя бы мимо,
Дорогу выбрал бы не ту.
 
 
Шли годы. Опыт наш копился,
Вокруг добро, вокруг тепло.
Наш Гипробум вдруг превратился
Из Гипробума в ОАО.
 
 
Финансинвестовцы скупили
Все наши акции. Потом
Ремонт шикарный прокрутили
И мы остались за бортом.
 
 
Сто раз спасибо Гончукову:
Он нам работу сохранил.
Дни безработицы – оковы,
Когда и свет тебе не мил.
 
 
Под Новый Год мы все собрались
И ты была так хороша
В своей красивой алой блузке,
Что до сих пор горит душа.
 
 
Твой День Рождения с тобою
Встречаем мы тут первый раз.
Спасибо всем, кто с теплотою
На новом месте встретил нас.
 

Январь 2004 г.

Александру Сергеевичу Юнину, хирургу Пушкинской больницы, на память о спасении Скворцова Владимира

 
Пятнадцать дней Скворцов пластом
Лежал и мучился от боли,
Температурный жар притом
Гулял, как ветер в чистом поле.
 
 
Большая опухоль в груди
Не прибавляла оптимизма,
И что там будет впереди,
Не спросишь ведь у организма.
 
 
Большая, грозная беда
Стояла близко у порога.
У всех, кто рядом был тогда,
Была надежда лишь на Бога.
 
 
Две операции подряд …
Как Вы решились на такое?
У Вас святого добрый взгляд,
Но Вы всегда на поле боя.
 
 
Вы, как Суворов, в медицине,
Скворцов – Ваш новый Измаил,
Ваш ум сильней любой вакцины
И дай Вам Бог побольше сил.
 
 
Бог помогает только сильным,
Кто сам работает, как Бог.
И Вам Любимец наш Всесильный
Спасти Владимира помог.
 

Июнь 2004 г.

Коробову Косте

 
Твой юбилей – наш общий праздник:
Ты близок каждому из нас,
В тебе, как двигатель-трёхфазник,
И ты в работе – просто ас.
 
 
Твои работы в Гипробуме
Заняли много стеллажей,
Работал быстро ты, без шума,
И в этом главный юбилей.
 
 
Ты был удачливым в работе,
Шёл без задержек, как экспресс,
И в деловой твоей заботе
Твой главный в жизни интерес.
 
 
Ты был всегда для нас опорой
И это вовсе не пустяк,
Твой быстрый ум и разум скорый
Не делал дело кое-как.
 
 
Твою обойную машину
Не зря кормилицей зовут,
И в ней, пожалуй, на вершину
Поднялся твой красивый труд.
 
 
Я обрезь кромки от обоев
Давно храню, как сувенир.
За этой кромкою простою
Счастливой жизни целый мир.
 
 
Назад оглядываясь, видно,
Как много в жизни сделал ты,
Одних проектов больше сотни —
Не так уж мало для страны.
 
 
Твой юбилей на новом месте.
Мы отмечаем в первый раз.
Спасибо всем, кто с теплотою
В Машпромпроекте встретил нас.
 

Октябрь 2004 г.

Ирочке на память

 
Поставить бы Вам памятник за Вашу доброту,
За тёплый, нежный взгляд, за ласковые речи,
За Вашу тихую, спокойную девичью красоту,
За памятные, редкие, но сладостные встречи.
 
 
Мне не забыть уж Вас. Вы в жизнь мою вошли,
Как входит незаметно в жизнь добрейший Ангел счастья.
И вот уже семь лет счастливых позади
И в Вашем отношении ни одного ненастья.
 
 
Завидный Божий дар быть Солнышком всегда.
Прошедшие семь лет всегда такой Вы были,
И как же потеряли много навсегда
Все те, кто Вас пока ещё не полюбили.
 

Август 2005 г.

Леночке на память

 
Мне так хотелось быть хоть чуть любимым Вами,
Мне так хотелось Вас хоть раз поцеловать:
Вы – чудо-женщина, Вы – Ангел рядом с нами,
Ваш облик в Храме росписью настенной мог бы стать.
 
 
Ваш добрый, нежный взгляд Вас делает любимой,
Ваш голос ласковый к Вам тянет, как магнит.
Желаю Вам всегда Всевышним быть хранимой
И побеждать все трудности, что в жизни предстоит.
 
 
Вы в жизнь мою вошли счастливою страницей,
Я буду Вас всегда с любовью вспоминать:
Ведь наша жизнь летит вперёд сверхбыстрой птицей
И всё счастливое, что было в ней, не будем забывать.
 

Май 2006 г.

Ресси

День рождения 1 августа 1991 г.

Куплена на Птичьем рынке 8 сентября 1991 г.,

убита током 29 сентября 1992 г.

 
Ты другом верным нам была,
Всех нас любила бесконечно,
Теперь уснула навсегда
И будешь спать теперь ты вечно.
 
 
Тебя купили мы щенком
Всего лишь месяц от рожденья
И поместили под столом
В коробке, как из под печенья.
 
 
Вначале очень ты скучала,
Скулила, дом свой вспоминая,
Непросто жизнь начать сначала,
Но что же делать? Жизнь такая.
 
 
Тебя назвала Ресси Лена
И на руках с тобой гуляла,
Не вырвалась ты из плена:
Он добрым был, ты понимала.
 
 
Красавицей-щенком была ты
С волнистой, мягкой чёрной шерстью,
Тот чёрный цвет светлее ваты,
Светился жизнью он, не смертью.
 
 
Ты вся была добром и лаской,
Был каждый рад тебя погладить,
И кот к тебе шёл не с опаской,
Ты и с котом умела ладить.
 
 
Вы с Мурзиком друзьями стали,
Он видел: ты совсем не злая,
Вы с ним дружить не перестали,
И кот за год не слышал лая.
 
 
С какой же радостью безбрежной
Ты каждого из нас встречала,
Так прыгала, лизала нежно
Сто раз подряд и всё сначала.
 
 
Зимой на улице, как пуля,
Как вихрь, ты мчалась по сугробам,
Домой приходишь вся в сосульках,
Отряхиваясь у порога.
 

 
И летом бегать ты любила,
Несёшься, как олень иль птица,
Откуда только эта сила?
В добре, наверное, таится.
 
 
С мячом ты часто воевала,
Однажды даже прокусила,
Мяч бросишь, ты его хватала
И нам обратно приносила.
 
 
Бывало мяч сожмёшь руками,
Ты так отнять его хотела,
Хватала острыми зубами,
Но рук ни разу не задела.
 
 
Мгновенно ты соображала,
Резина где, руки где кожа,
И зубы сразу разжимала
Сто раз, а то и больше, может.
 
 
А как ты с Леночкой играла,
Её команды выполняя,
Как подстригать себя давала
Для выставки в начале мая.
 
 
На той на выставке ты с Леной
Диплом с медалью получила,
Диплом он твой и он же Лены:
Она тебя ведь научила.
 
 
Её язык ты понимала:
Сидеть, Лежать, Не брать, Стоять.
Ты все команды выполняла
Не на четыре, а на пять.
 
 
И Леночка тебя хвалила
И умницей звала всегда,
А ты опять играть просила,
Не уставая никогда.
 
 
Поставит Леночка два стула,
Несётся Лена, следом ты,
Прыжки на стул, прыжки со стула —
Картина жизни красоты.
 
 
Внезапно Лена скажет: «Голос!»
И в доме громкий, звонкий лай,
Искрится твой кудрявый волос,
В глазах слова: «Ещё играй».
 
 
И снова бег, и снова топот,
И снова жизни ураган,
В углу негромкий чей-то шёпот
И светится цветной экран.
 
 
Ты в школу Лену провожала,
Вставая у окна на лапы,
И взглядом, словно вопрошала:
«Куда ты, Леночка? Куда ты?»
 
 
Что в голове твоей творилось
В минуты этих расставаний?
Одно известно: там варилась
Любовь для будущих свиданий.
 
 
Как только Леночка из школы
К калитке нашей подходила,
Тебя мгновенно поднимала
Любви невидимая сила.
 
 
Ты Лену видела сквозь стены,
И снова лапы на окошке,
В твоих глазах лишь образ Лены,
Одной лишь Лены на дорожке.
 
 
А если Лена рисовала,
Расположившись на полу,
Ты осторожно пробегала
К кровати, к двери ли, к столу.
 
 
Ни разу ты не наступила
На лист с рисунком, видя в нём
Живых цветов живую силу
С живым живых цветов огнём.
 
 
Теперь уже всё в прошлом это,
Тебя уж нет, а мы остались.
Пройдёт зима, весна и лето,
Увидим глубже, с кем расстались.
 
 
Для нас для всех была ты счастьем,
Ты нас любила бесконечно,
Убитая слепым несчастьем,
Для нас живой ты будешь вечно.
 

6 октября 1992 г.

 
Прошло семь дней, ты духом стала
Не просто добрым, а святым,
И память наша Солнцем встала
Над светлым образом твоим.
 
 
Всё то, что твоей жизнью было,
Привычным было что тогда,
Всё наша память превратила
В святую силу навсегда.
 
 
Она в себе соединила
И нашу жизнь, и жизнь твою,
Вместила много эта сила,
В ней столько счастья, как в раю:
 
 
Ведь в ней твоя святая верность,
Твоя бескрайняя любовь
И радости твоей безмерность
При встречах с нами вновь и вновь.
 
 
Всё это ведь не только было,
Всё это в нас живёт теперь,
Святого память не забыла,
Всё сохранила без потерь.
 
 
Кого любили без измены,
Тот знает счастья существо,
И никакие перемены
Не вырвут счастья из него.
 
 
Ты, как святых, всех нас любила,
Хотя сама была святой,
Во всех движеньях твоих было
Движенье силы неземной.
 
 
Ты и погибла, как святая:
Опасный провод на земле
Ты вмиг схватила, жизнь спасая
Соседской малой детворе.
 
 
Теперь осталась только память
О тех с тобой счастливых днях,
Когда просила ты погладить,
Когда встречала нас в дверях,
 
 
Когда ты с Леночкой играла,
И как грустила без неё,
И как к окошку подбегала
При возвращении её,
 
 
И то, как смирно ты стояла,
Себя давая подстригать,
И как команды выполняла,
Успев их сразу же понять.
 
 
Твои глаза умом светились
От пониманья наших слов,
Слова ещё произносились,
А у тебя их смысл готов.
 
 
Твой взгляд доверчивый и чистый,
В нём и вопрос, в нём и ответ,
Из глаз и тёплый, и лучистый
Струился добрый, добрый свет.
 
 
Добро ты наше принимала,
Как дар от Бога самого,
И нам любовью отвечала
По-детски нежной за него.
 
 
Когда домой мы приходили,
За дверью ты уж нас ждала,
Открыв замок, мы заходили
Не в дом, а в океан добра.
 
 
Свою ты радость не скрывала,
Её и невозможно скрыть:
Она таким огнём пылала,
Какой ничем не потушить.
 
 
Проходят дни, пройдут и годы,
А ты живая, как тогда.
Всё, что святое у природы,
Всё сохранится навсегда.
 

27 октября 1992 г.

Ульф (пудель)

Родился в июле 1995 г.

Умер 4 октября 2006 г.

 
Какие страшные два слова:
Ульф умер, Ульфа больше нет.
Так неуютно стало дома:
Ушло тепло, ушёл и свет.
 
 
Теперь осталась только память
О всех с тобой счастливых днях,
А их так много было в жизни,
Что вспоминать, да вспоминать.
 
 
Конечно, были и невзгоды.
Без них никак не обойтись,
Но в целом все с тобою годы
Шли, как счастливейшая жизнь.
 
 
Когда чужие к нам входили,
Ты громко лаял, но без зла.
Минуты две лишь проходили,
И люди гладили тебя.
 
 
За Ниной раз ты увязался
И с ней к платформе побежал
И там внезапно потерялся,
Когда товарник проезжал.
 
 
Я помню, как тревожно стало,
Что рядом с нами Ульфа нет.
Казалось, бродишь ты устало,
А на дворе мороз да снег.
 
 
Когда я приезжал с работы,
Я сразу шёл тебя искать.
И чтобы снялись те заботы,
Я был готов всё, всё отдать.
 
 
Двенадцать дней прошло тревожных
И, наконец, нашёлся ты.
Тебя, мой Ульфик, приютила
Хозяйка высшей доброты.
 
 
Самой, имея двух собачек,
Тебя в придачу приютить
Без размышлений, без раскачек —
Тут Человеком надо быть.
 
 
Она совсем не испугалась,
Что ты её укусишь вдруг.
Она ничуть не сомневалась,
Что перед ней добрейший друг.
 
 
Она взяла тебя на руки
И так до дома донесла,
Чтобы собаки из округи
Тебе не причинили зла.
 
 
Искать тебя мне помогала
Девчина редкой красоты.
Она к себе тебя б забрала
В палатку, был бы только рядом ты.
 
 
Девчину ту зовут Марина,
Её вовек мне не забыть.
Она б тебя без карабина
Могла бы сразу приютить.
 
 
Ведь у неё был пудель тоже.
Она всё знала, что к чему,
К тому ж ты был тогда моложе,
И ей теряться ни к чему.
 
 
Потом, когда ты уж нашёлся,
Мы часто приходили к ней.
И я с тех пор не забываю
С тобой счастливейших тех дней.
 
 
Когда ты подходил к палатке,
На лапы задние вставал.
И ты красавицу Марину
Приветствовать не забывал.
 
 
Она в долгу не оставалась
И нежно гладила тебя.
И мне в ту пору удавалось
Поцеловать её любя.
 
 
С тех пор лет десять пролетели,
Палатки той давно уж нет,
Но в дождь и в сильные метели
Над местом тем тепло и свет.
 
 
Тебя однажды у берёзы
Я на цепочку посадил.
Ты завязал её на узел
И чуть себя не удушил.
 
 
Теперь я горько сожалею,
Что на цепи тебя держал,
Ты мог спокойно быть и дома
И никуда б не убежал.
 
 
Но помнил я, что наша Ресси
Всегда свободною была
И у соседей на участке
Упавший провод в рот взяла.
 
 
Она погибла моментально,
Собой спасая малышей,
И случай тот, весьма печальный,
Уроком стал для жизни всей.
 
 
Ещё я помнил, как овчарка
Едва дорогу перешла,
Как тут же мчавшейся машиной
В момент с ног сбитою была.
 
 
Удар такой был, просто гиблым,
Что фара раскололась вмиг.
Овчарка к счастью не погибла.
Не повторять же этот миг.
 
 
От всех таких вот бед спасая,
Тебя держал я на цепи.
А по-другому я не знаю,
Как мог тебя я, Ульф, спасти.
 
 
Гулять любил ты больше жизни,
Скажи лишь: «Ульф, пошли гулять»,
Ты моментально поднимался
Не надо дважды повторять.
 
 
Ты сразу весь преображался,
Хватал зубами поводок,
Рычал и на меня бросался,
Играя, как заправский волк.
 
 
И я рукой тебя по носу,
Играя, часто ударял.
И мою руку ты без спросу
В ответ играючи кусал.
 
 
Мне нравилось играть с тобою,
И ты любил со мной играть.
Прижмёшься к полу, потом прыгнешь
И ну давай меня кусать.
 
 
Своими острыми зубами
Ты кости вмиг перегрызал,
Но каждый раз меня кусая,
Следов зубов не оставлял.
 
 
Когда гуляли мы с тобою,
Ты впереди меня бежал.
На лай собак из подворотен
Ты никогда не отвечал.
 
 
Однажды белая дворняжка
Стремглав напала на тебя,
В твоих зубах она, бедняжка,
Погибла, если бы не я.
 
 
Мне вспоминать об этом тяжко,
Как ты повис на поводке.
В твоих зубах висит дворняжка,
Что оставалось делать мне?
 
 
Потом она не нападала
В прогоне больше на тебя.
Она доходчиво узнала,
Что зубы есть и у тебя.
 
 
Ты на прогулке, словно трактор,
Всегда вперёд меня тащил,
Как будто атомный реактор
Тебе давал так много сил.
 
 
Потом гулять мы стали с Джеком,
Его в дом Лена привела.
С недобрым жил он человеком,
С ним трудной жизнь его была.
 
 
У нас он, как переродился,
И другом стал для всех вокруг.
С тобой он сразу подружился
Ты тоже ведь – надёжный друг.
 
 
Когда картошку мы сажали,
То брали вас всегда с собой.
Вы с Джеком вдоль реки бежали,
А уж на поле пир горой.
 
 
Вы так носились на просторе,
Бежали лошади быстрей.
И ты, и Джек, как будто в споре,
Кто из двоих из вас скорей.
 
 
Хоть Джек и был тебя крупнее,
Но ты его опережал.
Ты был моложе и смелее
И потому быстрей бежал.
 
 
На поле Звягинском в апреле
Под Солнцем ярким ты и Джек
По снегу птицею летели.
Мне не забыть того вовек.
 
 
Вы от души тогда резвились.
Вокруг снега, вблизи река,
На радость вербы распустились
На год ушли уж холода.
 
 
И летом мы туда ходили
Особенно по вечерам.
Какие там закаты были…
Не поле, а волшебный Храм.
 
 
Через проток по мокрым брёвнам
Тебя я, Ульф, переносил,
Чтоб ты на месте том неровном
Под брёвна те не угодил.
 
 
Я там однажды оступился
И вмиг измерил глубину,
А если б ты там провалился,
Ушёл бы с головой ко дну.
 
 
Бывало Джек гуляет где-то,
И мы вдвоём с тобой идём,
Со мной готов ты на край света
Идти под проливным дождём.
 
 
Мы через Звягино с тобою
Ходили к полю много раз.
Ты впереди бежал рысцою,
И пруд звал искупаться нас.
 
 
Потом торфяник показался,
А вот и поле, наконец.
Ты бегал по полю, валялся,
Ты был тогда совсем юнец.
 
 
Домой мы возвращались часто
Вдоль нашей речки, и вот раз
Вдали на чей-то на участок
Ты забежал и скрылся с глаз.
 
 
А время за полночь. Густая
Кругом стояла темнота,
Я звал тебя, не уставая.
В ответ ни звука. Пустота.
 
 
Но, наконец, из дома вышел
Хозяин. Я ему сказал,
Что пудель мой, как стриж под крышу,
К ним на участок забежал.
 
 
Он сразу мне открыл калитку,
И на участок я вошёл.
Тебя, ну прямо как улитку,
Я в зарослях тогда нашёл.
 
 
Однажды до деревни Пруссы
Втроём сумели мы дойти.
Рябина красная, как бусы,
Не раз встречалась нам в пути.
 
 
Вы с Джеком восемь километров
Преодолели без труда.
Водохранилище не в метрах,
Зато какая там вода,
 
 
Какое небо голубое,
Какое Солнце над водой;
Водохранилище, как море,
И лучше нет картины той.
 
 
В посёлке нашем все дороги
Мы обошли с тобой не раз
И провожали пусть немногих
Девчат до дома в поздний час.
 
 
Когда мы завтракать садились,
И ты поесть у нас просил.
Твои глаза умом светились,
Ты был здоров и полон сил.
 
 
Кого-кого, а уж тебя-то
Я покормить не забывал
И первым делом шёл готовить
Тебе еду, когда вставал.
 
 
Но ты любил со всеми вместе
Поесть и потому просил,
Хотя тебя я перед этим
Совсем неплохо покормил.
 
 
Я разрезал батон на части,
А их на дольки разрезал,
И эти вот кусочки с маслом
Тебе с руки моей давал.
 
 
Ты брал кусочки аккуратно
И никогда их не ронял.
Поешь немного и понятно,
Что ты совсем довольным стал.
 
 
Когда же пить тебе хотелось,
Ты к двери быстро подходил.
Понять по взгляду, что имелось
В виду, не надо много сил.
 
 
И лишь я дверь тебе открою,
Идёшь ты к крану напрямик.
И я доволен был собою,
Что понимать тебя привык.
 
 
Когда на улице гремели
Петарды, как весенний гром,
Вы с Джеком, как могли, терпели
Тот гром, пока бежали в дом.
 
 
Один раз ты под пень с корнями
Залез от грохота того.
Пень весь лежал в глубокой яме.
Она была гнездом его.
 
 
Обычно после всех прогулок,
Когда мы шли уже домой,
Там, где у бани переулок,
Просился ты ко мне, друг мой.
 
 
И я тебя к себе на руки
Брал очень, очень много раз.
Ты лапкой чистил мои брюки
Там, где карман у них как раз.
 
 
На землю ты не торопился,
Спокойно лёжа на руках.
Поток тепла на руки лился.
И я был, как на небесах.
 
 
Я чувствовал себя любимым
И счастлив был идти с тобой.
И ты был мной всегда хранимым,
Мой милый пудель, Ульфик мой.
 
 
Когда твой коготь закруглился
И впился в лапу, как крючок,
Ты с ним зубами долго бился
И весь кружился, как волчок.
 
 
Лишь в ветлечебнице сумели
Твой коготь вмиг укоротить.
В Мытищах мы на поезд сели,
Без боли всё же легче жить.
 
 
Потом другой такой же коготь
Другую лапу заклевал.
Я сам хотел его обрезать,
Но ты мне лапу не давал.
 
 
Пришлось опять в Мытищи ехать
И коготь этот обрезать,
А дома нужного успеха
Пришлось бы очень долго ждать.
 
 
Давным-давно уж это было:
Разгрыз ты длинный поводок
И то, что было, разом сплыло,
Ты всё в желудок уволок.
 
 
Но ты был молодым и сильным
И поводок переварил.
Тут и ветврач бы был бессильным:
Такую кашу ты сварил.
 
 
Лет пять назад одна собака
Напала ночью на тебя
И укусила твою лапу,
И ты хромал почти три дня.
 
 
Я отогнал её, но поздно:
Она успела укусить.
Была она довольно грозной,
И всё могло бы хуже быть.
 
 
Потом я с ручкой от лопаты
Всегда ходил с тобой гулять
И этой ручкой, как дубинкой,
Пришлось не раз тебя спасать.
 
 
Собак я ей не бил ни разу,
Лишь по асфальту ей стучал.
Стук этот на собаку сразу
Страх беспредельный нагонял.
 
 
Бульдог и тот остановился,
Когда к нам ближе подбежал.
В себе он сразу усомнился,
Когда стук громкий услыхал.
 
 
На черенке ведь от лопаты
Осталось толстое кольцо.
Им раз ударишь по асфальту —
И результаты налицо.
 
 
А двух овчарок постоянно
Мне приходилось отгонять.
Хозяин с ними утром ранним,
Как мы, всегда ходил гулять.
 
 
Ты – безобидное созданье
И то всегда на поводке,
А тут овчарки без присмотра,
Хозяин где-то вдалеке.
 
 
Обычно я тебя на лето
В июне дома подстригал,
И твою шерсть всегда при этом
Я, как лекарство, оставлял.
 
 
В большом тазу водой горячей
Тебя я мыл до чистоты.
Ты был домашний, не бродячий
И чистеньким всегда был ты.
 
 
Один раз ты, гуляя с Леной,
Весной на речке весь промок.
Воды хотя и по колено,
Но ты-то был ещё щенок.
 
 
Домой пришёл ты весь продрогший.
Ты так дрожал, что нету сил.
Ведь ты от речки шёл намокший
И как-то всё переносил.
 
 
Вода была уже согрета,
И я тебя в ней искупал.
Ты благодарен был за это
И больше ты уж не дрожал.
 
 
Тебя я вытер полотенцем
И телогрейкою накрыл
Затем, чтоб холод твоё тельце,
Как на реке, не остудил.
 
 
Когда я на ночь спать ложился,
Ко мне всегда ты приходил.
С диваном рядом ты садился,
Потом под стол уж уходил.
 
 
Тебя поглажу я немножко,
И ты идёшь довольный спать.
Горит свет красный у окошка,
А скоро уж пора вставать.
 
 
Бывало снилось тебе что-то,
Ты тихо лаял в полусне.
Чужой ли снился тебе кто-то,
А, может, кошка на сосне.
 
 
Когда я приезжал с работы,
Ты с радостью меня встречал
И долго-долго, часто-часто
От счастья хвостиком махал.
 
 
Я помню, как тебя в июне
Я подстригал в последний раз,
А вскоре, но уже в июле,
Забарахлил твой левый глаз.
 
 
На нём нарост образовался
Сначала маленький, потом
Он постепенно разрастался,
И кровь была на месте том.
 
 
Ветеринарный врач сказала,
Что не смертелен твой нарост.
Увы, она совсем не знала,
Что твой нарост не так уж прост.
 
 
Он постоянно кровоточил,
Гноился он и день, и ночь.
И у тебя хватало мочи
Все эти муки превозмочь.
 
 
Твой глаз водой и марганцовкой
Два раза в день я промывал,
И ты послушно и с охотой
Свой глаз мне промывать давал.
 
 
Скажи лишь: «Ульф, промоем глазик» —
И ты вставал из под стола
И подходил ко мне, где тазик,
А в нём нагретая вода.
 
 
Я глаз тебе водой промою,
Тампон из марли приложу,
Потом тампон бинтом закрою,
Потом за ушком завяжу.
 
 
Бинт вскоре красным становился,
Но всё же боль он уменьшал,
А без бинта ты раз садился
И вдруг от боли закричал.
 
 
Я моментально с марганцовкой
Водою тёплой глаз промыл.
Ты успокоился, но видно,
Что белый свет тебе не мил.
 
 
Нарост всё больше становился,
И вот уж он закрыл весь глаз.
На этом рост остановился,
Казалось: вот желанный час.
 
 
Но это только лишь казалось.
Нарост гноился без конца,
И, как потом уж оказалось,
Беда стояла у крыльца.
 
 
Когда был мамин день рожденья,
Ты ел охотно всё подряд.
Хоть сыр, хоть масло, хоть печенье —
Ты всё попробовать был рад.
 
 
До сентября семь дней осталось.
Проходит день, другой настал.
Поел ты утром всё, что клалось,
А вечером ты есть не стал.
 
 
Назавтра ты опять, мой Ульфик,
Ни капли утром есть не стал,
А на вечерней на прогулке
В прогоне чуть ты ни упал.
 
 
Когда с прогулки мы вернулись,
Ты дома сесть никак не мог,
Как будто позвонки сомкнулись
От головы до задних ног.
 
 
Прошло два дня. Я, как обычно,
Твой глазик на ночь промывал.
Всё было ясно и привычно,
Пока я кровь ни увидал.
 
 
Был пол закапан твоей кровью
И брюшко было всё в крови.
Такой нокаут по здоровью
И тут не скажешь: «Се ля ви»
 
 
Я думал, ты поранил брюшко,
Промыл его, а раны нет.
Болезнь, как хищная зверюшка,
Кусает так, что мочи нет.
 
 
Чтоб боль из брюшка удалилась,
Ты стал шерсть с брюшка вырывать,
И брюшко вскоре оголилось,
А исцеленья не видать.
 
 
Нарост гноился и гноился
И резкий запах выделял.
И чтоб никто не удушился,
Я окна настежь открывал.
 
 
Один раз кровь лилась потоком,
Я вытирать её устал,
И от такой потери крови
Едва ли ты сильнее стал.
 
 
Все эти боли и невзгоды
Геройски ты переносил
И для прогулок ежедневных
Откуда брал ты только сил?
 
 
С едой проблемы и проблемы,
Ты днями целыми не ел,
И через три с одной недели
Ты до предела ослабел.
 
 
На три ступеньки ты без муки
Не мог никак, хоть плачь, войти.
Тебя я брал к себе на руки,
И грусть сжимала всё в груди.
 
 
Один раз ты из дома вышел,
Упал в бассейн и весь промок.
Никто тебя там не услышал,
А сам ты выбраться не мог.
 
 
Соседка рядом проходила,
Она тебя и подняла.
Ушла твоя былая сила,
Болезнь все силы отняла.
 
 
На улицу тебя из дома
Я на руках переносил.
Обратно от конца прогона
Домой тебя я приносил.
 
 
Пошли с тобой раз прогуляться
И ты кругами стал ходить.
Никак не мог я догадаться,
Что это вдруг могло бы быть.
 
 
Лишь только дома я увидел,
Когда твой глазик промывал,
Что и другой твой глаз не видел,
И ты слепым со мной гулял.
 
 
Я глаз промыл, и он стал видеть.
И ты, как прежде, стал ходить,
И непонятно, как, не видя,
Дорогу мог ты находить.
 
 
Болезнь в тебе, видать, копилась.
Когда октябрь наступил,
К тебе вдруг рвота прицепилась,
И на пол всё, что ты попил.
 
 
Три дня октябрьских пролетели,
За рвотой рвота, кровь да гной.
Не в рай с тобой мы прилетели,
Мы в ад влетели, милый мой.
 
 
Тебя я искупал два раза
За эти три кошмарных дня,
Чтоб ненавистная зараза
Ушла подальше от тебя.
 
 
Три дня прошли, пришёл четвёртый,
Ты с хрипом сильным стал дышать
И, уезжая на работу,
Я знал: беды не миновать.
 
 
С тобой я, Ульфик, попрощался,
Пока ты был еще живой.
Весь мир тогда на части рвался:
Ведь столько связано с тобой.
 
 
А на работе утром ранним
Из шкафа выпал вдруг бокал.
Кусочек сверху откололся,
И понял я, что ты пропал.
 
 
Когда с работы я приехал,
С диваном рядом ты лежал.
С тобою рядом лужа рвоты
И ты давно уж не дышал.
 
 
Тебя я вымыл, лужу вытер,
Газеты на пол постелил
И чтобы ты быстрее высох,
Я памперс к брюшку приложил.
 
 
Последний раз со мною рядом
Всю ночь лежал ты, Ульфик мой.
Тебя я гладил, как живого,
И в чём-то ты и был живой.
 
 
Твой взгляд был необычно ясным,
Я буду помнить этот взгляд.
Как специально на прощанье
Меня увидеть был ты рад.
 
 
Нарост твой больше не гноился,
Он высох и совсем зарос.
Когда-нибудь лечиться смертью
Быть может, будут. Тут вопрос.
 
 
Мой отпуск утром начинался,
Он так некстати опоздал.
Ты ждал меня и не дождался,
Так у дивана и лежал.
 
 
Тебя я в носик на прощанье
В последний раз поцеловал.
Ты мягким был, не затвердевшим
И, как совсем живой, лежал.
 
 
Твоя могилка рядом с домом
Между сиренью и сосной,
Закрыт ты простынью и плёнкой,
Чтоб было сухо под тобой.
 
 
Но и без них всегда там сухо:
Песок сухой, сосна, как зонт.
Земля тебе пусть будет пухом
И ясным будет горизонт.
 
 
При жизни был ты энергичным,
В болезни стойким, как святой,
В любви ко всем был безграничным,
Мой милый пудель, Ульфик мой.
 

Октябрь 2006 г.